***
— Господин Сун, вы правда ничего не сделаете с этой кровавой бурей в сети? — неуверенно смотря в экран своего телефона, спросил Иллис. Недавно ему позвонили и сообщили, что в сети настоящий ажиотаж. Имя его нового подопечного вверху списков и является самой горячей темой на данный момент. Бад Иллис, безусловно, порадовался первые минуты, пока не открыл интернет и не узнал, что на самом деле происходит. — Рано или поздно всё поутихнет, не думаю, что он умер на самом деле, — поправляя лацканы пиджака, с глумливой улыбкой ответил Сун Хёндже. Ему пришлось немного склонить голову, чтобы визажист смог поправить грим. В своём сердце Бад проклинал идиота-начальника, смотря с лёгким укором. Сейчас они были на студии, делая снимки для популярного люксового бренда мужских костюмов. Пока одни танцевали и пели в «ТикТоке», тот же пошёл по самому лёгкому пути. А именно — в моделинг. Как бы больно и невыносимо ни было Иллису это признавать, но Сун Хёндже был чертовски красив как лицом, так и телом. Хитрый старый лис не выглядел на свои года, и, положа руку на сердце, Бад признавал, что ему можно было дать не больше двадцати восьми лет с натяжкой. Просто эта взрослая и доминантная аура вокруг Хёндже сильно превозносила над другими желторотыми юнцами. Такому человеку сложно было бы строить из себя адекватного милого блогера. Даже к выбору контракта на фотосьёмку пришлось повозиться. Сун Хёндже не подходил для продуктов массового потребления, а предложений, соответствующих его статусу, было не прям уж много. Безызвестная модель тоже не нужна была люксовым брендам, но этот поганец имел столько связей в деловых кругах, что его наглое лицо без проблем выбило себе контракт. А если я представлюсь? Я крутой парень, мужественный, крепкий духом и чумовой. Что ты хочешь услышать, чем ты хочешь заняться — так это мной! Чёрт, детка! Ты чертовски секси! В студии играла странная музыка с песнями молодости динозавров. Уже некоторое время Бад Иллис раздражённо топал ногой в такт глупой песни и продолжал следить за новостями. О вкусах именитого фотографа спорить не приходилось, но кому такая музыка вообще нравилась? Подняв голову, Бад открыл рот, чтобы что-то спросить у Хёндже, и тут же поперхнулся. Его босс, от имени которого у большей части бизнес-круга тряслись поджилки, спокойно пританцовывал. Сначала это было небольшое покачивание головой, а после уже всё тело пошло в ход. Наблюдая за этой несуразной пантомимой, губы Иллиса изогнулись в неловкой улыбке. Он правда не знал, чего хотел больше: умолять Хёндже остановиться или вырвать себе глаза, чтобы больше не видеть столь смущающих сцен. — Господин Сун… — «неловкость» — не то слово, которым можно было описать состояние Бада, а вот «кринж» уже ближе. — Раз уж ты стоишь без дела, то возьми телефон и сними меня, — нагло заявил Сун Хёндже, пока даже визажист ошарашенно замер перед ним, не зная, что дальше делать. Модель перед ней не просто нагло и самовольно себя вела, будто император в своём дворце, но и теперь танцевала, мешая подготовке. Однако ошалелые взгляды других нисколько Сун Хёндже не касались. Он подумал, что видео с ним просто не могло быть плохим. Его популярность за считанные дни перегонит топовых знаменитостей категории А. А-а-а, я… А-а-а, я чёртов джентльмен. Я… А-а, я… Я чёртов джентльмен. — Директор Сун, я вас умоляю, вспомните, что вы бизнесмен, и постойте спокойно хотя бы пять минут для фотосессии, — со слезами на глазах упрашивал Иллис, но всё же начал записывать видео. На этом моменте Сун Хёндже перешёл от простых подрыгиваний в такт к тяжёлой артиллерии. Чуть согнувшись и отпятив ягодицы, он стал безудержно тверкать. Хуже ситуации в своей жизни Бад не мог представить. Заливаясь слезами, он не был готов смотреть на это. Его жалование выглядело таким нищенским по сравнению с трудностями и испытаниями, которые Иллис преодолевал в данный момент. Я… А-а, я… Я чёртов джентльмен. — Я слышал, что у молодёжи эти танцульки, как там его, в тренде? Ты снимаешь? Пусть малыш Юджин заценит мой флекс~ В итоге на видео, снятое трясущимися руками, был не только «трендовый» танец с устаревшей песней. Так же слышались задушенные рыдания некоего менеджера, который ненавидел свою работу.***
В то же время Юджин, что только встретился в приёмном покое с Ким Рок Су и Альберу, громко чихнул. Поёжившись от внутреннего холода, он обнял себя руками, стараясь согреться. — Ты заболел? — учтиво спросил Ким Рок Су, оборачиваясь на лестнице. — Нет, кажется, кто-то просто меня проклинает за глаза, — хмыкнул Хан Юджин, ускоряясь. В отличие от Альберу и Кейла, у Юджина не было настолько длинных ног, и он отчаянно старался не отстать от них. Как только он узнал о случившемся с Ким Докчёй, то тут же начал звонить Ю Джунхёку. Тот, полностью проигнорировав душевный порыв братства, даже не снял трубку. Просто скинул коротким смс адрес и больше не отвечал. Уже в больнице, на первом этаже приёмного покоя, Юджин наткнулся на Кроссмана, чуть не сбив с ног. С этого момента они вместе искали нужную палату на третьем этаже. По правде, Хан Юджин был рад, что с Ким Докчой не случилось ничего страшного, как трубили в новостях. Больше всего на свете он не хотел возвращаться на цокольные этажи морга. Это побуждало в нём давно похороненные воспоминания, которые он до сих пор не пережил. Холодные больничный коридоры давили своей белизной, увеличивая тревогу. Невольно напряжение лишь усиливалось, когда они добрались до нужной палаты. Пару раз вежливо постучав, предупреждая о своём приходе, Кроссман, не дожидаясь ответа, открыл дверь. Картина, что предстала перед ними, была совсем не той, которую они ждали. — Давай я сам почищу? — лежащий на больничной кровати Ким Докча с пластырем на лбу канючил у Ю Джунхёка нож и яблоко. — Руки свои убери и сиди спокойно, — едва сдерживая раздражение, силился не отвесить тому подзатыльник Ю. Сидя на стуле у ложа больного парня, он виртуозно чистил яблоко. Полоска кожуры была тонкой и заворачивалась спиралькой на конце. Мастерство Ю Джунхёка было поразительным, но его терпение и выдержка заслуживали ещё больше уважения. Он медленно объяснил остальным ситуацию. С самого утра Ким Докча сначала заставил его упражняться, как сумасшедшего, записывая глупые видео, а потом наотрез отказался проводить эфир в его комнате для стрима. Заупрямившись, он вернулся к себе домой и, не слушая Ю Джунхёка, начал эфир. Не зря же он дома оборудовал под это целую студию? Единственный минус был в том, что всё оборудование собирал Ю Джунхёк, включая стол и небольшую навесную полку, крепящуюся к нему на два железных прута. Так как под рукой у Ю в момент сборки не оказалось нужных инструментов, чтобы закрепить шаткую конструкцию, он просто поставил поверхность стола на ножки и водрузил сверху ту самую полку. Он хотел закончить с этим делом чуть позже и неоднократно просил Ким Докча не захломлять ничем стол, включая камеру и компьютер. Благодаря утренней экзекуции над его телом ради популярности Джунхёк совершенно забыл об этом деле и вспомнил лишь, когда его горе-парень начал стрим в той самой комнате. Неудачно повернувшись в самом начале своего представления, Ким Докча сильно ударился коленом об одну из ножек. Из-за чего вся хлипкая конструкция сложилась карточным домиком, повалив полку. Несчастная и лишившаяся опоры она рухнула прямо на голову Ким Докчи, лишая его самого чувств и сбивая на пол камеру. Та успела заснять лишь последние кадры бессознательного тела, прежде чем отключиться из-за поломки. — А лужа крови тогда откуда? — выслушав весь рассказ Ю Джунхёка, едва сдерживая хохот, спросил Кейл. Альберу стоял в стороне и тактично отвернувшись, скрыл смех за кашлем. — Не было никакой крови, — покачал головой Ким Докча и зашипел от боли в шее. — Это кетчуп, — хмыкнул Ю, продолжая чистить яблоки. В этот раз дольки были в виде кроликов. — Этот припадочный забыл убрать соус из доставки, которую заказывал пару недель назад. Поэтому, сшибая всё вокруг, повалил и пакет с мусором. По злобному совпадению, он рухнул именно в лужу кетчупа. Из-за освещения плохо видно, что там. — Ну я же не специально, — тяжело вздохнул Ким Докча, и Ю Джунхёк с бесстрастным лицом аккуратно положил ему в рот яблочную дольку. Сочно хрустя, тот чувствовал кисло-сладкий вкус фрукта, чуть заметно прищуриваясь от удовольствия. — Я хотел воспользоваться именем компании и её рекламными каналами, чтобы анонсировать свой стрим. — А разве так можно? — утирая слёзы смеха в уголках глаз, спросил Хан Юджин. — А кто мне запретит? — самоуверенно фыркнул Ким Докча и снова поморщился, но уже от боли в затылке. — В итоге случилось не то, что я ожидал, но вполне эффективно? В общих чертах я добился желаемого результата. — … — лицо Ю Джунхёка потемнело от этих слов. У него не осталось сил даже ругаться и злиться на этого человека. Ким Докча всегда был рассеянным и неуклюжим, постоянно ранился и падал. Часто болел. Даже сейчас, дай ему в руки нож, он же зарежется! Однако он всегда с такой искренней наивностью верил, что не делал ничего плохого. Никто же, кроме него, не страдал. О расшатанных нервах и постоянной тревожности Ю Джунхёка за этого парня и говорить не стоило. Что он только не испытал, пока наблюдал за последними кадрами стрима, где его возлюбленный, бледный и безжизненный, лежал совсем один в комнате. Он едва не потерял душу, сорвавшись посреди улицы к нему домой. Все молитвы этого атеиста были обращены лишь на одно: только бы Ким Докча был жив и вернулся к нему. Так устав терять и обжигаться, Ю Джунхёка сводила с ума мысль, что он мог в один миг потерять человека, которого так отчаянно любил. Казалось, что, пока он добрался бы до чёртовой квартиры, чуть не сломался окончательно. Готовый принять любое наказание в этой жизни, стерпеть любую физическую боль, Ю Джунхёк был совершенно беззащитен перед потерей любимого. Оберегая его, заботясь о нём, просто не представлял себе жизнь без этого придурошного человека, похожего на глупого кальмара. Со всеми его дразнилками, бесящими шуточками и даже треклятой неуклюжестью. Просто не готов. — Ешь свои чёртовы яблоки, — угрюмо проговорил Ю Джунхёк, кладя ему в рот очередную дольку. Как бы ему ни было плохо и тяжело в тот момент, сейчас он испытывал облегчение, наблюдая, как Ким Докча с растерянным видом жевал яблоки. Впервые в жизни его молитвы были услышаны. Но если боги его не любили, мог ли ему ответить дьявол? Ему было плевать.