Окунувшись в омут

Стоя перед зеркалом в ванной, он, трясущимися пальцами, держался за лезвие, нанося порез за порезом на свои белоснежные запястья. Он снова сорвался. Снова. Снова увидел его лицо в кошмаре. Снова умолял Рико его не трогать. Снова. Снова. Снова. Он молил Рико прекратить. Молил, чтоб вместо него, взяли его. Молил, чтоб они не трогали его. Молил. Молил. Молил. Его держали, заставляли наблюдать за тем, как его любимого насилуют. Он бы сделал всё, чтобы оказаться там вместо него, забрать себе всю ту боль. По его щекам текли слезы, а на запястьях собиралось приличное количество крови, ещё чуть-чуть, и опять польется, как из крана. Весь пол под ним мокрый, он не был в состоянии разобрать, в чем именно, в крови, в слезах, быть может, в холодном поту парня, а может, всё вместе? Он сделал ещё один порез, слишком длинный, слишком глубокий, слишком неправильный. Всё это было неправильно. Ему нужно было обратиться за помощью, не нарушать обещание данное Ноксу. Сходить к командному психологу. Позвонить Кевину. Съездить к нему. Увидеться с той чудесной женщиной, имя которой он не помнит, знает лишь, что она была командным психологом «Лисов». Поговорить со своим парнем. Он бы выслушал, он бы понял. Хоть что-то из этого, но не то, что он совершал в ванной, под тихие, но частые всхлипы. Порез за порезом, длинные, короткие, слабые, и еле заметные, глубокие, такие, после которых останется след на всю жизнь. Он весь запятнан, его шрамы расположены по всему телу, места которые были видны всем, даже те, которые не должен был видеть никто, кроме него самого и его возлюбленного. Рико оставлял шрамы везде. Везде, где только придумает. Но Рико был мертв. И Жан прекрасно понимал это. Однако, разуму не прикажешь, он отказался осознавать, что это просто кошмар. Кошмар, после томных поцелуев Джереми, кошмар, после пожелания спокойной, без кошмарной, ночи. На днях у них была игра с Воронами, Троянцы победили. Они трогали его, трогали перчатками сквозь защиту. Незаметно для всех, для команды, для журналистов, для тренеров. Никто этого не видел, никто ему не помог. А он молчал, молчал, как послушная игрушка в руках у хозяина. Ему говорили много грязного на ухо через шлем, говорили что заберут его, если не его, то самого Жана. На победу вороны больше не были способны, без короля птицы утратили свои крылья, но вот на новые пытки — да. Джереми не было на этой игре, он заболел и поэтому остался в общежитии, он смог бы заметить, что что-то не так, смог бы помочь, оградить Жана. Да, Жан уже не маленький мальчик, который нуждается в том чтоб его жалели и ограждали от опасностей, но разве его когда-то жалели, когда-то ограждали от ужасов гнезда? Нет. Никогда. Так почему, почему он не может желать этого когда он стал свободным? Когда у него появился любящий человек, который получил бы первую красную карточку в истории команды, но дал отпор воронам которые трогали его Жана. Стоя перед зеркалом, он наблюдает, как в отражении, с его руки, стекают капли крови, пачкая одежду и пол под ним. Джереми спал, он не увидит, не узнает, никто никогда не узнает, он переодевался исключительно в кабинках, на выездных играх ждал пока все переоденутся и одевался в полном одиночестве, так спокойнее, так безопаснее. В раздевалках он не доверял даже Джереми, как бы тот не пытался, в раздевалках он доверял только себе. Ведь все издевательства, всё насилие, все изнасилования, были именно там. В тишине ванной комнаты, сопровождающейся тихой истерикой Жана, появился новый звук. В дверь постучали. — Жан, ты тут? Можно зайти? — раздался голос Джереми за дверью. Жан с ужасом посмотрел на предмет в своих руках, перенося после этого испуганный взгляд на пол. Он пытался выдавить из себя ответ, пытался, правда, но из горла выходил только хрип, который почти не слышал даже сам темноволосый, что уж говорить о Ноксе который был за стенкой. — Жани? Всё в порядке? Можно мне зайти в ванну? — ответа снова не последовало, поэтому подождав секунд 20, Джереми стал ломиться в комнату, стуча по дверной ручке в надежде расшатать или выломать замок. Всё. Это конец, его точно бросят. Он нарушил обещание, он изрезал своё тело, нанес себе вред, сделал то, что Джер умолял его больше никогда не делать. Больно от осознания скорого расставания, он был на все 100 уверен, что светловолосый не потерпит такого поступка, он наверняка устал от вечных проблем Жана, ему надоело успокаивать его по ночам от очередных кошмаров связанных с воронами, он устал от недоверия Жана, от того, что тот постоянно шугается. Его больше не потерпят, не выслушают. Ему больше никогда не произнесут нежных признаний в любви, таких, каких умел только его Джереми, милый и солнечный Джереми. — Жан, я вижу, что свет включен, прошу открой дверь, Жан прошу! — Нокс уже срывался на крик. Паника брала верх, она накрывала с головой, лезвие выпало из пальцев, громко стукнувшись об пол и отскочив куда-то в сторону, всё, что оставалось делать Жану, это судорожно тереть пол белоснежным носком на правой ноге, чтоб хоть как-то избавится от следов на полу. Стоило ли говорить, что у него вышло только окрасить носок в красный и ещё сильнее растереть влагу из слез и крови по полу? Дверь оттягивала его участь на пару мучительно долгих секунд. Джереми устал бессмысленно теребить основания замка, поэтому нанёс несколько ударов ногой, на этот раз дверь поддалась. Жан уже потерял связь с реальным миром, поэтому упав на пол, в панике прижался к ближайшему углу, надеясь, что его не будут бить всю ночь напролёт. Он думал, что снова, снова оказался в раздевалке у воронов, вместо светлых стен ванной в общежитии, он видел перед собой редкие, красные узоры на черном фоне. Парень сжался под взглядом Джереми, в глазах блондина можно было увидеть ужас и панику, 60% пола в комнате были заляпаны красной жидкостью, возле его ног валялось запятнанное лезвие от бритвы, а его парень вжался в угол с диким страхом в глазах, пряча изрезанные руки как можно дальше, по его щекам текли слезы, казалось, вот-вот и у него случился паническая атака, если, конечно, уже не случилась. — Жан, Господи... — начал было парень, но его перебили едва слышные слова темноволосого. — Прости. Прости, это больше не повториться. Прошу не трогай его. Рико, делай со мной что угодно, можешь опять позвать тех парней, можешь снова изрезать меня, сломай мне все кости, но не трогай его. Я тебя никогда ни о чем не просил, прошу, это будет моей первой и последней просьбой, выполни ее, умоляю, потом можешь распоряжаться моим телом как угодно. Прошу, Рико. — Жан запнулся когда тень вместе того, чтоб начать его бить, упала рядом и вцепился за край его свитера. — Жан. — Н-нет Рико, прошу, ударь меня, ударь, убей, но только не трогай его. — Жан. — Он не виноват. Я сам сбежал, я не хочу, чтобы из-за меня страдали невинные люди. — Jean, s'il te plait, c'est moi ( Жан, прошу, это я ) — Francais?... ( французкий?...) — Jean c'est moi, c'est moi Jeremie, tu es dans le dortoir des Troyens, Je suis votre capitaine, vous n'y retournerez plus. Rico n'est pas la, il n'est plus la. Il est mort, Jean, reviens vers moi s'il te plait, personne ne te fera de mal ici ( Жан это я, это я Джереми, ты в общежитии троянцев, я твой капитан, ты туда не вернёшься. Рико здесь нет, его вообще больше нет, он мертв. Жан, прошу, вернись ко мне, тебя здесь никто не обидит.) , — Нокс быстро проговаривал заученную ещё на первой неделе Жана в их команде фразу на французском. В глазах у француза немного прояснилось, тень обрела красные оттенки, и блондинистые волосы цвета солнца. Перед ним стоял капитан троянцев, Джереми. От осознания этого ему стало только хуже, если Рико изобьет и прикажет другим воронам изнасиловать его, Жан переживет это, ему будет больно, ужасно больно, но он справится. Но тут был Джереми Нокс, его парень, он наверняка бросит Жана, скажет что тот ему надоел, и после этого, Жан уже никогда не оправится. Он не сможет пережить это. — Mon cher ( мой милый). — Прости. Прости, это моя вина, мне нельзя было этого делать, я нарушил обещание, прости, — тихо шептал Жан между всхлипами. — Прошу не бросай меня, это был последний раз, прошу не оставляй меня, никогда не оставляй меня, всегда оставайся со мной рядом. Что угодно, что угодно... только не бросай меня. Хочешь, я под тебя лягу? Хочешь, в рот возьму? Прошу, что угодно, только не оставляй меня, — Жан судорожно вцепился в запястья Джереми. — Я не смогу без тебя, прошу. Я больше не буду будить тебя по ночам после кошмаров, хочешь я перееду в другую комнату? Только останься со мной...— бессильно закончив последнеё предложение, Жан опустил голову и сжался в немой истерике. Из-за резких движений из порезов снова сочилась кровь, она капала на пол, на Нокса и на самого Жана. Парень всхлипнул и в комнате снова послышался его умоляющий голос. — Джереми, пожалуйста, не уходи от меня... — Жан, я не соб.... — Прошу, я могу прямо сейчас, — перебил его Жан, убрав руки с его запястий, он потянулся к ширинке на шортах блондина. — Жан. Это я. Прекрати, — Нокс крепко схватил его за руки, аккуратно, чтоб не повредить и так пострадавшие запястья ещё больше. — Я не собираюсь с тобой ничего делать, Жани, пожалуйста, вернись ко мне, это я, Джереми, я не причиню тебе вреда, Mon amour....( Моя любовь) — Ты не хочешь сейчас? Давай вечером тогда, я все сделаю, только не оставляй... — говорил парень сквозь частые и громкие всхлипы. — Я так тебя люблю, это был последний раз, когда я сделал что-то не так, прошу. Этого больше никогда не повторится, я стану послушным, прошу Джереми. — парень содрогался в истерике, по щекам текли слёзы, а по запястьям, на Нокса, капала кровь. Парень снова дёрнул руками, тем самым освобождая их. Он крепко вцепился в бедра блондина, наклоняясь вперёд чтоб прильнуть к шее парня и оставить там неуверенный поцелуй. Джереми с ужасом на сердце пытался вырваться из крепкой хватки брюнета, но всё же, не зря Жан был лучшим защитником воронов, у Джереми ничего не получалось, с каждой попыткой отодвинуться, Моро придвигался ещё ближе. Не прекращая душераздирающие поцелуи, Жан снова потянулся к ширинке на шортах. Из-за трясущихся рук парень не смог справиться с ней, поэтому снова безсильно рухнул на пол, забиваясь в угол под раковиной. Истерика полностью забрала его в свои оковы, по его щекам текли ручьи слёз, от них же парень и задыхался. Подорвавшись с пола, Джереми кинулся к нему. — Jean, je n'ai pas besoin de ton corps. J 'ai besoin de toi, je t' aime. Vous n'etes responsable de rien, je vous accepterai quoi qu'il arrive, s'il vous plait revenez vers moi, aucun mal ne vous arrivera ici, ma chere... ( Жан, мне не нужно твоё тело, мне нужен ты. Я люблю тебя. Ты ни в чем не виноват, я приму тебя любым, прошу вернись ко мне. Тебе здесь не причинят боль, мой дорогой...), — произносит капитан одну из многих, заученных ради француза, фраз. — Jean, s'il te plaît... je t'aime tellement...( Жан, прошу.... Я так сильно тебя люблю...) — Que s'est-il passe, mon visage lunaire, pourquoi es-tu dans cet etat maintenant? ( Что случилось, луноликий мой, почему ты сейчас в таком состоянии?) Спустя минуту тишины Жан дернулся будто бы выходя из транса. — Джереми?... — Да, любимый, это я, что произошло?... — Джер, я... — парень непонимающе смотрел на лицо блондина, оно не выражало злости, не выражало похоти, либо ненависти. В его лице были только всепоглощающая любовь и бесконечное беспокойство. — Я... — француз в ужасе посмотрел на свои руки и в комнате снова прозвучал всхлип. — Джереми, я... Прости... Я не хотел, кошмар, ты, Рико, держали меня, я не мог, — Нокс с трудом понимал парня сквозь частые всхлипы. Его трясло, он боялся снова вспоминать свой сон, запястья начинали сильно болеть, вместе с ними и голова, такое чувство будто по ней стучали кувалдой уже на протяжении нескольких часов. — Луна моя, тебе нужно успокоиться, а мне нужно обработать твои руки, иди сюда, пожалуйста, — произнёс парень притягивая темноволосого в объятия, бережно кладя его голову себе на грудь. — Хороший мой... Я так тебя люблю, ты такой прекрасный, — сказал Джереми поглаживая Жана по спине и голове, одновременно с этим укачивая в объятьях. — Ты у меня такой сильный... Это был всего лишь кошмар, тебе больше нечего бояться, тебя никто тут не тронет. Cherie, tu es si merveilleuse( дорогой, ты такой чудесный ). Мне так с тобой повезло, я уже не представляю своей жизни без тебя... Ты ни в чем не виноват, Жан, ты не виноват в поступках тех ужасный людей, которые совершили всё это, — он оставил лёгкий поцелуй на макушке темноволосого. — Давай я возьму аптечку и мы пойдем обработать твои порезы? Хорошо? — на это Жан лишь кивнул, после этого Джереми подхватил его под бедра и посадил на стиральную машинку, протягивая руки к шкавчику над раковиной. Быстро найдя нужную коробочку, Джер взял чистое полотенце и смочив его конец водой, спросил. — Жан, можно обтереть тебе руки? — Cela doit etre fait, sinon des problemes pourraient commencer( это надо сделать, иначе могут начаться проблемы), — добавил он уже на французском. На эти слова он снова получил лёгкий кивок головой, стеклянные глаза Жана смотрели куда-то сквозь него, казалось, что он вообще не здесь. Джер поддерживающе сжал его ладонь и перевернув правую руку порезами вверх, начал аккуратно протирать белоснежную кожу от красных следов. Взгляд Жана прояснился, он болезненно шикнул от неприятных ощущений и крепче сжал руку своего парня. — Чшшшш, нужно немного потерпеть, любовь моя, — успокаивающим голосом произнес Джереми. — Я почти закончил с этой рукой, ещё чуть-чуть. — после этих слов рука темноволосого раслабилась, а Джереми начал легонько поглаживать ладонь Жана круговыми движениями большого пальца. Прошло ещё несколько минут, прежде чем Моро снова уверенно подхватили на руки и унесли из ванной. Усадив парня на кухонный стол, Джер отставил аптечку в сторону, и, взяв из неё обеззараживающий спрей и бинт, начал бинтовать Жану руки, перед этим обпшикивая их из флакончика. — Почему ты делаешь это? Почему возишься со мной? Почему тебе не плевать? — тихо спросил Жан, опустив взгляд на их руки. — Потому что я люблю тебя. Потому что хочу это делать, хочу проявлять заботу. Ты самое лучшее, что случалось со мной за всю мою жизнь, я полюбил тебя на третьем месяце твоего пребывания в «Троянцах». Жан, мне никогда не будет плевать. Я люблю тебя, я дорожу тобой и переживаю за тебя, — ответил блондин, продолжая обрабатывать руку. — Почему... Чем я заслужил всё это?... — снова произнёс Жан, он хотел ещё что-то добавить, но его резко прервали. — Жан, тебе не нужно заслуживать любовь. Тебе ничего не нужно заслуживать. Да, ты можешь заслужить уважение или признание, но только не любовь. Я люблю тебя, не потому что ты что-то сделал, нет, я люблю тебя, потому что ты — это ты, такой прекрасный, нежный, милый и обожаемый мною, Жан. Я буду любить тебя несмотря на то, какие поступки ты совершаешь, плохие, хорошие, мне это не важно. — Джереми смотрел Жану в глаза, нежно держа его, за уже забинтованые, руки. — Ну.. ладно... возможно, я бы стал любить тебя немного меньше, если бы ты намеренно убил человека... Но там уже по ситуации... — тихо засмеявшись добавил он. Жан тоже тихо засмеялся, начиная понемногу отходить от кошмара. — Жани, расскажешь что тебе приснилось? Если ты не хочешь, ты можешь этого не делать, я не буду заставлять тебя. Улыбка тут же пропала с лица Моро, он опустил глаза, но все же ответил. — Я расскажу. Только пойдем сначала в комнату.... — Конечно, — после этих слов Жана опять подхватили на руки, и, бросив аптечку на кухне, отнесли в спальню. Жан что-то промычал в ответ на это, но возмущаться не стал. Джереми аккуратно опустился на кресло, размещая Жана на своих коленях, после этого француз опустил голову на плечо Нокса, и тихо начал описывать свой кошмар и его причины. — Наверное это из-за нашей последней игры с воронами, они.. как тебе сказать... Они приставали ко мне, говорили разные ужасные вещи, говорили, что скоро опять заберут меня в гнездо, а если не меня, то тебя.... — Моро сильнее прижался к парню под ним и продолжил ужасающий рассказ. — Там был Рико и другие вороны, они схватили нас после игры и отвезли в гнездо... Меня держали и заставляли смотреть.... А ты... А тебя, — вдох-выдох. — Рико приказал тебя связать, а потом... Потом сказал каким-то парням использовать тебя... — Жана опять начало немного трясти, но поглаживая по спине от любимого человека немного успокаивали, поэтому он продолжил. — Мне сказали что если я хоть на секунду отведу взгляд, то тебя сразу убьют.... Я умолял чтоб они тебя не трогали, говорил, что в побеге виноват только я... Но они меня не слушали... Я бы всё отдал, только бы они тебя не трогали... Они продолжали всё, раз за разом... А потом он достал нож, так сильно он даже надо мной не измывался... Ты умирал у меня на глазах, а мне даже не дали в последний раз коснуться тебя... — Жани... Почему ты не рассказал мне про выходки этих ублюдков? — все те разы, в которые Жан слышал от Нокса ругательства, можно было сосчитать на пальцах. Он произносил эти скверные слова только лишь в тех ситуациях, когда эти самые ситуации того действительно требовали. Джер был зол. Очень зол, он злился на этих ужасных воронов, которые сотворили всё это с его парнем, он злился на тренера, который не смог это заметить, он злился даже на себя, за то, что не смог помочь, за то, что допустил это. Если бы он не заболел, этого бы не случилось. — Я не хотел опять докучать тебе своими проблемами... Прости... Наверное, мне стоит опять сходить на несколько встреч с командным психологом, да? — Только если ты хочешь, любовь моя. Жан, как только у тебя появятся такие мысли, я буду каждый раз отвечать тебе, что, мои проблемы — это мои проблемы, а твои проблемы — это наши проблемы. Прошу Жани, если тебя что-то тревожит, рассказывай мне, не важно что именно, кошмары, учёба, что приготовить на ужин, всё что угодно. Жан, я люблю тебя, и не устану это повторять, — Жана обняли ещё сильнее. — Будь моя воля, я бы запер тебя в самом прекрасном в мире доме, и никуда не выпускал. Может быть, тогда бы я смог тебя полностью обезопасить... Может, если бы я тогда не заболел, этого всего не было бы?.. — поникши закончил он, но спустя пару секунд добавил, спокойным и заботливым голосом. — Но Жани, ты человек, и я не в праве ограничивать тебя в чём либо, ты человек, а не моя собственность, и никогда ею не будешь. Поэтому, всё, что мне остаётся, это надеется, что в скором времени, приятные воспоминая затмят плохие, и ты забудешь всё то, что с тобой было. Моё счастье заключается в твоей безопасности и комфорте. Пока ты счастлив, счастлив и я, — с резким вдохом закончил блондин, немного разворачивая голову и целуя парня в макушку. — Люблю тебя, Джереми Нокс, — ответили капитану, целуя его в шею. —Спасибо. Спасибо за то, что ты есть у меня, за то, что принял меня таким, со всеми моими травмами и переживаниями, за то, что ради меня начал учить французкий, правда, я очень ценю это, Джер, для меня важно слышать его. Ты такой прекрасный, ты мой солнечный свет. Наверное, в прошлой жизни я совершал много хороших поступков, или, быть может, был каким-то святым? Мне так повезло с тобой, иногда даже не верится в то, что это реальность, я часто думаю что это просто сон, что я сейчас снова проснусь в гнезде, — парень последний раз поцеловал шею блондина, и подняв голову, продолжил. — Я бесконечно люблю тебя, мой солнечный и прекрасный Джереми, я бы хотел навсегда оставаться твоим лунным сиянием, — робко закончил темноволосый, продолжая смотреть парню в глаза. — Я тоже до бесконечности люблю тебя, Жан Моро, а я бы, хотел продолжить быть только твоим солнечным светом. — Можно тебя поцеловать? — спросил он в нескольких сантиметрах от губ француза. На это ему ничего не ответили, теплые уста сами накрыли его губы, утягивая в незабываемый поцелуй.