Рождественский Эльф для Чон Чонгука

Чонгук никогда не причислял себя к тем непроходимым пессимистам, которые были склонны трактовать любую мелочь, шедшую не по плану, как вселенскую трагедию. Он вполне спокойно относился к тому, что не все в жизни должно было складываться удачно и что порой случалось так, что день шел наперекосяк, из-за чего приходилось спешно подстраиваться под новые сыпящиеся на голову обстоятельства на ходу. Что ж… Если бы всегда решал он, у него была бы полная семья, а не только папа, которого мудила-альфа бросил на третьем месяце беременности, он родился бы в Лондоне, дождливость и серость которого казались ему столь романтичными и привлекательными, и он бы совершенно точно поступил на иностранные языки, как мечтал его папа и хотел он сам, а не на корейскую филологию. Но увы, все это было невозможно. И Чонгук с детства привык мириться с подобного рода вещами, на которые в любом случае не мог повлиять, предпочитая не тратить лишние нервы на бесполезные разочарования. Но сегодня… Сегодня был самый ужасный день Чонгука за всю его не слишком продолжительную двадцатиоднолетнюю жизнь. И, несмотря на не особенно обширный опыт, ему все равно казалось, что переплюнуть по невезучести этот день ему теперь будет весьма проблематично. Начало конца случилось с ним рано по утру в 7:28. Точнее не случилось. Потому как Доджа Кэт, неизменно ежедневно будившая его своим мягким, но немного бунтарским «Yeah, bitch, I said what I said», на этот раз отчего-то решила сделать это настолько нежно, что услышал ее он только спустя час и десять минут, то есть в 8:38, когда с его выхода из дома уже должно было пройти семнадцать минут. Возможно, конечно, причина его просыпания крылась в том, что в последние три недели его обычно пятичасовой сон вынужденно сократился до четырехчасового, которого ему было катастрофически мало. Но Чонгук, не позавтракавший и надевший на себя буквально — а не кокетливо — первое, что выпало на него из шкафа, был так сильно разочарован этим внезапным предательством, что предпочел компанию Megan Thee Stallion, пока несся до автобуса, наверняка успев трижды побить мировой рекорд по бегу на короткие дистанции. Но, разумеется, день, стартовавший с пропущенного будильника, не мог продолжиться ничем иным, кроме как бесконечной чередой опозданий. И потому он сперва проторчал на остановке дополнительные тринадцать минут, после того как, выбегая из-за последнего поворота, помахал ручкой отходящему автобусу. Затем был вынужден пробираться ко входу в университет окольным длинным путем из-за внезапного перекладывания плитки на той стороне дороги, по которой он обычно ходил. А после добрых семь минут умолял незнакомую ему вахтершу все же впустить его внутрь, пока материл себя на всех известных ему языках, что впопыхах умудрился забыть дома электронный пропуск. Все это сопровождалось многочисленными тычками от случайных прохожих, с которыми он сталкивался, пока летел вперед, не разбирая дороги, пролитым на него кофе в покачнувшемся от резкого удара по тормозам автобусе и звучавшими ему вслед крайне нелестными проклятиями. Апофеозом же невезения стало то, что он, всклоченный, взмокший после изнурительного марафона, избитый чужими локтями и в целом уже злой как черт на весь белый свет — потому что одна-две неприятности за день — это ладно, можно и пережить, но столько сразу за одно только утро… — опоздал на пересдачу по корейской литературе первой половины девятнадцатого века. Той самой, из-за которой его и без того немногочасовой сон был сокращен на дополнительный час ради успешной подготовки к экзамену. И он был уверен на миллион процентов, что эта его жертва не была напрасна, потому как материал он знал досконально и мог ответить на абсолютно любой вопрос по теме. Но… Сколько бы он ни ныл под дверьми деканата, преподаватель Ким оставался совершенно не преклонен и сообщил ему, что о датах новой пересдачи, которую он может посетить, будет сообщено позже, уже после праздников. Красный то ли от злости, то ли от стыда за свой провал Чонгук, нарочито вальяжно выходящий из дверей университета, мог только проклинать того гения, которому вообще пришло в голову устроить пересдачу 24 декабря, в самый канун Рождества. Ну кто так делает-то вообще?! Какой-то изверг, выпустившийся с кафедры особо изощренного садизма? Как будто студентам других радостей в жизни было мало. И да, конечно, это не то чтобы был прям конец света. Как преподаватель Ким и сказал, после новогодних праздников всем должникам будет предоставлена еще одна возможность закрыть хвост по данной дисциплине, так что у него еще будет шанс блеснуть своими знаниями. Проблема заключалась лишь в том, что данный экзамен служил допуском к основному по всей азиатской литературе данного периода. И выходило так, что этот экзамен он вполне успевал сдать в рамках текущей сессии, а вот на основной из-за переноса сроков ему бы пришлось идти отдельно от всех уже в следующем семестре. А значит, стипендии ему было не видать следующие полгода. И это было ужасно настолько, что Чонгук, обычно считавший себя взрослым, ответственным и собранным, был почти готов расплакаться прямо на улице оттого, как глупо он умудрился подвести своего папу. Ведь первый день экзамена у преподавателя Кима он пропустил из-за того, что не смог отпроситься с подработки, на которую устроился, чтобы иметь возможность хотя бы немного финансово помогать папе, который после недавнего сокращения и тяжело перенесенной пневмонии все никак не мог найти себе достаточно хорошо оплачиваемую работу. А на пересдачу он в конечном итоге не пришел потому, что так чертовски вымотался с интенсивной подготовкой и декабрьскими завалами на работе, что просто и совершенно по-идиотски проспал. Да, конечно, он знал, что старался изо всех сил и провалился неспециально. Но неспециально являлось, по его мнению, совершенно недопустимым оправданием для серьезного двадцатиоднолетнего омеги, которому честно заслуженная стипендия была бы совсем не лишней в его положении. А хуже всего было то, что Чонгук прекрасно знал, что его папа, любящий, понимающий и вечно уговаривающий его бросить выматывающую работу и сосредоточиться пока на учебе, вместо того чтобы злиться, еще и будет успокаивать его, безостановочно твердя, что они со всем справятся и что это вообще-то его задача как родителя обеспечивать семью деньгами. От осознания этого ему становилось так больно, что хотелось сожрать себя окончательно. Ну как он мог так все испортить?.. И потому, чтобы немного успокоиться, возможно, все же всплакнув в каком-нибудь уголке, и оттянуть момент встречи с папой, который наверняка очень ждал его, чтобы начать готовиться к Рождественской ночи, Чонгук решил немного прогуляться по довольно крупному торговому центру, располагавшемуся в паре кварталов от его университета. То, что это было не лучшей идеей, Чонгук понял, едва переступил порог «Плазы». Предчувствие повышенно раздражающей атмосферы праздника накрыло его еще на подступах к зданию, увешанному разноцветными светящими гирляндами, которые своим миганием вызывали разве что приступ эпилепсии. Но, когда он наконец очутился внутри, выстояв солидную очередь у крутящихся дверей центра, все стало окончательно невыносимо. На всех этажах торгового центра стоял невыносимый гвалт, от которого инстинктивно хотелось закрыть уши. Повсюду слышались какие-то вскрики, и Чонгуку приходилось осторожно шагать вперед, чтобы не столкнуться с очередным многочисленным семейством, внезапно материализовавшимся прямо перед его носом. Серьезно. «Плаза» была забита настолько, что казалось, будто все дети мира вдруг собрались в ней и теперь галдели на разный лад, пытаясь переорать друг друга. Но как бы сильно чужая радость ни напрягала Чонгука прямо сейчас, он все равно не собирался отступать от намеченного курса и продолжал бесцельно слоняться по зданию, убивая время. На самом деле Чонгук очень любил Рождество. Ему нравилось это сказочное предвкушение праздника, которое поселялось в нем в самом начале декабря, когда он начинал считать дни до сочельника. Нравилось писать себе списки с планами на будущий год, большую часть которых или вообще все он ни за что на свете не реализует. Нравилось подводить итоги уходящего года, думая о том, чего он успел достичь за прошедшие триста шестьдесят пять дней, и вспоминая самые веселые случаи за последние двенадцать месяцев. Нравилось в канун Рождества готовить с папой еду на праздничный стол целый день, смотря какие-то старые фильмы по телевизору, которые крутили, казалось, в одном и том же порядке из года в год, а затем поглощать все приготовленное, разговаривая с папой обо всем на свете и смеясь над всякой ерундой до пяти утра, когда глаза от усталости закрывались сами собой — даже если его папа каждый год качал головой и немного ворчал на то, что он проводил такое время с ним, а не со своими друзьями или просто сверстниками на каких-нибудь вечеринках, от чего он всегда только отмахивался. Нравилось на следующий день уминать за обе щеки оставшиеся с ночи блюда, которые, постояв в холодильнике, словно становились еще вкуснее. Ему нравилось все, что было связано с Рождеством, но… Не в этом году. И Чонгук буквально почувствовал, как его и без того мрачное настроение испортилось еще сильнее, когда на третьем этаже «Плазы» он внезапно набрел на стоявший посреди холла черный ящик с кричащей надписью «ПЯТЬ ЖЕЛАНИЙ». Чуть ниже более мелким шрифтом было оставлено примечание: «Напиши на листочке пять самых заветных желаний, опусти листочек в ящик и жди. Каждое из них исполнится в канун Рождества». Выгнув бровь, Чонгук скептически фыркнул. Ну конечно. Неужели кто-то вообще мог повестись на такое и принять участие в этом бреде?.. И вообще… Чонгук не успел развить мысль в своей голове, когда мимо него, бодро размахивая листочком, пронесся какой-то малыш. Спустя еще мгновение Чонгук имел удовольствие наблюдать, с каким остервенением этот, скорее всего, первоклассник заталкивал свою исписанную бумажку в, очевидно, заполненную до краев коробку. К моменту, когда школьник наконец-то справился с задачей и таки протолкнул листочек к целой тонне аналогичных внутри ящика, Чонгук пришел к выводу, что, возможно, на самом деле это было как раз тем, в чем он так нуждался. Искренне загадать пять желаний, затолкать листик в коробку, пойти перекусить, а, вернувшись через полчаса, обнаружить коробку пустой после того, как ее опустошат наверняка в ближайшую же мусорку. Хмыкнув, Чонгук двинулся к столику с ящиком. Чтобы этот день стал еще лучше, пусть его желания еще и несимволически улетят на свалку. К тому же он как раз находился в том расположении духа, чтобы хотеть доказать всем, насколько абсурдными являлись подобные интерактивы. Так что, ненадолго задумавшись и пару раз почесав кончик носа, Чонгук с воодушевлением принялся записывать: 1. фигурка с железным человеком. Да, банально, но фигурку и правда хотелось. Все коллекционные, что Чонгук когда-либо встречал, всегда были довольно дорогими. Во всяком случае для него. Так что он никогда не рисковал попросить о подобном глупом и в общем-то бесполезном подарке у своего папы, зная, что тот, узнав обо всем, обязательно нашел бы способ исполнить его мечту. Но нет. Даже если он бесконечно грезил о своем персональном Тони Старке, который стоял бы на его столе и придавал ему уверенности в себе, он ни за что не хотел обременять этим папу, которому в последнее время и так приходилось несладко. И в целом он планировал самостоятельно однажды накопить денег на все свои незакрытые гештальты. Но пока это казалось отличной идеей для списка невыполнимых желаний. 2. покататься на катке в тц «Плаза». Это был один из самых крутых закрытых катков в городе. И цена за вход на каток была прямо пропорциональна уровню его крутости. Разумеется, к зимним праздникам цены окончательно улетали в стратосферу. Так что до сих пор Чонгук лишь изредка довольствовался тем, что наблюдал за счастливыми посетителями из-за бортика. 3. провести Рождество на Таймс-сквер. Чонгуку однозначно не было стыдно за то, насколько сильно он любил фильм «Старый Новый Год». И еще меньше ему было стыдно за то, как часто он мечтал оказаться на месте героини Сары Джессики Паркер. 4. пересдать экзамен по корейской литературе 1-й половины 19 века. 5. встретить свою любовь. Уныло перечитав слишком откровенный списочек, Чонгук пасмурно вздохнул. Да уж. Последние два желания казались особенно из разряда невозможных. А еще его немного смешил разброс его желаний по степени материальности. Не хватало только шестым пунктом приписать мир во всем мире или найти лекарство от рака, и вообще было бы идеально. Но, вполне удовлетворившись и тем, что у него изначально получилось, Чонгук, не без усилий воткнув свой сложенный вдвое листочек в щель ящика, с чувством выполненного долга отправился на фудкорт выжидать время до уничтожения всех самых его тайных чаяний и надежд. Хотелось большого бургера с колой. Или пиццу «Четыре сыра», только приготовленную, горячую и тянущуюся… Облизнувшись, Чонгук гулко сглотнул и сосредоточился на мерном звуке работающей микроволновки, в которой сейчас разогревался его контейнер с едой. На самом деле на обед у него с собой сегодня был чачжанмен, заботливо приготовленный его папой, который за годы ведения хозяйства очень поднаторел в искусстве кулинарии. Просто… Вздыхая, Чонгук спешно поставил горячий контейнер на ближайший столик и грузно уселся на единственный стоящий за ним стул. Просто сегодня был такой крайне отстойный день, когда плохо было абсолютно все и ему нужно было позволить себе всласть пострадать, выгуляв отвратное настроение, чтобы вечером не портить папе праздник еще сильнее. Он и без того сегодня как следует отличился. Заставлять папу любоваться его кислой физиономией весь вечер… Предпочтя не развивать печальную мысль дальше, Чонгук принялся угрюмо жевать действительно вкусную лапшу. Но, чуть было не подавившись, закашлялся уже после четвертого захода палочек к контейнеру, когда перед самым его носом внезапно возник небольшой брелок с Железным Человеком, а над столиком нависла чья-то тень. Постучав кулаком по груди, Чонгук все же поднял голову и недоуменно заморгал. Перед ним стоял один из тех рождественских эльфов, назойливое мельтешение по торговому центру которых так особенно сильно бесило его в этот день. В идиотском зеленом костюмчике. С дурацким колпачком. И с квадратной улыбкой на все лицо. — Ты кто? — более злобное «чего тебе» Чонгуку все же удалось успеть затолкать поглубже в глотку: все же странный… — Чонгук незаметно принюхался, — альфа был не виноват в его неприятностях. А с учетом его прикида… Пожалуй, напротив, стоило ему еще и посочувствовать. Парню и так уже досталось от жизни. — Ким Тэхен. Я помощник Санты, — сверкая широкой улыбкой, альфа ткнул пальцем в сторону дородного мужичка, сидевшего на другом конце огромного холла рядом с елкой, вероятно, с тысячным ребенком на его коленях за этот день. — Он отправил меня исполнить твои желания. — Какие еще желания? — недоуменно выгнув бровь, Чонгук скривился, продолжая оценивающе рассматривать столпившуюся у елки очередь из детишек. Он по одному только росту никак не должен был попасть в поле зрения Санты. — Как это какие? Твои, — все так же бодро ответил Тэхен, с лица которого ни на мгновение не сползала сияющая улыбка. — Ты разве не загадывал пять штук? Я пришел, чтобы их исполнить. — Эм… — Чонгук несвязно замычал и снова внимательно посмотрел на странного альфу. И как у него щеки не болели от этой нестираемой улыбки?.. — Спасибо, но я, пожалуй, обойдусь, — наконец проговорил он, принимаясь закрывать все еще почти полный контейнер с едой и собирать вещи, чтобы поскорее слинять. Светящийся, как гирлянда, альфа однозначно не внушал никакого доверия, да и вообще походил на какого-то психа. В таком колпаке, в общем-то, и не мудрено. — Ты что, мне не веришь? — разочарованно пробормотал Тэхен, с лица которого наконец сползла счастливая улыбка. И Чонгуку даже на мгновение стало стыдно, что он умудрился расстроить альфу, который… Не находись он в самом дурном из всех возможных расположений духа, Чонгук бы, пожалуй, признал все же, что этот альфа и правда выглядел довольно искренним в своем желании подарить кому-то праздник. И в целом это, конечно, было очень мило. В любой другой год Чонгук бы, ни секунды не сомневаясь, поддался его чарам, с головой окунаясь в атмосферу Рождества. Но просто не сегодня. — Нам, рождественским эльфам, вообще-то запрещено врать. И вообще… — Тэхен затараторил быстрее, когда Чонгук, застегнувший рюкзак, решительно поднялся из-за столика. — Разве я уже не исполнил твое первое желание? — Тэхен подтолкнул брелочек поближе к застывшему Чонгуку. — Откуда ты знаешь, что я это просил? — Чонгук недоверчиво покосился на Железного Человека. Ему что, и правда можно его взять?.. — Рождественские эльфы знают все, — пожал плечами Тэхен, выглядя так, словно его ответ был чем-то само собой разумеющимся. — Нам по должностным обязанностям положено. — Ну конечно, — скептично фыркнул Чонгук, все еще неотрывно буравя взглядом брелок. — Давай так. Если я сейчас докажу тебе, что и правда все знаю, ты его возьмешь. Идет? — вновь улыбнувшись, предложил Тэхен. — И как же ты это сделаешь? — тщательно следя за ровностью тона своего голоса, Чонгук все же куда более заинтересованно посмотрел на Тэхена. Этот альфа… Ладно. Пожалуй, он и правда заинтриговал его. — Назову твое имя. — Ясно, — мгновенно сдулся Чонгук. — Это самый тупой подкат, что я слышал от альфы за всю свою жизнь, — вздохнув, Чонгук развернулся на пятках и почти сделал первый шаг в сторону выхода, но тут же снова замер от неожиданности: — Чон Чонгук, куда это ты так быстро собрался? — Откуда ты… — Чонгук с широко распахнутыми от шока глазами обернулся к выглядящему явно чересчур довольно Тэхену. Он был совершенно точно уверен, что никогда прежде не сталкивался с этим альфой. Что это вообще были за фокусы такие?.. — Мы что, когда-то уже встречались? — Я же сказал, Гуки. Эльфы знают все. Как мы иначе будем помогать Санте, если не сможем разузнать даже такой пустяк, как имя того, кому нужно вручить подарок? — мягко усмехнулся Тэхен, и Чонгук вдруг совсем растерялся. В этом альфе отчего-то совсем не чувствовалось никакого желания проявить доминирование или превосходство. Словно… Словно Ким Тэхен и правда всего лишь хотел поднять ему настроение, исполнив пару его желаний в канун Рождества. — Так что… Возьми его, пожалуйста, — взяв со столика брелок, Тэхен протянул его Чонгуку. — Он твой. — Кхм… Ну… Спасибо, — промямлил Чонгук, пряча маленького Тони Старка в карман куртки. День внезапно отчего-то начал казаться чуть менее отстойным. — Вот и отлично, — Тэхен радостно хлопнул в ладоши. — Первое желание выполнено. Готов к следующему? — К чему? — Чонгук вновь удивленно нахмурился, все еще слегка пугаясь такого неуемного энтузиазма альфы. — На катке кататься, конечно. Ты ведь это просил, верно? — Чонгуку пришлось неуверенно согласно кивнуть, когда Тэхен, замолчав, выжидательно уставился на него. — Тогда идем скорее. Там сейчас народа тьма. Вдруг там твоего размера коньков не останется. Чонгук так и не успел на это как-либо возразить, когда Тэхен схватил его, оторопевшего и все еще недоуменно хлопающего глазами, за руку и потащил за собой. Всю дорогу до катка на четвертом этаже здания Чонгук, едва поспевавший за альфой, который продолжал крепко держать его руку в своей — неожиданно теплой и очень мягкой — все никак не мог перестать думать о том, как этот эльф… В смысле Ким Тэхен. Откуда он мог узнать о его желаниях? Чонгук был абсолютно уверен, что не оставил никаких опознавательных знаков на листочке и не видел Тэхена нигде поблизости, когда запихивал бумажку в заполненный доверху ящик. А ведь этот Ким Тэхен еще и имя его знал. Неужели… Врезавшись в неожиданно материализовавшегося перед ним возрастного омегу, Чонгук неуклюже поклонился в знак извинения, пока Тэхен, совершенно не смущенный данным происшествием, продолжил уверенно тянуть его вперед. Неужели это и правда было рождественское чудо?.. Пытаясь не запутаться в собственных ногах, Чонгук помотал головой. Больше походило на какой-то бред. Который, правда, своей фантастичностью был настолько в духе его любимого — но все еще только не сегодня — праздника, что сопротивляться этому безумию с каждой секундой становилось все труднее. — Какой у тебя размер? — Чего? — не ожидавший вопроса Чонгук чуть было не врезался в спину Тэхена, который у самого входа на территорию катка внезапно решил резко затормозить. — Ноги, конечно. А ты про что подумал? — Что?.. Я не то… — Чонгук кашлянул, почувствовав, как кровь прилила к его щекам под ехидным взглядом обернувшегося к нему Тэхена. Этот альфа… Магическим образом выбивал напрочь все печальные мысли из его головы, заставляя концентрироваться на том, что происходило здесь и сейчас. И ему, все еще дезориентированному и не понимающему, что вообще все это было, кажется… нравилось это?.. — Двести семьдесят, — наконец ответил он, старательно сдерживая глуповатую улыбку, что было довольно сложно, когда Тэхен смотрел на него так открыто, с какими-то удивительно добрыми смешками в глазах. И это казалось Чонгуку чем-то настолько нереальным, что он почти ждал, что вот-вот из-за угла покажется его папа, который решил устроить ему такой внезапный сюрприз на Рождество, наняв аниматора, или… Других логичных вариантов Чонгук сочинить не мог, но все равно подсознательно готовился к тому, что еще немного и вся эта сказочность, вихрем закружившаяся вокруг него около получаса назад, рассыплется, вернув его в удручающую действительность. Но вместо этого… — Хорошо. Хотя размер довольно ходовой, но попробуем выцепить его для тебя у какого-нибудь тормоза, — Тэхен хихикнул и направился к стойке с коньками на прокат. — Постой! — очухавшись, Чонгук юркнул за ним, обгоняя какого-то дородного альфу. — Тут же платный вход, а я… — Чонгук умолк, так и не найдя подходящих и не слишком стыдных слов, чтобы объяснить, что посещение такого места было ему не по карману. Стал бы он иначе вписывать это в список желаний?! — Не волнуйся об этом. У Санты нет правила про любой каприз за твои деньги. Он все дарит бесплатно. Так что рождественских эльфов везде пускают просто так, — отмахнувшись, беззаботно пожал плечами Тэхен. — Идем. Будешь моим +1. Придя к выводу, что, видимо, для сотрудников в «Плазе» действовали какие-то льготы, Чонгук, обрадованный тем, что платить ему ни за что не придется, чуть более уверенно двинулся вслед за Тэхеном, который бодро шествовал мимо длиннющей очереди к прокатной стойке. А спустя еще пару минут Чонгук обнаружил, что, похоже, после утренней спячки его удача вдруг решила пробудиться и теперь вовсю орудовала, так что и нужный им обоим размер коньков нашелся сразу без необходимости передраться со всей очередью за единственно оставшуюся пару. — Хорошо катаешься? — вновь заговорил с ним Тэхен, пока шумно пыхтящий Чонгук был всецело сосредоточен на шнуровке. — Вообще-то… — Чонгук невольно прикусил губу, заодно привыкая к ощущению пока не слишком удобной тугости вокруг обеих его стоп. — На самом деле я никогда раньше не катался, — не слишком громко ответил он, смущаясь отсутствия у себя подобного опыта. Казалось, любой нормальный молодой человек его возраста уже должен был попробовать все основные виды развлечений для молодежи. Так что… Стало слегка неловко. — Окей. Тогда не будем далеко от бортика отходить, — Тэхен улыбнулся ему. В какой там уже раз с момента их знакомства? Прямо сейчас это Чонгука отчего-то совсем не волновало, и столь раздражающая его в самом начале широкая улыбка теперь наоборот за мгновение помогла ему почувствовать себя комфортно. — Держись за меня, если что, хорошо? Внезапно преисполнившись уверенностью, что с такой моральной поддержкой он вполне может справиться и без позорного держания за бортик, Чонгук согласно закивал и наконец не без помощи Тэхена впервые ступил на лед. Чтобы уже спустя мгновение радостно шлепнуться на него, когда проезжающий мимо школьник пихнул его локтем в живот. — Живой? — тихо посмеиваясь, Тэхен протянул Чонгуку руку. — Кто-нибудь должен выдать этому малолетнему преступнику желтую карточку, — Чонгук прищурился, заодно невольно отмечая, что этот альфа оказался куда сильнее, чем казалось по его внешнему виду. Тэхен не обладал внушительной комплекцией, но это все равно не помешало ему чуть ли не приподнять Чонгука надо льдом, пока он помогал ему подняться. — Гуки, в хоккее с шайбой нет системы с карточками, — рассмеялся Тэхен, оттаскивая его чуть в сторону за рукав во избежание нового столкновения. — К тому же мы все равно не на нем. А на любительских голодных играх. В Рождество тут или ты, или тебя. В справедливости слов Тэхена Чонгук, который и без того от подозрительности и настороженности довольно быстро перешел к какому-то странному безоговорочному доверию к чудному, но милому альфе, имел удовольствие убеждаться каждую пару минут. Мимо них то и дело сновали какие-то дети, ничего не видящие на своем пути и с пугающим энтузиазмом гоняющиеся друг за другом по всему катку. Так что Чонгук довольно быстро плюнул на бесполезные попытки произвести не самое убогое впечатление на всех окружающих в целом и на Тэхена в частности и практически приклеился к бортику, мерно повторяя раз за разом круг почета вместе с еще несколькими такими же неумехами, как он. И сперва это все еще продолжало смущать Чонгука, правда чувствовавшего себя несколько увереннее с твердой опорой под рукой. Ведь не для того же он в конце концов столько времени мечтал очутиться на катке, чтобы теперь так старчески проводить на нем время! Но… Достаточно скоро он оценил, что и в его положении имелись свои преимущества. Например, то, как аккуратно придерживал его Тэхен за руку или за талию всякий раз, когда он так и норовил снова приземлиться на лед. Или то, как альфа, расставляя руки в стороны, закрывал его собой от очередной катящейся прямо на них опасности. В этом совершенно не чувствовалось никакого сомнительного подтекста, словно Тэхен и правда всего лишь беспокоился о сохранности своего подопечного. И Чонгук не мог отрицать, что находил это ужасно милым. Было довольно непривычно ощущать такую заботу по отношению к себе, когда он не сделал ровным счетом ничего, чтобы ее заслужить. Но Тэхен… Желания смеяться над ним и одаривать его скептическими взглядами из-за кричаще яркого костюмчика — который, кстати, привлекал к ним дополнительное внимание детворы, — больше не осталось. Потому что сам Тэхен больше не казался ему смешным или чудаковатым психом. Скорее кем-то, кто действительно находился на своем месте. Кто был настолько щедрым на доброту, что прикладывал все силы для того, чтобы, пусть и ненадолго, но подарить другим ощущение праздника. И Чонгуку казалось это невероятно трогательным. Никогда прежде он не сталкивался с чем-то настолько искренним и чистым, да и в принципе не думал, что такие люди, еще и альфы, вообще существуют. Но Тэхен все еще солнечно улыбался ему, пока его расслабленная, но готовая сжаться в нужный момент рука висела в воздухе над его плечом. И Чонгук только продолжал во все глаза украдкой пялиться на него, заставляя себя поверить в то, что чудесный альфа ему вовсе не снился. А самой лучшей частью этого всего было то, что Чонгук чувствовал, как его постепенно отпускало. Не то чтобы все стало хорошо, а осознание собственной вины перед папой и перед самим собой затерялось где-то в недрах его памяти. Просто… Чонгук по инерции дернулся влево, едва его ноги стали предательски разъезжаться, чтобы схватиться за Тэхена, который, как он подсознательно и ожидал, тут же поймал его, возвращая ему равновесие. Просто все его унылые мысли немного меркли и будто бы забывались, когда альфа в забавном костюмчике так заботливо и внимательно следил за тем, чтобы он покинул каток без травм и увечий. — Тебе понравилось? — раскрасневшийся Тэхен все еще довольно тяжело дышал, пока они стояли в очереди, чтобы сдать коньки, а Чонгук… Он совершенно этого не ожидал, но вдруг расслабленно рассмеялся впервые за этот день, будто ничего плохого с ним сегодня и не приключилось вовсе. Но… Тэхен казался ему таким очаровательным в своем немного сбившемся колпачке, с горящими глазами и порозовевшими щеками, что он просто не мог не умилиться с такого вида альфы, который еще и был тем, кто умудрился вернуть ему ощущение наступающего Рождества в тот момент, когда ему казалось, что ничего хорошего в этой жизни с ним уже не произойдет. — Не понравилось? — испуганно спросил Тэхен. — Ты поэтому смеешься, да? Гуки, я… — Я смеюсь, потому что это было весело, — прервал его Чонгук, все еще совершенно по-идиотски улыбаясь. — Было здорово, Тэ. Правда. Очень. И… Спасибо! Без тебя я бы себе точно что-нибудь сломал. — Ну… Вообще я не так уж хорошо катаюсь, — хмыкнул Тэхен. — Мой папа каждый раз ждет, что я вернусь домой с переломом. Серьезно. У нас дома прямо в коридоре у входной двери стоит готовая аптечка на такой случай. Так что… Ты просто отлично уравновешивал меня. Поэтому все получилось. А затем Тэхен улыбнулся ему своей квадратной улыбкой, и Чонгук с подступающим к горлу ужасом вдруг понял, что похоже, залип. Смачно так и надолго, пока Тэхен, отвлекшись на менеджера за стойкой, сдавал их коньки. И… Это было глупо. Это было очень-очень глупо. Чонгук помотал головой. Конечно, сегодня весь его день шел наперекосяк и он ощущал себя крайне потерянным. Но не настолько же, чтобы зависнуть на альфе, с которым он случайным образом познакомился пару часов назад. Чонгук помотал головой еще раз. Ему ни за что нельзя было давать волю своей впечатлительной натуре, которая в такой трудный для него день, очевидно, вообще была не способна оценивать вещи хоть сколько-нибудь здраво. Он должен был продолжать лить слезы из-за стипендии и думать о том, как покажется на глаза своему папе, но вместо этого… Хотелось только бесконечно продолжать смотреть на Тэхена, уютного и безрассудно вызывающего доверие, подарившего ему столько положительных эмоций в его первый неуклюжий выход на лед, напомнившего ему, каким должно быть настоящее Рождество, его самый любимый праздник. На того самого Тэхена, который совсем скоро оставит его, чтобы стать прекрасным дополнением чьего-нибудь еще праздника. — А обычно, как все проходит? — поинтересовался Чонгук, следуя за Тэхеном… Он и сам не знал куда, так что просто шел за альфой, придумывая на ходу не особенно содержательные вопросы. Потому что иначе пришлось бы наконец расстаться с Тэхеном, а ему вроде как уже и не хотелось этого?.. — Обычно? — Тэхен кинул на него беглый недоуменный взгляд. — Ты же обычно приходишь сюда и с другими детьми? В смысле просто с детьми! — тут же поправился Чонгук, чувствуя себя невероятно глупо, пока Тэхен давился тактично тихим смехом. — На самом деле я бываю на катке гораздо реже, чем мне бы самому хотелось. Я раньше тоже думал, что дети будут часто просить о чем-то таком. Но на самом деле они чаще хотят новые куклы или машинки, — пожал плечами Тэхен, сворачивая в какой-то коридор, явно предназначенный для персонала. — Почему ты вообще этим занимаешься? — А почему мне не стоит этим заниматься? — Ну не знаю, — Чонгук почесал затылок, впервые за эти несколько часов задумываясь о том, что его предвзятость по отношению к работе аниматоров была бессмысленной и какой-то взявшейся из воздуха. — Это не в смысле, что я осуждаю! Конечно, нет. Просто… Я и сам периодически меняю подработки, но мне не приходило в голову… вот это, — так и не подобрав слов получше, Чонгук неуклюже завершил фразу, заставив Тэхена в очередной раз совершенно беззлобно рассмеяться. — Все эти костюмы странного вида. И то, что надо всем постоянно улыбаться… — Мне нравится приносить людям радость и делать их жизнь хотя бы на какое-то время беззаботной и счастливой. Тогда я чувствую, что не впустую трачу время и делаю что-то важное. И если мне для этого нужно нацепить странный костюм, то у меня ноль возражений. Разве твой день не стал лучше после того, как в нем появился я? — резко затормозив у какой-то двери, Тэхен обернулся к нему и испытующе прищурился, однозначно не испытывая никакого стеснения из-за того, что только что сказал. А Чонгук… — На самом деле стал. И даже очень. …не хотел тратить силы на то, чтобы строить какой-то неприступный образ и делать вид, будто его нельзя было так легко пронять обычным вниманием к нему и искренним желанием позаботиться о нем. Пока чары Рождества еще не рассеялись, ему хотелось как следует насладиться ими. — Ну вот видишь, — Тэхен довольно хлопнул в ладоши, отчего забавный колпачок на его голове причудливо затрясся. — Ну что, раз так, тогда погнали на Таймс-сквер? — Как это? — в который раз за день смутился Чонгук. Ему пришлось отступить на шаг к стене, чтобы пропустить проходящего мимо сотрудника, но он продолжал не моргая смотреть на Тэхена, окончательно теряясь в том, что сейчас происходило. Разве волшебство не должно было закончиться вот прямо сейчас? Чтобы Тэхен наконец вернулся к своим обязанностям и пошел развлекать детишек, а он сам отправился домой с повинной. Приятно, конечно, было отвлечься ненадолго и все же позволить себе немного расслабиться. В конце концов он же не человека убил, чтобы наказывать себя абсолютным отсутствием радости в его жизни с этого дня. Но это казалось ему логичным завершением его спонтанного знакомства с Тэхеном. Даже если теперь он сомневался в том, хотел ли продолжать свои траурные бдения в такой день, это все равно не значило, что он мог и дальше эгоистично тратить на себя время Тэхена. — Как ты хотел. Это ведь твое третье желание, верно? — Тэхен замолчал, дожидаясь его неуверенного кивка. — Ну вот. То есть мы еще даже не на середине. А времени остается все меньше. — Ну так… Это же Таймс-сквер. Он же далеко, — все же промямлил Чонгук. Даже если он мог допустить, что Тэхен по доброте душевной и не собирался бросать его вот так скоро, то… Ну это же все равно было абсолютно невозможно! — На самом деле намного ближе, чем ты думаешь, — с явным знанием дела хмыкнул Тэхен. — Подождешь меня здесь, Гуки? Мне надо переодеться. Нам нельзя палить форму перед непосвященными, — приложив палец к губам, Тэхен едва слышно зашипел. И это было настолько очаровательно и невинно, что Чонгук, не сдержав широкой улыбки, лишь кивнул, откидываясь спиной на стену, готовясь провести следующие минут пятнадцать в ожидании. Он вообще не представлял, как Тэхен мог бы исполнить его третье желание. Но если тот так настойчиво хотел сделать это… Чонгук абсолютно точно не собирался ему в этом мешать. Тем более, что и дурацкий зеленый колпачок теперь скорее казался очень милым, чем странным или криповым. Спустя еще сорок минут Чонгук уже не просто улыбался, а смеялся в голос, складываясь пополам, наверняка пугая своим видом прохожих. Но он видел, каким счастливым выглядел Тэхен, наблюдая за его реакцией, и все остальное тут же становилось совершенно неважным. Тэхен привез его к торговому центру «Таймс сквер» в Ёндынпо. Смешнее всего ему казалось то, что примерно такой же фокус провернул Зак Эфрон в «Старом Новом годе», который он смотрел миллиард раз и которым так сильно вдохновлялся. Но он даже не предполагал такого варианта, не вспомнив об одном из самых крупных центре развлечений в городе с таким названием, пока Тэхен не выпихнул его из автобуса на нужной остановке. Не то чтобы он мечтал об этом, но… В конце концов он никак не сконкретизировал свое желание, чтобы теперь иметь хоть какие-то основания для возмущений. И потому он, напротив, сосредотачивался на том, как этот день казался ему все более потрясающим, когда кому-то вот настолько было до него дело. И чем дольше он думал об этом, тем яснее ему казалось, что главной удачей этого дня было вовсе не исполнение выбранных им отчасти осознанно, но отчасти и наспех желаний, а знакомство с невероятным альфой, который вместо того, чтобы готовиться дома с семьей к празднику, выкладывался по максимуму ради практически незнакомца. Отчего-то казалось, что это говорило о Тэхене слишком многое, чтобы можно было это игнорировать. Правда, наконец оказавшись внутри торгового центра, в котором он прежде никогда не бывал, Чонгук довольно быстро понял, что ему уж точно не стоило испытывать никаких разочарований, что «Таймс-сквер» оказался не совсем тем, чем он предполагал изначально. Он почему-то всегда был уверен в том, что весь центр был преимущественно заполнен всякими дорогими бутиками и ресторанами. На деле же выяснилось, что в нем также было отведено довольно значительное пространство под проведение общественных мероприятий вроде картинных выставок, дегустации блюд различных кухонь мира и проведения разных интерактивов, а также имелось большое количество фонтанов и даже сады, которые, к его большому огорчению, в холодное время года были закрыты для посещения. Предусмотрительно сперва напробовавшись всяческих блюд европейской кухни в зоне дегустации, они на добрых два часа зависли на выставке репродукций Фриды Кало и Диего Риверы. И Чонгук хотел бы похвастаться тем, что внимательно читал довольно длинные и содержательные описания всех картин. В целом это было бы более чем логично: в не слишком большое пространство втиснулось довольно большое количество людей, так что быстро передвигаться от одной картины к другой все равно не получалось и можно было вдумчиво изучать все подробности создания того или иного полотна. Но вместо этого Чонгук только все чаще ловил себя на том, что постоянно сбивался на разглядывание действительно сосредоточенного на живописи Тэхена и мгновенно забывал всю информацию из справочных материалов, которую читал одним глазом. Без смешного костюма Тэхен выглядел… красивым. Чонгуку даже не было бы стыдно сказать во всеуслышание, что Тэхен был очень красивым. Наверное, самым красивым альфой из всех, что ему когда-либо доводилось видеть. Он был не слишком высоким и не слишком крепким, но каким-то очень ладным. Будто все в нем сочеталось самым идеальным из всех возможных образом. И вкупе с его прекрасным характером Тэхен казался Чонгуку едва ли не лучшим альфой на свете в принципе. Конечно, он отдавал себе отчет в том, что это было всего лишь Рождественское наваждение, от которого он слегка потерял голову. Но его папа, качая головой и сетуя на его практически убежденное одиночество, довольно часто твердил ему, что чувства — штука иррациональная и что временами все же стоит прислушиваться к своей интуиции. И Чонгук, обычно столь склонный к тому, чтобы рационализировать каждое свое действие, кажется, впервые в жизни был в шаге от того, чтобы слепо довериться опыту своего папы. — Тебе понравилось? — воодушевленно поинтересовался Тэхен, когда они наконец покинули пространство с выставкой, сперва прикупив в его коллекцию пару магнитиков с картинами Кало. — Наверное, не то, что ты себе воображал… Но я люблю приходить сюда иногда. Конечно, по уровню люксовости совсем не мое. Но у них тут часто проводятся какие-то бесплатные выставки или даже спектакли небольшие, чтобы посетителей завлекать, и это круто. — Мне очень понравилось, — активно закивал Чонгук, чувствуя, что не слишком кривил душой. Было в этом альфе что-то такое, что неведомым ему образом зацепило его за самое живое и теперь, похоже, не собиралось отпускать. Так что два часа созерцания казались ему чем-то мимолетным и настолько приятным, что он был бы не против провести в таком состоянии еще больше времени. — Я очень этому рад, — Тэхен лучезарно улыбнулся, а Чонгук невольно нахмурился: у него что, сердце только что пропустило удар?.. — Но… Вообще-то здесь есть еще кое-что, что я хочу тебе показать. — Это далеко? — не то чтобы Чонгуку вообще было дело до того, куда именно они направлялись теперь. После всех эмоций, которые Тэхен заставил его испытать всего за несколько часов, он был согласен на все, что бы альфа ни предложил. Но ему хотелось отвлечь себя бестолковыми разговорами от мыслей о том, в какой момент случилось так, что улыбки Тэхена, широкие и искренние, вдруг ни с того ни с сего начали вызывать у него приступы тахикардии?.. — Да нет. Мы на самом деле почти пришли, — Тэхен помотал головой и ткнул пальцем куда-то вперед. Проследив за его жестом, Чонгук сперва прищурился, после чего недоуменно заозирался, пытаясь понять, куда же Тэхен все-таки вел их. Кругом он видел лишь нескончаемые толпы людей, суетящихся в последние часы перед праздником. А затем Тэхен несильно дернул его за рукав, вынуждая остановиться. — Давай остановимся здесь, Гуки. Посмотри, пожалуйста, наверх. Открывший было рот для очередного вопроса Чонгук мгновенно подчинился. И его рот приоткрылся еще сильнее, когда он выполнил то, о чем его попросил Тэхен: он смотрел. Он как-то не заметил этого в суматохе, когда они только попали в торговый центр, но оказалось, что высокая крыша над холлом в виде купола была полностью прозрачной. И сквозь нее было отлично видно все, что происходило в это время за пределами здания. Пока они бродили по выставке, успел наступить вечер. Небо давно потемнело, и, если хорошенько присмотреться, вдалеке можно было заметить месяц растущей луны. А еще сквозь прозрачный купол было видно, как на улице крупными хлопьями сыпал снег. Для Сеула это было большой редкостью. Так что, непроизвольно сделав пару шагов вперед, словно в попытке приблизиться к этому чуду, Чонгук окончательно замер, завороженно наблюдая за происходящим снаружи. И ощущение того, что он каким-то неведомым образом оказался в волшебной сказке вновь охватило его с еще большой силой. Потому что последние несколько часов он провел в компании чудесного альфы, который своей добротой сумел растопить его заиндевевшее сердце, а прямо сейчас, стоя в центре заполненного людьми холла, он не слышал ничего из того, что творилось вокруг, и только любовался красотой природной аномалии, позволяя себе всецело наслаждаться моментом. — Бежим, Гуки! Задорный крик послышался у самого его уха, и Чонгук тут же ринулся вперед, стараясь не сбить никого из попадавшихся ему на пути посетителей центра. И ему не потребовалось никакой команды от Тэхена, чтобы, когда они наконец очутились на улице, он, задрав голову, судорожно ловил ртом снежинки, стараясь запечатлеть этот момент в своей памяти навсегда. Один из самых светлых и беззаботных за всю его жизнь. Настолько радостный и необходимый ему, что он не завозмущался даже ради приличия, когда Тэхен повалил их обоих в самый большой сугроб. Который обязательно растает от тепла их тел, так что на куртке наверняка останутся неприятные следы. Но прямо сейчас это было совершенно неважно. — Тэ… Спасибо! — наконец благоговейно прошептал Чонгук, когда, отсмеявшись, наконец сумел отдышаться. Он чувствовал себя впечатлительным школьником, у которого вызывали улыбку самые обыкновенные глупости. Но в эту самую секунду он был таким счастливым, что все происходящее ощущалось невероятно правильно. — Правда, спасибо большое! Мой день начался так отстойно, что я был уверен, что тлен — моя пожизненная перспектива. Но это… — Чонгук смущенно прикусил губу. Было ли прилично для омеги так откровенно говорить о своих чувствах альфе в первый же день знакомства? Ему было плевать на это. Он просто очень хотел поделиться всем, что его переполняло, с Тэхеном. — Я очень давно не проводил время так хорошо. — Насчет отстойного дня. Это как-то связано с твоим четвертым желанием? — спросил Тэхен, и Чонгук невольно отметил, что, кажется, впервые за сегодня слышал его таким серьезным и обеспокоенным. И… Он ведь не придумывал себе все эти реакции Тэхена, верно?.. — Ага, — шмыгнув носом, ответил Чонгук. Наверное, продолжать лежать в снегу было не слишком ответственным занятием, но сейчас отчего-то перспектива заболеть его совсем не пугала. — Из-за подработки я не смог сдать зачет по литре в основной день для сдачи, так что сегодня утром у меня была пересдача. Точнее должна была быть. Но я проспал на нее и, как ни старался, все равно опоздал. Так что препод сказал, чтобы я приходил уже после праздников. А мне очень нужно было сдать ее именно сегодня. Потому что после праздников начнется сессия и нужно будет сдать еще и экзамен. А с пересдачей зачета я не успею сделать это в рамках сессии. И поэтому… — Чонгук глубоко вздохнул, вместе с тем замечая, что даже возвращаться к тяжелым событиям его отвратительного утра в обществе Тэхена было не настолько ужасно, как можно было ожидать. — Я останусь без стипендии на весь семестр. А она мне очень нужна. — Копишь на большого железного человека? — попытался пошутить Тэхен, но Чонгук все равно уловил в его голосе какую-то сочувствующую тоску. — Хочу папе помочь. Ему сейчас тяжело приходится после болезни. Так что… — зажмурившись, Чонгук сглотнул. — Я просто очень сильно хотел помочь ему. А в итоге… Чонгук так и не смог договорить, когда, ощутив подозрительное шевеление рядом с собой, открыл глаза и подавился воздухом: Тэхен навис прямо над ним. Слишком близко. Настолько, что родинка на кончике носа Тэхена слегка двоилась в его глазах. Но Чонгук, теряясь в собственных мыслях, старался не моргать, несмотря на не слишком удобное положение, чтобы запомнить каждую секунду в самых мельчайших подробностях. Потому что этот альфа… Чонгуку было плевать, сколько раз он повторил в своей голове это определение, но Тэхен и правда был каким-то волшебным. Невероятно теплым и уютным. Совершенно не похожим на всех, с кем он когда-либо сталкивался. С таким хотелось в снежную зиму сидеть, укутавшись в плед, и бесконечно слушать его низкий убаюкивающий голос, растворяясь в нем и укрываясь им от всех тревог и забот. А еще его глаза… У Тэхена был немного хитрый, такой лисий, разрез глаз, которые при этом лучились такой нежностью, что не верить им было просто невозможно. И захваченный моментом Чонгук, так и не понявший, когда в его голове что-то щелкнуло, обнаружил только, что начал едва заметно тянуться вперед, чтобы… — Раз так, тогда нам нужно поторопиться, чтобы исполнить твое четвертое желание, — по мнению Чонгука, Тэхен уж слишком бесцеремонно вернул его к разочаровывающей реальности. — Это невозможно, — откинувшись обратно в снег, немного расстроенный Чонгук покачал головой. — Ты то же самое говорил про предыдущие три. Но все ведь получилось. Тогда почему ты не хочешь поверить мне сейчас? — под укоризненным взглядом Тэхена Чонгук невольно поежился, испытывая что-то очень похожее на стыд. — Я же говорил тебе… — Ага. Рождественские эльфы могут все, — запыхтел Чонгук и, приподнявшись на локтях, слегка отполз от Тэхена на менее двусмысленное расстояние, после того как тот аккуратно убрал с его лица выбившуюся прядь. Находиться так близко к альфе, каждый жест которого был наполнен такой трогательной заботой, постепенно становилось слишком для него. — Я верю тебе. Правда. Ты можешь все. Но не это, — для пущей убедительности Чонгук снова покачал головой. Меньше всего на свете ему сейчас нужна была ложная надежда. — Давай просто забудем, что я это пожелал, ладно? Пусть этот день запомнится чем-то хорошим, а не разочарованием. — Слушай, я понимаю, почему ты этого боишься, но… Гуки… — потянувшись вперед, Тэхен взял его за руку, отчего не ожидавший такого Чонгук растерянно захлопал глазами. — Пожалуйста, позволь мне попробовать. Я обещаю, что смогу исполнить его. Правда. Вот увидишь. Обещаю, слышишь? Это… — Тэхен перевел дух и облизал обветрившиеся губы, тут же приковав к ним все внимание Чонгука. — Сегодня же канун Рождества, Гуки. Когда еще могут случиться чудеса, если не сегодня? — Тэ, я… — Чонгук глубоко вздохнул с твердым намерением озвучить решительный отказ от бредовой затеи. А затем он вновь совершенно неосторожно заглянул Тэхену в глаза. В эти его невозможно ласковые глубокие карие глаза, смотревшие на него с такой преданной надеждой, что отказаться было бы чем-то кощунственным. — Ладно. Давай попробуем. Потому что… — Чонгук в нерешительности прикусил губу. Но отрицать очевидное не было никакого смысла. Отказываться и впрямь было неудобно, но еще хуже ему становилось от мысли о том, что он может прямо сейчас навсегда расстаться с прекрасным Тэхеном, вызывавшим в нем трепетную дрожь при каждом взгляде на него. — Я и правда верю тебе. И Чонгук, совсем не моргая, успел несколько мгновений полюбоваться на ликующую улыбку Тэхена, когда тот, потянув его за руку на себя, заставил его подняться на ноги и пуститься в обратный путь к его университету. На самом деле Чонгук совершенно не представлял, что именно мог бы сделать Тэхен, чтобы справиться с такой задачей. На фоне его четвертого желания, с учетом всех обстоятельств этого дня, Чонгук был готов признать, что даже пятое уже не виделось ему таким уж невыполнимым, каким оно однозначно являлось несколько часов назад, когда он только вписывал его на листочек. Преподаватель Ким, далеко не самодур, наверняка предпочел в канун Рождества давным-давно покинуть университет и отправиться к своей семье. Или, может, в свою холостяцкую берлогу. Кольца он не носил, так что Чонгук не был уверен насчет его семейного положения. Но он уж точно был уверен, что преподаватель Ким не решил бы после утренней пересдачи за несколько часов до праздника просто сидеть и дожидаться его возвращения в стенах университета в семь часов вечера. Но все эти логические доводы, разумеется, нисколько не мешали Чонгуку послушно следовать за Тэхеном, который, узнав адрес и название университета, крайне уверенно тащил его за собой. Настолько, что Чонгук между атаками здравого смысла и впрямь начинал верить в то, что у Тэхена все должно было получиться. К тому же… Робко прикусывая губу и позволяя себе все больше погружаться в ощущение абсолютного комфорта рядом с проявляющим о нем столько заботы альфой, Чонгук по большей части предпочитал просто наслаждаться самим процессом их небольшого путешествия. Даже если в конце гонки его не ждала никакая награда — а в этом Чонгук был твердо убежден, — то во всяком случае ему зато выдались лишние сорок минут в компании Тэхена, половину из которых он вынужденно (из-за давки в автобусе!) тесно прижимался к нему всем телом, пытаясь удержать равновесие. Омрачать подобное времяпрепровождения своим отчаянием… Чонгук был не настолько глуп. — Жди меня здесь, Гуки, — только коротко кинул ему Тэхен, и слегка опешивший от того, как уверенно никогда прежде не бывавший здесь альфа прошел прямо к деканату, Чонгук, слегка отрезвевший разум которого снова принялся бить тревогу во все горло, не успел ничего возразить на это. За последовавшие за этим пятнадцать минут Чонгук успел не в пример обычному себе довольно многое: поседеть, помолиться, попрощаться с только приобретенным Железным Человеком, поныть, что, похоже, Вселенная была против исполнения его последнего желания, так что не удастся ему после скоропостижной кончины от рук невменяемого секретаря их факультета и с Тэхеном поближе познакомиться. А ведь этот альфа и правда понравился ему. И даже очень. Намного сильнее, чем он вообще мог бы себе представить. Не только сегодня, в (не)самый отстойный день его жизни. А вообще. Потому что за работой и учебой, и с хлопотами о папе он давно перестал воображать себе счастливое будущее с каким-нибудь прекрасным альфой, от которого у него перехватит дух один раз и на всю жизнь. Вот только теперь… — Ты готов? — голова Тэхена внезапно появилась из-за двери деканата, заставив Чонгука крупно вздрогнуть. — К отчислению, да? — уныло уточнил Чонгук. Хотя… Не то чтобы ему требовался ответ. Все и так было предельно ясно после таких выходок. — Гуки… — Тэхен недовольно закатил глаза, выходя в коридор. — К пересдаче, конечно. Какое отчисление? — Преподаватель Ким что, еще здесь? — Чонгук мигом подскочил с диванчика, на котором он так предусмотрительно умостился. Если его все равно сейчас должны были закапывать, нужно было сразу оказаться поближе к земле. — Ну конечно! — нетерпеливо воскликнул Тэхен, которому, вероятно, пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить незнакомого ему взрослого преподавателя провести совершенно незапланированный дополнительный экзамен в семь вечера перед Рождеством для какого-то безалаберного олуха, который так нагло проспал отведенное время с утра. Да как Тэхен вообще смог это организовать?.. — Если ты готов, то заходи скорее. Потому что это твой последний шанс, Гуки. Теплая сильная рука Тэхена приободряюще сжалась на плече Чонгука, прежде чем он в полной растерянности ввалился в деканат, где за столом секретаря сидели несколько преподавателей, включая господина Кима, которые, судя по их лицам, совершенно точно уже постепенно переходили к активной фазе празднования Рождества. — Добрый вечер! — перебарывая ужасную неловкость и желание юркнуть обратно в коридор к внушающему ощущение безопасности Тэхену, Чонгук низко поклонился, привлекая к себе внимание всех присутствующих. — Прошу прощения, что прерываю вас. — Господин Чон, проходите в кабинет замдекана, — обратился к нему преподаватель Ким, звуча по-деловому, но как будто куда менее строго, чем этим утром, когда Чонгук слезно умолял его об еще одном шансе. Как Тэхен смог уговорить господина Кима выслушать его после всего, что тот сказал ему буквально несколько часов назад?! — У вас есть десять минут на подготовку. Отвечать будете не по билету. Мы просто немного побеседуем по всему материалу. Все понятно? — Да, конечно. Спасибо! — Чонгук снова поклонился на девяносто градусов и, стараясь вести себя как можно незаметнее, прошел в кабинет господина Чхве, занимавшего на их факультете должность замдекана. Усевшись в единственно свободное мягкое кресло — кроме офисного стула самого преподавателя — Чонгук, стиснув руки в кулаки, попытался сделать глубокий вдох, а затем долгий выдох. Сейчас, когда ставки были особенно высоки, а сама возможность оказалась невероятно спонтанной, он чувствовал себя еще более нервно, чем утром, к которому он морально настраивался в течение нескольких дней. И все же… Теперь он ни при каких обстоятельствах не имел права завалить предоставленную ему попытку. Не только ради себя и папы. Но и ради преподавателя Кима, который пусть и по неведомым ему причинам, но все же сжалился над ним, дав ему еще один шанс. И самое главное… Он был обязан сделать все правильно ради Тэхена. Ради его рождественского эльфа, который своей улыбкой, верой в силу добра и искренним вниманием к нему перевернул его день с ног на голову, заставив вновь почувствовать себя живым и счастливым. Сглотнув, Чонгук снова глубоко вздохнул, услышав приближающиеся шаги преподавателя Кима, и прикрыл глаза перед встречей с судьбой. Ждущий его в коридоре Тэхен наверняка верил в него и в то, что он со всем справится. Значит, других вариантов теперь для него не существовало. — Ну что? Стоило только Чонгуку аккуратно прикрыть за собой дверь деканата, в последний раз попрощавшись со всеми преподавателями, как Тэхен тут же подлетел к нему. А Чонгук… Он даже приоткрыл рот, чтобы попытаться выдать какой-то более-менее связный ответ. Но так и не успел ничего сказать, когда, поддавшись обуявшему его внутреннему порыву, сократил расстояние между ними и обнял Тэхена за шею, жмурясь и замирая. — Гуки… Все хорошо?.. Сильные руки альфы, даже если тот старался быть аккуратным, крепко стиснулись на талии Чонгука, заставляя его окончательно разомлеть. Словно на автомате кивая на вопрос Тэхена, он лишь жался к нему теснее, потираясь носом об основание его шеи и наконец полной грудью вдыхая его аромат. Хвойный, свежий и даже немного морозный, но, несмотря на некоторую колючесть, вкупе с теплыми руками альфы очень домашний. — Гуки?.. — Я сдал на пять, — едва слышно пробормотал Чонгук куда-то в ключицы Тэхену, осторожно поглаживающему его по спине. — Что? — переспросил не расслышавший его Тэхен, и тогда Чонгуку нехотя пришлось наконец отлипнуть от него. Ощущения чего-то неправильного в том, что он так долго нежился в объятиях альфы, которого знал меньше суток, отчего-то при этом не было и в помине. Он отступил на несколько шагов назад, только чтобы Тэхен услышал его. — Тэ, я сдал на отлично! — на выдохе восторженно прошептал Чонгук и, наблюдая за расцветающим пониманием на лице Тэхена, постепенно превращающимся в широкую улыбку, расслабленно рассмеялся, чувствуя, как огромная и оттого мучительная смесь самых разнообразных эмоций, которые ему пришлось испытать за этот день, наконец нашла выход в этом его смехе. — Не представляю, как ты смог убедить преподавателя Кима, потому что он же честный и точно бы даже на взятку не повелся, но спасибо огромное! Я еще никогда не чувствовал себя настолько счастливым! — он тяжело дышал и чувствовал, как легкий румянец растекался по его щекам. — Я же говорил тебе, что смогу исполнить все, что ты загадал! — заражаясь его радостным смехом, Тэхен подмигнул ему. — Гуки… — Тэхен замолчал и пристально посмотрел на него, а Чонгук в то же время думал, что теперь даже залипать на этого — самого лучшего — альфу было нестыдно. Его отношение к Тэхену, стремительно менявшееся на протяжении всех проведенных рядом с ним часов, становилось все более безотчетным и неподвластным ему, но у него не было сил на то, чтобы беспокоиться об этом. Раз уж это было самое сказочное его Рождество, он не хотел портить его дурацкими попытками все рационализировать. — Гуки, пойдем со мной, — наконец вновь заговорив, Тэхен протянул ему руку, за которую Чонгук, ни секунды не медля, тут же схватился. — У нас еще осталось твое последнее желание. Встретить свою любовь. Путаясь в ногах от охватившего его жара, Чонгук следовал за Тэхеном, который все еще вел себя подозрительно уверенно для того, кто впервые оказался в стенах его университета. Но утруждать себя тем, чтобы задумываться об этом всерьез… Чонгук не хотел. Как Тэхен собирался разобраться с его самым последним желанием? Конечно, после того, как он смог организовать для него пересдачу, Чонгук больше не сомневался в том, что этот альфа мог вообще все. И все же… Неужели не он один так проникся происходящим в этот день, что теперь — и больше Чонгук не собирался это отрицать, — испытывал влечение к альфе, который за несколько часов сделал для него больше, чем кто бы то ни было (кроме его папы, конечно) за всю его жизнь? Неужели Тэхен тоже что-то испытывал к нему?.. Неужели он, такой угрюмый и отталкивающий в начале их знакомства, а еще будто бы совершенно не похожий на мечту для альф из-за своего временами колючего и слишком самостоятельного характера, действительно мог понравиться такому чудесному и удивительному абсолютно во всех аспектах Тэхену? — Тэ… Что мы тут… Чонгук так и не смог закончить свой вопрос, когда Тэхен наконец завел его в пустую, темную аудиторию и прижал спиной к двери. И он только тихо пискнул, пока его глаза стремительно расширялись от шока: Тэхен поцеловал его. Точнее Тэхен целовал его. Беспорядочно, много, сочно и часто. Чонгук едва успевал сделать пару коротких вздохов, пока Тэхен мазал губами по его щекам или шее. Но его запас кислорода моментально иссякал, стоило Тэхену вновь жадно впиться в его призывно приоткрытые губы. Чонгуку было так хорошо, что ни одна мысль о том, что это было слишком поспешно или вообще не правильно не зародилась в его обычно склонном к беспокойству сознании. Он изредка стукался затылком о дверь, когда Тэхен, проявляя особое усердие, хозяйничал языком в его рту. И, зажмурившись от удовольствия, все никак не мог разлепить глаза, чтобы наверняка сойти с ума от вида такого же всклоченного, как и он сам, Тэхена. Но в конечном итоге он только цеплялся покрепче за плечи Тэхена, не позволяя ему отстраниться. Потому что то, что происходило с ним прямо сейчас, даже если это было немного смущающе и даже если у него горели щеки от того, что Тэхен делал с ним… Это было самым идеальным завершением этого сумбурного, беспорядочного дня. — Гуки… — все же отступивший от него Тэхен сбито дышал, а Чонгука, завороженно глядящего на еще более очаровательного с растрепавшимися волосами и слегка поплывшим взглядом альфу, вдруг словно ледяной водой окатило. А что, если Тэхен делал это сейчас с ним только потому, что был обязан исполнить каждое из его желаний?.. Ему тут же захотелось закрыть ладонями уши. Было слишком страшно узнать, что именно собирался сказать ему Тэхен. Альфа, к которому он так накрепко успел привязаться за этот день, что, как бы глупо это ни было, его сердце разбилось бы вдребезги от оглушающего разочарования, если бы он услышал сейчас, что все это было лишь ради того, чтобы Тэхен смог поставить плюсики рядом с каждым пунктом на его листочке с заветными мечтами. Тэхен чмокнул дезориентированного и боящегося шелохнуться Чонгука в припухшие губы в последний раз, прежде чем заговорил: — Боюсь, я не тот, кого ты имел в виду в своем последнем желании… — и в этот момент Чонгуку показалось, что он только что заново научился дышать. Он отказывался допускать, будто все выдумывал под общим роем впечатлений от этого дня, и был совершенно уверен, что ему не казалось, будто Тэхен, произнося это, звучал и выглядел опечаленным. Потому что… Кажется, Тэхен был сейчас с ним в этой ужасно душной аудитории вовсе не из-за того, каким обязательным и исполнительным он был… — Но я обещал, что исполню каждое из них. Так что, Гуки… — прикусив губу, Тэхен осторожно, но достаточно твердо опустил руку на его ширинку, и Чонгук пискнул снова. Он и не заметил за своими переживаниями, что умудрился так быстро возбудиться от ласк, подаренных ему этим совершенным альфой. — Пусть это будет всего лишь физиологичной и тривиальной заменой. Но… Я хочу этого. Хочу сделать это. Чонгук не успел ничего ответить и хотя бы попытаться убедить Тэхена в том, что ему вовсе не стоило бояться и что в своем последнем желании он — пусть тогда он этого и не знал, — точно имел в виду именно его. Но Тэхен как-то слишком резко опустился перед ним на колени, и Чонгук сумел только прикусить язык, чтобы не застонать во весь голос от абсолютного сумасшествия всего происходящего. Пожалуй, больше всего его трясло оттого, что стоящий перед ним на коленях Тэхен, плавно расстегивающий его ремень и упиравшийся потемневшим взглядом в его стояк, отчего-то не воспринимался им как что-то пошлое. Потому что… Сглотнув, Чонгук откинулся всем весом на дверь. Это казалось ему чем-то ужасно странным, но рядом с Тэхеном он не чувствовал, будто познакомился с ним совсем недавно. Нет. Рядом с этим волшебным альфой, наверное, и правда прилетевшим ради него с другой планеты, он ощущал все так, будто это был далеко не первый раз для них. Объяснить иначе то, как комфортно ему было, несмотря на нетипичность всей ситуации для него и нарушение всяческих моральных норм, он не мог. Протяжный стон облегчения сорвался с губ Чонгука, стоило Тэхену одним движением спустить до колен его джинсы вместе с бельем, в котором тесно ему стало стыдно быстро. Поерзав по двери в поисках удобного положения, Чонгук попытался выровнять дыхание, но тут же вновь замычал, когда Тэхен, оттянув крайнюю плоть и жарко выдохнув на его уже сочившуюся предэякулятом головку, коротко поцеловал его в приоткрытую щель, массируя большим пальцем уздечку. Чонгуку пришлось сжать обе ладони в кулаки, чтобы позорно не кончить после первого же прикосновения. И не то чтобы Тэхен был таким опытным минетчиком, что доводил до оргазма едва ли не одним своим томным взглядом из-под полуопущенных ресниц, но… Все дело заключалось в том, что Чонгуку было особо не с чем сравнивать. Потому что. Альфа решил ему отсосать?.. Прекрасный альфа с обволакивающим с ног до головы ароматом заснеженного леса, существующего только для них двоих? Чонгук прикрыл глаза и, сосредотачиваясь на размеренных, плотных движениях изящных пальцев по его скользкому от выделившейся смазки члену, часто задышал. Обычно альфы — опыт с которыми у него был не столь многочисленным, — просили — или заставляли — его делать им минет. И не то чтобы он был против этого. Просто… Не так уж всегда ему этого хотелось из-за неважного самочувствия, усталости или просто неподходящего настроения. И в основном его отказы принимали — кроме одного мудака, которому пришлось влупить по шарам, чтобы отвалил наконец, — но всегда с такой кислой миной, будто минет являлся частью обязанностей омеги. А тут… Он так сильно вымотался за этот день, получил столько оглушающих его со всех сторон впечатлений. И последней каплей для него стала долгожданная сдача экзамена, которая хоть и вызывала у него неописуемую, всепоглощающую радость, но в то же самое время так сильно переполнила его чашу, что он физически ощущал, как ему становилось тяжело от скопившихся в нем эмоций. От них зудело все тело, хотелось истерически смеяться и нестабильно носиться из стороны в сторону, пугая своим поведением окружающих. Так что на самом деле не было ничего удивительного в том, что он так нуждался в скорой разрядке, чтобы немного прийти в себя. А в совокупности с тем, что к концу этого дня он уже сумел сообразить, что Тэхен, похоже, безумно ему нравился, у него окончательно не оставалось никаких сил, чтобы достойно долго сдерживать себя. Когда узкое горло Тэхена сомкнулось вокруг его крепко налившегося члена, Чонгук, не сумев проконтролировать себя, по-хозяйски зарылся пальцами в волосы альфы. Он не сжимал их, пытаясь насадить на себя альфу так, чтобы тот уткнулся носом в его лобок, но лишь мягко перебирал их, давая понять, как хорошо ему было прямо сейчас. Настолько, что он никак не мог разлепить глаза и опустить их вниз, чтобы увидеть, как влажные, опухшие от поцелуев губы скользили по его пульсирующему стволу, особенно тесно сжимаясь на головке, высасывая из нее новую щедрую порцию смазки. — Тэ… Издавая задушенные стоны, Чонгук нахмурился и заметался по двери. Крупная ладонь Тэхена теперь уверенно надрачивала его ствол у основания, то и дело опускаясь к тяжелым от скопившейся в них спермы яйцам, чтобы не слишком аккуратно поиграться с ними, и Чонгуку казалось, что он мог лопнуть от переизбытка стимуляции его нервных окончаний. Сладкая дрожь волнами расходилась по всему его телу, заставляя пальцы на ногах и мышцы пресса поджиматься от томительного предвкушения, и он неосознанно начал мелко подаваться бедрами вперед в сводящий с ума жар. — Тэ, я сейчас… Чонгук прикусил губу до крови, теряясь в стоящем в ушах шуме. Тэхен плавно соскользнул с него, напоследок пустив на его налившийся ствол побольше слюны, и тут же туго обхватил его своими тонкими пальцами, принимаясь рвано дрочить, второй рукой массируя его поджавшимся яйца. Раздававшиеся на всю аудиторию хлюпающие звуки невероятно смущали Чонгука, подводя его к самому краю. А затем Тэхен начал короткими мазками проходиться языком по его покрасневшей головке, порой тыкаясь кончиком в текущую щелку, и тогда Чонгука затрясло так, что дверь под ним наверняка заходила ходуном. Он впился ногтями в ладони до глубоких борозд и тесно сжал зубы, а после, подобравшись и жалобно заскулив, наконец кончил Тэхену в кулак, обильно заливая его тугой струей спермы. Чонгук все еще тяжело дышал, пытаясь собрать себя по кусочкам после оргазма, который встряхнул его так, что хотелось только грузным мешком осесть на пол и провести в таком положении следующие несколько часов. Но затем он скорее интуитивно, чем реально почувствовал, как поднявшийся с коленей Тэхен, заботливо и очень осторожно вернувший на его бедра боксеры и джинсы, будто попытался отойти от него, так что неловким движением, заставляя одеревеневшие мышцы работать, вцепился в его плечи и потянул на себя. Тэхен успел только тихо ойкнуть, когда Чонгук, опустив ладонь ему на затылок, слепо подался вперед, чтобы утянуть его в еще один мокрый поцелуй. — Ты тот, — прохрипел Чонгук, голос которого звучал таким непристойно севшим от бесконечных несдержанных стонов. — Что?.. — недоуменно переспросил Тэхен, который, к огромному облегчению Чонгука, больше не пытался вырваться, даже если его тело было ощутимо напряжено. — Ты тот, кого я имел в виду в последнем желании, — прошептал Чонгук, медленно разлепив веки, чтобы посмотреть Тэхену прямо в глаза. — Ну… То есть мне так кажется. И я… — он вдруг и сам сжался, вновь испугавшись того, что, возможно, все неправильно понял, но лишь покрепче вцепился в плечи Тэхена. — Я бы хотел узнать, так ли это, если ты… Если ты тоже этого хочешь. Чонгук резко обмяк и не повалился на пол только благодаря обхватившим его за талию в кольцо сильным рукам альфы, когда тот, наконец расслабившись, счастливо рассмеялся в ответ, а затем звонко поцеловал его в заалевшую от смущения щеку. — Вообще-то я… — начал говорить Тэхен, но вдруг замолк, приобретая какой-то подозрительно растерянный вид. — Ты что? — Чонгук мигом прищурился, заодно подмечая, как же это было приятно — блаженно растекаться от удовольствия в руках альфы, позволяя себе переложить часть ответственности на него. — Ничего, — Тэхен судорожно замотал головой и даже попытался отстраниться, но тут же получил яростные щипки за бока. — Тэ… Пожалуйста, скажи мне, — обманчиво мягко попросил Чонгук, теперь уже абсолютно уверенный в том, что он ни за что не позволит альфе сбежать, пока не вытащит из него ответ, даже если для этого придется прибегнуть к особо изощренным пыткам. — Вообще-то я тоже загадал сегодня желание, Гуки. Всего одно, — быстро сдался Тэхен, а Чонгук замер в ожидании под его пристальным взглядом. — Я попросил у Санты, чтобы недоступный третьекурсник из профильной группы моего отца наконец обратил на меня внимание. — Так преподаватель Ким… — Мой отец, — кивнул Тэхен, закусив губу. — Что ты пообещал ему за то, чтобы он все же принял у меня экзамен? — завороженно спросил Чонгук, чувствуя, как окончательно и бесповоротно по уши влюблялся в этого альфу. — Что буду целый месяц мыть посуду и полы вместо него, — скривившись, Тэхен печально вздохнул. — У папы аллергия на пыль, так что отец моет полы раз в два-три дня. Ну и… Месяц намечается веселым. Но… Мне казалось, что ты стоишь того. Очень стоишь, Гуки. — Постой… — глубокая складка залегла на переносице Чонгука, в голове которого все эти подозрительные случайности в отношении Тэхена, смущавшие его весь этот день, наконец постепенно получали свое логическое объяснение. — То есть ты и в «Плазе» за мной шпионил? — Я?! Нет, — голос Тэхена сорвался, выдавая его с головой. — Да! Шпионил! Ким Тэхен! — Ну что?.. — Тэхен принялся примирительно поглаживать одной рукой Чонгука по спине. — Я просто как раз шел забрать очередную порцию записок из ящика и увидел, как ты туда листочек с желанием запихивал. И ты выглядел таким подавленным… А я… Я, кстати, не был уверен, что правильно определил, какая из записок была твоей, но мне просто так сильно хотелось, чтобы ты поверил в то, что чудеса реальны. И я… — Я верю, Тэ. Потому что ты мое Рождественское чудо, — перебив его невнятное бормотание, Чонгук улыбнулся, наблюдая за тем, как очаровательно робел перед ним Тэхен. — Хочешь пойти ко мне домой? — Это ты так в лоб предлагаешь продолжить?.. — Тэхен скосил взгляд вниз, и тогда Чонгук наконец заметил довольно внушительный бугорок в брюках альфы. — А, ой… — Чонгук виновато хихикнул. — Тогда сначала в туалет, а потом ко мне. Потому что… — а затем он звонко хлопнул Тэхена по плечу. — Я вообще-то приличный омега, так что никакого тебе продолжения без нормального свидания, Ким Тэхен! Просто… — Чонгук выдохнул, прежде чем заметно мягче продолжил. — Сегодня же Рождественская ночь. А я и так поздно вернусь. Папа будет очень рад, если ты поможешь нам с нарезкой салатов и всем таким. Он вечно ворчит, что я сижу дома с ним вместо того, чтобы проводить это время вместе с друзьями, так что… — Мои родители все равно собирались тащить меня отмечать в гости к своим друзьям, так что… Я с удовольствием, Гуки. Утягивая Тэхена в очередной долгий поцелуй, Чонгук не мог сдержать улыбки. А еще было очень сложно не представлять, какой же невероятной, должно быть, станет его жизнь теперь. Он чувствовал себя немного глупо, но в большей степени абсолютно счастливо. Ведь из всех людей в этом мире именно он в свой самый отвратительный день в жизни смог получить в личное владение волшебного эльфа, исполняющего любые желания и делающего одним своим присутствием самую мрачную ночь заметно светлее. И он ни за что не выпустит из рук свое рождественское чудо.