Наше время
pain — kina remix nessa barrett
Ладони, стремящиеся ввысь, плавно опускаются вниз, тело наклоняется немного в бок — поворот — позиция меняется, но лисий взгляд так же прикован к отражению в зеркале. С нарастающей музыкой движения меняются с плавных и мягких на резкие и отточенные. На перебивке бёдра делают несколько полукруговых движений с переставляющейся ногой, кисти взмывают вверх и заходятся в вихре «бабочки» на уровне груди. Другая нога переставляется. Каждая нота, каждый бит схвачен. Движения идут чётко по музыке, в которой омега растворяется, отрабатывая поставленную хореографию. Позади в приглушённом свете лишь неоновые стойки остались источником освещения, над зеркалом несколько подвижных ламп освещают пространство возле него. Будто в свете софитов тело изгибается и показывает одному единственному зрителю шоу. За целый день работы Му Цину столько пришлось выслушать в свой адрес от крыс, с которыми приходится сосуществовать в одном агентстве, что скопившийся адреналин и ненависть получилось выплеснуть только с новой тренировкой в танцевальной студии, куда он время от времени захаживает. Сегодня была совместная съёмка с несколькими омегами из его агентства, и — боже — лучше бы он соврал, что заболел, чем лишний раз трепал себе нервы. Трёп под рукой мешал сконцентрироваться, вкупе с недосыпом и полным отсутствием сил, это едва не вывело его на то, чтобы разразить конфликт и сорваться криком на всю студию. С трудом удалось сдержаться и, стиснув зубы, продолжить переделывать сольные кадры, ведь на общих он вышел безупречно — никто же не подпёздывал. Не смыв макияж, быстро переодевшись, он заехал домой за вещами для тренировки, заколкой-крабиком, и поехал в зал, списавшись по дороге со своей знакомой — Сяомин, у которой занимался танцами. Теперь же выплёскивал всё, что сдерживалось, но не на что-то отвлечённое, а на своё тело, изнуряя себя и доводя до крайности. Набрасываться на еду нельзя, а вот танцы помогут справиться, так ещё и для фигуры полезно. Завершив постановку эффектной позой, Му Цин замер, глубоко дыша и чувствуя, как гулко бьётся в груди сердце. Девушка, всё это время следящая за ним со стороны, принялась медленно хлопать, подходя неспешно к нему. — Браво, — оценивает она. — В этот раз гораздо лучше. Только в этой части, — она становится в нужную позицию, показывая движения, — рука должна идти более резко. Пам-пам. Понял? — Да, хорошо, — закивал омега. — Отлично, — встаёт в обычное положение девушка. — А теперь давай домой, ты хорошо постарался сегодня, — говорит и с улыбкой хлопает ему, поощряя. Му Цин уважительно кланяется ей и, обняв, выходит из зала, сразу направившись в раздевалку. Сняв с волос заколку, позволив им упасть на спину, омега садится на скамейку, прислонившись к шкафчику, и закрывает глаза, выдохнув. Голова от напряжения немного побаливает, глаза устали, тело после тренировки ломит. Кажется, домой кто-то поедет на такси, а иначе точно попадёт в аварию. Едва стоя на ватных ногах, он переодевается и вызывает убер. По пути домой чуть не засыпает прямо в машине, расслабившись на не самом мягком сидении, но с его состоянием даже щебень была бы приветливым облачком. Сбросив груз с вещами в прихожей, он проходит в квартиру, идя сначала на кухню, чтобы наложить корм Ониксу, а потом в душ, не удосужившись взять сменных вещей. Избавив тело от липкого пота, а кожу на лице от косметики, омега кутается в одно банное полотенце и идёт на кухню. Заваривает себе растворимый кофе, а после заматывается в гостиной в плед, включив какой-то провальный сериал от Нетфликс. Спустя полчаса просмотра на телефон приходит сообщение от Цинсюаня с предложением зависнуть где-нибудь вместе. Написав короткое «не сегодня», Му Цин откладывает гаджет в сторону. Пришедший Оникс залезает на него, сложившего по-турецки ноги, располагается в ямке между ними и затихает, когда его начинают неторопливо гладить. Он взял Оникса, когда тот был совсем ещё котёнком. Бедняжка буквально прибился к нему на одной из уличных съёмок и тёрся о ногу, мяукая. Люди из стаффа тогда много возмущались, когда котёнок попадал в кадр или как-то игрался с проводами, разбросанными по земле. Другие модели умилялись, всё звали его к себе, подходили сами и гладили, но прибивался он всё равно к Му Цину, только пережившему тяжёлое расставание. Оникс явно чувствовал, что ему был нужен кто-то, вот и тёрся, привлекая внимание. В итоге омега забрал его к себе. Выкормил совсем худенькое, слабое создание, вырастив в гордого и красивого кота, а он всё время был и есть рядом с ним, безмолвно поддерживая в тяжёлые моменты жизни. Говорят, что коты неблагодарные животные, эгоистичные и высокомерные, и лучше людям, которым требуется любовь, завести бы собаку. Но Му Цин готов с ними поспорить, потому что та любовь, которую он получает от Оникса, не сравнилась бы с десятком любвеобильных псов. Кот почти ни на секунду его не оставляет, прибиваясь то сбоку, то рядышком на диване, то на столе возле ноутбука, пока омега занимается делами, то ложась сверху и тихо мурча. Он всем сердцем полюбил этот чёрный комочек шерсти, вырастив его и привязавшись искренне сильно настолько, что предпочёл бы остаться дома с ним, вместо того, чтобы лишний раз появляться где-то. Оникс, подняв голову с большими круглыми глазами, мяукает, привлекая внимание Му Цина. — М? — мычит омега, опустив к коту голову и расценив это «мяу» как своё имя. В ответ ещё одно «мяу», но более требовательное. — Ты ещё хочешь есть? Обычно, когда Оникс требовал еду не по установленному времени, он очень настырно мяукал, пока не добивался своего. Вот и сейчас это воспринялось как призыв пойти на кухню. Но не успел Му Цин сделать и одного движения, как его собственный живот протяжно взвыл от негодования, получив утром несчастную чашу риса с салатом. Не обратив на это внимания, омега, опустив Оникса на пол, прошествовал с ним на кухню, но к удивлению обнаружил, что в миске у него ещё есть корм. — Ты меня, что ли, хочешь накормить? — подняв умилительно брови, спросил Му Цин у кота, запрыгнувшего на «остров». В груди тяжким осадком засела тоска и горечь. Он всё ещё забивает на приёмы пищи, не щадя себя. Даже коту стало его жаль. Сдержав набежавшие слёзы, Му Цин целует в бархатную шёрстку Оникса и открывает холодильник, чтобы понять, что у него вообще есть. Со стыдом отмечает, что он почти пуст, заполненный наполовину водой, а если что и было, то это давнишние фрукты и яйца, которые он в итоге и решил пожарить. Позже, уплетая их с наблюдающим напротив Ониксом, он ловит себя на мысли, что раньше за его питанием следил хотя бы Фэн Синь, а сейчас, оставшись по разные стороны баррикад, ситуация с этим ухудшилась. Думать об этом всё ещё больно, принимать заботу — ещё больней. Глазунья пропитывается солью от упавших в тарелку слёз. Му Цин слишком заебался от всего этого. Хотелось бы сейчас очутиться где-то вдали от города, где никто не давил бы и не резал так сильно по сердцу. Не доев, омега вытирает лицо от влаги, набрасывает на тело халат и выходит на балкон, чтобы покурить. Месяц был слишком тяжёлым, осечка сейчас была предсказуема. В какой-то момент это должно было случиться. Менталка не бесконечная, изнурение приводит к срыву, от которого Му Цин на расстоянии вытянутой руки находится. Никотин должен успокоить. Раньше всегда успокаивал.~
home (tapeboy remix) — daughter
Се Лянь, стоя на коленях на полу, нависает над раскрытой коробкой, в которой пришли новые заказанные вещи на весну и лето, достаёт пакет за пакетом, сосредоточенно всматриваясь в каждый и с азартом пытаясь понять, что же внутри. Поэтому когда звонят, он не глядя нажимает на зелёную трубку и прикладывает телефон к уху, зажав его между ним и плечом. — Алло? — Наконец соизволил ответить? Голос в трубке заставляет замереть, прогоняет беззаботное выражение лица, придав ему хмурость и серьёзность. Взяв гаджет в руку, омега перепроверяет контакт, чтобы убедиться в догадках, и, к своему несчастью, понимает, что не ошибся, даже не слыша голоса этого человека больше года. На насмешливый вопрос отца Се Лянь предпочитает не отвечать, а только готовится к новой порции уговоров и шантажа с его стороны, прекратив пока разбор вещей и сконцентрировавшись на разговоре. — Цель разговора? — с ходу спросил он. — Даже не спросишь, как у твоей семьи дела? — почти правдоподобно раздосадовался мужчина. — Разве так мы тебя воспитывали? — Времена поменялись, — жёстко отвечает Се Лянь. — Мне не пятнадцать, чтобы распаляться на вежливость, если в итоге мои права всё равно будут под угрозой ограничения. Ты просто так не звонишь. Наверное по этой причине я не беру от вас с мамой трубку, — с сарказмом говорит, не меняя безразличного тона. Но на деле в груди от чужого голоса сразу защемило, а сердце начало разгонять кровь. — Очень грубо. — Как есть, — мужчина чуть не сказал «как заслужили», но вовремя себя сдержал. Всё же границы есть у всего, и у его лексикона в отношении родителей — тоже. Он может язвить, может огрызаться, но никогда не опустится до ругательств или грубости, которая переходит все возможные границы. Как бы то ни было, они всё ещё его родители, он с этим ничего не сделает. Какое-никакое уважение у него к ним имеется. — Видимо, даже простого вопроса о самочувствии от родного сына я не дождусь, — вздыхает разочарованно мужчина. — Жаль. Се Лянь не ведётся на манипуляции и только вытягивает прямой линией губы, отворачивая голову к окну и кладя сложенные руки на ребро коробки. Растягивать разговор он не хотел, поэтому сразу задал вопрос в лоб, однако отец, походу, так не считал. — Не удостоишь нас своим визитом на выходных? — На выходных я работаю, — не врёт омега, радуясь, что график так удачно совпал. — Работа подождёт, один раз можно с кем-нибудь поменяться. — Я уже менялся, — а вот теперь врёт. Что угодно, только бы не ехать. — Если сделаю это ещё раз, это будет наглостью. — А лишать отца возможности хотя бы на секунду поверить в то, что у его сына есть остатки благодарности, и спросить хотя бы о маме — не наглость? — всё так же хладнокровно, с нажимом. Се Лянь с силой стискивает зубы, тихо вздыхая, и опускает голову на миг, закрыв устало глаза. Это может длиться бесконечно, и чем дольше продолжается их разговор, тем больше нервов он себе мотает. — Я не смогу приехать на этих выходных, — почти по словам чеканит омега. — У нас с мамой годовщина. Хотя бы этот праздник не порть. — Чем я порчу остальные? Тем, что не появляюсь? Я бы поздравил вас, как и на любой другой праздник, но так получается, что я не могу приехать. — Притворство тебе не идёт. Мы оба прекрасно понимаем, что ты бы нашёл способ, если бы действительно хотел. — Я не настолько сволочь, чтобы что-то кому-то портить из-за обиды. К тому же мама не виновата в том, что происходит. — Поэтому ты не говоришь и с ней? — Не говорю потому, что у меня нет её номера. Ты не упускаешь возможности даже через неё повлиять на меня и, пользуясь нашими хорошими отношениями, звонил с её телефона. Так кто виноват в том, что я не общаюсь с ней? — Ты только убегаешь от ответственности, по-детски прячась в своей квартирке. Когда ты поймёшь, что ваш союз с Цзюнь У неизбежен? — Тогда же, когда ты поймёшь, что для заключения брака требуется согласие обеих сторон и последнее слово всё равно будет за мной, — омега начинает постепенно выходить из себя, но усилием подавляет рвущийся наружу крик. — Твоё согласие мало чего стоит, когда на кону такие большие цели. Мы и без твоего никому ненужного «да» справимся. — Тогда, может, справитесь и без моего присутствия, раз уж на то пошло, и вы такие самостоятельные? — Се Лянь, — с нажимом, заткнув омеге рот. После небольшой паузы, он, вернув себе безразличие в голосе, сказал: — Мы ещё вернёмся к этому разговору, — и положил трубку. Мужчина, отняв телефон от уха, свесил кисти рук с бортика коробки, сгорбившись, и задумчиво взял новый пакет с какой-то тонкой вещью, да так и бросил его обратно, раздосадованный диалогом. Хорошему настроению можно смело сказать «прощай». Проверив уведомления, он видит новую сторис от Цинсюаня, где тот опять собирается в «Призрачный Город», и невольно вспоминает о его владельце. После, отмахнувшись от ненужных мыслей, откладывает телефон и продолжает разбирать посылку.~
black sheep — kailee morgue
Ши Уду, отпаривая себе вещи на вечер в гостиной, смотрит на редактирующего новое видео в ноутбуке Цинсюаня, вытянувшего ноги на диване. Омега, собрав волосы в лохматое подобие пучка, мастерски нарезал кадры и добавлял какие-то эффекты, кликая мышкой, и не обращал ни на что внимание, увлечённый процессом монтажа. — Не хочешь сегодня пройтись вечером? — спрашивает вдруг Ши Уду, вернувшись к своему занятию. — Что? — вынув наушник из уха, переспрашивает Цинсюань. — Ты мне говоришь? — Да, тебе. Выйти куда-нибудь не хочешь сегодня? — С тобой? — заинтересовывается омега. Они с братом редко проводили время вместе, выбираясь куда-то, и пересекались только дома. С таким распорядком дня успеешь соскучиться. Обычно это проявлялось в том, что либо старший предлагал им сходить проветриться в какой-нибудь парк или кафе, или ещё куда, либо Цинсюань бесцеремонно вешался ему на спину со словами: «Я соскучился, давай вместе поделаем что-нибудь?». Поэтому такое предложение заранее звучало очень заманчивым. — Со мной, Пэй Мином, Линвэнь, — только от имени второго омегу чуть не вывернуло наизнанку, а Уду продолжил: — вроде Фэн Синь с Пэй Су тоже хотели подтянуться. Но Цинсюаню хватило только присутствия одного лучшего друга брата, чтобы с молниеносной скоростью отказаться и уткнуться снова в ноутбук. Всё потому, что друзья у Ши Уду неплохие, да, но только как его друзья. Линвэнь оказалась той ещё лицемеркой, стоило её узнать поближе, а Пэй Мин не упускал возможности ухватиться у омеги за место чуть пониже спины, не обращая внимания на присутствие друга, чем до ужаса бесил. Пэй Су, младший брат Пэй Мина, был Цинсюаню ровесником, но таким нудным и скучным, что при последней встрече с ним омега не мог никак завести тему для разговора — Пэй Су сразу её заканчивал какой-нибудь односложной фразой, пресекая развитие темы. Фэн Синя он чаще видел в баре «Призрачного Города», и не знал, какой он человек. Было только известно, что он лучший друг душнилы Пэя-младшего и бывший Му Цина. Желание ответить брату согласием испарилось, как жижа из недавно закончившейся электронки. — В таком случае воздержусь. — Из-за Пэй Мина? — догадывается Уду. — Из-за его желания при каждой встрече трахнуть меня, — мрачно поясняет, продолжив монтировать. — Я говорил с ним по этому поводу, больше он к тебе не полезет. — Говорить можно что угодно, тебе ли не знать. Мне хватило того раза, когда он облапал меня, воспользовавшись тем, что я напился, под предлогом того, что поможет мне дойти до такси. — Ты вроде говорил, что ничего не помнишь с той ночи. — Это похабно улыбающееся лицо я на всю жизнь запомню, — гневно отозвался омега. Ши Уду вздыхает устало. Сколько бы он ни пытался сменить гнев брата на милость в отношении своих друзей, всегда происходило одно и то же. Но они правда были хорошими людьми, просто Цинсюань успел увидеть в них только плохое. Однако основной причиной, почему Уду хотел как-то сблизить их, были всё-таки родители. Судьба Цинсюаня не многим отличалась от Се Ляня. Он так же был рождён во влиятельной семье омегой, а значит, годился только для того, чтобы укрепить с кем-то деловые отношения. И одним из кандидатов в мужья мог быть Пэй Мин. Вот родители и попросили старшего как-нибудь повлиять на брата. — Ладно, — под нос сказал альфа, продолжив отпаривать рубашку. А вот младший теперь загорелся выйти куда-нибудь этим вечером, но только не с Уду, а со своими друзьями. Взяв лежащий рядом телефон, он тут же написал Му Цину с предложением оторваться, но с досадой получил в ответ сухое «не сегодня». Видимо, друг сильно задолбался, раз нет сил прислать голосовое, которыми они привыкли перебрасываться, с вопросами «где?», «во сколько?» и «с кем?». Се Ляню писать нет смысла, ведь тот поход в клуб был разовой акцией, после которой они с Му Цином обещали отстать от него. Из более близких людей остался один человек, времяпровождение с которым было бы приятным завершением дня. Открыв нужное диалоговое окно, он сразу ему пишет. Цинсюань: Как тебе идея повеселиться сегодня?) Хэ Сюань: Нет. Цинсюань: К чему эти прелюдии, если мы оба знаем, что в конечном итоге всё равно будет так, как я хочу?)) Хэ Сюань: К чему тогда спрашиваешь? Цинсюань: Даю понять, что сегодня буду не дома. НаМеКаЮ. Хэ Сюань: Нет. Цинсюань: Пг открыт до шести, Хэ-сюн, буду ждать в ВИП-е <3. Заблокировав телефон, омега смотрит на время в углу экрана ноутбука, прикидывает, успеет ли закончить монтировать до вечера, и вновь берётся за работу, мысленно перебирая весь гардероб, чтобы выбрать в чём пойти.~
heavy metal lover — lady gaga
Опираясь локтем на барную стойку и отпивая виски со льдом, Хуа Чэн держит в другой руке телефон и листает не слишком полный профиль в инстаграме с полумиллионной аудиторией, следящей за обновлениями не потому, что любят контент человека, а потому, что ждут, когда же он вновь заявит о себе, разразив скандал. У Се Ляня оказалось около сотни фотографий за семь лет ведения аккаунта, последняя и вовсе была опубликована почти год назад. Есть вероятность, что он вообще забыл о существовании этой соцсети, или же заходил сюда чисто посмотреть последние новости и обновления друзей. Расслабленно пролистывая фотографию за фотографией, альфа не может не отметить фотогеничность мужчины, запечатлённую на меньшей части снимков. Остальное — пейзажи города, природа или эстетичные фото из кофейни. Последняя фотография с самим омегой была сделана по случаю дня рождения Се Ляня, где он с яркой улыбкой стоит с несколькими подарками в обеих руках, по обе стороны его обнимают Цинсюань и Му Цин, а перед ними кто-то держит торт с двумя свечками «27» на нём. Значит, он чуть старше альфы. А так вообще не скажешь. От похода в «актуальные» Хуа Чэна отрывает всплывшее вверху уведомление — сообщение от Хэ Сюаня. Хэ Сюань: Я щас откинусь. Они уже ужрались и пристают. Хуа Чэн, усмехнувшись, принялся печатать ответ. Хуа Чэн: Ничего, ты уже большой мальчик, знаешь как сделать дамочкам приятно. Дерзай, я верю в тебя. Хэ Сюань: Я ною, чтобы ты, как лучший друг, позвонил и сделал вид, что ты моя при смерти валяющаяся бабка, и я свалил отсюда. Хуа Чэн: Да что тебе, жалко засадить им на полшишечки? Не жадничай и, может, получишь повышение. Хэ Сюань прислал в ответ блюющий смайлик, заставив альфу снова улыбнуться. Мужчина сейчас был на корпоративе, а до этого частенько жаловался на не дающих ему покоя коллег преклонного возраста и их стрёмные подкаты. И если в обычные рабочие дни они были ещё адекватными, то, выпив, теряли остатки совести и лезли напролом. Даже на Цинсюаня он не жалуется так часто, как на несдающихся омег. Хотя и с Цинсюанем ситуация немного иная, так что он почти ничего не говорит, понимая, что выпрашивать жалость к себе после того, что сам учинил, — глупо. Хуа Чэн: А ты не пробовал сказать, что у тебя кто-то есть? Хэ Сюань, прочитав минутой позже сообщение, незамедлительно отвечает. Хэ Сюань: Я не пиздабол. Хуа Чэн: Да что ты) Хэ Сюань: Это ж престарелые сыщики, они раскусят мою ложь на раз-два. Хуа Чэн: А Цинсюаня попросить подыграть? Хэ Сюань: Не свети он своим лицом в интернете и родись в менее известной семье, я бы подумал над этим. А так — нет. Неопределённо поведя бровью, альфа вышел из диалога, снова припав губами к шот-глассу. Хэ Сюань сам разберётся со своими проблемами, когда переступит через свою тупость и гордость, а до тех пор так и будет барахтаться в болоте собственных сомнений и страхов, проклиная всё, на чём свет стоит, и Цинсюаня в том числе. Вернувшись к страничке Се Ляня, альфа снова ударяется в размышления: как произвести впечатление на этого белого и пушистого кролика, чтобы он не подумал, что всё это из-за его статуса? Потому что пиар за счёт его рекламы у себя выглядел бы довольно выгодной идеей, ради которой и в постель затащить можно. Но Хуа Чэн не преследует такие корыстные цели, вместо этого он хочет немного ближе изучить омегу, ведь то, что он вдруг разбудил в нём, впервые появившись в «Призрачном Городе», отдалённо напоминало то, чего он не испытывал слишком уж давно. Не мог же Се Лянь просто из-за внешности так его привлечь? С другой стороны, ему всегда нравились такие нежные мальчики, как он. И всё равно на каждую мысль о прошлом и предпочтениях находится своё противоречие, например, что омега далеко не так прост, как кажется, раз имел смелость пойти против семьи и после затесаться в таком неприметном месте, как кофейня. И тот его отпор обнаглевшему мужику. Всё это рушило привычный портрет личности людей с такой прямо сахарной внешностью Се Ляня. Нужно придумать, как привлечь его внимание, но сделать это ненавязчиво, чтобы не возникло дурных мыслей. Другой вопрос — как это сделать? Он знает только классические способы ухаживания за омегами, которые, на его взгляд, стали уже настолько опошлены, что не каждому будет приятно получить такое. Разнообразием идей подкатов он не располагал, привыкший, что если ему надо, он пару раз сверкнёт глазами, отправит как подарок коктейль на правах владельца клуба (зачастую «снимал» омег он именно у себя) и всё — перед ним были готовы творить возможное и невозможное. С Се Лянем, очевидно, такой трюк не пройдёт. И не потому, что его первый подарок, служащий успокоительным и отвлечением от неприятного инцидента, был отвергнут поначалу, а потому, что омега явно не из простых, раз имеет такую интересную биографию и Бибу с Бобой среди близких друзей в лице суки Му Цина и богатого беспечного Цинсюаня. Зная первого не понаслышке, он бы точно не общался с кем-то из простых замухрышек, глупых и бесхребетных, в отличие от омеги Ши, большинство знакомых которого такими и были, но ко всему в придачу блистали редчайшей степенью кретинизма и глупости. Поэтому новое лицо в их компании и заинтересовало — среди цветного стекла нашёлся драгоценный камень. Сначала следует ему, наверное, написать, а там посмотрит. Не может же Се Лянь совсем не заходить в инстаграм, рано или поздно он точно прочитает его сообщение. Как минимум он делает это, когда приходят уведомления, — Хуа Чэн же как-то добился того, что его запрос на подписку был одобрен. Значит, получить ответ на сообщение будет лишь вопросом времени. Но ничего, он азартный игрок и умеет ждать. Подождёт сколько потребуется. А оказывается, слишком долго ждать не надо. Се Лянь на его приветствие отвечает спустя десять минут. Се Лянь: Привет) Альфа ненадолго теряется даже, не ожидая, что всё случится так скоро, но быстро берёт себя в руки и пишет. Хуа Чэн: Мне показалось, что было бы неплохо найти друг друга, уже вроде не чужие друг другу люди) Се Лянь: Ну да. Хуа Чэн: Слушай, когда ты будешь на работе? И чтобы это выглядело ненавязчиво, добавляет два смущающихся смайлика. Се Лянь: Завтра выхожу. А что? Хуа Чэн: Мне понравился кофе. Такой вкусный сможешь сделать только ты) Се Лянь: Ахах, приятно. Буду ждать в таком случае. Получив, как раз когда короткий разговор был завершён, сообщение от поставщика, что скоро привезут ещё алкоголя в бар, альфа допил содержимое шот-гласса и пошёл наверх за ключами от запасного выхода, чтобы товар могли внести в клуб. По пути он волей-неволей окинул взглядом пространство второго этажа, на котором была ВИП-зона, через которую требовалось пройти, чтобы попасть в кабинет, и выуживает знакомую фигуру, одиноко сидящую за одним из столиков. Цинсюань, увидев его, потягивая коктейль из трубочки, помахал ему одними только пальцами. У альфы не было времени сейчас подойти, но как только расправляется с поставщиками, расслабленно двигает к нему. — Какие люди, — тянет уголки губ Хуа Чэн, с новой порцией алкоголя на дне стакана присев к омеге. Цинсюань в ответ так же приветливо улыбается. — Приятно чаще тебя здесь видеть, но мне кажется, это уже первые признаки алкоголизма, — с сарказмом говорит. — Ты, как всегда, пышешь дружелюбием, — тянет Цинсюань. — Это приятно. — Ты сегодня один, что ли? Му Цина и Се Ляня не будет? — спрашивает и отпивает, наигранно задумчиво сведя брови. Его мало волновал Му Цин, а вот о Се Ляне было интересно услышать хоть что-нибудь. Но, к его неудаче, омега ответил слишком односложно, не распаляясь о планах друзей: — Нет, а что? — покручивая трубочку в высоком стакане. — Просто интересно, — неопределённо ведёт плечом альфа, про себя с досадой вздыхая. Цинсюань изгибает бровь, не припоминая, чтобы до этого Хуа Чэна волновала его компания. Звучало странно. Хотелось подробней расспросить его об этом, выудить причину внезапной заинтересованности, потому что, чёрт, он даже никогда не подходил к нему поздороваться лично, только если рядом не было Хэ Сюаня. — Ну ладно, — с такой же непринуждённой улыбкой хмыкнул омега. Но и в том, что Хуа Чэн подошёл к нему сам, можно было найти свою пользу. — Хэ Сюань ещё не приехал? Я его сегодня ещё не видел. Где он? — немного с хитрецой сощурив глаза. — На корпоративе. Отбивается от пьяных коллег шваброй, — усмехается альфа в ответ. У мужчины в груди тут же что-то с тугим треском сжалось, но он продолжал держать лицо весёлым, чтобы не вызвать подозрений касательно своих чувств к Хэ Сюаню. И даже несмотря на то, что он уже захотел всеми правдами и неправдами выведать у альфы адрес, явиться на чужой праздник и демонстративно сесть к нему на колени, обозначая границы, понимал, что — во-первых, это некрасиво по отношению к тому, в честь кого праздник; во-вторых, его никто не звал; в-третьих, у них с Хэ Сюанем договор, что свою личную жизнь они не выставляют напоказ; в-четвёртых, это слишком по-детски будет выглядеть. Его глупая ревность там, где ей даже пахнуть не должно, лишний раз покажет, что у Хэ Сюаня есть ещё повод поругаться с ним и перенести встречу. Но омега всё равно не удерживается от наводящего вопроса о мероприятии: — Настолько всё плохо? — Один к нему клеится, — на вздохе говорит мужчина, — а другие пытаются на конкурсы развести. — И как успехи? — как бы невзначай. Хуа Чэн, ухмыляясь, просёк, что он ревнует, поэтому, сделав наигранно волнующееся лицо, нахмурив брови, качнул головой, после поджав утвердительно губы: — Они прилагают все усилия. Цинсюань, не найдя в его словах чего-то увеселительного, делает пару глотков своего «Мохито», заказав его в надежде дождаться Хэ Сюаня и продолжить чем-то более крепким, уже понимает, что придётся наслаждаться вечером в одиночестве, и, дождавшись ухода Хуа Чэна, заказывает «Маргариту» и несколько стопок «Самбуки». Его по-настоящему типает от того, что альфа мало того, что не с ним, так к нему ещё и пристаёт кто-то за три пизды отсюда. И ведь свою ревность оправдать просто — привязался, нарушил единственное правило, которое у них было, когда они только заварили всю эту кашу. И что теперь? Свои права на него заявить он не может. Сам Хэ Сюань тоже начал потихоньку понимать, что наигранный флирт Цинсюаня уже не наигранный вовсе, а симпатия более чем реальная, и стал мало-помалу сливаться. А потребовать от него взаимности будет настолько тупо, что Американские комедийные сериалы позавидуют. Хотя их истории они же уже могут отвесить поклон до земли. Настолько проебаться, осознавая риск на первых парах, надо было постараться. Но омега в себе, в принципе, не сомневался. После того, как бокал с «Маргаритой» пустеет, появляется навязчивое желание взять телефон и написать Хэ Сюаню. Это вот та степень алкогольного опьянения, когда ты ещё не в говно, но уже навеселе и становишься дофига смелым, чтобы звонить бывшим и вершить подвиги. Но вместо того, чтобы заходить в сообщения, омега открывает геолокацию и находит место, в котором сейчас пребывает мужчина, а оно как назло так близко находится, что добраться можно за десять минут на такси. Вздохнув и откинувшись на диванчик от безысходности, Цинсюань снова поднимает перед лицом телефон и думает: хорошая ли это идея, писать ему сейчас. Он всё-таки сказал, что не получится встретиться, а омега расценил это как очередную провокацию и слова из вредности, рассчитывая застать его с Хуа Чэном в клубе. Надо было отнестись серьёзней. А теперь что? Нельзя написать с претензией, мол, чё ты кинул меня. Цинсюань по собственной неосмотрительности и легкомысленности, привыкнув получать всё, что хочет, с детства, не учёл того, что у Хэ Сюаня, помимо всех их встреч, есть своя жизнь, своя работа и проблемы, о которых ему неизвестно. Он тоже человек, а не его игрушка, которую он может в любой момент взять, чтобы поиграть, а когда не хочет — оставить в покое. Оставаться наедине с самим собой ему определённо противопоказано — начинает копаться в себе и перебирать всех знакомых, рассуждая о них, как о глупых людях, которых так много на Земле, что невольно грустно становится. Как можно быть настолько глупыми?! А если учесть, что подобное тянется к подобному, получается, что и он такой же? И Хэ Сюань тоже? Опять Хэ Сюань, да что ж такое. Только попытался увести мысли в иное русло, как вот он снова! Привалившись плечом одиноко к дивану и лениво покачивая ногой, оставив на столе только пустые шоты, Цинсюань понял, что пить в одно лицо без компании ему тоже нельзя — веселье превращается в поминки. Да и выглядит он как алкаш последний. Начало постепенно клонить в сон, поэтому нужно взбодриться и в конце концов повеселиться, он ведь для этого сюда пришёл. А потому, встав с нагретого места, омега спускается вниз, где жизнь «Призрачного Города» бьёт ключом. Музыка поглощает далеко не сразу, но, как только отключаешь голову и сливаешься с битами воедино, тело само начинает двигаться, и уже всё равно на то, что это песня, которая тебя бесит больше всех остальных, — ты просто живёшь в моменте. Словно в моменты прояснения Цинсюань добирался до бара, заказывал себе ещё и ещё выпивку, пока состояние не достигло такого, что он даже мелодии не различал, а слышал только биты, содрогающие тело. Кажется, тогда он и перестал ориентироваться в пространстве, как и контролировать свой язык, ведь в какой-то момент Хуа Чэн бесцеремонно вывел его из толпы, доведя до столика, едва не швырнул на диванчик, отчего голова просто неимоверно сильно закружилась, и куда-то отошёл. — Твою мать… — еле шевеля губами, бормочет омега, схватившись за голову и крепко зажмурившись. — Хэ-сюн… забери… меня.~
— Алло? — отойдя от общего шума коллег, Хэ Сюань отвечает на телефонный звонок, найдя повод свалить в сторонку. — Пьяный? — на той стороне звучит строгий голос Хуа Чэна, он явно не в духе. Только не понятно, что могло его так разозлить за несколько часов, ещё и вынудить позвонить с претензией с порога. — Нет, — нахмурившись, отвечает альфа, сразу заподозрив неладное. — Соображать в состоянии? — Чё надо? — удержавшись от вздоха, спрашивает в лоб, задолбавшись ходить вокруг да около. — Дружка забери, он мне щас клуб разнесет, если ты не придёшь. В противном случае я его выпру на улицу, а там дальше, как хочет, пусть разбирается. Хуа Чэн и так сделал милость, не кому-то из охранников сказав почти за шкирку вытащить Цинсюаня с танцпола, а лично спустившись за ним, получив уведомление о важной личности, которую нельзя трогать, не подумав. А у альфы работники оказались на редкость сообразительными, раз среди нескольких сотен людей поняли, что именно этот едва держащийся в вертикальном положении омега соответствует статусу «неприкосновенный». Цинсюань мало того, что чуть не полез через барную стойку, когда Фэн Синь по доброте душевной сказал, что ему, кажется, уже хватит, чуть не затеял драку, всё-таки стащил у кого-то коктейль и требовал у персонала сказать Хуа Чэну, чтобы тот — неважно как — привёл Хэ Сюаня сию же минуту. Сказать что Хуа Чэн ахуел от такого, значит ничего не сказать. Вытянув дебошира из толпы и отведя за его столик, он сразу достал телефон с намерением выпереть его из клуба как можно мягче, потому что ситуации бывают разные, они с Цинсюанем вроде не простые прохожие друг другу, а Хэ Сюань бы потом дал пиздюлей за то, что к омеге отнеслись плохо. Хоть он и мандит постоянно, что у него к Цинсюаню ничего нет, всё же оберегает его от придурков и следит за тем, чтобы к нему относились подобающе. Поэтому альфа сам и вытащил Цинсюаня — охранник бы не посмотрел ни на то, что он омега, ни на то, что он одна из важных личностей, — сжал бы руку так, что синяк остался, и ещё дополнительно по ступенькам протянул, не побеспокоившись, что ватные ноги захмелевшего тела не могут быстро преодолеть лестницу. — Какого друж… — в недоумении хотел спросить Хэ Сюань, а потом понял. И всё же опешил: — Почему бы тебе не позвонить его брату? Я тут каким боком? — Какая же ты мразь, Сюань, — поставив свободную руку на пояс, расхаживал туда-сюда альфа. — Не делай вид, что вас ничего не связывает, и отвези его домой. Он не уйдёт, если позвонить брату. Не его же, блять, зовут «Хэ-сюном», — нервы накалены до предела, не язвить уже не получается. — К тому же я лично с ним не знаком и не знаю, чё он может устроить. А зная их семейку, меня могут закрыть в два счёта, если их любимое чадо засветится как участник драки в моём клубе. — Блять, — шипит сквозь зубы, понимая, что дело — дрянь. — Щас буду. Забрав из гардероба заведения, в котором отмечался день рождения начальника, пальто, Хэ Сюань скорым шагом вышел в зал, чтобы попрощаться, не оставив без очередного поздравления и не проявить бестактность и грубость по отношению к мужчине. Со сдержанной улыбкой он несколько раз согнулся в поклоне, поддержал парочку брошенных ему в ответ фраз, и двинулся к выходу. — Сюань-сюн, уже уходите? — Хэ Сюань, ты обещал меня научить делать тот напиток! — Хэ Сюань, не слишком ли рано вы нас покидаете? На все прилетающие в затылок восклики он ответил лаконичным: — Семейные дела не ждут. До встречи на работе. Нашарив в кармане ключи от машины, он решает, что быстрее добраться до клуба будет на своей, чем ждать такси. Рискуя попасть на штраф и лишиться прав за езду в нетрезвом виде, он заводит двигатель и загружает на панели локацию «Призрачного Города» в навигаторе, прежде чем выехать на дорогу. Добравшись до места меньше, чем за десять минут, он глушит авто и пулей вылетает из него, почти срываясь на бег, чтобы зайти в клуб и пойти к ВИП-местам. Издалека уже было видно злого на весь мир друга со сложенными на груди руками и грозным взглядом, вклинившимся невидимыми копьями сразу в него так, будто он виноват в бесчинствах Цинсюаня. Сам же омега нашёлся сидящим на диване, с пустым взглядом, упёршимся в какое-то место в столике, и видом, мягко говоря, помотанным. — Наконец-то, — ворчит Хуа Чэн. — Бери его, и идите отсюда, пока кто-то не воспользовался его состоянием нестояния. Без слов Хэ Сюань подошёл к омеге, закинул одну руку себе на плечи, а потом подхватил под коленками, придерживая за спину, и понёс прочь из клуба. Не сразу очнувшийся Цинсюань, разобрав, кто его несёт лишь когда среди духоты помещения учуял родной аромат, исходящий от альфы, изумлённо протянул: — О-о-о, Хэ-сюн, — при этом так засветился, что мог посоревноваться в яркости с искусственным освещением в баре. — Ты пришёл ко мне? — пьяно лепечет. — Да-да, пришёл, — едва не скривившись от запаха алкоголя, исходящего от омеги, ответил скоро Хэ Сюань. — Я знал, что ты придёшь, — положив голову ему на плечо, сказал Цинсюань и притих. Только дойдя с ним до машины, альфа понял, что тот отрубился прямо у него на руках за недолгий путь от здания до улицы. Как можно осторожней усадив на переднее пассажирское сидение, он пристегнул его и, обогнув авто, сел на своё место. Заведя двигатель, Хэ Сюань вдруг задумался: он был у омеги лишь единожды, и то это было очень давно, сейчас уже не вспомнит; адрес Цинсюань ему вряд ли в таком состоянии скажет. Остаётся только один вариант — отвезти к себе, а там будь, что будет. Внеся так же на руках омегу в квартиру, он внезапно обнаруживает, что тот проснулся, только когда слышит возле лица пьяное: — Хэ-сюн, а ты меня любишь? — вопрос в стиле Цинсюаня, на который он никогда не получает ответа. Но в этот раз Хэ Сюань цокает и всё же отвечает, чтобы от него отстали: — Люблю-люблю, — ничего не выражающим голосом, но, наверное из-за беспомощности и уязвимости мужчины, сейчас он прозвучал нежней, чем было запланировано. Цинсюань в ответ довольно промычал. Хотел удобней устроиться на чужих руках, как его положили на что-то мягкое и большое. Альфа, сняв лёгкую куртку с омеги, принялся расшнуровывать кеды на его ногах, а от их хозяина почти не исходило звуков, кроме периодических мычаний и вздохов от того, как тяжело быть в таком состоянии. — Хэ-сю-ю-юн, — машет по пространству рядом Цинсюань, пытаясь найти его, — ты же меня не оставишь? — Куда я денусь? — избавив омегу от обуви, говорит, смотря на лежащее рядом расслабленное тело. — Полежишь со мной? — жалобно просит, даже не открывая глаз, будучи на грани сна и реальности. Хэ Сюань решает, что если это поможет ему как можно быстрее заснуть, то почему бы и нет? Потом он переберётся на диван в гостиной. Сняв обувь, от которой не было возможности избавиться в прихожей, и пиджак, он устраивается рядом с Цинсюанем. Тот почти сразу примыкает к нему, обняв поперёк тела, и со слабой улыбкой засыпает. Альфа же в очередной раз подмечает, что дело с каждой встречей принимает более дурной оборот, и не смыкает глаз всю ночь.