Вдоль шрамов, сквозь чешую

— Нравится? — спрашивает Лэйн, перехватывая голодный взгляд в отражении. На секунду Логан замирает посреди стекла и хрома, роняет горячую ладонь с её талии на бедро. Зеркала возвращают хищную улыбку, облизываются со стен и потолков, пока он скользит по ногам, по тонкому кружеву под непозволительно короткой юбкой, останавливает пальцы на вырезе. Красная ткань — как выжженные земли вокруг — блестит под червонными бликами, шелестит чешуей: кожа недавно убитого ящера, превращена в настоящее произведение искусства. Вместо ответа хриплый рык в шею. — Мы здесь не за этим, — Лэйн уходит из-под мазнувших по коже губ, поправляет накидку — элегантный способ скрыть шрамы. — Сначала с делами покончим. Тянет дальше, по сверкающим коридорам — капкан из зеркал и кармина: не понять, куда двигаться, не отличить реальность от вымысла. Гулко стучат каблуки по плитке, цепляются пальцы за подсветки-поручни — единственное, что не дает окончательно заблудиться. Восстановленное казино Старого Мира, надо признать, выглядит роскошно. Когда-то могло вместить тысячи, сейчас здесь всего несколько сотен, растянулись по игровому залу, испытывают одноруких бандитов, звенят фишками. — Не дергайся лишний раз, — говорит она Логану на входе, — и никто не съест, — крутит перстни, способные пропустить неплохой заряд — с оружием нельзя, но кому взбредет в голову проверять украшения? Это на крайний случай. Лэйн уверена, что графиня, здешняя хозяйка и их заказчица, приволокла из Эйреи всю свиту, включая амбалов-охранников и внушительный арсенал для каждого. Казино и отель при нем — прикрытие для более серьезных дел: в сердце бесплодных пустошей, вдали от столиц, военных конфликтов и, главное, пристального внимания Королевства. Изящная ширма, отвлекающая и привлекающая. — Ты в этом платье… — Логан обнажает зубы, встречаясь с десятком не менее жаждущих взглядов. «…как редкий зверь, — заканчивает мысленно Лэйн. — Соблазнительная добыча для всякого хищника. Для тебя, в том числе». Впрочем, они оба здесь редкости, едва ли кто из присутствующих лицезрел хрустально-белую кожу, волосы цвета чистого снега — Логан, родившийся с нехарактерной мутацией среди пустынь, сам его никогда не видел. Мерцающий жемчуг в обрамлении агата и оникса — темный костюм только подчеркивает его непохожесть, контрастность как на фотопленке проявляет. Невдомек остальным, как сложно сберечь эту хрупкость от солнца, как не ослепнуть в песках, когда глаза — затянутый льдом лазурит. Лэйн берет теплую ладонь в свою, ведет сквозь плотоядное море: щелкающее, бурлящее, с распахнутыми ртами-ловушками — слишком много внимания привлекли. Диковинные твари не в свои воды заплывшие, для публики они словно пойманный ими же ящер, с тем же успехом их выпотрошенные и набитые опилками головы могли украшать стену. О награде еще вчера с графиней условились, но отказаться от приглашения, увы, не смогли — презреть гостеприимство равносильно отмене всех с таким трудом полученных договоренностей. — Леди Ильфери, — кланяется Лэйн по эйрейской традиции, а затем целует в щеку — найти царицу этих территорий труда не составляет: тоже в красном, длинное платье сверкает драгоценностями, стекает с пышных плеч, разливается по полу шлейфом. — Вы, как всегда, слишком щедры, — обводит взглядом их с Логаном костюмы. — Ох, не бери в голову, дорогуша. Приятная мелочь, не более, — «мелочь» по меркам графини по стоимости могла превышать чей-то годовой доход. — В память о старой дружбе и… с надеждой на новую. Пухлой рукой леди Ильфери тянется к Логану, поправляет украшение в кармане пиджака. Он едва заметно дергается, но, наученный, виду не подает, улыбается, прячась под белыми ресницами. Наряды и улыбки — лишь соусы и столовое серебро для безупречной подачи главного блюда: лучшими поварами приготовленного, сервированного с особым тщанием. Без Логана сделки бы не было, и не нуждайся они так остро в услугах графини, Лэйн не пошла бы на это, давно ведь знала, как опасно могут совпасть женские вкусы. — Развлекайтесь, — отпускает их леди Ильфери — безразличная акула, что разжала челюсти, не будучи голодной. Временно. — Ты не говорила, что вы с графиней подружки, — шипит Логан, едва они отходят, слово-то какое выбрал, не иначе, обиделся, на всех переговорах Лэйн нарочно держала его подальше. — Мой горе-папаша однажды спас ей жизнь, — бросает безразлично, — она взамен дала мне лучшее образование, взяла под свое холеное крыло. Вцепилась мертвой хваткой, из нищеты вытащила, под себя взрастила — неподдельный интерес Лэйн к инженерному делу принес графине хорошие прибыли — только старые дела Логана не касаются, как и никого другого. За свои секреты леди Ильфери легко откусит голову. — Почти восемь лет я жила с ней, помогала с… производством. — Так почему ушла? Могла, наверное, в деньгах сейчас купаться. Она не успевает ответить, как и среагировать, чьи-то руки обвивают сзади, легко разворачивают, прижимают. — Лин, — обрывки прежнего имени — дымка на горизонте, его голос — мираж, истертый из памяти. — Райз! — вот и ответ собственной персоной: с резким запахом сигар и ветивера, оглаживает чешую на платье, наклоняется, вдыхая аромат с кожи — дерзость, дозволенная в незапамятные времена. — Слышал про вашу легендарную охоту, — он крутит её вокруг руки, разглядывая со всех сторон, поправляет соскользнувшую накидку, будто рубец поперек плеча нарушает его эстетическое восприятие. — Ты — и вдруг ловец чудовищ? Думал, еще возишься с железяками. Или ныряешь, — Лэйн пресекает попытку провести вдоль шрама, отпечатки прошлого — не то, что она разрешит ему тронуть. — Охота безопаснее, — и без ржавых руин причин умереть достаточно: так они решили. — Вот как? — наконец замечает, что не одна, насмешливо выгибает бровь. — Сыграем в карты, раз ты здесь? Как в старые добрые? — Разумеется, — Лэйн закрывает Логана собой — еще немного, и воспламенится воздух — вести себя так с ней он позволяет лишь одному. — Но сначала мы бы предпочли выпить. — Все, что пожелаешь. Ром? Мескаль? Может, абсент? Знаешь, мы все-таки запустили целую его серию по твоим наработкам, попробуешь? — Черный. У леди Ильфери в Королевстве был завод по перегонке виски — дешевое пойло, что продается в отдаленных городах. Вместе с Лэйн производство алкоголя под графским именем вышло на новый уровень: построить теплицы, где ячмень вызревает за неделю, сделать вкус насыщенным без нужной выдержки — технологии Старого Мира и не такое делали возможным. Только все равно долго, тогда и задумались о воссоздании прочей забытой выпивки. Выискивали чертежи, Лэйн конструировала, Райз, вошедший в дело позже, стал экспериментировать со вкусами. За несколько лет крошечный бизнес превратился в небольшую алкогольную империю. — Подготовлю нам стол, — утекает он так же быстро, как подошел. Логан провожает его долгим взглядом. Демонстративно молчит, раскидываясь на свободном диване, встречается с её глазами в зеркальном потолке — затаившийся в ночи охотник, оценивающий, с какой стороны броситься. Поспешно тянется к принесенной официантом бутыли. — Решил с досады выжечь внутренности? — Лэйн осторожно закрывает ладонью бокал, другой подтягивая поднос с сахаром. — Я для тебя сделаю. Хороший абсент — удовольствие не для каждого, не забава для неискушенных, может, Логан даже не способен его распробовать, но она попытается: кладет сладкий кусочек на особую ложечку, заливает темным, как обсидиан, напитком, поджигает. — В Королевстве таких трюков набралась? — сахар вспыхивает пламенем, отражаясь в холодных глазах, оплавляется карамелью, роняя густые капли. Бархатная тьма загорается следом, будто торф на болоте, и Лэйн тушит, накрывая блюдцем. Доливает ледяной воды, превращая смоляную жидкость в оттенки фиолетового. — Райз научил, — смело пододвигает бокал, остужая края долькой кислого фрукта, ловит хмурый взгляд. — Ну давай, спроси, кто он такой, вижу ведь, как вопрос прямо со рта капает. Логан раскрывает губы, в поисках подходящего ответа, обрывает себя, будто не его дело. О леди Ильфери она говорить не станет, но о Райзе пусть спрашивает, пусть знает, кем был для нее. Все еще молчит. Делает глоток, пытаясь занять язык новым вкусом, но все равно не выдерживает: — Принимаешь платье как должное, водишь дружбу с графиней и этим хмырем. Лэйн, я… оказывается, не так хорошо тебя знаю. Глаза — застывшее озеро: обидой треснувшее, беспокойно-темное в глубине. Спасший не раз от смерти и одиночества, кто шрамы видел глубже тех, что на коже. Целовал изнутри, чтобы зажило. Видимо, считал кем-то другим, примет ли теперь иную её сторону? Забытую, опасно-дурманящую. Не для каждого. — А хочешь познакомиться? — она наклоняется и слизывает капли абсента с его губ: не изменилось, по-прежнему, на вкус как их первый поцелуй — карамельная лакрица с нотками полыни. Поджечь… Скользит по чернильной рубашке до живота, впивается в шею — сладкие кристаллы среди пряной горечи — замирает ладонью между ног. Плавно ведет, усиливая напряжение. Хриплый выдох щекой размазывает. Дать сахару стечь, воспламениться внутри бокала… — Люди не смущают? — удивленно перехватывает Логан запястье, на себя тянет, закрывая обзор случайным посетителям. — Боишься завистников или что хлопать начнут? — напрасно он волнуется, в обществе графини никто бровью не поведет, слова не скажет — такие правила. — Вот и проверим, — уже не стесняясь ловит влажными губами. Потушить, чтобы не лопнуло… — Только если выиграешь, — ничто не будоражит Логана сильнее, чем предстоящая охота, главное, сбежать вовремя. Райз уже ждет у игрового стола, задвигает за ней стул, как прежде ласкает взглядами. В неприлично дорогом костюме, он и пахнет как богачи вокруг: дымно, терпко, но неестественно. Где его татуировки — давно ли попрятал под атласом и шелком? — выгравированные кости вдоль позвоночника, нарисованные шрамы, словно подрали звери? Оставил для удовольствия графини или свел по её же прихоти? Где смех без стеснений, так раздражающий высшее общество? Держит в клетке приличий или стёр за ненадобностью? — Тебе всегда шел красный, — единственное, что говорит, прикуривая сигару. Холеный и вышколенный. Но больше не тот. — Дорогуша, как насчет партии два на два? — графиня, перехватившая Логана на середине зала, подходит вместе с ним, шелестит обманчивым спокойствием, пряча бездонные челюсти вдоль складок. — С удовольствием, леди Ильфери. Из вас с Райзом всегда получалась непобедимая команда, — сколько он уже играет в эту игру, неужели почти десять лет? — Из нас с Логаном тоже выйдет неплохая, — кладет ладонь поверх родного плеча. — Ну вы постарайтесь, сумма на кону не шуточная, — Райз протягивает свернутый лист, и удовлетворенно улыбается, слыша, как Логан присвистывает. — У скромных охотников вроде нас ничего нет, — спокойно возвращает тот предложенное — баснословные деньги их не интересуют, приоритеты другие. — А мы кроме вас самих ничего не спрашиваем. Проиграешь — станешь личным охотником графини. На месяц, скажем. На ночь, на неделю, пока не надоест. Не намек — открытая покупка, как в лавке сувениров. Леди Ильфери даже решила проявить великодушие: приобретая новую игрушку, готова отдать Лэйн старую. Вот для чего это платье-обертка, даже позволила Райзу дотрагиваться, виться вокруг, внимание отвлекать. Чтобы глаза вспыхнули, чтобы позволил лишнее, внести трещину туда, где её быть не должно. Беспроигрышная партия, как ни посмотри. — Неужели так понравился в деле? — улыбается Логан. — Да тут же на много миль ни зверья, ни мутантов, — нахально делает вид, что не понимает, о чем речь. Трех недель жизни стоил заказ: изучить повадки ящера, подготовить ловушки, выследить. Разве могут теперь отказаться? Вдвоем, посреди раскаленных песков и без транспорта шансов сбежать маловато. — Не волнуйся, для тебя работа найдется, — ухмыляется Райз, не понаслышке зная, какая именно. — В канасту, надеюсь, играть умеешь? Дожидается кивка, ловко мешает карты, сдает первым. Азартные игры — его конек, им он обучился задолго до знакомства с графиней. Пока он размышляет, леди Ильфери выкладывает первую серию пик. Повезло старой стерве. Лэйн поднимает нужную масть с банка и выдает неплохую комбинацию из червей, зарабатывая почти столько же. Давно не играла, напрягается, пытаясь держать одинаковый счет. Первые три круга выходит так себе. Логан все больше хмурится, вынужденно крадет — черт, хоть бы вид делал, что не все так плохо. Вот Райз, напротив, всегда сбивал, путал, да и сейчас то же самое: довольно посмеивается, не имея на руках ничего. Такая натура. Обманчивая, как его нарисованные татуировки. Она переводит взгляд на Логана — выбеленная кость в полночной оправе, шрамы его настоящие, высечены, на коже вырезаны, не стереть в угоду чьим-то желаниям. Накидка вокруг плеч вдруг кажется лишней, неправильной, и Лэйн освобождается от ткани, обнажая уродливые рубцы, откровенный вырез будто создан, чтобы показать каждый из них. Как доказательство, что за свое до конца будет биться. — Надеюсь, не забыл, что на кону? — чуть слышно касается Логана губами. Он наклоняется к ней так откровенно, что графиня подается вперед, хлопает картами, раздраженно или предвкушающе, не понять: основные очки у нее, а у Логана комбинаций мало. Если подфартит в следующей раздаче, Райз может выдать канасту, и все, что на руках, пойдет в минус. — Удвоим личные ставки, если выиграю, — языком Логан скользит по уху, жаркими пальцами по кружеву чулок, поднимается выше. — Хочу тебя в том коридоре, прямо перед сотней зеркал, — не настолько тихо, чтобы никто не слышал, или, наоборот, чтобы слышали. Райз давит смешок, а графиня, не сомневаясь, сбрасывает две красные тройки. Еще круг. Не везет. Ни ей, ни Райзу, а Логан вдруг выкладывает полную комбинацию — чистую, отчего леди Ильфери многозначительно хмыкает, разочарованно поджимая губы. Проиграла. Ничего не сделает, сама правила задала, все, что остается — держать маску безразличия и свое слово. Райз подсчитывает очки, выдавая подписанный чек с выигрышем. — Себе оставь, — по глазам видно, куда Логан хочет засунуть эту бумажку, но сдерживается, благодарит за игру и берет Лэйн за руку: оба они знают, чем могут обернуться неосторожные слова и чужие деньги. Под прожигающие взгляды Райза и восторженные возгласы — кто-то сорвал куш в автомате — Логан уводит подальше, другим путем, узким, менее заметным для публики. Червонный свет разливается пятнами, кожу целует, ловушка из стекла и бликов сжимает челюсти: куда ни посмотри, отражения всюду. Алая чешуя, белые шрамы, черный абсент… На выдохе ударяет в голову, разгоняет удары под ребрами. — Чего притихла? — Логан останавливается перед лестницей. — Где бурные овации победителю? — языком уголок рта облизывает — раззадоренный зверь, опасный и дикий. — Ты награду забирай, а не аплодисментов жди, — Лэйн тянет за пиджак. — Бесстрашная такая? — резко разворачивает её лицом к зеркалу, задирает подбородок. — Нравится дразнить хищников? Скалиться им в глаза? — ласкает пальцами губы, приоткрывает, чтобы клыков коснуться. — Только дошло? Бледно-голубые глаза загораются пламенем. С Логаном всегда прыжок в бездну, языком по лезвию, тонкой шеей вдоль кровожадного рта. Он запускает одну руку сквозь вырез платья, второй ремень дергает: опьяненный азартом, распаленный её наглостью. Выжигающе целует — укусами пепла тлеющего. — Не рви платье, — безжалостным может стать, если не остановить вовремя. — Еще чего! Порывисто дергает бретельки вниз, обнажая грудь — белыми когтями багровую кожу вспарывает. Прижимая к стеклу соски, задирает ткань и обиженно рычит, не обнаружив под ней белья: будто Лэйн не знает, что он обычно с ним делает. В зеркалах каждое действие многократно умноженное, до точки кипения доведенное: как горячим членом меж бедер ведет, трется сзади, влагу размазывая, под чешую запускает руки. Лэйн просяще приоткрывает губы, но тут же едва не кричит — ни следа снисходительности, Логан входит рывком, выбивая искры из глаз, а из легких воздух, за шею кусает — больно, не сдерживаясь. — Думала, не замечу, как этот ублюдок отдал нам победу? — в голосе злые нотки: понял все-таки. — Он научил тебя быть такой? Тварью, чью разинутую пасть замечаешь только перед смертью? Делать из других приманки для рыб покрупнее? Поздно бежать, негде прятаться. Обездвижена, крюками под ребра поймана, только дернись — плоть разорвет. С добычей Логан не церемонится, не щадит. Вбивается жестче, терзает зубами шею — багрянец на недели расплещется. Лэйн почти скулит, смесь боли и удовольствия пульсирует где-то внутри, нестерпимо, на грани, заставляя сжиматься сильнее. Дьявольски хорошо… что прекратить хочется. — Все не так, — запотевшие следы остаются на зеркале. Именно так. Райз научил извлекать из других выгоду. Леди Ильфери единственная, кто мог переправить их на другой континент, а цена оказалась высока. Ей было плевать, кто убьет песчаного зверя, может, и не досаждал особо, но Логан — белый сахар, капающий во тьму, — охотник, каких поискать, менял расклад в их сторону. Он замедляется, томящей пыткой изводит — полынь и лакрица, горечь и патока — сам едва сдерживается, но выпустить не готов, не заслужила пощады. Крепче сжимает шею, чтобы смотрела, не отрываясь. — Что пообещала хмырю за нашу победу? То же, что и мне? — во взгляде туман от абсентных паров и абсолютной власти над ней — так он смотрит на каждую свою добычу. — И без того должен. «За всю жизнь не расплатится», — выдыхает Лэйн отражению, заставляя Логана остановиться. Спрашивал, почему ушла? Устала играть по чужим правилам. Отдавать дорогое ради чьей-то блажи. Как отдала Райза графине, а ему свое место подле нее. С ним и договариваться не пришлось, сам понял, чем рискует. — Если бы знал, защитил… Прикидывал, как лучше сбежать, кого из охранников вырубить, Лэйн заметила. Беспечный, как всегда, отчаянный… Потому и не сказала. Для него любой враг — зверь. Не знает только строптивого нрава графини: легко проглотит карточный проигрыш, но не открытое сопротивление. — Не всякую проблему решают зубами, — Лэйн вытягивает руку, обнимает, рассказала не все, но поймет. Доверится как всегда. — Не делай так больше, — смягчившаяся ладонь стекает до плеча, гладит рубец на плече — тот, что ценит Логан дороже остальных, от смерти его спасший. — На двоих наши шрамы, помнишь? Губами вдоль отметин, сквозь чешую теплыми пальцами. Целует саднящую кожу, понял уже. В этом весь он — укусить до крови и тут же раны зализывать. — Не нужно, — останавливает Лэйн внезапную нежность — не сейчас, когда до предела взвинчены, с испариной на спине, голодные по-звериному. — Давай другое закончим. Медленно двигает бедрами, заискивающе почти — податливой она ему тоже нравится — а потом еще раз, более резко. И даже не успевает опомниться, как Логан вжимает всем телом: жадно, напористо, требуя ответа. Теряет остатки терпения, первобытно-хищный в каждом движении, прекрасный с любого ракурса. Не больно укусы пить, глотать рычащие выдохи, его истинной природы Лэйн не боится, сама такая же, открывает шею, пусть клеймит поцелуями-метками, клыками по разгоряченной плоти. Отражения смазываются — раскаленная чешуя-пустыня, поверх напряженных сосков белые пальцы… Ими он вновь поднимается к подбородку, проводят по губам, слегка сжимая челюсть, и Лэйн изворачивается, прикусывает сама, оплавляясь под его напором. Удовольствие застилает глаза, кричать хочется. Логан сам едва не стонет, впитывая дрожь телом, прижимается теснее, чтобы все до капли вобрать, а потом резко выскальзывает. Перламутр попадает на бедра и спину, разбрызгивается по зеркалам. Ноги подкашиваются, но Логан упасть не дает, стирает следы с её кожи и, бросив пиджак на лестницу, усаживает, откидываясь рядом. Уставший, растрепанный, но наконец успокоившийся. Вымокшая рубашка на нем кажется такой же лишней, как накидка, оставленная в игровом зале, и Лэйн нетерпеливо дергает пуговицы, обнажая сокрытую белизну. Логан знает, зачем. Не редкая кожа, не тело из мрамора, есть что-то дороже под тканью — след от разрывной пули, что однажды показал в назидание, в каком-то смысле тоже спас жизнь. Для него он самый болезненный, для нее — самый любимый. Лэйн укрывает его собой, прижимается телом изрезанным. Правым плечом к его левой ключице. Есть и другие шрамы. Будут еще. Но разделенные с кем-то… и впрямь быстрее затягиваются.