Тритон Дешарова

      Вокруг плавали льдины, густой туман клубился в воздухе. Я отчаянно цеплялся за спасательный круг, постепенно погружающийся в ледяную воду.       Неподалеку на волнах покачивался обломок перевернутой моторной лодки. Мотор все еще работал на последнем издыхании, отчего по воде шла непрерывная рябь. Рядом плавали сломанные весла.       Где это я? Почему эта ситуация кажется мне знакомой?       Я опустил взгляд и увидел, что мои руки совсем крохотные, как у семилетнего ребенка.       Слабые пальчики распухли, ногти стали темно-синими от холода. Смертельно холодная вода подвела меня к грани смерти. Кажется, я вот-вот умру…       — Малыш Ди, где ты? Малыш?!       — Господи, сохрани его живым и невредимым! Мой маленький Ди! Ему же всего шесть лет! Господи, покажи мне к нему путь!       Слабые голоса доносились издалека. «Малыш Ди» — так меня называли только родители в далеком детстве. Я сразу понял, что где-то там в тумане моя семья.       — Здесь… — сипло прошептал я. — Папа, мама, я здесь! Я здесь…       Но мой голос был таким слабым, что я мог лишь сипеть. Вряд ли они меня услышат.       Нет, я не хочу умирать!       Инстинктивно я начал барахтаться в стылой воде, но так окоченел, что не мог пошевелить и пальцем.       — Я не умер! Я здесь! — изо всех сил заорал я. Далекий свет от фонаря, растекающийся по льдинам, повернул в другую сторону, лишая меня надежды на спасение.       Паника, страх и отчаяние охватили меня, смыкаясь над головой, словно этот белый бездушный туман.       Море беспощадно поглощало меня, высасывая из маленького тельца еще теплящиеся крохи жизни. Я задрал голову, пытаясь глотнуть кислорода, вода достигла подбородка.       Я скоро умру… Мама, папа… Пожалуйста, найдите меня…       Мысли ворочались в голове, как в вязком киселе. Мне казалось, что прошло уже несколько столетий. Я безучастно ждал, пока окончательно перестану думать. Наверное, именно тогда я умру.       Но вдруг, что-то под водой коснулось моей ступни, вырывая меня из коматозного состояния.       А затем меня подняли из воды. Первое, что я увидел, мощная бледная рука, державшая меня. Моя голова покоилась на широкой твердой груди. Щеки касались влажные длинные волосы, похожие на водоросли.       Это… Это человек? Я спасен?       Я силился поднять голову, чтобы рассмотреть своего спасителя, но тело слишком замерзло и не слушалось. Я видел только, что мы плывем по направлению к желтому свету, исходившему от фонарей с лодки моих родителей.       Наконец мы оказались в границе светового круга от фонаря, и я заморгал. Зрение затуманилось.       — О небеса! Слава богу! Это мой маленький Ди! Ты живой! Какое чудо! — услышал я знакомый радостный голос.       — Нет, кажется, его кто-то держит. Это… это…       Меня внезапно отпустили и мягко подтолкнули к борту лодки. Я проплыл несколько метров, поддерживаемый чем-то твердым и большим под холодной водой, прежде чем меня схватили и вытащили.       — Сын мой! — меня крепко обняли.       Голос матери придал мне сил. Я слабо обнял ее в ответ и заплакал. Слезящимися глазами я пытался рассмотреть темное море, затянутое мглой, и наконец заметил темный силуэт. Кажется, это был мужчина.       Это он меня спас! Но почему он не поднялся со мной на борт? Он же замерзнет!       Я моргнул, пытаясь разглядеть его получше, но смог увидеть лишь два сверкающих в полумраке злыми огоньками глаза, словно у дикого волка. Испугавшись, я прижался к матери плотнее. Я резко перестал беспокоиться об этом незнакомце, который меня спас.       Кто же он такой?       — А… гарес… — вдруг позвал меня кто-то.       Я открыл глаза и уставился в эти хищные, мерцающие, чуть раскосые глаза.       Это был…       Вскрикнув от ужаса, я резко проснулся.       Но мне было так холодно, словно все, случившееся во сне, происходило и наяву. Спина вспотела, я опять дрожал, хотя чувствовал, что лежу на мягком матрасе. Вокруг было темно.       Не понимая, сплю я или уже нет, и какое вообще сейчас время суток, я кое-как сел и устало потер лицо.       — Точно, это же воспоминание… — пробормотал я. — Я был тогда совсем маленьким…       Если правильно помню, это случилось у берегов Норвегии. Дедушкина рыбацкая лодка врезалась в айсберг, практически все погибли. Только меня чудом спасли.       Человек, который помог мне, не сел в лодку, а исчез в бескрайнем море, что даже звучит как полный абсурд. Невозможно уплыть при такой низкой температуре, он был сразу же замерз. Может еще и поэтому я с самого детства верил в существование мерфолков и маниакально искал их следы.       Но это же случилось очень давно, почему я вдруг вспомнил об этом?       Погодите, эти глаза…       Ощущение сонливости мгновенно рассеялось. А на смену этому воспоминанию пришло совсем недавнее — отвратительное, невыносимое и ужасающее в своей реальности. Я свернулся в комок от стыда и унижения, пытаясь прогнать подробности нашего последнего столкновения. От злости я даже укусил уголок подушки.       Нет! Этого просто не может быть!       Яростно тряхнув головой, я зажмурился, но смотревшие на меня из темноты звериные непроницаемые глаза тритона не исчезли. Мои детские воспоминания, смешавшись с событиями прошлой ночи, заставили меня кричать от бессилия.       Таинственный незнакомец, спасший меня в детстве, это Агарес?!       Он что, предвидел мою одержимость мерфолками, и, зная, что я вернусь в море, чтобы найти их, ждал меня? Возможно, он хотел, чтобы я вернул долг. Он спас меня в детстве, а взамен лишил девственности, и ждал этого момента много лет с чудовищной терпеливостью!       Это поистине внушало ужас. Сверхсущество, которое может быть настолько расчетливым и хладнокровным, над которым не властно время.       Неужели… я был его добычей с того самого дня, и он действительно выжидал столько лет? О боже…       Я отчаянно вцепился в кровать, дрожа всем телом. Я не осмеливался посмотреть вокруг, чтобы поискать тритона, потому что знал, что я заперт с ним в этой подводной клетке. Какая разница, где он? Рано или поздно он придет за мной.       — Де… ша… ров…       Я резко сел, завернувшись в одеяло, и лихорадочно зашарил рукой под подушкой, где лежал фонарик-электрошокер. Отполз к спинке кровати, свернувшись калачиком у стены, и включил его. И тут же подпрыгнул от испуга, увидев Агареса на противоположном конце кровати. Похоже он только что вылез из воды, она лилась с него ручьем. Его мерцающие в темноте глаза внимательно следили за мной.       — Не… не бойся… меня…       — Держись от меня подальше, животное! — вцепившись в фонарик, я воинственно размахивал им перед собой.       Разумеется, как и все, что я делал прежде, это было так же бесполезно. Агарес вообще никак не отреагировал на луч света, бьющий ему прямо в глаза. Ничуть не обеспокоенный, словно свет не причинял ему никаких неудобств, он пополз ко мне, широко плотоядно ухмыляясь. На мгновение его клыкастая усмешка напомнила мне оскал морского льва.       Одуряющий запах его гормонов разлился в воздухе, как и раньше, моментально разрушив все мои ментальные барьеры. Эта его уникальная способность превращать мое тело в безвольную желейную массу одним лишь запахом и присутствием, уже начинала подбешивать. Из чистого упрямства я без раздумий нажал на включатель электрошокера на ручке фонарика и ткнул им в грудь нависшего надо мной чудовища.       Электрический разряд со звуком «б-з-з-з-з» заставил Агареса дернуться. На мгновение запахло паленой кожей. Но тритон даже не подумал отступить. Зажав меня между спинкой кровати и своим телом, он схватил мои руки, пригвоздив их за запястья к стене своей когтистой лапой.       — Отпусти меня! Убирайся к чертовой матери! Не заставляй меня причинять тебе боль! — прошипел я, с трудом вывернув запястье так, чтобы достать фонариком до его руки.       Я никогда не считал себя слабым или тщедушным. У меня достаточно высокий рост и нормально развитое тело, я вполне вынослив, потому что часто нырял, изучая обитателей морского дна у побережья. И тот факт, что все на этом корабле, даже Рейн, не говоря уже об этом ночном хвостатом кошмаре так легко могут меня скрутить, доводил до психоза. Мои руки уже столько раз заламывали, что я сбился со счета, словно я какая-то игрушка, которую можно вертеть и переворачивать, как вздумается этому чешуйчатому черту!       Меня можно было понять, когда я начал активно извиваться, совершенно потеряв рассудок. Наверное, в этот момент я был похож на капризного ребенка, которого довели до истерики, не купив очередную игрушку, но мне реально надоело, что тритон постоянно норовит меня обездвижить, и неважно, физически или психологически. Бог знает, как сильно я хотел оказаться сильнее хотя бы на пару минут, чтобы просто столкнуть высокомерного морского гада на пол и зверски избить.       Агарес выдернул фонарик из моих пальцев и небрежно отбросил в сторону. Нехорошо прищурившись, он уставился на меня изучающим взглядом, слегка изогнув бровь. Словно спрашивал: «Ты это всерьез? Или прикалываешься?»       Вероятно, он расценивал мои попытки сопротивляться как какую-то брачную игру или флирт. Многие самочки в дикой природе именно так себя и ведут, привлекая внимание самцов и раззадоривая их. Едва эта мысль пришла мне в голову, как я невольно застонал, несильно ударившись затылком об стену позади себя. Это что же, мне теперь и сопротивляться нельзя? Что бы я ни делал, это будет расцениваться Агаресом как призыв к действию!       Агарес нахмурился и скользнул свободной ладонью мне за шею, обхватив затылок. Прежде, чем я успел хоть как-то отреагировать, он наклонил голову и накрыл мои губы своими.       Я отчаянно застонал ему в рот. В голове салютами вспыхнули воспоминания о том, как совсем недавно он меня изнасиловал, заставив задрожать, то ли от унижения, то ли от возбуждения, я уже и сам не знал. Но я не я, если бы не стал сопротивляться до конца, пусть даже и самому себе.       Я прикусил его за нижнюю губу, и рот тут же наполнился привкусом соли и железа. Но Агарес этого даже не заметил. Он крепко удерживал меня за шею, не давая отвернуться, продолжая прижимать руки к стене, а его хвост между тем изогнулся у меня между ног. Буквально распятый, я был абсолютно беспомощен перед его силой и натиском. Его прохладный невероятно длинный язык глубоко скользнул мне в рот, легко разомкнув стиснутые зубы, и теперь внаглую исследовал каждый уголок. Я задохнулся, чувствуя себя унизительно заполненным. Против воли задрожал, не в силах ничего поделать с естественной реакцией своего тела на такую умелую извращенную и проникновенную ласку, от которой все мышцы мгновенно обмякли, а желание сопротивляться увяло на корню.       И от этого было обидно до слез. Я абсолютно ничего не мог противопоставить ни его силе, ни его безумному желанию обладать мной, ни его манипуляциям. Он во всем меня превосходил и не упускал возможности продемонстрировать это.       А самое отвратительное, что это… как будто подстегивало мое возбуждение, словно меня заводило его физическое превосходство.       Почуяв, что я больше не способен сопротивляться, Агарес мягко отпустил мои руки. Он продолжал яростно вторгаться в мой рот, буквально насилуя его своим безумно длинным языком, распаляя до невозможности. Язык и рот онемели, дыхание вырывалось с хрипами. Я бессильно скользнул руками по его мокрой груди, пытаясь оттолкнуть, чтобы глотнуть спасительного кислорода. Голова привычно закружилась. Он наконец сжалился надо мной и отстранился сам, позволив изможденно прислониться к стене. Сознание опустело после такого продолжительного, изощренного и умелого чувственного натиска.       Я почувствовал, как он прижимает меня к себе. Его коготь подцепил мой подбородок, заставляя поднять голову. С трудом приподняв веки, я неохотно взглянул на него, все еще пытаясь отдышаться. Когти пробежались по моим волосам в нежной ласке, откидывая челку с глаз. Агарес уткнулся носом мне в макушку, глубоко и жадно вдохнув, он никак не мог насытиться моим запахом. Его животные повадки на контрасте с ужасающе высоким для зверя интеллектом каждый раз заставали меня врасплох, расшатывая мое и без того нестабильное психическое и эмоциональное состояние. Я никак не мог решить для себя, как воспринимать эту хвостатую скотину — человеком или же морской зверюгой. А он не давал мне ни единой возможности подумать нормально, домогаясь при каждой встрече.       Некоторое время мы почти мирно сидели вот так. Агарес обнимал меня, я не сопротивлялся, словно мы оба устали от этого бессмысленного противостояния. Агарес же вообще казался полностью умиротворенным, словно насытившийся зверь после того, как загнал свою добычу. Он не пытался раздевать меня, ласкать или каким-то еще образом посягать на мое тело, и я с ужасом понял, что испытываю за это благодарность. Мне необходима эта передышка, чтобы собраться с мыслями.       Я не осмеливался поднять голову и встретиться с ним взглядом, просто позволяя успокаивающе гладить меня по волосам, как маленького ребенка после многочасовой истерики. Эти движения и в самом деле умиротворяли. Я не хотел признаваться сам себе, что боюсь нарушить эту минуту уединения и мира между мной и Агаресом, хотя мне все еще было стыдно, стоило только подумать о том, как совсем недавно он… Он… Трахнул меня.       Наконец я нашел в себе силы отстраниться и снова прислонился к стене. Глубоко вдохнув, я процедил:       — Однажды ты спас мне жизнь. Я вспомнил. Вероятно, ты думаешь, что я должен тебе отплатить за спасение. Но ты уже получил свою «награду». Теперь ты должен уйти. Ты ведь хочешь вернуться обратно в море? Я могу выпустить тебя прямо сейчас, здесь никого нет, кроме нас.       — Нет.       Это прозвучало так безапелляционно и завораживающе равнодушно, что мне показалось, будто я ослышался.       Он наклонился ко мне, пронизывающе заглянув в глаза. Опустил ресницы, какое-то мгновение разглядывая мои припухшие после зверского поцелуя, если это вообще можно назвать поцелуем, губы. Его когти скользнули по моим бокам. Он выдохнул, обдав чувствительную шею горячим дыханием:       — Я хочу тебя.       Сказал, как припечатал. Это прозвучало как «Я останусь здесь и точка».       На меня накатила очередная истерика. Не знаю, на кого я так сильно разозлился — на него ли за непонятное маниакальное желание поиметь меня, или на себя за то, что так противоестественно реагирую на каждую его ласку и на одно лишь его присутствие?       Как там было? Одно твое присутствие — уже намек на секс? Вот с Агаресом именно так. Мое тело как будто синхронизировалось с ним, и реагировало на его присутствие дрожью предвкушения, в то время как с душой творилось что-то непонятное. Стыд и отвращение к самому себе не делали мое положение легче. Ненавидеть Агареса было гораздо проще, но он заставил меня бороться с самим собой, а это еще хуже.       Я прижался к стене и заорал:       — Я не твой! Я не могу принадлежать зверю вроде тебя!       Что и кому я пытался доказать этими словами? В этот момент я не осознавал, кого я пытаюсь в этом убедить, его или себя.       Он поджал губы, его глаза потемнели, и я невольно вздрогнул. Агарес — непредсказуемая тварь. Он разозлился?       Я вжался в стену, подбирая под себя ноги, но не успел. Он схватил меня за правую лодыжку. Я дернул ногой, пытаясь сбросить его лапищу и одновременно пнуть его в грудь свободной ногой, но он просто перехватил обе мои лодыжки и дернул на себя с такой силой, что я проехался по кровати и распластался под ним.       Прищурившись, Агарес игриво провел когтями по моей ноге до самого колена, отчего я весь покрылся мурашками и испуганно клацнул зубами.       — Не прикасайся ко мне! — сипло пискнул я. — Я не твоя пара, как ты не поймешь, глупая зверюга?!       Руки Агареса, уже скользившие по моей талии, замерли. Он уперся в постель по обе стороны от меня, нависая сверху, и склонил голову на бок, задумчиво разглядывая меня. Казалось, мне удалось до него достучаться. Я тоже замер, затаив дыхание и уставившись на него в ответ. Агарес не улыбался и по его лицу ничего нельзя было прочесть.       Господи, может хоть на этот раз он задумается?!       Только бы не взбесился, только бы не взбесился…       Если он всерьез разозлится, то одному богу известно, как поведет себя. И что тогда от меня останется.       Агарес медленно наклонился ко мне, отчего волна адреналина чуть не заставила сердце выскочить из груди. Но он просто прижался носом к моим ключицам и, прикрыв глаза, глубоко вдохнул.       — Ты… мой… — проурчал он… по-русски.       На этот раз он сказал это на моем родном языке. Блять!       Он настолько быстро развивается! Как он может выучить два языка за такое короткое время?!       Вздрогнув от шока, я широко распахнул глаза. Может я все-таки ослышался? Невозможно… Невозможно поверить, что он пытается общаться со мной по-русски!       Я задохнулся.       Губы Агареса прижались к моему уху. Он ничего не пытался сделать. Он только зашептал — интимно, неторопливо, как будто лаская своим голосом, и этот хрипловатый мягкий шепот буквально ввинчивался в мое сознание, пуская дрожь по всему телу.       — Я… позволю тебе… узнать меня. Отдам все… что хочешь.       Я застыл, пытаясь переварить услышанное. Что он имеет в виду?       — Что… что ты пытаешься сказать? — хрипло выдавил я. — Чего ты от меня хочешь?       — Ты… хочешь… меня узнать, — повторил Агарес, коверкая русские слова, но старательно выговаривая каждый слог. Затем приподнялся, взял валявшийся рядом фонарик, и направил на свое тело. — Я разрешаю.       Уголки его губ вкрадчиво изогнулись в намеке на знакомую кривоватую ухмылку. Он выжидающе уставился на меня.       Я тупо уставился на него в ответ, все еще не уверенный, что правильно понимаю его.       И только через несколько секунд до меня дошло. Я взволнованно выдохнул, не веря самому себе. Гигантская волна искушения поднялась в груди.       Тритон… он явно имел в виду, что позволит мне изучать его столько, сколько я захочу! Добровольно разрешает мне исследовать его!       Но это же Агарес. Хитрая двуличная рыбина, которая умеет манипулировать! Он точно захочет платы за свой взнос в мой научный проект. И не надо быть идиотом, чтобы догадаться, что именно он потребует.