Снег на моей голове...

Нервный Богдан мерз упрямо на улице, мать обреченно рядом с ним, когда в мороз из-за автоматических дверей аэропорта вышла девушка с довольно осязаемым беременным животиком, Ариадна невольно подумала, что сейчас междуу мирами стоит вся женская судьба. Все наши инициации, которые действительно важны: в деле, в семье, в потомстве. Наверное, эта девочка с животом, которому добрый седьмой месяц, не от большой радости рванула куда-то по небу, хотя, кто его знает? Иногда мы летим в любом состоянии, чтобы вернуться домой. Иногда домом называем не те места, еще чаще — не тех людей. Что твой дом, куда ты летела и спешила окажется не только призраком, но временами еще и линией фронта, понимаешь далеко не всегда сразу. Ее линия фронта с Дадиани выросла к октябрю, но даже тогда не в первый момента стало ясно. Сначала позвонили из отдела культуры города Москвы и сладко попросили доставить Еву на вручение именных призов победителям различных конкурсов. — Вы о чем?— абсолютно не поняла захода Ариадна. — Ваша девочка выиграла международный конкурс. В рамках программы,— дальше текст слился в совершенно гладкий поток бюрократической речи, суть которой свелась лишь к тому, что Ева — большая умница и это должно быть отмечено. — В нашей школе масса детей примерно того же возраста, которые выигрывали и были участниками куда как более представительных фестивалей и конкурсов, пригласите их,— от души порекомендовала чиновничьему голосу. Нет, не подходит: остальные конкурсы, по стечениею обстоятельств, увы, прошли на территории нашей страны, а отметить хотят ребенка, выигравшего зарубежный турнир. — Да вы смеетесь что ли?!— тут уж совсем перестала понимать, откуда такое внимание к ее дочери и заштатному кубку двора, хоть и международного представительства.— Это совершенно непрестижный турнир! Ева там и не могла проиграть! — Ариадна Александровна,— вдруг стало жестко и холодно на том конце,— вы человек в системе, должны войти в наше положение. Нам надо отчитаться о зарубежных делигированиях наших детей. Давайте поможем друг другу! Тем более мы вам помогаем без всяких вопросов. Ну, что сказать, она попалась: вы бы тоже попались, потому что не ждали ничего подобного. Вот и Серебрякова не ждала. Думала, впрямь, какая-то очередная отчетная фишка у государевых людей. У нас ведь и не поймешь, в какой момент, куда движется вектор развития. Сегодня никому не надо, а завтра отчитайтесь о проделанной работе по давно заброшенному направлению. Итак, было организовано маленькое мероприятие, на котором выступали высокие гости и снимало маленькое телевидение по части культурных отчетов стране. Маленькое, но федерального масштаба. Для новостного сюжета. А после было что-то вроде фуршета, куда пригласили детей, их родителей, а так же высоких покровителей и гостей. Не отвертишься. А при виде Дадиани, хотелось отвертеться. Таких совпадений не бывает, тем более, когда, приосанившись, папа Евушки, пошел с грамотой и вымпелом к девочке на сцене. Весьма мило жал руку, гладил по головке. Чудесная сцена. Совершенно не удивилась, увидев именно ее после в эфире. Коротким общением при награждении, конечно, не ограничились: на фуршете Владимир Эдуардович подошел к матери и дочери. Всем видом и поведением продемонстрировал, что давно знаком с Ариадной, нежно попросил минуту на общение с победительницей. Ребенок только успевал хлопать удивленными глазами. Человек с камерой на плече ходил за большим чиновником, будто привязанный, то ли по обязанности, то ли от понимания, что тут и будет главный материал для сюжета. Даже глаза не выцарапать при таком-то наблюдении. На работу вернулась совершенно разбитой и выпотрошенной душевно. Единственное,что смогла, спросить у Коли, какие у того планы на вечер? — Ничего особенного,— понял сразу же мужчина,— можем погулять, если хочешь. Ты не очень выглядишь. — Да уж, не в ресурсе и не в потоке,— признала женщина. — Тогда поехали на закат смотреть,— против всяких правил и договоренностей погладил по голове, а потом соскользнул рукой на щеку.— Отвезем Еву и покатаемся. И вот тоже, когда стало нормальным, что уезжали вместе на Колиной машине, оставляя ее собственную у Школы? Как-то все было незаметно, спокойно, приятно. Просто. Было с Колей очень просто. Он и помогал, и не обижал, даже нечаянно, например, упоминанием семьи. Как удавалось, до сих пор не понимала. Наверное, и правда любил. Любящие люди бережны. В ответ ей тоже хотелось беречь того, кто стал ближе к сердцу, чем позволительно. Много ли про них понимала Ева, кто знает? Но молчала и не высказывала своего мнения. Вопросов тоже не задавала. Вела себя вполне уважительно и дружески по отношению к Николаю, ни в чем не подозревала и не упрекала мать. Может, была мала, может, ее все устраивало. Иногда спрашивала, как погуляли с Николаем Сергеевичем, но никогда не просилась вместе. Идеальный ребенок и идеальный мужчина. Только Ариадна далека от идеала. — Хочешь рассказать, что случилось?— спросил у женщины, пока выезжали из двора. — Это трудно,- проговорила блондинка.— Хотя нет, это противно. — Почему?— не понял Николай. — Коль, у тебя бывали истории, за которые потом, ну, совестно что ли? За то, что вовремя не остановился?— все слова сбивались в ком, становились неделимой массой. — Может быть,— не стал вдаваться в детали. — Вот и у меня есть такая история история любви, потом нелюбви, а теперь страха,— тяжело вздохнула. — Можешь без деталей, все же будет легче, если выговориться,— предложил Николай. — Это личное. И неприличное,— замолчала.— Я, может, потом расскажу. Ладно? — Ладно,— чуть улыбнулся мужчина. Ехали куда-то в сторону и от его дачи,и от любого другого знакомого места. Больше, наверное, молчали. Впрочем, Коля поинтересовался, как прошло награждение Евы. Ариадна сказала, что вполне неплохо, хотя, конечно, это глупость и профанация. А мужчина, согласившись, заметил, что в их сфере такого предостаточно. Потом говорили про осень, про то, что на удивление тепло для начала октября. — Ты любишь осень?— поинтересовался Николай. — Нет,- коротко покачала головой женщина.— Потом зима. Опять будет снег. — Что не так со снегом?— вас когда-нибудь слушали настолько внимательно, что нет сил молчать и отделываться общими словами? — Со снегом у меня плохие ассоциации. Когда-то, давным давно я стояла под снегом и ждала человека, с которым думала прожить жизнь… — Он не появился?— понял Коля. — Нет, появился, но оказалось, что он был другим человеком, совсем не тем, с кем стоит прожить жизнь. — Грустно,- кивнул на ее слова,— но хорошо, что ты вовремя это поняла. — Не поняла,- повысила голос и тут же оборвала.— Это плохая история. Не хочу вспоминать. — Не будем. Да мы и приехали,— машина стояла в совершенно безлюдном месте, у обрыва реки. Вода текла опасно далеко, берега круто уходили вниз. Дерн местами был прорезан многими веснами ручьев, оставивших глубокие шрамы-промоины. Николай помог выйти из автомобиля. Огляделся и удивленно поцокал: — Все очень изменилось. Я тут уже сто лет не был. Подвел к самому краю, даже сердце зашлось от страха. Вцепилась в сильную руку, держащую ее за ладонь. — Тут самые честные в мире закаты. Все, что говориться под них, всегда правда,- произнес Коля. — Кто тебе сказал?- удивилась романтичности его слов. — Не имеет значения. Это было даже раньше, чем я перестал сюда ездить,- вдохнул воздух полной грудью. — Зачем мы сюда приехали? Чтобы сказать друг другу какую-то правду?- склонила голову набок, продолжая держаться за него, как за единственную надежную опору. — Нет,- качнул головой Николай,- но я вдруг вспомнил об этом месте, хотя давно забыл. И захотел показать его тебе. — Но оно изменилось?— в небе и правда догорал потрясающей красоты закат, если смотреть только на него, совсем не помнишь, что под ногами пропасть. — Это хорошо. Закаты те же, а почва другая,— спрыгнул в одну из промоин и протянул руку.— Иди ко мне! Поймал ее бегущую без контроля по склону, прижал к груди. Ариадна обхватила его шею руками, шепча: — Только держи меня, пожалуйста! Только удержи! — Я держу, держу!— объятия становились все крепче. В ее поцелуях был страх и с ним потребность не разрывать ни одну точку связи, даже касания губ, даже сплетение языков. Глаз не открывала, только чувствовала, как близко сильное тело. Была совсем рядом, была частью горячего, надежного мужчины. — Открой глаза!— попросил Коля, прижав так, что женский подбородок лег на плечо. В последних красках уходящего зарева были сразу все цвета жизни от золотисто белого до почти фиолетового. Мужчина стоял спиной к закату и бездне, держал в объятиях ту, что смотрела на прелесть угасающей природы. — Самая красивая смерть,— невольно прошептала Ариадна. — Мы обязательно приедем посмотреть сюда рассвет,— пообещал Николай.— И ты увидишь самое красивое возрождение. Больше в том месте они не были ни разу. Рассветов не видели. Дождались послденего луча и выбрались из окружения темной земли промоины, покртой жухнущей травой. — Ты меня отвезешь домой?— спросила водителя. — Как хочешь,— выезжали к дороге. Сегодня Николай был опять на джипе, так что машина легко шла по ухабам целины. Было грустно расставаться, наполненной красотой заката, щемящей сердце. — Хочу тебя совсем рядом,— призналась в сумрак, почти ночь. Автомобиль выбирался к людям, но вдруг свернул в пролесок и остановился. — Условия будут походные,— предупредил Коля, вынимая подголовник своего сидения и откидывая спинку. Никакой романтики, только близость в темноте и навсегда запомнившаяся бежевая обивка салона на крыше джипа, которая выхвативалась зрением, пока чувства сосредоточенно следили за прикосновениями ласковых рук. И снова никаких изысков, никакой сложности. Мужчина навис сверху, помог себе войти, был обнят руками и ногами и все превратилось в общее движение природного ритма. Кажется, даже тишина ночи за стенами автомобиля дышала в этом первобытном порыве. То останавливался, гладя грудь и целуя в губы, то резко ускорял ритм, то совсем покидал ее тело, чтобы руками наращивать желание женской плоти, то снова входил. Оргазм был тих, но ярок всеми закатными красками, что видела Ариадна в отходящем вечере у обрыва. В темноте рисовала знак бесконечности над мужским сердцем и жалобно, как в юности спросила: — А если я тебе надоем? — А если я умру, Ариш? И взаимное “если” повисло недосказанностью. Что будет с ними, когда случится любое если? Если его Аня решит все-таки родить еще детей? Если выяснится кривая правда о прошлом Ариадны? Если произойдет все, что угодно из-за чего придется расстаться? В конце концов, если пройдет любовь или влюбленность? Столько может быть “если”, которые совсем не предугадать? Честно говоря, тогда подумалось, что беременность и ребенок — не такая плохая идея. У нее будет кто-то, кого сможет любить вместо Николая, если произойдет любой из сотен “если”. Иногда надо себе позволить быть совсем неправильной. Совсем аморальной. Когда-то же могла, даже предавая себя, а тут надо будет себя сохранить. Ничего не решила, исчертив мужскую грудь завитками перевернутой восьмерки. Совсем ничего. Просто лежала и заговаривала его сердце, привязывала к себе вечностью. Хотя это и не помогает.