О вампирах, котиках и прочих странностях

Стив устроился на мосту с холстом и красками с самого утра тут только ради этого момента — закат был невероятен, и пусть он мог запомнить все его детали, все оттенки, но писать его так, когда солнце медленно склонялось к горизонту, было чем-то иным, особенным, волшебным, единение картины и природы… пусть вокруг и темнело все сильней с каждой минутой. Стив пишет до самой темноты, лихорадочно, полностью захваченный идеей и ее воплощением. И мазки ложатся ровно, быстро, легко, словно так и должно быть, словно само мироздание за то, чтобы он дописал этот пейзаж. Или Властелин сего края. Дракула стоял у окна — непрямые солнечные лучи ему не несли особого вреда, но выходить на улицу до наступления сумерек было нежелательно. Он следит за то скупыми, то размашистыми движениями Роджерса, полностью захваченного вдохновением. Стив прекрасен в этот момент. Он всегда прекрасен, но сейчас, когда в нем так мало от Капитана Америка и так много от Стива Роджерса — художника из Бруклина — он невероятен. Влад не может перестать смотреть на этого Стива, жалея только, что не может выйти на улицу прямо сейчас и стоять рядом с ним. Роджерс рисует до самых сумерек — его улучшенное зрение позволило бы ему рисовать и в полной темноте, но… на плечи ложатся две сильные ладони в тот самый момент, когда он кладет последний мазок, и Влад говорит тихо: — Этот пейзаж идеален. А теперь… пойдем в дом, Стив?.. И Стив идет.