Снег на моей голове...

— Да быть того не может! — Ариадна резко повернулась на удивленную фразу и хлопок по плечу. За спиной стояла невысокая крепкая шатенка чуть старше задумавшейся блондинки и самым настоящим образом, демонстрируемым каждой мышцей квадратного скуластого лица, удивлялась: — Мать, какого ляда ту тут делаешь?! Буквально два дня назад давала про тебя материал о триумфе на американских подмостках! Чего тебе не сиделось в благословенной загнивающей?! — Решила загнивать в богом проклятой,— рассмеялась хореограф, обнимая случайно встреченную знакомую. Хотя, правду сказать, Сашка была ни разу не случайной, отчасти даже навязанной Антоном, которому ее ровно так же навязали из министерства Культуры. И воленс-ноленс, а люби и жалуй руководителя отдела современного искусства федерального канала “Свет”. Слоган этого тонкого медиа-рупора звучал с такой претензией, что Серебрякова уже бы на одном нем поставила крест, а следом и на всем канале, но, когда вы живете не только на свои, но уже и на государственные, приходится мириться и с державным пафосом, и с “перегибами на местах”. В общем, “да будет “Свет”!” Антошке это сказали в МинКульте, а Тошенька донес до свет-солнышка Ариадны. Следом и материализовалась Александра. Сашка была амбивалентна, как и ее работодатель: то есть могла прочитать без подготовки публичную лекцию на полтора часа, допустим, о зарождении современной стилистики танцевального искусства, но при этом ругалась на операторов и сценаристов, словно старший грузчик на подчиненных. А значит, была человеком небезынтересным. Пять лет назад она упала всей школе Ариадны на голову и стала их ангелом-проводником в мир заоблачной популярности. Строго говоря, для Саши, наверное, выбор тоже не выглядел особенно сказочным. Ей, может, хотелось поразнообразнее сюжетов, да и про направления более интересные, но выбирала не только она, да и не она даже, если уж честно. Большое дело началось за пару лет до появления канала “Свет” в жизни “Театра современного балета Ариадны Серебряковой”. Можно сказать, это была очередная авантюра, но школа росла, танцорам требовалось выступать, молодым хореографам, которых было уже трое, нужна была работа не только по постановке номеров на отдельные выступления, но и масштабные задачи. Они хотели ставить свои спектакли, делать большую хореографию большого балета. С этой идеей пошли вместе с Антоном к их куратору в отделе Культуры Москвы, тот неплохо отчитывался и регулярно получал премии благодаря успешным целевым тратам на Школу Ариадны, ученики которой умудрялись выигрывать чуть ли не все подряд уже на мировом уровне. Виданное ли дело, когда дети из коммерческого кружка на конкурсе выигрывают у учеников Мариинского училища? А у учеников Серебряковой получалось. В общем, шли с идеей и надеждой, что им хотя бы найдут временное и не совсем развалившиеся помещение с подмостками, где можно будет репетировать. Мать-благодетельница из отдела культуры саму идею одобрила, а про помещение поцокала языком, доложив, что все, что может — аварийное здание дома культуры у черта на рогах. Только вы там все равно не станете репетировать, тем более давать представления. Там вложить надо миллионы, чтобы просто привести в состояние, когда можно людей запускать. У вас есть миллионы? Просидели с Антохой ночь, собрали и виртуально продали и заложили все, что могли. Стало ясно — все равно не хватит. А решать нужно быстро. Месяц — край. “Я подумаю!”— хором сказали друг другу. И разошлись думать: он на свое рабочее место, она — на свое. Так не только позаложили все движимое и недвижимое в ломабарды и под обеспечение кредитов, но еще и увязли в конкурсе МинКульта. До сих пор никто не верит, что выиграли его честно, искали волосатые лапы. И, в чем-то небеспочвенно, подозревали покровительство Дадиани, хотя в это время все, что оставалось между родителями Евы — секс в самом его примитивном и незамутненном виде. Посвящать любовника в свои планы Ариадна прекратила. Благо, его подопечный, о котором Володя так заботился, что требовал отказаться от приглашения любовницу, поставлял на желтые сайты множество информации, просвещая по сей части и Дадиани, и Ариадну. Но, будучи преданным учителю, молчал как рыба о связи Владимира Эдуардовича и выскочки Серебряковой. Театр начался до болезни Евы, Сашка появилась уже несколько после острой фазы. А долги были с ними все время. Именно для раскрутки театра, в который вложилось и за который непременно надо будет отчитаться перед администрацией самого главного по всему в России, министерство отрядило промоушен. Благо и театр уж полгода как запустился, на выходе был первый спектакль. С кутерьмой и суетой Ева, которой никаких танцев все еще было нельзя, а девать ребенка после школы, где она скучала смертной скукой, доводя несчастную учительницу так, что та умоляла не записывать девочку еще и на продленку, оставалась предоставленной самой себе и бродила по коридорам школы, заныривая то в один, то в другой класс. Девочку нигде не трогали. Историю ее все знали, но что можно поделать? Мать пыталась как-то создавать ребенку интересы, в свободное время для Ариадны они даже что-то вместе делали по части танцевальных упражнений, но того времени почитай и не было. Вот и сегодня дочь, увидевшая, как мама шагает рядом с новой тетей и что-то внимательно слушает, поняла, что обеденный перерыв будет не для нее. Соскользнула с банкетки в коридоре и спряталась в одном из репзалов. Помещение было пустым, только возле одного из зеркал стоял танцор и делал упражнения, отчасти неловко, словно суставы у него не хотели в полной мере сгибаться. Девочка мышонком села в уголке и пригляделась. В неуклюжем страдальце узнала Николая Сергеевича, которого не видела уже несколько месяцев: в свой класс смотреть на занятия не ходила. Что ей там делать? Лучше к старшим, на индивидуальные классы, на постановочные репетиции. Интересно и не грустно. А смотреть, что делают другие и могла бы ты сама, если бы не дурацкое воспаление в сердце: нет, этого не хотелось. Итак, пока мать водила по коридорам прессу, в танцзале ее дитя смотрело, как тихо бесится и почти рыдает от боли ее педагог. Это было удивительно: взрослые плачут, у них не получается. Иногда не получается даже то, что получается у тебя. — Сука ты неповоротливая!— чуть ли не взвизгнул мужчина, саданул по станку рукой, стянул с перекладины полотенце и медленно, прихрамывая отошел на центр зала. Тут и заметил ребенка. Смутился, даже порозовел от этого и немного от того, что был рассержен на девочку, просочившуюся в его тренировку и его секрет. В его слабость. — Ты что тут делаешь?— громче и резче, чем было нужно, спросил Николай. — От мамы прячусь,— призналась Ева. — Нашкодила что ли?— Николай Сергеевич присел на скамью, вытянув прооперированную ногу. — Она расстроится, если меня увидит и вспомнит, что обещала позаниматься,— взросло и грустно вздохнула Ева. — Нехорошо с ее стороны, кажется, нарушать обещания,— непедагогично заметил учитель. — Она не виновата,— заступилась за маму мудрая девочка.— Кто за нее работу сделает? — Наверное, ты права,— согласился Николай. — Я права,— подтвердила Ева. О чем еще разговаривали двое, Ариадна не узнавала, а результат этого разговора неожиданно всплыл как раз во время очередных съемок для канала “Свет”. Искали пустой класс, чтобы сделать короткое видео и с интервью. Открыла одну из дверей маленького зальчика, в котором даже окон не было, и наткнулась на парочку, активно проводящую занятие по хореографии, судя по тому, насколько активно подгонял дочь голосом педагог, не особенно-то он снисходил до состояния здоровья подопечной. Отреагировав на вторжение, мужчина и ребенок хором обернулись и замерли, поняв, что их конспирация раскрыта. — Что происходит?— холодно поинтересовалась Ариадна, понимая, что тут нарушено столько всего, что наименьшим будет увольнение преподавателя и ремень непослушной девчонке. Наверное, тогда и стоило его вышвырнуть, не выслушивая всю ту паточную, сентиментальную историю и не проникаясь благодарностью к человеку, с одной стороны взявшему на себя ответственность за непростого ребенка, с другой — снявшему с нее часть вечно упускаемых родительских обязанностей, с третьей — подарившему Еве кусочки радости, в которых она нуждалась. В зале, где девочка пряталась от материнских угрызений совести по ее поводу, они и договорились о занятиях. И Николай проводил их, пренебрегая обедом и отдыхом, ежедневно. Следил за подопечной, дозировал нагрузку, помогал восстанавливаться. Ариадне стоило его выпнуть вон, а она преисполнилась благодарности и предложила ему оплату дополнительных часов поставке индивидуального занятия. — Деньги лишними, конечно, не бывают, философски заметил Коля,— особенно, когда твой оболтус теряет третий смартфон за восемь месяцев. — Сочувствую,— покачала головой, с удивлением замечая, что дочь так и продолжает собой загораживать учителя, готовая хоть сейчас взять всю вину за все огрехи Николая и ответить за нее. — Можешь расслабиться,— махнула мать на малышку,— не убью я твоего Николая Сергеевича! Большая мужская ладонь погладила темные волнистые волосы Евы и мужчина проговорил: — Дочь, наверное, берегла бы мои подарки больше. — Не хочу вас разочаровывать,— хмыкнула Александра, простоявшая все это время наполовину в коридоре,— но как мать дочери-подростка, я вам скажу, может, сын и лучше. А место для съемки пришлось искать другое: у Николая и Евы впереди было еще тридцать минут занятия.