Временная петля.

*** Кёнсу потребовалось не так много времени, чтоб срастить все факты вместе и оценить масштаб происходящей с ним ситуации. Будь его взгляды на жизнь такими же эмоциональными, как, например, у Бэкхёна, то он непременно бы заистерил и впал в мгновенную панику, пытаясь понять что теперь делать и как жить в мире, где его любимый артист Фредди Меркьюри никогда не заражался и не умирал от СПИДа. В это же время, парень в вельветовом костюме, что только что исповедовал ему всю суть своего существования и количестве путешествий во времени, как посетитель исторического музея, разглядывал каждую деталь в интерьере комнаты будущего политика. От разглядывания чужих коллекционных музыкальных дисков, Тао отвлекает книжка, которая прилетает в его спину и от удара падает на пол. — Извини, — Кёнсу приподнимает руки перед собой в защитном жесте, виновато улыбаясь. — Просто хотел проверить кое-что. — И как успехи? — Так себе, если честно. — Кёнсу, я думаю ты слишком сильно всё усложняешь, — проводник присаживается на корточках, чтоб поднять брошенную в него книгу по физике. — Всё гораздо проще, чем тебе может показаться. Но на это парень только ухмыльнулся. Куда ещё проще, он всего-то умер в сотый раз и оказался в одной из реальностей, в которой вынужден вновь проживать свою юность и раз за разом пытаться признаться Бэкхёну в любви. — Да, это бред какой-то! — ситуация располагала и плюсами и минусами. — Почему временная петля замкнулась именно на признании Бэкхёна? Это настолько важно? Тао, кажется, от безысходности был готов собственноручно состариться и покинуть этот мир в песках забвения, лишь бы не встречаться вновь с Кёнсу и с его многовековой драмой. — С чего ты вообще взял, что дело в тебе? *** Тепло чужого тела всё ещё фантомно грели его руки. Держать лучшего друга в объятьях стало чем-то правильным, а ощущения были схожи с дозой самого тяжёлого наркотика. Кёнсу был его личным сортом героина, от которого Бэкхён просто стал зависим. Зависим от его взглядов, от его голоса, от его присутствия в своей жизни. Скорее всего это началось одним летним вечером, во время средней школы, им организовывали поездку в буддийский храм на остров Чеджу. Была ли это вина чистого звёздного неба, который добавлял их беседе романтики или виной всему был храм, в стенах которого они остановились на экскурсии. Бён не знал точно, но желание поцеловать сидящего напротив парня оказалась настолько сильным и внезапным, что сдерживать себя стало гораздо сложнее. Бэкхён не был тем человеком, что мыслил сердцем, а не головой. На удивление всем подстрекателям, что вечно говорили о его эмоциональности и истерии, он был очень сдержанным в принятии решений. За оболочкой яркого и шумного паренька сидел лидер, который был способен вынести одно из самых верных, но холодных, решений за короткий промежуток времени. Если бы начался апокалипсис — то он бы наверняка дожил до самого конца. Но в тот момент, его личным апокалипсисом стали губы Кёнсу, мысли о которых пленили его мысли до конца всей поездки. Желание прикоснуться к ним с каждым годом становилось всё сильнее, мысли об этом терпеть было просто невыносимо. Бэкхён принял решение, что наконец-то признается ему в своих чувствах на выпускном балу. Он был почти уверен, что их чувства взаимны. Но какой-то внутренний барьер словно тормозил его, всё нутро протестовало внутри, когда парень наконец решался признаться. Эти мысли были правильными и неправильными одновременно. За этим, казалось простым признанием, скрывались большие последствия. Карьера айдола, о которой Бэкхён грезил, подразумевала девственно чистую репутацию, отсутствие партнёра или сомнительных любовных интересов. Он не назвал бы себя геем — девушки его привлекали гораздо больше мужчин, как минимум, вид мужчины в порно не вызывали в нём интереса, скорее отталкивали, и, как максимум, у него уже было две девушки в средней школе, с которыми в своей голове он на пике пубертатного периода, представлял сексуальные сцены со своим участием. Но то, что касалось Кёнсу - выходило за все грани его мирной жизни. Этот парень не был обладателем нежного характера или хрупкой фигуры, как те девушки, которые ему всегда нравились, наоборот До был достаточно маскулинным: у него не было тонкой талии и утончённой шеи — напротив, даже его плечи были гораздо шире бэкхёновских, ровно как и черты лица совершенно отличались от привычного типажа, что привлекал парня. Одним словом, Кёнсу всегда был и остаётся обычным мужчиной, но во время поездки именно он оказался рядом, когда Бёну в очередной раз стало плохо, зная, что тот страдает редкими паническими атаками; именно он сидел с ним каждую ночь перед важными соревнованиями, по борьбе, зная, что Бэкхён безумно боится огорчить результатами отца, что с детства был мастером спорта; именно он приходил поддержать его на ярмарках, зная, что Бэкхёну безумно некомфортно находиться в толпе незнакомцев. Кёнсу знал о нём всё, словно Бён был эпицентром всей его жизни, как Солнце, вокруг которого движется его планета. Может тогда он и понял, что влюблен в него, в того, кто дарит ему всё своё внимание и заботу, не требуя ничего взамен. Он всегда оказывался рядом, когда Бэкхёну был необходимо присутствие хоть единой живой души. — Боже, я узнаю эту идиотскую улыбку на твоём лице, — его обхватывают сзади и начинаю трепать по голове. — Фу, опять думаешь о той самой девчонке, по которой сохнешь? — Бэкбом, прекрати дразнить младшего брата, — послышалось из кухни нарекание матери, что сейчас готовила ужин. — Хён, правда хватит! — он раздражённо скидывает с себя руки старшего, с обидой смотря на его ехидную улыбку. — Нет никакой девчонки. — Тогда кому ты пишешь эти песни? Его старший брат не был задирой или тем, кто всегда смеялся над ним. Наоборот хён заботился о нём, не редко помогал в трудных ситуациях советом. Его шутки скорее были осадком от подросткового ребячества, приятным отголоском беззаботной юности, что сейчас сменилась на более суровую взрослую реальность, где на твоих плечах лежит твоё будущее в карьере. Он учился в Национальном университете на международном факультете, рассчитывая на работу в посольстве. Но одних амбиций не всегда хватало для реализации своих планов, поэтому всё свободное время он беспрерывно учился, появляясь дома поздними вечерами, чтоб переночевать и вновь отправиться учиться. — Сколько раз говорила отвязаться от своего младшего брата, негодник?! — в его спину ударяется кухонное полотенце. — Ему сейчас итак нелегко. — Матушка! — вскрикивает Бэкбом от неожиданности. — Он ведь так с ума скоро сойдёт, он уже одержим этой таинственной красоткой, а домой её так и не привёл! Бэкхён уже был готов взвыть от безысходности. Он безумно любил свою семью, они часто поддерживали друг друга, часто проводили время вместе. Что от них скрывать что-то было просто за гранью реальности, но какими бы понимающими они не были — рассказать им вот так в лоб, что все свои стихи и мысли он посвятил своему лучшему другу, которого его мама просто обожает — вряд ли сможет. Это может разбить им сердце. — Скоро отец придёт домой, поэтому вы двое помогите накрыть на стол, — она подходит к младшему сыну и, поглаживая его по голове, проговаривает. — Кто бы она не была, пригласи её к нам на ужин, мы не будем против. Теперь взвыть было недостаточно — Бёну младшему хотелось кричать.

***