Научите, сенсей!

      Юнги спиной чувствует, как сзади него стоят и сверлят взглядом. — Ты хочешь мне что-то сказать, — озвучивает очевидное, не останавливаясь строгает капусту. — Да, — кивает Хосок, продолжая стоять в проёме. — Но не скажешь, — продолжает стучать по доске ножом. — Да, — опять кивает, прикрывая рот рукой, широко зевает. — Потому что тебе нужно собраться с мыслями. — И опять угадал, хён. Ты такой удивительный, — Хосок ехидничает и ерошит свои и без того взлохмаченные светлые волосы. — Тут нет ничего удивительного, просто ты читаешься как хангыль, — в тон отвечает ему Юнги. Хосок бормочет себе под нос «О-о-о, ну конечно», шмыгая мимо Мина к графину. Он достает с высокой полки таблетницу, открывает соседний шкафчик и тянется за стаканом, из-за чего пижамная футболка задирается. Юнги лишь поводит носом в его сторону, но все же невольно цепляется взглядом за подтянутый живот и то, как рука Хосока на нём лежит. Весь милый и заспанный вид Хосока, из-за которого хочется его затискать, рушат лишь тускнеющие запахи Чимина и Юнги, из-за чего альфа недовольно морщит нос. Хосок, как и все беты не имел своего запаха, что иногда расстраивало Чимина, ведь Чон никак не мог его пометить. Только видимыми следами. Но Чимину, к сожалению, не хватает запаха. Юнги же отсутствие запаха Хосока на себе не очень беспокоило. Единственное, что его действительно волновало в этом вопросе — факт того, что смешанный, их с Чимином, запах долго на Хосоке не задерживался, и люди на улице или в университете Чона начинают на него засматриваться. Хосок это усердно отрицал. Он вообще не признавал свою привлекательность для других. — Надень мою футболку, — говорит Юнги отворачиваясь, и продолжает резать капусту. Есть у них с Чимином такая галочка — подходить и обнюхивать Хосока, проверяя, как много запаха на нем осталось. И если его было мало, в голове что-то щелкало, и возникало желание срочно это исправить. Любыми способами. — Зачем? — не отвлекаясь от подсчета таблеток, спрашивает Чон. Юнги хочет кинуть «Что за тупые вопросы?», но говорит лишь: — Просто надень, — и скидывает нашинкованный овощ в миску. — А откуда у нас столько капусты? — Чон кривится от горечи утренних витаминов. — Бабуля прислала. Сказала, что слишком старая, чтоб заготавливать соленья самостоятельно. И вот, теперь, я пробую все рецепты мира. — А кимчи? — Четыре пятидесятилитровых ящика, — и тыкает ножом себе за спину, где у холодильника стоит колонна ящиков, доверху заполненная маринадом. — Ещё пятнадцать килограммов свежей. Я буду ненавидеть эту ёбанную капусту до следующего года. — Так много, — Хосок поворачивается, куда указывает нож, и удивленно присвистывает. — Ты это за ночь сделал? Ну ты машина конечно. А где мы это хранить будем? Юнги легонько хмурится, и поджав губы в своей излюбленной манере, поднимает голову на Хосока: — За ночь? Я занимаюсь этой хуйней уже вторые сутки. Какой «за ночь»? — Хосок поднимает брови и смотрит в свой телефон, хлопая глазами, когда видит число. — Ты со своей курсовой уже совсем из реальности выпал. — А Чимин всё это время что делает? — В Sims играет. У него там династия вампиров из тридцати пяти поколений. Я не стал его отвлекать. — Геймер — горе в семье. — Ты хотел сказать «фермер», — поправляет его Юнги, продолжая нарезать капусту. — Там скоро должны холодильник привезти. Разгреби лоджию, пока что.

***

      — Я собрался с мыслями, — Хосок передает последний контейнер с кимчи Юнги и с облегчением выдыхает. Капустная пытка закончилась. — Вау! И для этого всего лишь нужно было поставить холодильник и наконец-то разобрать хлам в лоджии? — проговаривает Чимин, закончив уборку на кухне, пока его парни запихивали соленья в новый холодильник. То, что Хосок не сразу может сказать о своей идеи или своем желании — известно каждому. Но если он «собирается с мыслями» целый день или больше, значит, что он готовит что-то действительно грандиозное. — Продолжай, — Юнги поддевает ногтем пленку с хромированной ручки, слишком сосредоточенно следя за тем, как она отлипает. — Хён, научи меня делать куни, — говорит Хосок, и все в квартире замолкают. — А куда делось твоё: «прости, милашка, но ты будешь привлекать меня только с членом»? — первым отмирает Чимин. — Всю жизнь будешь мне это припоминать? — усмехается Хосок, когда Чимин цитирует его фразу, которую он сказал ему при первой встречи. На самом деле, до их встречи, Хосок был твердо уверен, что в омегах его привлекают только их альфы. А когда Чимин, с издевательской усмешкой, позвал Юнги жестом, Хосок подумал «почему бы и нет», и вот они уже два с чем-то года в гражданском браке. — Да что там уметь? Все то же самое: больше слюны и работай языком, — Юнги продолжает снимать пленку. Он совершенно не видит разницу между куни и минетом, просто потому что, что Чимин, что Хосок может кончить только от его языка. — Почему ты просишь его об этом, а не меня? Ты нашел кого-то на стороне? — А ты умеешь лизать? — Хосок поворачивается на Чимина, вскинув брови, игнорируя предъяву о возможной измене. — Я много чего умею, — Чимин упирается кулаками в бока, — петь, вышивать крестиком, варить халву и ездить верхом. На лошади тоже. — Можно было без уточнений. Юнги комкает пленку, совершенно не обращая внимания на их перепалку. Он возвращается на кухню с задумчивостью на лице и, выкинув всё в мусорку, включает чайник. — Щас диплом получу и смогу ещё людей от тюрьмы спасать. Нахер ты чайник включил? — Запивать тебя будем, — отвечает Юнги, помолчав пару секунд. — Ты сейчас серьёзно? Я вам что, тортик к чаю? — Чимин смотрит на Юнги и, недолго поиграв с ним в гляделки, сдаётся. Такому взгляду может противостоять разве что отец Юнги, который и научил его так смотреть. — Окей, я в душ, — он пожимает плечами и выходит из кухни. Хосок берёт со стола печеньку и плюхается на стул, готовый принимать новые знания. Аж глаза светятся. — А правда, зачем чайник? — Понимаешь, вот у меня со слюной проблем нет, у тебя есть, — Юнги достает чашки из шкафчика, придирчиво рассматривая старый сервиз, и заварку. — А чай пить вкуснее, чем глотать лубрикант, и быстрее, чем ждать пока потечет Чимин. К тому же язык будет тёплым, а это новые ощущения, — чайник закипает и отключается с характерным щелчком. Юнги заливает чашки не целиком, оставляя место для холодной воды, чтобы позже разбавить кипяток. — Вот ты когда арбуз ешь, у тебя весь сок по лицу течёт. Вот и там все так же. Мокро и сочно, чтоб хлюпало, — Юнги педантично размешивает сахар сразу в двух чашках. А говорит он это таким тоном, будто рассказывает, что-то невероятно скучное и элементарное. — Я всё понял, сенсей! — Хосок схлопывает ладони перед собой, прижимая их ко лбу. Чимин кашляет, перебивая чужой разговор, заходит на кухню в одной длинной футболке, прижимая свою большую пуховую подушку к груди. Хосок быстренько убирает всё со стола. И закончив, пристраивается рядом с Юнги и берет свою чашку чая. Чимин в этот момент плюхается на стол, с мягким шлепком кожи о дерево. Поправляет подушку под головой и залезает в телефон, открывая какую-то игру. — Бон аппетит, мальчики, — он затаскивает одну ногу на стол, сгибая её в коленке, полностью открываясь. Юнги и Хосок залипают на секунду, синхронно делая глоток подостывшего чая из своих чашек. Когда спустя минуту ничего не происходит, Чимин поднимает взгляд поверх телефона, отрываясь от игры, и недовольно смотрит на своих парней. — И чего стоим? Пизду никогда не видели? Мне вас заново познакомить? — Любуемся. Когда ещё такой шанс выпадет, — Юнги возвращается в реальность, но всё также смотрит Чимину между ног. Чимина, хоть он и был той ещё развратницей, которая приносила максимальное раскрепощение в их личную жизнь, засмущать было легко, какой-нибудь похвалой или мягким жестом, или вот таким вот пристальным разглядыванием. — Вы — два конченных извращенца, — закатывает глаза Чимин и снова возвращается к игре, поудобней укладывая голову на подушку. — Да кто бы говорил, вообще, — возмущается Хосок, поперхнувшись чаем на необоснованное обзывательство. — Кто недавно слизывал мармеладных мишек с члена Юнги-хёна? — Эй! — Чимин откладывает телефон рядом с собой на столе и резко садится, поднимаясь одним движением. — Я был глубоко в течке. И тогда я хотел размножаться и мармеладных мишек. Ты не можешь меня осуждать за это, — у него немного краснеют лицо и уши. — За это не могу. Но за желание запихнуть этих медведей мне в задницу, ещё как могу. Юнги стоит с выражением лица человека познавшего Дзен, разве что щеку кулаком не подпирает. Ему честно наплевать на этих мармеладных медведей, и на пристрастие его омеги запихнуть что-то кому-то в зад, точнее запихнуть что-то Хосоку в зад. Хотя, чего Хосок так взъерепенился из-за этих мишек, не понятно. Учитывая, что недели за три до течки, Чимин купил себе новую игрушку. И Хосока отымели в два члена. Один правда был силиконовым. Но Чон не имел ничего против. У Юнги хороший вид и хорошее настроение: он расправился с ненавистной капустой в кратчайшие сроки, та даже не начала портиться. Покупка холодильника не ударила по семейному бюджету. Наконец-то прибрались в квартире и даже умудрились помыть полы. Так ещё и появились планы на вечер. Показушно закатывая глаза на очередную колкую реплику Чимина, Юнги хватает Хосока за ворот своей футболки, которую тот надел в течении дня, притягивая к ногам Чимина. Тот ойкает, не ожидав такого резкого перемещения в пространстве. В попытке избежать падения, хватается за бедро Чимина, но колени все равно ударяются об пол. Чимина же толкают обратно на подушку и суют в руки телефон. — Ничего сложного нет, — говорит Юнги, останавливая очередную распрю. — Язык, много слюны, потом уже и смазка будет. — Ладно, у меня тут еженедельный босс. Не отвлекайте меня, — Чимин утыкается в телефон, прогружая игру заново. Чувствовать там Хосока странно. Хотя, для Чимина любая голова у себя между ног — странно. Он как будто слишком открытый и беззащитный. От этого осознания живот стягивает в сладкий узел, а кровь приливает к щекам и ушам, окрашивая их здоровым румянцем. Чужое дыхание щекочет кожу, и Чимин хотел было свести ноги, но чужая большая ладонь не даёт это сделать. Юнги присаживается на край стола, около его разведённых ног, и сжимает ляжку до красных отпечатков пальцев. Чимин отрывает взгляд от экрана и встречается со взглядом тёмных глаз. Пиздец. Юнги смотрит прямо на него и улыбается этой своей ухмылкой. Чимин чувствует как щёки предательски краснеют ещё больше. Он сжимает губы в тонкую полосу и утыкается в телефон, с сожалением замечая, как пропускает удары и его персонажи теряют XP. Всё таки поддержка зрительного контакта — это не его. Только если его душат в моменте или заставляют смотреть. А просто так — нет уж. Не-а, ни за что. Первое прикосновение языка и у него напрягается живот. Он чувствует как Хосок размазывает им слюну и кажется чай. Из-за того, что он запивает его, язык горячее чем обычно. Интересненько-интересненько. Чимин расслабляется, погружаясь в бой с боссом, иногда шумно выдыхая, когда Хосок легонько задевает чувствительные места. Чон пробует его мягко и плавно. Хосок совершенно не такой как Юнги. Тот резкий и почти агрессивный. Для него это не прелюдия и не подготовка. Он как будто каждый раз преследует цель: «ты кончишь от моей техники». Будь там сейчас Юнги, Чимин бы уже извивался, тёк и стонал от сильных стимуляций и от властных замашек альфы. Но там Хосок. Совсем неумелый, робкий и исследующий новую область неопытными прикосновениями. Его действия лишь дразнят и раззадоривают. Создают томление и ожидание чего-то большего, смелого, неожиданного. Но там всё ещё Хосок. Он тоже любит быть ведомым, подчиняться и подставляться под кого-то сильного, более умелого. Как Юнги, например. Язык Хосока пробирается выше, с силой надавливая на клитор, и быстро двигается, из-за чего Чимин брыкается, ударяя пяткой по спине Хосока, и чуть не роняет телефон себе на лицо. Но резкая стимуляция пропадает, и Чимин видит, как Юнги, сжав высветленные волосы Хосока на затылке, запрокидывает его голову. От крепкой хватки на затылке глаза закрылись, по его подбородку течет слюна, а ресницы трепещут. Боже, его так заводит грубость. — Полегче, — ровно произносит Юнги, всё ещё удерживая Хосока, пока тот тихонько хнычет и сводит брови к переносице, — не всем нравится точечная стимуляция. Либо держи его ноги, а то втащит. — Я понял, — шепчет Хосок, приоткрывая глаза и попадая в бездонный, черный омут других. Вот он любит поиграть в гляделки, чувствовать себя никчемным под властным взглядом. Ему хочется перейти на Юнги и, не учится, нет, а подставляться и обслуживать. И сейчас Хосок разрывается: с одной стороны, хочется чтобы его волосы отпустили и позволили продолжить, с другой же, чтоб не отпускали и с силой уткнули носом в вагину, как нашкодившего котёнка. — Показываю один раз. Запоминай, — Юнги звонко чмокает мокрые губы Хосока, из-за чего тот на секунду застывает, но все же уступает, освобождая место. Юнги устраивается между разведенных ног с видом знатока. Чимин с интересом наблюдает, что он там показывать собирается, да ещё и один раз. Мин закидывает ноги Чимина себе на плечи, одной рукой начинает поглаживать низ живота, пока двумя пальцами другой собирает выступающую смазку. Телесные жидкости, будь то сперма или смазка омеги, — сильный источник естественного запаха. Так что, собирая пальцами побольше, Юнги оборачивается к Хосоку и выжидающе смотрит. Бета, поджав губы, оттягивает ворот футболки, обнажая ключицу. Юнги, не сказав и слова, хотя хотелось упомянуть чужую покорность, размазывает смазку Чимина по открытой, представленной шее. Он втирает выделения, чувствуя как запах раскрывается, обволакивает Хосока. Метит его. Пальцы легко проскальзывают внутрь Чимина, гладят мягкие стенки, усыпляя бдительность. Но когда Юнги припадает языком и начинает им ритмично двигать, а пальцы быстро трахать, каждый раз задевая верхнюю стенку, до Чимина доходит, что он собирался показывать. — Блять, Юнги! Не на кухне, — пищит Чимин, отбрасывая телефон, и впивается пальцами в тёмные волосы. Юнги же на выпад никак не реагирует, лишь убирает ладонь с живота и стучит по ноге Хосока. Тот всё поняв, обходит стол и отрывая руки Чимина от головы, валит его обратно на подушку. Чимин сжимает бедра вокруг чужой головы. Пальцы на ногах поджимаются, и он обхватывают кисти Хосока до белеющих следов. Омега жмурит глаза и закусывает губу, громко поскуливая. Хосок не уверен, но судя по хлюпающим звукам, Чимин потёк. Обильно потёк. Даже завидно немного, что у Юнги получилось сделать его мокрым и скулящим так быстро. Чон перехватывает кисти Чимина одной рукой, пока освободившейся сжимает член поверх домашних штанов. Чавкающие и хлюпающие звуки всегда действовали на него по особенному. И совершенно не важно кто их издавал: Чимин, которого пожирал Юнги, или сам Хосок, пока его разрабатывали. Эффект был один — пустота в голове и дикое желание, правда, подставляться или брать, он так и не решил. Когда Чимин начинает сильнее извиваться на столе, Юнги резко прекращает давить на живот и вытаскивает пальцы, слизывая с них смазку. От этого похабного движения языка по ладони, щёки Чимина горят с большей силой. И он прижимает к себе, вырванные из захвата Хосока, кисти. Сжатая в животе спираль, что тянула на себя все органы, медленно разжимается, принося чувство ужасной неудовлетворенности. Чимин устало опускает голову на подушку и капризно хнычет. — Не на кухне, так не на кухне, — Юнги хлопает его по бедру, напоследок сжимая, оставляя след от ладони. Юнги снимает ноги Чимина со своих плеч, осторожно опуская те на пол. Перевернув омегу одним лёгким движением, из-за чего смазка начинает течь по ногам, он подтаскивает подушку к его животу, оставляя шлепок на вздернутой заднице. У Чимина была одна миленькая привычка. Ему просто необходимо держать кого-то за руку, переплетая пальцы. Может именно поэтому он и искал кого-то третьего, чтоб создать семью. Или чтоб его поддерживали, пока Юнги дерёт его со спины, хватая за волосы и натягивая до колкой боли. И сейчас Чимин тянется к Хосоку, что опустился перед ним на корточки и зачесывает волосы со лба, поглаживая по голове. Чон воркует над ним, шепча нежности, то, что Чимину всегда было необходимо. Пак, совершенно разморенный и красный от прилившей к лицу крови, не разбирает слов Хосока и недовольно хмурится, дуя губы, когда никто так и не взял его за руку. Чимин слышит тихий смех сзади — самая обычная реакция Юнги на его капризное хныканье. Да, умолять, будучи зажатым с двух сторон ему претило. Чимин хотел, чтобы ему потакали, читали его мысли и делали всё правильно с первого раза. Чимин слышит шуршание одежды за спиной и как Юнги кряхтит, хватая резинку штанов на пятке, стягивая их. Свободную футболку натягивают, из-за чего она впивается в бока, очерчивая тонкую талию. Чимин подтягивает к себе Хосока за плечи, упиваясь своим запахом на нём, желая оставить больше, чтоб ни одна шалава в универе не смела даже взгляда кинуть. Хосок занят. Он их и только их. Омега покусывает подставленную шею, слизывая собственный вкус, задевая кожу мелкими клыками, из-за чего у Хосока по позвоночнику бегут мурашки. Удивляло то, как Чимин в моменте мог меняться с застенчивой плюшки на ревнивую суку, которая начинает рвать и метать, если не получает своё. Он задыхается от того, как Чимин яростно его метит. Поднимая глаза, Хосок сталкивается с жадным взглядом Юнги и плывёт сильнее, приоткрывая рот с тихим стоном. Чон давно заметил, как альфа реагирует на их с Чимином игры. Наблюдая за их поцелуями, плавно перетекавшими в прелюдию, Юнги выпускал слишком много феромонов, и тогда у Чимина просто сносило крышу. Порой думалось, будь у него член, он бы всех здесь завалил, и никто бы не смог его остановить. Но Пак родился феминной омегой, возможно оно и к лучшему. — Хули ты медлишь? — шипит Чимин, кидая поплывший взгляд себе за спину, в котором читалось негодование, когда Юнги просто потирается об него, наблюдая за их лобызанием. Чимин впивается в губы Хосока, наконец-то переплетая их пальцы. Он шумно выдыхает, разрывая поцелуй, когда чувствует долгожданную заполненность. Юнги хорош в любой позе и на любых поверхностях, законов физики для него будто не существует, как и понятие усталости. Чертёж забивателя свай с него писали. Стол шатается от резких движений и скользит ножками по полу, царапая покрытие. Юнги, намотав футболку Чимина на кулак, тянет его на себя, отрывая от губ Хосока. Влажные шлепки смешиваются с прерывистыми вздохами Чимина и его несогласным мычанием. Он тянется обратно к Хосоку, но горячая ладонь на талии не даёт ему двигаться. Чимин сбивчиво шепчет: «пусти-пусти-пусти», но получает лишь звонкий шлепок по заднице, из-за чего утыкается лбом в стол. У него трясутся ноги, а подушка под животом и разница в росте с Юнги заставляют его стоять на мысочках. Живот стягивает горячим узлом, стоит Юнги схватить его ногу под коленкой и затянуть её на стол. Хосок поднимается с корточек, слыша совсем не возбуждающий хруст в коленях, позволяя непослушным рукам Чимина стягивать с него домашние штаны. Он обхватывает вставший член, резко надрачивая, подстраиваясь под долбёжку Юнги. Чимин слизывает выступившую капельку с головки, ловким языком играясь с уретрой. Мокро шлепает головкой по высунутым языку. Хочется впитывать в себя, набирающие обороты, стоны Хосока. Тот не любил быть тихим, предпочитая рассказывать всему дому, чем они тут занимаются. Даже глубоко заглатывая, Чимин держался за руки, сжимая ладонь Хосока на особо жестких точках Юнги. — Подождите-ка, — Юнги выходит всего на секунду, и Чимин недовольно хмурится. Он хочет капризно топнуть и высказать все своё недовольство, но Юнги подхватывает его под животом и снова переворачивает. Ноги послушно оказываются на крепких плечах, и Юнги оставляет легкий поцелуй на щиколотке, прежде чем поудобнее перехватить ляжки и снова войти. Хосок, оценив смену позы, пристраивается к высунутым языку, аккуратно вводя член до самого основания. Горло — вам не пизда, оно потом сможет высказать всё своё негодование охрипшим голосом. Подстраиваясь под движения Юнги, он мелко толкается в узость рта, нащупывая выпуклость на шее, массируя большим пальцем головку под хрящами. Много времени Хосоку не понадобилось. Он сбивчиво дышит, резче толкаясь и сильнее стискивая горло. Пока Чимин, не останавливая его, сжимает руку в своей. Юнги, наблюдая за выражением лица Хосока, опускает руку на омежью промежность, играется большим пальцем с клитором, из-за чего Чимин стонет и пытается свести ноги. Крупная дрожь пробирает его тело, когда он чувствует горячую жидкость глубоко в, сдавленном, горле. Он рефлекторно глотает всё, отключаясь от мира и познавая дзен на какие-то жалкие, но такие желанные, секунды. Юнги выходит и пальцами манит к себе Хосока. Тот подходит на негнущихся ногах и опускается на колени, подставляя лицо. Вспоминая, что ещё пару лет назад, никому бы не позволил так сделать. Хосок любит быть покорным, любит унижаться. Но подставлять лицо под член было для него чем-то настолько интимным, что и Юнги получил разрешение на это далеко не сразу. Почему так, он всё ещё не понял. Под тихое шипение Юнги, горячие капли падают на лицо, задевают волосы. Хосок прикрывает глаза, принимая всё, слизывая влагу попавшую на губы. Теплые подушечки пальцев втирают сперму в щёки мягкими движениями, оставляя запах Юнги. Он собирает остатки и наносит их на шею и ключицы, оставляет свой след с метками Чимина. Альфа наклоняется, втягивает носом полученный результат. Теперь все идеально. — Блять, мы уронили чашки, — замечает Чимин, прочищая горло, поднимаясь со стола, схватившись за поясницу. Юнги без сожаления смотрит на осколки китайского фарфора разлетевшиеся по полу. — Да и хуй с ними. Всегда мечтал избавиться от бабушкиного старья.