***
Честно, он уже устал от всего этого. Убийства, расследования, демоны и прочее. Гермес Аркадьевич любил свою работу, но иногда и она могла надоесть, что просто ничего не хотелось делать. Вот лечь в кровать да забыться. За окном была ночь, только она его и спасала, но к сожалению не всегда. Сейчас было тихо в доме, можно спокойно лечь спать, а сон как на зло не шел! Он вертелся на кровати пытаясь найти удобную позу. Ничего не получалось, глаза не смыкались и взгляд был устремлен в потолок. Кузи рядом не было, это очень удивило Аверина. Все же тот постоянно смог пробраться в его комнату и довольным спать рядом, а сейчас на глаза он не попался. Внутри что-то кольнуло из-за этого. А вдруг что-то случилось? Раз сон не шел, Аверин встал и решил пройти на кухню, может и Кузю найдет. Так просто... Убедиться, что с ним все в порядке. Как только он пошел на кухню, сразу послышался странный звук из гостиной. Ноги сами остановились, слух насторожился, а сердце быстрее забилось. Неужели в дом кто-то пробрался и решил опять его убить? А значит там и див может раненый лежать, спасая своего хозяина! Сразу в воздухе появились Плеть и он направился в гостиную, стараясь идти тихо. Зрение еще полностью не сфокусировалось в темноте, но ноги шли уверенно. Как только он достиг гостиной и хотел связать нитями нежданного гостя, как в глаза попалась рыжая макушка, на которую падал лунный свет. Аверин убрал Плеть и непонимающе уставился на волосы. Это был Кузя. И что самое странное было, так звуки, которые слышны — это рыдания! Больше подходящее на скулеж собаки, но все равно понятно. Дивы умеют чувствовать? Но как же так! Кузя, по-видимому, уловил энергию хозяина своего, тут же вскинул голову и уставился красными глазами на него. При лунном свете, его глаза горели будто еще ярче, а ресницы старательно хлопали, чтобы избавиться от слез. Аверин тут же подошел ближе, Кузя встал с дивана, на его лице ничего не выражалось. — Кузя, ты что здесь делаешь? Почему ты... Плачешь? Как это возможно? И почему ты в человеческом облике, я не давал разрешения. — он хотел придать голосу строгости, но это звучало больше мягко, чем устрашающе. Сердце будто обливалось кровью. — Гермес Аркадьевич, я... Я не знал, что на меня нашло. Ужасно плохо стало! И... Я даже не могу понять, у меня ничего не болит, а вот как будто меня серебряными пулями пронзают! О, как больно! Что случилось, ответьте мне! Я сам не могу понять... — и он сам без разрешения просто упал на диван закрыв лицо ладонями и в навзрыд зарыдал. Гермес Аркадьевич стоял в полном шоке, не скрывая это от лица. Он сам не мог понять, что такое случилось? Вроде в доме было спокойно, на улице тоже. Днем Кузя вел себя как обычно, ничего не произошло! Но главный вопрос так и стоял в уме. Он подошел ближе и отнял худую дрожащую руку от юношеского лица, рассматривая, как слезы катятся по белоснежным щекам. — Как такое возможно... Кузя, я хочу чтобы хоть ты рассказал мне про тебя. Про вас всех. Дивы умеют чувствовать? А глаза дива загорелись будто огнем, он неожиданно отнял руку и проговорил со злостью и обидой. — К чему это?! Вы разве не видите, что мне плохо! А вы тут опять со своими вопросами! Тогда идите дальше по своим делам, ночью хотя бы оставьте меня одного. Пожалуйста, ваше сиятельство, мне правда больно. Вы, я вижу, совершенно не хотите мне помогать... Тогда просто не мучайте. К концу Кузя смягчил тон, понимал с кем общается, но злость не уходила. Он с ногами сидел на диване, поэтому отвернулся боком от хозяина и сжался в комочек. Тело его дрожало. Аверин вдруг почувствовал ужасную вину, как было ужасно видеть его в таком состоянии... Да, было не позволительно, чтобы див говорил в таком тоне со своим хозяином, но даже ругать его не поворачивался язык. Он вдруг опустился на одно колено перед Кузей (в другое время он даже думать о таком не смог!) и опять перехватил дрожащую руку прижимая вдруг к своим губам. Настолько интимный жест для человека, и не понятный для дива, но тот тут же затих, только иногда слезы капали с ресниц. Взгляд был удивленный, смотря на происходящее. Аверин ласково оставлял мимолётные поцелуи на мальчишеских пальцах, глаза были обращены к диву, будто пытаясь залезть в его разум и прочесть потаенные тайны. Но он решил задать вопрос, голос графа звучал мягко, а на лице было серьёзность. — Что ты сейчас чувствуешь? — Не знаю. Если люди так успокаивают других людей, то для меня еще это не понятно. — Я не про это. Что ты чувствовал, когда тут сидел? Когда слезы катились по щекам? Опиши чувство. Кузя замялся, руку он не отнимал, взгляд на секунду опустил вниз видимо обдумывая. Потом он вздохнул, слова звучало горько, но ясно. — Я не понимаю себя, Гермес Аркадьевич. Вот будто бац! И меня переключили на не пойми что. Вы как спать ушли, так я сначала у вас побывал, ну котом, полежал около вашего бока, а потом и началось это. Я ушел, пошел в свою комнату и перевоплотился. Там вот одежду надел, все же теперь и правда привычка, хотя не всегда удобно... Но не об этом. Возвращаюсь в гостиную, а внутри стало так больно! Будто я в Пустошь попал. И меня жрут! Постепенно... А я без сил. Гермес Аркадьевич, мне ужасно больно... Свободу хочу... Я стал таким, когда попал в ваш дом! Не понятная вода вытекающая из глаз, хотя никогда у меня не возникали "слезы"! Чувствовать не умеем... Умеем. Не как вы, но умеем! И от вас я бежать не могу, да я же боюсь вас! Вы как свяжите этими нитями! Ребра может сломать! Гермес Аркадьевич, я же тоже чувствую боль... И все эти тренировки... Поймите, хоть на мне тут же все и заживает, но эти удары больно отдаются в памяти. Будто вы меня убиваете постепенно, вы понимаете? О, Пустошь! Я проклял сто раз тот день, когда попал по глупости в этот дом! Проклял вас! Всех! Себя! Надоело, надоело, надоело!! Он опять заплакал, из-за злости и боли, хотел выдернуть руку от колдуна, но он держал ее и прижимал к своим губам, поглощая от юношеских уст самые болезненные слова, которые ранили глубже, чем за всю его жизнь. Кузя был перед ним сейчас как человек. Сломленный. Ему все надоело, внутри у него оставались шрамы от самого Аверина, что делало еще хуже. Он зашептал будто самому себе. — Кузя... Пойми... Я не хочу тебе причинять боль, ты прекрасный див. Очень послушный, преданный! Как такого можно обижать? Пойми, я... — Стоп! — он резко отнял руку, прижимая ее к своей груди и смотрел гневно в его глаза. — ничего не хочу слышать! Вы — объект моих страданий! Все из-за вас! Уйдите. Уйдите пока не поздно. — Сдурел что ли? Ну ты хотя бы понимаешь с кем... — надо было взять контроль, который он терял из-за этого, но Кузя перебивал его. В глазах горел огонь. — Мучитель! Убийца! Вас надо сожрать, есть намного лучше колдунов чем вы. — Кузя, не смей. — Аверин поднялся с пола, он был нахмурен, но вина поглощала все больше. Кузя сам вскочил и тыкнул сильно пальцем ему в грудь. — Ненавижу. Учесть ваша давно пришла! Он вдруг превратился в огромного кота, у которого горели глаза от злости. Аверин попытался что-то сделать, но ничего не получалось! Совершенно! Ноги пятились назад, он должен был увернуться, как вдруг его прижали огромной лапой к полу, а зубастая пасть приблизилась к нему. Не так представлял граф свою смерть, не мог выбраться и даже крики не вылетали из горла. Только хрипы. Когда пасть сомкнулась на нем, он вдруг открыл глаза резко садясь. Комната. Кровать. Он был весь в поту, глаза лихорадочно осматривали спальню, а рядом сидел Кузя в обличии кота, и смотрел с недопониманием на хозяина. Осознание пришло через минуту. Это просто кошмар приснился... И очень реалистичный. Но появлялись сомнения. Аверин потер глаза и сжал переносицу, обдумывая все то, что ему приснилось. Потом он посмотрел на Кузю. — В человека. Див тут же перевоплотился, быстро прикрываясь одеялом и сидел на кровати. — Гермес Аркадьевич, а что это с вами? Кошмар приснился? Аверин вздохнул закрывая глаза, но решил проигнорировать вопрос и задать свой. — Слушай, а вы дивы можете чувствовать эмоции как люди? Я имею в виду боль именно душевную, терзания и прочее. Плакать умеете? Кузя удивился этому вопросу. Он не понял, какой ответ от него был нужен, но попытался вникнуть в слова. Див почесал голову. — Ну... Не сказал бы. Такие, как: страх, гнев и боль в теле — да, вы это и сами знаете. А вот по поводу таких... Не. Как минимум я через такое не проходил. Слезы могут появиться лишь тогда, если у дива просто по привычки пойдет это, возможно хозяин был таким. Тогда див может взять привычки людей и выражать какие-то, но эмоции. Я, думаю, не могу выражать такое. Как минимум вы и Маргарита почти не плачете, а за остальными людьми я и не слежу. А если как воспоминания от других хозяев, то я уже стер давно в памяти. Ваше сиятельство, извиняюсь за вопрос, но к чему вы это спросили? Аверин молча обдумывал ситуацию. Бред это, просто больная фантазия. Кузя сам сказал, что выражать эмоций не может таких. Можно и не волноваться, но на душе все равно стояло не понятное чувство. Завтра важное дело, а выспаться ему надо. Он взглянул на Кузю. — Оденься. Но в ночную одежду. Кузя тут же исчез и появился через минут пять одетый в обычную ночную рубашку и штаны. Он стоял около кровати и ждал следующих приказаний, но колдун просто махнул рукой на кровать. — Разрешаю поспать сегодня рядом в обличии человека. Глаза дива загорелись счастьем. Он сначала подумал, что возможно колдун так шутит, но на лице искренность. Див колебался с минуты, но потом лег на другую сторону накрывшись одеялом. К Гермесу Аркадьевичу не решился придвинуться ближе, так что расстояние между ними было. Аверин так же лег на спину смотря в потолок и чувствуя рядом тепло. Закрыв глаза, он сказал предупреждая: — Во сне могу вести себя неподобающим образом... За ранее прошу прощения. Не буди меня из-за этого, мне выспаться надо. Понял? Кузя кивнул и закрыл глаза. Аверин лежал смотря в потолок, но сон опять накрыл его.***
Все же колдун бывает странным. К чему вообще он решил спросить об этом? Но главное разрешил поспать рядом, так еще в человеческом обличии. Во фортануло! А если завтра еще и покормят знатно, ну тогда будет рай. Кузя спокойной спал ощущая рядом комфортное тепло и энергию хозяина. Ну прям реально жизнь в шоколаде. Вроде так люди говорят... Внезапно он почувствовал движение и резко распахнул глаза, а рядом Гермес Аркадьевич! Обнял тонкую юношескую талию и прижался ближе, головой уткнулся куда-то в острые ключицы, а на лице читалось и спокойствие и часть суровости. Кузя расплылся в улыбке, прикосновения хозяина, так еще такие близкие — это большее, что могло произойти! Но и шокирован этим, колдуна переключили раз он так себя ведет? Ну и ладно, за то хорошо. Пока Аверин прижимался к его телу, обхватывая своими руками все туловище, Кузя решил провести пальцами по волосам графа, легко и невесомо. Такая своеобразная ласка была и у людей... Это должно быть приятно, Кузе ведь приятно, когда Гермес Аркадьевич гладил его шерсть. Он запустил пальцы в волосы Аверина мягко поглаживая. Тот не просыпался, но видимо был доволен. А если он завтра проснется и наругает за это?... Хотя пусть, накажет и ладно. Когда еще такое повторится? Поэтому див спокойно уткнулся носом в темные пряди графа и закрыл глаза, наслаждаясь спокойствием.