***
Юй Цзы Юань была прекрасной женщиной, от чьей острой красоты у многих перехватывало дух, и одной из сильнейших заклинательниц за последний век, чью мощь признавали многие заклинатели, и даже сам Верховный заклинатель Вэнь Жо Хань опускал голову в знак уважения. Юй Цзы Юань была идеальным воином. Вот только ей это было не нужно. С самого детства тогда ещё Юй Цзи мечтала лишь об одном. О большой и дружной семье с любимым мужчиной. Но, к сожалению, она была воином до мозга костей. Быть кроткой и тихой ей было не по душе. А именно такой её хотел видеть муж, Цзян Фэн Мянь. Точнее, вообще не видеть. Впервые влюбившись в статного спокойного юношу, Юй Цзи не смогла вытравить его милый её сердцу образ из головы. Всего раз она упомянула о нём при отце, и уже вскоре их знакомят на смотринах. От счастья Юй Цзи вся светилась и уже думала над именами будущих детей. Однако этому не суждено было сбыться. Её жених её ненавидел. За последние несколько лет Юй Цзы Юань впервые плакала в подушку, и природа вместе с ней лила слёзы за окном, а на следующий день молодая госпожа гордо стояла рядом с супругом и принимала гостей. В ту ночь её мечта дала первую трещину, которые впоследствии становились больше и глубже. За два года их совместной жизни отношения между мужем и женой только ухудшались. И ребёнок здесь играл не последнюю роль. Юй Цзы Юань не могла забеременеть, сколько бы они ни пытались. Атмосфера в главной резиденции Ордена накалялась, и с этим ничего не пытались сделать. Юй Цзы Юань, чтобы спастись от неутихающих мыслей, всю себя посвящала обучению адептам и ночным охотам. Тогда-то в одну из таких охот она наткнулась на далёкую деревеньку, в которой стоял большой и богато-украшенный храм какого-то бога. Люди молились там и, если они могли задобрить бога, получали нужную помощь. Вернувшись в резиденцию, Юй Цзы Юань долго не могла уснуть. Она всё думала об этом боге. Думала, пока через несколько дней не подскочила от осознания, насколько недалёкой была, и сразу же улетела в свой родной Орден. Пусть она и вышла замуж, и стала госпожой другого Ордена, здесь ей были всегда рады. Третью госпожу холили и лелеяли. Там-то она и нашла далёкие упоминания об их Боге-покровителе. Богиня молний, что спустилась с Небес и подарила самому верному последователю маленькое колечко, что могло превращаться в грозное оружие. Почему о Богине в Ордене забыли, упоминаний в хрониках не было. Но небольшая надежда зародилась в ожесточённом сердце Цзы Юань. Через месяц Юй Цзы Юань поняла, что носит под сердцем дитя, и не могла не нарадоваться. Богиня услышала её молитвы и одарила своим благословением. Это было настоящее чудо. Однако и это чудо было уничтожено. Родившаяся девочка в планы мужа никак не входила. Ему и Ордену нужен был наследник, но никак не девочка, которой самое большее, что оставалось, так это стать разменной монетой в политической игре Орденов. Отвращение к Цзян Фэн Мяню отравило и так не чистую душу Юй Цзы Юань. Однако что-то поделать с желанием мужа в наследнике она не могла. Как только она стала госпожой Ордена Юн Мэн Цзян, она начала принадлежать ему вся. Думать о том, что у неё не получится, не хотелось. Она должна. «Соверши невозможное», – повторял каждую неделю ей муж и уходил в свою комнату после каждого раза. Смотреть на маленькую и такую беспомощную дочь почему-то желания не появлялось. «Может, – думала Юй Цзы Юань, – это пройдёт и всё станет лучше». Время шло, а ничего не становилось лучше. Не помогало ничего. Даже утроенные молитвы и дары Богине не давали эффекта. Всё было впустую. И это разрушало Юй Цзы Юань изнутри. Она мечтала только об одном. Об окончании этого кошмара. Находясь на очередной ночной охоте, которая, поначалу казавшаяся простой, стала походить на убийственную прогулку, Юй Цзы Юань чуть не погибла, подставившись под удар непонятной твари. Ну, она бы и погибла, если бы не непонятная вспышка. Хотя что только не покажется помутившемуся рассудку. Вернувшись в Орден, Юй Цзы Юань слегла с высокой температурой на несколько недель. А когда она очнулась, ей сказали, что она беременна. Опустошённая Юй Цзы Юань не смогла даже улыбнуться. Цзян Фэн Мянь за всё время, что она находилась в больничном крыле, даже не заходил проведать. Двухлетняя дочь постоянно находилась с нянечками, что боялись пускать девочку к матери, помня её прохладное отношение к малышке. Так до самого рождения ребёнка Юй Цзы Юань находилась в обществе личных служанок, Инь Чжу и Цзинь Чжу, и целителей, что следили за её состоянием. А оно было тяжёлым. Первая беременность и рождение достаточно болезненной девочки иссушили все её силы и здоровье. Юй Цзы Юань все дни спала и пила настойки, которые должны были хоть чуть-чуть помочь ей. Долгожданный день будто не хотел наступать, но это всё же произошло. Ту ночь Юй Цзы Юань почти не запомнила, кроме боли и резких вспышек молний, что освещали тёмные лица целителей и саму роженицу. Тихий крик младенца Юй Цзы Юань уже не слышала, облегчённо вдохнув свежий воздух и потеряв сознание. То, что это мальчик, она узнала только на следующее утро, и с её плеч словно тяжкий груз свалился. Она смогла сделать невозможное. С первым криком сына тем утром Юй Цзы Юань будто проснулась от долгого сна и счастливо рассмеялась, осторожно заглядывая в кроватку. Невинные большие фиолетовые глаза уставились в её и нежно засветились. Хотя ладно, Юй Цзы Юань, наверное, просто показалось после длительного отсутствия в жизни. Это дитя стало её настоящим сокровищем, и его Юй Цзы Юань вырастит настоящим совершенствующимся, Главой Великого Ордена. Его будут восхвалять и носить на руках, как самого лучшего, как самого прославленного. Он не будет как Цзян Фэн Мянь. Он будет совершенством. «Я буду тебя любить, мой милый а-Чэн, – прошептала внимательно за ней наблюдающему ребёнку она и оставила невесомый поцелуй в лоб. – Спи, со мной тебе никакие кошмары не страшны».***
Когда-то давно, когда она была ещё жива, Дянь-му мечтала жить долго и счастливо с отцом и своим возлюбленным. А потом в их края пришла кровавая война, и все мечты о безбедной и сладкой жизни ушли в конец списка. Помогая немощному отцу, она всякий раз смотрела в окно, ожидая своего жениха, ушедшего на фронт. Отпускала она того с тяжёлым сердцем, будто предчувствовала, что больше они никогда уже не встретятся. Было ли это из-за сплетен в их маленькой деревне о страшной войне или из-за чего-то ещё, она не знала. Она хотела его оставить здесь рядом с собой, но против приказа Императора пойдёт только настоящий безумец. Поэтому пришлось скрыть свой страх за семью замками, чтобы не расстраивать жениха ещё больше. Только оставшись одной в своей комнате, она разрыдалась от жалости к себе и скорби по будущему, которое не настанет. Она была молода и красива. В самом расцвете сил. Если ей не выйти замуж сейчас, то потом уже не найти никого. Однако она хранила себя жениху и оставалась с отцом, который был уже совсем стариком, не могущим ничего для себя сделать. Последующие за войной засуха и невозможность выхода в море из-за переменчивой погоды привели в деревню голод. Она с отцом смогли выживать только благодаря привычке старшего собирать все да побольше. Каждый день она встречала, с тревогой смотря на хмурое небо, а потом уходила трудиться. Так бы продолжалось и дальше, если бы в один вечер, когда она собиралась покормить гусей шелухой от риса, что не может пережевать отец и не переносит она, её не заметил один самоуверенный Бог, пролетающий в тот момент над их домом. Его разгневанное лицо было последним, что она запомнила перед тем, как потерять сознание от ужасной боли. Умирать было страшно, но ещё страшнее было понять, что ты воскрес. Боль от воспоминания смерти, как её чуть ли не поджарило до корочки и разорвало на части попавшей в неё молнии, чуть ли снова не похоронила её. А уж дальнейшее знакомство с новоиспечённым мужем так и вовсе почти сделало её калекой. Только быстрая реакция Богини Сиван-му спасла новоявленную Дянь-му от попытки причинить себе ещё больше ран. Жить с мужем, её убийцей, она не желала, но ей даже выбора не дали. Поставили перед фактом, что теперь в её обязанности входила слежка за буйным мужем, нахождение истины и справедливости и всё то, что следует ей делать как Богине молний. Пришлось принять правила игры и везде следовать за Лэй-гуном и спасать несчастных, которым не повезло привлечь его внимание. Туман следовал за ней повсюду, скрывая её от острых взглядов мужа, а два огромных зеркала помогали осветить и показать истинное лицо человека. Богиня справедливости. Так прозвали её в народе, а она была и не против. Хоть что-то было её. Со временем Дянь-му свыклась с ролью жены собственного убийцы и даже не пыталась его как-то прибить. Незаинтересованность мужа в ней очень в этом помогала. И если с этим каких-то проблем не возникало, то вот к статусу Богини молний она ещё долго привыкала. Стать той, кому молилась каждый день, было очень странно. Особенно странно на каждом сборе всех небожителей видеть своего собственного Бога. В её деревне все молились одному Богу, Богу морей и рек, потому что жили они на самом побережье, а молитвы помогали с отловом рыбы и защитой от потопов. И встречать его как равного ужасно смущало молодую Богиню. К её счастью, за огромной спиной мужа её тоненькую фигурку почти не было видно. Но всё имеет свойство меняться. Менялась и Дянь-му. Постепенно она вливалась в среду богов, и ей стало нравиться находиться в обществе других богов. Найти друга среди небожителей она и не мечтала, но всё повернулось так, что обратила на себя внимание Бога дождя Юй-ши, что стоял над её мужем по иерархии и мог хоть не на много, но укоротить буйный нрав Лэй-гуна. На первый взгляд хмурый дядька с огромными усами, оказался внимательным слушателем и забавным собеседником. С ним Дянь-му могла отпустить себя и окунуться в забытые года своей живой юности, когда её тело не покрывали множество ран, а сердце весело стучало в груди. С Юй-ши было легко и хорошо. Гуань Инь же стала доброй старшей сестрой, что могла успокоить одним своим присутствием, дать совет по использованию своих сил. С ней было спокойно. Не зря её называли Богиней милосердия и покровительницей женщин. Она всегда готова была спрятать Дянь-му от разбушевавшегося мужа и дать ему дополнительную затрещину. Гуань Инь была прекрасной. С другими удалось стать если не знакомыми, то нейтральными друг к другу. А вот от Юй-цзяна Дянь-му пряталась, как какая-то влюблённая девушка, хотя она была уже замужем. С ним было неловко, и его интерес к ней ничуть не помогал ей справиться с позабытым чувством любви. Ох, как же она первое время скучала по своему дорогому жениху и больному отцу, который умер почти сразу за ней. Ей хотелось вернуться к возлюбленному, но из-за правил, где боги не должны вмешиваться в жизнь смертных, просто не могла. Приходилось тайком следить за его путём и радоваться, что он нашёл себе пару и смог создать семью. Так Дянь-му могла быть с ним рядом и незаметно помогать. А потом и рядом с его потомками. Когда в одном из них Дянь-му заметила искру Ци, она, недолго думая, осторожно спустилась с Небес и подарила ему своё помолвочное кольцо, что смогла сохранить со своей прошлой жизни, которое за многие столетия от присутствия с богом приобрело сознание и духовную силу. Это не осталось незамеченным, и её закрыли с мужем в его болотах, не разрешив выходить на связь с другими богами и изредка выпуская, чтобы выполнить обязанности Богини. Император наказал её проклятой кангой, запечатав почти полностью поток божественной Ци. Только чудом она смогла в один момент освободиться из тюрьмы болот и от мужа и прийти на зов потомка своего жениха. Увидев колечко, Дянь-му наплевала на запрет Императора и помогла ей зачать ребёнка, передав немного силы, что удалось скопить за годы затворничества. То, что случилось дальше, никак не могло отложиться в помутившемся от неволи рассудке. Охота, которую открыл на них с мужем Император, оказалась полной неожиданностью как для Дянь-му, так и для равнодушного ко всему, кроме смерти и хаоса, Лэй-гуну. Весть была столь внезапной, что Дянь-му даже не обратила внимание, что принёс её Юй-цзян, нарушив приказ Императора о её встречах с другими. Однако это не помогло им уйти далеко от преследователей. Муж, впервые ощутив к своей жене что-то, кроме злобы, отвлёк на себя почти весь отряд, давая ей время на побег, но несколько всё же проскочили за ней. Чувствуя свой близящийся конец, Дянь-му, сама того не ожидая, наткнулась на поляну, на которой только недавно кончился бой. Внимательно оглядываясь, она хотела было уже бежать дальше, однако еле уловимый стон боли не дал ей этого сделать. Услышав за собой гневные крики преследователей, обещавших ей жестокую расправу, Дянь-му быстро оказалась возле раненой женщины. Её сердце почти перестало биться. Счёт шёл на секунды. Преследователи приближались, и они бы скоро смогли её поймать и так: без божественных сил она почти была ни на что неспособна. Ей не убежать. Однако эта женщина, если ей чуть-чуть помочь, сможет. Оказавшись перед ней на корточках, Дянь-му потянулась к губам смертной и поцеловала, начав передавать свои последние капельки разломанной души. Её не найдут. Она спасётся. Она вновь станет живой. Это ли не чудо?***
— Цзю-цзю! — крик Цзинь Лина прозвучал сквозь громкое потрескивание Цзыдянь, и Цзян Вань Инь пренебрежительно фыркнул под зонтиком. — Неужели! Теперь-то я цзю-цзю, а что же на письма не отвечал? — холодно ответил он и скользнул взглядом по залу. Наткнувшись на статую Гуань Инь, выдохнул сквозь сжатые зубы воздух. — Не могли, что ли, найти другое место, уважаемый Лянфань-цзюнь? — едко проговорил он. В следующую секунду он заметил резкое движение и потянулся за Цзыдянь, однако не успел. Раздался собачий лай, и выбежавшая из-за спины Фея бросилась на Су Шэ, пошатывающегося после удара Цзыдянь об колонну. По нему всё ещё про бегали редкие искорки от Цзыдянь. Сбивчивый шёпот в углу заставил Цзян Вань Иня скривиться, как от зубной боли, но силой воли он заставил себя смотреть вперёд на то, как Фея вгрызалась в дёргающееся тело Су Шэ. Выбежавшие из чертогов храма монахи с мечами наперевес быстро оказались распростёртыми на полу, только заметные искры от Цзыдянь и запах озона дали понять всем, что произошло. Тогда-то Цзян Вань Инь и сложил зонтик. Яростные вопли Су Шэ стихли под радостные выкрики Цзинь Лина, и Фея счастливо потрусила к своему проблемному хозяину. Оклик Лань Си Чэня про гуцинь заставил усмехнуться Цзян Вань Иня. Он уже был настороже и, когда из глубины послышались тёмная мелодия, подцепил носком ботинка валявшийся меч, отбросив в сторону зонтик и схватив вместе с другим Санду. Клинки звякнули, издав самый отвратительный звук, что когда-либо слышали другие. Пусть это и заглушило звуки гуциня Цзинь Гуан Яо, это также резануло по ушам всех присутствующих. Настолько болезненно, что создавалось впечатление, будто уши пронзал ужасающий шум. А для Лань Си Чэня и Лань Ван Цзи, выросших в Ордене Гу Су Лань, это было и вовсе невыносимо. Оба слегка нахмурились. Однако Лань Ван Цзи, руки которого были слишком заняты тем, что обнимали Вэй У Сяня, просто не мог прикрыть уши. Поэтому Вэй У Сянь, не переставая дрожать от близкого присутствия собаки, накрыл своими ладонями уши Лань Ван Цзи. Плотно стиснув зубы, Цзян Чэн продолжал извлекать мечами отвратительный лязг, приближаясь к дальней стороне храма. Однако, не дожидаясь, пока он исполнит намерение атаковать, навстречу ему вышел Цзинь Гуан Яо, прикрывающий уши руками. — Глава Ордена Цзян, должен признать поражение перед столь убийственным ходом, — но Цзян Вань Инь хлёстко ударил по тому месту, где только что был Цзинь Гуан Яо, что ловко отошёл в сторону. — Как вы оказались здесь, Глава Ордена Цзян? Цзян Вань Инь отказывался с ним говорить. Духовной силой Цзинь Гуан Яо не мог с ним сравниться и потому не осмеливался вступить в прямое противостояние. Ему оставалось лишь уворачиваться, снова и снова, сохраняя сдержанность, пока его подчиненные нападали на Цзян Чэна. — Вы последовали за а-Лином, когда тот убежал? Должно быть, вас сюда тоже привела Фея. Ох, досадно, ведь это я её ему подарил, но она не проявляет ко мне ни капли уважения, — усмешка расчертила равнодушное лицо Цзян Чэна, и он будто хотел что-то сказать, но передумал и продолжил молчать. В этот миг интонации в голосе Цзинь Гуан Яо переменились, он заулыбался. — Глава Ордена Цзян, что с вами случилось? С тех самых пор, как мы начали, ваш взгляд так и бегает, словно вы боитесь посмотреть в ту сторону. Там что-то есть? — Конечно есть, — огрызнулся он и направил поток духовной энергии по Цзыдянь, из-за чего в разные стороны прошлась электрическая волна. — Там мой вай-шэн, если вы не заметили, Верховный заклинатель. И я сейчас очень зол, чтобы смотреть на него, — услышав эти слова, Цзинь Лин словно стал меньше, лишь бы гнев дяди прошёл мимо. — Нет, в том углу кто-то другой. Вы точно пришли сюда за а-Лином, Глава Ордена Цзян? — всё ещё улыбался Цзинь Гуан Яо и ловко уворачивался от кнута. — А за кем же ещё, по-твоему, я мог сюда прийти, если меня привела Фея? — эти догонялки уже начали надоедать ему, поэтому он развернулся в сторону Цзинь Лина и пошёл к нему, не обращая внимание на Цзинь Гуан Яо, что растянул губы ещё сильнее. — Не отвечайте ему, Глава Ордена Цзян! — однако крик Лань Си Чэня потонул в безумном смехе Цзинь Гуан Яо. — Отлично! Видите, господин Вэй, ваш шиди пришел вовсе не за вами. Он даже взглядом вас удостоить не желает. — Ну что вы, какие странные речи вы ведете. Глава Ордена Цзян далеко не первый день так со мной обращается. Разве мне нужно напоминание от вас? — заставил себя улыбнуться Вэй У Сянь и увидел, как Цзян Чэн на это дёрнулся, но продолжил идти к испуганному Цзинь Лину. — Глава Ордена Цзян, только посмотрите… Ох и сложно же быть вашим шисюном! — Цзинь Гуан Яо повернулся к Цзян Вань Иню и горестно вздохнул. — Глава Ордена Цзинь, разве быть вашим названым братом не сложнее? — даже не повернув голову, ядовито сказал он и щёлкнул пальцами, призывая Фею к ноге. Вэй У Сянь же, видя, что Цзинь Гуан Яо не оставляет попыток перевести разговор на их отношения, забеспокоился и начал ёрзать в объятиях Лань Ван Цзи, на что тот сильнее прижал к себе. — Глава Ордена Цзян, я слышал, вы недавно без повода закатили скандал в Пристани Лотоса: бегали с мечом, принадлежащим Старейшине И Лин, и приказывали каждому встречному вынуть его из ножен, — выражение лица Цзян Чэна моментально сделалось безразличным. Вэй У Сянь же побледнел, осознав следующие слова. — Кроме того, я слышал, что никому так и не удалось достать меч, кроме вас лично. Как любопытно. Меч самостоятельно запечатался более тринадцати лет назад, когда только попал ко мне в руки. И никто, кроме самого Старейшины И Лин, не смог бы достать его из ножен… — И что ты хочешь этим сказать? — деланно заинтересованно спросил Цзян Чэн, слегка повернувшись к Цзинь Гуан Яо, что с ухмылкой продолжил: — И тут мне вспомнилось. Еще тогда, давно, молодой господин Вэй был столь самоуверен, что никогда не носил при себе меч, каждый раз изобретая новые отговорки. Мне всегда это казалось очень занимательным обстоятельством… А вы как считаете? — А разве вы будете считаться с моим мнением, о великий Лянфань-цзюнь? — Глава Ордена Цзян, вы воистину человек экстраординарный. Самый молодой глава ордена, самостоятельно восстановивший Орден Юн Мэн Цзян с нуля. Я восхищен вами. Однако мне помнится, что в прошлом вы ни в чем не могли превзойти господина Вэя. Не расскажете, как вам удалось подняться в силах выше него во время Аннигиляции Солнца? Возможно, вы приняли некий золотой эликсир? — продолжил он, не обращая внимание на сарказм собеседника. На словах «золотой эликсир» его голос звучал четко и ясно. Ярость Цзян Вань Иня выдавал только белый цвет Цзыдянь. Он шагнул, слегка качнувшись, к Цзинь Гуан Яо, что этого только и ждал: минутной слабости. Он выбросил вперед струну, которую до сих пор прятал. Цзян Чэн тут же собрался с духом, чтобы противостоять нападению. Цзыдянь сплелся со струной. Почувствовав онемение в руке, Цзинь Гуан Яо тут же отступил. И все же почти сразу легко рассмеялся. Левой рукой он хлестнул другой струной и напал на Вэй У Сяня! Зрачки Цзян Чэна сузились до маленьких точек. Взмахом запястья он перенаправил Цзыдянь наперехват струне. Послышался крик Цзинь Лина: — Цзю-цзю, берегись! Воспользовавшись ситуацией, Цзинь Гуан Яо вынул меч, которым был опоясан, и нанес удар в грудь Цзян Чэна! Цзян Чэн с потемневшим лицом схватился за грудь. Меж пальцев закапала кровь, окрашивая ткань в чёрно-фиолетовый и мраморный пол в красный. Отбив атаку струны, Цзыдянь снова стал серебряным кольцом и вернулся на руку к Цзян Чэну. Ведь когда владелец истекает кровью или страдает от серьезного ранения, духовное оружие всегда возвращается к своей изначальной форме. Воспользовавшись возможностью, Цзинь Гуан Яо поспешно подошёл и запечатал духовные каналы Цзян Чэна. Затем вынул из рукава платок, стёр кровь с лезвия и снова обернул меч вокруг пояса. Цзинь Лин сразу же бросился поддержать Цзян Чэна. Лань Си Чэнь вздохнул. — Без резких движений, медленно помоги ему сесть. Даже получив удар мечом в грудь, Цзян Вань Инь все же не на столько ослаб, чтобы немедля лишиться жизни. Он временно не мог свободно двигаться и использовать духовные силы, только и всего. Глава Ордена Цзян не любил принимать помощь от других, поэтому бросил Цзинь Лину: — А ну, пошёл прочь, — а сам в это время думал, чем же может обернуться эта рана в храме Гуань Инь. Ничего хорошего в голову не приходило. Цзинь Лин же понимал, что дядя на него гневается, и потому, признавая ошибку, не осмелился перечить, осторожно неся к своему углу. Не увидев нигде, куда можно было бы опустить дядю, Цзинь Лин начал оглядываться. Лань Ван Цзи, видя смущение мальчика, пододвинул к ним подушку, и Цзинь Лин благодарно кивнул, аккуратно помогая дяде сесть на неё, стараясь не потревожить рану. Кровь всё ещё текла, пачкая всё вокруг, поэтому Цзян Вань Инь нажал на нужные акупунктурные точки, и кровь остановилась. Только тревожное чувство поднималось у него в груди. Цзинь Гуан Яо тем временем разговаривал с одним из монахов, пока кто-то из чертогов не крикнул, что наткнулись на угол. Лицо Цзинь Гуан Яо потеплело, и он быстрым шагом направился к ним, выкрикивая про осторожность. По небу, извиваясь, проползли семь-восемь белых молний, вскоре за ними послышались раскаты грома. Цзян Вань Инь вздрогнул и уставился на улицу. Сердце грохотало в ушах, руки дрожали. Фея начала тихо поскуливать. Что-то приближалось, но никто этого не замечал, кроме двоих в храме. Горько усмехнувшись, Цзян Чэн посмотрел на Вэй У Сяня, что был закрыт Лань Ван Цзи, и отвернулся, чтобы погладить Фею, что встрепенулась и забила хвостом по полу. Цзинь Лин сидел рядом с ними и переводил взгляд то на дядю, то на Вэй У Сяня. В шуме дождя воцарилась неловкая тишина, никто не желал заговорить первым. Однако по какой-то причине Цзинь Лину хотелось заставить их немного поговорить. — Цзю-цзю, как хорошо, что ты отразил атаку струны, иначе быть беде, — но Цзян Чэн никак на это не отреагировал, продолжая медленно поглаживать Фею. Цзинь Лин на это смутился сильнее и обхватил колени рукой, стараясь успокоиться. — Если бы я не отразил ту атаку, то беды можно было бы миновать, — прислушиваясь к грому и дождю, пробормотал Цзян Вань Инь и вдруг обнял Цзинь Лина, прижимая к своей груди. Тот от неожиданности икнул, но прижался к дяде сильнее. — О чём ты говоришь, цзю-цзю? Разве тогда бы не пострадал Вэй У Сянь? — прошептал обрадованный такой близостью Цзинь Лин, но его услышали все находящиеся в зале и стали прислушиваться. — Куда делась вера в непогрешимого Хангуан-цзюня? — А вдруг он не успел бы? — А почему я должен был успеть? — Но ты же успел… — Нет, я проиграл, Цзинь Лин, — посмотрев в глаза дяди, Цзинь Лин вздрогнул. В глазах Цзян Вань Иня не было ничего. Одна чернеющая пустота. — Что с тобой, цзю-цзю? — паника захватывала Цзинь Лина в свои сети, и он ничего не мог с собой поделать. Лай Феи, раздавшийся над самым ухом, заставил Цзинь Лина взять себя в руки и крепко обхватить дядю. — Мы выберемся отсюда вместе. Живыми. Слышишь, цзю-цзю? — Прости, а-Лин, но дальше наши с тобой пути расходятся, — нежные касания и страшные слова. Цзинь Лин заплакал. — Нет, нет. Нет-нет-нет! Цзю-цзю! Ты обещал! Обещал, что не оставишь! — крик, пробирающийся до самой души, тронул всех. Вэй У Сянь сидел и не мог никак пошевелиться. Внутри него всё словно заледенело. «Цзян Чэн уходит? И без Цзинь Лина? Куда? Почему он выглядит так потерянно?» — мысли не хотели оставлять Вэй У Сяня в покое. Он метался от одной до другой абсурдной догадки. И все они были страшны. Лань Ван Цзи пытался успокоить возлюбленного, однако ничего не помогало. Тело в его руках била крупная дрожь, а кожа становилась с каждой минутой белее и холоднее. — Цзинь Лин, ну что ты тут нюни развёл, словно маленький? Я не умираю. Я просто ухожу, — стараясь говорить внятно и спокойно, Цзян Вань Инь мягко перебирал волосы Цзинь Лина и покачивал, как в детстве. — Куда уходишь?! Нельзя! Я не разрешаю! Безнадёжно вздохнув, Цзян Вань Инь поднял голову и уставился на статую Гуань Инь. Усмешка расчертила бледное от потери крови лицо, и Цзян Чэн слегка оттолкнул Цзинь Лина, что вцепился клещом в одежду и не хотел отпускать. — Дорогая, — вдруг сказал Цзян Чэн, и все взглянули с удивлением на него, — я думала, ты не придёшь. — Как же, как же, — раздался женский голос за статуей, и на свет вышла девушка вся в белом, — тут такое, и я да пропустить? Не смеши, милая. — И правда, — согласился он и тихо рассмеялся, чей лёгкий смех подхватила девушка. До того странная картина никак не хотела откладываться в голове других. Цзинь Лин несмело подёргал дядю за рукав, и на него обратили внимание. — Кто этот ребёнок, милая? — за маленьким наклоном головы раздалось мелодичное позвякивание хрусталиков, что украшали голову незнакомки. — Его а-нян молилась тебе, о Великая Гуань Инь, — и Цзян Вань Инь встал, чтобы поклониться подобающе вышестоящей. — Гуань Инь?.. — обескураженный выдох Лань Си Чэня и шокированные выражения других привели к тому, что Гуань Инь звонко засмеялась. — О, как неловко, прошу прощения у твоего ребёнка. Не признала в нём невинную душу Цзян Ян Ли. Хотя немудрено. С таким-то примером… — Цзю-цзю? — атмосфера становилась неловкой, никто не понимал, что творится прямо перед их носом. — Даже не верится до сих пор, что ты стала такой. Все искали тебя, ты знала, милая? — лукаво сощурив свои сверкающие лисьи глаза, Гуань Инь достала из-за пазухи маленькое зеркальце и бросила Цзян Чэну. Тот, поймав его, уставился на него ничего не значащим взглядом. — Говори спасибо, что не отдала тем животным и не выбросила, и не сломала. Ты хоть знаешь, какое было желание? — Не стоило, — ответил на это он, но, наткнувшись на злой прищур, поднял руки и сладко пропел: — Во век не забуду твою доброту, Гуань Инь. Приношу свои извинения, не могу тебя сейчас никак отблагодарить, сама можешь заметить. — Вижу, — весело проговорила она и посмотрела на улицу. — Скоро здесь будет жарко. Оставляю тебя, милая, моё время подходит к концу. Надеюсь скоро встретиться лично. — Конечно, — прошептал Цзян Чэн в пустоту, держа зеркальце словно фарфор, боясь сломать. Все молчали, переваривая сцену, которая только что развернулась перед ними. Лишь Цзинь Лину было всё равно на это. Он видел, как его дядя расстроился, и ему хотелось узнать, почему. — Цзю-цзю? — снова позвал дядю Цзинь Лин, и на этот раз на него обратили внимание. — Кто это был? Куда она делась? — Как кто, Цзинь Лин? Разве ты не слышал? — словно находясь в прострации, Цзян Чэн нежно провёл по зеркальцу и повернулся к Цзинь Лину. — Это Гуань Инь, та, в храме которой мы сейчас находимся. Её время подошло к концу, вот она и вернулась. — Куда? — Домой, — как само собой разумеющееся сказал Цзян Чэн и медленно оглянулся, натыкаясь на удивлённые лица. — Но как же она здесь оказалась, и почему? — спросил до этого внимательно за всем наблюдавший Не Хуай Сан, что прикидывался спящим. — И откуда же ты знаешь её, Глава Ордена Цзян? — Как формально, Не-сюн, не ты ли говорил мне отставить все эти титулы и остаться друзьями? — пусть Цзян Чэн и говорил с издёвкой, было видно, что находился он вовсе не с ними. — Ты не Цзян-сюн, которого я знаю, — ответил холодно Глава Ордена Не. — Ха-а, Не-сюн, меня печалит твоё недоверие. Я всё тот же Цзян Вань Инь. Вон, даже господин Вэй подтвердит, — Вэй У Сянь, услышав такое обращение, застыл, как статуя, не смея пошевелиться. — Ты бы никогда не сказал «господин Вэй». Кто ты? Скажи правду, — лицо Не Хуай Сана потемнело, и Лань Си Чэнь впервые посмотрел на непутёвого младшего брата Не Мин Цзюэ по-другому. — Хватит, Не Хуай Сан, иначе господина Вэя хватит инфаркт. Ты же этого не очень хочешь, правда? Столько усилий, и все насмарку, — деланно грустно поцокал Цзян Вань Инь и дёрнул на себя Цзинь Лина. — Пойдём, нам здесь делать нечего. — Но… — Ты ничего не хочешь сказать? — продолжал давить Не Хуай Сан, однако Цзян Вань Иню было плевать. Он всё также шёл к выходу, таща за собой Цзинь Лина. — Мы с вами больше не встретимся, так зачем мне что-то вам говорить? Особенно тогда, когда ничего общего у нас с вами нет? — То есть: как это? Ничего общего? — очнулся Вэй У Сянь и, сглотнув горький комок, резко поднялся, оттолкнув руки Лань Ван Цзи, что не хотел отпускать. — Разве мы с тобой не… — Прошлое должно оставаться в прошлом, господин Вэй. И не нам с вами это менять, — твёрдо сказал Цзян Чэн и даже не посмотрел на помрачневшего Вэй У Сяня. — Вы отплатили долг Ордену Юн Мэн Цзян. Теперь вы свободны. Разве не этого вы так страстно желали? — Нет, я… Резкая вспышка, резанувшая по глазам, ослепила всех и дезориентировала, а гром и последовавшая за ним тряска привели к тому, что стоявшие оказались на полу. Статуя Гуань Инь, слегка качнувшись, накренилась в бок и с грохотом упала, разбившись вдребезги. Прокатившаяся по полу голова была остановлена чьим-то ботинком. Заклинатели, что тёрли глаза и пытались справиться с гулом от шума, не обратили внимание на возникшую из тумана огромную фигуру и, когда она заговорила, вздрогнули и с удивлением воззрились на незнакомца, что держал в руке массивный молот, ярко сверкающий в слабом свечении. — А этот-то лан-бо думает, где его дорогая нэй-цзы. Как она поживает без своего лан-бо. Жива ли она вообще после той резни. Этот лан-бо уже даже не надеялся вновь встретиться со своей нэй-цзы, — громоподобный голос заставил всех замереть и прислушаться к словам, что были сказаны с такой тоской, что даже выглянувший из-за угла на шум Цзинь Гуан Яо почувствовал исходящую печаль от этого великана. — Однако этот лан-бо случайно услышал от этого презренного Юй-цзяна о том, как наткнулся на нэй-цзы этого лан-бо. Ты даже не представляешь, в какую ярость пришёл этот лан-бо, когда первым, кто нашёл его дорогую нэй-цзы, был этот Юй-цзян, — и от него повеяло такой злобой, что Вэй У Сянь сравнил её с эманациями от Стигийской Тигриной Печати. — Не хочешь показаться этому лан-бо, милая нэй-цзы? Если ты этого не сделаешь, зал твоей любимой Гуань Инь утонет в крови. Тяжёлые шаги отдавались эхом в полуразрушенном зале. Заклинатели, затаивши дыхание, глядели во все глаза на Лэй-гуна, что одним своим присутствием нагонял на всех страх и ужас. Не Хуай Сан спрятался за Лань Си Чэнем, Цзинь Гуан Яо тихо сполз по стеночке, скрывшись за углом, а Лань Ван Цзи схватился за Вэй У Сяня, что с замиранием сердца смотрел, как этот тёмный Бог приближается к Цзян Чэну, всё ещё приходящему в себя от падения статуи, которая почти придавила его с Цзинь Лином, благо, он успел оттолкнуть Цзинь Лина в сторону. — Этот лан-бо очень зол, нэй-цзы. Тебе лучше показаться прямо сейчас, иначе… — еле слышный кашель прервал Лэй-гуна, и он опустил голову и вдруг растянул губы в клыкастом оскале. — Вот ты где. Решила вечно прятаться от меня? — присев на корточки, он вытянул руку и, – Вэй У Сянь дёрнулся, Лань Ван Цзи еле как смог его придержать, – схватил Цзян Чэна за шею и прошипел сквозь зубы в скривившееся от боли лицо. — Так не получилось, дорогая. Нужно было сдохнуть, и то, в прошлый раз у тебя это не получилось. — Лэй-гун, — прохрипел Цзян Вань Инь и с улыбкой посмотрел на него прямо. — Безнадёжно было думать, что смерть твоя что-то изменит, да? — Ты тоже не изменилась, нэй-цзы. Всё такая же острая и ядовитая, — и вдруг он счастливо рассмеялся, мягко проведя большой рукой по выбившимся из строгого пучка волосам. — Пора возвращаться домой, нэй-цзы. Цзяо Лэй тебя заждался. — Не могу, — аккуратно проведя по наливающимся синякам на горле, хмыкнул Цзян Чэн и быстро встал, ловко уйдя от удара молота. — У меня всё ещё есть дела. — А, если бы тут был твой любимый Юй-цзян, ты бы также убегала?! — взревел Лэй-гун, и гром вторил его гневу. — Прекрати, — попытался было окоротить взбесившегося Бога Цзян Чэн, подняв свободные руки, однако наткнулся на стену. — Я на протяжении пяти сотен лет был заточён с тобой в моих болотах! Я, а не твой обожаемый Юй-цзян! Так почему ты продолжаешь отвергать меня! — Ты убил меня! — не сдержался Цзян Вань Инь, и прямо перед входом в храм ударила мощная молния, оставившая после себя чёрное пятно. — И ты ещё просишь, чтобы я выбрала тебя?! Тебе хватит и того, что я была верна! — Ты принадлежишь мне! Ты была моим подарком! — гром становился всё оглушительней, из-за чего заклинатели закрывали уши, чтобы хоть как-то оградиться от него. Только Вэй У Сянь и Цзинь Лин не смели этого сделать, с ужасом смотря на маленькую фигурку Цзян Чэна и ловя каждое слово Бога. Они не хотели верить в то, что слышали. — Я. Не. Принадлежу. Тебе! — Ты. Моя! Моя! Моя! — бил себя по животу Лэй-гун. Цзян Чэн с отвращением глядел на него. Зеркальце, что до этого сжимал в руке Цзян Чэн, треснуло, однако никто этого в таком шуме не услышал. Поэтому, когда вокруг начал клубиться чёрный туман, все опешили. Только Цзян Вань Инь стоял с высоко поднятой головой и зло ухмылялся. — Я теперь не твоя, — от того, как прищурились ядовито-фиолетовые глаза, по спине у Лэй-гуна пробежали мурашки, и его начали терзать смутные сомнения. — С чего бы? — прохрипел он, и Цзян Вань Инь вдруг скрылся весь в плотном тумане. — Что?.. Девушка, что теперь стояла на месте Цзян Чэна, облизнула свои бледные губы и сладко потянулась. Её верхнее красное одеяние, расшитое серебряной нитью, распахнулось, обнажив нижние синие слои, что были заляпаны кровью. Буяо издавала нежный звук при каждом движении. В руке она держала зонтик, с которым пришёл Цзян Чэн, а Цзыдянь мягко светился белым. Только страшная рана на шее и раскуроченная грудь, из которых всё ещё текла кровь, портили образ Богини. — Ты помнишь это, Лэй-гун? — и она медленно провела кончиками пальцев от шеи до груди, испачкавшись в крови ещё больше. — Конечно, ты помнишь. Это же ты мне нанёс эти раны, — она говорила так спокойно и буднично, словно и не о своих смертельных ранах вовсе. Цзинь Лин в шоке не мог отвести взгляд от неё. — Видишь ли, Лэй-гун, я умерла так же, как и ты. Вот только, — слизнув кровь с пальцев, продолжила радостно, — меня никто не воскрешал во-второй раз. Моя душа была треснута, многих кусков не хватало. Воскрешение просто не получилось бы. Нужен был материал, — оглянувшись на Вэй У Сяня, что смотрел на неё с ужасом от осознания правды, она незаметно кивнула и прикрыла глаза, словно вспоминая. — В ту ночь мне повезло. Я вышла на зов своего оружия, находящегося в тот момент у раненой женщины. Её сердце почти перестало стучать, и я решилась вселиться в неё. Кто же думал, что она окажется беременной. С только зарождавшейся душой я и слилась, — холодно посмотрев на Лэй-гуна, она твёрдо продолжила. — Поэтому вы не могли найти меня. Поэтому я не принадлежу тебе. Её ладонь засветилась мягким светом, и она коснулась своих ран, что на глазах принялись затягиваться. Вскоре о том, что они были, ничего не напоминало. Её одеяния за раз избавились от крови, кожа приобрела благородный бледный оттенок, а губы налились цветом. Фиолетовые глаза ядовито сверкали из-под чёрной чёлки. — Как такое может быть… — в неверии прошептал Лэй-гун, и Дянь-му шагнула к нему. — Справедливость, наконец-то, восторжествовала. Отпусти меня, Лэй-гун, нам с тобой не по пути. Никто не мог поверить в происходящее. Если бы кто-то сказал им, что их знакомый, друг, брат, враг может оказаться самым настоящим богом, они бы не поверили. Да ещё и каким! Глава Ордена Цзян пусть и выглядел величественно, однако многие закрывали глаза на все его достижения, видя только Мастера Санду. И этот Глава Ордена Цзян оказался не просто Богом, а настоящей Богиней Дянь-му с мужем Великим Лэй-гуном! Они словно находились на каком-то несмешном спектакле. Цзинь Лин смотрел во все глаза на дядю, что оказался тётей, и пытался примириться с его уходом. Снова самый близкий человек собирается его оставить. Снова он окажется один. Слёзы побежали по его лицу, разбиваясь о сжавшиеся в кулаки руки. Цзинь Лин не хотел. Из Вэй У Сяня вырвался истерический смешок, однако он его тут же скрыл, прикусив губу. Сначала Цзян Чэн всячески пытался его игнорировать, потом вообще сказал, что теперь они друг другу никто и ничего не должны, а теперь и это. Его шиди оказался шимэй. Причём Богиней. Лань Си Чэнь внимательно наблюдал за богами, чтобы успеть среагировать на их гнев. Он закрывал собой Не Хуай Сана, что прижался к нему и дрожал от давления божественной Ци. Цзинь Гуан Яо нигде не было видно. И только Лань Ван Цзи сжимал свои одежды с такой силой, что можно было даже услышать скрип. Ему жутко не нравилось то, чему свидетелями они все стали. Он никак не мог смириться с тем, что тот заносчивый Цзян совсем не тот, за кого себя выдавал. Его возлюбленный Вэй Ин пострадал ни за что. Это ещё больше злило Лань Ван Цзи. — Я не могу, — прошептал Лэй-гун и вцепился в Дянь-му, принуждая её опуститься. — Не могу тебя отпустить. — Мы друг другу никто, Лэй-гун, — спокойно говорила Дянь-му, совсем не обращая внимание на усиливающуюся хватку. — Ты же знаешь, что я выиграла. Отпусти. — Нет. — Ты не даёшь мне выбора, Лэй-гун, — тяжко вздохнув, Дянь-му легко освободилась и вдруг оказалась возле вздрогнувшего Цзинь Лина. Твёрдо посмотрев в испуганные глаза, Дянь-му грустно улыбнулась и сказала: — Ровно через век на место Богини Молний взойдёт новый Бог. Это моё окончательное решение. — Ты не можешь! — шустро оказавшись возле неё, Лэй-гун схватил её и вздёрнул за шею над полом. Цзинь Лин от неожиданности пискнул, но в следующую секунду решительно повис на руке Бога. — Пусти её! — Малявка, не тебе сейчас влезать в отношения двух богов, — от столь забавной картины Лэй-гун улыбнулся, но всё-таки отпустил Дянь-му, которая сразу же притянула Цзинь Лина в свои объятия. — Она моя и-му! Конечно я буду влезать, если и-му плохо! А ты делаешь и-му больно! — причитал дрожащий Цзинь Лин, однако под размеренными поглаживаниями и от присутствия родного тепла, он быстро успокоился и теперь глядел на Лэй-гуна с гневом. — Не подходи к ней. — Какой отважный мальчишка, — под нос пробормотал Лэй-гун и перевёл глаза на холодную Дянь-му. — Ясно, кто его воспитывал. Ну ладно, пока твоя взяла, моя нэй-цзы. Однако рано не радуйся, у нас с тобой ещё куча времени поболтать за жизнь. — Лучше найди время разобраться с собой, — ядовито выплюнула Дянь-му и крепко прижала к себе Цзинь Лина. Лэй-гун в последний раз взглянул на неё, сказал: — Увидимся, Дянь-му. Рад, что ты вернулась, — и исчез вместе с громом. В храме сразу стало будто легче дышать. Дянь-му глубоко вздохнула и отодвинула Цзинь Лина, чтобы окинуть его внимательным оценивающим взглядом. — Ты станешь прекрасным Богом Молний, а-Лин, — в конце концов сказала она и игриво потянула Цзинь Лина за щёку. — Ну почему ты так быстро вырос, а-Лин? Твоей и-му так хотелось побыть с тобой подольше… — А ты не уходи, — жалко прошептал Цзинь Лин и вцепился в неё сильнее, боясь отпустить. — Или забери меня с собой. Ты же можешь это сделать, да? Смотря в глаза полные надежды, Дянь-му хотелось разрыдаться. Пусть она и сказала Лэй-гуну про нового Бога, однако здесь она ничего не решает. Всем занимается Император, именно у него нужно получить разрешение. В последние столетия Дянь-му находилась в опале у Императора. Вряд ли он её послушает. Однако эти глаза… — Конечно, а-Лин, я заберу тебя с собой. Пока младшим служащим, но со временем ты перейдёшь в Средние Небеса, а там и до Верховных недалеко. Ты справишься. Мы справимся. Я тебя никуда не отпущу. Цзинь Лин был рад. А вот Вэй У Сянь хотел исчезнуть. Он вновь оказался ненужным. Совсем как в детстве на улице. — Цзян-сюн! Ты уходишь? — Да, Не-сюн. В Ордене Юн Мэн Цзян скоро появится новый Глава. Цзинь Лин со мной. Здесь меня больше ничего не держит, — видеть мягкую улыбка на бывшем лице грозного Цзян Вань Иня всё ещё странно. Не Хуай Сан понятливо кивнул и тоже улыбнулся. — Если сможешь, спускайся на чай. Я приготовлю твой любимый. — Постараюсь, но ничего не обещаю, — однако хитрый прищур Не Хуай Сана дал понять Дянь-му, что он что-то задумал. Вздохнув, она махнула на это рукой. Сейчас у неё было всё, что нужно. Только… — Вэй У Сянь. Спасибо тебе, что подарил те прекрасные года юности. Я даже забыла, какого это. Живи так, как ты хочешь. Ты теперь свободен. Прощай. И это были последние слова перед тем, как исчезнуть во вспышке света. Цзинь Лин стоял и держал в руках Цзыдянь, что давал надежду на скорую встречу.