Грей Грейнджер, или как избежать опасности

– «Но он видит, что за всей этой напускной уверенностью прячется страх, а за каждой подколкой – ужас. Уилл боится его до смерти, но никогда в этом не признается: потому что это для него значит проиграть без боя.. » – Книгу читаете? – Нет, буквы разглядываем. – Я не тебя спрашивал, Рон. – А кого? – Гарри. Гарри вздыхает. Рядом лежит Рон, распластавшись, в руках – книга. Симус, зашедший в комнату, грозится разжечь конфликт, но оказывается расположен миролюбиво. Проигнорировав рожицы Рона, он идет к своему шкафу и начинает там копошиться. Рон дергает его за руку, и Гарри продолжает читать: – «Между ними никогда не было теплых чувств, но того, что можно было назвать ненавистью – тоже. Трещина недопониманий, возникшая между ними, разрослась до такой степени, что.. – Кто-нибудь мои перчатки видел? – Симус! – возмущается Рон. Он бросает в него подушку, и та прилетает как раз в затылок. Симус охает. – Эй! – Не мешай слушать! Если зашел, копошись тихо! – Это не ваша комната, я тоже тут живу! И вообще, ты спёр мои перчатки? Гарри откладывает книгу – Рон подрывается, чтобы разъяснить, где чьи перчатки. Со встречи с Малфоем прошло четыре дня – тот еще не соизволил пригласить на повторную встречу. Гарри не то, что бы этого ждет, но наличие надежды отрицать не может. Все таки хочется увидеть Малфоя – такого, смешливого, игривого, как в подземельях – а не просто Малфоя, своей язвительностью отправляющего в пучины ада. Гарри прикрывает глаза, кладет книгу на грудь и вздыхает. Понимает, что в комнате стало как-то тихо – Симус с Роном, устроившие очередную потасовку, пучатся на него. – Вы чего? – спрашивает он растерянно. Рон с Симусом переглядываются, и Симус вдруг издает мечтательный вздох. Рон хохочет. Гарри озадаченно на них смотрит, затем понимает, что Симус пародировал его, и краснеет. – Эй! Вы вроде перчатки искали. – Уже нашли! Симус выхватывает из рук Рона перчатки. Тот охает. – Эй! Это мои! Симус выбегает за дверь, Рон подрывается следом. Гарри глядит на устроенный ими погром – вся одежда из шкафа валяется на полу. Он убирает книгу, встает – для сна еще рано, но для активной деятельности уже поздно. Грея не видно на факультете – весь день он возится с зельями, выполняя поручения Снейпа. Попал он в его милость или немилость сказать сложно – Снейп на всех смотрит, как на букашек, кроме своего крестника и Дамблдора. На первого – по понятным причинам, на второго – по вынужденным. Часы отмеряют семь вечера – и он понимает: пора выходить гулять. ** Подземелья встречают темнотой, прохладой и сыростью – ничего нового. Двигаясь по скользкой лестнице, Гарри думает – что ему в факультете не сиделось? – но умом понимает: сидеть-то сиделось, да не хотелось. Ноги все равно несут туда, куда охота, и не важно, понимаешь ты это или нет. Мантия холодит пальцы – слабые блики кристаллов окрашивают стены в зеленый. Лестница, как змея, убегает под ногами вглубь подземелья. «Интересно, Малфой еще не спит?» Вопрос появляется в голове и так же быстро пропадает. Гарри не хочет думать, почему так хочет его увидеть, потому что боится копаться в себе: чем глубже он копает, тем больше начинает сомневаться. Он останавливается перед дверью – вход в Слизерин. За ней шумно – доносятся голоса, разговоры и девичий смех. Все таки Слизерин никогда не спит. Змеи только дремлют. Гарри улыбается этой мысли, поднимает руку, чтобы постучать, но останавливается. Поджимает губы, думает: вдруг у Малфоя из-за этого будут проблемы? Он гриффиндорец – Гарри Поттер – не самый желанный гость на этом факультете. Малфой пусть и приглашал его в прошлый раз, но внутрь не заводил. Не просто так. Гарри сам не дурак. Он опускает руку, отворачивается, думая – зачем только пришел? – но слышит шаги, спускающиеся с лестницы, и замирает. Он быстро ныкается в ближайший угол и затихает. Если спалят, обвинят в шпионаже – мало не покажется. И зарождающемуся приятельству с Малфоем можно будет сказать бай-бай. Он сидит, не решаясь дышать, когда в коридоре наконец кто-то появляется. – Я знаю, что тебе нравится все, что я делаю. Просто тебе для сохранения своей гордости нужно строить из себя недотрогу. – А ты, я вижу, уже отлично разбираешься в людях? Второй голос звучит язвительно, первый – снисходительно. Гарри ныкается поглубже и весь обращается в слух. – Для того, чтобы разбираться в людях, необязательно быть высого ума. Признайся. Тебе просто нравится, что я за тобой бегаю. – Неужели? По-моему, это тебе нравится за мной бегать, и ты ищешь способы себя оправдать. Наступает тишина. Затем раздается хмык. Гарри слышит приближающиеся шаги. Кто-то утыкается в стену рядом с ним – он не решается поднять голову и посмотреть кто. – Нравится. Это слово звучит так развращающе, что его всего обдает мурашками. Только теперь он понимает, что над телом, уткнувшемся рядом с ним в стену, нависает другое. Кровь шумит в ушах – в лицо бьет краска. Вот и вышел погулять. Всегда на одно и то же натыкается. – Отойди. Опять тихо. Гарри уже думает, что обращаются к нему. Второе тело не отходит, а будто наоборот – только ближе подбирается. Доносится шорох, с которым ладонь скользит по чужой одежде. Первый сопротивляется, но словесно и неохотно. Хотя Гарри может мерещиться – ноги затекают от желания свинтить. – Отойди, – раздается настойчивее. – Если бы ты был против, уже давно заавадил меня. – А ты этого и добиваешься? – Нет, я добиваюсь тебя. Но авада от твоих рук звучит тоже неплохо. Тихо. Гарри не дышит. Доносится выдох. – Что тебе нужно? – Ты. – Если б тебе нужен был я, ты бы сейчас не распинался передо мной, а давно нагнул и успокоился. – Нет, ты не понял. Мне нужен ты. – Для чего? – Не знаю? Для того же, что и остальным. – Это не ответ. – Я хочу взять и нагнуть тебя, но не буду этого делать, потому что нашел в тебе что-то ценнее тела. Так понятнее? – Вполне. – И? Что ты скажешь? – Скажу, что видеть во мне только тело было бы выгоднее для тебя. И легче. Отойди. – Это значит «нет»? – Да. Снова молчание. И недовольное: – Постой. – Что? «Нагнуть» теперь кажется приемлемым? – Нет.. поверь, занять твой рот другими вещами мне хочется больше всего, но.. почему «нет»? Я тебе не нравлюсь? Я же знаю, я же вижу, что нравлюсь. И это не самонадеянность, не говори, что я все это выдумал. – Между «нравиться» и «быть с кем-то» – большая разница. – А тут я чем не подошел? – Ты кутила, мужчина и помолвлен. Я скоро съеду, незаинтересован и заебан. Гарри удивляется такому прямолинейному ответу. Слизеринцы при всей своей изворотливости оказываются предельно честны друг с другом. Пока он сидит и думает, не замечает тишину, повисшую в воздухе. А когда замечает, оказывается поздно. Гарри поднимает голову и видит их лица: одно – перекошенное в каком-то отчаянии, и второе – застывшее в сложном выражении. – Габ, отойди. – Пожалуйста. – Нет, не заставляй меня повторять. Второй пытается вырваться, но первый снова прижимает его к стенке. У Гарри внутри вдруг все замирает. Замирает в ожидании насилия. Второй тоже не двигается. – Уилл. Один звук имени, и второй как-то поддается. Его сложное выражение сменяется несчастным. – Нет. – Уилл! Пожалуйста! Пожалуйста. – Я же сказал нет! Снова попытки вырваться. Гарри только сейчас осознает, что застал что-то личное, и чувствует себя от этого неважно. – Ну скажи, пожалуйста, чем я тебе не подхожу? Помолвлен я не по своей воле, хоть сейчас от нее откажусь, а кутилой был, потому что тебя не знал! Уилл. – Перестань. Ты понимаешь, как жалко сейчас звучишь? – Мне все равно. Я честен. Скажи, а ты? Ты ведь недоговариваешь. Что-то привираешь. – Не заставляй меня говорить то, о чем пожалеем мы оба! – Скажи. Я хочу это услышать! Позиции меняются с удивительной скоростью. Первый, который казался хозяином положения, теперь становится тем, кто просит. – Нет. Не подходи ко мне больше с этой темой. А лучше вообще не подходи. Ты не умеешь себя контролировать. Это не нужно ни тебе, ни мне. Второй все таки вырывается и одним быстрым шагом скрывается за дверью. Гарри чувствует себя так, будто застал турецкий фильм с не самым хорошим финалом. Первый стоит еще какое-то время в коридоре, затем тоже скрывается в факультете. И один Бог знает, что будет дальше. Гарри выдыхает, понимая – кислорода страшно не хватало. Хотел увидеть Малфоя, а в итоге застал чужой разговор. Темпус показывает восемь – комендантский час. Он опускает палочку. Мысли размусоленные, ноги – ватные. Можно ли как-то использовать этот разговор в своих целях? Гарри понимает, что некрасиво, но все таки да – можно. На обратном пути он забирает Грея, выглядящего так, словно разгружал сотню вагонов, и, молчаливый, идет с ним на факультет. Симус уже дрыхнет, откинув ноги. Рон дочитывает книгу. Ложась спать, Гарри думает: какие ещё события можно нарыть в Слизерине? И хотя не понимает, зачем оно ему нужно – осознает: информация никогда лишней не будет. Закрывая глаза, он не замечает, каким уставшим выглядит Грей. Будто не просто разгружал сотню вагонов, а пережил что-то еще. Но этот разговор остается на потом.