***
Жестокие головные боли Шастуна преследуют третий день подряд. За эти дни он только и делает, что спит и тренируется, всё, больше ничего. — Выше! Корявые у тебя ноги, — кричал Арсений из другого конца зала. Антон ещё раз прыгнул четверной аксель и понял, как невыносимо жарко и больно становится. До закрытия катка осталось десять минут и их надо вытерпеть. — Спина! Держи спину, колхозник, — придирался тренер, смотря за каждым движением фигуриста. Шастун прыгал этот квад до потери пульса. Арсений будто генератор придирок. Ну, правда, Антон выезжает на лёд — спина кривая, делает прыжок какой-нибудь — рука не та. Просто ужас! Так ещё Шастун молчал про свои магнитные бури, как партизан. Когда-нибудь это сильно скажется на его здоровье. — Сгинь с глаз моих, — отогнал рукой от себя подопечного Арсений. Мужчина был недоволен этими помарками, да и, в принципе, Антоном. Как всегда. Шастун измучено дошёл до раздевалки, а там переоделся. Вот, голова сейчас напоминала арбуз, который резали, резали, долго резали, а потом в один миг сбросили на асфальт, и он на мелкие частички распадался. Вдыхая свежий воздух полной грудью, парень не мог даже пошевелиться. Просто дикая боль в висках, жуткая сонливость с усталостью, а Чемпионат России через две с чем-то недели. Зелёные глаза медленно намокали, и Шастун даже сказать ничего не мог, ибо ком в горле. — Шастун, чего глаза на мокром месте? — заметив плачевное состояние фигуриста, спросил Арсений. — Ветер обдувает, у меня глаза нежные, — напиздел Антон, не веря своим словам, так как ветер лёгкий и дул в спину. — Допустим, — поверил Попов самую малость, больше придерживаясь тому, что ему нагло наврали. Всю дорогу Шастун делал дыхательные упражнения, чтобы поймать баланс с Вселенной и забыть пульсирующие виски, как кошмар. Но стоило парню ступить в квартиру, как всё возвращалось на круги своя. Доковыляв до своей комнаты, Антон переоделся в пижаму и достал из ящика в письменном столе блистер с таблетками. Парень быстрым шагом направился на кухню, дабы выпить все эти таблетки и уснуть. Перелив кипяченую воду из стеклянного кувшина в кружку, Шастун выдавил из блистера четыре таблетки Цитрамона и одним махом выпил всё. Поставив кружку в раковину, парень поплёлся в спальню. Ложась на кровать, Шастун чувствовал, что голова усиливает боль при каждом движении и всё словно начало крушиться. Вот, может, Антон плакса? Ну, как можно столько реветь? А вот так! Слишком много подарков жизни, светловолосый аж терялся в выборе: повеситься или застрелиться. Наволочка на подушке промокала после каждого всхлипа всё сильнее, Шастун пробовал сдерживать себя, но слишком устал от всего и сил хватало только, чтобы приложить руку ко рту и уменьшить звук немых криков. Нос заложило, а в ушах звон, это всё ухудшало ситуацию, и Антон неожиданно даже для себя вскрикнул, сжимая пальцами одеяло. Арсений же, находящийся в соседней комнате, всё слышал, но думал, что ошибается. Однако, нет, поэтому тренер незамедлительно явился в спальню к Антону, легонько постучал костяшками пальцев по двери. Ответа не было, так как парень даже не слышал ничего. Брюнет, приоткрыв дверь, тихо зашёл. Всхлипы светловолосого, хоть и были тихими, но услышать было можно без всякого слухового аппарата. — Антон, — аккуратно присаживаясь на край кровати, окликал Арсений. Шастун кивнул, мол: да, что надо? Ибо голоса не было, слёзы рекой, сил кот наплакал. — Что случилось? — Голова, — ответил Антон, рукой указывая в правый висок, который должен был разорваться по его ощущениям. Без лишних вопросов Попов уселся на кровати поудобнее и, расставив ноги по обе стороны Шастуна, поднял парня в сидячее положение. Немного повертев Антона, тренер посадил его спиной к себе и принялся исцелять. Отодвинувшись чуть назад, Арсений уложил светлую голову себе на грудь и указательными со средними пальцами массировал круговыми движениями виски Антона. — Лучше? — через пару минут спросил Попов, замечая, что Шастун перестал плакать. — Немного, — согласился парень, укладывая руки на коленях тренера. Как в массажном кресле уселся, ей Богу. Арсений массировал виски до тех пор, пока Антон не попал в чуткий сон. После мужчина уложил Шастуна на кровать и сам прилёг рядом, чтобы было удобней. Запустив пальцы в светлые волосы, Попов массировал кожу головы и, толком не успев ничего сделать, заметил уже во всю сопящего мальчишку. «Как и раньше, при малейшем контакте руки с головой — ты спишь», — ухмыльнулся Арсений, вспоминая, как коварно пользовался этой махинацией раньше, а, может, сам и создал… Антон таял от касаний, если его погладить, то он либо уснёт, либо будет невероятно довольный. Приучили его к такому в далёком детстве. Так как родители парня всё время были на работе, Шастун жил с другими фигуристами в комнате, тоже юниорами, только чуть старше него. Арсений каждый день приходил к нему и укладывал спать, так как Антон — тот ещё ночной негодяй, то усы пастой нарисует, то гулять уйдёт. Вот и Попов гладил шелковистые волосы каждый день перед сном, иногда успокаивающе шептал всякие истории, чтобы сон пришёл быстрее и сам ложился спать только на пару минут, потом уходил восвояси. Тут произошло то же самое, Арсений, полежав около получаса под боком Антона, ушёл. Перед этим накрыв одеялом парня и чуть приоткрыв окошко, чтобы было не так душно. Шастун впервые за долгое время почувствовал невероятное блаженство, всё мигом отключилось. Эти касания хотелось чувствовать вечно. Чтобы за ушком чесали, волосы трепали, спину гладили — и это ключик прямо в сердце Антона. Вот, вроде, буквально час назад была разрушающая боль, а сейчас уже и мысли не было об этом.***
После того прекрасного вечера Шастун чувствовал себя, как новенький, и даже согласился на раннюю тренировку в семь утра. Прыгал просто превосходно для самого себя Антон, для Арсения он одна большая помарка и с этим сделать что-то нельзя. В Сочи спортсмены сходили в театры, съездили в центр, прогулялись, обошли всё, что только можно. Шастун был невероятно доволен тем днём, что на следующий день молил прогуляться ещё раз. К сожалению, город второй раз он не увидел, но двойную тренировку ощутил по полной. Семнадцатого числа прилетел Выграновский, и вот тогда началась песня. Все пошли в пляс. После вечерней тренировки фигуристы сбежали из дома и пошли в какую-ту кафешку. — Давай поспорим? — предложил Эдуард, отпивая свой крепкий кофе. — Ну, давай, — согласился Шастун, заинтересовавшийся в столь интересной просьбе. — Если Чемпионат России выигрываю я, то ты на интервью называешь Арсения курицей. — А если я выиграю, то ты целуешься с Матвиенко на интервью в губы, не в засос. — Да блин, почему? — охуел Выграновский, пробуя сменить спор. — Димка же целовался с ним пару недель назад по-твоему мнению, — ухмыльнулся Антон, припоминая тот момент. — Да и, к тому же, у меня не лучше. Ко-ко мне потом будет, а яиц не будет. Парни протянули друг другу руки, пожали, попросили официанта разбить и с чистой душой продолжили светскую беседу. Время пролетело незаметно, и Антон уже как час назад должен был быть в квартире, но, видимо, не в этой жизни. Как ниндзя, Шастун вышел из лифта и, не сразу попадая в дырочку для ключа, отворил дверь. Ключ вертелся в щели очень громко и только глухой не слышал. С громким выдохом Антон зашёл в квартиру и, сгорбившись, закрыл дверь. Повернувшись, Шастун ахнул, перед ним стоял Попов почти вплотную. Парень отшатнулся на пару шагов, но его моментально притянули обратно, даже ближе, за ухо. — Антон, когда я тебя просил прийти? — шёпотом спросил Арсений, лукаво заглядывая в зелёные глаза. — В десять, — ответил парень шёпотом, сам не зная, почему. — А сейчас сколько? — опаляя ухо горячим дыханием, вопрошал Попов и водил рукой по лопаткам Шастуна. — В районе двенадцати, — ответил светловолосый, не имея ни малейшего представления своей казни. — Отжиматься тебе сто раз придётся, Антон, — дал указание Арсений, отходя от фигуриста на приличное расстояние. — Ну, Арсений, у меня через четыре дня соревнования, какой отжиматься? — проскулил Шастун, скидывая с ног обувь. — Ну, такие, локти сгибаешь, грудью касаешься кубика и разгибаешь локти, — съязвил тренер и, будто вспомнив что-то, фыркнул. — Ладно, быстрее начну — быстрее закончу, — смирился Антон, шаркая в спальню за Арсением. Мужчина, махнув рукой на пол, сел за свой письменный стол и, пока Шастун ещё собирался духом, быстро печатал кому-то сообщение в телефоне. Парень вырисовывал большим пальцем ноги на полу узоры, встряхивал руками. Сняв с себя толстовку и оставшись только в тоненькой футболке, опустился на холодный пол. — Шастун, либо снимай носки, либо обопрись на стену, тут скользко, — предоставил выбор Арсений, устало смотря за еле живущим фигуристом. — Арсений, спортсмены говорят, в принципе, что отжиматься вредно, — поумничал Антон, стягивая со стопы носок. — Это какие такие спортсмены так говорят? — поинтересовался Попов, перекрещивая руки на груди. — Я, — гордо произнёс парень, вставая в планку. — Приступай, спортсмен-абориген, — ухмыльнувшись, оголяя белоснежные зубы и острые клыки, сказал Арсений. — Абориген — это старый человек в местности живущий, как динозавр, — плеснул знаниями парень, отжимаясь. — Ты русский? Моя твоя не понимать, — подстебал Попов, всё-таки надо быть занудой и казаться охуеть умным. — Абориген — это коренной житель той или иной местности. — Ну, так я также и сказал, — оправдался Антон, делая первый десяток. — А Вы как относитесь к спорам? — Плохо отношусь, — на отъебись ответил Арсений, так как хотелось уже спать, а не слушать это бесконечное радио под ухом. — Но Вы спорите на меня, — хищно улыбнувшись, фактанул фигурист. Тренер посмотрел на него, как на умалишённого, и кивнул. — Ты же золотой фигурист, грех не поспорить. — Ладно, не ломайтесь Вы, а я так старался Вам надоесть, чтобы Вы меня отпустили, — с досадой сознался светловолосый, чувствуя, как забиваются руки и его начинает шатать из-за дрожи. — Давай помолчим? — предложил Попов, не выдерживая такой разговорчивости. На такой запрос Антон яро отрицательно замотал головой. — Арсений, а Вы были в Венеции? — Не был и что дальше? — громко вздыхая, спросил Попов, когда парень сильно затрясся из стороны в сторону. Подошёл к нему и взял за шиворот футболки, помогая устаканиться. — Если ты упадёшь, ты сделаешь хуже не только себе, но и мне. — В общем, в Венеции популярен кукольный театр, и я бы хотел туда попасть, это же прикольно, — просветил Антон, представляя этот театр с куклами. — Давайте тогда на пятидесяти отжиманиях остановимся? — Давай уже доделывай, кляп тебе в рот надо или мне беруши, — фыркнул Попов, следя за каждым неумелым движением. Шастун будто специально не доделывал упражнение. — Если ты сейчас не будешь делать нормально, ты будешь делать двести штрафных ещё. Антон аж приободрился от таких угрожающих слов. Отжиматься было трудно, но рот держать на замке было ещё сложнее. — А Вы знали, что я люблю отжиматься так же, как и Вас? — тонкий намёк Шастуна на пару секунд обескуражил Попова. — Тьфу ты, типун тебе на язык, я польщён, — выдал Арсений, присаживаясь на корточки, так как стоять полусогнутым было уже тяжело. — Хотите скороговорку? — спросил Антон, смотря в упор на пол. — По глазам вижу, что хотите. Жили-были три китайца — Як, Як-Цидрак, Як-Цидрак-Цидрон-Цидрони. И еще три китаянки — Цыпа, Цыпа-Дрипа, Цыпа-Дрипа-Лампомпони. Поженились Як на Цыпе, Як-Цыдрак на Цыпе-Дрипе, Як-Цидрак-Цидрон-Цидрони на Цыпе-Дрипе-Лимпомпони. Вот у них родились дети: у Яка с Цыпой — Шах, у Як-Цидрака с Цыпой-Дрыпой — Шах-Шарах, у Як-Цидрак-Цидрони с Цыпо-Дрыпой-Лампопони — Шах-Шарах-Шарони. — Я восхищён твоим умением тараторить, но у меня сейчас голова взорвётся, — похвалил и оскорбил, ну, что это такое, Попов? — Да ну Вас, я эту скороговорку всю жизнь учил, чтобы кому-то рассказать, — ворчал Антон, так как реально долго учил это. — Так, китаец, давай десять раз отжимайся и расходимся по койкам, — командовал Арсений, начиная обратный отсчёт, чтобы Антон не сбился. — Всё! — задребезжал Шастун, когда сделал всё. — Знаете, у Вас пол такой удобный, я, пожалуй, сегодня тут посплю. — Ну, уж нет, — запротестовал Арсений, обхватывая талию Антона руками и поднимая с холодного пола. — Простудишься ещё. Давай, шуруй к себе, завтра рано вставать. — Можно мне завтра Бог давать не будет? — спросил парень, захватывая свои носки с толстовкой перед тем, как выйти из комнаты. — Будто он когда-то тебе давал, — хохотнул Арсений, укладывая парня на кровать. — Ну, тогда тем более, давайте завтра в девять часов проснёмся? — предложил Шастун, доставая из-под кровати спальную одежду. — Ладно, золотой фигурист, в восемь утра проснёмся и пойдём на тренировку, — как ни в чём не бывало согласился Арсений. — Эй! — возмутился фигурист, заметив подвох. — В девять! — В восемь! — В десять! — В семь! — Ладно, в восемь тридцать. — нахмурился Шастун и выжидающие посмотрел на Попова, чтобы тот ушёл. — Вот и хорошо, спокойной ночи, Антон, — пожелал Арсений и, не дожидаясь ответа, ушёл к себе в спальню. Парень, переодевшись и раскинув все свои вещи, открыл окно настежь. Слишком душно в комнате, просто ужас. И, немного походив по комнате, Шастун завернулся в одеяло и попал в царство Морфея.***
Чемпионат России начался буквально пару минут назад. Антон растягивал все свои конечности, как человек с шилом в жопе. Арсений уже гудел над ухом, что надо прекращать сидеть на шпагатах, а приготовиться к выходу на пятиминутную разминку. Шастун, дотянув свой поперечный шпагат, встал. Голова кружилась, но надо было действовать, лёгкое волнение присутствовало, и с этим волнением Антон вышел на лёд под объявление. Фигуристы уже прыгали, не пойми какие прыжки, один Шастун искал свободный участок. Не найдя ничего свободного, Антон набрал скорость и уже зашёл на прыжок, как перед ним прыгнул Дмитрий и весь настрой упал. — Антон! — крикнул откуда-то сзади Арсений. Шастун быстро доехал до тренера и нагнулся, чтобы тот прошептал на ухо все свои указания, а не орал на весь мир. — Плюй на всех и прыгай, отработай всё, это Чемпионат России, а не шоу. Антон закивал и мигом оказался в центре катка, заход на прыжок уверенный и четыре с половиной оборота на высокой высоте были восхитительными. Шастун успел проработать все прыжки, которые присутствовали в программе и даже вращение. Другие фигуристы оказались позади, и парень делал всё, чтобы успеть, пока ему не помешают. Поэтому закончил он раньше всех. Выступать Шастун будет третьим — это его привычное место и он любит его. Пока первый фигурист — Эдуард — выступал, Антон пару раз сел на шпагат, понервничал, повздорил с тренером и, в конце концов, угомонился. У Антона был восхитительный костюм, облегающий, полупрозрачный в некоторых местах. Штаны были клеш, а верх обтягивал, сшили один в один. Костюм был синий, а также к нему была пришита полупрозрачная ткань, более синяя, которая делала вид, что он ободранный. И это выглядело великолепно. Через правую сторону проходила серая полоска, по типу молнии. А также на костюме присутствовали стразы. Волосы были аккуратно подстрижены и в лаке, а глаза подкрашены чёрным карандашом. Очередь шла невероятно быстро, и, вроде, Шастун вот сидел на полу в шпагате, как стоит у бортика и ждёт, пока начнут пиздоболить его биографию. Попов, стоя перед фигуристом и держа его руки в своих, шептал всякие наставления и подбадривал. Одев на худые руки Антона перчатки, Арсений похлопал пару раз по плечам парня и сказал: — Накосячишь — прибью, а теперь пошёл, я верю в тебя. Шастун, получив новую порцию адреналина, выехал на лёд под приглашение Татьяны Анатольевны Тарасовой — заслуженный тренер по фигурному катанию. Ох, как он эту бабу не любил, знал бы Господь, в ад попал бы сразу за мысли. Пока Тарасова, не замолкая, говорила про всякие статусы, рекорды и прочую белиберду, Антон рассекал по льду, да так нежно это смотрелось, прям загляденье. — Надежда России… — не успела женщина договорить, как Шастун, катясь на двух прямых ногах, одна впереди, другая сзади и они чуть под наклоном в бок, упал на пятую точку. Программа ещё не началась, а он уже упал. Попов чуть от смеха не помер, стоя у бортика. Да и парень словил ха-ха, хи-хи. — Упал, вот и надежда наша, Ледовый Кощей. С трибун послышалась поддержка и всякие кричалки. Антон, надев маску безразличия, дабы не заржать со своего же падения, встал в начальную позу. Включилась музыка, и Шастун растворился. Эта песня знакома каждому, от такого знаменитого исполнителя Джастина Бибера «Boyfriend». Парень выполнил все заученные движение с неимоверной скоростью. Лицо справлялось с мимикой на отлично. Заход на первый тройной аксель удался блестяще. Зелёные глаза с некой хищностью смотрели в упор на судьей. Шастун взлетел настолько высоко, что можно в рекорды по новой записывать, три с половиной оборота сделались налегке, и приземление на правую ногу с выездом в пол-оборота в позе ласточки удалось на все сто баллов. Антон не переставал удивлять и вытворял все только возможные вещи на льду. Музыка шла вибрацией по всему телу, и, приготовившись к первому каскаду в первой части программы, Шастун прыгнул ультра-си четвертной сальхов, ойлер и ультра-си четвертной сальхов на одном дыхании. После каскада шла шаговая дорожка, и Антон её выполнил, переходя в твизл. Шастун, выполнив вращение, приступил к каскаду. Выезд с выкрюком и чоктаутом состоялся моментально, и вот, тройной аксель с тройным тулупом выполнялись чисто. Фигурист чувствовал свой бешеный ритм сердца, но осталось ещё два прыжка с каскадом и вращением. Кантилевер Антон обожал, там на лайте только проехать, и можно с силами собраться хоть. После этого элемента последовала снова шаговая дорожка и каскад. Ультра-си четверной флип и двойной риттбергер. Шастун ждал одного момента, когда в музыке начнётся шёпот, потому что именно тогда начинаются прыжки и конец программы. Сейчас же парень сделал бабочку и, услышав то, чего желал, набрал скорость. Ультра-си четверной аксель и заклятый враг сделались замечательно. Антон, пока заходил на него, столько неприятностей в голове пересмотрел. Но четыре с половиной оборота были выполнены хорошо. Даже прекрасно. Последним прыжком оставался четверной риттбергер, и с ним парень справился, сразу вращаясь волчком и становясь в позу. Музыка закончилась, а звон в ушах усилился. Шастун, ничего не замечая, поклонился всем и выехал с катка, на который уже приличное количество игрушек упало. Люди хлопали в ладоши от такого выступления, а Антон, кое-как держась на ногах, затуманено смотрел в голубые глаза. Арсений помог надеть олимпийку фигуристу и повёл того в зону ожидания kiss&cry. — Руки у тебя будто из жопы растут, я тебе говорил и показывал, как и где надо ими делать, — шёпотом ругал Попов, присаживаясь на диванчик. — Ноги у тебя кривые? Дорожка шагов получилась фигово, ты будто запинался там. — А? — переспросил Шастун, ничего не слыша до этого момента. — О, баллы говорить сейчас будут, — опомнился мальчик, он будто с Луны упал. — Антон Шастун выступил просто восхитительно, его эмоции, прыжки, они неповторимы, — балаболил Гришин, а то во время проката так засмотрелся, что дар речи потерял. — Он зарабатывает сто восемьдесят шесть целых и пять десятых балла, таких оценок давно не было за короткую программу. — Ох, нихуя себе, — прошептал парень, офигевая от ситуации. — Выкусили? Я, считайте, золотой чемпион. — Боже, Шастун, потише говори, — попросил Арсений, улыбаясь. — Молодец, если завтра выступишь также блестяще, то я исполню твоё желание одно. — Я подумаю, — потирая глаза, согласился Антон, внутри разрывало от этой победы. Счастья полные штаны. — Честно, я хочу просто прогуляться и полежать, у меня дыхалка сломалась где-то в середине. — Сейчас посидим тут ещё пару часиков и пойдём, — ответил тренер и встал, так как пора было уже уходить. Натянуто улыбаясь, спортсмены вышли из комнаты и помчали на трибуны. Шастун даже не удосужился посмотреть прокаты других фигуристов, просто лазил в телефоне и, когда на тот пришло уведомление, обернулся назад. — Антон, блять, меня в Instagram сделают звездой, если я с ним засосусь, у нас баллы совершенно не сходятся, — шёпотом орал Выграновский, наклонившись к лицу Шастуна. — У меня сто шестьдесят ровно, а у тебя там почти под двести. — Ох, сегодня обязательно дам интервью, я уже и забыл про спор, — хитро улыбаясь, заверил Антон. — Да ладно тебе, если бы я Арсения курицей назвал, то было бы ещё хуже. — Может, Поза заставим поцеловаться? Он не против, вроде, — подумал так Выграновский, из-за чего заржал вместе с Шастуном через добрую минуту. — Эд, ты совсем ку-ку? — повертев пальцем у виска, спросил светловолосый. — Ну, а что мне делать? — Антон было уже хотел ответить на такой вопрос, как по его спине ударили несильно, но ощутимо. — Шастун, не вертись, — сделал замечание Арсений, и Антон сел ровно. Смотреть за грязными прокатами наскучило сразу же, Антон пробовал заставить себя через силу их смотреть, но передумал и решил вздремнуть. Вот только Шастун начал попадать в сон, как ему дали щелбан. С недовольной миной на лице светловолосый посмотрел по сторонам, а потом догадался, кто ему прописал щелбан. Труда, чтобы ответить не составило, и Антон с чистой душой, поднявшись со своего кресла, пробрался наверх и, найдя чёрную макушку, встал сзади. Со всей силы оттянув палец назад, Шастун ударил им по головушке. — Ай, бля, — выругался Эдуард, потирая ударенное место. — Шаст, я тебе отомщу когда-нибудь, — недовольно дуясь, пригрозил фигурист, показывая кулак. — Конечно, в следующей жизни, — подстебал Антон, садясь на своё место.***
Шастун всё-таки уснул и оставшуюся часть Чемпионата России проспал у Арсения на коленях. Ибо спать, согнувшись пополам, неудобно, а прямой спиной — невозможно. Попов на это лишь сначала немного поворчал, так как вокруг были камеры и люди, а значит, угроза присутствовала. Однако, тренер и сам начал засыпать и, чтобы этого не свершилось, гладил по голове Антона, ну, хоть делом занялся. Интервью у Шастуна взяли за двадцать минут, был торг, и парень уменьшил время в два раза, а то вообще, очумели. Вот, когда брали интервью у Выграновского, который, по итогу, занял второе место, светловолосый попросил Попова подождать. Эдуард стрелял испепеляющие взгляды в сторону Антона, но второй лишь хохотал. Брюнет аж вспотел от всего этого и, чтобы не мучиться, подстроил ситуацию, что случайно поцеловал Матвиенко. Выграновский просто встал чуть впереди тренера и, сделал вид, что конёк подкосил и он на сто восемьдесят градусов по чистой случайности повернулся. В итоге, Эдуард по «чистой случайности» мазнул своими губами по губам Сергея и, красный как рак, начал извиняться. Антон смеялся, как самый обдолбанный, это надо было видеть всем. Там он уже не смешинку проглотил, а смешище. Арсений же закусил губу, чтобы не последовать примеру подопечного и созерцал Эдуарда, который оправдывался и трепетал всякую ерунду журналистке. — Шаст, я тебя прибью! — крикнул Выграновский из толпы, а виновник лишь заливался смехом. — Ладно, пойдёмте домой, а то он после интервью на меня накинется ещё, — стирая с глаз слезинки счастья, сказал Антон. — Пойдём, чудо в перьях, — приобнимая юношу за плечи, согласился Арсений. — Теперь понятно, к чему был вчерашний вопрос про спор. А если не секрет, то что ты должен был сделать? — А это большой секрет, — приставляя к губам указательный палец, ответил Шастун. — Партизан, — фыркнул мужчина, открывая входную дверь.***
Второй день ада приветствовал Антона и приглашал на лёд. Сегодня парень уже не возился на пятиминутной разминке с другими фигуристами, а просто убивал и метил. Ну, это и говорилось по его костюму, он был наподобие вчерашнего, но в красном и чёрном цвете. Программа поставлена под песню Эминема «Venom». Всё в более быстром темпе, хотя все прокаты Антона и без того скоростные, но тут, и правда, намного быстрее. В прокате куча прыжков, которым Шастун всё сердце отъебал. Ну, зато под свой трек будет выступать, а не как обычно: Попов за всех всё решил и пошёл ты нахуй. — Шастун, соберись, сейчас выступаешь так, чтобы потом не было стыдно, — настраивал фигуриста Арсений, нежно одевая перчатки на руки Антона. — Ты всё сможешь. Тарасова начала объявлять Шастуна. Парень, как говорится: «перед смертью не надышишься», вышел на лёд. Раскатавшись более-менее, пока Антон полз до центра, а Гришин с Тарасовой без умолку нахваливали и припоминали вчерашнее падение. Светловолосый, встав в начальную позу, а то есть — на колено и руки, согнутые в локтях с растопыренными пальцами, прикрывая накрашенное лицо, Антон лишь успел прикрыть глаза, как музыка ударила по арене. Поднявшись быстрым движением и в широком фонарике начав свой путь к великим прыжкам, Шастун погрузился в музыку. Первый прыжок поджидал Антона сразу после первых шагов. Сделав выкрик с чоктаутом, Шастун заехал на ультра-си четверной флип. Глаза устремились прямо на Тарасову, та аж испугалась. Светловолосый, оттолкнувшись, прыгнул четыре оборота на огромной высоте и чисто приземлился. Парень понимал, что это малая часть и даже грустно стало, но адреналин, появившийся в крови после сурового взгляда голубых глаз, сразу заставил катать, как надо. Антон летал всю программу, либела после каскада получилась как надо. Шаговая дорожка далась легко, Шастун будто в музыку попал и делал всё в такт — ни на секунду раньше, ни на секунду позже. Руки махали, как просил Арсений на вчерашней тренировке, Антон не хотел перечить. Сейчас зависела судьба человека и стоило сделать всё идеально. Все прыжки и каскады были выполнены чисто, Шастун даже обрадовался незаметно, когда покончил с ними и остался один элемент бильман. Антон прожигал взглядом судей и ликовал тому, что справился без потерь. Поклонившись зрителям, фигурист под аплодисменты покинул лёд, на который кидали всякие игрушки. А бедные детишки собирали их. Дискриминация юных фигуристов на уровне. Шастун, оказавшись за пределами катка, оказался в руках Попова, который одевал на него олимпийку. Парень сразу направился в зону kiss&cry, так как нужно было узнать баллы и понять, живым и здоровым он вернётся в Москву или окажется закопанным в лесу. — Почему после флипа лицо потерял и руки? Что уж там про осанку говорить! — рычал Попов в самое ухо, парень аж вздрогнул. — Я в музыку не вошёл, растерялся, — напиздел Антон, ну, а что он вам скажет? Извините, я устал? — В следующий раз… — Арсений прокашлялся, не договаривая, а то ещё сплетни пойдут. — Пошли, обалдуй. Сев на диван, Арсений выжидающие смотрел на экран, где в скором времени должны были высветиться баллы. Антон же то в облаках, то на диване, ему и так всё понятно — он выиграет золото. Нет, не потому, что он со слишком завышенным эго, а потому, что дохуя прыжков сделал чисто. — Фигурист Антон Шастун, тренер Арсений Попов, получает сто восемьдесят девять и три десятых баллов, — объявила женщина, и Шастун выдохнул, вот теперь окончательно всё, можно продолжать валять дурака. — И в общей сумме у Антона Шастуна триста семьдесят пять и восемь баллов. На данный момент — это самый лучший результат. Парень улыбнулся во все тридцать два зуба и решил, что сон ему сейчас не помешает. Покинув комнату, Антон завёл тренера на трибуны и прошептал: — Я ужасно хочу спать и у меня дикая усталость, разбудите меня в самом конце, когда медаль вешать будут. — Шастун, чтоб твою мать за пятку, ты когда ел в последний раз? — выругался Арсений, сдерживая свой пыл. Мужчина смотрел на фигуриста сверху-вниз, пытаясь через взгляд передать всё своё негодование. — Вчера ел, — невозмутимый пиздёж имелся, но главное, что невозмутимый. Антон даже время подобрал: — Вечером ел бутерброд. — Хватит врать, ты не ел примерно с пятницы, а сейчас уже среда другой недели, — Арсений сел в кресло и рядом посадил своё чадо, продолжая свою тираду: — Сегодня я приготовлю макароны и наложу тебе порцию размером со слона, только попробуй не съесть — я тебе эти макароны силой запихаю. — Да понял я, поспать можно? — фыркнул Антон и, получив кивок, скатился вниз по креслу, засыпая. Вот, столько труда ушло на этот Чемпионат России, в итоге, отстрелялся за два дня и пошёл нахуй. Следующий Чемпионат Европы, и тогда будет то же самое, но только уже на английском — это единственное отличие. Пока Антон спал, Арсений смотрел за выступлениями других фигуристов и видел все их нюансы. Глаза резало неимоверно, Попов даже задумался о том, чтобы вырезать их.***
Антон стоял на пьедестале, на самой высокой ступеньки, а на шее у него висела золотая медаль, в руках букет. Второе место занял Выграновский, а третье — Позов. Вот и тройка собралась. Их сфоткали, и Антон был одним из первых, кто улетучился нахуй из Вселенной. Так как надоедливые журналисты его выебали ещё до награждения. Раздав пару автографов болельщикам, Шастун в припрыжку бежал к выходу, пока Попов не спеша шёл сзади. Либо тренер его подставить пытается, либо ещё что-то удумал. Сев в такси, Антон уткнулся в телефон, отвечая на сообщения матери с отцом. Эдуард вчера ему такой SMS спам устроил, похлеще вибратора телефон пиликал и вибрировал. До дома они доехали за пять минут, вот радость-то какая. Шастун с порога начал ставить свои условия: — Я выиграл Чемпионат России, теперь Вы возвращаете Эда в команду. — С чего бы вдруг? — спросил Арсений, вешая свою куртку на вешалку. — С того бы, это моё желание, — ответил Антон, скрещивая руки на груди и строго смотря в глаза напротив. — Поешь сегодня столько макарон, сколько я положу, и твоё желание будет осуществлено сегодня же, — произнёс Попов, щёлкая удивившегося парня по кончику носа. — Ладно, — рявкнул Антон, уходя в свою комнату и громко хлопая дверью. Ну, что за беспредел? Он охуевал от жизни, блять. До ужина парень продрых, Арсений разбудил его и усадил за стол. Шастун даже рот уронил, и тот валялся у ядра планета примерно. Так как макароны были размером с Эверест, может, это прикол какой-то? — Это всё я должен съесть? — тихо спросил Антон с округлёнными глазами. — Да, вполне нормальная порция, у меня чуть меньше, — ответил Попов, наматывая на вилку спагетти. — Приятного аппетита. — Приятного. Шастун эти макароны в себя насильно пихать начал после половины. Ну, это ни в какие ворота не лезет, кошмар, в аду он эти макароны варил. Скоро блевать придётся, так как живот болел, а в горле рвотный ком стоял. Это ужас, какой пиздец происходил в жизни. Ради друга сидишь с Сатаной за одним столом и пробуешь угодить. — Ты можешь отказаться, но тогда Эд не будет в команде, какая печаль, — подначивал Попов, коварно улыбаясь. — Нет, я доем, — вторил ему Антон, проглатывая и даже не разжёвывая пищу. В конце концов, Шастун доел и был сыт как удав, хотелось пролежать всю оставшуюся жизнь. Арсений на это лишь грустно выдохнул, теперь придётся ещё раз тысячу документов делать. — Я помою посуду, иди, — прогнал фигуриста Попов, вставая со стула, дабы помыть тарелку с вилкой. Парень на это кивнул и пошёл к себе в комнату. Кровать казалась такой родной, что её никому больше в жизни отдать было невозможно. Закопавшись носом в подушку, Шастун заснул.***
Интервью сдали, было весело. Все фигуристы были в красных олимпийках, на которых написано «Россия» и название Ледового Дворца, с растрёпанными волосами и в угаре, Антон с Эдуардом уж точно. Они, пока ждали свою очередь, триста раз переглянулись, триста раз обхохотались и триста раз обчморили каверзные вопросы. Когда до Шастуна дошла очередь, он долго говорил, отвечал на вопросы и, в итоге, счастливый поехал домой. В Москве было до жути холодно, все органы танцевали вальс внутри, и Шастун, как самый отсталый человек, бежал к себе в комнату. Вот и дома он, наконец! Арсений же уехал к себе домой, выяснять накопившиеся проблемы.