Начало дружбы на развилке судеб

Наконец-то я разобрался с незавершёнными делами! Н-да, ура. Наивно радоваться. Несмотря на усталость после этой адской гонки, что-то мешает расслабиться, просто расслабиться и отдохнуть перед новым рывком. Скоро должны были начаться очные занятия. Я давно с нетерпением ждал момента, когда я смогу выбраться в город. Забавно писать это сейчас, когда нет в нём больше уголка, который я бы не знал. Вот, осталось совсем ничего. На душе всё равно было пусто. Как будто нужно нечто довести до конца, нечто предательски выпавшее из памяти. Но что я мог забыть? Перед Карлом извинился, от семян мединиллы он в полном восторге. Хотя из скромности Карл пытался отказаться, сияние в его глазах всё выдало. Что же ещё? Я долго ломал над этим голову. Никаких идей, никаких зацепок, что может меня беспокоить. Сдавшись, я завернулся одеялом и лёг на бок. Ничего и никого не хотелось видеть. Только бы уснуть, сбежать от невыносимой тревоги. От утомления по коже пробегал холодок. Я замер, чтобы не растапливать мурашки. Тогда мне казалось, что их можно растопить. Вонзая слух в тишину, дальше и дальше, словно невидящим взором проникал вглубь комнаты и сквозь стену в завораживающие каньоны пустоты. Там разум бы размяк и заблудился снова в лабиринтах сновидений. Но я несказанно рад, что этого не произошло. До моего почти погрузившегося в страну грёз сознания донеслись шаги: это Дилан возвращался с деканата. Да, он выходил из-за водопада, стоило мне попытаться приблизиться, зажимал прищепкой нос, другой рукой останавливал: «Ты мерзкий». Воспоминания тут же кидали меня по ужасным сценкам: лицо Дилана криво ухмыльнулось, рука беспощадно запустила свежий кусок мяса… Свежий кусок мяса! …прямо в мусорный бак. Мир представлялся столь безысходным, что наворачивались слёзы. Но сновидение не выдержало эмоциональной перегрузки. Без размноженного эхом хохота, громыхание пульса, столь оглушительного, будто я сам нахожусь внутри своих же ушей, безмолвная, покрытая синеватой пеленой лунной ночи комната походила на самое безопасное и самое спокойное место во вселенной. А проявившиеся во сне бессознательные страхи выглядели на её фоне просто глупо. Успокоившись, я решил, что внезапное пробуждение не повод куролесить или слоняться ночью, что надо просто дождаться, когда организм возьмёт своё. Утром я узнал от Брэндона немного информации о моём соседе. Дилан не любил о себе распространяться. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как отправляться на учёбу. Начинаю жалеть, что занятия стали очными. Нового студента, о котором говорила Ника, я не увидел. Все слишком заняты для разговоров. Без особых впечатлений я вернулся в свой блок. В последнее время я изрядно наловчился. Но мизерные воровские трофеи никакого удовлетворения не приносят. Никогда бы не подумал, что стану карманником. Только подумать! Я снова обокрал продавца в ларьке, хотя он мне очень помог. Когда вижу Карла, в моей голове что-то замыкается и мозг взрывается непреодолимым желанием снова попытать удачу. Не только совесть, даже инстинкт самосохранения не протестует. Одержимость переходит все границы, мысль о том, что Стелла когда-нибудь да позвонит в полицию, вызывает только вялую улыбку. Может, я превращаюсь в клептомана? Нервно всматривался я в своё отражение в зеркале, пытаясь отыскать в слегка покрасневших глазах следы безумия. «Какого рожна это происходит днём?!» — всё, что пришло ко мне в голову, когда всю комнату, кроме маленькой площадки перед зеркалом, поглотила тьма. Я услышал стук. «Лололошка? Кажется, работать. Хм, а Куайкуайкуайцзы думать, у меня одна такая…» Жутко, не двинуться с места. Моё отражение не подчинялось мне. Да и вставки на одежде, шарф, оправа очков — все жёлтые. «Я не понимать, при чём здесь время сутки. Куайкуайкуайцзы чувствовать: ты связаться со мной, потому что нуждаться в совет. Нет, нет, я не глупый, но как ответить на вопрос, который лишаться смысл?». Двойник снял очки и вытянул перед собой, с тоскливой сосредоточенностью вглядывался в них. Ручка лампы вдруг стала быстро нагреваться, обжигая мою ладонь. «Вот так», — сказал он, приняв ускользнувший из моих пальцев китайский светильник (уверен, это отвратительный способ телепортации вещей). Вообще, таких фонариков в его комнате было полно. К тому же её не окутала мгла. Интересно, сколько бы Саймон с меня содрал за такой ремонт: белый растительный узор с нечастыми фигурками в виде драконов и журавлей на лазурных поверхностях напоминал снежинки, прилипшие к оледеневшим окнам; бумажные зигзагообразные ширмы отделяли приземистое кресло, с которого поднялся двойник, от боковых частей комнаты, не закрывая при этом путь взгляду; просторный путь к сияющему потолку дразнил меня. Азартный задор во мне говорил, что пора хорошенько попотеть и заработать пару десятков тысяч ST. Как всегда, мотивация не продержалась и минуты. Иногда думается, что будь у меня дырявая хижина, вокруг которой полно монстров, я бы так и жил там, ничего не меняя. Хотя какие монстры? Мы же не в Дидинахвамдисе. Стоп, что ещё за Дидинахвамдис? Пока я пишу эти строки, возвращаются воспоминания, скоро совсем отвлекусь. Как-то Престон рассказывал мне про какого-то Пита и даже показывал пару полотен. Если не ошибаюсь, его звали Мандарин. Именно о его картинах я подумал, когда источающая свет выемка в потолке привлекла моё внимание. Сложная система балок образовывала то, что грубо было бы назвать просто сеткой. Кругом подвешены горшки с марантой. Двойник долго думал и, судя по всему, моё молчание его вполне устраивало. «Ты связаться, чтобы вернуть светильник? Другие бехазайлеа не оценят, что парадокс добраться и до Mu-764a. Наши смотрящие давно дезинтегрировать бы такой как Джодах. А Кемен Оерменди довериться ему и дружить. Бехазайлеа дружить с астакуме. Куайкуайкуайцзы удивиться» — «Куайку…» — «Зови меня Кай. Лололошка, ты казаться хороший парень, но грустный. Ты справиться и они не отстранить от должность твой смотрящий. Главное — перестань слушаться Роман. Их много, им давать машинки для контроль, а они об этом не знать. Но я думать: ты не из-за это грустный». Двойник правильно понял. Я ничего не знаю о Джодахе, кроме того, что у него есть крылья. «Вспомнил. Мой сосед…» — «Ты не учиться манеры, Лололошка. Те астакуме не любить кровь. Ты можешь подождать, пока твой сосед превратиться в исчезнувший Ашра, и повторить подарок. Но Кай верить: ты не хотеть парадокс и готов работать и бороться. Я посоветовать тебе найти любимый блюдо твой сосед. Кай надеяться, я свободен?» То, что происходило, не знаю: в моей голове или на самом деле — так сбивало с толку, что желание загладить вину перед Диланом временно отступило на второй план. Я хотел выяснить… Что выяснить? Нет, скорее просто разобраться, да какого рожна здесь творится?! Двойник терпеливо смотрел через стёкла выставленных вперёд солнцезащитных очков. Наверное, я был похож на трудноразличимую фигурку с кадра старой плёнки. «Кай, если исчезновение Бри и Митчелла, ресторана и сарая — последствия парадокса. То где ты можешь быть, если не сталкивался с временными аномалиями?» Еле заметные изменения коснулись лица двойника: уголки губ съехали вниз, брови стали горкой. Он повернулся и сложил руки за спиной, тяжело вздохнул и подошёл к креслу, оставив очки и взяв фонарь, Кай вернулся: «Реальности иметь не только частота колебание, но и заряд. Заряжённый частица в пустоте один не бывать. Он находить пару противоположный заряд». Я заметил постепенно нарастающий грохот, подозрительное, пугающее дребезжание. Двойник продолжал говорить, не обращая на это внимание: «Ты находиться в Mu-993b. Там отрицательный заряд, добру там трудней. Астакуме не могут плыть через большой пустота. В зона гибризизация орбиталь мультивселенная установить Врата. Твой бикойц, Джон…» Всё потемнело. Чудовищный скрежет, словно от потерявшей управление фуры, не дал мне услышать конец этой речи. Я закрыл глаза, нервничая, истекал потом. «Лололошка, серьёзно? Полчаса целоваться с зеркалом? Короче, не моё это дело. Но если ты не вытрешь свои грязные следы, полетишь в форточку». Сознание прояснилось. Это был голос Дилана. До сих пор нет никаких подвижек в плане понимания того, о чём говорилось в видении. Сейчас у меня не так много сил, чтобы описывать последовавшую за тем рутину. Могу лишь вкратце наметить: я созвонился с сестрой Дилана, познакомился с ней, несколько раз пригласил на свидание в кино, кафе. Несмотря на стеклянный левый глаз она умела сохранять достоинство. Поэтому только спустя пару месяцев я решился сводить Герду в парк. Она открылась и даже доверила мне тайну: брат и сестра — сироты. Попечителем после смерти их родителей стал дядя Тедди. Дилан потому и заселяется первым в общежитие, что ни денег, не места в семейном доме, Тедди не даёт. Но в детстве, когда ещё мать с отцом были живы, они свозили их в столицу соседней страны — Лион — отвели в ресторан. Воспоминание о блюде осталось у Дилана на всю жизнь. Я запомнил его название и принялся искать рецепт. Несколько дней я тщетно пытался, но готовка всё выходила из рук вон плохо. Сосед косился на меня, когда я возвращался с кухни и почему-то печально смотрел в окно. Полетели снежинки. Приближалась зима. Дилан, единственный у кого не было множества сундуков, собирал рюкзак, когда я, ликуя, вбежал в нашу комнату. «А нельзя потише, Лололошка? Подожди, что это. Да ну! Неужели это филе ягнёнка с картофельным муссом и пажитником!» — впервые проявил он эмоции. Я, довольный собой, кивнул. «Это ты мне?» — схватился Дилан за наушники. «Жаль тебя расстраивать, но я сегодня уезжаю. Надолго. Деканат на меня давит: сколько мол можно откладывать! Понятия не имею, почему они все так на меня взъелись. Я бы рад, но, видимо, попробовать я не успею. Нет, я это очень ценю, друг. Если хочешь, можешь меня провести до остановки». Что было дальше, помню очень смутно. От переживаний всё слилось в неразборчивую картину: автобус, печальный взгляд соседа, прощальное рукопожатие и дымка в которой он исчез. Слишком больно возвращаться мыслью к той сцене, ещё больнее переносить эту боль сюда. Я стал его другом, пусть и продлилась наша дружба несколько минут. Что делать, если пути разошлись. Дилан сказал, что не знает, куда его повезут и будет ли в том месте связь. Её там не оказалось. Прошло немало времени. Боюсь, его я больше никогда не увижу. Бесполезно задавать вопрос: «Почему?» Утешением могу назвать то, что Герда оказалась милой девушкой. Теперь, когда она стала частью моей семьи, передо мной всегда будет живое напоминание о её брате. Не теряем надежды. За всё это время тоже произошло немало, правда записывать это некогда. Однажды нечто в моей голове настойчиво требовало потянуть руку в карман Рэна. Я отчаянно сопротивлялся, то самое нечто сдавливало мозги и палило глаза, прокатывалось по телу морозными и влажными волнами, но я впервые не сдался. Тогда всё почернело, кроме одного окна, за которым возникла фигура парня, яростно лупящего кулаками по клавиатуре. Я вспомнил слова Кая о том, что нельзя потакать некоему Роману. На окне появились трещины, экран заглючил. «Всё кончено», — подумал я, увидев машущую руками передо мной учительницу: «Лололошка, с тобой всё в порядке?» Нужно не забыть о мероприятии в городе. Быть на стоянке в 13:30. Абилка всё так же пялится в окно, ни на минуту не отходит, ждёт хозяина. Тяжело ей будет без него. Каждому понятно, что она не моя: притащил я её от нечего делать, по приколу дал ей кличку Кот, в тот же день про неё забыл и почти не кормил. Не нужно перекладывать это на Герду. Надо меняться самому, хоть какой-то урок вынести за наше недолгое знакомство с Диланом. Снова мысль, надежда, что он всё-таки вернётся. Такая светлая, что совесть не позволяет допустить иное разрешение… Трудно поверить, что кроме Шэрон и Дженны вменяемых знакомых у меня не осталось. Да и Дженна слишком доверчивая, повелась на такое абсурдное объяснение! А ведь Дилану про странности я так и не рассказал… Хватит, эта запись и так слишком долгая. Главное: на стоянку в 13:30. Спокойной ночи, дорогой дневник. В голове эта фраза звучала получше…