грАННАта

Я готова заново родиться, Чтоб ты мог мною гордиться. (Лолита – Марлен)

– А я сяду в кабриолет, – напевала Аня, зажимая сигарету губами и выискивая, кого бы припахать. Погодка в СПб не радовала, но не особо отличалась от бесконечной московской слякоти и ледяного ветра. Аня перебралась в Питер на днях, поэтому не успела найти различия в двух столицах за исключением очевидных: шавермы, парадных, бадлонов… Переучиваться не планировала назло местным. В остальном, всё было такое же: пробки, понурые щи прохожих, внутренняя безысходность и отсутствие веры в лучшее. Новое место работы тоже не очень-то интриговало. От первого попавшегося ЧОП-а впечатлений и то получила бы побольше, чем от центрального полицейского управления, а так: те же яйца, что и ГУНК, только в профиль. Лучше всего, конечно, было перевестись в цирк – профессия клоуна Хазиной подошла бы безупречно. Сигарета закончилась, но настроение не появилось, вдобавок, начали мёрзнуть уши. На удачу Ани, на неё как раз мчалась шпала в дедовской кепи. – Товарищ! «Товарищ Шпала» оказался симпатичным мужиком тридцати лет, лицо которого выглядело неуловимо знакомым. Грешным делом Аня подумала, не трахалась ли с ним, но такой хмурый хлебальник она запомнила бы наверняка. Хотя Товарищ Шпала пренебрёг униформой, у него разве что на лбу не проступала надпись: «Полицай». Годы опыта научили Аню с лёта определять женатиков и МВДшников. Собственное клеймо на морде Хазина умеренно замазывала дорогущим тональным кремом. – Проводите даму к местному начальству? Проверочка из Москвы подъехала. Товарищ Шпала ещё больше спал с лица, и Аня вдруг его узнала: эту брутальную рожу крутили в новостях, пока Хазина чиллила в рехабе. Майор Гром собственной персоной, достояние страны, конвоировал Аню к Прокопенко и даже не бился в конвульсиях от того, что не царское это дело. Похвальная прыть для человека, на котором годами пахали во благо Родины. Он провёл Аню в здание по своему пропуску и указал направление: – Вверх по лестнице. Вам к тому мужчине. Полковник отдал папку с документами белобрысому юнцу и приветственно махнул рукой, отвлекая Аню от верчения головой. Московскому ГУНКу такие исторические хоромы с эпичными люстрами и не снились, даже свежий ремонт там не спасал унылую обстановку: одно воспоминание о грязно-бежевых стенах вызывало содрогание. Аня оценила простор и архитектуру и постановила, что, может, и обживётся на новом месте. Интерьер радовал глаз – хоть будет, на чём залипнуть, подыхая со скуки. Папенька расстарался, подбирая для дочуркиной ссылки наиболее престижную, но всё-таки клоаку. – Анна Юрьевна, здрас-сте! Гром, поднимайся тоже, – обрадовался Фёдор Иванович, который недавно условно собеседовал Хазину онлайн. У майора заиграли желваки: такая профессиональная ищейка явно своей подтянутой жопой чуяла грядущие проблемы. Взгляд Грома сверлил Ане спину все десять ступенек. Она тоже предвкушала веселье. Перед отъездом папенька сделал несколько намёков, но кто мог подумать, что генерал напряг настолько серьёзных людей, транслируемых в новостях. Увы, в кабинете Прокопенко не обнаружилось ни лепнины, ни гобеленов. Крохотное аскетичное помещение едва ли не давило на психику, что чудесно подошло бы для проведения допросов. Или порки служащих. Усаживаясь, Аня глянула на майора и поняла, что попала в точку. – Игорь, это наш новый следователь, майор Анна Юрьевна Хазина. Лучший специалист московского наркоконтроля. Следственная группа под её руководством накрыла крупнейшую нарко-ячейку страны. В особо тяжких опыт тоже имеется: помнишь, обсуждали дело подражателя Фишера? Анна Юрьевна помогла поймать. Теперь вот будет работать с нами. Кивая, Аня отвела высоко повязанный хвост на плечо и закинула ногу на ногу: не баба – а кладезь талантов! Красота неземная! Если не обращать внимания, как засвинячила шпильки и брюки, шкандыбая по питерским лужам от собственной тачки. Пылкие похвалы Прокопенко согрели бы душу, если бы та у Ани была – после рехаба последние ошмётки вышли вместе со следами опиатов в крови. – Ах, Фёдор Иванович, вы забыли главную регалию: дочь генерала Хазина. Гром вздохнул, не таясь, что Аню отнюдь не смутило. Она равнодушно смахнула пылинку с водолазки. Фёдор Иванович сделал вид, что упомянутый факт не является причиной для их маленького междусобойчика. – Анна Юрьевна, это... – Давайте не будем утомлять майора Грома и скажем, зачем его сюда вызвали. Фёдор Иванович вздохнул тоже, начиная понимать, что к одной занозе в заднице прибавилась вторая. Жаль его было, отзывались о нём исключительно хорошо, и выглядел он милашкой. Аня с удовольствием затусила бы с ним на корпорате, распивая и распевая «Рюмку водки». Дружить с начальством она любила и умела, особенно с пузатыми дядечками за пятьдесят пять. – Игорь, ты поступаешь в прямое подчинение Анны Юрьевны. Всё покажешь-расскажешь, сопроводишь. Отвечаешь головой. Последнее вырвалось у Прокопенко непроизвольно, но все всё прекрасно поняли. Гром стискивал кулаки. Удивительно, как у него из ноздрей пар не шёл от злости и напряжения. Казалось, сейчас заорёт – стеклянные стены кабинета полопаются. Сдержался, умница такая. – А Дубин? – Он и сам расследует расчленение козы бабы Зои, дальше – разберёмся. Аня насмешливо выгнула брови, но вмешиваться не стала. Ей пришлась по вкусу атмосфера семейственности: как будто и не уезжала из Москвы, но при этом лишилась необходимости регулярно видеться с папенькой. Генерал любил хвастануть дочей, но ненавидел, когда задавали неудобные вопросы о её внеслужебной деятельности. А уж спрашивали чаще, чем терпение Юрия Аркадьевича могло выдержать. – Кабинет двести пятнадцать, – Прокопенко вручил Ане ключи и по-отечески кивнул майору, молчаливо обещая любые блага за выполнение нестандартного приказа. – Будет вам досаждать, сразу сообщите мне. Аня вышла в коридор, чувствуя себя так, будто у неё появился или личный секьюрити, или нянька. Гром возвышался за плечом, как тень-переросток, и приятно молчал. От его грозного вида гроздья любопытных сотрудников рассыпались в разные стороны. Лучший рецепт управления коллективом: любовь и страх – смешать, но не взбалтывать. – Где твой стол? – Там, где сидит юный блондинчик, – откликнулась наглая морда у подножия лестницы. – Я – Денис Цветков, патрульный. – Ага, – Аня отвернулась от него и посмотрела на Игоря. – Язык проглотил от моей красоты? Даже на шпильке она была на десяток сантиметров ниже майора, что медленно, но верно начинало раздражать. Хазина никогда не жаловалась на собственный модельный рост, смотрела сослуживцам глаза в глаза да так, что у мужиков яички скукоживались до копеечных монет. Она прекрасно научилась использовать свой статус женщины, как оружие, но на новом месте предстояло заново зарабатывать авторитет. – Боюсь задеть вашу тонкую душевную организацию, тащ майор, и получить выговор в личное от генерала. – Я не люблю ручных пёсиков и сама могу поставить на место дебила, который судит меня по отсутствию хера. Гром тряхнул плечами и как будто немного расслабился, оценив острые зубки Хазиной. Повёл её за собой к выделенному кабинету. Светлый, с добротным столом и тремя хреновыми стульями. Всё стандартно: стационарный комп, тумбочка, настольная лампа, доска с магнитами, жалюзи. Никакого тебе эргономичного кресла и кофемашины, ноута с задорным яблочком. Аня бросила своё бежевое пальто на стол и кивнула, что готова шуровать дальше. Экскурсовод оказался хреновый из-за тотальной молчаливости: автомат с кофе, столовка, архив, допросные... Сдержанный стиль общения Грома восхищал и поражал Хазину: по телеку его живописали как неординарную и шумную личность. Похоже, привирали для красного словца, мол, зачем русским скучный герой – им подавай широкую душу с ебанцой. – Гоу перекурим? У Ани чесались руки, но она не подавала вида. Одна йогиня в рехабе научила, как прикидываться нормальным человеком, и вроде получалось – Гром не косился и не пытался отойти подальше. – Я бросаю. – Стальные яйца. Хазина окинула его взглядом повнимательнее. Приодеть бы, уволиться нахрен со службы – сразу потащила бы в койку. Глазищи настороженные и цепкие, плечи широченные – как заточили, чтобы ноги на них закидывать, жопа тоже вроде ничего, под обвислыми джинсами толком не разглядишь. Сам не пялился – смотрел в точку на лбу, будто винтовкой целился. – Может, тогда жральню нормальную покажешь? Кабзда, как кофе хочется. Гром вздохнул, но смиренно попёрся на выход из управления. Они устроились в кофейне неподалёку. Игорь проверил свой простенький смартфон и стал тупить в окно, пока Аня гуглила и наблюдала. Агрессивные задержания с драками, порча городского имущества, превышение полномочий, отстранения от службы и фееричная поимка Чумного Доктора. В наличии девушка – Юлия Пчёлкина. Если где СМИ и слукавили, то в мелочах. Такой размах было не засунуть в крохотную картонную коробку и не прикрыть кружевной салфеткой. В Москве Аня могла только мечтать о таком заряженном оперативнике: здоровые лобешники ленились работать и блеяли в ответ на вопрос «что вы нарыли за день». – И каков вердикт? – М? Аня сделала глоток несладкого, как её жизнь, кофе с молоком и зажевала сладкой до слипшейся жопы «Муравьиной горкой». К – компенсация. Кто бы ещё Ане возместил необходимость расшаркиваться с Громом? – Дыру во мне просмотрела. – Тебе чё, жалко, что ли? – Не в Эрмитаже. Аня опёрлась на стол локтями и откинула на спину хвост, норовивший окунуться в чашку. Всё новое Хазину завораживало, особенно такое выдающееся. Когда-то и она была особенным экземпляром, пока всё не пошло по женским гениталиям. – Мне не нужны проблемы, Гром. Слушай, – Аня оглянулась, увидела наклейку «курить запрещено» и раздражённо сунула в рот зубочистку. – Работай, как работал. Я сюда свалила, чтобы меня поменьше доёбывали, и если ты поспособствуешь моему спокойствию, я только спасибо скажу. Лады? У не ожидавшего откровений Грома округлились глаза, что смотрелось умильно. Сразу потерял флёр супергероя и стал похож на обычного мужика. Хазина одёрнула себя: крутить шашни на работе – табу, поэтому годы и годы она представляла коллег сыновьями, а себя – их строгой, но заботливой мамкой. Это утомляло, но эффект имело безупречный. Аня мысленно одела Грома в подгузники и слюнявчик, но воображение нарисовало длинные ноги с сильными бёдрами, кубики на животе и «банки» на руках. После рехаба сознание не успокоилось – наоборот, чёрно-белые фантазии наливались эмоциями, как гноем, и нарывали, никак не лопаясь. Обычно, это была боль. Хазина почесала нос, вытянула ноги и набила рот сладким. Хватит с неё боли.