«My heart breaks with every beat,
I can't explain what you do to me
*Мое сердце разрывается с каждым ударом,
Я не могу объяснить, что ты делаешь со мной»
«Ты – не раб, не вещь. Во имя Девяти Адов, услышь меня» – в фиалковых глазах плескалась тревога, хвост в растерянности поник и обвился вокруг ноги тифлинга. – Ты очень дорог мне. – Тихо и отчётливо проговорил Альви, чувствуя, как скулы охватило жаром. – Правда? – Эльф вскинул на него глаза, полные призраков недоверия, порожденных годами принуждения. Делать только то, что прикажут. Не сметь отказать. «Дьявол! Ты даже не представляешь, насколько» – так много хочется сказать, но никакие слова не смогут передать тех чувств, что горят внутри сильнее, чем адский движитель Карлах. «Просто покажи ему» – убеждал он себя. Так страшно оттолкнуть. Оступиться. Шаг вперёд. Он видит, как Астарион инстинктивно напрягся, как на его лице отразилась сложная смесь непонимания, боли, отвращения. Альви на долю секунды кажется, что он сделает только хуже. Но он всё же решается и обнимает эльфа, едва касаясь, давая привыкнуть. Готовый в любой момент отпустить. Сердце пропускает удар. Запах, исходящий от белоснежной рубашки, кружит голову и не оставляет ни единого шанса не дать прочесть его мысли.***
Множество чужих воспоминаний сменяют друг друга в сознании Астариона, словно разноцветные блики, танцующие на витражах. Их первая встреча, когда Альви ещё не понял, что влип по самые рога, но уже подыскивал самую лучшую свою песню, чтобы сыграть ему однажды – «Такого, должно быть, не просто впечатлить. Вызов принят!» Миг, когда бард с беспечной улыбкой простился с гурцем на болоте, пожелав удачи в поисках. Только вот стоило охотнику на вампиров повернуться к ним спиной, как Альви парализовал его заклинанием, а потом добил выстрелом из лука – «Я не хочу оставлять ищейку Касадора у тебя за спиной». Подземье. Несколько остервенелых атак сержанта Тринн пробили защитные чары Шэдоухарт, заставив ту завалиться на стену, захлёбываясь кровью. Верный Нере наложил заклятие на Карлах, заставив ту застыть на месте в окружении изголодавшихся по страху смертных теней, после чего выбил оружие у неё из рук и вогнал свой меч варвару в живот так, что лезвие прошло насквозь. Нере до Астариона не добрался – его настиг арбалетный болт, раздробивший ребро. Последним, за что зацепилось угасающее сознание эльфа, был ужас в фиалковых глазах. У Альви не осталось зелий – последнюю склянку он отдал Карлах. Сил на то, чтобы исцелить раны, тоже не было, а использовать свиток возрождения он бы просто не успел, да и толку от него без возможности вылечить тяжелые раны, от которых душа едва держалась в теле. К тому же, Альви и сам был в шаге от безжалостной хватки смерти. «Я никому из вас не дам умереть. Только не от рук этого ублюдка. – Шипел он, взваливая Астариона на плечо. – Слышишь? Я всегда смогу защитить тебя». Одно слово – и они исчезли прямо у врагов из-под носа. Они материализовались в лагере, но Альви не успел – Астариона постигла та же участь, что и Карлах, и Шэдоухарт. Оставалось лишь глухим голосом просить о помощи Иссохшего. А потом они вернулись в Гримфордж. И отыгрались сполна. «Какого...?! Я же убил вас всех!» – Только и успел выкрикнуть Нере. Но Альви уже поднёс к губам флейту. Звуки, разносящиеся под сводами подземелья, стали реквиемом для его врага. – Рановато он потерял голову, празднуя преждевременную победу. – Бросил Астарион, демонстрируя Альви его трофей, удерживаемый за пепельно-белую гриву.***
Воспоминания становятся менее яркими, пока не рассеиваются окончательно, возвращая к реальности. Альви уже собирался отступить, когда почувствовал, что его обнимают в ответ. По-настоящему, крепко. Астарион ощущает под пальцами немного грубую ткань любимой бардом вишнёво-красной рубашки, а у самой груди – биение его сердца. Он прячет лицо у барда на плече. Изысканный парфюм с нотками бергамота и черного перца щекочет нос. Когда они отстраняются друг от друга, Альви пытается улыбнуться, но губы не слушаются. Хвост в волнении подрагивает. Астарион в растерянности. Слишком много всего. И всё же, это так резко контрастировало с тем, что ему пришлось вытерпеть за минувшее столетие. К его мнению и его желаниям прислушивались. Уважали его выбор. За него переживали. «Я видел, что ты хранишь в памяти каждую мою улыбку, каждую брошенную вскользь фразу. Но... Что мне делать с этим? Чего я хочу?» Альви казалось, что он посреди замёрзшего озера – лёд вот-вот пойдёт трещинами и увлечёт в ледяную бездну одиночества. Но он ошибся. Эльф протягивает ему раскрытую ладонь. Альви касается её пальцами. – Я не знаю, что ждёт нас дальше. Но это... – Он накрывает своей рукой руку барда и позволяет себе улыбку – не соблазнительную или высокомерную, но искреннюю и тёплую. – Хорошо. Альви не должен был вновь позволять прочесть свои мысли, но не успел закрыться. Как можно сохранять контроль, когда внутри словно прошёл метеоритный дождь. Это как собственными глазами увидеть гибель магии и мироздания, а потом воскреснуть вместе с ней. Или в одну ночь создать бессмертное произведение искусства, черпая вдохновение из эмоций, что переполняют всё твоё существо. «Я не позволю Касадору вновь заполучить тебя. Даже ценой своей души». Астарион невольно слышит эти мысли. Вместе с Альви видит, как бард заключает сделку под торжествующий смех, исполненный величия, коварства и смертельной опасности. Не прощающий ошибок. «Ты уже отдал свою душу за этого мальчишку. Отныне она принадлежит мне».