Mon cœur

      Вот и наступил декабрь. Чудесное, по истине волшебное время, когда город заметает, дома, из-за пышных сугробов на крышах, становятся похожи на пряники с глазурью, точно с городской рождественской ярмарки, дворы наполняются снеговиками, которых радостно и трудолюбиво слепили ребята, а школьники и студенты вспоминают о дедлайнах. Исключением не стала и наша Ева. Девушка училась в десятом классе и, само собой, готовилась к сдаче ЕГЭ. И все было бы так просто (по крайней мере, так просто как у всех) если бы не одно но: она одна из своего класса вызвалась сдавать французский. Руководство школы, сумевшее набрать только один непрофильный класс, то агрессивно предлагало Еве перейти в другую школу, где профильное изучение языков имеется, то смущенно разводило руками, в один голос посылая девушку к репетитору. И она пошла. Именно сейчас девушка опаздывала. Поскользнувшись пару раз, забив угги снегом и взглянув на часы она нервно вздохнула: двадцать минут от предполагаемого занятия прошло! Подбегая к нужному дому, Ева заметила, что почти во всех окнах уже темно — мало кто захочет сидеть в пятничный вечер допоздна. Но только не Ада Романовна — репетитор по французскому. Женщина работала в двух школах, ещё и помогала школьникам готовиться к экзаменам, поэтому опозданию не обрадовалась. Медленно подняв глаза на вбежавшую девушку, она наблюдала за тем, как та, бросив короткое: «Здрасьте», мечется по комнате, раскладывая вещи. Вскоре, когда Ева успокоилась и села на место, Ада Романовна поднялась: — Здравствуй — холодно произнесла она — ты опоздала на двадцать минут. Девушка только смущенно потупила взгляд. Это её вина: нужно было меньше залипать в телефон, нужно было раньше выйти, нужно было много чего ещё сделать, но Ева не сумела. Девушка, нервно перебирая листья с заданиями в руках, выронила их и некогда сложенная стопка разлетелась по комнате. Она судорожно принялась собирать их, изредка поглядывая на суровую женщину, следившую за ней. Пара листов скользнула под шкаф. Ева, тяжело вздохнув, опустилась на колени и начала старательно доставать их, наклонившись еще ниже, неосознанно прогибаясь в спине. Неожиданно послышались шаги позади к девушке подошли: — Долго еще? — на удивление мягко спросила Ада Романовна — нужна помощь? — её рука мягко опустилась на ягодицу, поглаживая и сдавливая через ткань штанов. Ева любила эту женщину: то крохотное чувство обожания, зародившееся в душе ещё в начале сентября стремительно росло, и вот теперь разливалось в душе теплой волной. А теперь они вдвоём. В её квартире. А главное, оказалось, что их желание взаимно. Происходящее мало было похоже на реальность, скорее на сон и так не хотелось, чтобы он заканчивался. Девушка поднялась с колен, чувствуя, как мурашки бегут по коже, то ли от холода, то ли от этой женщины: — Посмотри на меня — от волнения Ева не могла поднять глаз и продолжила глядеть в пол, нервно сглотнув. Тогда холодные женские руки грубо взяли девушку за подбородок и подняли лицо вверх. Ева и пикнуть не успела, а её губы уже жадно, требовательно целовали. По правде говоря, это был первый поцелуй в её жизни. Строгое воспитание и целеустремленность не позволили отвлечься на благоустройство личной жизни. Ева прижалась к мягким губам, несмело отвечая, позволяя чужому языку проникнуть внутрь, позволяя касаться себя. Сколько это длилось? Может секунду, может час, а может быть вечность. Словно пьяная, девушка отстранилась от её губ. Ада Романовна взяла листы из подрагивавших рук и сложила на стол: — В спальню — скомандовала она. Девушка прошла в просторную светлую комнату с шифоньером во всю стену, письменным столиком и большой кроватью, заправленной пушистым покрывалом. Она встала на мягкий белый коврик, лежавший у ножек кровати и посмотрела на подошедшую женщину. Та положила руки на плечи, надавливая, приказывая встать на колени: — Раздевайся — коротко бросила женщина. Девушка стянула брюки и рубашку, стянула с себя нижнее белье и встала прямо, по прежнему глядя в пол. Женщина обошла её, положив руку на плечо и проводя по спине, а затем снова требовательно сжимая кожу на бедре. Скорее всего, будет синяк. Подойдя к маленькой тумбочке у стола, женщина извлекла из верхнего ящика одну перчатку, выполненную из кожи. Надев её, она села на край кровати и жестом поманила к себе: — Ложись мне на колени — слегка хрипловато произнесла она. Девушка подчинилась, с лёгким страхом и интересом наблюдая за происходящим. Рука в перчатке опустилась вниз на правую ягодицу, ласково поглаживая, а затем медленно скользя к левой: — Тебя когда-нибудь пороли? — девушка покраснела, отрицательно мотнув головой, на что женщина ответила — я думаю, стоит — на правую ягодицу опустился шлепок. Он был легкий, почти ничего не чувствовалось, а отмеченное ладонью место тут же было вновь оглажено. Ева тяжело вздохнула. Легкие шлепки медленно перешли в удары, поглаживаний стало всё меньше, а вздохи переросли в полноценные стоны. Вскоре женщина остановилась, её рука, надавливая на раскрасневшуюся кожу, скользнула дальше, проводя по мокрым складочкам половых губ, заставляя выгибаться и чаще дышать. Она медленно проникла в тело своей ученицы сначала одним, а затем уже двумя пальцами, доводя до исступления, заставляя выгибаться и громко стонать — Тебе нравится? — произнесла женщина — посмотри мне в глаза Девушка развернулась, глядя на эту потрясающую, великолепную, завораживающую своей красотой и грацией женщину, чей взгляд казался золотым в теплом свете спальни. Глядя в эти драгоценные глаза девушка содрогнулась и кончила, стараясь прижаться к этим холодным, но таким умелым и ласковым рукам, пыталась отдышаться. Ада Романовна осторожно погладила между лопаток: — Моя любимая. Моя хорошая девочка — прошептала она — будь моя воля, ты жила бы со мной. Ева медленно сползла на ковер, потерлась щекой о ткань штанов: — Я… я тоже хочу — только и смогла пропищать девушка. — Хочешь чего? — издевалась женщина. Она и сама до конца не верила, что ее тихая и скромная девочка когда-то сможет это произнести. Но, очевидно, сегодня день особенный. Малость помявшись, девушка промямлила: — Я тоже хочу приласкать тебя Женщина опустилась к девушке, вновь впиваясь поцелуем в пышные губы. Руки сами потянулись к рубашке, расстегивая пуговицы, поглаживая небольшую грудь. Разорвав поцелуй, девушка прильнула к правой, жадно целуя и покусывая, пока её рука скользнула к ширинке брюк, растягивая и дёргано, нервно стягивая их вместе с бельем. Ада Романовна помогала их снять, приподнимаясь. Ева вновь встала на колени, припадая поцелуем к промежности, целуя и посасывая. Левой рукой она гладила то колено, то бедро, а правой осторожно, пальцами проникла во влагалище. Через некоторое время Ада Романовна тяжело выдохнула, дрожа всем телом, откидываться на спину и притягивая девушку ближе к себе за волосы. Время тянулось медленно. Оно не летело как обычно, не торопило скорее на остановку, а потом домой. У них оставалось ещё сорок пять минут, можно было одеться и, как ни в чём не бывало, начать заниматься, но женщина не торопилась. Она перебирала пальцами короткие волосы девушки, изредка поглаживая по щеке. Взглянув на часы, Ада Романовна поднялась, накинула рубашку и, ласково глядя на Еву сказала: — Готовься лучше, малыш. На следующем занятии отчитаешься, а пока лучше отдохни. Вскоре Ева выходила из её дома, ощущая на душе умиротворение и спокойствие. Страх экзаменов отошел на второй план и появилась четкая уверенность — она в любом случае сдаст.