***
Хёнджун открыл глаза и обнаружил себя на берегу реки, а напротив него — красивый горный пейзаж. Вид завораживал настолько, что Хан погрузился в себя, созерцая природную красоту. Он дёрнулся, когда услышал мягкий, чуть-чуть низкий голос: — Привет! — к нему подошёл высокий парень и помахал ему рукой. Хёнджун замер в шоке, не понимая, что делать и что говорить. Увидев замешательство Хана, он чуть напрягся, поняв, что его встречный весьма стеснительный, — Я О Сынмин, а тебя как зовут? Назвавшийся О Сынмином был старше Хёнджуна на несколько лет, видимо, ему слегка за двадцать. Но волновало то, как они вообще здесь оказались, где они и кто этот чёртов парень. Смекнув, что это какой-то сюр, Хан подумал вслух: — Это что, сон?.. — если бы это было правдой, то скорее всего сейчас бы новый знакомый исказился и стал страшным монстром, но он лишь улыбнулся и мягко произнёс: — Да. Как ты узнал? Хёнджун приятно удивился тому, что такой красавчик не стал чудищем и ответил: — Ну… просто происходящее весьма странно. Сынмин почесал подбородок, — Да, возможно. Ну ладно, неважно, — он сказал это так непринуждённо, будто его всё устраивает, — Как тебя зовут? Хан подумал, что раз уж это всего лишь сон, то он может не фильтровать свою речь и действия, а быть собой. Тем более он был рад видеть такого милашку. — Меня зовут Хан Хёнджун, — он улыбнулся, смотря на незнакомца, но улыбка всё же вышла подавленной. Он отвернулся, ведь осознал, что выглядит нелепо. — Всё хорошо? — обеспокоенно поинтересовался О. Ладно, это всего лишь сон… — Нет, — Хёнджун присел на холодную землю, не боясь испачкать пижамные штаны, и тяжело вздохнул. Сынмин сел рядом и, к неожиданности Хана, положил руку ему на плечо и посмотрел на него заботливо, как бы говоря, что он может всё ему рассказать. Парень судорожно обернулся на него, но увидев его доброе выражение лица, сразу же оттаял. — Ты можешь мне рассказать, Хёнджун, — он тепло улыбнулся. Его смоляные короткие волосы чуть покачивались на ветру, лисьи глазки выражали сострадание, а мускулистые руки так приятно согревали кожу. Пусть и Хёнджуну было тяжело смотреть в глаза людям, но этот парень был особенным; хотелось смотреть на него и смотреть. Он начал: — Дело в том, что… — он чуть прикрыл глаза, — Меня так достали мои вечно ссорящиеся родители, — Сынмин кивнул, внимательно слушая, — Они кричат друг на друга целыми днями и ночами, я слишком устал от этих бесконечных криков, — его губы стали чуть подрагивать, — Вот бы я снова смог вернуться во времена, когда всё было хорошо… Тогда, когда мне не нужно было фантазировать об идеальной семье, когда я мог рассказать своим маме и папе всё, что меня беспокоит, и быть уверенным, что они выслушают меня и поддержат, — по его щеке побежала слеза, — Мне так нужна какая-то поддержка, доказательство, что я живу, а не существую, словно запертый в тюрьме из стен моего дома, — он стал всхлипывать, — Мне так тяжело осознавать то, что я совершенно один, что у меня нет никого, кто бы мог вытянуть меня из этой пучины. О, выслушав его речь, обнял его сбоку, от чего парень дёрнулся, но в его объятиях было так приятно и тепло, что он смог расслабиться и положить голову ему на плечо. Незнакомец сказал: — Хёнджун, знай, что ты не один. Я всегда могу тебя выслушать. Хан, вспомнив, что это нереально, пробурчал: — Это же просто сон. Всё равно я вижу вас в последний раз. — Почему в последний? — вопросительно поинтересовался парень. — Потому что когда я проснусь, то вы перестанете существовать и я просто всё забуду, — так тяжело было осознавать, что это мгновение, когда он может обнять кого-то и поговорить по душам, будет длится так мало. — Не волнуйся, мы обязательно встретимся вновь, — О звонко засмеялся, а его прекрасный смех смешался с мерзкими звуками будильника. Хёнджун открыл глаза, понимая, что находится в своей комнате, а не где-то в горах. Он тихо повторил: — Встретимся вновь…***
Весь день в школе он не мог забыть того загадочного парня, что снился ему сегодня. Непонятно почему, но он выглядел так, будто ему можно доверять и он с радостью выслушает всё, что ему расскажешь. Хёнджун все уроки витал в облаках, записывая только самое важное, сокращая слова так, что меньше уже некуда. И даже вернувшись домой, Хан всё ещё сиял от счастья. Пусть и его собеседник являлся ему лишь во сне, но всё же он подарил ему столько облегчения лишь одним своим визитом. Увидев в углу своей комнаты гитару, на которую он копил несколько месяцев, подрабатывая, он решил сыграть пару песен, чтобы попрактиковаться. Игра на классической гитаре успокаивала его, как ничто, что происходило в его жизни, ведь звуки музыки гораздо приятнее звука криков. Он начал заниматься этим недавно, поэтому у него плохо получалось, но ежедневная практика давала о себе знать. Однако, его прервала мать, зашедшая в комнату: — Хёнджун, можешь, пожалуйста, потише, мешаешь, — после этой фразы она вышла и хлопнула дверью. Хан застыл в шоке, смотря на закрытую дверь. Это звучало словно унижение, при этом самое стыдное и позорное в его жизни. Неужели звуки музыки, что он создаёт, мешают больше, чем матерные крики?.. Настроение на игру полностью пропало, поэтому парень решил просто начать делать уроки; всё же в старших классах давно пришла пора учиться.***
В эту ночь, на удивление, криков и ссор не было. Для Хёнджуна это чаще всего праздник, но он всё равно был разбит после той фразы матери. Не мог он поверить, что музыка может «мешать». Он снова лежал и ворочался на кровати, пытаясь уснуть. Однако в его голове целый день вертелась фраза «встретимся вновь», поэтому Хану хотелось уснуть как можно скорее, ведь вдруг он сможет встретить того загадочного парня ещё раз? Только подумав об этом, он очутился в концертном зале. Он стоял на сцене, а в его руках была гитара, ради которой он столько пахал, просто чтобы купить её. Это было самое дорогое, что у него есть, одна из немногих вещей, которая действительно приносила ему счастье. Парень посмотрел в зал и увидел единственного зрителя, что с интересом наблюдал за ним. Хан улыбнулся, смотря на него, ведь они действительно снова встретились. Пусть это всего лишь сон, но на душе становилось так тепло, когда он видел его. Хёнджун помахал ему радостно и поздоровался, не забывая про манеры: — Здравствуйте! Я рад видеть вас снова. Сынмин мягко улыбнулся, посмотрел на подростка по-доброму и ответил: — Привет, Хёнджун, — он поднялся на сцену к парню и подошёл ближе. Хану это польстило, ведь было гораздо приятнее общаться с кем-то, кто рядом с тобой, а не где-то в глубине зала. О положил руку на его плечо, смотря в тёмные глаза, от чего тот дёрнулся, но после расслабился от такого нежного прикосновения, — Тебе необязательно быть таким вежливым со мной. — Хорошо, но… — он чуть помолчал, подбирая слова, — вы же всё-таки старше меня. «Старший», убрав руку, мягко рассмеялся, услышав его слова. Хёнджуну хотелось снова почувствовать его прикосновения, но он стеснялся действовать сам. — Не думаю, что это так важно в данной ситуации. Можешь просто называть меня «хён». Надеюсь, это устроит нас обоих. Подросток был очарован его обаянием и попросту не мог спустить с него взгляд. Он лишь кивнул, соглашаясь. О, взглянув на инструмент в руках парня, продолжил: — Ты играешь на гитаре? — Да… — пробормотал он. — Может, сыграешь мне что-нибудь? — заинтересованно попросил парень. Хёнджун отвёл взгляд от неловкости, — Я не очень хорошо играю… — Не переживай. Все учатся, и даже если ты сыграешь плохо, мне всё равно будет приятно тебя слушать, — Хан повернулся обратно, чуть удивлённо, — Если будешь практиковаться больше, то научишься играть, как настоящая рок-звезда, — Сынмин потрепал волосы Хёнджуна, нежно и мягко. Тот лишь наслаждался прикосновениями, тая от каждого его действия. Слова О звучали уверенно и убедительно, поэтому музыкант сразу же ободрился. Его очарование не знало границ, и Хану хотелось общаться с ним ещё и ещё. Вот бы этот сон был бесконечным, и ему бы не пришлось снова просыпаться у себя в комнате в забытой корейской деревне, в окружении людей, которых он ненавидел всей душой. Ему хотелось только смотреть и смотреть на этого потрясающего парня, с его ангельской внешностью и прекрасным, мягким голосом. — Что вам сыграть? — он всё ещё немного нервничал, но завидев очаровательную улыбку Сынмина, сразу приободрился. — Что хочешь. Я не уверен, что я знаю те песни, которые знаешь ты. Как он мог не знать песни, которые знает Хёнджун, если он буквально находится в его голове? Может быть, он не просто плод его фантазий, а кто-то, кто был послан ему с небес? Хан уже чувствовал себя комфортно в компании О, несмотря на то, что тот был гораздо старше. Но было такое ощущение, будто он с ним на одной волне, что он может рассказать ему всё и не сдерживать свой глупый смех, что он может шутить так, как он хочет, не боясь, что у его собеседника пропадёт аватарка. У Хёнджуна уже давно на примете была одна песня, которую он постоянно напевал и играл на своей гитаре. Она вечно заедала своим бодрым и непринуждённым звучанием. Хёнджун взял гитару в правильное положение и изо всех сил старался вспомнить все аккорды. Сынмин разглядывал его с интересом, в ожидании каких-либо действий с его стороны. Спустя несколько глубоких вдохов и выдохов, Хан стал перебирать пальцами струны. Получалось немного нелепо, так как парень плохо попадал в ноты, но при этом не сделал ни одной ошибки, ведь знал песню наизусть. Взгляд О был полон восхищения от вида этой неопытной, но такой завораживающей игры. Подросток старался сыграть как можно красивее, но было тяжело сосредоточиться в компании такого привлекательного человека. Однако, когда музыкант услышал игру на фортепиано где-то рядом с ним, он сделал небольшую паузу и огляделся. Он увидел рядом с собой полноценное пианино, за которым сидел Сынмин, мастерски играя на инструменте в такт песни. Хан отчётливо помнил, что буквально несколько секунд назад рояля здесь не было. Но он прекрасно понял, что из него и О получится прекрасный дуэт. Подросток закусил губу и продолжил играть. Его тонкие пальцы были ловкими и шустрыми, а мелодия, что издавала его гитара великолепно сочеталась со звучанием клавиш. Пианист играл виртуозно, гораздо лучше, чем гитарист. Он двигал своими руками умело, при этом импровизируя и всё равно создавая мелодичную музыку, что так метко дополняла немного нелепую игру Хёнджуна. Хану так льстила вовлечённость О, будто второму действительно нравилось проводить с ним время, разговаривать с ним, утешать его, прикасаться к нему. Закончив песню, подросток посмотрел на клавишника, улыбаясь и так желая услышать отзыв от него. — Ты отлично играешь! Видно, что ты много практикуешься, — прокомментировал Сынмин. Хёнджун растворился в этом комплименте, ведь так приятно было осознавать, что то, что он делает — не зря, что это кому-то нравится. — Вы тоже… Ваша игра просто прекрасна. О мягко рассмеялся, — Спасибо. Хан вдруг вспомнил, что это всего-навсего сон, и он может проснуться в любой момент. Он жалобно посмотрел на пианиста, молясь, что видит его не в последний раз. Но тот, словно мог читать мысли, сказал именно то, что подросток так хотел услышать: — Не переживай, мы ещё встретимся, — он подошёл ближе к Хёнджуну, взглянув на его юное аккуратное лицо. Хан тоже засмотрелся на парня, не мог оторвать взгляд от его лисьих глаз и шикарных смоляных волос, а его немного розоватые губы чуть поблескивали на свету. О, улыбнувшись и чуть прикрыв веки, чмокнул гитариста в уголок губ и бросил на прощание: — Увидимся следующей ночью. Хёнджун снова проснулся, хотя так не хотел. Уголок его губ приятно зудел от внезапного нежного поцелуя, который Хан так и не смог выбросить из головы.***
Хёнджун вернулся со школы в семь вечера. После девяти уроков подросток чувствовал себя просто отвратительно, к тому же, у него ещё куча дел и долгов… Но, поставив крест на лишнюю мороку, парень вприпрыжку подбежал к углу своей комнаты, в котором стояло его сокровище. Он ещё немного порассматривал изящную форму своей гитары, блеск рыжего дерева под светильником на потолке и золотистые тонкие струны. Налюбовавшись, он аккуратно взял её в руки и присел на край кровати. Он снова вспомнил свой сон, где Сынмин так искренне хвалил его навыки, хотя сам Хан не считал их выдающимися. На этот раз он решил, что разучит эту песню так, что сыграет её идеально, лишь бы О по-настоящему впечатлился, ведь он явно понимает толк в музыке. Однако, подросток всё никак не мог понять, кто он и откуда взялся в его голове. Почему у него настолько ярко-выраженная личность и навыки, как будто он настоящий человек? Может быть, он существует?.. Его образ выглядит как никогда точно, что его просто невозможно было выдумать самостоятельно. Если он реальный человек, то Хёнджун твёрдо решил, что они должны встретиться. Но всё ещё была велика вероятность, что Хан просто невероятный фантазёр. Задумавшись об этом, он так и не заметил, что перестал играть. Тряхнув головой, он продолжил заниматься. Девять вечера. Хёнджун чуть ли не в слезах сидел за домашней работой, пока на фоне слышались яростные крики. Он всё старался выписывать символы ровными и красивыми, а чтобы как-то успокоиться, круглые части букв рисовал сердечком. Руки с каждой секундой тряслись всё сильнее. Хан изо всех сил пытался переключить своё внимание на учёбу, но маты и оскорбления были сильнее. Чернила в тетради стали постепенно растекаться от мокрых пятен на них, так что даже сердечки не спасли вид листка. Гитарист стукнул стол кулаком и понял, что это уже невыносимо. Он быстрым шагом вышел на кухню и увидел причины своих слёз, что всем своим видом показывали ненависть друг к другу. Родители резко обернулись на него, замолкнув. Дрожащим голосом парень пробормотал сквозь слёзы: — Перестаньте — это всё, на что у него хватило сил и смелости. Мать застыла в шоке, ведь ей было тяжело когда-либо представить, что её сын способен грубить родителям, что в Корее считалось абсолютно неприемлимым. Но отец явно не собирался оставлять всё так, как есть: — Хёнджун, повтори, — процедил он ровным, стальным голосом. Но в Хане было слишком много эмоций, чтобы отступать. Всё копилось и копилось долго-долго, что он громко яростно заорал, зля отца ещё сильнее: — Перестаньте, вы, долбаные сволочи! Хватит портить мне жизнь своими бессмысленными ссорами! Из-за ваших вечных криков я не в силах делать хоть что-либо, ночами не могу заснуть! Неужели вы не понимаете, как мне больно слышать это?! Из его глаз фонтаном полились горькие слёзы злости и отчаяния, что он никак не мог сдержать. Мать прикрыла рот рукой, понимая, что сейчас всё станет ещё хуже. Отец подошёл к сыну вплотную и грубо взял его за волосы, что Хёнджун даже вскрикнул от боли. Он дотащил его до его комнаты и оттолкнул в сторону. Хан понятия не имел, что он собирается делать, но когда он увидел, что он приближается тотчас к углу его комнаты, в его глазах была заметна паника. Его руки судорожно затряслись, а сам он не понимал, что делать. Всё, на что он был способен, так это шептать себе под нос просьбу остановиться. Но это никак не повлияло, и мужчина схватил самую дорогую ему вещь. Посмотрев прямо в лицо подростку, что выражало полный ужас и беспомощность, он взял гитару за гриф и стукнул корпус о стену. На дереве появились трещины, но этого было недостаточно. Парень закричал в агонии, громко и пронзительно. Умолял его перестать, но он не слушал и стал просто барабанить ей по стене. Спустя ещё несколько ударов, от самого драгоценного, что у него есть остались лишь обломки. Отец вышел из комнаты и громко хлопнул дверью, оставив полностью разбитого и уничтоженного сына в одиночестве. Хан подошёл ближе к осколкам, присел на колени перед ними и просто смотрел на них с приоткрытым ртом, не имея способности смириться с утратой.***
В эту ночь Хёнджун уснул неимоверно быстро, ведь знал, что во сне его ждёт только приятное. Парень открыл глаза и очутился в живописном парке тёмной ночью. Он глазами искал того самого, того, кого так хотел увидеть прямо сейчас. Спустя несколько секунд, он услышал знакомый голос слева от себя: — Привет, — Хан обернулся и увидел весёлого О Сынмина, которого не было на этой лавочке пару мгновений назад. На лице подростка засияла улыбка, однако, она продержалась недолго. Пианист сразу же заметил негодование парня. — Ты в порядке? — он положил руку ему на плечо, обеспокоено смотря на подростка. Хан отвёл взгляд, не в силах поддерживать зрительный контакт. Дрожащими губами он произнёс: — Моя гитара… отец сломал её. Глаза Сынмина приоткрылись шире, а рука сжала плечо крепче. Его голос приобрёл оттенки нервов: — Как? Зачем? Хёнджун пересказал всё в мельчайших подробностях, а руки и голос его дрожали. Всё это время он пытался сдержать плач, ведь так не хотел показывать свою слабость. Несмотря на все его старания, к середине рассказа он уже захлёбывался слезами, а к концу уже перехватило дыхание от боли утраты, что он чувствовал прямо сейчас. — Я подрабатывал официантом в забегаловке за копейки четыре месяца ради того, чтобы купить её… Как я вообще могу смириться с этой потерей? Было очевидно, что сейчас Хану не нужны слова, лишь почувствовать, что он не один, что всё ещё остался хоть кто-то на его стороне. О обнял его сбоку, крепко прижимаясь, а парень растворился в его объятиях. Он и сам ответил на его действие, сжимая корпус парня сильно-сильно. — Хёнджун, знай, я с тобой, — сказал он нежно, мягким и добрым голосом. — Спасибо вам, хён, спасибо огромное… Без вас мне было бы так тяжело, — он повернулся в сторону парня и заметил, что тот также смотрит прямо на него. Их носы были всего-то в нескольких сантиметрах друг от друга, и осталось совсем чуть-чуть до их соприкосновения. О начал двигаться на встречу, и уже спустя секунду коснулся его губ своими. Хан чуть задрожал, но и не думал отстраняться. Пианист начал движение, исследуя его мягкие губы. Хёнджун тоже решил не отставать и приложил ладони к щекам Сынмина, а тот в свою очередь пристроил свои руки на его плечах. Гитарист чуть мычал, а эти прикосновения были такими приятными, что совсем не хотелось их заканчивать. Воздуха стало не хватать, и пришлось прервать поцелуй. Парни посмотрели друг на друга с несколько секунд, пытаясь отдышаться и осознать, что они сейчас сделали. — Хён?.. — тихо пробормотал Хёнджун. Тот немного смутился, ответил: — Хёнджун, прости, я… — Хан прервал его, снова целуя. На этот раз прикосновение вышло гораздо более ярким и ощутимым, ведь гитарист просунул язык. Сынмин прижал его сильнее, отвечая на все его действия, ведь так хотелось придвинуться ещё ближе, хотя уже было некуда. Поцелуй этот был нежным, аккуратным, медленным и тягучим. В животе запорхал рой бабочек, а щёки предельно зарумянились. Когда парни отстранились друг от друга, то между ними осталась тонкая ниточка слюны. Остаток сна гитарист провёл у О на коленях, мило болтая о самом разном, улыбаясь и смеясь. Проснувшись, Хёнджун дотронулся пальцами до своих губ, которые немного зудели после такого приятного сна. Он не смог сдержать улыбку, вспоминая, как бесстыдно целовался с пианистом. Весь школьный день Хан витал в облаках. Он никак не мог выбросить того загадочного парня из головы, что каждую ночь приходил к нему во снах. Однако, улыбка сходила, когда он вспоминал, что это всё нереально. Но он чувствовал, что это знак свыше, что они когда-то встретятся и в реальности, ведь он точно существует. У гитариста бы просто не хватило фантазии выдумать его. Даже после пробуждения, его губы чуть подрагивали, ведь так хотелось снова ощутить на них Сынмина. Вернувшись домой, Хёнджун уже по привычке побежал к гитаре, но, заприметив её отсутствие, сразу поник. Видимо, у него не будет возможности тренироваться, чтобы красиво сыграть перед О. Было принято решение найти подработку в ближайшее время, а пока можно позаниматься своими делами, забыв про внешнюю суету. Хан с нетерпением ждал ночи, и как только его начало клонить в сон, он сразу же лёг спать, несмотря на то, что было только восемь вечера.***
Хёнджун очутился в уютной гостиной, с мягким диваном, симпатичным кофейным столиком и красивым панорамным окном с великолепным видом на ночной город. Хан подумал, что скоро должен появиться Сынмин, и вот он, тут как тут, сидит справа от него. Гитарист счастливо поздоровался, улыбнувшись в зубы: — Привет, хён! — Привет, — мягким голосом ответил он, смотря на подростка с любовью. Хёнджун, не думая, сразу же обнял О, ведь так хотел снова увидеть его. Тот потрепал его волосы и ответил на объятия, прижимая к себе. — Я так рад видеть вас снова… — проговорил парень радостно. — Я тоже, Хёнджун, — ответил он, любяще и искренне. Хану хотелось трогать его ещё и ещё, раствориться в его объятиях и заботе. Он тёрся носом о его шею, вдыхая любимый запах. Ему снова хотелось ощутить его губы на своих, снова поцеловать его так, как никого другого в его серой жизни. Пианист ласково проговорил: — Иди ко мне, — он по-доброму улыбнулся, демонстрируя искреннюю любовь. Он сел прямо, ставя ноги на пол, а гитарист, сразу же поняв его намёк, устроился у него на коленях. Хану было так приятно смотреть на О, так приятно было осознавать, что он любим, настолько, что не смог сдержать довольной улыбки. Весь день он думал об этом моменте, когда он снова сможет провести время с ним, когда он снова сможет коснуться его. Верхний потянулся за поцелуем, который Сынмин с лёгкостью поймал, нежно касаясь его мягких губ. Хёнджун был готов умереть от счастья, настолько этот момент был прекрасным. Пианист просунул язык, коснувшись зубов парня, который не сразу сообразил, что нужно открыть рот. Теперь они встретились, танцуя вместе, исследуя друг друга, медленно и осторожно. После того, как Хан привык, О немного ускорился, а гитарист послушно отвечал на всё, что он делал, хоть и получалось довольно нелепо, но так потрясающе. Спустя ещё несколько секунд, Сынмин отстранился, чуть ли не смеясь, смотря на парня снизу. Тот был немного удивлён его реакции: — Что? — Да ничего, просто… — он уже не сдержался и начал смеяться, так звонко и добро, — ты так странно целуешься, — увидев немного поникшее выражение лица подростка, О продолжил, — Давай я научу тебя? Тот снова засиял и уверенно кивнул. Хён начал: — Первое, что нужно сделать, это закрыть глаза и немного приоткрыть рот. Парень так и сделал, хотя был смущён, потому что ему казалось, что он выглядит странно. Но для пианиста он был прекрасен в любом обличии. — Теперь нужно недолго попробовать губы на вкус. Просто мягко прикоснись и чуть поёрзай на них. Хан потянулся к губам О, и когда почувствовал их мягкость на себе, облизнул их языком, затем чуть подвигался на них и, закончив, отстранился и посмотрел на учителя в ожидании дальнейшей оценки. — Вполне неплохо, только, когда я говорил пробовать на вкус, я имел в виду немного не это. Хотя так даже лучше, можешь запомнить это как свой личный приём, — он легко рассмеялся, а Хёнджун же засмеялся в ответ, — Следующий шаг, это просунуть язык, но не сразу касаться языка партнёра, а чуть дотронуться до нёба, таким образом начиная поцелуй. Гитарист повторил всё по новой: чуть приоткрыл рот, нежно коснулся чужих губ, не забыл использовать свой личный приём, подвигался, а затем уже приступил к следующему шагу. Он немного неуверенно просунул язык в рот и докоснулся до нёба, слегка поскользил по нему и отстранился. — Молодец, — он потрепал его волосы, — теперь, осталась главная часть. Коснись языком моего, но пока не делай резких движений. Дай несколько секунд на то, чтобы они просто касались друг друга, не двигаясь, чтобы привыкнуть. Затем можешь начать движение, вокруг, вперёд — как хочешь. Хёнджун внимательно слушал и, убедившись, что пианист закончил, приступил. Выполнив первые два шага, он встретился своим языком с языком Сынмина, чуть подержал их без движения, затем начал осторожно двигаться, стараясь сделать приятно. Действовал он медленно, без спешки, что так нравилось хёну. Когда пришло время заканчивать, он финально коснулся кончиком нёба и вышел. Нижний, гордо посмотрев на своего ученика, похвалил его: — Да ты быстро учишься, — он погладил ладонью его щёку, — Давай ещё разок, для закрепления. Это были самые лучшие несколько минут в жизни Хёнджуна, но пришло время просыпаться. Парень еле открыл глаза, а взор был сильно помутнён после долгого сна. Протерев глаза, подросток дотронулся до своих губ, которые так зудели после столь яркого сновидения. Он мягко улыбнулся, вспоминая все события, произошедшие этой ночью. Встав с кровати, пришло осознание, что впереди самый обычный, рутинный день, в котором не будет и капельки того же счастья, что он видел ночью. Хёнджун еле-еле поплёлся на кухню, открыл холодильник и достал молоко с заметной кислинкой, а из кухонного шкафчика дешёвые хлопья с мерзким привкусом пыли. Но на его лице появилась широкая улыбка, когда в голову пришла забавная фантазия. Выйдя на кухню, Хёнджун увидел Сынмина, что следил за шкваркающей сковородкой. Хан не смог разглядеть, что там, но старания О были видны невооружённым глазом. Повар обернулся, услышав шаги и, увидев подростка, с улыбкой проговорил: — Доброе утро! — он мягко посмеялся, — Уже почти готово, садись. Гитарист был удивлён такой заботе и широко улыбнулся, смотря на усилия любимого, лишь ради того, чтобы его порадовать. Он послушался, и спустя минуту наблюдений за готовкой пианиста перед ним уже стояла тарелка с нежным, воздушным омлетом. О сел напротив и стал наблюдать. Когда во рту Хана оказался кусочек блюда, то он почувствовал триумф каждого вкусового рецептора на его языке, а удовольствие, что он получал от еды, разливалось теплом по всему телу. — Как вкусно! — отреагировал Хёнджун. — Спасибо. Меня бабушка научила этому рецепту. Однако перед парнем стояла только тарелка с пахнущими ароматизаторами шариками в прокисшем молоке.***
Отсидев девять уроков, Хан пешком выходил из школьного здания, наблюдая, как его сверстников забирают на машине. Как только парень достал свои проводные наушники с рынка, хлынул майский дождь. Но лицо подростка окрасилось заметной улыбкой после очередной сладкой фантазии. У школьных ворот внезапно появилась машина, которая, видимо, приехала за ещё каким-то учеником, которого Хёнджун даже не знает. Однако окно водительского места приоткрылось, и из него выглянул счастливый Сынмин, радостно махая подростку и улыбаясь. Тот аж подпрыгнул от увиденного, но спустя несколько секунд осознания ринулся навстречу автомобилю и, подойдя к открывшемуся окну, спросил: — Привет! Что вы здесь делаете? — Как что? По прогнозу сегодня дождь, я подумал, что тебе будет холодно и мокро идти пешком в такую погоду. Давай, запрыгивай скорее. Парень, не думая, открыл дверь и устроился рядом на переднее сиденье, радостно болтая с О по дороге. Но машины подъезжали уж точно не за ним, и ни один из водителей не смотрел прогноз погоды, чтобы позаботиться именно о нём. Осознав это, мягкая улыбка полностью исчезла, а наушники стоило поскорее убрать, чтобы не утопить их под дождём.***
Вернувшись домой, что бы не делал Хёнджун, в голове всё время появлялись мысли, а что было бы, если бы рядом был О Сынмин, и все эти размышления сводились к тому, что жизнь стала бы невероятно прекрасной. Было огромное желание поскорее заснуть и увидеть его, наконец-то встретиться вновь. Подросток не пил ни кофе, ни чай, даже к газировке не прикасался, вдруг там есть хоть чуть-чуть кофеина. Наконец-то восемь вечера, когда хочется спать хотя бы немного. Пусть и парень чувствовал себя бодро, он не думая запрыгнул в кровать и укрылся одеялом по самый подбородок, чтобы поскорее заснуть. Лишь думая о том, что желанная встреча произойдёт так скоро, не был слышен даже грохот посуды где-то на кухне. Однако, вспомнилась и предыдущая, когда он сидел у Сынмина на коленях, прижимаясь к нему всем телом, а затем впивался в его мягкие губы… Подросток прикрыл ухмылку рукой, продолжая ностальгировать о таком сладостном времяпрепровождении. Но что было бы, если всё зашло дальше обычных поцелуев? Если бы, например, ладонь Хана направилась О под футболку, щупая упругие мускулы, чуть сжимая мышцы на груди и на прессе, а пианист бы вздыхал и содрогался от каждого прикосновения к его торсу. Затем нижний бы снял футболку, показывая наглядно то, к чему сейчас прикасался Хёнджун… Спустя пару минут ярких фантазий, что уже давно перешли грань приличия, подросток наконец-то погрузился в сон. Открыв глаза, взору была открыта уютная спальня в светлых тонах. Поверхность под собой ощущалась весьма мягкой, а в нос ударил запах свежего постельного белья. Чуть привстав на кровати, Хан потёр глаза и спустился на край, ожидая появления пианиста. Однако, его беспокоило то, что ему было тяжело представить, что же произойдёт в этом сне, так как в комнате не было ничего кроме постели, парочки шкафов и декораций в виде скульптур и растений. Может, они будут обсуждать искусство, смотря на эти украшения? Это было бы странно, но других версий не наблюдалось. Наконец, послышался бархатный голос откуда-то сзади, что был таким знакомым и любимым. — Привет! — сказал Сынмин, комфортно устроившись на кровати, положив голову на мягкую подушку. — Привет… — ответил Хёнджун, широко улыбнувшись. Он лёг рядом, взяв его руку в свою, чуть сжимая, так, будто боялся отпустить. — Ты как? Всё хорошо? — сказал О, повернув голову в сторону парня, смотря на него чуть обеспокоено. — На удивление, да, — он чуть посмеялся, довольная ухмылка не сползала с его лица, — По крайней мере, если вы рядом, то я уже чувствую себя в сто раз лучше. — Смущаешь… — проговорил пианист весело и обнял гитариста сбоку. Тот же повернулся в его сторону, прижимаясь крепко-крепко, зарылся руками в его иссиня-чёрные волосы. Они были мягкими и ухоженными, хотелось трогать их ещё и ещё. Лежать так, обнимаясь вместе, вдыхая душистый запах друг друга — это было невероятно, Хан чувствовал себя самым счастливым человеком на свете, несмотря на то, что творилось в моменты его бодрствования. Однако градус ситуации изменился, когда рука Сынмина направилась тому под футболку, трогая худую спину, чуть поглаживая. Он спускался ниже от лопаток, ощупывая их рельеф, к пояснице, аккуратно проходясь по ним ладонью, от чего шли мурашки по коже. Хёнджун дрогнул от такого прикосновения и издал тихий вздох, ведь оно было настолько умелым и пылким, что было просто невозможно сдержаться. Касания отдавались лёгким холодом по всему телу, однако подростку было скорее жарко. Он уткнулся носом парню в грудь, придвинувшись ещё ближе, ведь хотелось большего. Но, когда О убрал руку, он даже немного расстроился, и, превознемогая смущение, пробормотал: — Пожалуйста, продолжайте… — его лицо было красным, а дыхание тяжёлым и интенсивным. Пианист ухмыльнулся его просьбе и далее дотронулся уже до торса, щупая бледную кожу, затем дошёл до его твёрдых сосков, нежно исследуя их своими пальцами. Хан вздрагивал каждый раз, когда ладонь парня снова касалась его, сдерживать тихий скулёж было невозможно. Сынмин отчётливо чувствовал упор в него где-то снизу, поэтому было волнительно и интригующе, насколько далеко это зайдёт. Он лёгко поменял положение и навис сверху, притянул его ближе и впился в мягкие губы, что так и манили своей красотой. Тот же отчётливо вспоминал то, чему его учили, старался на полную, чтобы сделать приятно. Поцелуй был нежным и невинным, медленным и плавным до того момента, как Хёнджун просунул язык внутрь, принялся исследовать внутренности и наконец-то коснулся уже языка Сынмина, чуть надавливая, но совсем слабо, давая другому проявить инициативу. Внизу всё горело и ныло от нетерпения, этого было так мало. Тот же, наблюдая за поведением парня и понимая, к чему всё идёт, отстранился и снял с него футболку, теперь уже любуясь на то, что только что трогал. Торс был абсолютно плоским, единственными выпуклостями были ярко-розовые соски, что так выдялелись на бледном фоне. Был виден рельеф костей и крошечного количества мышц, так же как и на руках, которые были тонкими, словно веточки, однако такими мягкими и нежными. Верхний снова дотронулся до груди, проводя по ней ладонью аккуратно и плавно, кончиком пальца погладил ареолы, заставляя Хёнджуна дрожать и скулить. Хан пробормотал еле дыша: — Подождите… — пианист сразу же остановился, смотря в недоумении, — У меня ещё не было никакого опыта, я не особо понимаю, что к чему… — О, почувствовав облегчение, мягко улыбнулся и ответил: — Не переживай, научу, — гитарист не смог сдержать смущённую улыбку. Запустив руку в волосы парня, Сынмин начал наставления, — Для начала нужно разгорячить партнёра, сделать атмосферу ещё жарче. Например, дотронутся уха или шеи, — он приблизился почти что вплотную к виску гитариста, соблазнительно шепча на ухо, — а затем спускаться всё ниже и ниже, — он мягко прикусил мочку, осторожно и не до боли, а верхнему оставалось лишь содрогаться и вздыхать, но и не терять концентрацию на своеобразном инструктаже. Затем он уже поцеловал его в шею, от чего тот выгнулся в спине, желая большего. Он снова дотронулся ладонью до рельефных лопаток, спускаясь к пояснице, а мокрые поцелуи не прекращались, идя всё ниже и ниже, к ключицам. Дошёл до сосков, лизнул один из них, смачивая его холодной слюной до мурашек и дрожи в голосе, который так тяжело было сдерживать. Продолжив двигаться в выбранном направлении, он дотронулся губами до впалого живота, чуть сжал кожу зубами и задержался так ненадолго, оставляя красный след и вгоняя его в дрожь, показывая, кому он принадлежит. Спустившись до зоны паха, окинул взглядом затвердевший ствол, но когда Хёнджун уже приготовился к самому желанному прикосновению, он весело проговорил: — Подожди, ты ещё не заслужил, — он ухмыльнулся, еле сдерживая смех, — Теперь, время практики, — сняв с себя футболку, он усадил парня на себе сверху, ожидая действий с его стороны. Тот же очень нервничал, но при этом очень хотел сделать ему приятно. Он навис сверху и легко поцеловал мочку уха, так, как это сделал Сынмин в прошлый раз, но гораздо более мягко и аккуратно, заставляя нижнего тихо замычать. Затем спустился ниже, к шее, оставил несколько осторожных и нежных поцелуев, чуть поласкал её языком. О схватил его тонкую худую талию, а мычание и дрожь в его теле явно стали интенсивнее. Хан дошёл до ключиц, погладил одну из них пальцами, затем прикусил кожу неторопливо, и теперь руки хёна уже обвились вокруг его талии, прижимая ближе и впиваясь ногтями ещё сильнее. Гитарист дотронулся губами до соска, далее пустил в ход язык, очерчивая форму и водя вокруг, тем временем плавно стимулируя рукой второй. Хватка пианиста усилилась, а сам он выгнулся в спине и запрокинул голову назад, даже не думая сдерживать довольный стон. Верхний приподнялся и окинул взглядом натренированный торс парня, любуясь на него с десяток секунд. Он сместил взгляд на его лицо, ведь стеснялся прикоснуться. О, заметив его замешательство, произнёс весело: — Можно-можно, не переживай, — он взял его ладонь в свою и переместил к себе на грудь, ломая тормоза. Получив разрешение, глаза Хёнджуна загорелись, а кисти же забегали по всей поверхности, сжимая сильные мышцы. Он не пропускал ни сантиметра, пристроился на упругих грудях, пальцами мял их, но и не забывал про соски, одаривая лёгкими касаниями и их. Дошёл до кубиков, трогал и ласкал их, не оставляя без внимания ни один. Упругая кожа была такой приятной и душистой наощупь, а каждое подрагивание и каждый стон Сынмина после очередного жаркого прикосновения ещё больше, а от рук на спине уже остались ярко-розовые следы. О прижал его сильнее, так, что Джун почувствовал упор где-то в зоне своего живота. Он заволновался ещё больше, посмотрел на него завороженными глазками, пока тот интенсивно дышал и дрожал, а лицо его покрылось румянцем. Он хрипло пробормотал, — Хёнджун, прошу, не тяни… Хан попросту не знал, что делать, он всё ещё был очень взволнован и дрожал, то ли от волнения, то ли от возбуждения, однако он точно понял, что хён хочет дойти до конца. Опустившись ниже, он окинул взглядом бугор, снова взглянул на нижнего, не решаясь, а тот же резко кивнул, давая сигнал. Тонкие пальцы гитариста расстегнули ширинку, а затем уже и стянули с Мина штаны вместе с бельём. Всё было так, как он и представлял, верхний закусил губу чуть ли не до крови, а ненужная одежда теснила и его самого, поэтому он и сам расправился с мешающимися кусками ткани. Пианист раздвинул ноги шире в приглашающем жесте, посмотрел снизу вверх умоляюще. Желание ударило в голову, вытесняя смущение, с губ Джуна стекла горячая струйка слюны смотря на этого потрясающего парня. Его мускулистые бёдра чуть подрагивали, а с лица уже буквально текли слёзы. Хёнджун понял, что уже пора, поэтому, нависая сверху, приблизился вплотную ко входу, и спустя несколько лёгких движений, головка уже оказалась внутри. О выгнулся в спине, сладко простонав, а гитаристу же сорвало крышу от таких ощущений, которые бы никогда не сравнились с обычной мастурбацией. Он стиснул зубы, скуля в экстазе, а по щекам уже побежали дорожки солёных слез. Сынмин впился длинными ногтями в поясницу Хана, а ноги запрокинул за его спину, сигналя двигаться вперёд и проталкивая его ещё глубже. С каждым миллиметром, что проходил вперёд хотелось кричать ещё громче, а когти хёна царапали всё сильнее. Ощущение кожи вокруг себя было неповторимым и незабываемым, что хотелось испытывать это ещё и ещё, ярче и ярче. Хёнджун ускорил проникновение, чтобы наконец почувствовать это полностью, но Сынмин приостановил его очередным уроком, произнося слова невнятно и хрипло, но всё ещё различимо: — Не нужно торопиться, дай партнёру привыкнуть, иначе можешь причинить боль… — Хан послушно замедлился, прислушиваясь к наставлениям старшего, что явно не выглядел так, будто ему больно: всё его мускулистое тело дрожало в конвульсиях, а щёки были полностью мокрыми от слёз, глаза горели наслаждением и желанием. Его ноги туго сжимали спину парня, а от ногтей уже давно остались розовые царапины. Джун сглотнул и жадно глотал воздух, стараясь совладать с собой и не ускориться вновь, постепенно двигаясь вперёд. Казалось, что из его рта выходит пар от жары, а по лбу стекали капельки пота, сдерживать довольный скулёж было нереально, ведь чувство тела вокруг себя не сравнится ни с каким удовольствием. Проталкиваясь дальше и идя вперёд, удовлетворение становилось всё ярче, а количество ощущений зашкаливало. Когда Хёнджун вошёл достаточно глубоко, Сынмин дёрнулся и сжал его спину ещё сильнее, а его звучный голос стал заметно громче. Наконец-то, та самая чувствительная точка была затронута, вознося парня на небеса. Такая реакция смутила гитариста, но он не успел развить эту эмоцию дальше, ведь сразу хлынул поток новых, когда уже и сам О, усилиями своих сильных ног, стал насаживаться глубже, и уже совсем скоро Хан оказался полностью внутри. Вся площадь от основания до окончания выла от счастья, голову вскружило от этого ощущения. Они с десяток секунд просто остались в таком положении, привыкая: Джун навис сверху, смотря на Мина с бесконечной любовью и страстью, пока тот покорно лежал, вцепившись ногтями в спину первого, а в глазах его читался целый океан тёплый чувств к своему любимому. Хён, полностью адаптировавшись, произнёс срывающимся голосом: — Можешь начинать, — Хёнджун, услышав сигнал, будто сорвался с цепи, начав толкаться внутрь, резко и интенсивно, а с каждым новым контактом головки и простаты с его губ срывались сладкие стоны. Сынмин тоже не отмалчивался, ведь на этот раз всё внутри было не оставлено без внимания, а польщенно до жути приятными соприкосновениями с абсолютно каждым нервом, не оставляя без ласк ни один. С очередным толчком по телу отдавалась волна до жути приятного тепла и страстного удовольствия, которое не сравнилось бы ни с каким иным. На спине уже остались красные царапины от ухоженных ногтей, а смотреть на удовлетворённые лица друг друга можно было бесконечно. Упругие ноги О крепко сжимали талию Хана, перед глазами были звёздочки от неземных ощущений. Пульсация члена Хёнджуна стала в разы сильнее, а ощущения обострились до пика. Всё это говорило о том, что грандиозный конец близок, а наблюдая за хёном, казалось, что он чувствует то же самое. Младший пробормотал, еле выговаривая слова: — Должен ли я?.. — Сынмин сразу же понял, о чём он, поэтому дрожащим хриплым голосом ответил ему: — Подавляющему большинству это не нравится, но… — он еле заметно улыбнулся глазами, — …я исключение. Хан изнывал от желания яркого финиша, осталось буквально чуть-чуть. Сделав пару финальных толчков, на этот раз гораздо более медленных и плавных, ведь мышцы уже ныли от нагрузок, выдохнув, парень кончил внутрь. О почувствовал тёплую жидкость внутри себя, что с приятным ощущением разливалась внутри. Эякулировав следом, пианист лежал и жадно глотал воздух, дрожа от невероятного оргазма. Спустя небольшой перерыв, хубэ вышел, плюхнувшись рядом, тоже еле дыша. Это был первый раз, когда он чувствовал себя настолько хорошо, что аж всё тело обмякло. Судорожные вдохи и выдохи сопровождались мягкими стонами, в глазах помутнело от ярких ощущений. Хёнджун прикрыл глаза, но почувствовал поглаживания в районе своей ладони. Он улыбнулся, сжал её, взяв нежную руку Сынмина в свою. Обернулся в его сторону, что смотрел на него, как на своё сокровище. Хотелось провести этот момент вместе, прочувствовав друг друга полностью, и не пряча в себе это желание, гитарист придвинулся ближе и обнял хёна, что сразу же ответил на объятия, прижимаясь крепко-крепко. Хан уткнулся носом в ключицы пианиста, так не хотел его отпускать, так не хотел просыпаться. В глубине души всё ещё никак не унималась мечта встретиться вне сна, подросток был на сто процентов уверен, что О Сынмин — не просто сон, он его судьба. Он слишком настоящий, слишком живой и уникальный, что не может быть просто фантазией. Хёнджун, не отпуская парня, проговорил: — Хён, мы просто обязаны встретиться по-настоящему. Эти сны длятся так мало… Сынмин разразился тёплой улыбкой, засмеялся бархатным голосом и ответил мягко: — Я ждал, когда ты меня об этом спросишь, — его хватка усилилась, — Я боялся, что ты пока не готов… — глаза хубэ увеличились раза в полтора от приятного шока, кажется, он даже перестал дышать. Он продолжил слушать внимательно-внимательно, ведь наконец-то их встреча станет возможной, — Где ты живёшь? Гитарист потерял дар речи, не в силах произнести ни звука. Придя в себя после услышанного, он пробормотал название своего крохотного городка и в какой области Кореи он находится, ожидая ответа от старшего: — Я всё разузнаю, жди меня завтра на вокзале своего города. Я постараюсь прибыть как можно раньше, просто главное дождись меня, ладно? — Да, — подросток судорожно закивал, — Я обязательно дождусь, я готов ждать сколько угодно! — он сжал Сынмина изо всех сил, сейчас он был самым счастливым человеком на свете. Он точно знал, что совсем скоро они встретятся, и его жизнь наконец-то станет раем, а не рутинной каторгой. Резко открыв глаза, Хёнджун увидел перед собой потрескавшийся потолок своей комнаты, однако в этот раз он был не расстроен этим, а невероятно счастлив, ведь теперь он будет лежать под этим потолком не один. Потянувшись, он чувствовал себя невероятно бодро, правда отчётливо ощущал влажные следы на своём белье в последствии яркого сновидения. Он засмеялся, ведь ещё никогда не был так рад пробуждению. Побитый экран телефона показывал, что сегодня суббота, пол девятого. Парень проспал больше десяти часов и выспался как никогда, пусть и обычно после такого сна люди чувствуют себя плохо. Резко встав, подросток ринулся собираться, помылся, сделал укладку, надел свою самую лучшую одежду, даже позаимствовал у мамы нюдовый блеск для губ без её ведома, ведь нужно выглядеть на все сто. Пока родители спали, аккуратно открыв дверь, Хан выбежал на улицу, словно на свободу после заточения и бегом на ближайшую автобусную остановку. Он не мог перестать улыбаться, смотрел в окно автобуса и наблюдал за проносящимися мимо домами и зелёными деревьями под майским солнцем. Наконец-то доехав до вокзала, парень вприпрыжку выскочил на вокзальную площадь, радостно побежал на единственную платформу, ведь мало кому нужно в этот богом забытый город. Но был один человек, которому нужно сюда, как никому и как никогда. Пол одиннадцатого, на лавочках сидела всего пара-тройка человек, сонно ожидая свой поезд. И только Хёнджун был бодр и весел, ведь совсем скоро произойдёт долгожданная встреча. Даже спустя час ожидания он не потерял ни капли своей энергии, ведь пусть и Сынмин обещал прибыть пораньше, он не сказал, когда. Спустя ещё один, он уже заскучал, но и не думал сдаваться. Телефон давным давно был переведён в беззвучный режим, ведь ему так не хотелось отвлекаться на десятки пропущенных звонков. Он, улыбаясь до ушей, смотрел на покачивание листвы и прислушивался к постукиванию колёс о рельсы, наслаждаясь майским теплом. Как только к платформе подходил новый поезд, он внимательно наблюдал за каждым, кто выходит из его дверей, ища того самого высокого спортивного красавца с лисьим разрезом глаз и ухоженными иссиня-чёрными волосами. Однако, когда начало темнеть, разглядеть в толпе детали было тяжело. Он оборачивался на каждого высокого спортивного мужчину, но так расстраивался, когда при их приближении вместо лисьих глазок видел на их лишь лице морщины и прыщи. Сидя под звёздным небом, на щеках парня постепенно стали появляться слёзы, а новые поезда приходили всё реже и реже. Руки и губы дрожали от нервов, ведь О же просто задержался ненадолго, да?.. Когда на платформу поздним вечером приехал самый последний поезд, Хёнджун молился, что сейчас наконец-то увидит того, кого так желал увидеть вновь. Но вместо Сынмина, из вагона вышла только старая бабушка с тростью и кривой спиной. Хан переводил взгляд на табло с расписанием поездов и обратно на свои намокшие от слёз колени, молясь о том, что сейчас на нём появится надпись об ещё одном поезде, который вот-вот приедет. Но вместо этого, рядом появился лишь сотрудник вокзала, что мягко намекнул парню грубым голосом, что ему пора уходить. Разбитый вдребезги, Хёнджун тащился до дома пешком, так как автобусы уже не ходят в два ночи. Было тяжело шевелиться, словно всё его тело налилось свинцом. Осознавая, что семьдесят пять пропущенных звонков не обернутся ему удачей, идти домой было ещё неприятнее. Подросток уже буквально валился с ног, когда наконец-то увидел свой дом, единственный, в котором горел свет из всех на этой улице. Было до дрожи страшно стучаться в дверь.***
Лежа в середине ночи в своей жёсткой кровати, наблюдая за потрескавшимся потолком, Хёнджун пытался отвлечься от боли в теле и спадающих с синяков и царапин бинтов, закрыв глаза и восстановив дыхание. Наверное, Сынмин просто ошибся или ещё что-то случилось… Этой ночью они обязательно это обсудят. Но, наконец-то заснув, парень увидел в своём сне лишь пустую комнату, в которой они были прошлой ночью. Также сев на краешек кровати, он стал ждать, дрожа от нервов и волнения, когда же появится тот самый, но сколько бы он не сидел, никого рядом не было. Когда Хан окончательно погрузился в отчаяние, он сжал своими ногтями собственное запястье, надавив на него сильно-сильно, чтобы успокоиться, но не вытерпев подскочил и сорвался на яростный крик боли и мучений. Он схватился за голову, просто пронзительно крича, но затем принялся крушить всё, что было в помещении. Все вазы и картины лежали на полу разбитыми после его действий, похожих на ураган, а на некоторых были следы крови, стекающей с его кожи после острых длинных ногтей. Он покрывал всеми, какие знает ругательствами Сынмина, утверждая, что он наглый обманщик, который всё это время дурил его своей пьянящей внешностью и лестным бархатным голосом, чтобы просто оказаться фантазией, появиться также быстро, как и исчезнуть. Когда всё в милой спальне было полностью уничтожено, подросток стоял в центре комнаты и громко дышал, успокаиваясь. Вместо ненавистных оров, из его уст послышалось лишь тихое всхлипывание, а сам он упал на колени, прикрыв глаза ладонями и вытирая горькие слёзы. На утро, чтобы отвлечься, Хёнджун решил прибраться в своей комнате. Разбирая всякий хлам в своём пыльном шкафу, его взор привлекла картонная коробка, что была намертво обклеена скотчем, так, что без заточенных ножниц никак не откроешь. Ему сразу стало любопытно, что там, ведь он не особо помнил, чтобы он когда-то хранил у себя что-то секретное. Спустя полчаса мучительных разбирательств с упрямым скотчем, открылось содержимое коробки: это была солидная коллекция DVD-дисков, но Хан пока не понял, какого содержания, до того момента, пока не высыпал все на пол. Осмотрев обложки, парень отчётливо вспомнил, как после осознания своей ориентации в начале пубертата купил целую кучу порнографических дисков на богом забытом маркетплейсе аля «Авито», лет в двенадцать или тринадцать. Но больше всего его привлёк тот, на котором красовался тот самый загадочный парень из сна со спортивным, идеальным телом, ухоженными короткими иссиня-чёрными волосами и лисьими глазками. Действительно, было бы очень сложно придумать такой детальный образ самому…