Ты под моей защитой

День стоял жаркий, жители поселения сновали туда-сюда, готовясь к небольшому празднику. Пиршество это было организовано в честь возвращения охотников в деревню, после поимки главного черномага — Реммао. Люди ликовали, надеялись, что он скажет, как победить страшную и безжалостную хворь. Пока шезму валялся в пыточной камере, местные и приезжие накрывали столы разной едой, украшали дома. По середине поселения организовали место, в котором проходил бы праздник. Туда вынесли несколько лавочек, удобных кресел, пару длинных столов. В деревне была суматоха, но Эва сидела в своём жилище, думая о чём-то другом. Слишком много событий навалилось на неё в последнее время. Смерть подруги, предательство и поимка наставника, странные и необъяснимые чувства к Верховному Эпистату. Самое неприятное, конечно, было последнее. Как странно, ведь обычно влюбленность должна приносить только радостные чувства. Больше всего Эвтида боялась, что эпистат лишь играет с ней, на самом деле ничего к ней не испытывает. Просто пытается подобраться ближе, чтобы в решающий момент схватить за горло. Ей так хотелось, чтобы всё было проще. Как у обычных людей. Он догадался давно, это очевидно. Однако Эва понятия не имела, почему она до сих пор жива. Наверняка, Амен просто хочет устроить показательную поимку и казнь. На этих самых мыслях в её дом зашла ткачиха Нейт. Она часто её посещала, чтобы отдать какие-нибудь вещи или сообщить последние новости. — Эва, — Нейт кивнула в знак приветствия, а после подошла и передала сложенную чёрную одежду. Ткань была очень приятной на ощупь, шелковистая и мягкая. — За прошлый заказ ты отдала мне слишком много, а я и не заметила. Я решила, что сошью тебе платье для сегодняшнего праздника. Женщина мягко улыбнулась, наклоняя голову. Эвтида поблагодарила её, после чего Нейт вышла, не забыв ещё раз пригласить её на празднование. Эва развернула свёрток, с восхищением оглядывая наряд. Ткань была не просто чёрная, по краям её украшали маленькие полу-прозрачные блестящие камешки, наверняка не шибко ценные, но выглядело это эффектно. Вверх платья был похож на обыкновенный топ, два куска ткани перекрещивались на груди. Юбка была в пол, но по обе стороны красовались два высоких и достаточно откровенных выреза. Одежда, как могло показаться изначально, представляла собой два раздельных элемента, но по бокам топ и юбку соединяли тонкие ленты. Наспех надев наряд, она покрутилась перед зеркалом. Эвтида была очень довольна, ей нравилось, как платье подчёркивало её изгибы. Вдруг появилось приподнятое настроение, которое дало стимул всё-таки пойти на праздник. Она потёрла ушибленную ногу, которую ей повредил бывший наставник. Эва на секунду вновь вернулась к неприятным воспоминаниям, тут же выгоняя их из головы. Но, к сожалению, мысли не хотели так легко улетать. Они оставили очень неприятный осадок. Хоть Эвтида и хотела, чтобы Реммао понёс наказание, она прекрасно знала, что заслуживает этого не меньше, чем наставник. Сейчас она собирается праздновать его поимку, а в конце вечера охотники схватят её и потащат в пыточную камеру. Тело само по себе вздрогнуло, представляя ужасную картину. На улице светило солнце, люди бегали из стороны в сторону, а Эва хотела скрыться и не учавствовать во всём этом. Но она понимала, что вызовет ещё большие подозрения, если останется дома. Ей нужно пойти. Толкнув тяжелую дверь, Эвтида подставила лицо лучикам жаркого солнца. Она обняла себя руками и погладила плечи, пытаясь таким образом смахнуть неуверенность и страх. Натянув маску некой радости, Эва быстрым шагом направилась в центр поселения. По дороге ей встретилось много знакомых, которые кивали ей, шустро проходили мимо. После смерти Исмана жители деревни часто здоровались с ней и смотрели бросали на неё гадкие взгляды сожаления. — Как ты, Эва? — Ливий стоял дальше, чем основная масса. Он наблюдал со стороны и отчасти следил за порядком, чтобы никто не подрался или не вздумал сломать кому-нибудь конечность. — Сносно, — девушка старалась не смотреть в глаза другу, ведь он бы сразу понял, что это ложь. — Ясно, — лекарь устремил взгляд в гущу толпы, кого-то высматривая. — Я привёл сюда Герсу. — Твою помощницу? — Эвтида удивлённо вздёрнула брови, не скрывая заинтересованности. — Да, — Ливий помедлил, но его интонация давала понять, что он точно не закончил. — Ей приглянулся охотник. Шезму хитро улыбнулась, демонстрируя острые клыки. Она с издёвкой посмотрела на друга, посмеиваясь. — Ревнуешь её к Тизиану? — Эва старалась не засмеяться в голос, дабы не обидеть Ливия. — Перестань, — парень почти скучающе кивнул куда-то в сторону, где Эвтида тут же заметила парочку, о которой шла речь. — Просто боюсь, что потеряю очередную опытную работницу. Она мне дорога не только как сотрудник, но и как друг. Герса смотрела на Тизиана снизу вверх, соблазнительно моргая. Она говорила о чём-то неважном, но охотник слушал её так внимательно, что казалось, от этой информации зависит его жизнь. — Они выглядят… мило, — Эва сказала это искренне. Они смотрелись хорошо, даже, возможно, слишком. — В прочем, я хотел поговорить про тебя, — девушка заметно напрягалась, вытянулась, как струна. — С тех пор, как я узнал твой маленький секретик, я стал ещё больше за тебя волноваться. Ты уверена, что готова быть здесь? Даже после того, что произошло? Немного помедлив, Эва ответила: — Мне нужно переставать себя жалеть. В последнее время я делаю это часто. Не нужно привыкать. Я в состоянии справится с этим. Ливий как-то неопределённо хмыкнул, а затем, направился в противоположную сторону. — Люди сделаны не из железа, Эвтида. Это было последнее, что он произнёс перед тем, как покинуть её. Эва ещё несколько секунд смотрела ему в след, обдумывая слова, а затем переключила своё внимание на толпу. Люди начинали играть музыку, кто-то пускался в пляс, напившись пива, а те, кто оставался в трезвом состоянии, предпочитали спокойно стоять и угощаться едой. В любом случае, событие только начиналось, так что не стоило судить его только сейчас. Жители поздравляли друг друга с поимкой Реммао, пускали грязные сплетни про него и Дию. Больше всего, конечно, разговоров было про победу над хворью. От этого места у Эвтиды кружилась голова, поэтому она выбрала свободное кресло и незамедлительно села на него, положив руку на лоб, пытаясь унять пульсирующую боль. С каждой минутой она только росла, и успокаивать себя было труднее. Возможно, это было из-за количества охотников рядом и навязчивой мысли о том, что торжество закончится её поимкой. Хотя, может быть, головная боль стала следствием нехватки кислорода. Трудно было сказать. Протянув руку, Эва схватилась за первую попавшуюся кружку, стоявшую на небольшом столике. Даже не обращая внимания на содержимое, она отпила приличный глоток жидкости. Вместо воды там оказался крепкий хек, который тут же ударил в голову. Допив алкоголь, Эва немного расслабилась, но не слишком, чтобы заглушить мысли. Она высматривала в толпе единственного человека, о котором она думала каждую секунду, пока дышала. Эвтида вспомнила его высокую, мощную фигуру, подтянутые мышцы, светлые волосы, почти прозрачную бледную кожу и бархатистый, низкий голос. Всё это вгоняло её в какую-то краску, заставляя в нетерпении ёрзать в кресле. Эва хотела его увидеть. Так же сильно, как хотела бы сбежать отсюда настолько далеко, что даже Верхновный Эпистат никогда её не найдёт. Словно подслушав её мысли, Амен, привлекая всеобщее внимание, взобрался на небольшое возвышение. Он, видимо, подготовил речь, которая должна была воодушевить народ. — Вы все здесь собрались неспроста, — его голос, как всегда, был манящим и очень приятным. Этот тембр заставил Эву нагнуться ближе, чтобы не пропустить не единого слова. — Я очень признателен, что вы цените мою работу и работу моих людей. Признаюсь, мы долго гонялись за этим проклятым черномагом, но, как обычно бывает, мы справились. Он достоин той участи, которая его ждёт. Реммао — лишь жалкая крыса, готовая предать всех, лишь предоставится возможность. Он содержит в себе все отвратительные, присущие шезму качества. Они недостойны прощения или помилования. Как и все черномаги, Реммао будет вскоре казнен. После того, как мы выведаем все подробности про хворь, безусловно. Каждая поимка черномага делает меня и вас счастливее, так что, давайте выпьем за это. Люди, ликуя, подняли глиняные чашки с напитками, крича что-то в поддержку эпистату. Эве окончательно поплохело. Конечно, на что она насчитывала? Он ненавидит таких, как она. С чего бы Амену проявлять к ней благосклонность? Эвтида вытерла слёзы до того, как они успели выступить наружу, и пошла прочь. Ноги не слушались, но всё же, ей довольно быстро удалось дойти до безлюдного переулка. Все жители были на празднике, так что никого вокруг не было. Солнце уже садилось, на улице было достаточно темно, но Эва была в состоянии разглядеть, что находится по сторонам. Облокотившись о стену дома, она медленно по ней сползла. Снова она себя жалеет. Эвтида ненавидела себя за то, что не может быть сильной. Она осталась одна, не считая Ливия. Дию и Исмана убили, Реймсс убежал, как только узнал о поимке старшего брата. И вот теперь осталась она. Только она и больше никто. Люди праздновали поимку и предстоящую казнь такого, как она. Её тоже это ждёт. Пока не поздно, ей стоило бы бежать. Если сегодня её не убьют, то она так и поступит. Вдруг до её уха донёсся тихий шорох. Эва резко обернулась на источник звука, но в той стороне никого не было. Ей не могло показаться. Спустя столько лет осторожной учёбы в храме она научилась передвигаться бесшумно и замечать любые посторонние звуки. Эва не успела и встать, как чьи-то руки обхватили её за шею и закрыли рот. Не узнав человека, девушка начала сильно паниковать, стараясь ударить наугад, брыкалась так сильно, как могла. Но не прошедшая головная боль и усталость давали о себе знать. Обидчик был несколько выше, хорошо сложен и силён. Перспективы были не утешительными, Эвтида начала судорожно оглядывать территорию вокруг, в поисках чего-то острого или тяжёлого. — Погоди, Неферут. Зачем же так вырываться? — Голос был ей незнаком, но судя по нему можно было сказать, что мужчина был немного старше самой Эвы. — Мы же можем договориться. Не зря такая красивая девушка здесь ошивается. Эвитду начала охватывать паника, из глаз потекли слёзы, воздуха начало не хватать. Грубая рука мужчины легла на грудь, до боли сжимала. Шезму застонала от отвращения, закричать она не могла: другая рука всё ещё закрывала рот. Стараясь выпутаться из цепких лап, Эва ударила лбом назад, но наполовину промахнулась. Удар пришёлся только на одну часть лба мужчины, от чего повлёк за собой яростные ругательства. — Какая бойкая. Мне это даже нравится. Ничего, со мной ты быстро научишься вежливости, — его рука медленно спускалась ниже, пытаясь забраться под юбку. Эвтида сжимала ноги так сильно, как могла, оттягивая неизбежное. Она не успела и заметить, как уже лежала на земле, почти без сознания. Девушка перевела взгляд на стену дома, возле которой недавно происходили ужасные события. Амен был разъярён так, что, казалось, от его взгляда может треснуть целый дом. Он одной рукой держал мужчину на весу, хватая его за горло. Несчастный лишь бился в конвульсиях, пытаясь произнести извинения, но был не в состоянии из-за нехватки воздуха. Эпистат оторвал мужчину от стены и ещё раз впечатал его обратно. По части дома потекла струя крови. Всё ещё держа его за одно горло, он отбросил рабочего на землю. Несколько раз ударил по лицу, вызывая отвратительные и неестественные хрусты костей. Последний удар был нанесён ногой, от чего мужчина потерял сознание и остался неподвижно лежать на земле. Эвтида тяжело дышала, не в состоянии оторвать взгляда от её обидчика. Ей было страшно поднимать глаза на Верховного Эпистата, будто он мог набросится и на неё. Однако, вместо этого она лишь увидела перед собой его окровавленную руку — кровь явно была не его —, которая была протянута, чтобы помочь подняться. Эва несмело приняла руку, затем на негнущихся ногах медленно поднялась. Всё ещё не смотрела Амену в глаза, испытывая абсолютно естественное чувство — страх. — Извини, — эти слова звучали неестественно из уст эпистата. Эва непонимающее взглянула на него, вопросительно наклоняя голову. — За то, что тебе пришлось увидеть это. И за то, что не уберёг от этого отродья. — Верхняя губа Амена скривилась, демонстрируя сильное отвращение к персоне рабочего. — Я сама виновата. Не стоило мне сюда ходить. — Я провожу тебя.