Не отвлекайтесь

      Он сжал кий покрепче, почти держался за него, прикрыв глаза. Траектория отвратная, будет большой удачей, если вообще удастся загнать хоть что-то. Губы раскрылись, выпуская спертый воздух из легких. Щека легла на вытянутую на столе руку, чтобы стереть пот. Сзади в него уже довольно легко входили пальцы.       — Поторопитесь, мастер Дилюк, время не бесконечно, — насмешливый голос капитана раздался за спиной.       Движения пальцев сопровождали хлюпающие звуки. Смазки так много, что та стекала по бедрам, холодила кожу и, наверняка, впитывалась в спущенные штаны. От этого и хорошо, и тошно, потому что Дилюку жарко в рубашке, жарко почти везде, даже мысли плавились, не в силах понять, как он согласился на эту аферу?       Он вернулся на локоть, прицелился вновь. Удар! С щелчком белый шар покатился вперед, оттолкнулся о борт и умчался под углом к двум другим. Тук-тук, тук! — ну же, красный шар, ты должен упасть в лузу. Красный шар его подвел.       Пальцы тут же замедлились, исчезла та ласка, с которой его растягивали продолжительное время. Кэйа позади щелкнул языком.       — А говорил, что ничто не способно отвлечь тебя от игры, — голос его полон издевки.       Дилюк обреченно прорычал и упал лбом в шершавую поверхность, проклиная всё происходящее провалиться в недра Бездны. И проклинал бы дальше, если бы не ощутил резкую пустоту. Его оставили, больше не защищали со спины, не врывались в тело.       — Нет-нет-нет! — запротестовал Дилюк, оборачиваясь на вальяжно вышагивающего к бару капитана. — Вернись!       Кэйа подцепил свой недопитый бокал, сделал пару глотков. Его глаз сверкал в победном ликовании, с которым он теперь смотрел на него, взмокшего и позорно доступного.       — Но сейчас мой ход, — капитан подхватил кий.       — Войди обратно, Альберих!       Приказ разнесся по таверне, что голос заполнил ее всю. А ему больше не хотелось ждать, возбуждение обжигало, требовало капитана, его прохладных рук, длинных пальцев и всего того, что он мог дать. Но Кэйа не спешил. Допив вино одним глотком, он вернулся, конечно же, облокотил кий о стол.       — Любопытно, — ладони легли на ягодицы, стиснули до первой боли, выжимая шумный вдох сквозь зубы. — Неужели я нащупал точку, где выключается ваша гордость, мастер Дилюк?       Дилюк его больше не видел, но слышал звон стальной пряжки — ремень упал на пол. Зашипела ширинка, зашуршали одежды. Мастер распластался на столе в мучительном предвкушении о том, как будет хорошо, нужно только потерпеть. И Кэйа не подвел, мазнул горячей головкой по анусу, посылая миллион искр по коже, заставляя нервы вытянуться, а дыхание дрожать.       Член протиснулся внутрь, распирая давно жаждущие стенки. Дилюк застонал, пальцы впились в зеленое сукно, елоза по нему, собирая ворсинки под ногтями. Он наконец до конца наполнен. Кэйа вошел так плотно, пахом к ягодицам, без лишнего пространства. Прижал его к столу, лег на его спину, и перед глазами вдруг показались руки и зажатый в них кий.       Мастер зарычал, закатывая глаза:       — Да ты издеваешься.       Кэйа и правда прицеливался. Дилюк качнул бедрами, отстранившись и впуская вновь, намекая, что неплохо бы закончить с играми, но Кэйа, будь неладен, толкнулся так, что тазовые косточки больно впились в стол.       — Не дергайтесь, мастер Дилюк, это против правил.       Против правил я тебя сейчас сожгу! Кольцо мышц сжалось на основании члена, организм непрестанно требовал внимания. Может, хоть это помешает Кэйе забить, а если помешает, то очередь перейдет к мастеру, и он сломает проклятый кий.       Чужие губы коснулись уха, оставили поцелуй, от которого мышцы свело приятной истомой.       — А ты не хотел бы убрать руки? — промурлыкал капитан. — Они немного мешают траектории.       — А ты не хотел бы двигаться?       Над ним посмеялись. Руки попали в плен чужих пальцев, их завели за спину. Теперь смеялся Дилюк, мысленно, но он готов поспорить, что Кэйа, удерживая его, не сможет играть в бильярд. За воротник потянули, рубашку сдернули вниз, аж пуговицы разлетелись с надрывным звуком рвущейся ткани. Рубашку дернули еще раз, опустили ниже предплечий, стянули на запястьях так, что ни дернуться, ни вырваться. Дилюк часто задышал, понимая, что от возмущения вот-вот потеряет сознание.       — Альбери-их!.. — имя сменилось на стон.       Кэйа вышел и вошел до конца, вновь впечатывая в стол. Вновь улегся на его спину, отчего плечи натянулись, взвыли от боли. Вновь кий появился на столе. Удар. Тук, тук. Шары покатились, и синий исчез в лузе. Давление на суставы ослабло, поцелуй лег на плечо, переместился на шею, на загривок, за который капитан укусил столь собственнически, что легкие сперло.       — Кэйа, хватит…       — Принимаете поражение, мастер Дилюк?       Воркуя, капитан языком зализал саднящий след от зубов. Бедра его сделали волнообразный толчок, головка члена так нужно прошлась по простате и глубже. Потом еще раз, но все еще слишком медленно, слишком мучительно.       — Да, я сдаюсь! — чурл бы его, если хочет слышать это, то пускай!       — Значит мне прекратить?       — Да!.. — мастер услышал усмешку и ощутил, как член покидает его. — Нет!       Кэйа рассмеялся над ухом, ущипнул губами, смакуя хрящик. От чмокающих звуков мутнела картинка, дыхание сбивалось.       — Определитесь со своими желаниями, — член плавно вошел обратно, вышел, покружился у ануса.       Дилюк подался назад, и в него вошли, но лишь на головку. Вышли, постучали ей по отверстию, мазнули по яйцам. О, Архонты, да от такой пытки с ума сойти можно. Дилюк уже откровенно хныкал, глотая слюну, что скапливалась нескончаемым потоком. Ему плохо, ему дурно. А самое страшное — он знал, чего добивается капитан.       — Прошу, трахни меня… — грязное слово скрутило внутренности, оцарапало горло, но это те условия, на которые Кэйа точно согласится.       И Кэйа вернулся в нутро, будто награждая, будто его член — это высшая похвала за выдержку, и начал двигаться. С каждым проникновением стенки благодарно пульсировали, растянутые твердой плотью. Внимание сконцентрировалось на одной точке, от которой по венам растекалось истинное удовольствие. Вот так, жестче, ребристой текстурой по нервному клубку. В глазах собиралась влага, мастер зажмурился, дышал меж стонов.       Капитан держал его за связанные запястья, давил на них, искусно дозируя боль. Чужая жажда смешалась с собственной, шлепки кожи о кожу звенели в ушах. И Кэйа, вытрахивая остатки благородства, шипел и оттягивал самый сладостный момент, притормаживал, гладил дрожащие плечи, успокаивал взбудораженное тело, приговаривая, что он, Дилюк, отлично справляется. Зависнув над ним, щекоча спадающими волосами, капитан зацеловывал подставленную щеку и ворвался в пересохший рот. Эта пауза оказалась необходимой, но и в ней мастеру не давали отдышаться. Ладонь схватила его за подбородок, отрывая от стола, кажется, для большего удобства. Язык вторгся меж губ с таким фантастически пошлым контекстом, совершая поступательные движения, что хоть умри. Занятый с обеих сторон, Дилюк терял связь с реальностью. Всё, что ему, обездвиженному, оставили — это лишь принимать, бесконечно принимать в себя, до ярких вспышек под сомкнутыми веками, до судорожной дрожи по органам.       Но и на этом капитан не останавливался. Доведя до грани, он подхватил мастера под грудью, сгибая в пояснице на максимум, как тростинку, что вот-вот треснет, и в новом положении вдалбливался в него с хлюпаньем, с легким скольжением, позволяющим набрать высокую скорость, в которой Дилюк, сталкиваясь со столом, по инерции насаживался обратно. Из него почти не выходили. Под этим углом член терся, накаляя нервы докрасна. Под этим углом мастер дернулся, взвился в руках, не выдерживая. Он даже не мог попросить, чтобы его коснулись, чтобы ему помогли. И Кэйа, пресекая сопротивление, схватился за горло, сдавил на кадыке. Следующий вдох туго скользнул в легкие, с хрипом. Жесткий толчок высек искры, подчиняя, разбивая на осколки. Еще один такой же, мол, не смей убегать. Так грубо, так по-хозяйски, что ниже пояса он чувствовал лишь засасывающее удовольствие.       Тьма отступила, ресницы затрепетали, и мастер, еще сжимая внутри себя Кэйю, зашелся острой дрожью. С его лица убрали взмокшие локоны, руки, как оказалось, уже развязаны.       — Ты в порядке?       Дилюк прислушался к себе. Тело онемело, заполненное до краев приятной послеоргазменной негой. Под ним липко, колени сгибались, отказываясь держать хозяина.       — Кажется, да… я вырубился?       — Всего на секунду, — усмехнулся Кэйа. Оставив поцелуй на виске, он вынул член, из ануса сразу потекло по бедру. — М-м-м, и чувствую, что мы продолжим нашу игру, мастер Дилюк.       Щелк. Кий ударил по шарам. Тук. Мастер заметил, как желтый упал в нижнюю лузу, как Кэйа, вернувшись, подхватил его под ноги и почти бережно закинул на стол, переворачивая к себе лицом. Перед носом появился блестящий, еще твердый член.