последняя московская ведьма // первое лицо, курение, ведьмы
14 апреля 2024 г. в 11:43
В этой душной толпе она танцевала хуже всех.
Размахивала руками, прыгала, трясла головой и хрипло подвывала. Её голос, ужаснонестерпимыйотвратительный голос, сорвался; её единственная серёжка из эпоксидной смолы была растоптана десятком чужих ног в модных кроссовках. Помятая, потная и совершенно безумная — дёргается не в такт и делает всё не так. И как пропустить такую мимо?
И я не пропустил.
Десять минут спустя — стоим на улице, курим и шутим про дрочку. На мокрый асфальт падают первые в этом году снежинки, а на ней один лишь кислотный свитер со спиралями.
Спрашиваю о том, не холодно ли ей. Качает косматой головой и звонко смеётся.
— Мне уже давно не холодно! — кричит она и делает затяжку.
А потом всё равно накидывает на плечи старое черное пальто, когда я увожу её прочь — тёмными спальными дворами.
Спрашиваю о том, не страшно ли ей ходить поздним вечером под руку с незнакомцем. Она нарочито скалится и говорит, что это незнакомцу надо её боятся.
— И чего же такого опасного в хрупкой маленькой девушке?
— Не выделывайся. Поверь, знать не захочешь.
А я хотел — так хотел, потому что считал это пустой болтовнёй.
А она вышибла землю из-под моих ног.
Мы падаем с крыши многоэтажки — она своими тоненькими ручками обхватывает мою талию и делает шаг вниз. С той самой многоэтажки, в которой еще пару мгновений назад трахались подростки и ритмично отстукивал от стен мотив Кровостока. Я не чувствую ничего. Я — пуст; моё сознание и мои ощущения вытеснены паникой, биением сердца и колыханием чужих разноцветных волос. Жмурюсь, пытаюсь нащупать руками и ногами землю, истошно верещу и одновременно стараюсь сгруппироваться — почему-то мне кажется, что это спасёт меня от неминуемой гибели.
Закрываю глаза, и моё падение заканчивается. Мозг рисует картинку: вот мои кровавые останки под чужими окнами, а вот мой несчастный дух без боли и страданий взмывает ввысь. Только дух почему-то на своей коже чувствует порывы ветра, не ощущает рядом с собой второго мертвеца и слышит хлопанье крыльев.
— Последняя московская ведьма, — довольно урчит она, опустив меня на ту самую крышу. Я не верил, клянусь, не верил ни в какую бесовщину, пока сумасшедшая тёлка в кислотном свитере не превратилась в стаю ворон и обратно.