Попадалово.

      Развалины старой бамбуковой хижины.       Ну вот и настоящая скромная хижина из бамбука настоящего Шэнь Цинцю. Духовное давление здесь такое, что ученики боятся этого места, как черти ладана. А мне нормально. Когда-то в детстве любила лазить по стройкам и заброшкам. Сегодня я пришла сюда, чтобы посмотреть, как бывший хозяин этого тела жил, какой вид был из его окон, когда он просыпался или работал. Что было для него важно, но другие люди не посчитали нужным забрать. Может, есть какие-то схроны, что не заметили, или здесь ещё летает дух настоящего Шэнь Цзю?       Сначала я обошла его со всех сторон, посмотрела, куда выходят окна и двери, что было рядом, потом уже вошла внутрь. Это чудо, что этот дом ещё не спалили или не разобрали. Окна и двери были выбиты, стены немного покорёжены, но столбы каркаса стояли. Будем надеяться, что крыша мне не свалится на голову.       Есть поломанная мебель, но она дешёвая, сделана из бамбука. А вот эту консольку я бы забрала, она очень миленькая. Весь пол был усыпан черепками. Ходить тут надо было осторожно. Но сперва надо поздороваться с домом и попросить разрешения войти, вдруг тут есть дух хранитель. Я во сне всегда иду домой, если нахожусь в чужом месте, может, он тоже вернулся сюда и здесь живёт. Мёртвые, бывает, возвращаются домой, чтобы попрощаться, и не уходят. Не вежливо вламываться в чужой дом.       Я погладила перекладину входа.       — Добрый день, я в гости.       Мне никто не ответил. Никто солдату не ответил, никто его не повстречал.*       Я переступила порог, и тут мои мозги прошибли обрывки картинок, с бешеной скоростью проносившиеся перед глазами. Какие-то не связанные между собой куски истории, чей-то жизни.       О, такое состояние я уже знаю. Когда в больнице кровь сдавала в качестве донора, у меня давление упало до 80 на 40, и я просто резко вырубилась. Это было как выключателем света щёлкнули. Вот вы подымаетесь с кровати, бабах, вы на ней лежите и вас бьют по щекам. У мне вот такой же калейдоскоп из историй очень быстро проносился, и мозг не успевал выхватить картинку и сообразить, что происходит.       И медсестричка такая: "Женщина, вам поплохело."       Да мне, блин, не поплохело, мне похорошело! Лежу, никого не трогаю, сны вижу, и вдруг меня будят пощечинами по щекам! Ненавижу так просыпаться! Ну и злая я была тогда на медсестру! В общем, мне запретили сдавать кровь. Вам, говорят, сдавать кровь нельзя! Ну ладно, не буду. Не очень-то и хотелось.       Ну так вот, тут такой же калейдоскоп из картинок, и ничего, что я на нём вроде парень или ребёнок. Я себя во снах иногда вижу мужчиной и военным, хотя в жизни всё наоборот. Какой ты нафиг танкист*, как говорится.       Так что я тихонечко опустилась на колени, чтобы не грохнуться в обморок с высоты своего роста, чревато инсультом, проверено на практике, дома не повторять.       — Почечки, мои дорогие, спасите, если сможете! Вколите немного адреналина, пожалуйста, очень надо!       Ладно, я пришла разбираться, что здесь произошло, а эту инфу я после разберу. Выпью чай для памяти, включу медитацию, подключу систему и посмотрю все картинки спокойно. Как мне себя успокоить в стрессовой ситуации? Я начинаю просто петь. Нам песня строить и жить помогает*, как говорится. И я решила спеть колыбельную для Цзю. Мальчикам очень нравятся колыбельные, проверено на личном опыте. Я закрыла глаза и запела:       "Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя       Мне бы вьюгу, чтоб убаюкала       Мне бы звёзды, чтоб осветить твой путь       Мне б увидеть сон твой когда-нибудь       Баю-баю-бай, ветер, ветер - улетай       И до самого утра я останусь ждать тебя       Мне бы небо чёрное показать       Мне бы волны, чтобы тебя укачать       Мне бы колыбельную тишины       Точно корабли проплывают сны       Баю-баю-бай, ветер, ветер - улетай       И до самого утра я останусь ждать тебя       Баю-баю-бай       Баю-баю-бай"       Пела я так долго по кругу. Потом открыла глаза и посмотрела на пол, усеянный черепками, обломками, обрывками бумаги, и стала это всё собирать и сортировать. Может, найду что-то важное? Были очень красивые черепки, были порванные тетради, были обломки каких-то подносов, мебели...       Такое впечатление, что здесь методично разбили все вазы, разорвали тетради и разбили мебель. Выброс ци у Шэнь Цинцю должен был сопровождаться бесконтрольным ростом бамбука, или как у меня с поленом, разнести все стенки, и, может даже снести крышу. А здесь выброс мог бы случиться как раз из-за погрома. Надо медитировать и разбираться в сплетениях ци на этом месте, и чем раньше это сделать, тем ярче след можно засечь, а черепки это на потом. Я обошла всю хижину, сказав Системе сделать снимки всего, что где лежит.       Села посередине помещения и открыла своё духовное зрение и свою способность чувствовать ци. Информация полилась более упорядоченным потоком. У Шэнь Цинцю была депрессия, он валялся на кровати, уставившись в стену, какой-то старый человек устраивал ему скандал, говорил всякие гадости о нём и о том, что он плохо кончит. А Шэнь Цинцю не хотелось жить, он устал от всего, и жалел только о том, что не может сдохнуть, потому что уже бессмертный. Даже если он не будет есть, пить, спать, лечиться, то всё равно проживёт очень долго. Да, душу в таком состоянии тяжело вернуть к жизни. Да и не надо, место-то уже занято. Но предыдущий попаданец не справился с нагрузкой, интересно, почему?       Потом пришли какие-то парни в чёрном и перевернули все стеллажи. Шэнь Цзю сначала не понял, что происходит, а когда понял, вскочил с постели и выпустил свою ци, поднял ветер с листвой и прогнал вторженцев, но, увидев погром, у него случились истерика и нервный срыв, он плакал и орал. Когда за ним пришли, было всё уже кончено, его сердце еле билось, он был в коме. Его нашли, но потоптались по всей хижине, как стадо слонов. Собрали всё, что могли найти целое, даже некоторые порванные тетради забрали, и постарались восстановить. Но Шэнь Цзю было уже всё равно, он перестал бороться за свою жизнь. И зачем это было сделано? Энергию-то получала фамилия Цю, а не школа, значит, дела у семьи Цю пошли не очень, и они решили подоить свою корову? Обещали разрушить репутацию? Забрать обратно в рабство? Но бумаги об освобождении у него уже на руках были, значит, разрушить репутацию, если он не будет работать на них. Криминал так просто не отпускает. Это какой-то клан демонических призывателей, на которых работала семья Цю, и у них есть свои люди в школе, может даже не в одной? Как-то они все единодушно судили и топили Шэнь Цзю и гнобили его всю жизнь, вызывая искажения, и не боялись же!       Нужно срочно перебивать печать и закрывать лавочку! Нужно восстанавливать барьер и перекрывать доступ к пику посторонним. Не пик, а проходной двор! Неудивительно, что Шэнь Цзю никого постороннего на пик не пускал. Но печать надо привести в порядок быстро, иначе силу будут сосать уже из моей души, может быть, из-за этого умер и прошлый попаданец.       Я долго думала, где мне могут перебить тату, кто это может сделать. В городе? На пике? В храме у буддистов? У меня была пара вариантов, и я решила действовать по частям: сначала поставить иероглиф рядом с фамилией Цю, чтобы тату замкнулась на мне, а потом осторожно добавлять и убирать символы.       Мне не нужны были скандалы с тёмными призывателями, или чтобы обо мне сообщили преведущей хозяйке. Лишние скандалы мне пока были ни к чему.       Я собирала разбитые черепки в заброшенной бамбуковой хижине. Вот это я понимаю, произведение искусства, все вазы были расписаны, одна красивее другой, но, к сожалению, разбиты. Я решила их собрать и сделать что-нибудь. Коллаж для цветов в горшках должен получиться великолепный, где бы ещё цемент взять. Можно, конечно, и гипсом с глиной обойтись, а можно глиной.       Да тьфу ты, и куда я сейчас это всё сложу? А потом, как разбирать? Надо оставить всё как есть, запечатать барьером, чтобы не ходили, а потом можно налепить на сырые горшки или после первого обжига, приклеить на глазурь и обжечь ещё раз, если краска позволяет. Надо подумать и попытаться хоть что-то сделать, как-то восстановить эти произведения искусства или оставить археологам. Серьёзно? Демоны вроде уничтожат и пик, и школу, и весь мир. А я им дам? А что я могу сделать? А что я буду делать?       Что-то не очень похоже, что Шэнь Цзю был НПС, слишком сильно переживал, у НПС нет депрессий и нервных срывов. Что-то Система темнит. Зачем ей поддерживать буллинг главного героя? Зачем воспитывать из него судного ангела, уничтожившего местную цивилизацию? Почему Система в оригинале не работает без Ло Бинхэ? Работает на ян энергии? Да тут полно ян душ! Тот же Лю и Юэ.       И тут пошли несостыковки от китайских производителей: если моё сознание загружено на сервер, то почему я всё чувствую и переживаю? Если картинка загружается мне прямо в мозг, то где несостыковки? В третьем ведьмаке шаг вправо, шаг в лево, и провалился в текстурки. Вид на горы, конечно, можно и из фоток загрузить, но разную траву, кусты и деревья? Индивидуально каждый куст и камень прописывать? Потому что камни цветные и прозрачные, меняют цвет при намокании, становятся полупразрачными на солнце, имеют прожилки, трещины, вкрапление кварца и металлов. По ним легко узнать, насколько настоящий мир. И ещё, зачем Системе в теле молодого мужчины нужна старая опытная женщина, про которую наши мужчины ласково говорят "старая карга" или "ведьма"? Почему она искала женщину не в китайских деревнях, а в русских селеньях, женщину, которая и в горящую избу залезет, и на крышу антенну поправит, и лошадь на скаку и быка за рога?       Так что? Выясняем реальность этого мира или делаем вид, что не заметили и продолжаем дальше эксплуатировать Систему? Однозначно, продолжаем! Надо ещё вотсап подключить и телеграм, но это по возможности.       А тату надо срочно перебивать на своё имя, прям завтра! Пока паразиты не спохватились и доить не прибежали!       Послышались спокойные шаги, шуршание гравия. Я подняла глаза. Это был Юэ Цинъюань.       — Осторожно, ты раздавишь осколки.       — Ты собираешь свои вазы?       — Что делать, я люблю красивый фарфор. У каждого свои слабости.       — Мне очень жаль. Я купил тебе новые вазы.       — Это те белые вазы? Мне на похороны, что ли?       — Прости.       — Ваза ценна не только формой и качеством фарфора, но и рисунком, и техникой рисунка, и композицией. Для тебя все вазы одинаковы, я предпочитаю разные вазы. Разные кружки, пиалы, тарелки и целые сервизы. Меня не напрягает, если все кружки в сервизе разные, меня больше напрягает то, что у меня не хватает мест расставить весь мой фарфор.       — Я рад, что ты вернулся.       — Не радуйся раньше времени. — "Палишься, Штирлиц! Что значит я "вернулся"? Разве я куда-то выходил? А если тебя спросить и проследить за твоей реакцией?" И я спросила, глядя прямо на Юэ Цинъюаня:       — Что значит, я вернулся? Разве я куда-то уходил?       Юэ запнулся, отвернулся и спросил:       — Ты сегодня обедал?       — Да, поел с учениками. Сейчас спущусь, буду чай со старейшинами пить.       Переводим тему, значит. Что-то знаем и молчим? Что, блядь, за заговор вокруг бедного Шэнь Цинцюшеньки? Тему я тоже умею переводить. Вот смотри, как я могу:       — Я хочу их собрать, у меня есть мысли, как дать им вторую жизнь. Тут есть кое-что из целой мебели, хочу забрать. Хотя, может быть, как-нибудь восстановлю хижину и буду здесь иногда чай пить, стихи писать, может даже рассвет встречать или закат провожать, ну или на звезды любоваться.       — А что тебе мешает делать это всё на новом месте?       — Там шумно и слишком светло ночью, звезды плохо видно.       — Так ты забираешь или оставляешь?       — Забираю и оставляю, — улыбнулась я, а у Юэ Цинъюаня вытянулось лицо. — Сейчас заберу, чтобы не пропало, а как восстановлю тут всё, тогда можно и вернуть, а может, другую мебель присмотрю, посмотрю по ситуации.       Всю целую мебель отправила в мешочек. Ту, что надо чинить на месте, оставила в доме.       — Что будешь делать?       — Поставлю печати, барьер, потом вернусь в другой день и наведу порядок.       Достала ширму закрыла вход. На здание повесила печати от пожара, воды, вандалов, демонов. Обвязала вокруг дома веревку и поставила барьер. Ци из хижины перестала утекать, но поляна вокруг и лес тоже не хило фонили.       — Врач у тебя был?       — Нет. Завтра я сам к ним на пик пойду, возьму успокоительный чай, травы для ванны, сделаю иглоукалывание. Не ругай его, может быть, у брата Му Цинфана много дел на пике. Пошли?       — Пошли.       — Как ты меня нашёл?       — Ученики подсказали, где тебя искать. Ты только их не ругай.       — Я бы сказал, что болтун — находка для врага, но ты глава школы, тебе можно знать, где я.       — А кому нельзя?       — Тем, кто доводит меня до искажения ци.       — И много таких?       — Хватает.       — Можешь уже браться за задание.       — Нет ещё. Ци не под полным контролем. При обычном ударе ци разносит всё вокруг, могут пострадать невинные люди и появиться ненужные разрушения.       — Я слышал, ты уже можешь наносить удар ци.       — Я его не контролирую, вместе с поленом я разнёс три ряда дров, это никуда не годится. При сражении в городе будет много пострадавших и разрушения.       — Три ряда дров — это хороший сильный удар, — настаивал Юэ Цинъюань.       — Это был бы хороший удар, если бы я туда бил, а я бил по полену на колоде. Это всё равно что я бы сражался с Лю Цингэ, а пострадали от удара чуть-чуть Лю и куча зрителей за его спиной.       — Оу, — протянул Юэ.       — Оу, я случайно прибил вашу бабушку, не переживайте так, ей было уже пора. Так что ли? Или упсик, я схватил свой меч и срезал себе пару пальцев? Удар должен попадать в цель и никуда больше, этот перерасход сил никуда не годится. Надо тренироваться на полигоне.       — Я тебя услышал. Но ты можешь выпускать ци, это уже хорошо.       — Да, это хорошо. Тут главное, чтобы никому не повредить. Пока что буду заниматься делами пика, подлечу каналы. Мне нужно ещё время на восстановление.       — Прости, что давлю. Есть вещи, что не могут ждать.       — Я понимаю. Если какое-то задание долго ждёт, посылай других.       — Хорошо, я подумаю. Я принёс тебе сладкое.       — О, это очень приятно. Будет к чаю. Ты попьешь его с нами.       — С вами?       — Мы со старейшинами собираемся сегодня вечером за чаем, будем обсуждать дела пика.       — Нет, мне надо уже идти. Завтра загляну, когда смогу.       — Хорошо, буду ждать. Спасибо за сладкое. Кстати, где оно?       — А, это, вот, - и Юэ повернулся ко мне и передал мне коробку, я её приняла и положила себе в мешочек, чтобы в руках не таскать. Юэ зацепил меня своим пальцем и провёл им по моим, когда я забирала коробку. Хотел что? За руку продержаться?       — Тогда до завтра? Или, может быть, с нами посидишь?       — Нет-нет, не могу, мне пора, до завтра.       И развернулся и ушёл. Ну вот, ещё один воздыхатель. Интересно, кто ему сказал, где я?       А Ло Бинхэ стоял и не знал, как ему дышать так, чтобы его не заметили. Очень он не хотел попадаться учителю ещё раз на глаза.       Сегодня был один из немногих его хороших дней. Он был на уроках, и пусть его сегодня немного побили, но учитель вернул его подвеску, которую, он боялся, что потерял навсегда. И рассказал, зачем носить воду и рубить дрова. А сегодня они с учителем приготовили вместе еду, как когда-то с мамой, и ели вместе за общим столом. И он пошёл колоть дрова после того, как убрал стол и помыл посуду за всеми. А потом пошёл в библиотеку и посмотрел на рисунки. Хранитель сказал, что все эти беседки были когда-то на пике, и показал на карте, куда можно пойти, чтобы увидеть красивый вид на горы для композиции вокруг беседки. Он взял бумагу и карандаш, чтобы сделать пару зарисовок. Нашёл пару мест, где можно было хорошо помедитировать, и ему это даже немного удавалось, пока он не увидел своего учителя, который осматривался вокруг и что-то искал. Ло Бинхэ захотелось пойти за ним следом и посмотреть. Учитель шёл не назад к учебному комплексу, а поднимался куда-то в горы. Ло Бинхэ разобрало любопытство: куда это? Учитель направлялся к своей старой хижине. Это было место с неприятными воспоминаниями для Ло Бинхэ. Неужели учитель не поменялся? Неужели он всё вспомнит, и этот хороший день закончится тем, что учитель будет обращаться к нему, как раньше? И что он может сделать?       А потом учитель на полпути наверх куда-то завернул и начал спускаться вниз.       Ло Бинхэ не знал, что делать. Если спускаться следом, здесь нельзя было спрятаться. Если учитель заметит, то ему не сдобровать. Но любопытство взяло верх. Он спустился и обнаружил заброшенный сад, купальню и водопад с прудом. Учитель был очень обрадован. Улыбался, брал и разглядывал листья на деревьях, нежно проводил по стволам, заглядывал в каждый цветок, любовался, но не один так и не сорвал. А потом обошёл ещё раз всё, осмотрел и начал тихо петь. Достал веер и стал отбивать им такт. А потом начал танцевать, поднимаясь по лестнице.       Выйдя на лестницу, ведущую к хижине, учитель надел своё бледно-зелёное полупрозрачное расшитое ханьфу. Оно было очень дорогим и одевалось поверх всего комплекта одежды только по очень важным случаям. Учитель давно его не надевал. Достал второй веер и стал танцевать, поднимаясь по лестнице. Раскрытые веера порхали, как крылья бабочки, а ци закручивалась вокруг учителя и ложилась на него. Из-за этого кожа учителя начала светиться. Гнетущая ци преобразовывалась в круговороте вокруг учителя и опускалась на него серебряными блёстками и впитывалась, как вода в землю или на камни. И этот невзрачный камень стал менять цвет, светиться мягким солнечным светом.       Ло Бинхэ замер и наблюдал за тем, как учитель преобразует тёмную тяжёлую ци в светлую и лёгкую. Как она потоком поднимается и закручивается вокруг него, производя лёгкий серебряный ветер, который шлейфом вился за движением вееров. Полы и рукава порхали, как крылья бабочки. И у него перехватило дыхание. Ло Бинхэ наблюдал за учителем, пока тот не поднялся и не скрылся из вида. Он спустился по лестнице вниз и вышел на поляну, но тут его выловил сам глава школы Юэ и спросил, не видел ли он своего учителя. Расспрашивал, что тот ел на обед и был ли у него врач. Ло Бинхэ отвечал всё как есть, всё, что он знал, зачем ему врать?       Проводил главу до лестницы, сослался на дела и то, что ученикам запрещено подниматься туда, и скрылся из виду.       Но беспокойство за учителя заставило его ждать, и, когда оба главы спустились, спокойно переговариваясь, он успокоился и пошёл по своим делам.