Два медведя в одной берлоге

      Дмитрий Яшкин шел пешком домой, спрятавшись от крепкого мороза после не самых хороших разговоров. На небе было уже пасмурно. Встав около двери в собственный дом постучался. Артур открыл ему, и, запустив внутрь, сказал: — Я уже думал, что ты не вернешься. — Ха, не дождешься. — Улыбнулся Дима, потрепав его по голове. — Мы не одни, да?       Артур тут же кивнул, указав на чужие ботинки. Дима поставил свои кроссовки рядом с чужими. Гордо прошел по коридору и встал около плазмы, уставившись с улыбкой на Никиту и спящего на его ногах Илью Сафонова. Артур тут же крепко обнял его, прижавшись к нему. — Ну что? — Только и смог спросить Лямкин, положив ногу на ногу, мягко поглаживая Илью по волосам, — Как все прошло? — Все нормально. Твоя птичка упорхнула в оконце и наперегонки с Бруксом улетела. Я думаю, что у него на руке тоже перелом, так что мы разменялись травмами. — Он пожал плечами, и, опустив голову, мягко потрепал Ахтямова по волосам, — С Радуловым мы поговорили… — И что он сказал? — Тут же спросил мальчишка, вцепившись в него, — Дима, что будет дальше? — Я не знаю. Я не хочу вам говорить то, что он сказал мне. — Он отвел взгляд, и с улыбкой посмотрел на Сафонова, — Но, ребятишки, вокруг нас сгущаются какие-то тучи. Нам сегодня на тренировку не надо? — Нет, только в понедельник пойдем. — Лямкин усмехнулся, — Во вторник Барыс. Мелочь, ты че, с нами остаешься? — Нет. — Артур закрыл глаза, тяжело вздохнув, — Я поеду на выездные матчи с Нефтяником. Мне не дали никакой поблажки. Видимо, набрехать про новые кроссовки не сильно получилось. Надеюсь, что хоть на тренировке все поймут, что я не могу стоять на льду. Хотя… — Он поднял голову смотря Диме в глаза, — Я думаю, что пересидеть в штабе не получится — выезд долгий и с серьезными соперниками. Там и Югра будет, и Петербург, и Орск, и Тюмень… Короче, я минимум на две недели с ними буду. — Он тяжело вздохнул. — Не расстраивайся, Жаба. — Лямкин махнул рукой, — У нас ничего интересного впереди не будет. Барыс, Трактор, Сочи, Лада… Никакого восторга. — Он поднял голову, смотря на Диму, — Что мы будем делать двадцать четвертого числа? — Я не знаю как у нас сложатся карты с Радуловым, но я считаю, что надо решать, как говорится, «по горячим следам». Мы не пойдем на лед с ними. — Дима улыбнулся, — И этим надо предложить. Пускай они с Широковым сами играют без нас. — Секрет хочешь? — Вдруг улыбнулся Артур, дернув его за воротник худи. Дима тут же кивнул. Ахтямов указал на телефон Лямкина, что лежал в сторонке, — Ребята тоже самое предложили. Ни Брукс, ни Кертис, ни Стефан не пойдут на лед, если вы откажетесь втроем. — Ты уже списался с ними? — Усмехнулся Дима, уставившись на Никиту, — Вот ты козел, хули тогда меня на диалог растаскиваешь?! — А вдруг ты бы другую стратегию предложил? Не знаю, там, отпиздить Радика с Широй. Вот тут я бы с радостью поучаствовал. Конечно, я все знаю! Стефан нам все рассказал. Вот вы, блять, устроили, сука, сериал, блять! — Ты сам, кстати, сказал в начале сезона, что они с Радуловым — главные производители контента на этот сезон. — С улыбкой сказал Ахтямов. — Сам виноват. Сам дурак. — Блять. — С грустью признал Никита, — Ну я давно подозревал, что я глазливый. — Он пожал плечами, — Я есть хочу! — Я тоже. — Согласился Артур, — Пап, — он дернул Диму снова за воротник, — приготовь поесть! — О, еда! — Очнулся Илья, — Класс!       Все громко рассмеялись, услышав, как Дима заскулил. Деваться некуда. Приготовил ребятам обед, а сам снова уселся пить воду и теперь уже есть гречку без ничего. Дотянувшись до телефона Артура, усмехнулся, увидев что у него уже был разбит экран, активировал его, и посмотрел на график игр. И правда, у него долгая выездная серия. Взяв тут же свой телефон нашел и свой график. У них долгая домашняя серия. Он нахмурился, увидев уведомление от сайта СКА. Вернув чужой телефон, заинтересованно читал новость о том, что Ротенберг пришел на тренировку к СКА-Нева, что играли на том же уровне, где сейчас играет Артур и его Нефтяник. Хмыкнул, перебирая волосы, даже не слушая, о чем идет разговор у ребят. Отвлекся от разглядывания фотки молодежи и уставился на сидящего напротив Илью, что кинул в него мандариновой шкуркой. — Эй, братец, ты с нами? — Чё? — Растерянно спросил Дима. — Скажи нет! — попросил его Артур, сидящий рядом, — Ну, пожалуйста! — Цыц, жаба, не квакай, когда взрослые мальчики разговаривают. — Упрекнул его Илья, пригрозив кинуть в него остатками шкурки, и снова повернул голову к Диме, — Давай с нами?! — Можно мне историю сначала рассказать, а то, ну, я вот уже напринимался решений вслепую, теперь не знаю что с этим делать. — Он подпер голову рукой, тут же выключив экран, чтобы Артур ничего не успел подсмотреть, улыбнулся, — Давай, расскажи сначала. — Мы хотим на лыжах покататься где-нибудь, когда выходной появится. — Никита, довольно чавкающий своим обедом, указал вилкой на Илью, — Он предложил на лошадях покататься. — А на волках не хочешь покататься? — Рассмеялся Яшкин, указав на загипсованную руку, — Ты вот как собрался палками махать, скажи мне, пожалуйста? — Так я и не собираюсь. — Сафонов гордо постучал гипсом по стеклянной столешнице. — У меня же просто пара пальцев сломана и запястье повреждено. Тю, мелочи какие. Так я и не буду на лыжи вставать, я же не умею на них кататься, я же не Шипа! Я на сноуборде буду рассекать. А там руки не обязательны.       Все тут же начали громко ржать. Яшкин согласился: — Ну и правда что, потом и зубы не обязательны во рту будут, когда равновесие удержать не сможешь. — Он повернул голову, смотря на Ахтямова, — А почему я должен им отказать? Мне кажется, что это классная идея. — Я с вами хочу! — Обиженно надул губы Артур, — А я мало того, что на выезде буду, так еще, сука, у меня ноги больные! — Извиняйте, братцы, — Дима откинулся на спинку стула, отхлебнув теплой воды, — он из чувства солидарности со мной не пошел с вами пить, я не пойду без него на гулянки. — Ладно, пойдем тогда на волках кататься. — Сафонов пихнул в плечо Лямкина, — Звони, неси седло.       На кухне раздался громкий хохот. Никита тут же показал ему средний палец и гордо сказал: — Хер тебе по всей морде, а не мой волчонок. — Он вдруг повернул голову и улыбнулся Диме, — Блять! Точно! Он же тоже на больничном… — Никита тут же уставился в телефон, — Если его Шира не убил, то… — Блять, — Сафонов подпер голову рукой, — Никита, еб твою мать, вот ты, сука, необучаемая обезьяна. Радулов тебе что сказал? Чтобы ты с ним перестал общаться. Волку из-за тебя вчера все ноги переломали, по ебалу ему прилетело, руку ему сломали. И все, я напомню, из-за тебя! А ты его еще и на очередную интригу толкаешь? Ты может, ему сразу место на кладбище купишь? — У него уже есть. — Никита высунул язык, быстро тыкая пальцами в экран, явно переписываясь. — Зачем? — Искренне удивился Артур, обнимая Диму, прикрыв глаза. — Человеку тридцать один год скоро будет. — Сафонов отмахнулся, — Эти их пенсионерские замашки, нам с тобой Артур далеко еще. Не забивай голову. — Так, я не понял. — Дима усмехнулся, — Мне так-то тоже тридцать один будет, но у меня еще нет места на кладбище. У нас с Кертисом разница в половину месяца. Он февральский, а я мартовский. А че, уже пора покупать да?       И снова громкий хохот. Никита же с улыбкой сказал, не отвлекаясь от переписки: — Ты, Дима, вообще потерянный для общества человек. Да, у Кертиса уже давно место около реки прикуплено в Канаде. — Он кратко поднял голову, посмотрев на Яшкина, что был мягко говоря в шоке от этого, — Так что ты опять не успеваешь на этот поезд жизни. — Так, — Яшкин повернул голову на Илью, — а ты чего? — А я чего?! — Искренне удивился Сафонов, — Мне двадцать два, не смотри на меня. Я ближе к тридцатке подумаю, где схоронится. — Чего?! — Вскрикнул от неожиданности Дима, — Серьезно?! Вы с Артуром одногодки? — Да. — С грустью согласился Артур. — Я октябрьский, а он майский. Он с такой легкостью ускакал в Континенталку, а я никому не всрался. От этого еще обиднее. Я теперь, сука, помру в этом Нефтянике. — Да, старик, ты тут самый древний. — Улыбнулся Никита, — Так что ты по праву возраста за нас всех в ответе. — Заебись. Мы тогда точно помрем все раньше срока, с такой-то нянькой, которого в его тридцать самого нянчить надо. — Сафонов уставился на Никиту, — Блять, ну давайте куда-нибудь сходим. — Ты уже сходил вчера. — Артур указал на его руку, — Ты обещал, когда Дима придет, кстати, рассказать как так получилось.       Все трое уставились тут же на Сафонова. Он отхлебнул свой кофе и, постучав рукой по Никите, отобрал у него телефон из рук, отложив поближе к себе. Лямкин тут же попытался его ударить, но, получив в лоб гипсом, притих, и обнял недовольно свои ноги, забравшись на стул с ногами. Дима тут же улыбнулся ему. Эта дурацкая привычка явно прицепилась к нему от Кертиса. А ему всегда казалось, что только Артур перенимает чужие привычки. — Ну просто… — Илья почесал затылок, — мы с Дыней решили не идти со всеми бухать, а, ну, подхватив этого француза и Толю Голышева пошли бухать в бар. — Он улыбнулся Яшкину, — Ну, сука, в тот самый. Ну мы… уебенились конкретно так. Стефан под конец вечера уже начал больше по-русски говорить, чем по-английски. Ну к нам какие-то уебаны прицепились, попросили быть потише. Да пошли, думаю, нахер. Вот мы и пошли с ними драться, пока Толян с Никитой ржали над нами. Вызвали полицию, а нас с ним выгнали на мороз. — Он пожал плечами, — Я же не умею говорить на этом языке, на котором он говорит. Ну вот приехали каких-то два литехи, и дружно ахуели с того, что видели нас на матче раздельно, а тут мы вместе… Я стоял выгораживал и его и себя. — Он начал громко ржать, — Вернулись те хулиганы, мы решили прям при полиции драться. Они начали нас разнимать. Стефан подрался еще и с полицейским. Когда его скрутили, он укусил одного из них. — За столом стоял громкий хохот, но Илья, едва держась чтобы не впасть в истерику, заговариваясь продолжил рассказ, — А я, блять, решил себя в борьбе попробовать! Думаю, ебать, когда Яша с Радиком дрались, такой классный борцовский прием увидел. Ну и вышвырнул хулигана в окно. Кто знал, что оно из стекла?! — Никита от смеха рухнул на пол, задыхаясь от смеха, пока Дима с Артуром сидели и ржали, на грани того, чтобы упасть следом, — Ну, блять, эта чепушня упала, и я следом уебенился. А там туша такая… Он упал прям мне на руку. Ебать я как заорал… Стефан так в легкую ментов раскидал… Короче… — Илья отмахнулся, закрыв стыдливо рукой лицо, — Пиздец, даже не помню, почему проснулся в отделе полиции с какой-то шлюхой на ногах, пока Стефан спал и разговаривал во сне по-французски рядом, обнявшись с бомжом, что ему, видимо, по-французски и отвечал! Шира с Радиком, конечно, в ахуе были от нас.       Громкий хохот стоял на кухне еще с пару минут. С трудом все успокоились, и все же доели свой обед. — Сука, как вы мне дороги все! — Усмехнулся Артур, — Ну вот как вы все такие взрослые и серьезные люди, многие с женами и детьми, с такими огромными контрактами, блять, звезды все, такие скромные мальчики на людях, превращаетесь в каких-то мега-ультра-уебанов-огородников, что отучились два дня в воскресной школе и больше не пришли. — Он недовольно покачал головой, сложив руки на груди, — А мне мама говорила, мол, учись хорошо в школе, вот когда придешь в самую главную лигу страны, там все умные, хорошие, послушные мальчики. — Он развел руками, — На, тебе, блять! У меня в команде есть шлюха, агрессивный поехавший долбоеб, чмоня, раздолбай, проебщик, соня, быдло-ртом, борцуха, алкоголик, вечное дитя, брюзга… — Все понятно, — отмахнулся Никита, — кончим на этом. Все всё поняли, кто это. Да, Артур, жизнь жестока. Мне Лиза всегда говорила, что я, что в школе, что в молодежке, что в континенталке или что в Канаде — одинаковый балбес и дурилка картонная. Что мальчику можно купить водяной пистолет и в пять лет и в тридцать пять, и он все равно рад будет. — Какой дурак откажется от водяного пистолета? — Удивился Яшкин, — Я, вот, ну, до сих пор радуюсь, когда мне на новый год «сладкий подарок» дарят. И что, блять, что мне тридцатка? Я что, был плохим мальчиком, что не достоин пяти килограмм конфет на новый год? — Я от родителей до сих пор прошу. — Согласился Никита, — Я, ну, просто представляю, как мама стоит с другими такими мамами где-то в бухгалтерии или где у нормальных людей такие штуки выдают для детей, и ее все спрашивают, а сколько вашему годиков, и тут моя мама гордо заявляет «двадцать семь».       Снова громкий хохот. Артур отмахнулся от них, и закрылся руками, громко хохоча. Вдруг пихнул Лямкина, что уткнулся лицом в стол, и сказал: — Ты вот все к Диме цепляешься, что он старый дурак, а все туда же! — Эй, без оскорблений, мелочь. — Усмехнулся Яшкин, — У меня самый прекрасный возраст для хоккея. — И че? — Удивился Никита, уставившись на Ахтямова, — Чем ты нас удивишь? — Илья, а ты хоть знаешь с кем ты вчера пил? — С французом. — Гордо сказал Сафонов, допив свое кофе, и подпер голову рукой, — Ну по нему видно, что он не первой свежести мальчик.       Снова громкий хохот. — Мальчик, конечно, это сильно сказано. — Артур сложил руки на столе, — Вот я от Володи Галкина послушал, ну, что у них тоже такой возрастной контингент есть, хотя, кстати, у них средний возраст по команде это двадцать шесть лет, а у нас почти двадцать девять. — Он вдруг улыбнулся, — Илья, ты вчера пил и дурачился с мальчиком, которому тридцать пять будет в этом году. — Он перевел руку на Никиту, — Твоей птичке, блять, тридцать один будет. — Услышав, как Яшкин начал хохотать, тут же повернулся к нему, — А ты че ржешь? Твой ебырь старше. Ему тридцать два будет. А наш Радик еще не сильно старый. У них с Широковым полгода разница — им обоим по тридцать восемь. Даже, смотрите. — Он указал пальцем в стол, и все синхронно уставились на него, — Вот у них Широков капитан, ему тридцать восемь. У него есть два альтернативных капитана. Это Никита Трямкин, которому тридцать только будет, и Анатолий Голышев, которому будет двадцать девять. — Он провел пальцем чуть в сторону. — У нас капитан Радулов, ему, сука, тоже тридцать восемь. У него два альтернативных капитана, это Лукоянов, которому тридцать пять, и Шипачев, которому тридцать шесть. — Меня всегда поражали такие совпадения. — Улыбнулся Сафонов. — Не знаю, блять, как это происходит, но… — Я уже второй раз про такое слышу. — Дима усмехнулся, — у меня, блять, в Питере лучшим другом был Дамир Жафяров, с которым мы постоянно пиздели и обсуждали всех, он чуть младше и чуть ниже чем Кертис Волк, которого я считаю своим лучшим другом, и мы с ним тоже всех обсуждаем и пиздим не затыкаясь. — Он указал Никите с Ильей на Артура, — У меня в Питере маленьким мальчиком, что называл меня «пап, ты балбес», которого я обучал готовке, берег и заботился о нем, и защищал его от всяких миллиардеров-хулиганов был Александр Никишин. Они оба одного года, только Ники в начале месяца родился, а Жаба в последний день месяца. — И оба твоих ебыря старше тебя, оба очень богаты и оба носят золотые часы на правой руке. — Кивнул Никита. — Ахуеть. Дима, это из-за тебя все вот так стало. Ты принес с собой в команду такой сумбур, который вселенная, чтобы выровнять, подсовывает тебе вот эту хуйню! — А, так это из-за него вся эта хуйня? — Удивился Илья, — Бля, я зря с вами так мало общаюсь! Вы какие-то ебанутые все дружно. Заебись, я буду в вашем клубе, можно? — Каком? — Удивился Артур, — Гималайских проституток? Ты сразу решай, ты снизу или сверху будешь.       Илья не успел даже подумать, как снова громкий хохот разошелся по квартире. Дима закрылся руками, искренне улыбаясь, и сказал: — Идите нахуй из моего дома оба! — Не нихуя. — Никита откинулся на стуле, — Ты же не против, что сюда еще кое-кто придет?       Раздался стук в дверь. Все тут же притихли. — Тайминги, сука, божественные. — Улыбнулся Артур и гордо отбил пять Лямкину, — Это все еще вселенная уравнивает баланс?       Дима пошел открывать. Увидев перед собой Артема Галимова, Стаса Галимова и Тимура Билялова даже растерялся, и, не став ничего спрашивать, отошел, пропустив их в дом. — О, заебись, в нашем полку прибыло! — Воскликнул Илья, — Хавать будете? — Я же знаю, что в этом доме всегда накормят. А ты Беляш, еще хотел дома поесть. Балбес! — Артем отпихнул Яшкина, и гордо пошлепал до кухни, — Ебашь нам на всех!       Тимур со Стасом лишь развели руками и ускакали за ним. Дима растерянно высунулся, и уставился в общий проход, услышав вскрик «погоди меня». Кошелев наперегонки с Миллером, Князевым и Барбером заскочили следом. Раздался громкий хохот на кухне. Дима растерянно поймал чужие куртки и проводил ребят взглядом на кухню. Какого черта опять происходит в его доме? Услышав громкий топот по общему коридору растерялся, когда Кошелев, недовольно матерясь, явно не успев, кто бежал впереди, заскочил последний и кинул на него свою куртку. Побежал ко всем. Какой громкий галдеж. Он иногда поражался тому, что соседи его до сих пор не убили. Повесил все куртки в четыре ряда. Пересчитал ботинки. Двенадцать. Пересчитал мысленно всех. Кто еще успел заскочить? Закрыв, наконец, дверь, хозяин дома встал на пороге кухни, и начал громко ржать. — Что за детский садик у меня тут? — Он расхохотался, — Ляма, это что за хуйня?! — Сам ты хуйня. — Возразил Кошелев, — Какой дурак откажется от предложения пойти в гости к главному событию этого сезона? У нас в Металлурге про тебя легенды ходили...       Яшкин получил в лоб очередной мандариновой кожурой. Наивно надеялся, что если ящик мандаринов привезут в дом, он продержится хотя бы неделю — не тут то было! Два дня не прошло, а в ящике уже только одни шкурки. С улыбкой переглянулся с Артуром, что развел руками, усевшись на колени Миллеру, обнимая его за шею. Все похватали тарелки и принялись обедать со всеми. На счастье Димы еды в доме было достаточно чтобы накормить всех страждущих. Уставился на Дыняка, что громко ржал с Сафоновым, размахивая руками. — Бля, а вот, тебя не досчитался. — Он улыбнулся, и пересчитал снова всех. Да, теперь все верно. — Так, а вы какого хуя тут все, собственно забыли? — Нам сказали, что ты очень вкусно готовишь и не любишь когда в квартире тишина. — Князев заинтересованно посмотрел в тарелку к Лямкину, и тут же охнул, когда Никита пригрозил его ударить вилкой, — Эй, ты куда столько жрам? Треснешь! — А хер тебе по всей морде! — Возмутился Лямкин, — Слышь, молодой, иди нахер отсюда. — Я только пришел. — Парировал Артемий. — Ну тут вам не наврали. — Дима встал за спиной у Барбера, и, мягко оперевшись о его плечи, заинтересованно спросил у него по-английски, — Ты зачем с Митчеллом с ними таскаешься? Не слышал, чем заканчиваются истории с иностранцами в Казани? — Мы за этим сюда и пришли. — Гордо сказал Миллер, сидевший рядом, обнимаясь с Артуром, что счастливо прижимался к нему, болтая босыми ногами, — Приключения! Мы тоже хотим! — Ты снизу будешь или сверху? — Заинтересованно спросил Лямкин, подмигнув Миллеру, — Решай сразу, а то, если не успеешь определится, мы уже будем решать, и наше решение не факт, что тебе понравится.       Громкий ржач снова прошелся по квартире. Митчелл стеснительно приобнял Артура, и уставился на Райли, что пожал плечами. Дима пояснил им его слова. Увидев испуганные лица ребят, прошлась еще одна волна хохота. — Не пугай мне маленького! — Предупредил Никиту Семен, кинув в него шкуркой, — Нам с ними еще играть! — Я убираю конкурентов. — Лямкин гордо откинулся на спинку стула, потрепав волосы, — Я лучший Казанский защитник, сучки, и я никому не дам меня столкнуть с постамента! — Твое счастье, что тебя Лукоянов не слышит. — Согласился Артем, обнимая сидящего на его коленях Стаса, — А то бы напихал тебе хуев целый воротник, жертва Растишки.       Дима с улыбкой слушал их, и каждому поставил по кружечке с кофе, поменяв их на грязные тарелки. Ему нравилось, когда дома стоял такой галдеж и суматоха. Он словно напитывался положительной атмосферой от них, и самому душевно легче становилось. Он стоял прижавшись сзади к Райли, рассматривая ребят. Они были все такие счастливые. Если такое настроение останется до игры, то они точно выиграют. Услышав, что ему пришло сообщение, дотянулся до своего телефона, что лежал среди горы таких же, и, положив голову на голову Барберу, заинтересованно прочитал сообщение от Брукса, которому было интересно как там Дима себя чувствует. Пока переписывался с ним, пару раз пропустил какую-то шутку, за что получал то от Митчелла, то от Райли по боку, когда они просили перевести для них шутку. — Да че я опять?! — Возмутился Яшкин, уставившись на всех, кто сидел напротив. — Поехали! — Вскрикнул Кошелев. — Куда вы опять, блять, собрались? — Искренне удивился Яшкин и, повернув голову посмотрел на Артура, что тихо заскулил, — Нет! Никаких лыж! Никаких лошадей и езды на волках! Нет! — Ну па-а-ап! — Возмутились сидящие. — Я сказал: нет! — Дима рассмеялся, — Вы хотите, чтобы кто-нибудь из вас опять проебался по дороге, а потом Радулов опять меня крайнего сделал?! Я, сука, знаю вас! Вы, сука, упыри все дальневосточные перепончатые, по-любому проебетесь, я отвечай! Хуй! — Маленький! Резиновый! Двадцать грамм! — Тут же прилетело ему синхронно в ответ. — Чья это фраза? — Яшкин уставился на Лямкина, что внаглую зачерпнул рукой еду из тарелки Артемия и тут же запихал ее в рот. — Никита! — Че?! — Возмутился он, довольно чавкая. — Да ничё! — Дима рассмеялся, когда Князев захныкал, — Хуев сто — большая куча! Ты обидел мне ребенка. Получишь пизды сейчас. — Он развел руками, — Так, молодежь… — Он осмотрелся, — Тимур, не слушай, ты не молодежь! — Та какого хуя опять мне прилетело? — Удивился Билялов, сидящий на подоконнике с кружкой, — Я даже не с ними! — Так! — Яшкин обнял за шею сзади Барбера, что тут же улыбнулся, и раздался громкий хохот, — Никаких активностей. Нам завтра на тренировку, а послезавтра на игру с Барысом. Никаких… — он растерялся, и уставился на Артема, что вытянул руку, довольно чавкая едой, — да, Артем, что такое? — А можно нахуярится?! — Попросил Галимов. — Вот это можно, но я не пью. Без проблем. Пейте, целуйтесь, ебитесь, играйте в карты, только, блять, выживете все, а то я от Радика получу опять. Никакого членовредительства. Мирная попойка если будет, то я только за. — Заебись! — Лямкин потер руками, — Так, надо кого-то за провиантом отправить, опять в этом доме нихуя нет. — Тут еще в прошлый раз все выпили. — Усмехнулся Артур, — У нас немного водчеллы осталось, на этом все. — Так, этому без паспорта не продадут. — Артем осмотрелся, — Сем, метнись кабанчиком? — Я первый раз в этом районе. — Возмутился Кошелев, — Я не пойду один. Мне кто-то нужен. — Мелочь возьми. — Предложил Никита, уставившись на него. — Это кого? — Семен почесал затылок, — Билялова или Ахтямова? — Я тебе сейчас переебу. — Усмехнулся Тимур. — Ой, извини, — Лямкин развел руками, — Снизу не слышно, на стул залезь, пожалуйста, нихуя не расслышал.       За столом раздался громкий хохот. Билялов схватил сзади за волосы Никиту, и, наклонившись к нему, что-то сказал на ухо. Никита счастливо скалился, уставившись на Яшкина, и, пихнув Кошелева, указал на Артура. — А, этого маленького. — Семен растерялся, — Кого? Миллера или Ахтямова? — Да блять! — Возмутился Сафонов, — Ты че, епта, бля, вчера от Широкова тупизмом заразился?! Пошли, ладно, я знаю где тут «Перик» ближайший. На всех брать? Кроме Яши трезвенников, язвенников, и прочих больных на голову нет?       Артур закинул голову, и, обняв за шею Митчелла жестом попросил Диму наклонится. Тот с удовольствием подчинился и прислушался к тихому шепоту: — Не против, если я с ними напьюсь? — Нет, даже за. Ты же надолго уезжаешь. — Он растерялся, — Кстати, Артур, я все хотел спросить, ты, получается, прав оказался. — По поводу? — Удивился Ахтямов, и улыбнулся, почувствовав теплые руки на своей талии. — То, что ты мне вчера говорил, ну, ладно, не вчера, а когда мы там обсуждали. С картами таро… — Ничего необычного. — Артур усмехнулся, — Иногда да, она угадывает. Нет, я не попрошу ее погадать, даже не лезь ко мне. И к ней тем более. Она вообще медик по образованию. Хочу у нее пару уроков взять, а то тебя вечно с того света доставать надо. Обещай мне больше не умирать?       Дима тут же кивнул и проводил взглядом банду отправившуюся до ближайшего супермаркета за выпивкой. Решив не соблазнять судьбу, пошел в спальню. Усевшись на кровать, недовольно потер шею, уставившись в экран телефона. Переодевшись с пижамы, закрыл дверь в спальню, чтобы не долетал громкий хохот, и улегся читать книгу. У него не было никакого желания проверять собственную волю. Увидел сообщение от Шипачева, который спросил, дома ли он. Хмыкнув, Дима тут же написал: «Я-то дома, но кроме меня тут еще больше половины команды. Что-то случилось? — Нет. Я хочу поговорить с тобой. Минут через двадцать буду. Спустись, хорошо?»       Дима хмыкнул, и, посмотрев на время, лишь написал, что согласен. В любом случае будет разговор о Радулове. Конечно, о чем же еще они будут разговоры вести? Явно не о том, как Барыс побеждать послезавтра. Успел прочитать целую главу детектива, и прихватив куртку, беззвучно ушел с квартиры, даже не став дверь закрывать. Спустился вниз, и, улыбнувшись, уселся в матовую дорогую иномарку. Шипачев, кратко пожав руку, тут же спросил: — Не против, что проедемся? — У меня дома такой балаган, что у меня уже голова болит. Так что даже за. — Он пристегнулся, и с улыбкой посмотрел на Вадима, — Что хочешь обсудить? — Я думаю, ты уже догадался. — Вадим аккуратно вывернул с внутреннего двора, и поехал по городу, — Дима, что у вас с Сашей происходит? Я слышал его версию, но хочу услышать твою. — Блять, я не знаю, Вадим. — Яшкин растерянно взмахнул руками, — Ты мне лучше скажи, а какого вообще вчера хера на игре произошло, что я сегодня все утро с этим разбирался? — Беда произошла, Яша. — Вадим кратко огляделся, осторожно ведя машину в сторону Казанского кремля, — Они, пока мы сидели обсуждали случившееся, с Билялетдиновым пошли до чужого коридора торговаться с Широковым и Заварухиным. Не знаю, мне никто не сказал, чем все закончилось, но пошло вот… это все, с чем ты утром столкнулся. Сука, вы меня вдвоем уже раздражаете! Нахера было лезть в чужую команду?! Вы бы в своей команде, для начала, разобрались, медведя два. — Ты знаешь о том, что Ротенберг платит за то, чтобы Казань потопили? — Вадим тут же повернул голову, в шоке уставившись на него, — Ага, блять! То-то же! На дорогу смотри, а не на меня. Чужая команда к нам лезет, блять, а нам что, опять нельзя? Ты знаешь, пускай Никита с Кертисом делают что хотят, пока это игре не мешает. И вчера нас именно Сашины психи чуть не погубили, а не то, что Лямкин с Волком ебались и до игры, и после нее, и может и во время, да мы не знаем… — Дима, ты видишь что с Сашей происходит? Вот, ну, видел его? — Я видел как он плакал, Вадим, я уже его всяким видел. — Дима растерянно отвел взгляд, смотря на заснеженный пейзаж впереди, — Я понимаю, что это все из-за меня. Он сказал мне об этом. Но я не понимаю, почему он меня оттолкнул, раз ему, сука, херово так? — Пиздец. Даже я не видел, как он плачет. Я думал, что он, как ведьмак, которого мои дочки обожают. Он ведь из-за мутаций плакать не может. Я знаю причину. И я именно об этом с тобой поговорить хочу. То, что ты начал под конец года вытворять, окончательно Сашу просто добило. У него с тобой никаких нервов не осталось возиться. Когда он поехал в Петербург, они с твоим Ротенбергом много поговорили. И не договорились ни до чего хорошего. Дальше будет только хуже. — Вот ты тут осторожнее. — Яшкин усмехнулся, — Мы с Артуром достаточно изучили вселенную ведьмака. Ведьмак умеет плакать, Вадим. Собранность и спокойность Геральта, это не только результат мутаций, но и черта характера. А мутации эти, кодекс его ведьмачий, это отмазка. Да, мутации притупляют у него эмоции, но он их все равно испытывает. Только не показывает этого. Так же как и свои решения прикрывает несуществующим ведьмачьим кодексом. Это делается для того, чтобы противник не смог его прочесть, не мог его разгадать. — Дима задумался, — В книге-то он и на крики срывался, а бывало и ржал как конь. — Ты меня просто иногда поражаешь. — Вадим усмехнулся, — Так, ладно. Я не буду сейчас с тобой спорить, что Геральт физически не способен на слезы. Давай, ну, мы вернемся обратно к теме разговора, пока у меня бензин не кончился. — А что я могу тебе сказать? Он не мой Ротенберг. — Тут же перебил его Дима, отмахнувшись, — Нахуй, я не хочу ничего общего с этим уебком иметь. — Этот уебок, между прочим, спас тебе жизнь! Он тебя через пол страны отправил в Казань подыхать, чтобы ты в Питере много внимания не привлек. Ну вот нахуй ты туда опять сунулся? — Я не помню. — Дима пожал плечами, — Я вообще не знаю, как там оказался. Я просто помню отрывками тот день, когда Жаба играла, и все, блять, знаешь, просто пустота, и, нахуй, утро третьего января. Все как в прошлом году. Сука, просто… — Он тяжело вздохнул, — Не знаю, Вадим, нахуя я туда поехал. Не могу сказать. Захотелось, видимо. Что ты хочешь мне сказать? — Чтобы ты отстал от Саши. — А я не хочу! — Вскрикнул Яшкин, — Это мой, сука, Радулов. Я люблю его. Хочу спать с ним. Хочу целоваться с ним. — Тогда будьте как Волк с Лямкиным — сделайте так, чтобы об этом никто не знал. — Не понял. — Дима повернул голову уставившись на Шипачева, что подпер голову рукой, слегка съехав в водительском кресле. — В смысле, чтобы никто не знал? А что, об этом Аня узнала? — Нет. Но я не могу сказать. Просто об этом никто тогда знать не должен, раз ты хочешь быть с ним. — А, вы, сука, опять какие-то интриги плетете, а потом я крайним стану? — Яшкин недовольно покачал головой, — Вадим, ты-то знаешь что я… — Я знаю, что ты не умеешь в полунамеки и не видишь полутонов. Но я не могу тебе ничего сказать. Просто, — Он вдруг опустил руки, остановив машину на светофоре и повернул голову смотря на Диму немного потеряно, — на карте — жизни, Дима. И очень много. Ты слышал что Широков сказал? — Ага. «целее бы были. Все.» — Нарисовал в воздухе кавычки Дима, пожав плечами, — Я не понимаю что это значит. Не вижу. Широков, как и Радулов поставили тебя в известность, а меня, как, сука, главную причину происходящего, не уведомили? А вот, блять, как ты мне прикажешь жить? Что я должен сделать? Саша дал мне подсказку, да, что я зря с Ромой вел задушевные разговоры. — Шипачев тут же развел руками, пихнув его в плечо, словно ожидая что Дима до чего-то додумается, но Яшкин только растерянно пожал плечами, — Я не понимаю! — Ну сложи ты, сука, два плюс два! — Возмутился Вадим, и снова положил руку на руль, продолжив неторопливый путь, — Дима! Тебе тридцать! Думай! — Я не могу! Не понимаю! — Возмутился Яшкин. — Ну, мы одни сейчас. Ну, скажи ты мне на ушко. — Нет. Ты моментально тогда поменяешься. Тебе никто ничего не говорит именно поэтому. Когда ты сам догадываешься, действуешь медленнее и осторожнее. Если сказать тебе что происходит прямо в лоб, ты впадешь в ступор, а потом начнешь махать шашкой. — Шипачев растерянно осмотрелся, — Блять! Ладно. Давай, ну, по-другому пойдем. Ты согласен со своими чувствами заткнутся?! — Что значит «заткнутся со своими чувствами»?! — Дима резко замолчал, уставившись в пейзаж за окном, — Вадим, я люблю Радулова больше, чем Нади, чтобы ты знал. И я готов очень на многое ради него. Только вот в ответ я только плохое получаю. И я не понимаю почему он, сука, такой! Давай, я сейчас тебе предложу забыть, что ты жену и детей любишь, вот как далеко ты меня пошлешь? А со стороны все для меня именно так и звучит! Да и мы не на набережной с ним ебемся на глазах у изумленной публики, чтобы что-то менять. Я не понимаю. — О том, что вы с Радуловым вместе знают все, сука, в Лиге, Дима. Не только наша команда. А все-все-все. И тренера, и свои, и чужие. И о том, что вы сейчас разругались все тоже в курсе! Поэтому, блять, Адмирал с кожи вон лез, чтобы именно наше звено распотрошить. Они, сука, все прекрасно знали, что ты выйдешь со своего больничного никакой, и если начнешь косячить, это приведет Радулова в ярость. — Он кивнул, сосредоточенно проезжая по узким улочкам. Дима даже не мог примерно понять, едут ли они в какое-то определенное место или просто так катаются. — И ты, сука, накосячил, и конечно же у Саши могла быть на это только одна реакция — начать орать на тебя. — Он тяжело вздохнул, — Я предлагаю вам двоим баранам сделать шаг назад. И Саше и тебе. Просто, я не знаю, придумать что-нибудь, чтобы все продолжали думать, что вы в ссоре, а вы… сами определитесь что вам делать. — Он задумчиво прикусил губу, сосредоточенно перестраиваясь из одного ряда в другой. Они уехали на другую сторону реки. Он был не готов к дальним походам. Даже не подумал, что надо было теплее одеваться. Едут на стадион или к Саше? — Дошло? Чтобы вы были как Кертис с Никитой, про которых вообще никто не в курсе кроме двух команд, и то, очень ограниченного круга людей в виде тебя, Радулова и самого Никиты с нашей стороны, и Кертиса, Брукса и Широкова с другой стороны. И то, кажется, что мы все знаем гораздо меньше, чем происходит между ними по факту. — Дошло. — Дима кивнул. — Хорошо, для всей этой… плеяды интриг, такой план подойдет? — Мне кажется, что это единственный вариант, Дима. Потому что если вы продолжите так ругаться, нас всех ждет гробовая доска. Даже если вы договоритесь — о вашем решении никто не должен знать. У меня тоже, как и у Саши ощущение, что в команде есть крыса, которая выливает всю информацию в трещины… Никто, Дима, не должен узнать, помиритесь вы или поругаетесь. Ни я, ни команда, ни тренера. Никто. Ни свои, ни чужие, ни жены, сватья, братья, и прочие. Слышал про пословицу: «Счастье любит тишину». Вот и растите свое счастье так, чтобы никто не видел его. — Он тяжело вздохнул, — Саша отказался выходить на лед с Барысом. У тебя есть идея как его уговорить? — Что? — Удивился Дима, посмотрев на Вадима, — Почему? — Я не знаю. Но у нас с тобой есть полтора дня чтобы переломить эту ситуацию. Я могу тебе ее доверить? — Ты хочешь, чтобы я уговорил Сашу вернутся в команду? — Дима вдруг рассмеялся, — Шипа, ты от меня тупостью заразился? Ты как себе это представляешь? Я могу только довести его до того, чтобы он ушел вообще с концами, устроит? — Я устал Сашу держать. Но это ему сейчас надо. — Вадим кивнул, — Встань рядом, пожалуйста. Сделай так, чтобы он вернулся в состав. Плевать куда, с кем в паре, и так далее. — Вадим, это тупая идея. — Дима съехал в удобном кресле, прикрыв рукой лицо, — Он слушать меня не станет. Мы с ним нормально поговорить не можем последние два месяца, а ты от меня вообще чего-то сверхъестественного просишь. Вы с Кагой должны остаться рядом с ним. Потому что я — точно не подойду. — Ты точно подойдешь. — Вадим остановил машину во внутреннем дворе, и указал на высокий дом, — Я точно знаю, Дима. — Яшкин растерянно уставился на него. Они приехали домой к Радулову, — Потому что он согласился на эту интригу. Не договоритесь на любовь, значит торгуйся за команду. Сделай что хочешь, Дима, но он нужен мне завтра на тренировке. — Ага, хочешь чтобы меня Аня ебнула? — Они у нас сидят, свои девичьи дела обсуждают, вместе с детьми. Саша один и в твоем полном распоряжении до утра того дня, когда игра будет. Чего хочешь с ним делай. Выведи его на злость, выведи его на слезы, не знаю, мне плевать какими силами вы будете договариваться и что вы будете делать, но ты должен заставить Сашу остаться. — А если я не смогу? — Растерянно сказал Дима, смотря на него, — Ну вот, блять, не пойдет Саша мне на встречу. — Тогда ты будешь нашим капитаном и сам будешь расхлебывать все то, что заварил. И поверь, со всеми интригами, которые творятся вокруг тебя, а ты их не видишь — справится только Саша, как капитан. Если ты не уговоришь его — он встанет и уйдет. И ему плевать, что с ним будут делать тренера. Он отплатит все штрафы, отмахнется, и будет лежать, жрать пиццу, да зарастать пылью. У нас очень мало времени, Дима. Саша сказал, что привел тебе аналогию с пазлами. — Вадим улыбнулся, — Я тоже люблю их собирать. Сейчас только начало января. В конце февраля картинка будет наполовину собрана. Там очень много красных цветов, так же как и черных. Ты не выдержишь того, что польется на тебя, как на капитана. — Он кивнул, — Я уверен в этом. И Казань тебе этого не простит. Дима, это все закончится гробовой доской. Не одной. Их будет много. Заставь Сашу встать снова во главу команды и не слезать со своего трона. — Я принес вам всем больше вреда, чем пользы. — Прошептал Яшкин, с неохотой отстегнув ремень безопасности. — Хорошо, что ты это сам понимаешь. — Вадим кивнул, — Иди, Дима. Ты точно справишься.       Яшкин тяжело вздохнул, и, молча кивнув в ответ, вылез с машины. Растерянно задрал голову, уставившись на дом. Он не имел никакого понятия, что делать. Растерянно пошел внутрь. Он выперся в одном пуховике, вообще никак не ожидав, что уйдет дальше лавочки в своем дворе. Еще и летних кроссовках. Едва не убившись на пороге подъезда, пошел внутрь. Задумавшись провел рукой по входной двери. Облизнув губы, и, схватившись за ручку, открыл дверь. Как обычно — никто не запирается. Беззвучно зайдя, закрыл за собой дверь. Снял кроссовки, и, повесив пуховик, пошел по пустынной квартире в которой стояла гробовая тишина. Осторожно осматривался. На кухне — никого. В гостинной тоже. Медленно оттолкнул дверь в спальню и прошел в нее. Радулов сидел закрывшись руками на краю кровати. Услышав, что кто-то встал рядом, Саша поднял голову. Уставился растерянно на Яшкина, явно не ожидав его увидеть в собственном доме. Несколько мгновений нужно было, чтобы на лице появилась злоба. — Убирайся. — Прорычал он. — Пошел вон отсюда! — Саша, давай поговорим. — Пошел нахуй. — Тут же ответил он, и, поднявшись с кровати, отошел к окну, встав к нему спиной.       Он снова в пижаме. Немного заспанный. Может только проснулся? Дима тяжело вздохнул. Почему Шипачев вдруг решил, что он справится? Он не знал что делать. Вот как можно разговорить человека, который не готов к этому? — Я слышал то, что предложил Шипа. И услышал, что ты согласен на это. — Я сказал это, чтобы он от меня отъебался со своей помощью. Яшкин, просто, нахуй, выметайся отсюда. Дай мне одному побыть. — Я не уйду. — Настоял Дима, закрыв за собой дверь в спальню и прижался к ней спиной, сложив руки на груди, — Саша, что вчера на втором перерыве было? Ты ведь… поцеловал меня. И явно с большой охотой это сделал. Я такие вещи великолепно распознаю. — Слабость на меня напала. — Едва слышно сказал Саша, стоя сгорбившись к нему спиной, рассматривая пейзаж в окне. — Это будет первый и последний раз. Знаешь, Яшкин, я достаточно раз был предан, чтобы не давать никому даже третьего шанса. Но с тобой шансов было слишком много. И ты раз за разом махал на меня рукой, разбивал то, что мне было дорого, и я, вздохнув, начинал все заново. Думал, ну, хорошо, глуповатый, с первого раза не доходит, с десятого не доходит, сука, сколько можно?! — Он тяжело вздохнул. — Убирайся, Яшкин. И Шипачеву передай, что я не вернусь. Идите нахуй, блять, от меня со своими игрищами, в которых мы нихуя ничего не стоим, блять… — Только начало января, Саша. Ты сам знаешь, что мы успеем выкарабкаться и залезть высоко, если захотим. — Он взял паузу, тяжело дыша. — Я пришел сюда за двумя вещами. Ты нужен мне рядом и на льду и дома. Я понимаю, что я виноват в том, что с тобой происходит. — Замер, увидев, как Саша развернулся к нему, сложив руки на груди. Смотрел в зеленые глаза сверкающие злобой, говоря очень неуверенно, — Да, я буду раз за разом это повторять, чтобы ты понял, что я усвоил этот твой урок. Но если ты разлюбил меня, я не буду добиваться невозможного от тебя. Останься в команде. Я не стану спорить, и скажу тренерам, что не против, если ты не захочешь видеть меня в звене рядом. Уйду из состава так далеко, как тебе это захочется. Буду пропускать игры, если ты этого захочешь. Но ты нужен мне на льду. Откажешься от меня, как от любовника, тогда оставайся на льду рядом. Но, я думаю, — Дима растерянно посмотрел на свои руки, и пожал плечами, — мы оба с тобой хотим одного. Быть рядом друг с другом. Я все еще чувствую, что ты любишь меня. Ты не говоришь этого. Никто из нас не умеет любить, делаем это как получается. Я распознаю твои чувства любви. Мой Саша. Давай, пожалуйста, мы будем рядом. Тебе ведь это нужно, я же знаю. Ты привык ко мне. Привык к моим выходкам. Тебя ничем не удивить. — Он слегка наклонил голову. Видел, что его слова его только больше злят. Но считал нужным это сказать. — Скажи мне словами, что тебе не нравится, что я делаю, и одного раза будет достаточно. Не так, чтобы я гадал и прыгал туда-сюда, в попытках угадать что тебе не нравится. Прямо скажи. Плевать мне на все происходящее вне наших отношений. Пускай мы проиграем, правда, плевать. Я уже понял, что Ротенберг заберет этот поганый кубок. Да и пожалуйста. Его собственная шлюха избила, это ему как компенсация морального вреда будет. — Он усмехнулся, — Просто останься рядом. Дай мне шанс все исправить. Уступи нашивку, но оставайся, если боишься. Ты нужен команде. Я не сказал тебе вчера уйти полностью с команды, а просто дать мне побыть капитаном. Я придерживаюсь позиции, что пока ты мне сам лично не уступишь, я не полезу. — Дать тебе еще один шанс? — Едва слышно сказал Радулов, усмехнувшись, — Еще раз начать все строить, прекрасно зная, что ты все разобьешь? Нет, Дима. Этого не будет. Я устал. Устал от твоих истерик, устал от твоих слез, от твоих психов. От твоих странных решений. Я ненавижу тебя видеть пьяным, и больше никогда не хочу видеть тебя обдолбанным. Хватило, блять, одного раза. Не знаю, как с тобой играла команда весь сезон. — Он покачал отрицательно головой, смотря вперед себя, — Нет, Яшкин. Убирайся из моего дома. Убирайся из моей жизни. Просто уйди от меня. Дрянь. — Твоя дрянь. — Дима закрыл глаза, шумно дыша. Ситуация выходит из-под контроля. Саша не хочет его слушать. Не воспринимает его слов. Ему плевать. Он ничего не исправил? Что ему делать? — Я все услышал, что тебе не нравится во мне. Я все понял. — Он решил просто сделать вид, что понял, чтобы хоть как-то расположить его к себе, — И я знаю, что тебя не обмануть. Следи за мной, если хочешь. Можешь нет. Но я стану таким, как ты захочешь. Я послушная собака, Саша. Я буду таким, каким ты хочешь меня видеть. И буду подчиняться тебе. Мне просто нужна рука хозяина. Твои уроки меня ничему не научат. И когда ты меня отталкиваешь и ничего не объясняешь, я не вижу этой причинно-следственной связи. У меня просто одно с другим не сходится, и я просто теряюсь. Не пытайся меня переучить. Скажи мне, каким я должен быть для тебя. Я один раз слышал, что ты не поменяешься, и я не пытаюсь тебя изменить. Я просто смирился с тем, что ты такой. И ты меня полностью устраиваешь, когда ты такой, каким сам хочешь быть. Да, агрессивное быдло-ртом, у которого мат это связка между словами. Да, ты не причесываешься, вонючий, вечно с недовольной рожей, вспыльчивый. Но ты мне нравишься таким. Я тебя за это полюбил. А вот если я тебя не устраиваю, я могу заставить себя перестроится. Да, я сильно поменяюсь. Но если тебе надо, я могу это сделать. — Не утруждай себя словами. Заткнись и убирайся.       Радулов покачал головой, сложив руки на груди. Развернувшись, медленно подошел к нему, с серьезным выражением лица смотря Яшкину в глаза. Пауза простояла с пару минут. Саша вытянул руки, и толкнул Диму в дверь. Но Дима, качнувшись, снова шагнул к нему. В следующий раз толчок в плечи был уже сильнее. Но Дима упорно стоял на своем, качаясь туда-сюда. Радулову надоело, и на третий раз он следом добавил кулаком по лицу. Дима взвыл, зажмурившись. Тут же склонил голову. Саша ударил следом по больному плечу. Дима вскрикнул от боли, рухнув перед ним на колени. Босая нога наступила на его плечо, и с легкостью завалила. Яшкин уперся лицом в пол, всхлипнув. Боль его парализовала. Он зажмурился. Привкус крови на губах. — Просто убирайся, Яшкин. Иначе я убью тебя сегодня тут. — Когда я… — Он растерянно закрыл глаза, — был в очередном наркотическом опьянении, уже не помню из каких разов, я… — Он прошипел, перевернувшись на бок, уткнув взгляд полный боли на Сашу, что стоял над ним, опустив обе руки, — я попросил Рому об одолжении. Дать мне дозировку больше. Просто чтобы убить. Я так устал мучаться. Я больше не могу так. — Он кивнул, — Убивай меня. Пожалуйста. Я только рад буду.       Радулов хмыкнул, и, развернувшись пошел до гардеробной. Дима прислушался, прикрыв глаза, уперев взгляд перед собой. Он услышал странный звук. Растерялся, шумно начав дышать. Он понял что это за звук. Комбинация из восьми цифр открыла доступ к содержимому. Вот и дверца скрипнула. Это сейф. Он тут же замер, услышав, как Саша идет обратно. Взгляд замер на руке. И правда. Пистолет. Выглядит, как настоящий. Он давно не видел настоящего оружия. Даже не знал, правда ли у него оружие в руках. Саша медленно опустился перед ним на колени, и, с деловым видом проверил оружие. Взгляд замер. Много патронов. Кажется, он все-таки накаркал себе смерть. Зато теперь с него никто ничего не спросит. Придется Вадиму снова садится на кресло капитана команды, раз Радулов принципиально от него отказался, а Диму сейчас убьют. Вытянув руку, он упер дуло пистолета в лоб Яшкину. Дима уставился в ужасе на него. — А теперь уверен в том, что готов умереть? — Да. — Серьезным тоном сказал Дима. — Я не шучу. — Прорычал Саша, сидя перед ним на коленях, вытянув руку. У него руки не дрожат. — Оно не игрушечное. Хочешь проверить? — Я верю. — Дима уставился на его руку, — Стреляй. Облегчи мне жизнь. Не знаю, что за картинка будет в конце февраля, но, думаю, моя смерть станет достаточной оплатой, чтобы ее никто не увидел. — Уверен прям? — Саша слегка приподнял одну бровь, — Я же выстрелю. Я устал с тобой бороться.       Дима растерянно кивнул. Увидев, как пальцы крепче сжали оружие, тут же зажмурился, задержав дыхание. — Дрянь. — Прошептал Саша.       Яшкин шумно выдохнул, почувствовав, как оружие перестало упираться ему в лоб. С опаской приоткрыл глаза. Раздался выстрел. Он вскрикнул от неожиданности. Слишком громко. Он едва не оглох. Замер. Неужели это не больно — умирать? Медленно выдохнул теплый воздух. Нет. Он точно жив. Вопрос про боль и смерть остался не раскрытым. Открыл глаза. Кажется, если он останется живой, он выйдет отсюда поседевший. Осторожно повернул голову, и отодвинул ее от пола. Пуля застряла в полу в нескольких миллиметрах от него. Медленно подняв взгляд уставился на Радулова, что был максимально спокоен, сжав руку с пистолетом, отведя ее в сторону. Его взгляд абсолютно серьезен. — Следующий будет смертельный. — Предупредил его Саша. — Убирайся.       Дима растерялся. Взяв его за руку, сжимавшую оружие, притянул ее к себе и сам упер оружие себе в лоб. Наклонившись чуть ближе, остановил взгляд на зеленых глазах. Шумно и тяжело задышал. Его сковал животный страх смерти. Он знает, что Саша с таким шутить не будет. И оружие явно было боевое. Убьет быстро и безболезненно. — Я же говорю. — Прошептал дрожащим голосом Дима, держа его за руку, не сводя с него взгляда, — Стреляй. Я не уйду. Даже если меня убьешь. Тогда можешь мое тело вышвырнуть с квартиры, и засчитать это за то, что я ушел. Шипа только знает, что я у тебя. Остальные даже не в курсе. Не знаю, придумаете какую-нибудь интригу, скажете что я сам застрелился. Только смотри, я правша. Я в сериале видел, что убийц часто выслеживали, когда они имитировали самоубийство, тем, что клали пистолет не в нужную руку. — Он кивнул, — Я думаю, ты справишься, но мало ли. Страхом смерти меня не испугать, веришь? — А голос все равно дрожит. А руки все равно мокрые и ледяные. — Саша смотрел на него не моргая. — Яшкин, ты сейчас врешь мне? — Да. — С улыбкой сказал он, — а почему врать не хорошо? Я же дожил как-то до тридцати.       Он отвел руку с оружием в сторону и, схватив Сашу за волосы, притянув к себе начал целовать. Жадно вцепился в него, трясущейся рукой сжимая чужую руку в запястье. Ледяная, вся мокрая, слегка скользила по теплой сухой коже. Ему было страшно. Очень страшно, что он сейчас его тут убьет. Но ответ на поцелуй моментально выбил все мысли. Руки разжались. Он положил их на крепкие плечи, не отвлекаясь от поцелуя. С силой свалил Сашу на пол, нависнув над ним. Усевшись на его бедра, очень осторожно отстранился. Облизнув губы, шепотом спросил: — Скажи мне, пока мы одни, о том, что вокруг меня происходит. Умоляю тебя. Я не вижу.       Саша упер пистолет ему в лоб, заставив отпрянуть. Дима растерянно слез с него. Покорно остался стоять на коленях, и медленно поднял руки. — Догадайся сам, Яшкин. Если успеешь.       Он с размаху дал ему в больное плечо рукояткой пистолета. Боль была настолько сильной, что Дима рухнул на пол, моментально потеряв сознание.       Очнулся, издав резкий стон. Он лежал на животе, уткнувшись мордой в подушку. Его кто-то просто внаглую ебал. Не стал открывать глаза, положив голову на бок. Какие мягкие движения. Знакомая теплота рук на спине. Это Саша. Тяжело дышал через рот, наслаждаясь ощущениями. Не стал сопротивляться, давая ему сделать все, что он хочет. Осторожно сжал одну руку. Она была привязана. Едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Делал вид, что все еще ничего не чувствует, а сам наслаждался процессом явно не меньше, чем Радулов, который издавал едва слышимые стоны. Дал перевернуть себя на спину. Выгнулся, лежа едва дыша, прислушиваясь к тому как Саша пытается отдышаться. — Сука. — Раздался едва слышимый шепот. — Дрянь.       Руки прошлись по выпирающим ребрам. Да, от него много чего красивого ушло. Он стал похож на подсохшую мумию. Последний жир ушел, прихватив много мышц с собой следом. Декабрь изуродовал его физически. От него ничего не осталось. Теплая рука прошлась по шее и слегка сжала ее. Яшкин продолжал делать вид, что ничего не чувствует. Но вот и вторая рука легла на шею. Сначала сжала легонько. Потом уже гораздо сильнее. Раскрыв рот, Дима попытался сделать вдох. Крепкая хватка сжала горло. Тут же пальцы разжались. Он почувствовал теплое дыхание на груди. Рука прошлась по голому плечу. — Ненавижу. — Снова едва слышимый шепот.       Дима пытался отдышаться. Он его что, только что снова убить попытался? Совесть не дала? Если он выберется из этой квартиры живой, то будет этому искренне удивлен. С сединой в тридцать лет потом придумаем что делать. Почувствовав как чужие руки раздвинули ему ноги, он не стал сопротивляться. Лишь сжал пальцы в руках. Крепко привязал. Не развяжешь, даже если очень захочешь. Закинув голову, дышал через рот, давая себя использовать. Раз за разом. Не стал спорить. Ему очень сильно этого не хватало. Хотелось схватить его за его теплую кожу. Впиться в нее зубами. Но пока наслаждаемся тем, что есть. Он приоткрыл один глаз, посмотрев в окно. Уже темно. Лишь бы никто его не потерял. Хотя, если ребята все спиваются, явно никто не заметит, что его нет. Шумно выдохнул, почувствовав сильный и больной удар по заднице. Едва сдержался, чтобы не простонать следом, почувствовав, как в него очередной раз кончили. Медленно восстанавливал дыхание. Услышал тихие шаги. Тут же поднял голову, проводив Сашу взглядом. Куда он свалил? Замер, увидев как чужая рука вытаскивает телефон из кармана его куртки. Проводил взглядом его на кухню, и рухнул головой на подушку. Блять, если он знает пароль, то тогда будет очень плохо. — Дамир, привет. — Раздался довольный голос Саши, — Ага, да, нормально все с ним. Я чего звоню, пароль подскажи мне от его тапка? — Саша вдруг рассмеялся, — Вообще не задавай мне никогда таких вопросов. — Повисла тишина. Дима недовольно вздохнул. Опустив голову уставился на свое тело, лежащее на хозяйской кровати. Повернув голову уставился в закрытую гардеробную. Комбинация из восьми цифр. С наскока не подберешь. — О серьезно? — Смех Саши сбил его с мысли, — А у него что, в этот год родился кто-то? Что за… Слышь, сам ты в этот год родился, уебок, я так-то восемьдесят шестого. — Дима искренне улыбнулся, уставившись в потолок, — Ну и пожалуйста, ну и ладно.       Настала тишина. Он явно роется в его телефоне. Дима дернул рукой. Слишком крепко привязаны. Тяжело вздохнул. Давно подозревал, что стоило бы поменять пароль. Наверняка, если бы он не подошел, Саша пошел бы умнее, и просто разблокировал его по отпечатку. Он опустил голову, растерявшись. Если Саша со всем содержимым ознакомится, то тогда ему тем более нечего делать. Шипа не угадал, что он справится. Вадим доверил ему всего одну важную задачу и одну второстепенную. И он не справился с этим. Явно Радулов не захочет возвращаться в команду, и явно не захочет быть с ним. Задумчиво потер ногу об ногу, и издал едва слышимый стон. Что-то было не так. Перевернувшись на бок, тут же улыбнулся, увидев ярко-красную кожу на заднице. Вот он и получил за все свои измены. Осторожно улегся обратно на спину, и, закрыл глаза, тяжело выдохнув. Он уже ничего не сделает с происходящим. Явно сейчас Саша все прочитает, со всем ознакомится, и больше никогда в жизни к нему не притронется. Попытался уснуть. С большим трудом, но все же у него это получилось. Хоть и не сильно надолго.       Следующая стадия бодрствования началась точно так же. С довольного стона. Тут же почувствовал, как чужая рука зажала ему рот. Поджал ноги, дернув связанными руками. — Заткнись. — Раздался едва слышимый голос Радулова.       Дима едва заметно кивнул. Ему надоело придуриваться. Он зажал крепко рот, мягко изгибаясь. Руки уже онемели. Закинул голову, шумно дыша. Как же это было приятно. Как же он скучал по этому. Раскрыл рот, почувствовав как Саша вошел в него на всю длину горячего, возбужденного члена. Взгляд остановился на руках, что медленно лишались пут. Он тут же схватился за него, и, притянув к себе, начал жадно целовать, вцепившись в него. Взлохматил черные мокрые волосы, наслаждаясь поцелуем. Закинул на него ноги, прижавшись. Тут же получив по лицу, тихо взвизгнул. Заставили отвернутся через боль. Руки остались на теплой спине. Он прикусил губу, изогнувшись, почувствовав, как он продолжил его использовать, даже не думая передохнуть. Раз, еще один.       Увидев, как Саша уселся на колени, с первого раза понял команду, и послушно открыл рот. На руках останутся синяки. Какая теперь разница. Он получил все, что захотел. Неужели он простил его? Давился с непривычки, давая властной руке самой решать как ему лучше. Еще раз. Наглотался всего, что предложили. Снова упал на живот. Слегка изогнулся, приподняв задницу. Еще раз? Пожалуйста. Повернул голову, обняв подушку, жадно и тяжело вдыхая теплый воздух, уставился в окно. Пытается быть грубым, но все равно чувствуется, что он тоже по этому скучал. Не может отстать от него. Совсем скоро станет светать. Выгнулся, вздрогнув. Прикусил губу, шумно и растерянно выдохнув от удовольствия. Снова в него кончили. Мягкие руки прошлись по спине. Дима закрыл глаза. Как же это было приятно. Мягко поцеловал его в шею сзади. Сам весь мокрый. Горячий. Дышит тяжело. — Одевайся. У тебя две минуты.       Дима с трудом перевернулся на спину и растерялся, получив в морду своими вещами. С трудом поднявшись с кровати, натянул на себя свою одежду, чувствуя на себе жадный взгляд. Поймал следом свой телефон. Растерянно посмотрел на него, стоя у стенки с виноватым лицом. Саша поднялся с кровати. Не стал даже одеваться. Схватил его за воротник худи и потащил по квартире. Дима прошипел, согнувшись. Не стал сопротивляться. Когда сверху на айфон легла тысяча евро по нескольким купюрам он с непониманием уставился на Сашу, вжавшись спиной в стену около входной двери. Радулов молча открыл дверь и с силой вытолкнул его с квартиры босиком, пнув напоследок. Швырнул следом кроссовки и куртку. Молча захлопнул дверь. Дима съехал по стенке, и, закрыв руками лицо, расплакался. Поджав ноги, беззвучно заливался слезами, мелко дрожа. Упав на грязный пол общего коридора, посмотрел на яркий экран айфона. Четыре часа утра. Его просто использовали и выгнали. Он даже не знал, простили ли его и смог ли он хоть одну просьбу Вадима удовлетворить. С трудом натянув кроссовки, накинул на себя свою куртку и, вытирая слезы рукавом, пошел вниз.