🍓🍓🍓
у чонгука кудрявые рыжие волосы, откровенный кислотно-розовый топик, обнажающий проколотый пупок, джинсы в облипку на низкой посадке и расслабленная поза. он шутливо заигрывает с посетителями бара, с удовольствием принимая от них комплименты и щедрые чаевые, время от времени протирает узкую длинную стойку, заставляя её снова зазывающе блестеть, и ловко работает с шейкером, быстро смешивая коктейли. омега на ногах уже целые сутки, но внезапно пошатнуться на ровном месте его заставляет вовсе не давящая усталость, сковавшая крупные бёдра и руки до самых локтей, а рассеянный хмурый взгляд и привлекательное грубоватое лицо незнакомого мужчины. вошедший в помещение альфа движется напрямую к барной стойке и не обращает совершенно никакого внимания на любопытные взгляды завсегдатаев и молоденьких омег-официантов. глубокие лучики складок в углах чувственного пухлого рта, болезненная измождённость и явное отчуждение откровенно дают понять, что перед чонгуком не молодой парень, ищущий приключения и ярких эмоций на дне своего стакана. перед ним зрелый, а для омеги даже слишком зрелый, мужчина, и это отчего-то сильно будоражит, вынуждая на мгновение застыть вместе со взметнувшимся в воздух шейкером и растерянно хлопнуть ресницами. открытый смуглый лоб, испещренный мелкими морщинами, смелый разлёт густых тёмных бровей, грозно сдвинутых к переносице словно по привычке, и выразительные, будто подведённые, раскосые глаза. всё в этом рослом и плечистом мужчине буквально кричит о наличии статуса, денег, связей и того, чтобы к нему ни в коем случае не подходили с тупыми подкатами и дешёвым, легкомысленным флиртом. про таких обычно говорят — роковые, и чонгук, даже будучи наглым и неугомонным, старается подобных альф избегать. не тот уровень. не тот опыт. не тот возраст. попытается замахнуться, и ему безжалостно откусят голову, оставив потом с разбитым сердцем собирать себя по кусочкам. омега медленно отмирает, осоловело моргая, и начинает неторопливо встряхивать шейкером, натягивая на своё лицо привычную улыбку, которая дрогает ровно в тот момент, когда мужчина садится прямо перед ним. сердце предательски бухается в груди, а во рту сохнет, стоит только уставшим карим глазам без интереса мазнуть по его разволновавшемуся лицу. — виски. низкий басистый голос режет чувствительный слух, а вмиг затрепетавшие ноздри жадно и откровенно вбирают в носоглотку насыщенный терпкий мускус. тот смолистый, вяжущий на языке, тяжёлый и для некоторых людей вполне отталкивающий, потому что выдержать подобный агрессивный феромон сможет не каждый. альфа дёргает бровью, когда замечает, с каким громким судорожным надрывом чонгук бесстыдно затягивается его ароматом, и желваки мгновенно сдвигаются под кожей гладко выбритых щёк, выдавая возникшее в подобравшемся крупном теле напряжение. мужчина какое-то время пристально смотрит на смутившегося из-за собственной непредсказуемой реакции омегу, словно собирается что-то отыскать в чужих суетливых движениях, а потом, раздражительно скривив чувственный рот, опускает ожесточившийся взгляд на свои руки. они у альфы большие, мозолистые, огрубелые. с полосами выпирающих синих вен, идущих к сухим потрескавшимся костяшкам, и тёмными волосами. чонгук не хочет, но всё равно замечает бледный, едва заметный след от обручального кольца на безымянном узловатом пальце и гулко сглатывает, смачивая разом пересохшее горло от усилившегося волнения. такие мужчины, от которых бросает в пот, текут слюни и задница, не бывают одни. у них есть семьи, есть дети и есть омеги, преданно ждущие дома. второй бармен делает чонгуку замечание, но тот лишь недовольно ведёт плечом, продолжая упрямо нарезать клубнику для коктейля. неожиданная смелость принимается пульсировать у омеги в висках, заполняет глаза, шумит в ушах и заставляет сердце заколотиться стремительнее, когда ладони начинают смешивать совершенно не то, о чём его попросил незнакомец. чонгук к нему даже спиной поворачивается, чтобы избавиться от соблазна посмотреть на понравившееся лицо, а потому совсем не видит, как его внимательно изучают в ответ. тэхён пристально разглядывает чужую голую поясницу и крепко сжимает челюсть, стоит только рыжеволосому омеге вновь развернуться и блеснуть аккуратным проколом в маленьком пупке. низкая посадка голубых джинс смело обнажает косые мышцы и часть паха, а тонкая ткань натягивается вокруг покатых бёдер, когда их обладатель встаёт на носочки, чтобы достать с верхней полки высокий стакан. — клубничный дайкири для одного сексуального мужчины с обалденным запахом и самыми красивыми, но грустными глазами. альфа рассеянно моргает, первые мгновения не понимая, что обращаются вообще-то именно к нему, а затем недоумённо приподнимает брови, переводя взгляд с соблазнительно напрягшегося омежьего живота на улыбчивое нежное лицо, обрамлённое упругими огненными завитками. редкие морщины собираются в углах плотно сжавшегося рта, а глаза резко сужаются, выдавая замешательство тэхёна, что так глубоко увяз в той липкой дряни, в которую его насильно окунула бывшая жена. долгий и выматывающий развод, закончившийся рано утром, вытряс из мужчины почти все эмоции, и сегодня, в этом не примечательном баре, он собирался заглушить их окончательно, чтобы после, с особой извращённой дотошностью собрать себя по кускам и, возможно, полностью уйти с головой в работу, вот только… — я просил виски. сладковатый запах клубники медленно заползает в инстинктивно раздувшиеся ноздри. чужие чёрные зрачки расширяются, а полные губы размыкаются, выпуская из них тихий протяжный выдох. омега выглядит юным, каким-то невинным и между тем очень уверенным в себе. тэхён смотрит на него с тяжестью во взгляде, но с безнадёжным смирением чувствует зарождающуюся характерную тяжесть в лобке. пацан явно пытается с ним заигрывать, в силу возраста с трудом контролируя собственный аромат и резко подскочившие гормоны, а ещё он точно младше минхёка, его единственного сына, только закончившего университет. — я знаю. альфа слабо улыбается, и это абсолютно распутная и слишком ощутимая улыбка, от которой тело чонгука пробивает трепетная дрожь. он вдруг понимает, что мужчина тоже знает. возможно, догадывается и про позорную влажность между ягодицами, и про болезненное потягивание в налившихся семенем яйцах, и про вставший член, красноречиво выпирающий сквозь жёсткую джинсовую ткань. тэхён не смотрит на его промежность, чтобы в чём-то убедиться, но ему и не надо. от омеги за барной стойкой пахнет желанием, пахнет возбуждением, пахнет отчаянной потребностью оказаться заполненным одним конкретным мужчиной. чужие округлые щёки пылают, и альфа вдруг осознаёт, что хочет попробовать загорелую кожу на вкус, провести языком от выразительной челюсти к виску, а затем мягко накрыть самым кончиком родинку, что прячется во впадинке под капризным овалом нижней губы. — клубничка, — чонгук вздрагивает, когда слышит обращение и сжимает бёдра, между которыми будто проносится импульс. от этого сжатия что-то сладкое и запретное разливается по телу быстрой обжигающей волной, и омега надрывно выдыхает, ощущая, что воздух вокруг него и мужчины становится более густым и пряным, давая понять, что возбуждён здесь не только он. — я тебе в отцы гожусь. — меня зовут чонгук. омежий кадык плавно сдвигается вниз, и тэхён невольно представляет, как накроет его губами и прижмётся к выступающему острому хрящику языком. — чонгук… — альфа вымученно усмехается на собственные непотребные мысли и нервно ведёт крупной ладонью по своим чёрным волосам, которые стрижёт по-военному коротко. армейская привычка, оставшаяся с ним на долгие годы. омега зависает взглядом на этом действии и торопливо придвигает к мужчине ярко-красный коктейль, не дожидаясь от тэхёна ответа. — моему отцу сорок два, а ещё я вроде как пытаюсь тут с вами заигрывать, поэтому очень надеюсь, что вы не из тех, кто снимает кольцо перед походом в бар или типа того. приглушённый свет в зале оборачивается вокруг чонгука горячим душным коконом, в котором неожиданно исчезают условности и страх. альфа по-прежнему внушает лёгкий трепет своим строгим внешним видом, массивным телом и суровостью в привлекательном лице, и он по-прежнему является тем, кого омега старается избегать, кого омега в силу возраста может заинтересовать только физически и в качестве потенциального любовника, а не равного партнёра. но вот мужчина раскатисто хмыкает, обхватывая длинными пальцами запотевший холодный стакан, и опускает ресницы, прежде чем глянуть на застывшего чонгука исподлобья и вызывающе сомкнуть розоватые пухлые губы на тонкой чёрной трубочке. тэхён делает небольшой глоток, осторожно смакуя алкогольную приторную сладость, быстро расползающуюся по своему языку, а омега непроизвольно задерживает дыхание, приоткрывая рот и взволнованно сжимая в кулаки татуированные ладони на обеих руках. — мне сорок семь, клубничка, и я, вроде как, сегодня развёлся. чонгук судорожно выдыхает и резко вздёргивает подбородок, из-за чего рыжие кудряшки забавно пружинят у самых висков. он ничего не отвечает, с глуповатой улыбкой принимая у другого подсевшего рядом с мужчиной посетителя заказ, и старательно игнорирует участившийся в груди пульс и неприятную липкость между скованных спазмом ногами. альфа отвлекается от бесцеремонного, откровенного разглядывания разрумянившегося молодого лица, только когда на его телефон приходит сообщение от сына. тот пишет, чтобы он не напивался слишком сильно, празднуя развод, напоминает про чувствительный к спиртному пищевод и просит не чудить на старости лет. последнее предложение даже не вызывает у тэхёна притворного возмущения, потому что реагировать на подобные возрастные подколки он привык с завидным хладнокровием и снисходительной усмешкой. мужчина отправляет минхёку фотографию с красиво оформленным дайкири и только после этого замечает, что в кадр на заднем плане попал знакомый розовый топ, подтянутый смуглый живот и поблёскивающий в пупке пирсинг. альфа стискивает челюсть и откладывает телефон в сторону. у него столько сейчас возможностей уйти отсюда, а он упускает их все, не прекращая сидеть за стойкой и пить безумно сладкий коктейль, словно это поможет усмирить разгулявшиеся гормоны. тэхён неотрывно наблюдает за работой рыжеволосого бармена, от которого всё так же пахнет сочной клубникой, стыдом и нескрываемым возбуждением, и в себя приходит, только когда вокруг начинает гаснуть свет. чонгук старательно прибирает рабочую зону, игнорируя прожигающий тяжёлый взгляд, направленный в его спину, а затем неловко разворачивается и в ожидании замирает перед мужчиной, застенчиво прикусывая нижнюю губу. альфа обязан встать и уйти. он обязан забыть эти круглые пытливые глаза, невинный флирт и медные непокорные кудряшки, задорно подпрыгивающие от каждого шага. тэхён обязан, но вместо этого не успевает опомниться, как три его пальца без помех оказываются в окружении влажного тугого жара, от которого самому мужчине становится тесно в собственной одежде. он нетерпеливо наклоняется, сминая жадным поцелуем полные омежьи губы, и толкается в манящую глубину с непристойным громким чавканьем, от которого у крупно задрожавшего чонгука закладывает уши. тот и сам не понял, когда успел оказаться без нижнего белья в служебном помещении вместе с возвышающимся альфой, когда успел принять в себя чужие узловатые пальцы и утопить их в своих выделениях, развратно хлюпающих и вытекающих из растягиваемого ануса. кажется, он лишь успел тихонько проскулить на по-хозяйски уложенную на затылок большую ладонь и податливо обмякнуть, потому что внезапно приблизившийся для поцелуя тэхён вцепился в его рот без разрешения и с бешеным напором. омегу никогда ещё так не целовали. никогда не трахали языком, имитируя фрикции, с таким усердием, никогда не всасывали с хриплым грудным стоном по очереди вспухшие губы и никогда не рычали сквозь влажные смазанные чмоки, посылая по содрогнувшемуся телу толпы колючих мурашек и пугающих импульсов. чонгук вовсе не девственник, у него были и парни, и девушки. он проявлял в постели инициативу, любил эксперименты и позволял другим над собой командовать, но то, что происходит сейчас, с этим невероятным зрелым и чертовски опытным альфой… омега жалобно мычит, обеими ладонями хватаясь за чужое горячее лицо, и неловким, робким движением гладит коротко стриженый затылок, вырывая из мужчины довольный утробный рык. чужие пальцы погружаются в интенсивно подёргивающуюся дырку до самого упора и звонко бьются костяшками о скользкую из-за смазки кожу омежьих ягодиц. натяжение внутренних мышц становится настолько сильным, что чонгук буквально чувствует, как раздаётся в стороны его анус под ритмичными сумасшедшими толчками и как с каждым требовательным массирующим касанием к уплотнившейся, разбухшей простате твердеет его прижавшийся к лобку, побагровевший мокрый член. тэхён жёстко припирает к стене почти взвывшего от постоянной стимуляции омегу, а свободной рукой захватывает в горсть его гладкие, в меру крупные, тяжёлые яйца, оттягивая их вниз, перекатывая в ладони и с чувством сжимая. чонгук уже откровенно трясётся, обмякая под властными ласками, и слабеет всем своим истомившимся телом в предвкушении неизбежного. он совершенно неприлично течёт, исходя естественной влагой в огромных количествах, и не испытывает при этом ни малейшего стыда, стоя обнажённым перед абсолютно одетым мужчиной и пронзительно поскуливая, когда длинные пальцы особенно сильно сдавливают его увесистую мошонку. омега судорожно цепляется за взмокшую мощную шею тэхёна, потому что чужие чёрные волосы слишком коротки для того, чтобы за них схватиться, и чувствует, как болезненно напрягаются его покачивающиеся от толчков бёдра, между которых с глухими шлепками начинают срываться первые вязкие капли. они ползут по запястью альфы, пропитывая дорогую ткань пиджака масляными, жирными пятнами, и скапливаются маленькой лужицей прямо под едва стоящим на ногах чонгуком, что совсем уже не контролирует громкость собственных стонов. — ещё… ещё… — заполошно шепчет омега, с мучительным ломким стоном вжимаясь в напряжённое массивное тело мужчины. — пожалуйста… ну, пожалуйста… дрожащее капризное хныканье, почти граничащее с истерикой, рвётся из смуглого влажного горла. чонгук хочет взмолиться снова, но в его губы в одно мгновение впечатываются чужие, а между мокрыми бёдрами властно протискивается твёрдое колено. крупные ладони жадно сгребают тёплые упругие ягодицы, с голодным нетерпением мнут скользкими пальцами сочные половинки и грубовато разводят их в стороны. — ещё? — отрывисто басит тэхён, не прерывая поцелуй и хмуря чёрные брови. язык его уверенно проникает в беззащитную влажную глубину омежьего рта, толкается меж послушных губ и с упоением обласкивает другой, юрко шевельнувшийся в ответ. — м-м-м… чонгук невнятно мычит, царапая ногтями шею и загривок альфы, и отчаянно ёрзает по крепкому бедру, бесстыдно размазывая по нему свои выделения. — хочешь ещё? — требовательно повторяет мужчина, вплотную подтягивая елозящего омегу к своему паху, туда, где ткань брюк давно натянулась под напором распалённой плоти. — тогда заставь меня кончить. чонгук ошеломлённо выдыхает, едва разбирая из-за грохочущего в ушах пульса чужие слова, но вот внушительный бугор своим членом он чувствует просто прекрасно. становится жарко при одной только мысли, что эта соблазнительная твёрдость окажется в нём, а уж от представления, как та будет растягивать его под себя и как заполнит до яиц, у омеги натурально темнеет в глазах. секундное замешательство, повисшее после непристойного намёка, становится почти осязаемым, но чонгук слишком взбудоражен, чтобы задавать глупые вопросы. он покорно соскальзывает с услужливо подставленного колена и оседает между сильных ног тэхёна, благоговейно прижимая потные, липкие ладони к рельефным ляжкам. альфа явно занимается спортом и держит своё тело в форме, а ещё явно знает, что выглядит просто превосходно, когда вот так возвышается над онемевшим чонгуком, едва сглатывающим густую слюну. от дикого, примитивного желания взять чужой член в свой рот у омеги немеют кончики пальцев и дрожат распахнувшиеся губы. тэхён дёргает бровью, когда рубашку на его торсе резко и немного раздражённо дёргают за края, и хрипло хмыкает, стоит только матовым пуговицам отскочить в стороны и упасть на пол с глухим стуком. мышцы живота тут же напрягаются под влажным касанием омежьего языка, а сам мужчина сцеживает сквозь зубы воздух, чувствуя острые небольшие клыки, неаккуратно оцарапавшие кожу возле тёмной дорожки волос, скрывающейся под кромкой брюк. чонгук лижется, урчит и кусается, продолжая обильно истекать влагой и спереди и сзади. его разработанная дырка конвульсивно сужается вокруг пустоты, время от времени выталкивая мелкие масляные сгустки, а из расширенной уретры медленно вытекает белёсое предсемя, которое увлажняет и без того мокрую блестящую головку. тэхён не поторапливает разошедшегося омегу, что с тихим мягким рычанием внезапно приникает носом к обнажившемуся низу поджарого живота, но укладывает тяжёлую крупную ладонь на взъерошенную рыжую макушку, одобрительно гладя загривок. у чонгука от этого почти покровительственного действия призывно выпячивается зад и трясутся татуированные пальцы. он с трудом расправляется с жёстким кожаным ремнём и натянувшейся ширинкой и пришибленно застывает, когда освобождённый из боксеров мучительно твёрдый член альфы шлёпает его своей раскалённой головкой по пунцовой щеке, оставляя на ней влажный след. омега выглядит так, будто сейчас расплачется от переизбытка эмоций. такой открытый, беспомощный, жаждущий, восторженный. тэхён никогда не чувствовал себя обделённым вниманием, на него засматривались и альфы, что порядком тешило самолюбие, когда он только начал изучать своё тело и свои предпочтения в постели, но вот этот взгляд… благоговейный, мокрый и просящий, мужчина видит впервые. омега ведёт носом по взбухшей вене, судорожно трепеща ноздрями и жадно вдыхая аромат взвинченного, но молчаливого тэхёна, и тонко скулит, стягивая мешающиеся брюки к чужим щиколоткам. альфа продолжает поощрительно гладить яркий затылок и пытается сосредоточить все свои мысли на обжигающем и потрясающем моменте, когда он наконец войдёт в готового и распалённого омегу, когда ощутит небольшое сопротивление его тугой, пульсирующей плоти вокруг собственного члена, а затем почувствует влажный, обволакивающий жар, лишающий рассудка. мужчина не уверен, что в таком случае продержится долго, и дело здесь совсем не в возрасте или в отсутствии выдержки. он выносливый, прекрасно умеет контролировать свой оргазм и силу желания, после которого его партнёры обычно едва собирают ноги вместе, и редко теряет способность мыслить адекватно, чтобы довести кого-то до предобморочного состояния, но сейчас… — давай, клубничка. сейчас тэхёна сводит с ума один только вид едва ли не плачущего омеги, схватившегося за его бёдра. тот так остро и искренне изнывает от их близости и так чутко реагирует на каждое слово, каждый вдох и проникновенный взгляд исподлобья, что остаться равнодушным у альфы не получается совершенно. чонгук с усилием, от которого выступает пот над бровями и верхней, чуть приподнятой губой, и с невыносимо сладким и порочным стоном погружает в рот упругую бархатистую головку, приятно тяжёлую и солоноватую на языке. мужчина с шипением выдыхает, слегка толкаясь напряжёнными бёдрами в манящую своей податливостью глубину, а после резко расслабляется, давая омеге возможность самому ласкать его возбуждённую плоть. круглые помутневшие от страсти и возбуждения глаза выглядят ошалелыми и совершенно невменяемыми, а вспухший, натруженный рот влажный и безумно соблазнительный. по нему и подбородку ползут белёсые подтёки предсемени и слюны, которую хнычущий и льнущий омега не успевает сглатывать, и тэхёну от этого разнузданного, практически умоляющего вида, от нежных пунцовых щёк и трогательно сведённых медных бровей становится тяжело дышать. чонгук жмётся лицом к его паху, трётся непристойно располневшими сочно-розовыми губами о всю внушительную длину обласканного члена и с особым усердием возит по взбухшим тёмным венам, извилисто протягивающимся к мясистой багровой головке. омега коротко чмокает её в самую вершинку, резво смахивая языком проступившую из расширенной уретры смазку, и довольно урчит, вновь увлечённо соскальзывая к основанию болезненно твёрдой плоти. густые брови мужчины сводятся к переносице в болезненном спазме, когда чонгук плавно насаживается ртом, утыкаясь носом в его колючий лобок, и запрокидывает голову, рефлекторно сжимая ладонь в растрёпанных рыжих волосах. он сгребает их в кулак, чувствуя, как чужая влажная глотка смыкается вокруг скользящего члена, и прикусывает вылезшими клыками нижнюю губу. тэхён протяжно стонет, начиная шумно дышать носом, а омега торопливо вскидывает на него свои заплывшие влагой глаза, чтобы увидеть соблазнительно лоснящуюся шею с выпирающим кадыком, быстро вздымающуюся грудь с торчащими сквозь рубашку сосками, которые так хочется попробовать, и рельефный торс, блестящий от пота. чонгук укладывает дрожащую ладонь на манящий живот альфы и тихо скулит, когда внезапно сталкивается своим уязвимым взглядом с другим, осоловелым. омега смотрит на тэхёна с распутной поволокой и откровенной нуждой, и тот не выдерживает, уводя бёдра назад и вытаскивая твёрдый член из распахнутого рта. чонгук непонимающе всхлипывает, прилипая щекой к покрытому венами и короткими жёсткими волосками паху, и жадно затягивается крепким, почти удушающим мускусом, будто стараясь пропитаться насквозь чужим одуряющим феромоном. тэхёна от этого вида встряхивает всего, неосознанно заставляя угрожающе подобраться, потому что он тоже слишком чётко ощущает жгучую потребность глубоко вдохнуть пьянящий аромат возбуждённого омеги, чьё жаркое дыхание тревожит его чувствительную головку. мужчине просто безумно хочется погрузить ноющие клыки в мягкий изгиб омежьего плеча, но ещё больше ему хочется почувствовать чонгука на себе. влажного, горячего, послушного чонгука, который ахает от неожиданности, стоит только альфе дёрнуть его наверх, с небрежной лёгкостью подхватить под бёдра и требовательно вжать спиной в холодную стену. омега покорно виснет на тэхёне, теряясь лишь в первые мгновения от восторга и осознания того, с какой непринуждённой развязностью его подняли на руки, а затем издаёт бесстыдный хныкающий звук, в котором раскрывается слишком многое, чтобы мужчина и дальше продолжал держать своё неутолённое вожделение под контролем. розовые губы размыкаются у мощного горла и голодно присасываются к челюсти, когда бархатистая головка тычется между призывно раздвинутых омежьих ягодиц и упирается в трепещущее отверстие. тэхён вспоминает про презервативы только после нескольких нетерпеливых хлюпающих толчков в тесном и мокром анусе, в котором до сих пор затягивающе узко, а чонгук так и вовсе закатывает глаза, позволяя чужому члену быстро таранить свою дырку, и, кажется, совсем не думает о предохранении, максимально широко разводя бёдра для более глубокого проникновения. — б-боже… — омега плаксиво хнычет, жмуря веки, и звонко шлёпается о промежность мужчины, энергично подмахивая и чувствуя, как тот властно хватается обеими ладонями за его тёплые ягодицы, чтобы притянуть к своему паху плотнее. рыжие кудряшки липнут к потному лбу, а сам чонгук отчаянно липнет к массивной груди альфы, чувствуя острую необходимость полностью укрыться в чужих объятиях, удерживающих его на весу с возмутительно-преступной лёгкостью. омега ведь совсем нехрупкий, он ходит на бокс, активно занимается спортом и любит бегать по вечерам со своей собакой, развивая дыхалку и повышая собственную выносливость. чонгука ещё нужно постараться поднять на руки, не говоря уже о сексе в таком положении, и это осознание приводит его в непередаваемый восторг. он вскидывает руки, зажимая раскрасневшееся лицо тэхёна между своими татуированными ладонями, и сталкивает их губы в слюнявом, но таком потрясающем поцелуе, настойчиво пропихивая язык в разомкнувшийся под чужим напором рот мужчины. тот на секунду останавливается, крепко стискивая в пальцах мягкие ягодицы, и с таким же ожесточением влажно сминает и кусает нежные омежьи губы в ответ, не в силах ими насытиться. — ещё… — невнятно просит чонгук, не отрываясь от подвижного рта, к которому беспорядочно прикасается с хаотичными звонкими чмоками. альфа на приказной тон приглушённо хмыкает, подбрасывая вверх гибкое голое тело, и с жадностью всасывает по очереди капризные губы. в омеге до безумия хорошо. запредельно жарко, тесно и обильно. тэхён будто в жидком масле находится, непрерывно скользя в хлюпающем натруженном анусе, который учащённо сокращается в стремлении вытолкнуть из своего влажного нутра чужой член, но это лёгкое сопротивление даже на миг не ослабляет его хватки и не останавливает. мужчина лишь смутно осознаёт, что подрагивающие пальцы чонгука с силой впиваются в его плечи, но это даже не вызывает раздражения или дискомфорта, в отличие от резко охватившего желания кончить в сводящий с ума, яростно пульсирующий жар. кровь шумит у альфы в ушах, когда он чувствует острые вершинки омежьих сосков, плотно прижатых к его груди, и горячий, болезненно пунцовый член, упирающийся в напряжённый живот. длинный, красивый, истекающий и оставляющий на рубашке тэхёна жирные расползающиеся пятна и белёсые выделения. тяжёлые яйца вот-вот будут готовы опустошиться, а внутренние мышцы ещё сильнее влажнеют от стимуляции и сжимаются вокруг мужчины. в душном помещении вновь начинают раздаваться ритмичные характерные звуки и громкие хлопки сталкивающихся друг с другом бёдер. чонгук бесстыдно двигает тазом, насаживаясь до упора, и в его распахнутых глазах, устремлённых на альфу, сплошное наслаждение. оно ползёт по румяным щекам вместе со слезами от чрезмерной чувствительности и удовольствия, и мужчине безумно хочется увидеть этот липкий, алчущий взгляд полностью замыленным. таким, каким тот обычно бывает у омег в период течки. от неожиданной, но такой опасной и совершенно неуместной мысли тэхён позорно сбивается, растерянно смаргивая с ресниц едкий пот. он приходит в себя практически сразу, а затем довольно грубо дёргает скользкую задницу вниз, чтобы вжать взвизгнувшего чонгука в свой измазанный влагой лобок и рвано, почти агрессивно толкнуться. омега пронзительно скулит, стремительно подходя к краю из-за непрекращающихся фрикций, и на щеках мужчины тут же вздуваются желваки, потому что давление на его член становится просто невыносимым. чонгук кончает бурно, громко и с сиплым блаженным криком, выплеснувшимся из его тела прямо на рубашку и даже лицо сосредоточенного альфы. белые вязкие капли на загорелой коже будоражат сознание, и трясущийся омега с трудом направляет свои смуглые напрягшиеся из-за внутренних судорог бёдра навстречу мощным вонзающимся ударам, чтобы ответно довести хрипло замычавшего мужчину до кульминации. — блять… — веки тэхёна слегка прикрываются, а басистый голос звучит с грубой сексуальной хрипотцой. омежье семя медленно стекает по его щекам к челюсти и шее, но он не обращает на это внимания, откровенно балдея от яростного трепетания мокрых мышц ануса и тяжёлого веса на своих руках. оргазм оставляет чонгука слабым и восхитительно разморенным. он разнеженно откидывается назад на потеплевшую стену, грузно оседая на чужом крупном члене, и надсадно дышит через припухший рот, измождённо прикрыв взмокшие от слёз удовольствия ресницы. — как вас зовут? — омега неуклюже натягивает на ноги нижнее бельё, пряча обмякший член в непривычно тесные боксеры. после страстных ласк и бешеного секса у него болит каждый мускул в теле, каждый волосок и нерв, раскрывшийся под сумасшедшим напором этого невероятного мужчины. — ты должен был это спросить до того, как я оказался в тебе, клубничка. — у меня запоздалая реакция. альфа поднимает на чонгука оценивающий взгляд и гортанно хмыкает, ведя влажной салфеткой по своему лицу. вряд ли она поможет избавиться от всей липкости и стойкого запаха близости, но хотя бы омежью сперму, подсохшую до твёрдой корочки, уберёт точно. — зато какой хороший прицел. чонгук шокировано застывает, мгновенно понимая, о чём именно говорит мужчина, и жалобно хмурит медные брови, натыкаясь на внимательные карие глаза. тэхён показательно стирает с мощной шеи белёсый подтёк, и сердце омеги принимается загнанно колотиться в груди. он чувствует, как уже знакомый сладкий жар сводит мышцы паха и закручивается в лобке, и со страхом, граничащим с необъяснимым благоговением, понимает, что альфе достаточно просто посмотреть на него, просто посмотреть, и он снова готов покорно раздвинуть ноги. один только взгляд. — это жестоко… — потрясённо и как-то надрывно шепчет чонгук. он вдруг ощущает себя полностью обнажённым и начинает испытывать ни с чем несравнимым стыд, хотя минутами ранее бесстыдно отдавался совершенно незнакомому мужчине, который даже не снял с себя одежду. тэхён медленно убирает ухмылку со своего лица и, не глядя, бросает использованную салфетку прямо в урну. омега не успевает поразиться чужой меткости и с непривычной робостью обхватывает себя ладонями, отступая на шаг назад. он не должен так остро и явно реагировать, он не должен так скоро почувствовать даже слабый отблеск желания, собирающийся влагой между ягодицами. чонгук не должен, но всё равно вновь взволнованно трепещет от предвкушения. мужчина надвигается на него, сжимая крупные ладони в кулаки, а омега вспоминает грубые, шершавые мозоли на этих сильных руках и умелые пальцы, доводящие до изнеможения. — меня зовут тэхён. чонгук гулко сглатывает, задирая голову. — по-моему, из меня продолжает вытекать ваша сперма, тэхён. альфа подходит вплотную, и в его взгляде нет никакой ленивой игривости, только нарастающее возбуждение с плескающимся в зрачках мрачным предупреждением. — тогда я обязан тебе с этим помочь. омега успевает лишь сдавленно пискнуть, когда гибким, резким движением мужчина усаживается на диван, заставляя оседлать собственные бёдра. и на этот раз он даёт чонгуку возможность действовать самому, наблюдая за осторожными покачиваниями роскошных бёдер и удовольствием от свободы, которая позволяет омеге скользить на толстом члене вверх-вниз в своём собственном выбранном темпе. тэхён по-хозяйски умещает ладони на чужих мягких боках и склоняется к потной ароматной шее, несдержанно касаясь языком бойко трепещущей жилки около запаховой железы и упиваясь насыщенной свежестью сладкой клубники, в которой пробивается волнующая кислинка. возможно, второй заход будет их общей ошибкой, возможно, на утро мужчина пожалеет, что не взял с собой презервативов и наплевательски поступил по отношению к ним обоим, когда решил пойти на поводу у своей доминантной сущности, возможно, всё это произойдёт, когда он покинет гостеприимную влагу, в которой до чёртиков приятно находиться, но сейчас… сейчас альфа позволяет разнеженно постанывающему чонгуку себя объезжать и ловит дикий кайф, как обычно любит выражаться минхёк, от тяжести омежьего тела на своих бёдрах и ощущения холодящей кожу смазки, что бесконтрольно выделяется из припухшей дырки, заполненной его членом. омега явно наслаждается своей властью, послушно откидывая голову для долгих дразнящих поцелуев в доверительно представленное горло, а двигается он с оттягом и нарочитой неторопливостью, уложив ладони на заднюю часть шеи тэхёна. — почему так хорошо?.. — чонгук жмурится и всхлипывает на выдохе, с трудом ворочая языком, но мужчина слышит и укладывает руку на содрогнувшийся будто от удара поджарый живот. — потому что секс должен быть приятным, клубничка. иначе какой в нём смысл? в низком голосе тэхёна слышится сытое животное урчание, а его покрасневший от поцелуев рот мягко изгибается. он смотрит на чонгука из-под ресниц и расслабленно обводит большим пальцем кожу вокруг проколотого пупка, продолжая другой ладонью хвататься за мясистое бедро. омега размыкает веки и вяло сжимается на члене, отчего альфа едва заметно выдыхает и двигает желваками. — никакого. теперь в сексе вообще нет никакого смысла, если он будет не с тобой, — хочет ответить чонгук, но вместо этого он лишь отчаянно впивается в пухлые губы напротив и снова прикрывает глаза. тэхён щурится, ощущая касание тёплого омежьего языка, и на яростное давление нежного рта реагирует хлёстким шлепком по упругой ягодице. от увесистого удара тяжёлой руки чонгук крупно вздрагивает и прерывает мокрый поцелуй, прогибаясь в пояснице и громко охая. мужчина замирает от вида прогнувшегося омеги, в то время как выступивший крупными бусинами пот быстро скатывается по его вискам к челюсти. промокшая насквозь ткань рубашки натягивается на плечах, когда он отталкивается от спинки дивана и полностью прижимает затрепетавшего изнутри чонгука к себе. широкая грудь вместе с плоским животом напрягается и обрисовывает тугой крепкий рельеф, когда чужие короткие ногти с новой силой впиваются в жилистую шею. омега стонет, шлёпаясь о твёрдые бёдра покрасневшим скользким задом, а в следующее мгновение удивлённо вскрикивает, потому что вдруг оказывается распластанным на спине и с непристойно раздвинутыми ногами. у чонгука предательски перехватывает дыхание, стоит только альфе с тихим хлюпаньем разъединить их тела. смуглые омежьи бёдра тут же непроизвольно тянутся вслед за выскользнувшей возбуждённой плотью, густо покрытой естественными выделениями, но потом чонгук пришибленно застывает, осоловело моргая и, кажется, переставая дышать совсем. тэхён сбрасывает пиджак, распахивает до конца рубашку, порывисто стаскивая мокрую ткань со своего тела, и толкается языком в щёку, замечая на себе очарованный взгляд круглых чёрных глаз. омега словно лишь сейчас осознаёт в полной мере, насколько же мужчина, возвышающийся над ним, крупный и внушительный. разница в их размерах, в возрасте, в силе. в том, как альфа склоняется, опираясь на локти, и накрывает его такого, задрожавшего и обомлевшего, собой. чонгук сглатывает, чувствуя собственную слюну на своём подбородке, стойкий насыщенный мускус и чужую тяжесть мужского тела с развитыми мускулами. сидя на тэхёне в позе наездника он мог контролировать глубину проникновения, мог сам задавать ритм и наблюдать за сменой эмоций на красивом строгом лице, но лёжа на спине, с беспомощно разведёнными в немом приглашении ногами… — мы можем остановиться. — нет! н-не надо… я хочу… — ты мечешься, — перебивает альфа, осторожно касаясь пальцами чужого потного лба. он уже полностью лежит на чонгуке и наверняка прекрасно слышит с каким загнанным грохотом бьётся в груди смятённое омежье сердце. — вот здесь. — просто я впервые занимаюсь незащищённым сексом, — признаётся омега шёпотом, от которого между бровями мужчины появляется глубокая морщина. на самом деле, чонгук даже орально делает всё с презервативом, потому что по натуре своей достаточно брезгливый человек, вот только рядом с тэхёном мозги и врождённая привередливость будто отключились, оставляя внутри почти животную потребность попробовать сильное тело во всех смыслах. — клубничка… — и из меня всё ещё вытекает ваша сперма. омега пытается звучать игриво, но то, как резко меняется чужое выражение лица после его слов… чонгук словно дёргает за хвост большую и хищную пантеру, поджавшую уши и приготовившуюся к прыжку. пантеру, которая безжалостно смыкает на беззащитном горле острые клыки и сдавливает челюсти, не отпуская свою желанную добычу из смертельной хватки. чонгук морщится, когда мужчина вновь оказывается в нём, проталкиваясь в растянутую дырку рваными, сильными движениями, а после с блаженным тихим стоном расслабляется, вновь ощущая невыносимо приятное давление на свою измученную, чувствительную простату. — тэхён… и больше ничего. только имя, вырвавшееся с дрожащим надрывным выдохом из влажных ярко-розовых губ. рыжие кудри пружинят в такт размашистым ударам крепких бёдер, а кровь гремит во вздувшихся от усердия венах, буквально вскипая под разгорячённой кожей от вида уязвимо раскрытого и распластавшегося на диване омеги. тэхён чувствует, как чужая смазка разбрызгивается в стороны от непрекращающихся быстрых фрикций и как беспорядочно мечется под ним стройное гибкое тело, сотрясаясь, сжимаясь и хватаясь. за плечи, за шею, за нахмуренное и искажённое страстью лицо. альфа не выдерживает смотреть на такого разнузданного чонгука, и поэтому резко наклоняется, чтобы с жадностью припасть к распахнутым губам. поцелуй сразу становится влажным, глубоким и неосторожным. мужчина не церемонится с омегой, напирая на него и толкаясь не только своим членом, но и языком, который так же настойчиво погружается в мокрый от слюны рот и приглушает опустошённые стоны, превращая их в жалобное мычание. чонгук не думает ни о чём, когда с жарким рвением встречает каждое касание чужого языка своим, и когда от густого терпкого мускуса, заползающего в ноздри, задурманивается голова. он даже пытается перехватить инициативу, опуская ладони к скользкой спине и напряжённым, ритмично сокращающимся ягодицам, но альфа не позволяет, увеличивая рывки собственных бёдер в горячей хлюпающей влаге. чонгук чувствует, как пощипывает от этих непристойных шлепков и трения от жёстких паховых волос его пошло раздвинутая задница и как тугой узел стремительно закручивается в лобке и пульсирует между ног в поиске долгожданного освобождения. омега впускает в себя раз за разом крупный толстый член, но после очередного хлёсткого толчка неуклюже прерывает поцелуй, начиная жадно дышать носом и едва осознавая, насколько мощно вбивается в него мужчина. боже правый… да если бы тэхён только захотел, то он смял бы меня без малейшего усилия, — со смятением думает чонгук, взволнованно пискнув от жгучего тёмного взгляда, вдавившего в диван, будто каменной плитой. широкие мозолистые, шероховатые ладони грубо удерживают его сотрясающиеся бёдра, а пухлые губы, лишившиеся мягкой податливости омежьего рта, стремительно перебираются к высоко приподнятой груди с вызывающе торчащими аккуратными сосками. тэхён смыкает на них свои зубы с утробным раскатистым рычанием, тянет, громко причмокивая и глухо мыча, и требовательно всасывает, зажимая губами и ударяя языком. из-за длинной череды болезненных укусов две розовые соблазнительные горошины становятся сжатыми, плотными и красноватыми комочками плоти, а сам омега становится совершенно невменяемым и абсолютно разбитым. слёзы градом катятся по рыжим потемневшим вискам, между расставленных бёдер сыро, жарко и безумно распирающе, а на животе, под багровой головкой обильно натекает белая вязкая лужица. чонгук кончил и даже не заметил этого, полностью сосредоточившись на нависающем мужчине и на том, как пот усыпает мелким бисером напряжённое загорелое лицо. низкие стоны, довольное урчание и мягкие вскрики. влажная плоть, трепещущая вокруг члена, дрожащие мышцы плеч, отчаянно стиснутые руки на округлой подмахивающей заднице, прерывистое дыхание и неудержимые толчки в растянутый анус. — тэхён… чонгук снова надломлено шепчет заветное имя, которое точно никогда не сможет забыть, а мужчину от вида обнажённого, восприимчивого, доступного и впускающего в себя омеги пробивает на позорную дрожь. он выходит из разомкнувшейся, опухшей дырки и кончает на обмякший и слегка подёргивающийся член, смешивая тяжёлой ладонью их общую сперму и резко додрачивая, чтобы выжать из чувствительной головки всё до остатка.🍓🍓🍓
— итак, ты называл его «папочка»? чонгук поджимает зацелованные губы, которые даже спустя несколько дней не могут вернуться к своему натуральному нежно-розоватому оттенку, и меланхолично ковыряется ложкой в ведёрке с кокосовым мороженым. — я похож на того, кому нравится дэдди-кинк? — тихо спрашивает омега, зачерпывая подтаявшую сладкую массу и отправляя её в рот. — да ты и на того, кто может трахнуться с мужиком вдвое старше тебя, не похож, и вот где мы теперь, — друг демонстративно разводит руками, продолжая сидеть в позе лотоса перед завернувшимся в одеяло чонгуком. огромное количество больших и маленьких подушек, свёрнутые в рулон пушистые покрывала и смятые простыни создают вокруг растрёпанного рыжеволосого омеги подобие защитного и невероятно ароматного кокона. юнги бы даже сказал, что чересчур концентрированного и едкого ароматного кокона, если бы не волновался за друга, который, судя по всему, даже не заметил, как соорудил самому себе уютное гнездо. — я тоже так думал, — отвечает чонгук. он наивно надеялся просто получить удовольствие с тэхёном, а вместо этого испытал нечто намного более мощное, с чем был совсем не в силах справиться. — но я не жалею. юнги морщится и вспоминает, с каким волнением омега рассказывал ему про шикарный секс и шикарного мужчину, понимая, что да. его друг совершенно не жалеет, зато слишком много грустит и едва ли не плачет. — гук… — просто знаешь, он был таким ласковым и заботливым после, будто мы парочка, а не обычные партнёры на одну ночь… — чонгук поднимает на друга влажно поблёскивающие глаза и поджимает внезапно задрожавшие губы. — ещё это тупое дорогое такси с девушкой омегой мне вызвал, чтобы я спокойно до дома доехал… сердце бьётся почти до боли, терзая грудную клетку и вспыхнувшее ярким румянцем лицо. татуированные пальцы подрагивают в напряжении, и юнги тревожно накрывает их своей ладонью, мягко стискивая в качестве моральной поддержки. — все мужики козлы, гук. так или иначе. чонгук истерично хмыкает, быстро смахивая с щеки солёную дорожку. — мы тоже мужики, юнги. друг вяло отмахивается и начинает большим пальцем успокаивающе водить по сухим омежьим костяшкам. — ты понял, что я имел в виду. чонгук кивает, вот только перед глазами всё предательски расплывается из-за подступивших горьких слёз. тэхён о нём уже и думать забыл, наверное, а он тут сопли на кулак наматывает, вспоминая их жаркую близость и восхитительные поцелуи. юнги прав. нахрен этих мужиков. следующее свидание у омеги будет с девушкой. определённо.🍓🍓🍓
тэхён тушит сигарету в пепельнице и сразу прикуривает другую, чувствуя, как дым обжигает горло и резко сжавшиеся лёгкие. на языке катается терпкое густое облако, а на губах остаётся стойкое древесное послевкусие. альфа выталкивает сизую струю изо рта и затягивается по новой, сдавливая зубами мокрый от слюны фильтр. чон чонгук. двадцать два года. третий курс архитектурного и подработка барменом по вечерам после пар. естественные рыжие волосы, большие плошки чёрных глаз, звонкий голос и короткие аккуратные ногти с нюдовым маникюром, от которых до сих пор щиплет и саднит расцарапанная в кровь спина. мужчина осторожно ведёт плечом, кривясь от неприятного ощущения разодранной кожи, и стряхивает пепел между пальцев, упираясь ягодицами в твёрдый скос кухонного стола. тэхён задумчиво смотрит в сторону раскрытой папки со всеми данными омеги вплоть до группы крови и любимой позы в постели и тяжело вздыхает, вновь зажимая сигарету губами. служба в спецназе и жизнь в постоянном движении, риске и опасности за тридцать лет научили его многому. в том числе не растрачивать силы на любовника бывшей жены, которого он в порыве злости неконтролируемо задавил своим внутренним альфой, за что чуть не получил уголовное наказание, и не терять шансы, если они есть. внизу живота мужчины тянет почти болезненно при воспоминании о сладких клубничных поцелуях, сорванном шёпоте и широко расставленных ногах. хочется выпустить наружу эту неуёмную энергию, извлечь её из себя и протолкнуть вместе с членом в податливое омежье тело. но ещё больше хочется снова увидеть чонгука, коснуться его огненных кудрей и накрыть ртом застенчивую улыбку. тэхён тихо выдыхает и оставляет сигарету дотлевать в пепельнице, когда по всей квартире неожиданно раздаётся громкая, оглушительная трель. он совершенно не торопится открывать входную дверь и искренне наслаждается изумлённым видом сына, который явно не ожидал увидеть своего отца в одном нижнем белье и в слишком хорошем настроении. — так значит дядя чимин не соврал, — минхёк стремительно заходит в квартиру, захлопывая за собой дверь, и внимательно всматривается в замершего альфу, игнорируя вопросительно вздёрнутую бровь. — он сказал, что ты выглядишь так, будто обдолбался, и то, что по твоей просьбе он наводил справки об одном омеге, но я ему не поверил. дотошный взгляд таких же раскосых, как и у тэхёна, карих глаз мгновенно выцепливает смачный засос на челюсти, покрытой тёмной трёхдневной щетиной, и взбухшие алые борозды на боках, плечах и возле сосков. — и почему же? — потому что это не в твоём характере. ты буквально воспользовался служебным положением, чтобы что-то узнать. чтобы что-то узнать об омеге. минхёк щурится, и ноздри его хищно раздуваются, втягивая аромат, витающий вокруг отца. тот даже не двигается, продолжая слабо ухмыляться. только складывает руки на крепкой обнажённой груди и слегка склоняет голову в ожидании. — даже так. — ну… мы немного увлеклись. — тебя пометили, пап. — ладно. мы слишком увлеклись. парень вздыхает и рассеянно трёт веки, не зная, что сказать. он давно не видел отца таким расслабленным и довольным, потому что до и во время долгого бракоразводного процесса к нему вообще не стоило даже подходить, но вот сейчас… сейчас тэхён спокоен и улыбчив, и минхёк очень скучал по этому всему. по чужой непринуждённости, горящим глазам и ехидным усмешкам. кажется, что даже морщин на привлекательном лице стало меньше, убрав с бронзовой кожи бесчисленные отпечатки въевшейся угрюмости и извечной усталости, накопленной годами. — окей… хорошо… это в любом случае не моё дело, но знаешь, ты выглядишь сейчас намного лучше, чем когда-либо, и, как мне кажется, твой поход в тот бар пошёл тебе на пользу, поэтому, в общем да, я не против и всё такое. тэхён весело скалится, сверкая длинными клыками, и качает головой, хлопая своего посерьёзневшего сына по плечу. они оба прекрасно понимают, что мужчине не нужно чьё-то одобрение, и всё же тому очень приятно осознавать, что минхёк не считает его увлечение одной клубничной рыжей сладостью чем-то ветреным и легкомысленным. — и что, даже разницу в возрасте не прокомментируешь? не думаю, что чимин смог бы о таком умолчать. альфа разворачивается, двигаясь в сторону кухни, и парень на секунду стопорится и ошарашенно моргает, рассматривая с нескрываемым удивлением чужую сильно расцарапанную спину. — а в этом есть смысл? тэхён коротко усмехается, наливая сыну его любимый зелёный чай, и с тихим удовлетворённым мычанием потягивается, поигрывая мышцами на напряжённых руках и хрустя шеей. — нет. я настроен решительно. минхёк хмыкает и задерживается в квартире отца ещё на полчаса, осторожно затрагивая тему прошедшего развода и чужого твёрдого намерения начать ухаживания за молодым омегой, с которым есть большая вероятность не сойтись в характерах. тэхён на это лишь невозмутимо пожимает плечами. к чему загадывать настолько далеко? для начала ему нужно просто увидеть чонгука, заглянуть в понравившиеся с первого взгляда чёрные глаза, убедиться в ответном притяжении и вновь почувствовать его запах. может их секс вообще был лишь временным помутнением? может омега про мужчину уже давно забыл? выбирая во что одеться, тэхён безумно жалеет, что нет возможности пойти в бар прям как есть, потому что разгуливая по дому в одном нижнем белье, он получает невероятно сильную эмоциональную разрядку, необходимую человеку его профессии. альфа половину своей жизни провёл в армии и в специальных войсках, безупречно исполняя приказы и отдавая собственные, однако перед гоном на него постоянно что-то накатывает, требуя немедленно отпустить себя, свою внутреннюю сущность и низменные желания. мужчина носит военную форму так долго, что та с ним практически срослась, намертво пробравшись под кожу, вот только сегодня, как и несколько дней назад, он выглядит по-другому. чонгук в панике хватается татуированными пальцами за край барной стойки, чувствуя дикий мандраж при виде до боли знакомого альфы в одних облегающих голубых джинсах и чёрной заправленной под ремень футболке, что оставляет открытыми сильные загорелые руки. руки, которые ласкали, трогали, сминали, сжимали и сдавливали его тело, впитывая через нервные окончания и сухие подушечки пальцев крупную лихорадочную дрожь и пылкое нетерпение. — о, боже мой… омега покрывается холодным липким потом от удушливого волнения и уже в который раз убеждается, что тэхён чёртова пантера, вознамерившаяся полакомиться своей глупой жертвой, добровольно положившей голову в клыкастую пасть. прохладный воздух, толчками выходящий из кондиционера, тревожит лёгким дуновением короткие пряди густых чёрных волос, нагло растрёпывая военную стрижку. выбритые виски начинают заметно отрастать, и чонгуку наивно хочется думать, что мужчина позволяет этому случиться из-за него. потому что во время особенно глубоких фрикций он не мог схватить в горсть чужие локоны и каждый раз жалобно хныкал, царапая ногтями затылок и основание шеи. сердце принимается биться испуганными болезненными толчками, когда выразительные карие глаза, захватывают застывшего чонгука в ловушку и отказываются выпускать. во взгляде приближающегося альфы пульсирует невозмутимая уверенность, а в распахнутых омежьих — страх, восторг и, кажется, надежда. он совсем не в состоянии контролировать собственные эмоции и раздражающе горячие разрумянившиеся щёки, по которым бездумно хлопает себя татуированными ладонями. тэхён на подобное только кривит губы в совершенно мужской грёбаной ухмылке, и омегу от неё бросает в предательский жар. между ногами привычно влажнеет, а во рту становится терпко от разлившегося в воздухе крепкого и беспощадного мускуса. тяжёлого, въедливого, невозможно вкусного. сильный феромон сильного мужчины. и как только чонгук смог выдержать такого альфу? — виски? омега нацепливает на пунцовое лицо нервную улыбку и пришибленно замирает, уязвимо сжимаясь, когда слышит урчащее: — клубничный дайкири. чонгук истерично хмыкает и чувствует, как по щеке медленно скатывается крупная капля пота. он смотрит почти затравленно на красивое суровое лицо и хочет сказать: ты мне не по зубам. я не смогу тебе ничего дать. мне будет недостаточно простого секса. но вместо этого немного обиженно выдаёт: — у меня завтра свидание с замечательной девушкой. тэхён приподнимает бровь в ироничном жесте и совсем не выглядит расстроенным или разозлённым. — придётся тебе его отменить, клубничка, потому что все твои следующие свидания теперь мои. альфа всё ещё безумно напоминает чонгуку опасную пантеру, которая загоняет свою добычу в смертельную ловушку. особенно когда бесцеремонно заходит следом за сбежавшим омегой в служебное помещение и громко захлопывает за собой дверь. пантеру, что игриво размахивает хвостом перед тем, как резво прыгнуть и сомкнуть челюсти на нежном омежьем горле. пухлые губы мужчины отдают сигаретной горечью, а загорелая кожа его щёк ярким ароматом пены для бритья. чонгук тихо скулит, хватаясь за них ладонями и задирает голову, ощущая настойчивый приказ в жадном поцелуе. он беспомощно раскрывает рот и безропотно позволяет с хлюпаньем проникнуть чужому языку внутрь и заскользить в горячем и откровенном ритме, в котором теперь двигаются ему навстречу мощные бёдра. омега отчаянно мычит от непрерывного давления внушительной эрекции на свой пах и царапает ногтями шею тэхёна, извиваясь в удушающей хватке крепких рук, что больше не намерены его отпускать. — меня точно уволят, — чонгук тихо всхлипывает прямо в поцелуй. — я ушёл, никого не предупредив, трахался на рабочем месте и, кажется, собираюсь сделать это ещё раз… мужчина глухо хмыкает, продолжая увлечённо толкаться в покорно раздвинутые ноги, и в глубине его глаз вспыхивает что-то первобытное, когда он отлепляется от полных губ с мокрым звуком. — мы не останемся здесь, клубничка. мы едем ко мне. хриплый возбуждённый голос и голодное предвкушение истосковавшегося по ласке тела заставляют омегу мелко задрожать. руки тэхёна перебираются с талии вниз и яростно, почти до боли стискивают упругие ягодицы, рывком вздёргивая взвизгнувшего чонгука и легко поднимая его над полом.🍓🍓🍓
пять лет спустя — папочка такой красивый! — восторженно лепечет девочка, хлопая родителя по щекам своими маленькими ладошками. тэхён морщится и смотрит в сторону зеркала, выцепливая страдальческим взглядом хаос на собственной голове. то тут, то там. разноцветные резинки и хвостики. много хвостиков. очень много хвостиков. его давно прилично отросшие волосы теперь собраны в непонятные кривые пучки, но мужчина, глядя на них, всё равно устало улыбается и осторожно берёт дочь на руки. — покажемся папе? — и мин-и! девочка удовлетворённо укладывается на широкое плечо и мгновенно прикрывает веки. альфа гладит её успокаивающе по спине, неосознанно окутывая маленькое тельце своим запахом, и едва не оступается, когда на подходе к кухне слышит: — мы с тэ готовились к рождению одного ребёнка, но тут вдруг выясняется, что я жду двух близнецов. а если они будут как есон? тэхён бледнеет и опускает взгляд к шумно засопевшей дочери. пухлая щёчка очаровательно сплющена, а густые, отдающие рыжиной брови заломлены. — я даже представить себе не могу более озорной и непоседливой альфы. я из-за её проделок скоро поседею, а ведь мне ещё нет и тридцати. мужчина тихо заходит в светлое помещение и сразу же натыкается взглядом на явно веселящегося сына, что с умилительной улыбкой наблюдает за ворчащим беременным омегой. — ну, слушай, отец всегда готов к любым неожиданностям, наверное именно поэтому есон от него в таком восторге, — минхёк переводит блестящие от смеха глаза на тэхёна и прижимает ладонь ко рту, едва сдерживая хохот при виде маленьких хвостиков на чужой голове. чонгук фыркает, совершенно не замечая своего мужа, застывшего прямо за его спиной, и продолжает мелко нарезать для салата пекинскую капусту. — о, да, тэ всегда готов к неожиданностям, — нож звонко ударяется о разделочную доску. — за исключением есон, потому что к ней он готов не был. тэхён закатывает глаза, неохотно признавая правдивость чужих слов, и нежно обнимает омегу одной рукой, не переставая удерживать уснувшую дочь свободной ладонью. — жалуешься, клубничка? а мы пришли тебе похвастаться, — чонгук крупно вздрагивает, когда получает от наклонившегося альфы влажный поцелуй в щёку, и откладывает нож в сторону, торопливо разворачиваясь и вытирая руки о фартук. омега ласково касается татуированными пальцами тёмно-рыжих кудряшек, заботливо оглаживая костяшками тёплую сплющенную щёчку, и только потом переводит взгляд на застывшего в ожидании мужа, с любопытством осматривая чёрные гладкие пряди, торчащие в разные стороны и затянутые в яркие цветастые резинки. — ну как? чонгук задумчиво прикусывает нижнюю губу, чувствуя, как большая тёплая ладонь мужчины перебирается на его слегка округлившийся живот. — весьма профессионально, — в высоком омежьем голосе слышатся неожиданные игривые нотки. чёрные глаза неясно блестят, а лицо привычно розовеет. тэхён заметно напрягается, сжимая челюсть, когда чонгук вдруг шепчет с томным придыханием: — наш папочка очень красивый. — та-а-ак, ладно… между вами опять начинают витать эти любовные флюиды, — минхёк резко подрывается со своего места и быстро подходит к замершей паре, чтобы чмокнуть в растрёпанную макушку завозившуюся в объятиях отца сестру. — дверь я захлопну. омега рассеянно кивает парню, но взгляд его даже на чёртову секунду не отрывается от мужа, который пристально смотрит на чужой приоткрытый розовый рот. — тэхён… чонгук уже чувствует чужое жаркое дыхание на своём лице, и дрожь предвкушения пробегает по плечам, растекаясь по спине приятными мурашками. — давай уложим сон-и. омега вновь ограничивается кивком головы, и в глубине его зрачков дотлевает отражение мужчины, когда тот всё-таки не сдерживается и наклоняется, чтобы нетерпеливо смять полные губы, отзывчиво распахнувшиеся навстречу поцелую. дочь они укладывают лишь после того, как рот чонгука окончательно теряет чёткий контур и неприлично распухает. его грудь, ставшая слишком чувствительной во время беременности, взволнованно приподнимается, и альфа порывисто подаётся вперёд, накрывая языком собственную метку. омега снова на нём. снова движется, почти не поднимаясь с твёрдого члена, и снова податливо прогибается в пояснице, вжимаясь в крепкий торс своим беззащитным выпирающим животом. — больше никаких детей, ким тэхён, ты меня понял? никаких… детей. затуманенные глаза мужчины спускаются по соблазнительному изнывающему телу и почти задевают подросшие рыжие волосы между широко расставленных ног, когда чонгук двумя пальцами стискивает чужой щетинистый подбородок и заставляет взбудораженного тэхёна посмотреть на себя. — я не слышу ответа. недовольное омежье рычание заставляет альфу содрогнуться. — сделаю вазэктомию на твой день рождения. чонгук удовлетворённо выдыхает и принимается активнее раскачиваться на сильных бёдрах, массируя чужим членом собственную растревоженную стимуляцией простату. — но ты же знаешь, что есть обратная операция?.. — просевшим голосом спрашивает тэхён, влажными от слюны губами горячо прижимаясь к запаховой железе мужа. — на случай, если ты вдруг решишь передумать. — не надейся, ким, — лениво отзывается омега, балдея от крупных ладоней, властно стиснувших его ягодицы. — посмотрим, клубничка.