Снег на моей голове...

Постояла с трубкой в руках и запихнула назад в сумку. Хотелось чуть больше безвременья. Сейчас приедет домой, а там суета и подготовка к празднику. У Евы сегодня день рождения. Вечером придут ее друзья, будет вечеринка. Маме велено смыться из поля зрения. Взрослые люди гуляют. Двенадцать лет как-никак. Ей уже можно на переднее сидение в автомобиле без детского кресла. Считай, аттестат зрелости. Как же все быстро-то! Еве — двенадцать, Школе Ариадны — пятнадцать. Ее театру современного балета — полные семь лет. Любви, которой больше нет… А вот тут дат не знала. Есть любовь, как удар молнии, как было с Володей, а бывает и иначе. Ее не было неделю: выезжали на конкурс в Казахстан. Международный турнир танцевальных коллективов “Мир танца”. Вернулись молодцами с первой премией, а хотелось гран-при. Через три года возьмут и его. Антошка встретил в аэропорту, всех усадил в заказанный автобус и повез к зданию школы, по дороге сообщая, что успело произойти за время отсутствия Ариадны. Было все более или менее гладко, не считая визита СЭС и пожарников. — Кому мы опять на хвост наступили?— удивилась молодая женщина. — Выясняю,— уже привыкли, как только начиналась суета вокруг разрешительных и регламентирующих документов, пора искать ущемленных. Дело в том, что они сейчас точно никому и ничего не переходили, ни на чьи хвосты не наступали. — Спрошу у Володи, может, он что-то знает?— вздохнула блондинка. — Ну, спроси,— Антон давно не одобрял продолжавшиеся странные отношения между Дадиани и его подругой, но и вслух лишний раз не говорил. Да и что тут скажешь? Пусть Владимир Эдуардович тот еще жук навозный, но от него есть своя польза, а Аришка, наверное, не малолетняя девочка, должна понимать, в чем завязла? — Тош, вы сегодня без меня управитесь?— спросила Ариадна. — Само собой,— пожал плечами менеджер.— А в чем дело? Думал, у нее очередная собачья свадьба с Володей, заранее морщился, хоть, стоит повторить, польза своя от этого паразита красивого и была. — Мама звонила, у Евки температура высокая второй день. Домой хочу. К ребенку! — Хоть с парковки пересаживайся за руль своей колымаги и поезжай,— Еву все любили, веселая талантливая девочка с отцовскими зелеными глазками и темными волнистыми волосами. Ариадне временами казалось, что в девочке нет вообще ничего ее, кроме пола. Дочь росла между танцклассами, коридорами школы и закулисьем десятков сцен, где выступали ученики матери. Занималась в детской группе, которой опять требовался педагог. Женщина глубоко вздохнула, возвращаясь к обязанностям руководителя. — Что у нас с учителем для младших?— напомнила Антону. — А! Между прочим, нашел. Взял на испытательный срок. Посмотришь, решим,— отчитался партнер. — Что б я без тебя делала, Тошка?— Склонила голову на худое мужское плечо. — Ясен-трясен, прозябала б ты без меня, мать! —гордо доложил Антон.— Ты ж деньгам цены не знаешь. А времени своему — тем паче! Взаимно довольные друг другом доехали до здания школы. Антон помог выйти всей кавалькаде. В самом конце подхватил со ступенек Ариадну и даже чуть покружил перед тем, как поставить на земную твердь. С багажом и морем впечатлений ввалились в холл. Побросали вещи, где пришлось, и разбрелись кто куда: у части группы уже через полчаса начиналась классы, у другой сегодня был выходной, а мужчина и женщина, создавшие этот мир танца, направились озирать владения свои. Прошли через классы для старших, залы разминок, классы индивидуальных занятий, заглянули в репетиционный зал и в самом конце дошли до просторного помещения, где работали большие группы детей. — Глянь, кого я тебе нашел. Закачаешься!— хихикнул Антон и открыл двери, запуская блондинку. Человек пятнадцать малышей от пяти до восьми лет стояли у станка, повторяя базовые упражнения. Над тишиной труда звучал красивый баритон с легкой хрипотцой: — Три, четыре, пять, шесть, семь. Колено отводи! Восемь! Поворот! Класс хором развернулся и увидел вошедших. Дети замерли, потеряв позиции. Ариадна и сама замерла, глядя на всклокоченного русоволосого педагога, бродящего между двумя рядами учащихся и ведущего счет повторениям. Новый учитель ее тоже заметил, но, в отличие от своих подопечных, прекрасно смог сделать вид, что в глаза не видит, только чуть повысил голос и потребовал от учеников не отвлекаться. Начал мерный счет повторов. Удивил Ариадну избранец Антона не торчащими во все стороны антеннами упрямых волос, не безразличием к ее появлению, а сильной хромотой и тростью, на которую опирался при ходьбе. Только успела подумать, что же такое приключилось с еще совсем молодым мужчиной, на вид, не дала бы ему больше тридцати, как новый учитель поднял свою палку и вполне ощутимо зацепил ею ногу одного из мальчиков: — Нурлан, еще раз отпустишь бедро, я его тебе подниму этой палкой!— вроде и не ударил, но можно было не сомневаться, мальчик ощутил орудие воздействия достаточно хорошо, потому что тут же открыл пах и отвел ногу сильнее. Занятие шло своим ритмом. Нелепый инвалид звучал над головами учеников невозможно красивыми тонами и подтонами своего глубокого голоса. Трость то и дело цеплялась за ноги, пальцы рук, плечи, призывая детей не расслабляться. Ариадна поманила на выход своего директора-распорядителя. Как только дверь закрылась, вопросила: — Антош, это что?! — Это Николай Сергеевич,— нисколько не смутившись, доложил друг,— люби его и жалуй. — У нас общество помощи инвалидам, утратившим смысл жизни?— подняла удивленно бровь. — С чего ты взяла, что он инвалид, потерянный в жизни?— удивился Антон.— У Коли операция по замене коленного сустава пару недель назад была. Оклемался вот, пришел работать. Месяца через два от здоровых не отличишь. — Тош, откуда ты этого Колю, гребешка и новой одежды незнающего, на мою голову откопал?!— воздела голубые глаза к потолку женщина. — Между прочим, ты зря!- разобиделся мужчина.— Коля хороший учитель. Он до тебя у нас учил ребятишек, но потом сын родился, ушел на более сытные хлеба. И вообще, он, может, мог бы стать вторым Барышниковым, если бы в семнадцить лет не поскользнулся и не разорвал крестообразные связки на правой ноге. А потом его не залечили до остеомиелита. В итоге правый коленный сустав у него искусственный. Менял в этом году. Пока не расходился. — Чего с сытных хлебов к нам занесло?— поморщилась героической истории преодоления блондинка. — Я его долго звал назад. Уговорил,— гордо доложил Антон. — О боже!- вздохнула Ариадна.— Надеюсь, ты в нем не ошибаешься!.. — Да что в нем не так-то?!— возмутился менеджер. — Антош! Твой Коля — это антиэстетика!— Ариадне хотелось расплакаться от того, что она увидела. Ладно, то, что он невысокого роста — это не беда. Не всем же быть атлетичными героями. И то, что хромает — тоже не самое ужасное, хотя, конечно, педагог с физическим недостатком в их школе не радовал. Но если хороший учитель — это не великая проблема. И главное, это все не очень исправишь. Но, судя по его растянутым штанам, невнятного вида футболке и всклокоченной голове, которая бог ведает, когда была у парикмахера, невольно возникает вопрос — он хоть с гигиеной-то дружит?! — По-моему, тебе просто надо с ним ближе познакомиться,— не отступал от своего Антон,— уверен, вы подружитесь! — Я правда очень надеюсь, что он хороший учитель,— из того, что успела увидеть, пожалуй, была склонна пока соглашаться с этим мнением товарища.— Но Тош, давай-ка я с ним знакомство отложу на завтра что ли? Поеду домой. Мне надо переварить этого твоего Колю. Что-то серьезно смущало в новом учителе. Даже не трость, тем более Антошка сказал, что она временное явление. И уж конечно, не то, как новый педагог использовал свою палку. Тут Ариадна, пожалуй, и позавидовала, она бы взяла на вооружение. Больно он им не делал, не больше боли, чем допустимо, а прикосновение тяжелого предмета невольно заставляло выпрямлять спины и разгибать суставы до конца. Очень удобная штука, очень правильный подход. Но чем-то он ей не понравился. Нет, не так, было неспокойно от этого человека. И тут озарило: он не отреагировал на появление Ариадны. Ни как подчиненный, хотя, наверное, знал, кто она такая, ни как мужчина, хотя, давайте прямо, таким Колям такие Ариадны не то, чтобы каждый день в ноги падают, мог бы и выразить свое восхищение! Зачем ей хотелось восхищения Николая, понимала не очень, но как-то складывалось в работе, что мужчина, который смотрит с обожанием и делает больше, и делает лучше, что немаловажно! Да и на женщин это распространялось. Может быть, отчасти в несбывшейся приме-балерине не умерла потребность в поклонении публики. Психика сублимировала и вернула вот в таком виде. К слову, именно стоять перед аплодирующим залом теперь было почти неважно. И на сцену больше не хотелось. Любая из ее учениц, даже маленькая, сейчас делал больше, чем может Ариадна. А выйти и показать плохо, лучше не выходить вовсе! Пусть танцуют те, кто может. Итак, по здравом размышлении внезапно вышло, что хотелось любви от этого лохматого Коли. Не в смысле — мужской, а в смысле — поклоняющейся. Некоторые откровения о самой себе удивляют до невозможности. Невольно улыбнулась. Антон заметил эту улыбку и поинтересовался: — Чему обрадовалась? — Кажется, я кое-что поняла,— заметила внимательный взгляд готового хоть сейчас исполнять указания человека,- про себя. Тошка расслабился и нежно улыбнулся. Он любил, когда Ариадна превращалась в философа. Ее размышления, может, не претендовали на большой трактат мирового значения, но о ней самой говорили много. И были честны. — И какое откровение тебя настигло в этот раз?— уточнил директор. — Хочу чтобы мной восхищались!— призналась женщина. — Я тобой восхищаюсь,— вполне резонно поддержал ее желание друг. — Хочу, чтобы все, а не только ты!— потребовала у Антона и мира. — Поищем возможности,— сказал так, как говорил при любом ее требовании от хороших пуантов до нового педагога. — Тош, а ты звезду с неба можешь достать?— пошутила Серебрякова. — Тоша может все, но Тоша не может все сразу,— мужчина поправил очки.— Тебе сначала обожания или звезд с неба? — Того и этого… и можно без хлеба,— так и быть смилостивилась над товарищем Ариадна. — Поезжай уже домой, Аришк,— захохотал управленец.— Завтра привози полный список с приоритетностью по пунктам. Я рассмотрю. Обвила одной рукой кадыкастую шею, чмокнула куда-то под челюсть и заторопилась к болеющей дочке. О распустехе-Коле больше не вспоминала. В конце концов, она сможет его выгнать в любой момент, пока идет испытательный срок. Так и что о нем думать раньше времени?