Миссис Джеймс Деверё

– А..? «А». Это и было всё, что смог вымолвить бедняга Крюк. А. А что тут ещё скажешь? Он не видел Венди… сколько? Три? Четыре? Ну, может, пять лет? И это были те самые годы… он не знал… и Венди, глупая птичка, тоже очевидно – ОЧЕВИДНО – не знала… Боги. Боги-боги. Как ей теперь… спастись? Как ему теперь… развидеть?.. Никак..? Глупая, глупая птичка. Глупая. Глупая!!! Нет. Нет, конечно, она не глупая. Она просто не в курсе, что выросла. Выросла. И дело ведь даже не в том, что она – стала взрослее… хотя, и в этом тоже… но… дело в том, что она выросла – физически. Вытянулась. И (прости, Господь, грешную пиратскую душу) округлилась. Созрела. Взошла. Пышненькой стала… готовой… и капитан Крюк бы в жизни не обратил на это внимания, если бы не… не… Милые боги. Просто, Венди, ещё когда только прилетела на остров, была одета в панталончики, ночную маечку и халат. Халат давным-давно уж износился, и Крюк это даже хорошо помнил: бойкая девица швырнула его в лицо Питеру Пэну с заявлением, что уходит служить сказительницей на пиратский корабль… ох, надо было Крюку её тогда приютить, надо было, он бы накупил ей платьев, и она бы стала его протеже… кем-то вроде дочери… наверное… маленький невинный ангел… ох! Как развидеть? Как развидеть?! Крюк тогда осмеял Венди, прогнал обратно. И Венди ушла. И осталась в панталонах и маечке. И он, мужчина, несколько лет не видел её. И новую одежду ей взять было неоткуда. И вот, пожалуйста. Нынче юная Венди стоит перед ним посредь джунглей, в чём есть, а он, чёртов преступник, остолбенел, потерял разом и дар речи и способность соображать ясно. Старые вендины панталончики задрались намного выше всех границ приличия: длинные женские ножки оголены буквально целиком, и некоторые запретные места вроде складочек под попкой тоже торчат из белья совершенно голые. Сочная грудь теснится в детской маечке, чуть-чуть не разрывая её по швам, холмики пухлые, налитые, сосочки остренькие, едва скрытые кружевом, а сама маечка подпрыгнула и предлагает лицезреть (милый Боже!) пупочек, он дразнит нежной кожей, ни на половину не прикрытый тканью, и из-под резинки панталон он далеко выпрыгнул тоже. Панталоны… они Венди сильно малы… и максимально натянуты… и это очень глупо, очень опрометчиво и очень… сексуально… так как их шов пронзает Венди между ножек… позволяет рассмотреть… и додумать… и Крюку плохо. Он предполагал, сейчас изловит Венди, возьмёт её в плен, чтобы отомстить Пэну… однако, похоже, сам угодил в ловушку, которую Венди и не знала, что подстроила для него. – Крюк! - восклицает она с интонацией, похожей на кукареканье Пэна, – Треска! Что застыл? Боишься? У Венди в руках ножик. Она искренне уверена в том, что застала пирата врасплох. Она и застала. Ни капельки не слукавив, он отвечает: – Боюсь, - а потом (у Венди аж глаза вытаращиваются от неожиданности) снимает шляпу и низко кланяется, дрожащим голосом добавляя, – Добрый вечер, мисс Дарлинг. Такое обращение смущает Венди, она смотрим на Крюка с недоверием. Отвечает: – Э-э… мисс… дорогая? Это..? Это что ещё за… обращение? – Ваша фамилия, - сглотнув, поясняет капитан, испытывая дикое желание поскорее завернуть Венди в собственный камзол, чтобы она не щекотала своими прекрасными формами его воображение. Или чтобы украсть её и приковать к своей постели. И раздеть. И изучить. Глубоко изучить. Как следует. – Моя… что? – О… Вы… Вы позабыли, должно быть. Ваша фамилия. Имя Вашего рода. Дарлинг. – У меня нет рода… - Венди задумчиво поправляет непослушную прядь, то и дело норовящую убежать из косицы, – я… я просто Венди. Род… это как? Э… как «Крюк»..? – О, нет, - капитан находит в себе силы мило улыбнуться девочке, – «Крюк», это прозвище. Очевидное, ха-х… крюк, прилип к руке, и к имени прилип… однако, имя моего рода – Деверё. Я… я никому его не раскрывал, если честно. Вы первая. – Деверё, - повторяет за ним Венди, пробуя новое слово на вкус, – Деверё. Хм… красиво! Деверё. Хотите, я никому не скажу? С именем рода всплывает и вежливая манера обращения к капитану на «Вы», Крюк обращает на это внимание и отчего-то смущается ещё больше. – Буду благодарен… - шепчет он. А Венди, тем временем, уже озвучивает следующую мысль: – «Дарлинг» тоже красиво! Как «дорогая»..! Мне нравится! Значит, я «мисс Дарлинг», так Вы сказали? – Так. И так отныне я буду Вас называть. – Ха-ха! Ладно! - хохочет Венди и сызнова грозит капитану ножиком, – И что же Вам, мистер Деверё, надо от мисс Дарлинг? «Мистер Деверё» звучит для капитана Крюка странновато, будто это и не к нему вовсе обращаются, он сообщает Венди об этом и скомкано просит величать его «Крюком» или «Джеймсом». – «Джеймс», - Венди, вроде, всегда знала имя капитана Крюка, но оно, как будто, тоже звучит по-новому, – «Джеймс». «Джеймс» красиво тоже! Э… выходит, если Вы – Джеймс, значит я – Венди, так будет этично. Верно? Ох… «этично»… ну и слово я вспомнила… не уверена даже, что употребила правильно, ха-ха! В общем, если Вы «Джеймс», то я «Венди», а если я «мисс Дарлинг», то Вы – «мистер Деверё». Она говорит утвердительным тоном, таким, каким опытная мама могла бы проучить непутёвого сорванца, и Джеймс чувствует себя ещё хуже, снова сглатывает. Да, он мог бы проучить Венди сам, но и быть проученным он тоже не против… – Венди, - голос продолжает предательски дрожать, – Вы… Вы… Вы понимаете, почему я обращаюсь к Вам на «Вы»? – Нет. Почему? – Потому, что Вы… изменились. Вы… я… я не уверен, что могу употребить это слово… то есть, оно совершенно точно к Вам относится, но… я боюсь… боюсь, что Вы швырнёте в меня нож. То есть, этого я боюсь в меньшей степени, извините… да, и, к слову, должен заметить, что я не посмею защищаться или, боже упаси, нападать на Вас… вот, пожалуй, я даже крюк отвинчу… Неразборчиво мямля всю эту ахинею, Джеймс решительно откручивает свой смертельно остро заточенный крюк от специальной гильзы и протягивает его Венди в качестве жеста доброй воли, Венди принимает его скорее по инерции, ножик суёт за резинку панталон. – …В общем, Вы, верно, не знаете… я осмелюсь спросить… Вы, Венди, давно гляделись в зеркало? Тихих водоёмов у нас тут не имеется, отражения в водной глади никак не поймать… однако, может… Джеймс не успевает изложить свою мысль, так как Венди перебивает его, с истинно женским восторгом восклицая: – Зеркало! Зеркало!!! Ах, я помню, помню «зеркало»..!!! Как было бы чудесно..! У Вас оно есть, Джеймс? Вы дадите мне поглядеться? Я дам Вам всё… - вскользь думает Джеймс, а вслух говорит: – Есть. На бриге. – Ха! - Венди вдруг в прыжке занимает атакующую позицию и суёт Джеймсу под горло его собственный крюк, – думал так легко обмануть меня, Крюк?.. Э-э… нет, погодите, прошу прощения, это я по привычке, я хотела сказать: ДУМАЛИ ТАК ЛЕГКО ОБМАНУТЬ МЕНЯ, ДЖЕЙМС? Не тут-то было! Вы не проведёте меня, не заманите!!! Я уже доверилась Вам разок! Не на ту напали! Аппетитная грудь подпрыгивает, едва не выпадает из тугой маечки, и Джеймс зажмуривается, осознавая, что у него тоже кое-что скоро начнёт подпрыгивать и едва не выпадать из штанов. Циркуляция крови вот-вот сыграет с ним злую шутку, но капитан пока контролирует себя, задерживает дыхание, пытается размышлять на отвлечённые темы, а Венди, конечно, думает, что он жмурится от страха. Говорит: – Да ладно, не стану я Вас ранить, я помню, Вы вида своей крови не переносите. Кошмарно это. То есть, не то, что Вы вида крови не переносите, а то, что Питер с Вами сделал. Будь я на Вашем месте, я бы тоже хотела возмездия. Так и..? Дадите Вы мне поглядеться, а, Джеймс? Я Вам не доверяю, но крюк Ваш у меня, а пистоля и шпаги у Вас сегодня нет. Глупо с Вашей стороны, конечно. – Дам, - просто отвечает Джеймс. Он хочет сказать ещё много, хочет предложить Венди руку, хочет поправить сбившуюся маечку… или стянуть её ещё больше… но не может: он волнуется, горит и не находится с выбором слов и действий. Решает ещё разок поклониться. Бормочет: – Я Вас провожу… экипаж мой сегодня уволен… все в Лагуне… я доставлю Вас лично… доверия не обману, клянусь жизнью… – Ха-ха! - Венди пожимает плечиками с тем видом, с каким можно было бы сказать «знаю я Ваши клятвы, всё пустые слова», и Джеймс понимает её прекрасно. Ему стыдно. Он хочет, чтобы молодая леди ему верила, он ведь не врёт. Он торопится добавить: – Нет, жизнью, это несерьёзно. Я… я клянусь бригом. Клянусь… клянусь… честью? Да, бригом и пиратской честью. И… и… и второй рукой. Венди, я клянусь Вам второй рукой. Вторая рука – это ОЧЕНЬ серьёзно. Венди глядит на капитана в изумлении, и теперь ему стыдно ещё и потому, что он ведёт себя, как идиот. – Ладно. Я Вам верю, - хихикает девица, поглаживая капитанский крюк совершенно так же, как сам Джеймс гладит его, когда задумывается, – Крюк-то Ваш у меня. Так что и не думайте мне тут лукавить! – Клянусь рукой, - повторяет Джеймс. Подгадывая походку так, чтобы молодой леди было комфортно шагать рядом, Джеймс ведёт Венди к лодке, по пути пытается говорить о погоде, но диалог не клеится потому, что мысли в голове у капитана путаются, и он сам не в состоянии отвечать на вендины комментарии впопад. Пока он прикидывает, следует ли подать Венди кисть и помочь взойти на борт, Венди сама впрыгивает в лодку, устраивается на корме. Джеймс садится в носу, внезапно остро осознаёт свою неполноценность, краснеет. Бормочет еле внятно: – Венди… не могли бы Вы… пожалуйста… вернуть мне… вернуть… мой крюк… ненадолго… - Джеймс чувствует, как пылает его лицо, но поделать ничего не может, объясняется, – я… я… не могу грести. Вроде бы, он столько лет живёт без руки, вроде бы даже научился гордиться этой своей особенностью, но вот сейчас ему хочется срочно провалиться под киль, сгинуть, сгнить и никогда не попадаться Венди на глаза, чтобы она только не посчитала его жалким бесполезным калекой. Нет, он и есть калека, и тот факт, что он ненавидит это слово, никак не влияет на… ситуацию… но… он ведь не бесполезный? И не жалкий? Он весьма полноценный… он всё может, всё умеет, он с крюком управляется получше, чем тупорылые псы из его экипажа двумя руками… просто… ему нужен крюк… или… – Хотя, нет, нет!!! - тут же восклицает он на грани отчаяния и скоропалительности, – Нет, оставьте его, прошу… что это я, в самом деле… Расстроенный, он с остервенением принимается грести одним веслом, лихо перекидывая его с одного борта на другой и помогая себе пустой гильзой, лодка послушно скользит по воде. Ветер сегодня играет за капитана, течение тоже принимает его сторону, Венди и глазом моргнуть не успевает, как оказывается на палубе Весёлого Роджера. Честно впечатлённая и впервые лицезревшая Джеймса в деле как, непосредственно, мореплавателя, она тихонько говорит: – Ого… Вы такой сильный… На секунду Джеймс думает, что она издевается, но Венди бесхитростно и прямо разглядывает его загорелую мускулистую грудь, бóльшая часть которой виднеется в разрезе ворота: обычно капитан одет с иголочки, он любит жилеты и шейные платки, но сегодня обошёлся простой пиратской блузой и камзолом, так как сегодня выходной. В голову приходит догадка, что Венди, должно быть, никогда и не видела мужской торс, Джеймс гонит прочь эту неоднозначную мысль, но она ему нравится. И удивлённые девичьи реснички нравятся. И как щёчки нарумянились – тоже нравится. Длина вендиных ног уму непостижима. Джеймс хочет пригласить Венди войти в каюту, но она уже вскочила на фальшборт и, ухватившись за канат, тычет крюком в небо, смешливо изображая пиратского капитана, хохочет и балансирует, пританцовывая. – Я пропал… - беззвучно вздыхает Джеймс, силясь если не прекратить таращиться на чудесные ножки и попочку, заманчиво сверкающую из-под тесных панталон, то хотя бы не ронять челюсть, – Она пропала… Он зовёт её: – Венди..! Она оборачивается, скачет на фальшборте, хихикая. Зубы приходится сжать, чтобы удержать предательскую челюсть. Венди такая… такая… Боги! Такая спелая! Сочная, аппетитная! Смотреть на неё вот так, снизу – пытка! Фантазия о том, как она могла бы скакать – на нём, а он глазел бы на эту чудно прыгающую грудь и пошлёпывал бы эту белокожую попку, так и маячит у Джеймса перед глазами. – Зеркало… - скрежеща зубами, напоминает он, и девчонка мигом летит ему навстречу. Великолепное зеркало в витиеватой золотой раме, трофей с одного из кораблей-жертв, находится у капитана в каюте, оно длинное, широкое, натёрто до блеска, явно предназначено для того, чтобы тщеславный высокий человек мог детально разглядеть себя в полный рост. Оно висит сбоку, и Венди не знает, какое оно, так как оно появилось у Джеймса после того, как девица побывала однажды у него в гостях, поэтому первое, что Венди восклицает, вызывая у капитана едва ли не сердечный приступ, когда замечает почти что обнажённую красивую леди в каюте, это: – Ого, Вы женаты?! Потом она сходу говорит отражению «здравствуйте, миссис Джеймс Деверё», смущается, что жена Джеймса так хороша собой и едва не нага, вспоминает, что и сама одета неподобающе для подобной встречи, стыдливо смотрит на свою маечку и… Осознание настигает её медленно-медленно. Венди ещё раз внимательно смотрит на эту удивительную леди, затем на себя и снова на неё. Шевелит руками, сверяясь, повторяет ли миссис Джеймс её движения, делает несколько шагов туда-сюда. Склоняет голову в одну сторону, в другую. Внимательно щурится. А дальше – глаза её распахиваются: – Миссис Джеймс Деверё – это я?!?! Вряд ли Венди соображает, что говорит, но капитану от этого не легче, он держится за голову, тихонько стонет. В молчаливом шоке Венди таращится в зеркало минут тридцать кряду: сначала она подходит, долго водит по стеклу пальцем, чтобы точно-точно удостовериться, что красавица в отражении в совершенстве копирует её жесты, то есть, что это и есть – она сама. Потом она водит пальчиками своим по губам, по шее, щупает грудь, мнёт её (Джеймсу приходится срочно сунуть себе в рот руку, а в карман – гильзу без крюка, но Венди этого не замечает), потом спускает с себя маечку, смотрит на сосочки голышом, щипает их, теребит (Джеймс меняет гильзу и руку местами и применяет к себе сквозь карман страшную пытку, чтобы только не опозориться). Маечка, к счастью и облегчению капитана, с трудом натягивается обратно, однако Венди теперь задирает её, разглядывает живот. Панталоны, слава богу, не снимает, но вертится перед зеркалом, наклоняется, ощупывает попку, принимает такие позы, какие капитан и не думал, что невинные девицы вообще могут принимать. И только через полчаса до Венди доходит суть, она жутко краснеет, становится буквально багровой, и Джеймс тогда спешит подать ей свой камзол, в который молодая леди спешно заворачивается. – Я… давно я… такая..? - умирая от стыда, спрашивает она. – Не знаю, - тоже заливаясь краской честно отвечает капитан, – Я давно Вас не видел. – Взрослая… на это Вы намекали там на пляже? - шепчет Венди, и Джеймс кивает, – «Взрослая»… я… мамочки… я… получается, я теперь… как Вы? Дьявол! Если Питер узнает, мне крышка! Что мне делать, Джеймс? – Остаться со мной..? - наугад предлагает капитан, и Венди, к его удивлению, не осыпает его грязными ругательствами в ту же секунду, – То есть… нет, я ни в коем случае не призываю Вас бросать Пэна… или быть со мной заодно… Вы могли бы быть против меня, как всегда, когда мы воюем… но… в остальное время я мог бы обеспечить Вас кровом. Защитой. Покровительством. И… да, да, Вы можете быть против меня, я Вас не осужу, Вы так привыкли, однако, я больше никогда в жизни не буду против Вас. Клянусь рукой. Вы леди. Я джентельмен. Я не могу с Вами воевать. Долг джентльмена, независимо от того, пират он, или нет – заботиться о леди. У Венди горят щёки: ей страшно, но предложение Джеймса звучит заманчиво. А ещё она – это всем известно – бойкая девица. И у неё его крюк. – И что… что Вы за это потребуете? - спрашивает она, думая уточнить как можно больше деталей и поймать капитана на лжи в случае чего. Но капитан не лжёт, он уже сильно не в себе и отвечает прямо: – Если Вы, Венди, ежедневно будете при мне… щипать себя за грудь… и наклоняться, как наклонялись… голенькая… то… ничего… Венди смотрит на него с недоумением, ей непонятно, почему капитан хочет наблюдать, как она голенькая щипает себя за грудь. Хотя… его грудь ей любопытна, Венди бы не отказалась поглядеть на неё целиком, эта идея так странно будоражит и вызывает волнение… – Но это ведь ничего особенного..? - выдыхает она, поворачивается к зеркалу и приоткрывает камзол, чтобы снова себя осмотреть. – Это… - Джеймс делает к ней осторожный шаг, приближается неторопливо, боится спугнуть, – это нечто… очень… особенное. Нечто… прекрасное. Вы прекрасная. Вы… изумительная… смотреть на Вас… это… это как любоваться произведением искусства… скульптурой… или картиной… только живой… Джеймсу видно, как Венди задумчиво улыбается, примеряя на себя роль произведения искусства. Пока она расположена, он подходит совсем близко, с замиранием сердца касается плечика, спрятанного в камзол, следит за реакцией. Венди не вздрагивает, она тоже смотрит на капитана в отражение: ей интересно, что он удумал, и Джеймс тогда ведёт пальцы от плеча выше к изгибу шеи и ушку, туда, где можно коснуться шелковистой вендиной кожи, пригладить её, понежить. Затаив дыхание, капитан так и делает, он трогает чувствительное место на изгибе, обозначает контур ушка, шепчет какой-то комплимент, и вот тут-то с Венди и случается что-то невообразимое, она чувствует себя так, будто весь мир перевернулся, какое-то волшебное пламя поглощает её, кружит голову. – Что..? - она хочет спросить у Джеймса, что с ней творится, но не знает, как сформулировать, – Что… это..? – Что это – что? - капитан не понимает её вопроса, но руки не убирает, водит пальцами вдоль ключиц, обозначает ямочку на шее, ныряет под камзол. Новые эмоции терзают Венди, она испытывала их и раньше, в снах, и не запоминала особенно, но теперь её тело горит и сладко ноет: никто никогда в жизни не трогал её так. Её, в основном, только хватали без спроса во время игры в салочки, вот и всё. Никто не гладил её… а эти незамысловатые прикосновения, лёгкие, словно пёрышки, сводят Венди с ума, ей приятно, и жарко, и она дрожит, взволнованная. – Венди..? - шепчет ей капитан, начиная догадываться, что молодой леди просто нравится то, что он делает. – М..? М… – Что это – что? - повторяет он свой вопрос, но на этот раз уточняет, – Вы хотите спросить… что происходит…? – А..? А… да… Она теряется: рука рисует вдоль лебединой шеи линии – продольные. Скользит снизу вверх к подбородку, касается губ, а потом падает вниз, туда, где детская маечка тесно обнимает налитую грудь. – Я… выражаю восхищение. Восхищаюсь… Вами… Вашим телом… и… показываю это… ласково. – А я..? - бормочет Венди, смыкая веки в чудесной неге. – А Вы..? Вы… Вы… Вам… нравится… да? – Да… да… – Тогда я продолжу, - шёпот дразнит вендино ушко, и девица отклоняет голову капитану на грудь. Джеймс гладит милую Венди долго и методично, сначала избегает самых желанных мест, потом пробует касаться их невзначай, ведёт линии по задней стороне бёдер вверх к пояснице, по пути уделяя особое внимание попке, дальше скользит к животику, поднимается туда, где грудь, теребит её и пощипывает так же, как сама Венди делала, уходит к шее, к губам, а затем совершает обратное путешествие. Раскрасневшаяся леди ждёт каждого следующего прикосновения, она уже знает, что за шеей последует грудь и подставляет её, знает, что за грудью капитан будет нежить животик и изгибается, знает, что Джеймс погладит её сзади, встаёт на пальчики, поджимает ножку. Есть ещё один уголок, в котором полыхает пламя, и разливается лава такая же раскалённая, какая течёт из местного вулкана во время извержения, Венди этого не осознаёт, но дышит горячо, открывает рот и трёт друг об друга коленки. Пока Джеймс задержался пальцами максимально близко к пожару, там, где попочка виднеется из коротких панталон, Венди кажется, что лава – это она вся целиком, ей хочется кричать и почему-то – кусаться, но капитан убирает руку, скользит к груди. Камзол давно упал с Венди, он валяется в ногах, и Джеймс потягивает леди за впившуюся в плечо бретель: – Венди… Вам ведь тесно… я… сниму её с Вас. Тут Венди вспоминает, что капитан желал смотреть на неё голенькую, вспоминает, что предлагал ей за это заботу и уют, думает, что хотела бы такую заботу и такой уют, и, в общем, сама тащит маечку вверх. Грудь выскакивает из-под неё, освободившаяся, капитан геройски глотает восторженный стон, сразу спешит погладить её, но делает это сдержанно, аккуратно. Эмоции зашкаливают, Венди открывает глаза, чтобы не упасть, смотрит в зеркало и громко вздыхает: – Ах!!! Из зеркала на неё смотрит невероятной красоты молодая леди, Венди уже видела её сегодня, но она будет долго привыкать к себе – такой. У леди пухлые губки, они разомкнуты и гоняют воздух с большим ускорением; вздёрнутые в изумлении и какой-то жажде бровки; красивая грудь, сейчас она выглядит, как будто, ещё круглее, чем была, сосочки маленькие, твёрдые, чувствительные. А ещё… – Ой… мамочки… – Никого прекраснее Вас я никогда в жизни не встречал, - бархатно ласкает её глубокий мужской голос. Венди теперь видит в зеркале кроме себя ещё и капитана Крюка. Он смотрит на неё так… так… она не может подобрать слово, но он точно в восторге, и он, как будто, тоже испытывает жажду или голод, взгляд у него, как у хищника, у льва, например, но не в те моменты, когда лев выслеживает антилопу, а в те, когда смотрит на львицу, только капитан глядит во много раз выразительнее. И, похоже, ничего его не смущает… – Мамочки… У Венди на панталончиках пятно. Мокрое. Оно притаилось между ножек, но влага впиталась в ткань и расползлась вверх, Венди смотрит на это место в зеркало, чувствует как там у неё всё пульсирует, умирает от стыда и – не понимает. – Это Венди… это… - подсказывает ей Джеймс, он уже тихонечко целует её макушку, задевает нагую грудь, пощипывает, молит себя сохранять рассудок, но Венди, похоже, сама не в себе, панталончики её врезаются туда, куда не следует, мокренькие, и это сводит девицу с ума, – называется… сексуальное возбуждение. – Ах… мамочки… - Венди то и дело вздыхает, щёчки у неё горят, глаза пьяные, – возбуждение… сексуальное… и… и что с ним… делать? То есть… мне нравится… но… всё время так я не смогу… нужно как-то… – Себя удовлетворить, - предлагает капитан, закипая. – Удовлетворить… э… и… как… это сделать? – Требуется… ласка. Особенная. Постепенная. И… решительная. – Я… я должна… себя ласкать? Требуется себя ласкать? – Да. Но это… не совсем то. Лучше, чтобы я… я мог бы… мог бы приласкать Вас. Я… я знаю, как. – О боже! - одетая в одни лишь подмокшие панталоны, Венди уже чуть не танцует на месте, чтоб только бёдра сжимались и тёрлись друг об дружку, – Тогда приласкайте меня быстрее! Я… я умираю, по-моему!!! – Венди… - у Джеймса голова летит по кругу, – Венди… ну… да, да, я… я хочу… и сделаю… нужно только… ну… – Что, что??! Всё, что угодно! Изнемогая от вожделения, капитан рычит и едва не кричит на девицу: – Чёрт!!! Раздеться, Венди!!! Раздеться, нужно раздеться! Снять… снять Ваше… бельишко… и довериться. Чёрт! Ну?! Хватит Вам сме… Венди, вероятно, и правда тронулась умом, так как она, даже не дослушав, в отчаянии спускает с себя панталоны. Краснеет ужасно, однако отважно швыряет их ножкой в сторону. Джеймсу не требуется и секунды: он хватает полоумную девицу, мчится с ней в спальню, впечатывает её спиной в кровать, хватает за колено и – в жадном порыве припадает к её лону, точно обезумевший путник к свежему родниковому ключу. Девчонка верещит, тянет его за волосы, извивается в негодовании, но вместо возмущения с её уст срывается мольба: – А-А-А-АХ!!! Да!!! Да!!! О, боже!!! Ещё!!! Ещё!!! Вот здесь!!! Ай-ай-ай!!! Мамочки, МАМОЧКИ!!! Быстрее, быстрее!!! Ещё!!! Ох, ох, ох!!! О, боже, О-БОЖЕ-О-БОЖЕ-О-БОЖЕ!!! Что… что… что..! О..! О..!!! О!!! О… о… о… м-м-м… м-м-м… И Венди впервые в жизни срывается в эту греховную пропасть так ярко, как только истинная дикарка (или пиратка) может себе позволить: неистово, импульсивно и изумительно громко, с рыком, коликами и глухими ругательствами. Капитан мучает её блаженством, пока она не утихомиривается, а потом целует – туда – так, словно это те губы, что до безумия дразнят его игривой улыбкой и наивным девчоночьим «мамочки». Кудрявые капитанские пряди остаются пленницами в вендиных кулачках. – Джеймс… - мямлит она, – какого дьявола… – М… м… Он думает, как бы лучше сформулировать мысль, что влюблён, так, чтобы Венди не посчитала его слабаком, но не успевает: познавшая высший пик удовольствия молодая леди, нагая, с раскинутыми в разные стороны ногами, буквально силой бессовестно вжимает его носом обратно во врата рая и тараторит: – Ещё… я хочу ещё… срочно… сейчас… что это было, Джеймс… это чудо… повторите, повторите… я люблю Вас, по-моему… Вы что натворили… повторите срочно… И Джеймс подчиняется. Он пьян. И он влип. И Венди, дурочка, влипла тоже. Он не отпустит её… она будет его… станет его… он разделит с ней всё, что имеет… или, ещё лучше, всё ей отдаст… все блага… и сердце… и душу, покуда она у него есть… она говорит «дьявол», но дьявол – это она… – ДА!!! ДА!!! Венди снова верещит и выгибается навстречу Джеймсу. В этот раз волна несёт Венди выше, накрывает пронзительнее, укачивает дольше, Джеймс заставляет её хныкать, истекать и чертыхаться, молить о пощаде, царапаться и мёртвой хваткой впиваться в простынь. Как только сладкая Венди стонет в конвульсии, Джеймс спускает бриджи, по-хозяйски переворачивает девчонку к себе спиной, хватает между ножек и, никак не в силах противиться желанию скорее взять её, толкается внутрь. Вряд ли Венди понимает, что происходит, но она готова, она скользкая и горячая, она выпячивает попку, инстинктивно подставляется. Ей больно – немного, но Джеймс так сладострастно и протяжно стонет, что это не имеет значения, она хочет его, и хочет быть его, и его тоже хочет себе, и, как будто, понимает, что значит «хотеть», и что с капитаном вот-вот случится что-то такое же божественное, как только что с ней, только он будет – в ней, и это восхитительно. Джеймс хочет успеть сказать «спасибо», но успевает только: – Вен… - судорога взрывает его, он задыхается, долго захлёбывается в собственных стонах и, в конце концов, падает на девчонку без сил, не удосуживаясь даже освободить её от своего стального присутствия. Венди молчит, слушает, кок он дышит, привыкает и думает, что ей – нравится. Сейчас ей больнее, чем было, потому что наслаждение близостью постепенно отступает, но она, когда капитан, вздрагивая, просыпается, всё равно спрашивает: – Хотите ещё? Джеймсу требуется минута, чтобы осознать, что он только что овладел маленькой леди Венди Дарлинг, и, не имея стыда, он хрипит: – Хочу. Нужно ли ей что-то делать, или нет, Венди не знает, она просто лежит, распластанная под горой рельефных мужских мускулов, думает о том, как приятно пахнут специями красивые чёрные кудри, разметавшиеся по подушке, и ждёт. Джеймс переворачивает её на бочок, ласкается к ней сзади. Он больше не спешит, он снова полон не только желания, но и терпения, теперь он может дать девочке должное количество нежности прямо в процессе. – Ай..! Ах… - Венди поджимает ножки к груди, чувствуя, что капитан снова делает – это. – Милая… девочка… – слава богу, на этот раз он в состоянии с ней разговаривать, – сладкая… красавица… – Ах, Джеймс… Джеймс… – Нежная… спелая… горячая… – Джеймс… Медленно – совсем не больно. То есть, больно, но и приятно так, что обезуметь можно, Венди стонет, гладит руки, что обнимают её, сама ластится к капитану головой, внутри у неё всё пылает, и мокро так, что она уже не вулкан, а река, или целое море, а Джеймс – пиратский бриг, она качает его на своих течениях, и он скользит по волнам, грандиозный и неторопливый, и это – правильно. Капитан шепчет Венди разные комплименты, горячо дышит в макушку, щекочет твёрдые сосочки по очереди. Когда он так делает, у Венди краски смешиваются в глазах и дышать нечем, она старается поймать ритм, заданный капитаном, но Джеймс сбивчиво просит её расслабиться, говорит, что так его надолго не хватит. Венди слушается, расслабляется, капитан управляет её телом самостоятельно, он обращается с ней бережно, но и решительно одновременно. Новая волна вот-вот накроет его, Венди каким-то образом чувствует это и понимает, что он специально откладывает, терпит, чтобы подольше насладиться процессом. Ей хорошо. Сбиваясь на стоны, она так ему и говорит. – Венди, - Джеймс, как-то ухитряясь не прекращать медлительной сладкой пытки, поворачивает её личиком к себе. Венди смотрит на него, как впервые: он… добрый. И ласковый. И нежный. И красивый такой, что слов не подобрать. И он делает с ней что-то сказочно приятное. И у него такие пронзительно-ясные глаза-незабудки! И… и он добрый, добрый! Сейчас – он добрый! Добрый капитан Крюк. Как это вообще? Почему она этого о нём не знала? Капитан улыбается: – Венди… - он дотрагивается носом до её носика, закрывает глаза и – целует её в губы. …Венди удаётся вспомнить, кто она, может, минут через пять, а, может, и через час. Капитан уже просто лежит рядом с ней, он пристроил её у себя на плече, дремлет и тихонечко гладит её волосы во сне. – Джеймс? - она обращается к нему шёпотом почти беззвучно, – Вы спите? – Нет, - мягко отвечает он. – Почему? Уже темно. – Взволнован. И Вы не спите тоже. Я жду своего приговора. – Приговора? – Да. Я… я не знаю, может, Вы захотите поколотить меня. Я не стану сопротивляться, если так. Или… может, мне повезёт, и Вы решите спать здесь… тогда я спою Вам колыбельную и буду обнимать Вас до утра. Некоторое время Венди думает. Потом хихикает и колотит его с нежностью, в шутку: – Джеймс… Вы что со мной сделали… я хочу спать так, да! Это можно? Я раньше спала с мальчиками, но не в обнимку… мне нравится в обнимку! И нравится, что Вы – мужчина, Вы большой, с Вами удобно, и… хм. И жарко. И… мокро, ха-ха! Вы у меня вызываете сексуальное возбуждение. Живи я в Лондоне, - думал про себя Джеймс, незаметно ухмыляясь в усы, – я б на такой женился. Миссис Джеймс Деверё – дикарка, ха-х! И мать бы тогда отказалась от меня во второй раз! – Я покажу Вам намного больше, - мурлычет Джеймс, – научу Вас… всякому. – Всякому… такому? – Да. – А воевать мы продолжим? – Как захотите. Я бы не хотел. – Но, если я останусь с Вами, Питер будет воевать против меня. – Будет. Или… или Вы скажете ему, что хотите… хотите втереться ко мне в доверие, чтобы выведать планы. Никаких планов у меня никогда не бывает, кроме одного, сгноить мальчишку со свету, так что Вы можете выдумывать относительно меня всё, что угодно, доносить гадёнышу и – быть со мной одновременно. Пожалуй… это звучит как план. Прельщает он Вас? Если честно, Венди, пока капитан говорил, нюхала его волосы и прослушала половину. Но суть уловила. Она обнимает Джеймса, изучает мускулы на груди и упругие кубики пресса. – Мне нужно подумать. – Я не тороплю. Во сне лучше думается? Венди смеётся – капитан треплет и пошлёпывает её голую попку. – Лучше, - хихикает она. – Тогда валяйтесь на мне, сколько хотите. Я отныне Ваш. – Договорились.