го фит?

— Ла-ла-ла-ла-ла... Ла-ла-ла-ла... Хан Джисон закатывает глаза, следом пряча хитрую ухмылку. Припухший после ночного перекуса Минхо похож на хомяка больше, чем когда-либо, но это почему-то умиляет. Почему? Кто бы знал. Ли Минхо широко зевает и искоса бросает на него быстрый взгляд. Уж он-то точно знает, почему. Примятая от головы подушка рядом на постели будто подмигивает им двоим, обещая сохранить секрет. — Распелся, блин. Ворчит Хан чисто из вредности, только лишь за тем, чтобы Минхо забавно улыбнулся уголком рта. Растрепавшиеся волосы так и тянет пригладить, создать ещё более неряшливый беспорядок и довольно фыркнуть на чужие возмущения. Минхо совсем не умеет злиться, и Джисон понятия не имеет, откуда он это знает. — Завтракать бушь? — Бушь. Тихий смех несмело проникает сквозь жаркий воздух в комнате, а Джисон чувствует тепло в животе. Вялые почёсывания пытаются прогнать его, но только расшевеливают голод. Вздохнув, он всё же поднимает заспанное тело с кровати и, не оборачиваясь, исчезает из комнаты. Обычно на их языке фраза «приготовить завтрак» означает выпить кофе и слопать протеиновый батончик, чтобы тут же сорваться на студию или в зал, однако в редкие выходные традиция рушится, и Джисон рад, что иногда забывает об этом. Он видит спину Ли Но, вывалившись из ванной, и пытается на цыпочках подкрасться сзади. — Не угадал. Его ловят, резко развернувшись и впечатавшись в грудную клетку, и Джисону снова тепло там, где соприкасаются их тела. — Я думал, ты будешь голый под фартуком. — Бесстыжий. Грозное отдёргивание не маскирует покрасневшие уши, и Хан довольно улыбается, кусая нижнюю губу. По всей кухне приятно пахнет чем-то вкусным и сладким, мешаясь с запахом свежесваренного кофе. Желудок тут же требовательно урчит, нагло напоминая о потребности. — Садись, я быстро. Минхо исчезает почти бесшумно, легко выпорхнув из объятий, оставляя Джисона наедине с гулким стуком в ушах и невесомым зудом в носу. Он смешно морщит нос и падает на стул. Еда на столе хоть и выглядит совсем простяцкой, однако кажется Джисону чуть ли не шедевром кулинарии. Ему всё сойдёт, если это приготовлено руками Ли Но. Минут через десять появляется и он сам, с полотенцем на шее, вытирая последние капельки воды на лице. В нос тут же ударяет запах мяты, и Джисон ловит его запястье, усаживая на свои колени. — Спасибо за завтрак, чаги-я. Рискуя быть опрокинутым вместе со стулом, Джисон суетливо тянется вверх и клюёт носом щёку Минхо. Тот замирает на долю секунды, но считывает намёк верно. Его губы кажутся терпкими, а едкая мята почти душит обоняние, но гораздо важнее тепло, создаваемое где-то между двумя ощущениями. Минхо всё ещё смущается после поцелуев, и его щёки рдятся ярким румянцем, обжигая ладони Джисона. — Давай уже есть. Он старается не смотреть на Джисона, и тот, кажется, может чувствовать, как часто и громко стучит его сердце. Его лицо полностью краснеет, и Хану становится даже неловко. Минхо отворачивается в сторону окна, и солнечный свет красиво играет в его волосах, создавая причудливые переливы и будто лаская кожу. Хан липнет взглядом; ему видится розоватая дымка вокруг. — Хватит пялиться. — Хён такой красивый, как я могу?.. — Боже, Джисон... Они завтракают в тишине, перебиваемой только бряцаньем кружек об стол. Их молчание не кажется тягостным, наоборот, Джисону уютно тщательно пережёвывать пищу и скользить мимолётным взглядом по лицу Минхо, любуясь его прямым носом и блестящими от масла губами. Минхо же старается не реагировать на беспардонные разглядывания, притворяется полностью поглощённым завтраком, но его красные уши нещадно палят хозяина. Джисон едва слышно смеётся, не сдержавшись, и тянет пальцы вперёд, чтобы легко коснуться щеки. — Фу, что за нежности за едой. Минхо снова притворяется старичком и показушно морщит нос, однако послушно тянется лицом вслед за ладонью улыбающегося Джисона. Тот смеётся громко, на миг оглушая парня напротив. — Почему ты такой злюка?.. Минхо совсем не злюка; Джисон это знает и опять спрашивает себя, откуда. В этом нет особого смысла, ибо любовь никогда не бывает рациональной. Она, скорее, интуитивна, и появляется именно тогда, когда ты в ней нуждаешься больше всего. — Чем займёмся, хён? Минхо жмёт плечами, рассеянно рассматривая грязную посуду. На секунду в его взгляде сквозит хитрый огонёк, и Джисон присвистывает, заметив это. — Ого, так сразу?.. — Сразу, Джисон-ни. Иначе мы потом это не отмоем. Джисон разочарованно выдыхает и дует губы, но покорно плетётся к раковине с тарелками, провожаемый хитрым взглядом и добродушной улыбкой Минхо. Он ждёт как минимум спасительных обнимашек со спины в обмен на свой тяжкий труд, но всё, что он может чувствовать, это внимательный взгляд между своих лопаток. Ощущается это как-то жутковато, и Джисона передёргивает. Обернувшись и грозно глянув исподлобья на отчего-то довольного Минхо, он трёт тарелку губкой и что-то бурчит себе под нос. — Ты большой молодец, Хан-ни. От Минхо вкусно пахнет, и Джисону кажется, что его обнимает большой мандарин, сладкий, вкусный, сочный, в который так и хочется впиться ртом и поглощать приторный сок, пока не зачешется лицо и не сведёт скулы от сладости. Минхо дёргается от щекотки и тихо смеётся, аккуратно пихает Джисона в грудь, словно предупреждая. Тот снова обиженно дует губы. — Хё-ё-ён, ты чего такая недотрога? Минхо вопросительно выгибает бровь, пряча полуулыбку, но продолжает держать Джисона в своих тёплых руках на расстоянии. Он буквально может прочесть желание затопать ногами в полуприкрытых от обиды глазах Джисона, и это вызывает у него новую порцию смеха. — Ты такая проблема, Джисон. — И никакая я не проблема!.. Ты чего обзываешься?.. Ну, всё! — Ты что творишь, Джис... ох... м-м-м-мфпх.. Неловкие обнимашки резко обрываются довольно жёстким толчком в грудь, а Минхо чувствует влагу на губах. Спровоцированный Джисон злится совсем недолго. Невозможно держать в себе агрессию, когда в твоих руках дрожит такой мягкий и тёплый Минхо, отвечающий на довольно грубый поцелуй так нежно, что в животе плещутся неописуемые ощущения. Его губы настолько мягкие, что ласкают огрубевшую от постоянных покусываний кожу собственных, слегка покалывая и щекотя. Снова появившееся дурацкое тепло теперь медленно разгорается где-то в венах, чтобы перетечь огненной лавой куда-то вниз, вороша по пути все органы внутри. — Ты сводишь меня с ума... Джисон не понимает, чей это шёпот; его собственный, ломаный, с прохрипами, или Минхо, почти задыхающегося от переполнивших эмоций. Его зрачки настолько большие, что Хан может видеть своё искажённое отражение в них, а горячее дыхание жжёт губы, заставляя вновь припасть к приоткрытому рту и украсть чужое. Он чувствует бешеный пульс под большим пальцем и на автомате поглаживает запястье подрагивающего Минхо, продолжая целовать его жадно и горячо. — Хан-ни... Просит, нет, почти умоляет Минхо, мягко оттолкнув Джисона от себя, и кусает нижнюю губу. Джисон не понимает, почему должен остановиться, но подчиняется, с сожалением выпуская Минхо из объятий. — Сейчас только утро. Давай займёмся чем-то, м? Джисон мог бы предложить уйму версий, чем они могли бы заняться, но красноречивый взгляд окончательно возвращает его на землю, и он обречённо выдыхает. Задумчиво пожевав губу, он предлагает самый безобидный вариант. — Го фит? Минхо смеётся так громко и счастливо, что, кажется, его слышит вся Вселенная, однако Джисон предпочитает думать, что он и есть его Вселенная. Минхо же точно знает, что так оно и есть. Солнце, поднявшись высоко в зенит, ярко освещает кухню и дарит двоим тепло, впрочем, бессильно пытаясь вытеснить жар их необъяснимой, всепоглощающей и оттого прекрасной любви.