Ангелы не бывают всесильными. Порой, требуется коснуться земли, чтобы найти силы на толчок к небу.
Работы не убавилось. Продуктивность ни у кого не повысилась. Хатаке не изменял себе, продолжая всюду опаздывать. Ночные созвоны с Лондоном не стали, вдруг, интересными. Всё то же количество шагов отделяло посольство от дома. В сутках всё ещё двадцать четыре часа. Но. Минато буквально порхал. Дорога до работы только так пролетала, информация усваивалась быстро и с удовольствием, Хатаке ничем не бесил, даже если старался, а Намикадзе на губы лезла улыбка. Настроение было чудесным. Последние несколько дней они с Наруто медленно переписывались друг с другом. Делали усилие, пытаясь закрыть глаза на неловкость. Фразы, если честно, не шли, звучали механически и совсем не естественно. Был этот мерзкий налёт официальщины, который альфа даже с малознакомыми людьми не особо любил. Тем не менее, разговор не увядал. По сообщению в день, медленными шагами развивался, обещая когда-нибудь стать совсем непринуждённым. Это, без шуток, окрыляло, укореняло в мужчине восторг от того, что, вашу мать, он отец! В другом чате на фоне этого атмосфера стухла совсем. И даже удивления этим не вызвала, хотя ещё пару месяцев назад сообщения от этого омеги умудрялись ускорять сердцебиение. Гараши был хорош всем: обладал потрясающим тактом, очаровательными веснушками, заразительным смехом и той соблазнительной уверенностью в себе, от которой слюни текли, причём не только у Минато, а в целом у всех, кто задевал его взглядом. Они встретились в сухой, рабочей обстановке, понравились друг другу с полувзгляда и стали друг другу спасением на том скучном вечере, где даже галстук было не ослабить. А потом и характерами сошлись, и предпочтениями в постели, даже графиками – самодостаточный омега прекрасно понимал и неотложные собрания в три часа ночи, и внеплановые пресс-конференции. Свидания легко переносились, упущенное время легко навёрстывалось, им было хорошо и комфортно друг с другом. Намикадзе, признаться, позволил себе думать, что это у них навсегда. Но жизни плевать, что ты там себе думаешь, ей сюжетных поворотов не жалко. Минато не испытал абсолютно никакой печали, получив этим утром сообщение о том, что тот самый омега, который «его», заедет сегодня забрать свои вещи, оставит ключ у охраны и исчезнет из жизни. Минимум сожалений, никакого желания возвращать себе человека и знакомить его со своим ребёнком. Для альфы был достаточно хорош, но до роли в жизни Наруто не смог дотянуть, и его отпустили. Без истерик и ссор – у них всё по-взрослому. Возможно, осадок останется, но без разбитых сердец. Не такая уж и любовь, как оказалось. – I’m off, – хмыкает блондин, проходя мимо кабинета Хатаке, выждав достаточное количество времени, чтобы позволить своему бывшему любовнику похозяйничать последний раз в квартире и спокойно уйти. Какаши слышит, но не реагирует. Ему нет уже смысла болтаться в посольстве – по неотложке их, если что, поднимут и ночью, а помимо неё сегодня ничего рабочего случиться не может. Тем не менее, альфа всё ещё у себя. Навёрстывает, видимо, те полтора часа, на которые с утра опоздал, чтобы в карме прописалось, будто все положенные часы технически отсидел. Усмехнувшись этой мысли, Намикадзе выходит из прохлады на улицу. Вечер тёплый и наэлектризованный, в тяжёлом воздухе столько влаги, что ненароком будешь на небо поглядывать. Хотя разницы никакой, всё водой и без того пропиталось: асфальт с прошлого ливня высохнуть не успел, высотки красиво блестят, переливаются каплями в ночном освещении, а Тиёда по эту сторону стены выглядит какими-то джунглями. Альфа стягивает с себя пиджак, мажет взглядом по автомобилю. Охрана готова открывать ворота, но мужчина медлит, не может решить, есть ли смысл, если легче добраться пешком? Он же потом в любом случае бегать пойдёт. С дождём или без. Вибрация в кармане отвлекает, мысль приходится отложить. Какое-то очень неприятное чувство сжимает все органы от высветившегося имени. Зачем бы Узумаки звонить ему в такое время? Зачем вообще? – В чём дело? – без обиняков сразу же к сути. Гадать, распинаясь на вежливые приветствия, нервов не хватит. – Форс мажор на работе, – выдаёт Узумаки на скорости звука. – Ты можешь за Наруто заехать? – Я, – отмирает, чтобы двинуться к автомобилю. Решение принято за него, – конечно, смогу. Может, он у меня и останется? – предлагает внезапно, застав врасплох себя же в первую очередь. Фраза вылетела быстрее, чем он успел её обдумать как следует. – С ним обсуди, – тараторит, параллельно успевая вести диалог ещё с кем-то, – он у Саске, адрес скину. – Окей, всё… – «нормально» повисает в воздухе, говорить уже некому. Узумаки бросила трубку. Не ясно, что за форс мажор, видимо, не его дело. К Наруто отношения не имеет – стало быть и волноваться мужчина не будет. Адрес приходит секундами позже. Не самый близкий район, но пробки, к счастью, в Японии явление редкое, так что добрался удаётся за тридцать минут. Весьма традиционный японский дом не бросался особо в глаза на фоне всех остальных, но по одному лишь размеру окружающей его земли понятно, что владельцы чертовски богаты. Звонок в дверь, пальцы на автомате тянутся галстук поправить, запоздало вспоминая, что от него ещё на работе избавились. Застёгивают вместо этого одну из расстёгнутых пуговиц. Альфа за свой внешний вид, на самом деле, не особо волнуется, но выдерживать особую планку и определённый этикет с подобным классом людей – безупречно выдрессированный в нём навык, это уже само собой происходит. Дверь открывается, не заставив ждать и десятка секунд. За ней девушка в идеально пошитой тёмной форме и с аккуратно забранными назад волосами. Тот факт, что за дверью оказался Минато, немного сбил её с толку, но она оперативно взяла себя в руки и учтиво ему поклонилась. – Добрый вечер. – Добрый вечер, – склонил голову в ответном уважительном жесте, – я приехал за Наруто. – Проходите, пожалуйста, – отступила, открывая дверь ещё шире. – Ждите, пожалуйста здесь, – еле заметно поклонилась ещё раз и исчезла за одной из дверей просторного коридора. Дом выглядел весьма уютно и тепло, но атмосфера в нём была далеко не домашняя. В последний раз альфу так безлико и официально принимали разве что в банке. Пришлось признать, не выходя из прихожей, что в доме Узумаки действительно теплее в разы. Даже пахнет чем-то живым: сваренным получасом ранее чаем, остаточным шлейфом от женских духов, растущими в горшке возле лестницы цветами, нагретом на солнце деревом и чем-то ещё. А в этом доме не пахнет ничем, даже феромонами, хотя как минимум один альфа тут точно живёт. Одна из дверей мягко открывается, и альфа мгновенно цепляется за внимательный взгляд, который за короткое время знакомства успел стать маленькой зоной комфорта. Итачи выходит в прикиде, очень похожем на тот, что сейчас и на альфе: в чём вышел с работы и что к вечеру безумно хочется поменять на более лёгкие, комфортные вещи. За ним по пятам семенит домработница. – Минато, – улыбается парень, протягивая руку, чего прежде ни разу не делал. С каждой следующей встречей какие-то рамки идут по швам, предоставляя взгляд на новую грань, и все они непредсказуемы, потому что самую суть мужчине ещё не показали. – Не знал, что ты здесь, – ловит кончики изящных пальцев. Это альфам руку пожать – дело плёвое, а омегам, таким омегам, правильным кажется лишь поднести к губам и поцеловать. Минато не стал, разумеется, но мысль была. – Они затянули меня в свои соревнования, – усмехается, – проходи, – делает шаг назад, обратно к двери, из которой только что появился. – Обувь не снимай, – предупреждает, после чего невесомо трогает локоть молчаливо стоящей за ним девушки. – Спасибо, Киоко. На женском лице расцветает улыбка. Она мягко кивает, не официально, а по-дружески, сверкает звёздами в глазах. Киоко, похоже, от омеги в восторге, не надышится рядышком с ним. Он словно огонёк, на который слетаются все, ища в доме кусочек уюта. – Заварить чаю? – шагает чуть ближе. Итачи её локоть уже отпустил и повторно не касается, но руку в воздухе всё же задерживает, создавая ощущение нетактильного объятия. – Беги лучше домой, они сами всё за собой уберут. Киоко, похоже, домой совершенно не хочет, но покорно кивает всё равно, дарит парню короткий поклон, благодарит и желает ему спокойной ночи. С Минато тоже прощается, но в разы не так трепетно. За дверью ждёт просторная терраса, застеклённая, с высоким полотком. Напоминает пустую оранжерею, которую обставить ещё не успели: два кресла и низкий стол между ними не занимают ни капли пространства. Кажутся брошенными, будто сосланными из дома сюда из-за какой-то провинности. Распахнутая дверь ведёт во двор, ограждённый высоким забором. По периметру расставлены мишени для стрельбы, длинный неприметный шкаф тянется вдоль одной из стен, красивое цветущее растение тянется по стенкам вверх, маскируя его. Слева широкие ворота ведут в ещё более обширную часть сада, где выглядывает пара деревьев и аккуратная каменная дорожка. Конца ему альфа не видит. Итачи беспечно проходит к стеклянной двери – он у себя дома, со своими бестолковыми мелкими альфами, у него чудесное настроение и ноль тревог и волнений. А Намикадзе ноги дальше не несут. Наруто выглядит совершенно другим, когда не знает, что его отец рядом. Заметно раскованнее, дурачится себе в удовольствие, не обдумывает ничего, не анализирует – в моменте живёт. Наконец, напоминает подростка, а не взрослого человека. Таким мужчина его не видел ещё, и теперь очень остро осознаёт размер раскинувшейся между ними пропасти. Омега замечает метания, альфа взгляд даже отсюда чувствует, но слов и советов не слышит, и это к лучшему. Хочется прожить этот момент в тишине. Наруто тем временем тянет на себе тетиву, прицеливается. Саске явно недоволен, хлопает его по локтю, потом где-то между лопаток, ворчит на него, а блондин сам себе улыбается. Стреляет, не попадает, слышит комментарий лучшего друга и громко смеётся. Учиха качает головой неодобрительно, кивает вновь на мишень. К нему прислушиваются, поднимают одну из разложенных на земле стрел. Саске делает шаг на сближение, тянет руку, но поправить ничего не успевает – стрела улетает куда-то в забор. Так и оставшийся в двери Итачи тихонько смеётся. Ему слышны все комментарии младшего брата. – Идём, пока у него стрелы нет в руках, – зовёт фея, и ноги на голос идут. Под каким-то наваждением несут, а взгляд зафиксирован только на сыне. Парень реагирует на движение рефлекторно, а потом замирает точь-в-точь так же, как и Минато секундами ранее. Внезапно и не по шаблону, не понятно, как реагировать. – Пап? – в голосе чистейшее удивление, пальцы, опешив, размыкаются, и лук мягко падает, прильнув боком к ноге парня. А Намикадзе дышать забывает. Вылетевшее ласковое «папа» оправиться никак не даёт. Он сказал не намеренно. Скорее, у него даже вылетело по ошибке, на волне того домашнего комфорта, в котором он в компании Саске купался до этого. Чёрт возьми, резануло так сильно, что ноги онемели, без шуток. Короткое прикосновение подушечек пальцев упорхнуло со спины быстрее, чем успело толком случиться. Крёстная фея не дремлет, пытается запустить альфу обратно, нажимая на кнопочки, до которых он сам не дотянется. Помогает поставить ноги обратно на грешную землю, и душа послушно возвращается в тело. – У твоей мамы что-то на работе происходит. Кхм, – голос как не свой, – она попросила заехать. Наруто несколько секунд словно переваривает сказанное, смотрит так же широко и бездыханно, как и сам мужчина. Саске как бы между прочем наклоняется поднять лук, мягко задевает друга своим плечом. – Супер, – выдаёт Наруто первое, что в голову пришло. Минато кивает, пытаясь в улыбку. Супер. Супер. Да. – Стрелять умеешь? – подкидывает тему Итачи, пока его брат вкладывает лук обратно в руки обожжённого Наруто. Эти двое, не сговариваясь, заставляют секунды дальше шагать, собственноручно запускают приостановленные шоком события. – Нет, – отвечает запоздало мужчина, наблюдая за сыном и подмечая разницу в поведении, вызванную своим появлением. Наруто пытается сконцентрироваться. Получается у него хуже, чем прежде. Но никто не поправляет, не дёргает, не торопит. В толерантном молчании происходит неуверенный выстрел, который еле-еле, но попадает в мишень. – Тебя бесполезно учить, – хмыкает Саске беззлобно. – Ты, может, учитель хуёвый, – усмехается, подарив ему взгляд. Пытается скрыть от глаз отца свою неловкость, но выходит из ряда вон плохо. Давай же, малыш, собирай себя скорее, это всего лишь я. Не чужой человек, твой родитель. Меня не надо стесняться, как и не надо пытаться облегчить мне жизнь. Эта работа на мне, пусть мне будет тяжело, а ты будь собой, тебе можно. – Покажи ему, как правильно мазать, – командует снизу Итачи, а Намикадзе послушно шагает вперёд, принимает протянутый сыном лук. Не задаётся вопросом «зачем». Всецело доверяет омеге сейчас, не будет сопротивляться. Пусть мальчик вертит происходящим как хочет. Прямой взгляд на цель, что находится в нескольких метрах. Она достаточно большая, чтобы наивно предположить, что ты не промажешь, но мужчина подозревает, что это гораздо труднее, чем ему на глаз кажется. – Вперёд, ты же эксперт, – усмехается Саске. – Смотри и учись, как объяснять надо, – принимает вызов Наруто, подходя ближе к отцу. Помогает вложить правильно стрелу. Две пары чёрных глаз пристально наблюдают. – Встань немного боком, руки под прямым углом к чему-то там, – Саске цокает звучно на фоне, – но это не важно, главное – вера в себя. С тетивой аккуратно, от неё может очень больно прилететь. – Окей, – усмехается альфа, смиряясь с тем фактом, что помощи от сына он не дождётся – тот не притворяется, что не знает теорию, он действительно её не запоминает, хотя Саске, похоже, ни раз объяснял. Попытка прицелиться. Руки у Намикадзе не имеют свойство дрожать, но сейчас хоть убей не могут быть идеально недвижными. Даже дыхание сбивает прицел, приходится на секунду его задержать. Стрела вылетает. Не ясно, куда попадает. Не по цели и не по забору. – Для первого раза неплохо, – хлопает Наруто его по плечу, – это я тебе как эксперт говорю. Итачи, сотворишь чудо? А то этот придурок же лекцию зачитает, – заканчивает фразу уже сквозь смех, уклоняясь от весьма ленивого удара своего лучшего друга. Омега возникает совсем рядом с новой стрелой. Одаривает мелких ласковым взглядом, а Намикадзе ловит такой уровень заботы и тепла из чужих феромонов, что и сам чутка успокаивается. Брюнет, без шуток, пахнет упоительно, будто сотворил смесь из самых чудесных эмоций, что людям доступны. Делится ими щедро, ему совершенно не жалко. Итачи, в отличие от брата, советы даёт не словами, а пальцами. Сначала тянет сзади край рубашки, вынуждая развернуться сильнее, потом ведёт вдоль позвоночника, чтобы мужчина рефлекторно свёл вместе лопатки, дотрагивается до плеча, а потом чуть поднимает вытянутую вперёд руку за локоть, выравнивая Намикадзе так, что в цель смотрит не только стрела, но и всё его тело. Где-то здесь стоило бы поймать фокус, но тот настойчиво ускользал к подушечкам чужих пальцев и заполнившему лёгкие запаху. – Дыши как можно ровнее, – обходит альфу сзади, чтобы уделить внимание и другой руке, что удерживает тетиву, – почувствуй, насколько сильно сбивается прицел, – мягким нажатием пальцев поднимает локоть чуть выше, – стреляй на медленном выдохе. Хн, он только что понял, почему его сын из объяснений ничего не запомнил. Чуткий слух жадно впитывает вкрадчивый голос, но информационный посыл надолго в голове не задерживается. Есть что-то безумно чувственное в том, чтобы следовать этим коротким инструкциям, позволять манипулировать своим положением в пространстве и всецело доверять человеку, потому что у него больше опыта. Кожа электризуется, пальцы приятно покалывает. С Саске бы так не вышло, потому что так у альф бывает только с омегами. Чтобы слушаться без препираний. Исполнять команды, совершенно через себя не переступая. Когда не приходится себя ломать, а искренне хочется потакать человеку. Выстрел случился без ведома Намикадзе. Его сознание действительно поплыло на секунду, утонуло в сладком аромате, осело по всей площади чувствительной кожи, даря ощущения фантомных прикосновений. А про дыхание и мишени он и думать забыл. Стрела мажет в забор. – Семейное, видимо, – заключает Итачи. – Навык всё равно бесполезный, – Наруто не огорчается, – не будешь же ты всюду с собой лук и стрелы носить на случай, если потребуется какого-нибудь мудака расстрелять. – Не все увлечения существуют для самообороны, дурила, – поправляет Саске его, но как-то в полсилы, – хотя логика есть. Наруто с Минато не успевают удивиться внезапному реверансу, потому что брюнет делает настоящий, не фигуральный. Внезапный выпад в сторону омеги заставляет сердце удар пропустить. Даже, если умом понимаешь, что Саске вреда ему не причинит, не сможешь не дёрнуться – он же, без шуток, в два раза больше. Удар, если его так можно назвать, весьма медленный, альфа руку под конец сам в воздухе останавливает, хотя Итачи успевает от неё увернуться. Еле-еле. – Медленно, – цокает недовольно, перехватывая запястье и показывая, как удар перенаправлять, пока уворачиваешься. Полностью инвестирован в то, чтобы брат мог за себя постоять. Всем понятный порыв. – Тебе про скорость говорить, – усмехается звучно Наруто. – Напомнить, чем в прошлый раз закончилось? – Саске дёргает бровью, метнув другу взгляд. Хн, а Наруто не один перераспределяет мгновенно внимание. У них какая-то взаимная настроенность на одну радиостанцию. Живут в своём мире. – Тебе напомнить, что я поддаюсь? – улыбается коварно блондин. Учиха смотрит на него продолжительно. Пристально, прямо в душу. А потом нарочито медленно манит пальцем к себе. – Иди-ка сюда. Наруто идёт с удовольствием. Их шуточный бой, стоит признать, хоть и совсем не всерьёз, выглядит крайне эффектно. Минато с каким-то удовлетворением признаёт, что сын его чертовски в этом хорош. Реакция едва не быстрее, чем у него самого. А, может, кстати, и быстрее, он же намекал, что играет не в полную силу. – Они всегда так? – кивает на разворачивающийся спарринг, почувствовав обонянием омегу рядом с собой. – М-хм, – тянет с ощутимой улыбкой, и альфа, не в силах остановиться, роняет на мальчика взгляд. Нежная улыбка на губах и чуть более игривая – в глазах. Картинка к термину «старший брат», иначе не скажешь. – Их рикошетит от стрельбы к рукоприкладству и обратно, – поднимает взгляд на мужчину, заметив сместившийся фокус. – А тебя? – вопрос был нормальным внутри головы, странным стал лишь после озвучивания. Не сказать, что обжёг, но натянул нервы немного. Такие вопросы имеют риск быть воспринятыми не так, как ты имел их в виду. Ответ к парню быстро приходит, но застревает за чуть сжатыми губами, остановленный, неозвученный. И это первый показатель того, что нужен бы шаг назад. – Меня рикошетит в гараж, – напоминает через секунду, вернув и в тон, и в феромоны то предупреждающе-колючее, что блондину знакомо уже. У Намикадзе руки чешутся протянуть ему лук, есть уверенность в том, что в представлении ему не откажут, но здравомыслие тянет стоп-кран. Минато, какой флирт? Он тут совсем неуместен. Верни вниманию туда, где ему место. Шуточный спарринг заканчивается с лёгшим на спину Наруто. Не опрокинутым и даже не уложенным, он действительно добровольно лёг, мягко смеясь, потому что силы между этими альфами были смехотворно неравными. И, да, он поддавался. Хотя можно ли это вообще так назвать, если даже попытки вести бой реалистично там не было? Саске, вопреки технической победе, довольным не выглядел. Даже добивать не стал, а завис над уронившим себя альфой, протягивая ему руку. На лице всё написано: понимает, что с ним себя ведут не серьёзно. Это, очевидно, бесит, но не до настоящей обиды, не до чистой злости. Достаточно лишь для того, чтобы продолжать соперничать друг с другом в разных дисциплинах. Дружба как она есть. Хотя, нет. Не совсем дружба. Что-то близкое, но иное. Наруто, похоже, влюблён, даже если сам не осознаёт. Сдаётся везде, где только может, заранее по всем фронтам проиграл, у него рука не поднимется по-настоящему пытаться Учихе нос утереть. А Саске… Сказать, что у него там всё прозрачно, тоже не получится. Он не очарован, но на Наруто у него всё-таки слепая зона. А иначе слишком много поблажек, слишком много комментариев, где можно было сверху добавить, но он промолчал, слишком много физических жестов, которые был порыв совершить, но он отступил. Брюнет действительно, искренне не видит в Наруто соперника. Не имеет желания на полном серьёзе доказывать, что он лучший. Соревнуется не победы ради, а просто. А Наруто соревнуется, чтобы проиграть. Первые капли дождя не регистрируются никем, как настоящие, но через пару секунд не замечать их опцией быть перестаёт. Они укрываются на веранде, успев прихватить с собой лук и неиспользованные стрелы. Просторное помещение, скованное целиком из стекла и металла, наполняется убаюкивающим шумом дождя. Это выглядит безумно красиво, а звучит ещё лучше, и альфа, запрокинув голову, думает, что тоже так хочет. Сад, веранда, покой и такие люди, с которыми рядом тепло. К прихожей идут, не сговариваясь, в приятном молчании. Когда все свои, тратить слова ни к чему. Минато вот их своими считает, хотя сам себя своим не ощущает. Не беда, это тоже придёт. Прощания оказываются короткими и крайне персонализированными. Итачи позволяет Наруто себя крепко обнять и клюнуть носом по привычке в затылок, после чего и сам треплет его по волосам, словно он восьмилетний ребёнок, шепчет «до субботы». Минато же от омеги получает лишь многозначительный взгляд и приподнятые в воздухе пальцы. Саске, в противовес этому, желает мужчине доброй ночи, а Наруто попросту игнорирует. Узумаки тоже не спешит ни прощаться, ни обниматься. Один молча уходит, второй в тишине отпускает. Потому что, вообще-то, они не расстаются. Уносят друг друга с собой, разлучаясь, сохраняют этот мир на двоих в своих мыслях и текстовых сообщениях. Ливень за пределами дома не шуточный, и оба альфы успевают не слабо промокнуть за те две секунды, что до автомобиля бегут. Но настроение это не портит ничуть – напротив, салон наполняется смехом, стоит дверям захлопнуться. Автомобиль с мягким рыком заводится, кондиционер принимается охлаждать душный салон. – Мм, – прикрывает Наруто глаза, подставляя лицо холодному воздуху. Позволяет себе минуту блаженства, а Минато думает, как в тему красиво зайти, но вскоре решает, что нет ничего лучше, чем просто прямо спросить. – Останешься сегодня у меня? Вопрос слегка тонет в шуме барабанящих по крыше капель, но парень в повторении не нуждается – прекрасно расслышал. Поворачивается медленно, удивлённый с чего-то. И пусть вспыхнувший энтузиазм мужчине приятен, тот факт, что его сын реагирует так на простое предложение переночевать, задевает не слабо. – А можно? Что за глупости, он разве не сам предложил? – Конечно, Наруто, – тонкий налёт печали на голосе, – всегда можно. – И мама не против? – уточняет с подозрением. – Она сегодня не в ночь, домой вернётся, даже если поздно. – Есть шанс, что суть моего вопроса от неё ускользнула, – признаёт справедливости ради. – Давай лучше, тогда, не сегодня, – принимает решение, быстро всё взвесив, – рабочие задержки всегда не к добру, я не хочу, чтобы она оставалась одна. Минато кивает. Жаль, конечно, что сегодня не выйдет, но ему, в принципе, достаточно даже того, что к нему теперь на «ты» обращаются. Одного его «папа» достаточно, чтобы вечер был прожит не зря. Они успеют ещё провести время вместе.***
Квартира встречает Итачи привычными двоякими чувствами. Родная, но ужасно пустая. Пустоту эту не заполнят никакие элементы декора, потому что не хватает здесь не мебели, а целого человека. Альфа присутствует фантомно: его кроссовки стоят в прихожей, шкаф хранит его домашнюю одежду, пару строгих костюмов, любимые джинсы; в ванной две зубных щётки, два полотенца. Яхико улыбается с нескольких фотографий. Но самого его нет. Омега медленно проходит в квартиру, избавляясь параллельно от осточертевшей за день одежды. Закидывает всё в корзину, оставляет телефон заряжаться на тумбочке. Заходя в душ, растирает в ладонях крем, которым его альфа пользуется после бритья. Комната наполняется запахом утра, в котором два человека, а не один. Не хватает лишь аромата свежесваренного кофе, чужих феромонов и жжения меток на коже. От холодной воды дыхание перехватывает. В этом мало приятного, но от любой другой температуры станет дурно сейчас. Долго моет волосы, потом медленно намыливает всё своё тело, смывая с себя пыль, пот и усталость, но щемящую боль между рёбер ты не смоешь ничем. Она перманентный гость, ты – пожизненный заложник. Волосы надо бы высушить, но не хочется горячим феном отгонять ощущение свежести, поэтому омега позволяет себе посидеть в полотенце на кровати с минуту, повертеть в руке телефон. Вы: «Скучаю по тебе» Сообщение мгновенно читают. Вместо ответа высвечивается входящий видеозвонок. Губы трогает улыбка. Яхико уже в кровати. Выжатый после тренировки, как обычно. Такой красивый, прикрытый лишь одеялом и больше ничем. – Мм, ты только из душа? – улыбается нежно, до очаровательных ямочек на щеках. – Одеться успел? – Нет, – как же хочется нырнуть сейчас к нему в кровать. Там, конечно, чертовски тепло, но даже это бы не отпугнуло. – Я хочу посмотреть. Усмешка. Кто Итачи такой, чтобы отказывать своему мужчине в этой маленькой прихоти? Он поднимается с кровати, следует в прихожую, щёлкая светом по ходу движения, и останавливается перед большим зеркалом. Переключается на другую камеру. По коже мурашки бегут, пока он скидывает с бёдер полотенце. Видит себя в отражении, видит себя на собственном экране, но смотрит лишь на горящие глаза своего альфы. Яхико всегда смотрел на него зачарованно, словно пьянея. Похоть мешалась с восхищением и любовью, он даже дыхание немного задерживал, а Учиха дышать и подавно не мог. Так остро ощущал чужое желание, практически чувствовал прикосновения, о которых человек по ту сторону экрана мечтает. – Такой красивый, – шепчет чуть слышно. Ни одну деталь не упустит, пройдётся по каждой чёрточке. – Твоя очередь. Альфа, как по команде, переключает камеру тоже и одним движением откидывает от себя одеяло. На нём боксёры, и это немного не честно, но при виде любимого тела приходится вязко сглотнуть. И брюнет позволяет себе потеряться. Не думать над ходом времени, не разбивать словами тишину. Жадно разглядывать любимого человека, которого не может коснуться. Утолить свою ломку немного, но при этом лишь глубже погрязнуть в зависимости. – Беги одевайся пока не простыл, – командует Яхико, – я отсюда вижу, как с волос вода капает. – Простыть – едва ли вариант, – клонит голову, чувствуя ползущие по руке пряди. – У нас омерзительно жарко. – Да, у нас тоже, – выдыхает невесело. – Трудно на тренировках? – Кто-нибудь периодически теряет сознание. Хоть мы и распределяем нагрузки между ранним утром и вечером. Учиха всё же возвращается в спальню, накидывает на себя тонкий халат. Камеры возвращаются к лицам, первичный трепет от улыбок и голых тел сменяется той самой печалью, что перманентно идёт фоном в их отношениях. – Мой контракт истекает в течение месяца, – напоминает мужчина, хотя нужды в этом нет: здесь религиозно отсчитывают дни и в принципе не могут забыть, сколько ещё осталось. – Не подписывай новый. – Я уже подписал. – Asshole, – цокает. Яхико не извиняется, а ставит перед фактом. Он тоже безумно скучает, но недостаточно сильно, чтобы дать сборной Кореи отказ. Итачи чувствует разочарование, горькое, со всех сторон ему знакомое. И ту щемящую тоску, что вечерами спать не даёт. Он не жадный и не ревнивый, но всем нам хочется быть для кого-то номером один. К сожалению, для Яхико номером один сейчас является карьера. А для Итачи... Он сам, честно говоря, не уверен. Частично работа, частично Саске и Кушина с Наруто, частично какое-то чувство принадлежности, да причины и не особо важны. Факт остаётся фактом: его место в Токио. Его дом здесь, а не в Сеуле, не в Мельбурне, не в Барселоне. Он мог бы давно последовать за своим альфой, куда бы карьера его ни закинула, мог бы спокойно уволиться, собрать чемоданы и целыми днями расслабляться в шикарных апартаментах, болеть за своего мужчину на играх, отдаваться ему каждую ночь и варить ему кофе с утра. Мог бы. Но не станет. – Come visit me, – тянет тем самым голосом, которому чертовски трудно отказвать. – I'll show you around Seoul, take you out on a date. – I've visited you plenty of times, – напомнил, вздёрнув тёмную бровь. – Haven't seen a single thing in Seoul. – This time will be the one, – смеётся мужчина. – Это я уже слышал, – выдыхает устало. Все обещания этого человека кажутся немного пустыми. – Так, приедешь? – улыбается, собираясь стоять на своём. – Следующие выходные, с субботы на воскресенье, – выбирает ближайшие свободные дни. Это не идеально – Минато приглашён на обед/ужин к Кушине, им не помешал бы спасательный круг, но кто же, тогда, самого Итачи спасёт? Он ведь уже еле держится. – Я скину билеты. Между ними никогда ничего не будет просто или однозначно. Им не суждено чувствовать светлую эмоцию в её чистом виде, потому что любые встречи, разговоры и дни, проведённые вместе, обязательно будут подёрнуты чем-то печальным, недосказанным, недостаточным. И они будут строить планы, где они живут вместе и никогда не спят порознь, но планы эти будут отодвигаться на разные неопределённые сроки и, по итогу, так никогда и не станут реальностью. – Это не навсегда, – обещает Яхико, прочитав все мысли по взгляду. Итачи улыбается мягко, кивает. Он понимает, что не навсегда, где-то глубоко внутри знает, но, будучи влюблённым, не может смириться. Яхико временами действительно верит, что они будут вместе, что поженятся, станут родителями и состарятся рядом друг с другом. Ему легче в это верить, он же уезжает, он получает новые впечатления в вечно меняющихся командах, он живёт ту жизнь, что хотел для себя, и он один будет решать, когда и если он к омеге вернётся. А Итачи застрял. Не в том прошлом, где они были рядом друг с другом, не в том будущем, о котором мечтает, но надежду уже потерял. Он в сером, одиноком нигде. Оптимизм здесь в дефиците. – Как у мелких дела? – интересуется альфа. Его клонит в сон, а мелкие на дух не переносят его, но он всё равно спрашивает. Каждый раз. Помнит даты соревнований, результаты контрольных. По секрету знает о них очень много, при этом являясь в семье темой-табу. – Наруто встретился со своим отцом, – главная новость этого месяца. – Серьёзно? – вмиг теряет сонливость. – Когда? – Чуть больше недели назад, – прикидывает, соскальзывая с кровати и двигаясь в ванную. – Как прошло? – приподнимается на локте, пытаясь ровно прислонить телефон к чему-то на тумбочке. – Отлично, – заключает, подумав над этим секунду, – он счастлив, Минато, кажется, тоже. Им ещё каплю неловко, но это пройдёт. – Хм, – улыбается. Искренне рад. – Как он тебе? – Взрослый Наруто, – тянется за зубной щёткой, – хотя характер рановато судить, я с ним только пару раз разговаривал. – Кушина, должно быть, в истерике, – заключает, наблюдая за чисткой зубов. Итачи кивает. Не то чтобы прямо в истерике, но, несомненно, не далеко от неё. Она тоже справится, она очень сильная, даже если сейчас не помнит об этом. – Малыш, пока у тебя занят рот, посмотри на меня – зовёт альфа ласково, приковывая внимание к себе. На экране его рука. На безымянном пальце кольцо. Итачи изгибает бровь, чувствуя, как у него дёргается глаз. Болвану не обязательно было ждать, пока рот будет занят, потому что не в слова омеге хочется обратить свои чувства, а в удар. По бестолковой голове. И по лицу. Но всё, что он может сейчас – строго покачать головой и посмотреть на мужчину недобро. Они это уже обсуждали. На пятый круг, что ли, пойдём? – Я безумно устал словами одно и то же повторять, потом ещё объяснять. Кольцо избавляет меня от необходимости говорить очевидное. Эту проблему должна решать метка. Запах, занятость человеком. На Итачи этого всего тоже не было, тем не менее к нему вообще никогда не подкатывали. Он шанса не давал этого сделать – не позиционировал себя как свободного и заинтересованного. Никаких колец ему не требовалось. Хотя стоило признать, их ситуация не совсем равна. Итачи, даже будучи хорошеньким, оставался японцем в Японии. Он свой. А Яхико не свой. Горячий австралиец с веснушками в Корее привлекает ничуть не меньше внимания, чем привлекал в Японии. Эффект иностранца. Омега был с этим знаком – пока в штатах учился, к нему тоже подкатывали чаще и смелее, чем в родном Токио. Но тогда это не раздражало – он был временно свободным, оправлялся от второго или третьего расставания с вот этим придурком. Альфа тем временем хлопает ящиком тумбочки и являет камере бархатную квадратную коробочку. – Оно для тебя, – смешинка покидает глаза, знаменуя территорию серьёзных разговоров. Итачи наклоняется, сплёвывает, умывается, возвращает щётку на место, вытирает чистым полотенцем лицо. Всё механически, не раздумывая. – Сам выкинь, чтобы мне не пришлось, – советует, уходя в комнату, чтобы переодеться, и оставляя телефон у раковины. – Итачи, – доносится выдох, вгрызается в душу, на которой и так живых мест почти нет. До шкафа дойти сил не хватает, омега склоняется над кроватью, держится на ногах непонятно какими силами. Не плачет, но дышать тоже не может. Так больно. Неужели, сердце может так болеть и всё равно биться? Неужели, врач посмотрит на кардиограмму и скажет, что всё в пределах нормы? Кольца. Альфа не в первый раз поднимает эту тему, он уже делал Итачи настоящее предложение. Дважды. Дважды возвращал кольца обратно, получив твёрдый отказ и скандал вишенкой сверху. У всех отношений есть свои рамки и правила, у отношений на расстоянии они ещё специфичнее. Между ними таких было не много. Жизнь научила не усложнять дальше то, что и так еле функционирует. Но были между ними моменты, которые к исполнению обязательны. Прозрачность, к примеру. Честность. Не врать, не скрывать, даже если правда не очень красивая. И никаких предложений. Единственный приемлемый способ встать на одно колено и надеть на палец омеги кольцо – это сделать их почтовый индекс одинаковым. Если собираешься и дальше жить в другой стране, то даже не смей со мной так поступать. – Любимый, – зовёт из ванной телефон, а Итачи на пол оседает. Как же холодно в этом доме. Маленький уголок вечной мерзлоты прямо по центру душного лета. Там за окном люди веерами обмахиваются, прикладывают к шее охлаждающие пакетики из минимаркета, кушают арбузы из холодильника и перебиваются от кондиционера к кондиционеру. А в этой квартире человек замерзает, ёжится, обнимает колени, мечтает о тёплых руках. Если бы его только обняли. Крепко-крепко к груди прижали. Тогда бы он поверил, что он «любимый». А так это просто слова. – Итачи, прошу, подойди к телефону. Выдох трепещет дрожью всего невыплаканного, запертого внутри, разъедающего медленно из глубин самой души. Брюнет проводит рукой по лицу, стирая несуществующие слёзы, вновь делает вдох и, наконец, поднимается. Подходит к шкафу, достаёт из него не свою футболку, а чужую. Она обнимает уже так привычно, он спит в ней почти каждую ночь. Запаха своего настоящего хозяина уже не хранит. Как и сам Итачи. Альфа, что и сам уже на полу, прикрывает глаза, проводит рукой по волосам, укладывает локоть себе на колено. Почему же нельзя настроить параметры любви, как приложение для знакомств: в радиусе пяти километров? Как они могли так полюбить, если им никогда не было суждено идти по соседним друг с другом путям? – Forgive me, love, – шепчет Яхико, смаргивая одинокие слёзы. – There is nothing to forgive, – улыбается надломлено. Он действительно ни в чём не виноват. Ответственность за эту боль они вдвоём несут, поровну. – You need a ring – have a ring, – ведёт плечом, – I don't need to know. – Я хотел, чтобы ты знал, – настаивает, переходя обратно в японский. Он всегда пытался ругаться именно на нём, а Итачи – наоборот, на английском. Так было легче мысли доносить без риска быть неправильно понятым. – Чтобы ты его тоже носил, – добавляет чуть тише. – Я не буду, – ставит его перед фактом. – Хорошо. Но, если действительно хочешь выкинуть, тебе придётся сделать это самому. Каждый раз. – Без проблем, – обещает, а голос дрожит. Яхико нарушил второе негласное правило, а Итачи первое – соврал только что. Он, конечно, не выкинет. Сохранит. Может, не на безымянном пальце, но где-нибудь между самых тёплых совместных фотографий. – Мне пора, – отчаянно прячет глаза. – Спокойной ночи, малыш, – тянет ласково низкий голос, – я люблю тебя. – I love you too, – перехватывает взгляд на секунду и оперативно сбрасывает вызов. Глаза предательски щиплет, в груди привычно саднит, ощущение безысходности и бессмысленности машет ручкой с той половины кровати, что вечно пустует. Глубокий вдох, медленный выдох. Давай же, тебе ещё сушить свои бесконечные волосы.***
Сон был тревожным и чутким, лениво держал омегу в полудрёме, не позволял отдохнуть полноценно. Итачи метался по кровати, смотря тревожные сны и забывая мгновенно их смысл, мучительно бодрствовал и мучительно дремал, каждую секунду сознательно это всё понимая. Поэтому, звонок в дверь показался спасением. Оторвав себя от негостеприимной кровати, зевая, он двинулся в коридор. Желание хоть капельку выспаться исчезло на раз, когда он встретился с абсолютно потухшим взглядом Кушины. Она всё ещё в больничной форме, в облаке стойкого больничного запаха, забивающегося омеге в лёгкие. Волосы влажные, значит, дождь идёт до сих пор. – Кхм, – голос капельку сорванный, – прости, что разбудила. – Что ты, – цепляет её за плотную ткань формы и тянет к себе. Узумаки шагает в его руки безвольной куклой, роняет голову, утыкаясь омеге в плечо. Парень мягко толкает дверь, позволяя ей захлопнуться, прижимает женщину ближе. Кушина первое время вообще не двигается, но вскоре поднимает обессилевшие руки, обхватывая его талию. Её чуть клонит вперёд, и воздух разрезает жалобный всхлип. Вот так, за секунду, все её стены рассыпаются в пыль. У Итачи сердце разрывается от чужой дрожи и судорожных попыток набрать в лёгкие воздуха. Когда колени Узумаки подгибаются, парень наклоняется, чтобы подхватить её на руки. Относит к ванной, включает горячую воду. В контексте погоды решение немного тупое, но после трудного дня ей это действительно нужно. Чтобы расслабились мышцы, чтобы горячая вода отскребла от кожи всё больничное, горькое. – Наруто знает, что ты у меня? – уточняет, добавляя пену для ванны, пока женщина обнимает себя на полу, прислонившись к стене. Качает головой, всё ещё плачет беззвучно. – Он у Минато, – шепчет сквозь дрожь. – Я предупрежу всё равно. Ты что-нибудь ела? – Нет, – снова всхлипывает. Поначалу всегда тяжело говорить об обыденном. Медсёстры видят на сменах множество ужасов, сталкиваются лицом к лицу и со смертью, и с теми, кого та забирает, с теми, кого, уходя, оставляют. В большинстве случаев, возвращаясь домой, они чужую трагедию с собой не приносят. И на землю не валятся, стоят на ней твёрдо, готовые к новой битве на следующий день. Но иногда... Иногда, даже им нужна минута, чтобы заново склеить себя. Вода набирается медленно, Итачи поглядывает на Узумаки, но та словно куда-то ушла, оставив за собой лишь оболочку. Иллюзия присутствия. В реальности она ни времени, ни пространства не чувствует. Учиха отходит за дверь, поднимает мобильный с тумбочки. Вы: «Кушина у меня» Брюнет обратно телефон не успевает положить, как тот начинает звонить. Омега смотрит на высветившееся «Наруто» на экране и соединяет несколько точек: альфа не спит. Он её ждёт. Он совершенно точно не у Минато. – Хей, – голос сам по себе становится ласковым. – Спасибо, что написал, – выдыхает Наруто, – я ёбаный час на лестнице перед дверью сижу, перезваниваю, она не берёт. Всё в порядке? – Всё нормально, – обещает с улыбкой. – Просто был трудный день. Она только пришла, я набираю ей ванную. – Мне приехать? – Иди лучше спать. Тебе же биологию с утра пересдавать. Говорящая пауза. – Блять, так и знал, что о чём-то забыл. Каким образом ты-то помнишь об этом? – Давай без глупых вопросов, – аккуратно заглядывает в приоткрытую дверь. Узумаки сидит в той же позе. Воды в ванной, кажется, не прибавилось. – Я помню всё и знаю всё. Кушина будет в порядке, ей просто нужен горячий ужин, бокал красного и крепкий сон. А тебе нужно каким-то чудом сдать биологию, так что прыгай в кровать, а завтра сотвори невозможное или пеняй на себя. – Воу, давай без угроз, на мне такое плохо работает. Усмешка. – Тогда, будь умницей и получи какую-нибудь приемлемую оценку. Я накормлю вас с Саске раменом и буду тобой очень гордиться. – То-то же, – усмехается альфа. – Позаботься о ней, хорошо? – просит уже без улыбки. – Ещё раз попросишь – я серьёзно обижусь. Это же само собой разумеющееся. Это семья. И ни о чём не нужно просить, не требуется ничего объяснять, я не буду ждать «спасибо» за что-нибудь. Я люблю, и я делаю. Не ради чего-то, а просто. Ты для меня сделал бы то же самое. Так и к чему тут слова? – Пиши, если что, – просит напоследок. – Если что – напишу, – обещает, понимая, что без этого там до утра не уснут. Пока ванная набирается полностью, Итачи успевает подобрать Кушине пару своих вещей, что ей подойдут, приносит чистое полотенце и запасную зубную щётку. Он помогает ей раздеться, аккуратно смотря в потолок, хоть и знает, что ей будет пофиг. Они лучшие друзья, в каких только ситуациях друг друга не видели. Оставив Узумаки отмокать в ванной, омега наспех надевает штаны и прямо в растянутой футболке Яхико с персонажем какой-то австралийской детской программы на ней спускается в ближайший минимаркет. Собирает всё, до чего только руки дотянутся: лапшу, токпокки, парочку йогуртов, сыр, несколько сладких булочек, шоколад, сэндвич с яйцом, данго, холодный чай и холодный кофе на завтра. Когда он вернулся, Кушина больше напоминала себя. Уже могла и хотела разговаривать. Правда, не о том, что произошло на работе. Итачи настаивать не стал. Накормил её, сам тоже, наконец-то, поел. Они выпили по бокалу вина: она под белоснежной пеной в ванне, он – на полу рядышком. Потом парень помог ей расчесать и высушить волосы. И они легли спать. Рядом, вместе, чтобы отгонять друг от друга тревожные сны. Итачи удалось поспать всего пару часов прежде, чем пришлось на работу вставать, но он ощущал себя лучше, чем если бы спал сегодня один. За место обеда он вернулся, чтобы отвезти Узумаки домой. Там же получил от Наруто сообщение, что биологию он всё-таки завалил. Но, хн, рамен мелкие получат всё равно. Этим же вечером, вместе с Кушиной. Не важно, как больно падали, какие битвы проигрывали, сколько слёз уронили и сколько получили плохих отметок. Пока они вместе, им будет тепло.