Ночные встречи со спящей красавицей

Он мчался по тёмным коридорам, не видя перед собой ничего. Стук его каблуков эхом отдавался по пустым каменным ступенькам. Отбой был уже как час назад, но его это не сильно волновало. Он спешил в лазарет. Уже как три недели он бегал туда лишь по одной единственной причине. Три недели назад за завтраком он узнал печальную весть. Бедную когтевранку шестикурстницу прокляли в библиотеке. Стакан с тыквенным соком упал на бетонный пол. Самое ужасное в этой ситуации было то, что нельзя было подавать вид отчаяния, злобы, негодования. В душе тут же разлилось неприятное, жгучее чувство опустошения. Прокручивая этот момент у себя в голове, он сворачивал все в новые и новые коридоры, с каждым шагом приближаясь к цели. Свернул в последний раз влево, он остановился у тяжелых дубовых дверей. За этой дверью сейчас лежит в глубоком и крепком сне причина его визита. Он ухватился за ручку, и легонько толкнул от себя. Дверь поддалась. Парень тихо вошёл внутрь оглядываясь. Помфри в это время уже спроваживала всех посетителей, закрываясь у себя в кабинете. Лунный свет падал на уложенные белокурые локоны. В конце комнаты было открыто окно, холодный ветерок слегка развивал его волосы. Прикрыв за собой дверь, блондин зашагал между пустых коек. С каждым шагом сердце начинало биться чаще. Воздуха в лёгких становилось все меньше, а больше вздохнуть все равно было мало. Дойдя до предпоследней койки, он отодвинул светлую ширму. Он притянул к себе рядом стоящий стул и присел, откинувшись на спинку. И стал смотреть. На больничной койке лежала та самая коктевранка. Сложив руки на животе, а её грудь равномерно вздымалась и опускалась. Тёмные локоны лежали на плечах, спускаясь ниже, и загораживая собой взор на светлую больничную пижаму. Она так спала уже три недели. – Здравстуй, красавица,– тихо сказал он , убирая несколько упавших прядей с её лица. В лунном свете её кожа казалась ещё светлее, чем обычно. Темно-карие глаза были сейчас закрыты, а из под них выглядывали пышные чёрные ресницы. На протяжении трех этих недель он просто приходил, сидел и ждал. Ждал, когда эти веки откроются, и он увидит прекрасные тёмные глаза. Но он знал, что этого не случится. Старая медсестра Помфри сказала, что противоядие будет готово только лишь через два с половиной месяца. И всё это время он решил приходить и сидеть с ней рядом, чтобы видеть, что она в безопасности и ей больше никто не сможет навредить. Иногда он приносил ей цветы. Самому то проскользнуть в лазарет было не трудно, но вот пронести с собой букет цветов было потруднее. Сегодня он не успел их принести. – Видел сегодня твою подружку, без тебя ей туго: не кому высказываться,– он не волновался о том, что его могут услышать. В такое время мало кто заходил сюда. Да и кто придёт сюда, если здесь всего один больной, что было странно. Хотя днем кто только не заходил, друзей и знакомых у неё было более чем достаточно. Чаще всего её навещала Ева Миллер, лучшая подруга. Приходила, усаживалачь рядом с ней на стул, расчесывала растрепавшиеся волосы, читала для неё вслух. В эти моменты ему хотелось оказаться на месте этой девчонки. Он хотел ухаживать на ней, заботиться, защищать, беспокоиться. Но сейчас бы она не увидела его заботы. Да она была бы лишней. Каждый день кто-то приходил, приносил и складывал на стул рядом с ней конфеты, книги, открытки со скорейшим выздоровлением, маленькие букетики цветов. Хотя сам все равно тащил ей букеты, аккуратно оставляя их у неё на кровати. Неоднократно он рассказывал ей о своём прошедшем дне, в глубине души надеясь, что она его слышит и слушает. Миллер была жуткой болтуньей и сплетницей, и как бы это иронично не прозвучало, блондинкой. Но как бы то ни было, она также была понимающий подругой, умеющий в нужный момент поддержать. Он смотрел на неё. Он мечтал о ней. Он думал о ней. Каждый раз, замечая как она бежит по пустым коридорам с заплаканными и опухшими от слез глазами, его сердце невольно сжималось. Он много раз пытался перебороть желание подбежать к ней, обнять, прижать к себе, успокоить. Сделать все, чтобы не видеть больше слез на этом лице. А сейчас он больше не увидит этих глаз, из которых вытекали слезы. С одной стороны можно радоваться, ведь он не видит её слез, с другой, не видит её глаз. Когда она этими глазами замечала что-то забавное, пространство вокруг неё наполнялось звонким, громким, заразительным смехом. Он готов был слушать этот смех часами, лишь бы она больше не проливала из-за кого-то слез. Нет, не будет. Он не позволит. Никто не достоин её слез. Он не достоин её слез. Момент. Она сморщилась, слегка пошевелила носом. Он умиротворенно выдохнул. Ему нравилось замечать изменения в её сне. Хотелось дотронуться до неё, почувствовать под пальцами мягкую и тёплую кожу, зарыться пальцами в эти манящие локоны, взять за фарфоровую ладошку. Но он не смел. Он боялся, что как только прикоснется к этой спящей красавице... она исчезнет. Боялся, что тому злодею который проклял её, этого будет мало, и он попытается забрать её у него. И он не успеет её спасти, если она сейчас почти месяц спит без пробуждения. И сейчас ему оставалось только охранять её крепкий сон, что бы никто не смог помешать ему. Каждый раз приходя к ней, он испытывал трепетное чувство где-то в глубине души. И это чувство было похоже на раскалывание какой-то частички его души от основной части. Это чувство одновременно приносило, и грусть, и радость, чувство, которое он никогда ещё не испытывал, а если и испытывал, то оно было не похоже ни на какое из знакомых. Когда эмоции зашкаливали, а нервы были на пределе, он с трудом дожидался окончания занятий, а потом ещё и отбоя, чтобы с накопившимися эмоциями поспешить в лазарет. Там он мог хоть часами просидеть у её койки, наклоняясь и вздыхать аромат её волос. И как только он слышал тихие шаги за дверью, быстро вскакивал и искал где бы спрятаться от непрошенных гостей. Слизеринец откинулся на спинку стула и посмотрел на луну. На улице было тихо, лишь иногда холодный ночной ветерок раскачивал тяжёлые шторы. И как только он снова смотрел на неё, от её вида ему хотелось посильнее укутать её в плед, чтобы на её лице появился хотя бы слабый отблеск здорового румянца. Но что бы он не предпринимал, румянец не появлялся, а пугающая бледность никуда не девалась. Тик настенных часов эхом отбивался от стен и от него здесь становилось ещё более мрачно и одиноко. Он часто вспоминал, как прибегал в раннее солнечное утро в медкрыло и видел, как первые солнечные лучи мягко касаются её юного личика, и как она слабо морщится от его излучения, и пытается скрыться. Заглядевшись на луну, он не заметил, как кровать слегка подогнулась и скрипнула. Парень быстро глянул на когтевранку и так же быстро выпрямился. Он и не заметил, как её грудь начала еле заметно вздыматься от быстрого дыхания, будто во сне она бежала от какого-то монстра. Определённо ей снился кошмар. И к сожалению он не мог ей ничего помочь. Лишь сидеть и охранять её сон. Он взял её руку в свои ладони и поднёс к губам, будто пытаясь согреть. – Не бойся я рядом Только лишь сказал он. И никто бы не понял зачем он это говорит, но сказать ей это, было для него самым малым что он мог для неё сделать. ***** Было совсем раннее утро, но первые лучики солнца уже проникали в окна башен школы. Этой ночью Малфой принял решение остаться в лазарете, на ночь. Но если говорить точнее, то он просто заснул на стуле, крепко сжимая у себя в ладони её ладошку. Выбегая из когтевранской башни, девушка перепрыгивала через две ступеньки за раз, одной рукой придерживая юбку, а другой стараясь закинуть лямку портфеля на плечо. За три недели для неё это стало утренним ритуалом. Каждый день, за некоторое время дл начала завтрака, ей надо было прошмыгнуть в лазарет и проведать подругу. От бега дыхание стало сбиваться, но идти простым шагом было бы очень медленно. Пробежал последним поворот, она прижалась спиной к холодной стене чтобы последний раз нормально расправить юбку. Закинул вторую лямку на плечо, она легонько толкнула одну из тяжелых дверей и юркнула внутрь. Но стоило ей закрыть дверь и повернуться к воображаемым больным лицом, её челюсть сама собой упала вниз. Её взору пала весьма интересная и занимательная картина. У единственной занятой койки в комнате сидел на койке Драко Малфой с собственной персоной. Слизеринский принц, ловец сборной Слизерина, папенькин сыночек и просто занозчивый мальчишка. Сказать что она была удивлена ничего не сказать. И огромное удивление сменило резко возросшая к этому парню симпатия, в плане дружбы. Уж очень ей захотелось расспросить и поболтать с этим заносчивым чистокровкой на счёт её подруги. Но закрыв рот рукой, чтобы не запищать от шока и ещё хуже, разбудить его, она тихими шагами покинула комнату. Только что у неё появились свежие новости, которые в скором времени она обязательно расскажет своей любимой подруге. Малфой проснулся так же неожиданно, как и заснул. Сейчас, когда он только проснулся, ещё не мог полностью соображать что произошло. Но когда он посмотрел на висящие на стене часы, он внезапно все вспомнил и слегка запониковал. Завтрак он уже пропустил, а времени до начала занятий оставалось критически мало. Совсем не хотелось покидать общество спящей красавицы, но иногда не всем нашим желаниям суждено сбыться. Он вскочил со стула и в спешке стал оглядывать все комнату, чтобы никто ненароком не наткнулся на следы его присутствия здесь. Попровляя свое мантию и отряхивая брюки, он быстро глянул на неё. Сейчас она дремала чуть повернувшись на бог, а одеяло на ней слегка скатилось на пол, оголяя её белые лодыжки. Не долго думая, и кинув один быстрый взгляд на выход на полпути к ней, он развернулся и мигом очутился у койки больной. Постояв секунду глядя на неё, он вдруг заметил букет свежих мелких роз на тумбочке рядом с кроватью. Уже не осознавая что делает, он отломил один из маленьких цветочков из букета и вложил его в сложенные на груди руки девушки. – До встречи, красавица,– положив ладонь на её еле тёплую щеку и нежно поцеловав в лоб, парень окончательно покинул лазарет. ****** Через несколько дней профессор Стебль посетила мадам Помфри, и они вооружившись котлами для зелий, принялись добавлять последние штрихи в противоядие. Как выяснилось позже, зелье можно было сварить намного быстрее, если бы не закончившийся эсктакт Белладонны, который весь был потрачен на лечение ран гриффиндордев после квиддича. После занятий Малфой решил не дожидаться отбоя и держал путь точно в лазарет. Для него день сегодня был чертовски паршивым. После бессонной ночи он явился на завтрак, где какой-то первокурсник пролил на него холодный тыквенный сок, а после завтрака на травологии неуклюжий Долгопупс споткнулся и упал, а свежий грунт который он нёс в руках, прилетел ему прямо в волосы. Драко после этого пришлось отмывать свою шевелюру стоя у раковины в туалете. И сейчас он больше не мог ждать отбоя чтобы посетить свою спящую красавицу. Он шёл не замечая ничего на своём пути, а потому не заметил мчавшуюся ему на встречу мадам Помфри. Он врезалась ему в грудь, а поднос со склянками и бутыльками с зельями шумно стукнулись друг о друга. – Ох, мистер Малфой, смотрите перед собой, а не под ноги. Как же ему в тот момент хотелось заткнуть её, но уважение к старшим тогда у него ещё полностью не отключилось. –Извините,– прошипел он, переводя взгляд с её подноса на пол. – Мистер Малфой, уу меня дел не впроворот, а вы тут со своими извинениями. Она хотела обогнуть его и поспешить дальше по своей дороге, но тут он ни с того, ни с сего спросил. – Зачем так спешить, если из пациентов там только одна девчонка?– начал он как можно более холодно. – И все дело в ней, мой дорогой,– она заново раставляла упавшие склянки на поднос. Драко не послышалось. Помфри только что сказала о ней. – Что с ней?– сказал он как можно более спокойно, и с выражением лица полного безразличия, но брови его изогнулись в немом вопросе. – Готовимся дать ей зелья, эх бедняжка, просыпаться от вечного сна, задачка не из простых,– она обречённо вздохнула. – На сколько трудная? Ей будет больно? Когда вы собираетесь дать ей это?— засыпал он её вопросами. – Будет ей трудно или нет – это будет зависеть от неё самой, а ваш вопрос про то, когда мы собираемся напоить её зельем, то мы уже сделали это,– изогнув брови заключила она. Малфой не верил своим ушам. –Что?! Когда?!– он вмиг сократил расстояние между ними и оказался рядом с медсестрой, резко и довольно крепко схватив её за плечи. Женщина слегка кашлянула и отшатнулась. – А позвольте у вас спросить, мистер Малфой, с каких это пор вы интересуетесь состоянием моих пациентом,– брови поползли вверх– как мне известно, вы никогда не интересовались этим, и навряд ли сейчас это вас заинтересует. – Я делаю эссе по зельеварению, профессор Снейп сказал, для того чтобы получить "Превосходно", нужно записать побочные эффекты у испытуемого после процедуры,– он и сам иногда удивлялся, как на ходу может придумать такой грамотно составленный рассказ. – Чтож, раз уж вы по этому вопросу,– мадам посмотрела на свои плечи, которые до сих пор сжимал в своих руках парень,– я думаю, что мисс Кросман не будет против небольшого наблюдения с вашей стороны. – Я думаю не стоит, она только что проснулась и моё присутствие будет лишним. – Не придумывайте мистер Малфой, она проспала три с половиной недели беспрерывного сна, что для неё более чем достаточно, и я думаю что общение со сверстниками сейчас – это для неё лучший отдых. Малфой только сейчас отпусти её плечи, выпрямился и отошёл на несколько шагов назад. – Благодарю вас мадам. – Я отлучусь за кое–какими зельями к профессору Снейпу, а вы молодой человек, ступайте в лазарет и начинайте свои исследования. Если девушка будет против, я объясню ей, что это было моей личной просьбой,– улыбнулась она. Малфой еле заметно кивнул на её слова. Мадам Помфри покинула его так же неожиданно, как и появилась. Он не предал этому значения и продолжил свой путь. Дойдя уже до таких знакомых дверей, он толкнул её. Пройдя внутрь слизеринец услышал приглушенный смех где-то в конце комнаты. Чтож Ожидаемо. Миллер как всегда на месте. Но её смех был не единственным. Малфой задержал дыхание и на секунду прикрыл глаза. А вдруг эта блондинка уже все ей растрепала? Что если она знает про все его ночные похождения? Это вполне вероятно, с такой-то подругой знающей про всех и всё. Но как только он снова открыл глаза, девичьего смеха с конца комнаты слышно уже не было. Вместо этого он услышал приглушенное бормотанье, больше похожий с такого расстояния на шепот. Из-за ширмы выглянула кудрявая блондинистая голова. Она улыбалась и что-то говорила, но что он расслышать не мог. Минуту постояв так у ширмы, она развернулась и двинулась к выходу. На секунду Малфой испугался, но вовремя опомнился и сделал как можно более непринуждённый вид. Подпрыгивая по дороге к выходу, она неожиданно ему улыбнулась. – Ты как раз вовремя. Эта внезапная фраза выбила ему землю из под ног. – Иди быстрее, там тебя кое–кто ждёт,– она остановилась напротив него, при этом широко улыбаясь ему своими красивыми ровными зубками. Малфой хотел было спросить у неё, но она ускокала от него так же неожиданно, как и появилась. Сглотнув приставший к горлу ком, он развернулся на своих начищенных до блеска туфлях и ушёл в конец комнаты. Проходя мимо пустых коек, он быстро размышлял. Она ли это? Она ли его ждёт? Но ответы на быстро рождавшиеся в его голове вопросы он так и не получил. Вместо этого, он замедлил шаг у последних постелей и засунул руки в карманы своих брюк, попытавшись сделать как можно более безразличный вид. Хотя в голове у него было миллион мыслей и столько же вопросов, которые только продолжали увеличиваться в количестве. Задержались у предпоследней постели, он все же заглянул за белую больничную ширму. На кровати, в сидячем положении сидела она. Она смотрела куда-то на улицу, а в руках, несмотря на мелкие шипы, крепко сжимала ту самую розочку, вложеную ей в руки. На секунду заглядевшись на цветок у неё в руках, он не сразу заметил, что она смотрела на него. И сейчас, когда она проснулась, её большие, шоколадные, заспанные глаза смотрели на него с таким трепетом и нежностью, что если бы он смотрел на это со стороны, то сам бы не поверил своим глазам. Её волосы были немного взъерошенными, но так она выглядела ещё более милой, с дополнением в сонные глаза. Она вдруг улыбнулась. И улыбка эта была для него самым прекрасным явлением на свете, что он когда–либо видел. –Доброе утро, Драко,– и засмеялась своим привычным заразительным смехом.