Когда Антон возвращается из душа, от него приятно пахнет арбузом. Он плюхается поперек кровати, и мне приходится поджать под себя ноги, потому что капли с его мокрых волос летят на меня.
— За гель для душа тоже придется заплатить, — недовольно ворчу я и возвращаюсь к книге.
На самом деле сосредоточиться на ней у меня не получается. Я пыталась хоть чем-то занять себя после выходки Антона, закончившейся нашей словесной перепалкой. Я прекрасно помню первые слова из прочитанного абзаца, но моё внимание рассеивается к его концу.
Шастун перекатывается на живот, хватается за книгу и тянет её на себя, привлекая внимание.
— Чего тебе?
Разумеется, я возмущаюсь. Потому что он касается не только книги, но и моих пальцев. Я не могу разорвать это касание,
потому что это некрасиво,
потому что не хочу.
— Может, закажем что-нибудь и Куплинова посмотрим?
Куплинов — его любимый летсплейщик,
наш любимый летсплейщик. Антон познакомил меня с каналом Димы, когда мы встречались. Началось всё с того, что Шастун хотел купить ещё одну плойку в мою питерскую квартиру. Я всеми путями старалась контролировать его расточительство. Помню даже сказала ему, что достаточно той плойки, что у него в Москве, потому что всё равно мы скоро съедемся. Я ведь действительно верила в
наше общее будущее.
Антона нельзя было назвать заядлым геймером, но игровые новинки он редко пропускал. Если я в порыве внезапной нежности хотела его порадовать, то вышедшая игрушка всегда была беспроигрышным вариантом. Когда мы проводили вместе время в Питере, у Шастуна не было возможности играть в плойку, и он смотрел канал Куплинова. У меня никогда не было пункта в отношениях «уделяй больше внимания мне, оставь в покое телефон», и я сама не заметила, когда мы начали смотреть ютуб вдвоем, а после и обсуждать вышедшие игры.
Первое время после расставания я часто включала канал Куплинова. Это давало некую иллюзию, что его включил Антон, просто он отошел. Знакомый голос ютубщика успокаивал, и я могла уснуть без душевных переживаний. Стримы Димы не навевали скуку, они дарили гармонию, граничили с приятной ассоциацией.
Антон рядом. Антон никуда не уходил.
— Смотрела у него прохождение Атомик Харт? Тебе понравится, ты любишь советскую тематику. Там отсылки на будущее, песни восьмидесятых, девяностых, как ты любишь…
— Шаст, чего ты добиваешься? — тихо спрашиваю я.
— Добиваюсь? — изумлённо произносит Антон. Он садится на кровати. — Почему ты считаешь, что я чего-то добиваюсь? Я хочу просто
по-дружески провести время.
Очередной вызов, который бросает мне Шастун. Я же просила эту самую дружбу после свадьбы Зайцевой. Я же этой самой дружбой склеила осколки своей жизни, осколки своего сердца, осколки
себя. Как подобрать неудачный цвет замазки для швов при обработке плитки. Смотрится отвратительно, но это
твое решение.
— Что закажем? — развожу я руками.
Антон доволен. Он выпрямляется, а я беру в руки телефон, чтобы открыть приложение доставки. В эту же секунду на экране высвечивается номер мамы Шастуна. Я отдаю ему телефон.
— Ты не будешь против?
— Делай, что хочешь, — пожимаю я плечами.
Антон приветствует Маю Олеговну и выходит из комнаты. Даже интересно, как он это всё объяснил ей? Потому что я не могу придумать ни одно адекватное объяснение всему происходящему. С протяжным стоном я опускаюсь на подушку и закрываю глаза руками.
— Я кое-что заказал на свой вкус. Можешь не переживать — я выбрал оплату картой.
Я выныриваю из омута своих мыслей, не имея ни малейшего понятия, сколько времени там пробыла.
— Ты не сменила пароль на телефоне, — улыбается Антон.
— Не заморачивалась. Всё равно снимаю блокировку через фейс айди. Оплачиваешь всё ты, но к курьеру выхожу я? — я забираю телефон и кладу его на тумбочку.
Шастун кивает. Он достает из кармана карту и протягивает ее мне:
— Надеюсь, пин-код помнишь?
Мы ведем себя, как старые супруги, решившие сохранить семью ради детей. Знаем пароли телефонов, пин-коды карточек, не стремимся ничего друг от друга скрывать. Мне
некого скрывать. Шастуну
незачем скрывать.
Я забираю карту и отправляю её к своему телефону. Шастун удовлетворенно хлопает себя по коленям и встаёт с кровати. Он берёт пульт от телевизора и настраивает интернет. Я смотрю на его спину. Из-за своего роста и постоянного напряжения Антон часто сутулится.
Я искренне не понимаю, что мной руководит, когда я подползаю к нему. Мои ладони опускаются на его напряженные плечи.
— Расслабься, — прошу его я.
— Это сложно, — в тон мне отвечает Антон, бросая быстрый взгляд через плечо.
Я осторожно массирую большими пальцами рук его шею, уделяя внимание каждому позвонку. Медленно проминаю каждую напряженную мышцу, задевая воротник футболки. Провожу руками по его спине.
Шастун давно отложил пульт в сторону. Его руки потряхивает мелкая дрожь, когда он отклоняется назад и опирается на кулаки.
Он так близко, что я ощущаю аромат его волос. Аромат моего шампуня на его волосах. Я могу коснуться его затылка и запустить пальцы в его волосы, но вместо этого массирую его спину.
Антон покачивается и накрывает ладонью моё колено.
— Наверное, лучше снять футболку и лечь, — произношу я, потому что делать массаж через ткань неудобно.
— Ты уверена?
Хриплый голос Шастуна возвращает меня к реальности.
— Нет.
Я вскакиваю как ужаленная с кровати. Антон не оборачивается на меня. Он спокойно берёт пульт в руки и начинает вводить название канала в поисковую строку. Я чувствую, как горят мои щёки.
Мой телефон на тумбочке оживает. Увидев определившийся номер, я хватаю телефон и убегаю на кухню.
— Привет, подружка!
Весёлый голос Зайцевой, как соль на открытую рану. Как же мне хотелось сейчас всё ей рассказать.
— Привет, Оль! — я понимаю, что слишком громко произношу её имя, зачем-то давая понять Антону, с кем говорю.
— Привезли тебе диван твой многострадальный? — интересуется Зайцева.
— Нет, в этом вся проблема, — раздосадовано выпаливаю я.
— У тебя всё в порядке? — веселье сменяется настороженностью. — Что с голосом? Рит?
Я зажимаю пальцами переносицу и прикрываю глаза.
— Как-то всё к одному, — горько вздыхаю я и выхожу на балкон. — С блогом небольшой завал, никак не могу на новой книге сосредоточиться. Завтра презентация новых книг у издательства, скорее всего, на целый день. С доставкой этой ещё косяки какие-то. Третий раз уже переносят…
— Ты переживаешь за Антона, — выносит вердикт Оля.
В чем-то она права. Правда, я переживаю
из-за Антона.
— Макарова, — она принимает моё молчание за согласие и продолжает: — давай будем с тобой взрослыми девочками и дойдём до очевидного, отбросив эмоции. Если бы с Шастуном было что-то действительно страшное, ни парни, ни Стас не стали бы молчать. Если все молчат, значит наверняка в курсе, где находится Антон.
Я опускаюсь в кресло и некоторое время думаю над словами Зайцевой, пока та продолжает строить свои теории заговора. Стас, действительно, был слишком спокойным. Попов и Матвиенко сегодня ни разу не вспомнили в чате про Шаста, Серёжа вообще прислал три или четыре смешных рилса в директ инсты.
— Может нам пора поговорить об этом?
— Что? — спохватываюсь я. — О чём ты?
— О тебе и Антоне, — спокойно и размеренно отвечает Оля. — Рит, я всё вижу. Да, нам девочкам нравится думать, что мы сильные и справляемся. Не думала, что я когда-нибудь признаюсь тебе, но тогда на свадьбе… Рит, я искренне хотела, чтобы вы помирились.
— Да, знала я об этом, Оль, — хмыкаю я. Я приподнимаюсь и заглядываю через окно в кухню, чтобы убедиться, что Шастун не подслушивает. — На долю секунды я сама поверила там, в ресторане, что мы можем помириться и начать всё сначала. Но он был так холоден. Я до последнего ждала, что он подойдёт первым и заведёт разговор.
Это жесть как странно говорить о человеке, который находится в соседней комнате.
— Рит, — зовёт меня Зайцева. Я молчу. — Прекрасные принцы готовы сражаться с драконами ради спасения принцессы. Но иногда принцесса становится тем самым драконом и это в разы сложнее.
Я издаю грустный смешок, слыша нелепую метафору.
— При всей моей любви к тебе, подруга, — она осторожно подбирает слова, — Антон просто устал в какой-то момент бороться за ваши отношения с тобой же. Ты сама начала возводить стену между вами из-за хейта его фанаток. Я знаю, откуда растут ноги этого самокопания, — тяжело вздыхает Олька. — Тебя уже однажды окрестили разлучницей. Тогда это была проблема университетских масштабов, с Антоном масштабы выросли до размеров страны. Но Шаст не маленький ребёнок…
— Оль, замолчи, — я закрываю глаза.
— Его нельзя было взять за руку и увести помимо его воли. Шаст знал о тебе то, чего не знал никто из тех, кто писал тебе гадости под видео. Они все забывали, что он знал тебя больше десяти лет. Ты знала его мальчишкой из Воронежа, ты не гналась за его популярностью.
— Оль, — прошу я.
— Послушай меня. Да, я должна была сказать тебе всё это намного раньше. Но я была занята Мироновым. И да, я была обижена, что ты скрывала от меня свои отношения с Антоном, поэтому считала, что не должна была лезть к тебе со своими советами. Ну и, конечно, грешок с Поповым никто не отменял, — нравоучительно подмечает Зайцева. — Я с разводом за плечами, а какая-то пигалица называет Арса папочкой.
— Тебя никто Оля Лукойе не называл? — усмехаюсь я.
— С чего бы вдруг? — удивляется подруга, которую я своей фразой ставлю в тупик.
— Потому что ты та ещё сказочница.
— Макарова, — снисходительно продолжает она, а в её голосе сквозят родительские нотки, — не получается у вас с Антоном быть друзьями. На расстоянии — может быть. Но стоит вас двоих запереть в закрытом помещении, и вы можете вырабатывать электричество. — Боже, Олька и понятия не имела, как близко она сейчас находится к правде. — Вы десять лет продержались только, потому что не виделись. Стоило вам встретиться, как всё закрутилось. Я думаю, что сейчас Шаст нуждается в тебе. Позвони ему, если ещё не сделала этого…
После столь пламенной речи я уже готова признаться подруге, что Антон со вчерашнего вечера торчит в моей квартире, но наш разговор прерывает дверной звонок.
— Блин, Оль, курьер пришёл, — виновато произношу я, считая это знаком, что лишний раз распускать язык не стоит.
— Бла-бла-бла, я из тех женщин, кто считает, что готовить необязательно, если я могу позволить себе доставку, — цитирует мои же слова Зайцева.
— Я даже чуть-чуть не обмолвилась, что это доставка еды, — цокаю я. Оля начинает задорно поддакивать в тон моих слов. — Дурачится та, кто вместо уборки заказывает клининг в квартиру, — напоминаю я. — Оль, позже спишемся, — тараторю я, когда вижу, как Антон вышел в коридор. — Люблю тебя, — произношу я в трубку.
— О как, — теряется Зайцева. — Надеюсь, что это репетиция перед звонком Антону, — хмыкает она и сбрасывает звонок.
Оля понятия не имеет, что эти слова я произносила, глядя на импровизатора.
***
Когда я спустя три часа открываю глаза, я вижу свою маму. Юлия Сергеевна стоит в паре шагов от нас с Антоном и улыбается. Я сажусь в кровати. Кровь приливает к моим щекам, когда я осознаю, что по привычке заснула за просмотром видео Димы Куплинова. Заснула на плече Шастуна. Шастуна, который продолжает пускать слюни в мою подушку.
— Мам, а ты чего здесь? — я пинаю ногой Антона, пытаясь его разбудить.
Куплинов на экране телевизора матерится, привлекая внимание моей мамы. Я тянусь к пульту и выключаю его.
— Я же смотрю, — невнятно бормочет Шастун.
— Мы с Денисом книги тебе привезли, — отвечает мама.
— Точно, — вспоминаю я.
— Я звонила тебе, ты не брала трубку. Я начала переживать. Рит, прости, но я открыла дверь своим ключом, — виновато произносит Юлия Сергеевна.
— Я с Олей говорила, телефон на балконе, наверное, остался, — признаюсь я.
— Здрасьте, Юлия Сергеевна!
Мне хочется стукнуть его за ту невозмутимость, с которой Антон приветствует мою маму.
— Привет, Антон! Как у тебя дела?
— Да всё в порядке, взял небольшой перерыв между съемками по состоянию здоровья, — рассказывает Шастун, принимая сидячее положение. — Много проектов в работе, — разводит он руками, как бы говоря «дела житейские».
Я недоуменно смотрю на Антона.
Он что, хвалится?
— Рит, привет! — в коридоре звучит голос Дениса. Судя по затрудненному дыханию, он тащил книги. — Книги сразу в библиотеку отнести? — он заходит в спальню. — О, Антоха, привет!
Денис пожимает руку Шастуна. У меня складывается ощущение, что все вокруг вступили в культ невозмутимости — нахождение Антона в моей квартире не смущало совсем никого.
— Ритуль, ты тогда выбери, какие книги себе оставишь, остальные в городскую библиотеку можно отвезти, — спокойно продолжает мамин муж. У его покойного отца тоже имелась библиотека на даче, и Денис с удовольствием согласился перевезти часть книг ко мне. — Диван-то привезли?
Я качаю головой. Эпопея с диваном набирает обороты популярности.
— А мы, кстати, торт привезли, — хлопает в ладоши мама. — Три шоколада, как ты любишь, Рит. Тебе, Антон, кажется, он тоже вроде нравится, — улыбается Юлия Сергеевна. — Пойду помою руки и поставлю чайник.
— А мы пока книги перенесем из коридора, чтобы не мешались, — широко, точь-в-точь, как моя мама, улыбается Денис. Энергетика, исходящая от этих двоих, поистине волшебная. — Антох, поможешь?
Шастун с готовностью встаёт с кровати. Я провожаю всех троих изумлённым взглядом. Всё происходящее начинает напоминать игру, и только я единственный участник, которому её правила не сообщили.
Через полчаса мы сидим за столом на кухне. Мама разливает всем чай, Антону даже добавляет с улыбкой ломтик лимона в кружку. Денис режет торт и интересуется у Шастуна, с кем из коллектива Уральских пельменей — его любимой передачи — тот уже успел познакомиться. Муж мамы грамотно сглаживает углы, не делая трагедию из перехода Антона с одного канала на другой, как принято считать.
Всё выглядит картинкой — красивой и вылизанной, — но я слишком хорошо знаю свою маму и Дениса: они искренни.
— Тебе завтра на презентацию? — наконец, мама усаживается рядом со мной.
Я киваю.
— Уже анонсировали, какие книги будут? — Денис ломает торт ложкой и поднимает на меня взгляд.
— Да там много книг, — пожимаю я плечами. Мама и Денис интересуются не из праздного любопытства, им действительно важно знать,
чем я живу, поэтому я не могу закрыться от них: — Меня зацепила одна, кстати, — я опускаю взгляд в тарелку и разрезаю кусочек торта ложкой. — У автора, вроде как, планируется дилогия. Основная идея в том, что в нашем мире существуют люди с особым даром, хранители. Есть светлые и тёмные хранители. И есть девушка, которой предначертано стать частью этого мира и выбрать свою сторону. У книги очень интересный посыл, — я распрямляю плечи, когда понимаю, что все за столом меня внимательно слушают. —
Светлый — не всегда хорошо. Тёмный — не всегда плохо, — цитирую я по памяти слоган из приглашения.
Мы обсуждаем всякие мелочи. Никто не задает неудобных вопросов, и я уверена, что мама не задаст их после, когда они с Денисом уедут домой. Если честно, я даже начинаю сомневаться, что местонахождение Антона Шастуна такое уж и неизвестное для всех.
Мы провожаем Дениса и маму ближе к десяти. Они не предлагают Шастуну подвезти его, поскольку понимают, что он ночует здесь. Мы стоим с Антоном плечом к плечу, как радушные хозяева, пока Юлия Сергеевна и её муж обуваются в коридоре. Денис жмёт Антону руку и говорит, что рад был увидеться. Мама обнимает меня и ласково треплет Шастуна за плечо, настаивая, чтобы он берёг себя.
Когда я закрываю за ними дверь, я чувствую спиной взгляд Антона.
— Дурацкий диван, — произношу я с фальшивой беззаботностью и оборачиваюсь на импровизатора. — Напишу негативный отзыв на их службу доставки.
Парень устало улыбается. Я отвечаю подобием улыбки и хочу пройти мимо, но голос Шастуна останавливает меня.
— Денис рассказывал, что долго ухаживал за твоей мамой.
Я разворачиваюсь около двери спальни и складываю руки на груди.
— Он поначалу думал, что её смущала разница в возрасте…
— Она сильно любила папу, — развожу я руками. — Я никогда не просила у неё, чтобы она носила по нему траур до конца жизни. Ей было трудно пересилить себя. Она не верила, что сможет ещё когда-нибудь полюбить и переживала, что будет лечить, в первую очередь, себя другим человеком.
— Интересно, как Денису удалось убедить Юлию Сергеевну дать ему шанс?
— Понятия не имею, — улыбаюсь я. — Но я уверена, что это было сложно…
— И, тем не менее, твоя мама дала себе право на счастье.
Я улыбаюсь и продолжаю кивать. В следующее мгновение на меня сходит озарение, и улыбка с моего лица стекает. Я внимательно смотрю в глаза Антона.
— Просто констатация фактов, — импровизатор потешается над моим напряженным лицом. — Круто, что у них
получилось.
— Круто, — соглашаюсь я, понимая, что Шастун прекрасно слышал мои слова на свадьбе у Миронова и Зайцевой. — Ты завтра дома будешь? — спрашиваю я до того, как Антон хочет что-то добавить.
— Если ты позволишь продлить мне аренду правой стороны твоей кровати, — усмехается он.
— Да без проблем, — таким же дружеским тоном отвечаю ему я. — Если завтра всё-таки диван приедет, откроешь грузчикам? Я могла бы позвонить тебе, сообщить точное время, но ты выключил свой телефон.
— Не вопрос. Друзья же должны помогать друг другу.
Я киваю.
Быть любимыми. Быть друзьями.
Когда я возвращаюсь из ванной, Шастун спит. Я забираю свой телефон с балкона и вижу сообщение от Зайцевой.
Ольчик (21:37)
Позвонила Антону?
Я (23:17)
Да, написала
Прости, родители приезжали, не слышала твоё смс
Ольчик (23:18)
И что он?
Я (23:18)
Сказал, что пока не готов к разговору
Олька прислала грустный смайлик. Я поставила на него реакцию, заблокировала телефон и перевернулась на бок, спиной к Антону.
Врать начинало входить в привычку. Жалко, что себе врать было сложно, потому что больше всего к нашему с Антоном разговору не была готова я.
