Сон

– Гон. Его глаза блестят. Сквозь мутную дымку Гон различает светлые волосы и лицо, бледное как полотно. Киллуа наклоняется к нему и дыхание его звучит судорожно. Будто от плача или долгого бега. Становится мокро. Гон пытается открыть рот, но горло сдавливает. Звуки камнем застревают в глотке. Веки снова смыкаются. – Гон-Гон. Копошение, шепот. Становится холодно. Хочется спать. Почему Киллуа так шумит? – Гон, не засыпай, не засыпай. Пожалуйста, Гон. Что-то заставляет его открыть глаза. Перед ним теперь белое небо. Белое. На китовом острове такого нет. Облака плывут по горизонту. Как волосы Киллуа. Кучерявые, мягкие. Белый-белые. Гон пытается позвать его, но вырывается лишь хрип. – Не говори, Гон, не говори. Твоя рана.. Снова судорожный шепот. Гон понимает, что по нему шарят руки, но почти их не чувствует. Будто его трогают сквозь толстое стекло. Или слой коры. Становится странно. Что случилось? Что с Киллуа? Почему перед глазами так темнеет? Вопросы не успевают появляться в сознании, как тут же тускнеют, ускользают. – Ты живой, ты живой.. Голос Киллуа вдруг ломается. Гон поворачивает голову, но от пары несчастных сантиметров его от головы до пяток прошибает страшной болью. Он стонет. Киллуа опять оказывается рядом. И снова доносится его голос – взволнованный, испуганный. Слова теряются сквозь паутину тьмы. Гону хочется сказать «Я посплю, Киллуа. Я очень хочу спать. Совсем немного. Потом я проснусь и мы пойдем домой.» Касание к щеке кажется холодным, резко отрезвляющим. Гон вздыхает и прикрывает глаза. Кажется, становится легче, если их прикрыть. Но Киллуа опять волнуется. Гон пытается бороться с мороком, стелющимся под веками. Все плывет. Размывается, как вода на стекле. Расплывается как ряска на воде. Дыхание смерти не кажется ему ни холодным, ни горячим. Оно никакое. Как воздух весной – почти не ощущается. Боль в шее утихает. Сквозь чужой голос Гон проваливается во беспросветную тьму.