Увядающая роза.

Дни летят достаточно незаметно. Настолько незаметно, что даже не успеваешь полностью прочувствовать эту серость и сырость, выжечь лёгкие едким дымом, который должен успокаивать (а по сути нет), как всё уже катится в бездну, затягивающую всё и вся с каждым вздохом быстрее. Песчинки в песочных часах беззвучно летят вниз, лишь слабость напоминает о прошлом. Но слабостью будет пытаться вырваться из прошлого, забыть и забыться, спрятаться. Но стоит мне только гордо поднять голову и показаться истинной сильной и независимой женщиной, как маска с треском ломается, а мелкое покалывание в конечностях перерастает в лихорадку. Я держусь. Было бы крайне бестактно оставить милашку Джинн, однако ж, всё равно придётся. Хм, на языке "а вдруг они как в каком-то старом кино когда-то ещё встретятся". Тривиальность этих строк проносится за пределами 100, покамест не осознаёшь, что эти строки произносит человек, который ломается от рваного вдоха и натужного выдоха. Мне не следует сетовать, это бремя я несу по моей вине. Кстати о вине. Я наливаю в бокал ярко-алое и оставляю след от помады, когда делаю глоток. Красное, как кровь, оно алеет ещё больше на губах ведьмы, великой ведьмы, чья кровь скоро перестанет алеть внутри. Как иронично. Подношу вино ближе и слышу яркий, будоражащий аромат. Глоток. Жидкость разливается по горлу и задерживается там, пока я, возможно, тщетно пытаюсь уловить каждую нотку. Вот так коротаю болезненные ночи с винцом, а внутри всё наполняется свинцом. И в голову приходят давно известные строчки. А ты, вино, осенней стужи друг, Пролей мне в грудь отрадное похмелье, Минутное забвенье горьких мук.  Мне остаётся дописать чужие слова своими. Но я уйду, когда закончится мое везение.