Под маской хочу видеть твое лицо

      Кэйа тихо посмеялся. Сидя на коленях, он огладил пальцами лицо, выводя самыми подушечками линии от веснушки к веснушке. Касался благородной белой кожи, не скрытой маской.       — Скажите, капитан, — Полуночный герой смотрел на него с прищуром, — вы ко всем своим гостям столь гостеприимны? Или это что-то особенное?       Кэйа растаял, расплылся от горячего взгляда напротив. Да, эти глаза его плавили. Ни с какими другими несравнимые, точно ему знакомые.       — Неправильно поставлен вопрос. Вы мой единственный гость.       Так вышло, что они правда оказались у него в квартире. Миссия, начатая неделю назад, обернулась сотрудничеством с Полуночным, поскольку напрямую касалась проделок Фатуи. И Кэйе до мурашек льстило, что его жилище превратилось в тайный штаб. Это интригует — видеться почти каждую ночь, поддразнивать гостя, авансом зная, кто под маской, но одновременно играть отведенную роль и притворяться ради сладкого, влекущего в омут наслаждения.       Но сегодня что-то пошло не так. Если бы перед ним стоял Дилюк, такого бы никогда не случилось. Кэйа бы никогда не забрался так нагло к нему на колени, не гладил бы лицо, не мурлыкал на каждом слове.       Маска защищала, внушала чувство безопасности.       И Кэйа осмелился прижаться теснее, повел кончиком носа по чужому. Он трезв, трезвее некуда, но нарочно забывался. Если вдруг ему скажут, что он обнаглел, можно оправдаться незнанием. Кто этот ваш Полуночный? Ошибся, подумаешь. Ему так проще, с ним, не с названым братом. Словно этот незнакомец не осудит глупого капитана за порывы влюбленности, тогда как Дилюк может… что может? Сделать больно? Ударить в ответ?       Кэйа сглотнул, прогоняя мрачные мысли. Он точно трезв, но потянулся к плечам, щелкнул застежками. Плащ полетел на пол, капюшон спал, и обнажился туго затянутый алый хвост.       Но если за маской правда Дилюк? Лучше об этом не думать. Ленту в волосах развязали, локоны каскадом накрыли спину, а с губ Полуночного раздался блаженный вздох, такой вкусный, что Кэйа не сдержался, поддавшись вперед, ловя этот вздох губами. Поцелуй вышел целомудренным, неосмысленным, больше походил на случайность, пока на талии не сжались чужие руки. В его губы жадно впились, тело вжали в себя, придвигая ближе. Кэйю словно окунули в лаву — настолько стало горячо, — дыхание перехватило.       — Прости… — раздался голос напротив, ставший тихим и мягким, как шелест пламени в домашнем камине.       О, Архонты, Кэйе хотелось бы прекратить это самобичевание, за что бы там Полуночный не извинялся, но ему только что дали идеальную возможность подразнить ночного гостя еще немного.       — Господин Полуночный, не знаю, как вы, а я извиняться не буду, — и вновь поцелуй холодными устами к горячим. Капитан сжал коленями чужие бедра так, как ему всегда того хотелось, крепко и с жаждой.       Ну же, кто бы ты ни был, ты слишком много думаешь.       Кэйа чувствовал окаменевшие руки на талии. Знал, что Полуночный придумывает оправдания где-то там, в своей чрезмерно воспитанной головушке. Потому потребовал все внимание к себе, целуя глубже, скользя языком меж губ и вынуждая поддаться. Мокро, горячо, но он кружил языком вокруг чужого, самозабвенно наслаждаясь моментом, и пальцами зарываясь в спутавшиеся волосы. Кэйа отстранился лишь на мгновение, чтобы заглянуть в затянутые дымкой рубиновые глаза, такие родные и одновременно теперь незнакомые. Он никогда не видел такого взгляда у Него.       — Кэй… — кажется, Полуночный сдался, назвав его по давно запретному имени. Подбородок поддели и теперь гость сам своровал новый поцелуй.       Кэйа заскулил, не ожидая, что инициативу так скоро перехватят. Растерялся, позволив этому пожару захватить себя; этому пламени с характером, формой, силой; этим рукам, что приятным давлением сжимали его. Так, как он мечтал. Как надо.       Глаз стал влажным, но Кэйа не отстранялся. Ласкал губами, облизал нижнюю и всосал. Вывел языком пошлый узор на чужом. Делал то, что раньше позволял лишь в мыслях. Воздух сгорал меж ними, трудно дышать. И как бы ни хотелось, Кэйа вынужденно отстранился для вздоха.       — А извинения за это будут?.. — ерничал он. Думал, что немного оклемается и вернет лидерство.       Ладони Полуночного прошлись по спине с заметной долей самоконтроля, в то время как взгляд уткнулся в шею и приоткрытую грудь. Кэйа усмехнулся, ему приятно считывать очевидные желания с лица мужчины.       — Ну же… не сдерживайте себя.       И он выгнул шею, уступая место для поцелуев. Полуночный вдохнул его аромат, прижался губами, отчего капитан задрожал. Собственное дыхание сбилось, но когда на ключицах сомкнулись зубы гостя, он крепче схватился за плечи, прогнулся в спине.       — Еще… — голос стал тонким, просящим. Как же хорошо. — Сделай так еще…       Полуночный выдохнул словно до сего дремавший пиро дракон. Укусил в шею, провел по обтянутым штанами бедрам ладонью. И Кэйа не поверил, почувствовав натяжение рубашки, опустил взгляд. Пуговицы покидали петли, рука в черной перчатке нырнула под ткань и раскрыла грудь. Выглядело это до того эротично, что жар с силой ухнул в пах.       Капитан безмолвно наблюдал, как губы обхватили торчащий сосок, как собственнически с ним играют языком, запуская под кожу мурашки. Это правда творит его гость? Мысли путались. То не мог быть Дилюк. Дилюк никогда бы… так не сделал. Ахнув, Кэйа потянул волосы на затылке Полуночного в попытке отстранить. Это уже слишком. Не похоже на поддразнивание.       Раздался угрожающий рык. Полуночный вжал капитана в себя, укусил за темную бусину, после чего смачно облизал, оставив блестеть в свете подсвечника. Такой собственник. Захныкав от сего зрелища, Кэйа откинулся назад. Ладно, пусть творит что хочет.       — Ты мой, — прошипел Полуночный.       От таких слов он чуть не провалился — так сильно выгнулся. Дышал сорвано, пока его тело охотно ласкали губы, руки. Расслабился, не заметив, что от пальцев в волосах расслабился узел на маске. Та съехала, грозясь открыть лицо тайного героя.       Оба замерли, напрягшись. Нет, Кэйа не готов это прерывать, не сейчас. Он подхватил ту за край, хотел вернуть.       — Убери ее, — приказал голос.       Капитан растерялся, завис в ситуации.       — Я сказал, убери ее, — повторил властно гость.       Хотелось возразить. Ведь если под маской Дилюк, он не сможет, он станет слишком уязвим. Но мужчина под ним сам повел головой, раскрывая лицо и горящие живые глаза, полные вожделения. Всё это затопило капитана, он захлебнулся.       — Люк… — проскулил не своим голосом.       Дилюк смотрел на него всерьез, совсем настоящий, угрожающий. Но прежде чем Альберих разбился о собственные страхи, его ягодицы с силой сдавили, вжали в твердый бугор. Этот Дилюк хотел его, и ярко об этом сообщил.       Как загипнотизированный, Кэйа перенес руку на ремни портупеи. Щелк. И один из бесконечных замков ослаб. Щелк. Ослаб второй.       — Мой жаркий Люк…       Дилюк под ним не сопротивлялся, позволяя хозяйничать с одеждой, зато уткнулся в шею, сыпал поцелуями-искрами, ставил отметины. Так по-хозяйски, признавая его своим без слов. Кэйа млел на нем, выгибался дугой. Его придвинули еще ближе, стиснули ягодицы, выжали сладостный стон, аж горло свело.       — О Архонты… что же ты делаешь, — лепетал он сбивчиво, содрогаясь от каждого укуса и подсматривая за лицом. Мастер слишком сосредоточен на оставлении меток.       Портупея упала вниз. Грохот, звон метательных ножей и прочего обмундирования Полуночного. Но ему плевать на соседей. Плевать на этот мир. Потому что в его собственный, наконец, ворвался Он. За портупеей капитан потянул вверх обтягивающую кофту, обнажая торс.       От соприкосновения кожей к коже внизу усилилось напряжение, крепче затуманился рассудок. Но и он, и Дилюк так были увлечены каждой деталью друг друга, что сладкая истома только накалялась и зрела. Скоро мастер догадался снять перчатки, за что капитан был ему благодарен. По коже водили обнаженной рукой, и Кэйа льнул, тянулся за лаской. Но ему уже мало. Ему хотелось еще.       Он воспользовался моментом, пока его шею не мучают, и сам поцеловал чужую. Оставил россыпь алых пятнышек на коже, совсем легко укусил. Сжал ладонями грудь, посчитал ребра. Он ощутил необычный рельеф и, открыв глаз, вздрогнул от количества шрамов. Внутри что-то гневно засвербило.       — Ошибки прошлого? — он склонился к одному на плече и поцеловал.       — Цена геройств, — выдохнул Дилюк, до боли стиснув его зад.       Кэйа аж захрип от нового стона, полного неожиданности. Вот так значит, да? Он мстительно сжал волосы на затылке, заставляя запрокинуть голову. Широко облизнул шею, обхватил губами сонную артерию, продавил ее языком. Изучал. Слушал. Будет ли приятно? И его старания окупились хриплым стоном мастера, раздавшемся над ухом.       — Кэй…       — Да, сладость? — Кэйа замурлыкал. Ну не чудно ли реагировал Дилюк на эти шалости? С мечтательным видом он продолжил целовать, выискивая новые слабые места на атласной коже.       — М-м-м… я… — Дилюк звучал тяжелее, но слышно, что его продолжало что-то беспокоить. Что-то, о чем ему ещё стыдно говорить.       — Я слушаю.       Они оба взволнованные, дрожащие. Кэйа многое понимал, потому поцеловал ещё раз. И еще. Не мог насытиться. И еще один поцелуй в уста.       — Скажешь прекратить — я прекращу. Хочешь поцелуев, я зацелую тебя, — шептал он спешно, закрывая веки и млея от дыхания рядом. — Только скажи, Люк… Я всё для тебя.       Но вместо ответа Дилюк взял его ладонь в свою, потянул, и опустил на низ живота. Вот каков ответ… интересно. По телу капитана разбежались мурашки, но он обвел пальцами кубики мышц, скользнул под кромку ремня, задевая жёсткие волоски. Там еще жарче, словно в жерле вулкана. Дилюк поджал губы.       — Пойдем на мою узкую кровать, сладость… — зашептал Кэйа, — я сделаю всё, что твоя душа желает.       — А чего ты хочешь? — воспитание мастера даже сейчас не изменяло ему.       У Кэйи мир завертелся, когда его подняли на руки и потащили в известном направлении. Мгновение спустя он вновь сидел на коленях, улыбаясь так счастливо, как давно не позволял себе.       — Я?.. — Кэйа толкнул его в плечи, укладывая на спину. И вызывающе потерся о бугор в штанах. Простонал, закатывая глаз. Чурл возьми…       Он склонился, длинная прядь упала вперёд, щекоча бледную кожу. Дыхание опалило ухо:       — Я хотел быть с тобой. Почувствовать тебя внутри… или самому войти… — дразнился капитан. Гладил тело, добрался до паха и обхватил пятерней, выжимая стон. — Хочу сходить с ума вместе…       Мастер под ним напрягся, облизал губы. Глаза его заметались, словно не зная, что бы выбрать, чем насладиться в первую очередь. Кэйа решил сделать выбор за него. Дернул пряжку ремня, расстегнул молнию. Пальцы нырнули внутрь, высвобождая твердый член. Нежный, с тончайшей кожей, надутыми венами. Дрожь прошлась электро импульсами по нервам.       — О чурл… скажи, это потому дамы за тобой бегают? — огладил он длину. — Многих ты им покарал?       Дилюк под ним задохнулся, возмущенно свел брови, не выдержав провокации.       — О чем ты?! — кровь окрасила его щеки.       Капитану подумалось, что мастер очень мило смущается, и, поддаваясь искушению, шепнул:       — Или, быть может, за тобой бегают мужчины?       Но Кэйа то ли перепутал эмоцию, то ли переборщил, потому что его схватили за подбородок, а в глазах напротив вспыхнуло пламя. Дилюк заставил смотреть на себя, и низким голосом произнес:       — Хотите быть первым, капитан?       Кэйа весь содрогнулся, облизавшись. Первым? Дилюк это серьезно?..       От вспыхнувшего предвкушения он заерзал, сжал плоть крепче, водя по ней рукой. В ушах гул от собственного бьющегося сердца. Капитан отвлекся, чтобы стянуть с себя остатки вещей, а оставшись голым, завис над мастером с широко расставленными коленями. Обвел выразительные линии внизу живота, словно хвастался перед партнёром.       — Тогда я весь ваш…       Шоу сработало восхитительно. Дилюк восхитителен — восхитительно закусил губу, пожирая теперь голодно, сглатывая слюну. Даже на какое-то время завис, но все же выдохнул:       — Красивый…       Мастер огладил его грудь, прошелся по животу, дотронулся изнывающего члена, и Альберих качнулся в ладонь, опуская веки. Бледные пальцы вновь заскользили по его бёдрам до колен и обогнули тело, сжав ягодицы. Кэйа не заметил, как тот приподнялся, но ощутил губы на груди. Его соски оказались во власти горячего рта, зад сминали точно глину.       — Не останавливайся, — очередной приказ Дилюка ударил под дых.       Кэйа схватил воздух губами и не знал, куда себя деть. Слишком много удовольствия со всех сторон, физического и морального. Он послушно взялся за чужой член, смазал густую каплю с головки, очерчивая, окутывая ладонью. Скользнул ниже до самого основания, плотно сжимая так, как нравилось самому, и вверх столь же туго и жадно.       Щеки горели, в голове полный сумбур, лишь эхом прокатывалось слово: «Красивый». Дилюк считал его привлекательным, и этого более чем достаточно, чтобы сойти с ума.       — Люк… — проскулил Кэйа, то ли зовя его, то ли просто смакуя имя. Столько раз звал наедине с собой. А теперь дорвался в реальности.       Он продолжал толкаться в ладонь, не прекращая ласки. Подставлялся навстречу губам. Давил на затылок, желая впечатать партнера в себя. Как же ему мало.       — Еще… прошу, еще…       Дилюк припал плотнее к груди. С его губ срывались вздохи, руки жадным пламенем касались упругих ягодиц. Тянули, смаковали, и вот ладонь скользнула по пояснице в углубление, касаясь колечка мышц и оглаживая.       Это было столь же неожиданно, как и ожидаемо желанно для Кэйи. Он вздрогнул, замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Необычно. Будь это кто-то другой, то уже захлебывался бы в собственной крови. Но Дилюку можно всё. Их взгляды столкнулись.       — Масло… — слабо прошептал Кэйа. Улыбался, вдыхал их общий аромат, клубящийся плотной структурой повсюду. — В тумбочке есть масло. Возьми его.       Дилюк сглотнул, наверняка только сейчас осознав собственное намерение, но кивнул, оставил поцелуй у уха и выбрался из объятий. По дороге мастер избавился от штанов, из тумбы достал бутылек, вернулся обратно. Сел на кровать и вновь притянул к себе Кэйю.       — Хм… и что же мне с тобой делать? — усмехнулся он, срывая пробку.       Кэйа услышал булькающий звук, ощутил цветочный аромат. Взрываясь в нетерпении, он заерзал. Представлял это миллион раз. Желал, чтобы эти пальцы взяли его как следует. И он потянулся к устам, сцеловывая редкую улыбку, такую искреннюю, подаренную ему его Дилюком.       — Заставь меня кричать, родной…       Дилюк задохнулся от просьбы. Он, удерживая капитана за талию, коснулся тугих мышц, и нанес то самое скользкое и холодное вещество. Гладил так нежно, действительно заботясь о доверенном теле. Первая подушечка скользнула внутрь и Кэйа прогнулся. Ресницы его трепетали, дыхание стало грузным. Он расслабился, доверяясь. Знал, что больше Дилюк не нападет. И не оставит. Не оставит же?       Проскользнувшая тревога быстро сменилась на хитринку. Кисло-сладкую, с прищуром. Кэйа повел бедрами, выжидающе наблюдая. Будто готовился к какой-то шалости.       — Смелей… не первый раз.       — Не первый?.. — тут же нахмурился Дилюк, после чего толкнулся до конца.       Лицо его злилось, горело. А Кэйа улыбался. Он обвил его шею, погладил его волосы, потянув у корней до первой боли.       — Я слишком долго ждал тебя и иногда скучал. В одиночестве, — поспешил объясниться, пока в него не запустили феникса.       Дилюк раздраженно фыркнул.       — И ты фантазировал… об этих «красивых глазах, низком голосе»… — вспомнил он вдруг то, как однажды Альберих описывал ему встречу с Полуночным героем.       Тогда капитан правда хвалил Полуночного, чуть ли не балладу пропел, желая подразнить мастера. Выпивал и мечтательно вздыхал, рассказывая, что у его нового напарника сильные и горячие руки, и что сотрудничать с ним приятно.       Кэйа ахнул, вырвавшись из воспоминаний. Воздух покинул легкие, и он старался надышаться им, пока внизу его заполняли пальцы. С каждым толчком, с каждым давлением на чувствительную точку внутри распылялись волны удовольствия. Он таял на Дилюке. Понимал, что теряется, и еще пытался собраться. Прочувствовать момент.       — Люк… — всхлипнул он, теряя улыбку. От нее на губах остался слабый призрак. Кажется, они о чем-то говорили. — Да… да, я думал о тебе…       Вновь Кэйа облизал губы. Головка терлась о живот напротив, оставляя мокрую дорожку. По венам жжется удовольствие, застилая взор. Ресницы под повязкой взмокли.       Ах, если Дилюк хотел знать, то пусть слушает.       — Я мечтал о тебе… чурл возьми, с самого отрочества. С первой фантазии… хотел тебя в самых первых эротичных снах…       — Ха… — выдохнул в ответ Дилюк и прижался лбом ко лбу. Жест слишком интимный, слишком родной, необходимый сейчас.       Уже можно разбиться на осколки и провалиться хоть в саму Бездну, лишь бы друг с другом. Больше никакой горечи, никаких обид. Кэйа просто стонал, а мастер просто растягивал его, разводя внутри пальцы. В какой-то момент все остановилось. Его перевернули, уложив спиной на холодную кровать.       — Я буду с тобой… — прошептал Дилюк, собственнически проведя ладонью от шеи до бедра.       Он встал на колени, а Кэйа звал его взглядом. Позволил раздвинуть свои ноги и теперь призывно держал их раскрытыми, не стесняясь показывать налитый кровью член. Поглаживал себя лениво. Манил, дыша ртом.       Дилюк зачерпнул из баночки масло и размазал по жаждущей плоти. Он походил на феникса во всей красе, и Кэйа не прочь от такого сгореть.       Пускай.       Дилюк устроился меж его ног, надавливая головкой на отверстие, и толкнулся. Распирающее нутро чувство отозвалось жжением и первым дискомфортом. Терпимым, таким нужным. Маленькая плата за то, чтобы быть вместе.       Кэйа упустил, как сильно сжал плечи партнера, зажался. Сморгнул с глаза влагу.       — Это… больше, чем пальцы, — посмеялся он хрипло. Чурл возьми, кому скажет, что меж его ног был Дилюк Рангвиндр, не поверят.       — Конечно, — на лице мастера заиграла нервная улыбка. Ему тоже тяжело, тоже дискомфортно.       Кэйа постарался расслабиться, и сразу же утонул в благодарности за то, что Дилюк решил ему в этом помочь. Они целовались, прижимались к друг другу, шершавая ладонь гладила бедро.       Очередное проникновение вызвало тонкий стон-всхлип, что сорвался меж губ. Кэйа закрыл глаза, сжимал огненные пряди, только сильнее путая их, чтобы те не мешались, не падали вниз. Наполняющее чувство сводило с ума, давило на стенки и простату, молнии-искры расползлись по нервным ниточкам изнеженного тела. И когда Дилюк на выходе вновь задел эту точку, Кэйа ахнул, выгнулся.       — Прошу, еще… — прохрипел он в уста. — Мой Дилюк… хочу еще…       Новый толчок на зов. И еще один. Дилюк двигался теперь беспрерывно, качался на нем, выводил тазом волны, за что получал полные наслаждения стоны. Он придерживался спокойного, но такого требовательного ритма. И Кэйа пропадал под ним, принимая и растворяясь как капля молока растворяется в горячем чае. Стонал, не щадя соседей. Пусть знают, что и в этой квартире бывает не одиноко.       Капитан захватывал руками шею и спину Дилюка в жалкой необходимости держаться. Иначе просто умрет.       — Так хорошо… — выстонал он, обвивая ногами талию. — Люк… мой Люк… мне так… ах…       В ответ Дилюк двинул тазом жестче, вжимая его в кровать. Это было глубоко! Так глубоко, что в ушах зазвенело, стало до одури душно. Теперь это новый ритм. Беспощадный, до конца, до шлепков кожа о кожу. Кэйа почти кричал, срывал горло, и шею его прикусили до боли, точно хотели растерзать. Все мышцы напряглись, дыхание забивалось как в настоящем сражении. Капитан ничего больше не видел и не слышал, кроме себя. Он только чувствовал, как его алчно втрахивают, словно сразу за все несколько лет!       — Кэйа, — раздалось низко у уха, но капитан не в силах раскрыть глаза.       Ему просто невероятно хорошо, слишком-слишком, на грани помешательства. Хотелось взорваться и умереть тут. Он не выдержит, так много всего. Много этих острых толчков, много члена внутри, который теперь почти не выходил. Кэйа боялся, что за свой первый раз сойдет с ума.       И его не отпускали. Удерживали, врывались в податливое, уже мягкое нутро. Перевернули на колени, вошли сзади и продолжили. Дилюк все это делал с ним. Кусал в холку, призывал подчиняться, выпячивать зад, чтобы вот так, под необходимым углом, приятно и дико. И потом его прижали к груди, заставилили выпрямиться. Все это до сих пор с ним делал воспитанный, скромный, сдержанный мастер Дилюк. Вбивался в анус, ладонью обхватил член, резво дергая кистью. О, Кэйа слишком напрягся. Вился на нем, цеплялся за предплечье. Его правда заставили кричать.       — Люк, я не могу!.. — хныкал он, по лицу стекали слезы, внизу все занемело.       «Не останавливайся».       — Хватит!..       «Не смей остановиться!»       — Люк!..       И вдруг Дилюк сбился с ритма, зарычал низко. Нутро Кэйи наполнил огонь, и он вскрикнул, кончил следом.       В ушах шум. Кажется, он слышал от Дилюка что-то нежное. Тот считал его милым и… голос его был такой же загнанный, полный этой сладостной истомы. Кэйа, дрожа, рассмеялся, но ответить не мог. Лишь разлегся на груди, принимал такие благодарные поцелуи в плечо.       И так продолжалось до тех пор, пока кожа не остыла, пока плоть не опала. Мастер легко покинул его тело, но внутри ощущалось семя, стекающее теперь вниз, по бедрам.       В момент они улеглись на сбитое одеяло, обнялись.       — Придётся тебе застегнуться, — довольно хмыкнул Дилюк, пальцами, видимо, считая следы на шее и ключицах.       Кэйа хихикнул.       — О нет, родной, — улыбался он, — я буду носить их с гордостью. Надену свой самый открытый костюм.       — Нет уж, капитан. Если вы к этому как-то приплетете Полуночного или мастера, то боюсь мы будем вынуждены это опровергнуть.       Кэйа сказал, что отвертеться не получится, что у них все еще есть общее дело, которое они благоразумно отложили на завтра. Но про то, что капитан теперь будет глядеть на героя в маске с полной уверенностью, что это его мужчина, он умолчал.