Решение — жить

      Остекленевшие глаза девушки уставились в потолок. Они больше никогда не закроются сами.       Кардиомонитор противно пищал, лишая последних крох надежды.       Йонас даже не сразу понял, что кровь, капающая на одежду — это его кровь.       В операционной — тишина. Кажется, прислушайся — услышишь, как душа покидает тело. Если ты, конечно, веришь в душу. Как там говорили: вес души — двадцать один грамм?       Почувствовав острое желание закурить, Йонас направился в сторону выхода. Ему никто ничего не сказал. Не поддержал, не попытался снять ебанутое чувство вины. Все усердно делали вид, что ничего не произошло. Так было принято. Так бывает. Только молодая медсестричка – как её там: то ли Анель, то ли Жанель, – прятала глаза, пытаясь скрыть набегающие слёзы. Да что там Аня – он сам готов был разрыдаться или разнести всё к чёртовой матери.       Перед тем как выйти, посмотрел на Винни. Тот заметил взгляд Йонаса и незаметно кивнул. Хороший мужик, понятливый.       Руки у Йонаса тряслись, кровь из глаз стекала по щекам — не лучший видок, чтобы объяснить матери девчонки, почему он не смог её спасти.       Почему, блять, её глаза больше никогда не смогут оценить красоту этого убогого мира?       Может, она была права, приняв решение уйти из него нахрен? И ничего хорошего в нём нет?       Спустившись по лестнице, никем не замеченный Йонас вышел на улицу и сел на ближайшую скамьи. Достав дрожащими пальцами сигарету, смог прикурить её только с третьего раза. Глубоко затянувшись и ненадолго задержав никотин внутри, Йонас поймал себя на желании сдохнуть.       Жаль, что капля никотина убивает только лошадь. Жаль, что нельзя этой каплей убить в себе хотя бы часть этого сраного чувства вины.       Йонас знал, что ни в чём ни виноват. Знал, что сделал всё правильно. Знал, что если бы у него была возможность отказаться и спихнуть эту работу на кого-нибудь другого, он бы всё равно взялся за неё. Он бы всё равно попробовал.       Попытался спасти дурёху, которая решила, что жизнь сопливой шестнадцатилетки не стоит ничего без одного озабоченного дрыща. Наглотавшись таблеток, решила уйти из жизни красиво и безболезненно. Но нихрена это не так. Рвота, адские боли в животе. Потом — пена и конвульсии. Если бы мать отвезла её сразу в ближайшую больницу вместо того, чтобы тащить в Термитник, возможно, девчонка бы осталась жива.       Знал также и то, что у каждого хирурга есть своё маленькое кладбище. Но, наверное, как и всякий, в глубине души надеялся, что это не про него.       И вот, сидя тогда на скамейке, покуривая сигарету, он видел перед собой это маленькое кладбище. И первую, пока единственную могилу на нём. Но только пока. Сколько таких могил ещё будет? Больших и маленьких?       Почувствовав, как почти дотлевшая сигарета жжёт пальцы, Йонас даже не попытался выкинуть её в урну. Тупо смотрел на гаснущие огоньки, и ощущение физической боли перекрывало боль душевную. Как врач он понимал, что нихрена это не правильно. Как человек — помогает и похуй.       Немного, но стало легче. Выбросив окурок и промокнув глаза платком, что в обязательном порядке брал в операционную, Йонас поднялся и направился в ординаторскую: дорабатывать смену. Что бы там у него ни произошло, никто его страдать домой не отправит. В городе ещё очень много тех, кто не хочет умирать. И ещё больше тех, кто хочет. А задача хилера — спасать и тех, и других. Хотят они того или нет. Хочет того он или нет. Грёбаная, сука, справедливость.       Нет, конечно, можно свалить куда-нибудь, где его никто не знает, заняться сельским хозяйством, там, или ещё каким-нибудь дерьмом и дожить остаток жизни спокойно. Но кого ты обманываешь, мужик? Это не про тебя. Тебе нравится спасать людей. Нравится вытаскивать их из-за грани. Не нравится, когда проигрываешь смерти. Но что поделать? Без плохого не бывает хорошего.       Сколько людей сдохнет, пока ты тут сидишь и жалеешь себя? Сейчас не время и не место.       Подумаешь над этим потом.       Огнестрел, отрубленный палец, чуть оклемавшийся нарик.       Остекленевший взгляд всё ещё перед глазами.       Почему девчонку привезли сюда, в этот клоповник? Хотели, чтобы никто ничего не узнал. Хорошая доченька богатеньких родителей, которые вместо того, чтобы заниматься жизнью ребенка, трясутся над чужим мнением. Нахрена вообще тогда заводить детей? Потому что нужно? Потому что принято?       В промежутках между "клиентами" Йонас пытался читать литературу. Скоро сдавать промежуточные экзамены, и если в практике он был уверен, то в теории нужно было подтянуть хвосты.       Жаль, на экзамене не нужно будет затягивать открытые раны на экзаменаторе или сращивать кости у комиссии. Он в этом был мастер, за столько-то лет практики.       После окончания смены пришёл домой.       Лу спала. Судя по ещё не выветрившемуся запаху кофе, легла недавно.       Вспомнил: говорила что-то про очередное опасное задание. Запоздало выдохнул, что с ней всё хорошо. Быстро сходил в душ и залез под одеяло.       Лу тут же заворочалась и прижалась к его боку. Что-то пробубнила по поводу того, что он плохо вытерся, и снова погрузилась в беспокойный сон. Его выдавали набежавшие на лбу морщинки. Йонас мягко коснулся её волос, чтобы не разбудить, и осторожно погладил. Человеческое тепло любимого человека снимало тяжесть вины.       Йонас знал, что будет, когда они оба проснутся.       Лу обязательно заметит его переживания и попробует докопаться до сути. Он, конечно же, промолчит, не желая грузить её своими проблемами. Сначала она побесится и поорёт, обзывая его всякими словами. Потом закурит, и после пары затяжек, глядя на него со всевозможным презрением, просто подойдёт и возьмёт за руку. Предложит свою сигарету, как самую ценную и личную вещь.       Йонас затянется и расскажет о девчонке, чьи глаза уже никогда его не отпустят. Расскажет цинично, будто ему всё равно. В глубине души боясь и желая того, что бы она насмехалась над ним и перекрыла эту боль от потери своим разочарованием.       Она выслушает молча, не перебивая.       Докурит сигарету.       Переплетёт свои и его пальцы , чтобы стать ещё ближе.       Скажет: "Ты не мог ничего изменить."       Банальное, сука, но такое нужное.       Йонас прижмёт Лу к себе, зарываясь носом в её волосы. Она тут же уткнётся ему в грудь, как будто это место было создано специально для неё.       Возможно, потом они займутся сексом. А может, просто посидят в обнимку, посмотрят телик.       Но я точно буду знать. Что хочу жить.       И буду.       Ради этих моментов душевного равновесия.       Ради неё.       И ради всех тех, кого ещё смогу спасти.       И не смогу тоже.