Кристальное сердце

Покупать статуэтку не захотел никто. Деревенские просто качали головой, понимая, что вещица недешевая, но в хозяйстве бесполезная. Постоялец из таверны, перед которым Роксана открыла сумку, отшатнулся и перекрестился, а потом и вовсе встал из-за стола, и вышел вон. Пришлось уговаривать тавернщика подать ужин в долг и вдобавок пообещать собрать в лесу древесной чаги, благо она разрослась в этом году в небывалом количестве. Приятное тепло в желудке немного прояснило сознание, и домой Роксана вернулась хоть и с ущемленным самолюбием, но куда более решительной. Если Герцог не хочет покупать ее волчьи шкуры, она найдет того, кто захочет. Бросать семейное дело Роксана не собиралась. Охота на волков была тем, что она умела лучше всего, и к тому же своего рода вендеттой: когда-то волки отняли у нее родных, и теперь Роксана отберет их жизни взамен. Ей нравилось думать, что однажды волчьи стаи в этих краях переведутся вовсе. Может быть, тогда она переедет на новое место из этой всеми забытой деревушки. А пока думать об этом нет времени. Нужно подготовиться к следующей охоте. Дом стоял в отдалении от остальной деревни, почти на краю леса. Мрачная громада из древесного сруба с покатыми крышами возвышалась посреди тоненьких остовов осин и колючих силуэтов елей. Все в деревне понимали, что этот дом слишком огромный для одинокой девушки, но никто не решался предложить ей его продать. В прошлые годы многие сами потеряли родных, и некоторые дома опустели вовсе. Роксана же обустроила себе уютное пространство у очага на первом этаже. Если в комнатах вокруг гуляли сквозь рассохшиеся доски холодные ветры, то здесь почти всегда было тепло, по вечерам в камине потрескивал огонь, отбрасывая яркие блики на стены. Пахло смолой и целебными травами, которые сушились на веревках, пол покрывал теплый ковер из грубо сшитых волчьих шкур. Роксана любила это место, пусть даже порой ей и было одиноко. Вот и теперь скинув сапоги у порога, она первым делом разожгла огонь, а затем вытащила из сумки статуэтку и поставила на каминную полку. Тут этой вещице самое место. Если не хочет приносить деньги, пусть хотя бы дом украшает. Грани кристаллов тут же вспыхнули мириадами огоньков, отражая пламя камина. Полка отгораживала статуэтку от прямого света, но отблески от стен заставили засиять каждую деталь. Роксана впервые вгляделась в то, что собой представляла статуэтка. Это была искусно выполненная обнаженная женская фигура. Ее голова была запрокинута в немом крике, ноги напряжены, будто женщина пыталась вырваться из плена кристаллов, в которые была погружена почти по колено. Руки отсутствовали, а вместо них чуть ниже тонкой талии располагались крылья. Из места крепления крыльев тянулись тоненькие веточки-корни, напоминающие мицелий гриба. Должно быть, Герцог имел в виду именно их, когда говорил о хрупкости статуэтки. Или он хотел сказать что-то другое?.. Роксана вздохнула, отгоняя от себя мысли о том, что торговец прекрасно знал, как она прогадала, взяв дорогую вещь, которую невозможно продать. И все же статуэтка была удивительно красива. Женщина, изображенная неизвестным скульптором, была бы похожа на ангела, если бы не кристаллы, тут и там пронзившие ее тело, и не разорванная грудь, в которой морозной синевой светился сверкающий камень, заменяющий сердце. Оставив статуэтку в покое, Роксана отошла от очага. Теперь можно было снять перчатки и верхнюю одежду, устроиться на волчьей шкуре и заняться изготовлением стрел и починкой снастей. Завтра нужно будет вернуться в лес, собрать чагу и поставить ловушки на рыбу. Тогда некоторое время не придется искать пропитание. А если повезет, удастся найти вешенки и набрать зимнего шиповника, самого сладкого от долгих морозов. Разложив перед собой сетку ловушки, Роксана принялась штопать прорехи, оставленные особо крупными экземплярами карасей и речными хищниками, пытавшимися добраться до застрявших в сети рыбешек. Через некоторое время такой монотонной работы в ушах начал нарастать тихий звон. Порой такое случалось, если долго вслушиваться в тишину одинокого дома. Но сейчас в очаге потрескивали поленья, а в руках поскрипывала сеть, однако звон все нарастал. Затянув зубами узел на веревке, Роксана отложила работу, пытаясь найти источник звука. Наконец, она поняла – звенит статуэтка на каминной полке. Звук был тонким, почти на грани слуха, но неприятным и настойчивым. Если такое происходило часто, неудивительно, что Герцог был рад избавиться от надоедливой вещицы. С другой стороны, до этого она «молчала». Может быть, кристаллы нагрелись от жара камина, начали расширяться, и поэтому стали издавать звон? Роксана поднялась на ноги и подошла к статуэтке. С каждым шагом тональность звука неуловимо менялась, и, подойдя к камину вплотную, Роксана уже удивилась сама себе – должно быть, ей показалось, что звон был противным и назойливым. Сейчас кристаллы почти пели. Но лишние звуки сейчас ни к чему. Нужно сосредоточиться на работе. Поэтому Роксана протянула руку и взяла статуэтку, чтобы переставить ее на стол. - Ай! Она едва не выронила скульптуру. Быстро донесла ее до стола, поставила, и приблизила ладонь к глазам. Так и есть – порезалась. Кровь алой струйкой скользнула по пальцам. Удивительно, порез совсем не глубокий, а кровь не скапливалась густой дрожащей каплей, а текла, как водица. Следовало быть аккуратнее. Роксана сунула палец в рот, как ребенок. Сморщилась от неприятного солоноватого вкуса. Переставленная на стол, статуэтка, в самом деле, прекратила издавать звуки. Роксана осмотрела ее со всех сторон, но крови на ней не заметила. Не могла же она впитаться в гладкую поверхность. Значит, просто не успела попасть на кристаллы, и хорошо. Не думая больше об этом, Роксана вымыла руки в умывальнике и продолжила плести сеть. К ночи дом хорошо прогрелся, воздух казался слегка дрожащим от тепла. Огонь догорел, лишь потрескивали, остывая, угли, и комнату словно бы сразу накрыли сумерки. Закончив работу, Роксана собрала вещи, умылась, заплела длинные волосы в косу и легла в свою импровизированную постель из шкур и одеял. Спальня с тяжелой резной кроватью была на втором этаже, но Роксана никогда там не ночевала: раньше там спали родители, а теперь эта комната пустовала, и девушка не могла заставить себя туда зайти, не говоря уж о том, чтобы провести ночь. Обычно она всегда могла прекрасно отдохнуть у теплого очага, но в этот раз долго крутилась, прежде чем уснуть. Возможно, она подложила слишком много дров, и пламя слишком долго грело стены, потому что ей казалось, будто жар в комнате все усиливается, накатывает волной, оставляя испарину на затылке под волосами. А может, она слишком много времени провела на морозе в засадах, и это одна из тех болезней, которые редко ее посещали, но всегда отнимали слишком много времени и сил, ведь в глухой деревне было сложно достать нужные лекарства, и лечиться приходилось по старинке, отварами и притираниями. Ветер гудел на втором этаже, заставляя ветви деревьев биться в окна. Мерное постукивание, шуршание, будто десятки рук скребут коготками по стеклу. Странным образом это успокаивало, и к полуночи веки все же смежились, позволяя беспокойному поверхностному сну взять свое. Роксане снилось тихое пение кристаллов. Оно завораживало, заставляло тоненькие волоски на руках и задней поверхности шеи подниматься дыбом от пробегающих по телу мурашек. Пение будто звало ее куда-то, и она подчинилась. Сквозь полусомкнутые веки комната плыла и кружилась, но мягкое свечение не давало сбиться с пути. Через мгновение Роксана обнаружила себя стоящей перед статуэткой. Теперь кристаллы звенели нетерпеливо. Кристальное сердце мерно билось в разорванной груди, а корни-веточки шевелились, слепо тыкались в воздухе, будто что-то ища. «Мои… дочери». Тихий шепот коснулся сознания Роксаны, прозвучав внутри ее головы. Она спала и видела странный сон, в котором полупрозрачная фигура тянула к ней тоненькие щупальца. «Где… мои дочери…» Роксана почувствовала неожиданную боль, но не слишком сильную, не такую, чтобы проснуться. В своем ночном видении она смотрела, как острые веточки опутывают ее запястье, протыкают кожу, как набухают вены, когда в них вползают корешки, распространяясь внутри, сокращаясь, втягивая живительную алую влагу. Биение сердца в груди статуэтки стало мерным, успокаивающим. Оно пульсировало одновременно с пульсацией вен Роксаны, и она впервые ощущала такое единение с чем-то другим, посторонним, что вторглось внутрь нее и заполонило ее мысли равномерным глухим стуком. Это чувство было так удивительно приятно, что Роксана не сразу поняла, что не чувствует собственную руку. Посмотрев на нее, она увидела, что та вся побелела. Синие сосудики сеткой выступили на поверхность. Перед ее удивленным взглядом оказалась обескровленная рука мертвеца. Беззвучно закричав, Роксана попыталась отдернуть руку, и… проснулась. Рассвет уже начинал проникать сквозь ветви деревьев. С трудом поднявшись, Роксана попыталась пошевелить рукой. Под кожей тут же заработали сотни иголочек, прокалывая ее изнутри. Просто отлежала. Вздохнув, Роксана потерла занемевшее запястье ладонью другой руки, машинально отмечая странные красноватые точки, но не придавая им большого значения. Должно быть, неудачно легла во сне. Сон был прерывистым и отдохнувшей она себя не чувствовала, но пора было вставать и приниматься за дела. Спать до полудня означало бы остаться вечером голодной, а этого Роксана себе позволить не могла.