Два медведя в одной берлоге

      Казань. Дорога по пути до квартиры Александра Радулова.       Яшкин собрался и пошел до Саши. Волочился неспеша, задумчиво рассматривая великолепные пейзажи заснеженной Казани, что на показ выставляла все свои достопримечательности, что на фоне черного неба и редких звезд смотрелись еще красивее. Поднялся на нужный этаж. Остановился у нужной двери, и уткнулся лбом в стену, шумно дыша. Какой кошмар. На душе было слишком погано. Все окончится крахом. Он уже все почувствовал. Он получит отказ от Радулова, и все его обещания больше никогда не пить, рухнут следом. Он снова схватится за бутылку, запивая очередную болезненную любовную историю. Но так же нельзя. Сам глупый. Сам виноват. Сам глупый. Едва улыбнулся, услышав из-за двери громкий детский плач. Самому захотелось разрыдаться, да не получалось. Он все же постучался. — Да, я правда пытаюсь попросить его не плакать! Не стучите! — С открытой двери показалось лицо таинственной красотки. Яшкин растерялся. Это Анна. Жена Саши. — Ой, Димка, привет. А я думала это опять эти чертовы соседи, у которых самих детей никогда не было, видимо. Заходи, что стоишь? Потерялся на ровном месте. — А Саша дома? — Конечно, куда ему еще деться. Вроде, он хотел попробовать поспать, но у него пока с этим проблемы. — Яшкин переступил порог и улыбнулся когда из-за стенки выглянул мальчишка с опаской на него посмотрев. И снова плач, раздавшийся с кухни. — Да иду я, не плачь! Тут я! — Девушка тут же развернулась и пошла торопливо на кухню, — кушать будешь? — Нет, я не голоден. — Кратко отчитался Яшкин.       Он попытался добродушно улыбнуться мальчишке. Когда из-за него выглянул ребенок гораздо старше, он даже растерялся. Осторожно помахал им. Но мальчишки тут же быстро убежали от него, громко шлепая ногами по полу. Прям как Артур. Он усмехнулся, и пошел по квартире. Какой балаган. Мальчишки начали драться подушками, пока Аня кормила младшего с ложечки, устроив его на высоком детском стуле. Ребенок снова заливается криком. Он задумался, где же можно найти Сашу. В самом безопасном и тихом месте квартиры. В спальне. Увернувшись от полетевшей простыни, тихонько постучался и зашел в спальню. А вот и он. Его Саша. Радулов сидел на краю кровати сонный, с очень плохой прической, и потерянно держал в руке носок, уставившись в одну точку, освещенный одной бра около кровати. Привычный полумрак. Да, он явно пытался поспать. — Привет. А я в гости. — Радулов молча поднял голову, и тут же нахмурился, словно не поверил, что только что услышал. — Какой у тебя тут неорганизованный хаос. Кто-то бежит, кто-то ползет, кто-то идет, и все кричат. В Джуманджи и то спокойнее было. — На лице Саши появилась слабая улыбка. — Я поговорить пришел.       Он встал перед ним, отложив носок из рук и медленно опустился на колени, сведя ноги вместе. Протянул руки и тут же прижался к Саше, обняв его крепко за шею. Зажмурился, шумно дыша. Какой он теплый. Неухоженный. Пахнущий черт знает как. Отвратительный и мерзкий. Но его крепкие руки так приятно согревали, неловко приобнимая его. Он уткнулся носом в его шею. Он не колючий. Его Саша. — И о чем же ты хочешь поговорить? — Растерянно сказал Радулов, мягко отпустив его, и уперев руки в ноги, сгорбившись. Он такой уставший. Лицо немного опухшее, синяки под глазами. Не высыпается. Аня сказала, что у него проблемы со сном. Неужели он всему причина? — Спрашивай все, что интересует. — Дима пожал плечами. — Очень много рассказывать-то. — Ты определился с тем, где ты будешь? — Определился. — Дима опустил голову, взяв паузу, собираясь с силами. — Я хочу быть рядом с тобой. В Казани. И я остаюсь. Но я отказываюсь быть капитаном, пока у меня есть ты. Даже «альтернативку» не возьму. Не мое это. Казань не то место, чтобы мое слово что-то решало.       Саша шумно и с облегчением выдохнул, распрямился. Потер задумчиво лицо. Яшкин кратко осмотрел спальню. У него снова бардак. На кровати валялись игрушки и одеяло с динозаврами сверху на черном и шелковом большом. Вдруг дверь в спальню раскрылась, и в нее забежал средний ребенок. Тут же заскочил на кровать, пихнул Радулова, недовольно что-то пробубнив, и, схватив подушку, тут же с грохотом свалился обратно. С размаху огрел подушкой Яшкина по морде, и, вдруг, громко расхохотавшись, убежал обратно, снова захлопнув дверь. Дима рассмеялся, приглаживая обратно волосы. Поднял взгляд. Радулову было не до смеха. Он сидел словно мученик. Спустя пару минут тишины задал уже следующий вопрос: — Где тебя носило? — Когда ты ушел, мы поговорили с ЗХБ. Он дал мне совет спросить о том что делать у кого-то, кому я доверяю. И дал совет тебя не трогать. Я поехал в Екатеринбург. — И там остался у Кертиса, да? — Искренне удивился Саша, хмыкнув. — Ага. — Дима улыбнулся. — У этого милого порядочного мальчика. Который крепко стоит на ногах и у которого все в порядке с головой. — Именно поэтому его не зовут в Казань. — Саша усмехнулся, — у нас нет таких. Все с ебанцой. У нас изначально нормальных не принимают. И что же тебе этот мальчик хорошего сказал? — Я ехал советоваться не к нему, а к мелкому. — Он пожал плечами, — Получилось так, что Кертис подставил мне плечи, дав на него опереться. Мы с ним долго говорили. Обсуждали происходящее. Он мне рассказал о том, как свои проблемы решал. Потом мы пошли до мелкого. Я с ним увиделся и мне стало гораздо легче.       Радулов поджал губы, нахмурившись, и уставился куда-то в сторону. Услышанное словно не понравилось ему. Он сложил руки на груди, отрицательно покачав головой, перебил его разговор другим вопросом: — Лямкин с вами был? — С нами. — Дима кивнул, — Они с Волком… — Я понял. — Радулов недовольно цокнул. — Пидорасы. Ляма тоже нашел себе придурка в качестве пассии. Пятиклашку, блять. — Он настороженно повернул голову обратно и сказал, — А потом где ты был? Ну, хорошо, ушла метель дальше из города. Но ведь… Тебя и в Казани не было. — Я полетел от него к Ротенбергу. Я решил поговорить с ним, потому что с тобой у нас ничего не получилось. Я не был готов с тобой разговаривать, хотя я и понимаю, что тебе это тогда надо было. — Радулов шумно вздохнул, уставившись на него с какой-то странной ненавистью в глазах. — ЗХБ сказал мне, что это было нормальным действием. Потому что я не мог решить с наскока сорваться и уехать в Петербург, потому что меня там могли просто не ждать, и я там никому бы не всрался. Да, Саша, я взял и поехал к нему. Он долго и очень тяжело уламывал меня пить. Но Кертис предупредил меня, что мне нельзя пить при нем, иначе это окончится очень плохо. Мы поехали на его новую арену. Я посмотрел хоть на нее. Не на Матче Звезд, так просто так. Потом вернулись. Я с ним спал. Много. Хорошо. Пытался поймать себя на мысли о том, что я к нему чувствую. И тут попадаю на момент, когда ты решил доебаться до Ромы. — Он кивнул, — Я тебя ни в чем не виню, ты ничего не знал. Но чтобы не устраивать скандала перед Ромой, я попросил его ничего не говорить тебе. Рома наврал тебе, но за это захотел обмен. — Дима растерялся, опустив голову. — Я выпил. Сначала немного вина. Потом, как ты пошел искать истину дальше по ложной дороге, я решил дать волю ненависти, которая в какой-то момент во мне появилась. Начал пить. Очень и очень много. Жадно. Как обычно. Это накормило мое чудовище. И я смог сделать то, что хотел. Я дал отпор Роме. Залил в него водку с наркотиками. Выебал его. Избил его. Выбил ему уже два зуба. Дал ему отказ. Высказал все что захотел. — Он шумно вздохнул, — Да, моя дорога была до тебя еще дальше и тяжелее чем до Ромы. Но все же я ушел с Петербурга. И могу смело сказать о том, что с ним покончено. Больше никаких мыслей о нем. Теперь я мыслями и душой и телом с Казанью. И буду ей и дальше верно служить до конца контракта. Может, даже, попробую гимн подучить. — Он усмехнулся, увидев и на лице Саши улыбку. — Я до сих пор его не знаю. Хоть бы со словами пели, ей богу. — Радулов кивнул, — Я понял. Последний вопрос от меня — что ты хочешь от меня? — Я хочу услышать твой ответ. И пришел ради него сюда. Долго и тяжело собирался. — Он растерянно посмотрел на руки. Как сейчас не хватало Волка рядышком. Который бы дал еще немного уверенности. — Я-то в Казани останусь. И ты до конца сезона останешься. Я хочу знать от тебя только одно. Останешься ли ты рядом со мной? Не на льду. На льду не нам с тобой решать что с нами будет. С этим я смирился. Я очень сильно люблю тебя, Саша. Наверное, так же как и Нади. Боюсь об этом даже говорить, но ты ее можешь уже даже подвинуть. Но останешься ли ты со мной? Могу ли я надеяться на свой поцелуй с утра? Честно, постараюсь больше не умирать у тебя на руках.       Радулов задумался. Медленно поднявшись с кровати, прошелся до окна, раздумывая над ответом. Кратко посмотрел в окно. Снова вернулся. Побродил, словно забитый зверь. — Ответ тебе нужен прямо сейчас? — Очень желательно — да. Потому что это не дает мне окончательно успокоится. — Он поднял голову смотря на Сашу, что остановился, оставшись стоять на одной ноге, словно мысленно стоял на коньках и катился к борту. — Если бы ты мог поделится, я бы с радостью послушал что с тобой происходит. — Как ты думаешь, какого мне с этим бардаком? — Он указал рукой на дверь, все же опустился на вторую ногу. — Как ты думаешь, какого мне с бардаком который в команде происходит? С тем, что мы лежим на седьмой строчке и не можем с нее двинуться. Мы приехали с одними поражениями, Дима. И впереди никакого просвета. — Ты звучишь так… Растерянно. Таким уставшим. Я никогда не видел тебя таким. Я привык, что ты полыхаешь. А то что вижу сейчас, оно пугает еще больше, чем когда ты пинаешь дверь и твой конек остается в ней. — Дима закинул голову, когда Радулов подошел близко к нему. Продолжал сидеть на коленях. — Чем я могу помочь? — Давай, ты не будешь мне нервы больше трепать. Ты все свои проблемы решил? — Саша сложил руки на груди, нависнув над ним опасной горой. Дима неуверенно кивнул. — Точно? Больше ничего не будет отвлекать? — Снова неуверенный молчаливый кивок. — Знаешь, Яша, я знал что ты придешь. Шипа сдал мне тебя. Я не знал когда, но знал что ты придешь. И я решил для себя, что если услышу от тебя хоть одно слово неправды — с тобой будет покончено раз и навсегда. Ты молодец. Нигде мне не наврал. Научился, наконец, не брехать мне. Знаешь ведь, что я этого не терплю. Только вот. — Радулов отрицательно покачал головой, — Желания оставаться дальше с тобой у меня нет. Я говорю тебе — нет, если тебе нужен ответ прямо сейчас.       Яшкин в шоке раскрыл рот, медленно выдохнув. Растерялся на ровном месте. Руки разжались. Если бы он сейчас не сидел уже на полу, то точно бы упал на него. Полный непонимания смотрел в зеленые глаза Саши. Сразу и слов-то, не нашлось. — Почему? — Только и смог спросить он растерянно.       Радулов ему не ответил. Снова уселся на кровать, с неохотой отведя взгляд. Шумно затянулся прохладным воздухом. Дима внимательно наблюдал за ним. Это словно был не Радулов. Кто угодно, но только не он. Только не великий Тасманский Дьявол сейчас сидел перед ним. Растерянный. Уставший. Молчаливый. Говорящий шепотом. И очень неуверенно. И отводящий взгляд. Что-то не то. Что-то шло не так. Но Дима упорно не видел что, даже не смотря на то что приглядывался очень внимательно. — Я виноват в том, что происходит с тобой? Скажи мне, если я виноват. — Ты виноват. Но я не скажу тебе почему. Просто пока — нет. Не могу. Не готов. — Я знаю, что я погано с тобой поступил. Я сижу на коленях и выпрашиваю у тебя сейчас прощения. Искренне. Мне больше ничего не надо. Просто прости меня за мои выходки. Я все еще буду любить тебя, Саша. И ты очень сильно нужен мне.       Он подполз ближе, и, схватившись за него, наклонил к себе, заставив повернуть голову. Увиденное его шокировало окончательно. Саша закрыл глаза. По щекам потекли слезы. Яшкин впал в ступор, раскрыв рот. Аккуратно коснулся пальцами мягкой щеки. Это они. Он видит его слезы. Радулов задержал дыхание, словно пытаясь собраться. Сжал руки в кулаки. Резко и шумно выдохнул, недовольно дернув головой, попытавшись убрать чужие руки от себя. Судя по отрывистому дыханию, он был на грани того, чтобы окончательно расплакаться. — Нет. Нет… не смей. Я тебя умоляю. Только не ты. — Он схватился за него, прижав к себе. Крепко обнял его, схватив за волосы. Он почувствовал как потекли слезы по его плечу. — Саша, ты чего творишь? Это что такое? Ты что, падла, взял мою фамилию? Ты чего… — Уйди. Яшкин, просто уйди от меня. Отъебись от меня, бога ради. Убирайся, я тебя прошу…       Дима вцепился в него, не желая отпускать. Не хотел приходить. Теперь не хочется уходить. Мягко поглаживал по волосам, не веря тому, что увидел только что. Нет. Ему не кажется. Он даже не выпил. Но… то что происходит походит на правду меньше всего. Мягко отпустив его, он провел осторожно рукой по щекам, вытирая слезы. Самые драгоценные слезы, которые он мог увидеть. Засмотрелся в его зеленые глаза. Они полны неуверенности и усталости. Осторожно наклонившись, начал мягко его целовать. Саша с неохотой отвечал. Положил руки на его плечи. Он медленно лег на кровать, заставив Яшкина усесться сверху. Дима вцепился в него, не желая прекращать поцелуй. С большим удовольствием провел рукой по взъерошенным волосам. Осторожно отстранившись, едва заметно улыбнувшись. Шумно и тяжело отдышался, присматриваясь. Ему это помогло. А Радулову нет. — Хочу тебя. Люблю тебя. Ничего с собой сделать не могу. Я… — Он растерянно провел рукой по мягкой и гладкой щеке, смотря в глаза Саше, — Я не могу принять твоего отказа. И жду тебя завтра у меня на празднике дома. Без подарков. Но будет очень вкусно. Можешь своих прихватить. Остальные точно прихватят. — Какая же ты дрянь, Яшкин. — Саша тяжело и с трудом дышал, снова закрыв глаза, — Что же ты делаешь со мной? Сколько ты будешь издеваться надо мной? Неужели тебе меня не жалко? Совсем? Ни капли? — Тогда мне надо было так поступить. ЗХБ сказал о том, что мы с тобой начали тонуть. И вылезать обязаны по одиночке. Иначе оба утонем. — Он пожал плечами, и снова наклонился к нему, рассевшись на его бедрах. Перешел на шепот. — Я знаю, что ты чувствуешь себя один в своих проблемах. Но я нашел опору и быстро выбрался. Раз никто не хочет тебе помогать, то я могу. Все равно вокруг нас никого нет. Соглашайся. Раз я уже вылез, то могу протянуть тебе руку. Расскажи мне что тебя беспокоит. Схватись за меня. Сделай со мной что захочешь. Просто… останься. Давай я сделаю вид, что не слышал твоего отказа. Или что он временный. — А если он не изменится? — Растерянно спросил Радулов, — Ты опять его не примешь? — Приму. Просто тогда уже смирюсь. Давай, пока я не выйду с тобой рядышком на лед, снова подъедать за тобой крошки, ты будешь думать, если хочешь. Можешь не думать, потом просто скажешь что твое решение не изменилось. Но ты, если тебе захочется, можешь взять меня в любой момент. Так как тебе захочется. Я буду верен тебе. Но я хочу тебя рядом с собой.       Саша отвернул голову, стараясь сделать вид, что успокоился. Поджал губы, шумно шмыгнув носом, молчал, раздумывая над его словами. — Не нужна мне твоя помощь, Яшкин. Не тяни ко мне руки. Оставь меня в покое. Отойди от меня. Ты делаешь мне больно. — Обещай, что подумаешь. И я отойду от тебя до того, как тренировки не начнутся в новом году. Все равно я не хочу быть тут. Съебусь куда-нибудь. Думай. Я не буду тебя дергать. Не буду трогать тебя. Только дай мне это обещание. — Ты сделал все, чтобы восстановится. Бросил все на самотек. Упал в реку и плыл по течению. Напился. Сбежал просто потому что тебе так захотелось, даже не думая как будешь выбираться из проблем. Сказал всем, что захотел. Использовал всех, кого захотел. Забрал от всех все, и, теперь-то, конечно, крепко на ногах стоишь. — Он отрицательно покачал головой, — Я не готов. Не могу. Отойди от меня. Я говорю тебе — нет. — Так и будешь молча тонуть в одиночестве, даже когда я протяну тебе руку помощи? — Растерялся Дима. — Ты же любишь меня. И я тебя. Почему ты отказываешься от меня? — Какая разница, что я отвечу, если ты не хочешь меня слушать? Если тебя мой ответ все равно не устроит. — Саша взял паузу, и, закрыв руками лицо, медленно и шумно выдохнул воздух. — Ладно, Яшкин, я обещаю, что подумаю.       Радулов задумался, и, положив руки на его плечи, уже сам решился поцеловать Яшкина. Его рука поскользила дальше. Задрала одежду, пройдясь по теплой коже. Он схватился за задницу Димы, прижав его к себе, не отвлекаясь от поцелуя. Раздался недовольный голос Ани. Дима тут же отстранился и искренне улыбнулся. Саша едва заметно улыбнулся в ответ, и тихо прошептал: — Вот я никогда еще не пользовался услугами проститутки, пока у меня жена была за стенкой. Какой же ты уебок, Яшкин. — Я — дрянь. — Он гордо кивнул, — Еще?       Радулов тут же кивнул и продолжил с ним целоваться. Рука Димы скользнула по выпирающему бугорку на пижамных штанах. Саша слегка прикусил его губу, схватив за светлые волосы. Наслаждался поцелуем. Пальчики второй руки уже скользнули по ткани, задирая ее, как он резко отстранился. Тут же свалил Диму на пол, да так, что Яшкин едва сумел сообразить что происходит. В шоке уставился на Сашу, не поняв, почему ему опять прилетело. Ответ был дан через несколько секунд. Дверь тут же раскрылась. Радулов сделал вид страдальца, закрыв руками лицо, снова сгорбившись. — У вас все нормально? — Настороженно спросила Аня, и уставилась на Диму, — Ты мне его не обижай. А то я тебе ногу сломаю. Он-то только угрожает. Я всегда действую. — Я понял. — Дима опустил голову, — Пока он меня обижает. — Я знаю. И правильно делает. — Она усмехнулась, — Ты у нас останешься? — У меня дома тоже ребенок голодный. — Дима искренне улыбнулся, развалившись на полу, положив ногу на ногу, искренне гордясь собой, что надел слишком длинную худи, что скрывала все то, что сейчас ему очень мешалось. — Еще буквально десять минут, и я пойду. — Смотри мне, хулиган. — Пригрозила ему Аня, — А то знаю я вас. Побросаете своих детей…       Она все же закрыла дверь, и что-то громко сказала детям. Дима облизнул губы, и перевел взгляд с двери на Сашу. Он жестом поманил его к себе. Тут же подполз, и, схватившись за него, снова начал его целовать. Его долго упрашивать не надо. Времени впритык насладится Радуловым. Стоя на коленях, сам старался не стонать. Тихо, максимально беззвучно, занимался тем, что ему нравилось. Приоткрыв рот, прошипел, когда крепкая рука схватила его очень больно за волосы. Дал в себя кончить, и, облизнув капли с губ, все проглотил. — Уболтала, птичка. — Шумно выдохнув сказал Саша, проведя рукой по светлым волосам, — Сука, сломал меня. — Он отрицательно покачал головой, — Заебешь, Яша.       Дима гордо кивнул, и снова начал его целовать. Как это приятно. Особенно пока он не колючий. Особенно пока его руки были ласковы к нему. С неохотой отстранившись, прошептал: — Не смей больше никогда делать того, что я сегодня видел, слышишь. Не смей. Я буду плакать вместо тебя. Сам буду теряться и не понимать что происходит. Ты нужен мне крепкий рядышком. А можешь всегда бриться? Такой приятный. — Я тебе сейчас уебу. Пошел нахуй отсюда, Яшкин. — Усмехнулся Саша, и рухнул на кровать, закрыв руками лицо, — Не возвращайся. — Я жду тебя завтра. Будет очень вкусно. — Обещаешь? — Конечно. И там на всех хватит.       Дима усмехнулся, и ушел, тихо закрыв дверь. Тут же завалился следом, получив подушкой по морде. Раздался озорной пацанский хохот, и громкий топот по квартире. Еще и девичий следом. Дима растерянно поднял голову от пола, перевернувшись на бок. А девочка откуда? У Саши же трое сыновей. — А ну пошли домой! Не водись с этими хулиганами, кому сказал! — Билялов, кратко помахав Диме, протянул руку, — Ты зачем его завалила? Зачем он тебе нужен такой большой? — Он красивый! Мама сказала красивых надо заваливать. — И не поспоришь же, — Усмехнулась Аня, — Да, Тимур, жена у тебя дочку только хорошему учит. — Это мне повезло, что у меня эта злодейка только одна. — Тимур присел на входе, и дал девочке обнять его за шею. С трудом поднялся, пошатнувшись. — А что у Лямкина творится, я даже и представить не могу. Сейчас еще Полинка у него подрастет, от бедного Никиты ничего не останется. Яшкин, тебе что, особое приглашение надо как всегда?! Ну-ка быстро домой! А то Артур там скоро обои доедать будет. Ты завтра нас будешь хлебом с солью кормить? — Нет, у меня уже готов ужин. Там на всех хватит. Так что можешь своих прихватить. — Он взвыл, когда один из мальчишек дал ему по морде подушкой. — Матерь божья! Хватит меня бить! — Они же Радуловы. А Радуловы всегда будут избивать тебя. Только смирись с этим.        Усмехнулся Тимур, и пошел гордо с квартиры. Девочка вытянулась, кратко помахав Яшкину на прощанье. Дима отвлекся на нее, помахав ей в ответ. Увидев у мальчишки помладше шайбу, вскрикнул, едва успев пригнуться, чтобы она не прилетела по морде. — Эй, нельзя ей кидаться! У меня и так зубов не хватает. Вот я уже два раза так проморгал. Ты мне еще хочешь следом добавить? — У папы больше не хватает. — Парировал ребенок, и, подобрав отскочившую шайбу, кинул ее снова в Диму. Он дернулся, завыв, когда шайба прилетела точным ударом по ребрам. — Ха! Попал! — Ну по такому большому даже папа попадет. — Расхохотался тот, который был постарше, и сам кинул шайбу по Диме. Прилетело уже в больное плечо. — Видал! Надо так бить, чтобы больно было. А ты как папа — лишь бы напугать. — Так, я же однажды поднимусь! — Пригрозил Дима, замерев от боли, громко завыв, — Повешу каждого за штаны на дверь. Папа уже не дотянется…       Дети тут же разбежались по комнатам. Дима с трудом перевернулся на бок, обняв живот руками. Шумно вздохнув, смотрел задумчиво на Аню, что стояла с младшим сыном на руках, что увлеченно сосал соску. — За что ты его любишь? — Задумчиво спросил Дима, смотря на очаровательную темноволосую красотку. — А ты у Нади никогда не пробовал спросить за что она тебя любит? — Нет, никогда. Вот и спрашиваю. У вас с ней похожие проблемы. — Да, вы оба некрасивые, беззубые и поганые на характер. За что вас любить? За деньги, может быть. — Она усмехнулась прижимая к себе малыша, что схватил своей маленькой ручкой за воротник футболки. — Не знаю. Сашу есть за что любить. Как минимум за то, что он устрашающе выглядит. С ним гулять вечером не страшно даже по самым страшным районам Казани, где двадцать минут назад кого-то ограбили и следом убили. Как с немецкой овчаркой. Защитник мой. Ты не выглядишь устрашающе. Так что Нади тебе такого не скажет. Ты больше на модель похож. Еще бы зубы все были на месте, даже на красивого бы стал похож, да и то, если сильно не приглядываться. — Дима поднялся с пола, и подошел к ней. Аккуратно протянул руку малышу, что тут же схватился рукой за его палец, и завороженно поднял голову, посасывая соску. Яшкин улыбнулся, увидев почти полную копию Сашиного взгляда. Только, скорее, тут была больше заинтересованность, чем злоба. — Да, такой же зеленоглазый. И такой же крикливый. Я боялась, что средний у меня станет его копией. А тут, видимо, младший. — Он тебе совсем не помогает? — Растерялся Дима, смотря на Аню. — Помогает. Тем, что не мешается мне. И старается не приходить домой злой. Дети же все чувствуют. Я запрещаю им смотреть, чем отец занимается. Но, к сожалению, они всегда в курсе. Иди давай, корми своего ребенка. Сколько твоему? — Двадцать два годика. — Гордо сказал Яшкин, — Приходите завтра всей бандой. Понимаю, что ваше Рождество позже. Но просто вкусно поесть и отдохнуть от детей. — С радостью придем, Димка.       Мягкая женская рука погладила его по голове. Дима поволочился обратно. Дрожа от холода, брел по замерзшему городу. Услышав, что ему звонили, достал телефон из рук. Усмехнулся, увидев эмодзи волка. Принял вызов. Тут же поскользнулся. Ноги его не удержали, разъехавшись на льду и он рухнул на мосту, едва не отправившись следом в реку. На его счастье ограждение слишком мелкое. — Блять! — И я рад тебя слышать. — Парировал Кертис, рассмеявшись. — Яша, ты где опять… — В Казани. На мосту прилег. Отдыхаю, лежу. Небо красивое сегодня. — Он рассмеялся, и, положив голову на свежий снег, тихо сказал, — А ты где? — Чего, младший домой не пускает после твоих блядок? — Пускает. — Дима задумавшись уставился на черное небо, пытаясь найти хоть одну звездочку. Одну нашел. С трудом нашел вторую. — Я от Саши иду. Кертис, отъебись, бога ради. Сам где есть? — Мы в Тольятти только что разъебали Ладу. Я был сегодня максимально полезен. Сидел икал половину вечера на лавке. То на одной посижу, то на штрафной посижу. Думал, поможет. Нет. Не помогло. Когда побежал в атаку с открытым ртом, икнул так громко, что вратаря напугал. — Дима громко рассмеялся вместе с ним. — Широков сказал, что это потому что меня кто-то вспоминает. Он сказал: «свинья за углом вспомнила». Радулов сказал, что это не он. Следующая свинья в моем списке — ты. — Да, мы с мелочью тебя сегодня обсуждали, красивого такого. Кертис, а у тебя что, реально глаза зеленые, а не голубые? — Не знаю. — Растерялся Кертис. Теперь «блять» раздалось с другой стороны, и следом послышался грохот. Позади раздался громкий хохот следом. — Суки. — Шумно вздохнув сказал он. Раздался хруст снега. — Ты чего? — Удивился Дима, перевернувшись на бок, и уставившись на казанский Кремль. — Решил посмотреть что ты в этом небе красивого увидел. Эй, Мэйсек, ты со мной сегодня ночуешь в одном номере, ты уверен что тебе нечего терять?! — Снова громкий хохот. Ну, Брукса, с его озорным хохотом, было слышно сразу. — Это, так-то, две минуты за подножку. Уебок. Хули ты ржешь?! Ты же понимаешь, что всю оставшуюся жизнь будешь жить оглядываясь?!       Дима рассмеялся вместе с ними. Закрыв рукой лицо, вытянул ноги, слушая как мимо проезжают машины, пока его собеседник решил не лежать на холодном и поднялся. Яшкин решил его подстебать, прекрасно слыша, как у Волка не получается с первого раза встать. Видимо в Тольятти тоже дороги чистить не умеют, как и в Казани. Никто не ожидал, что в этих городах реально зимой увидеть снег. И никто его не умеет убирать. — Кертис, ты там на стул вскарабкиваешься, чтобы мне тебя лучше было слышно? — Я сейчас загуглю как ударить человека через телефон. Яшкин, ты не добивай меня, пожалуйста. — Раздался недовольный вздох. — Уебок! — Следом раздался уже вскрик Брукса, — Пидор! Беги, беги, я тебе твой паспорт сейчас знаешь куда запихаю?! — Раздался хлопок двери и громкий удаляющийся топот. — Как ты там, все хотел спросить… — Не знаю. — Честно признался Дима. — Радулов мне отказал. Видимо я все-таки останусь до конца сезона с Бруксом. Потому что все опять плохо с этим блядским Радуловым. — Так, чтобы с Бруксом быть, он для начала живой должен быть, а с этим у него могут возникнуть сегодня некоторые трудности. Дима, давай ты просто успокоишься и отъебешься от Радулова. Ему надо просто время чтобы все понять, что ты ему за сегодня наговорил. Все будет нормально. Помнишь, я же тебе говорил. Ты со всем справишься. — Я помню. — С грустью сказал Дима, решив тоже подняться и пошел домой дальше, — Не могу, Кертис. Не то что-то. И это ведь я еще с командой не знакомился. У них еще пара игр осталась на этот год. — Да, у нас тоже. Правда год мы заканчиваем в Петербурге. — Я сделал проще — СКА будет без своего главного тренера надолго. — Ты сделал сложнее, балбес. — Кертис недовольно цокнул, — Ты бы еще Ротенбергу сдал наши планы по обороне и по защите. — Яшкин таинственно промолчал, облизнув губы, — С маленьким твоим все хорошо? — Кертис, у меня по-поводу него, к тебе серьезный разговор. — Он решил свернуть на другую улицу, чтобы увеличить время в пути, — Мой младший рос в борделе со мной, если ты помнишь. И в отличии от Никиты, он еще маленький и нихуя толком жизни не видел. — Дима остановился на светофоре, оглядев пустынную улицу, — Кертис, вы что, пиздили по моему мелкому? — Да. — Гордо сказал Волк, — Широков позвал нас с Мэйсеком и Трямкиным и Да Костой. Наша стандартная банда большинства и меньшинства. Кто откажется поугарать над твоим мелким? Ну а что, нам броски потренировать, а ему попрактиковаться. Они же хорошо подружились, прям как мы с тобой. Он у Володи ночевал. Галкин наш очень счастливый с ним. Даже улыбаться чаще начал. А что… Что хотел-то? — Не давай ему поводов делить тебя с Никитой, пожалуйста. — Что?.. — В трубке послышался удивленный вздох и звуки шагов. Он, видимо, отошел подальше от своей банды, потому что настала тишина. — Что я должен сделать? Мне же не послышалось… — Не послышалось. Мы пока с ним тебя обсуждали, он говорил о тебе с таким придыханием, с каким я про Сашу говорю. Я тонко такую хуйню чувствую. Остро на такое реагирую. — Лучше бы так шел на лед, и там бы так остро реагировал на происходящее. На английском, пожалуйста, и помедленнее, а то до меня туго сегодня доходит. — Он в тебя влюбился, Волк. Не надо ему. — Яшкин растерялся, шагая быстро по пустынному перекрестку, стараясь не заблудиться. — Не ломай ему психику следом за мной. У него девушка есть. Красивая такая, молодая. — По мне что, не видно, что я одиночка? Вы чего все на меня кидаетесь? — Устало спросил Кертис. — Я даже с Никитой не хочу быть, но он меня не спрашивает. Я боялся от тебя еще следом отхватывать, а получилось так, что пока я отплевывался от вас с Лямкиным, на меня уже другой покупатель появился. Ты можешь не беспокоиться за это. Я не хочу ни с кем спать. Просто, блять, не ломайте мне ноги и дайте спокойно играть. Я себя так странно ощущаю. У меня столько общения ни с кем из Барыса нет, сколько с вашей командой. Широков мне таких пиздячек дал за это все… Капитан же снова теперь. Как начал меня отчитывать, будто мне четыре, а не тридцать. — Он взял паузу. Дима опустил голову, искренне улыбнувшись, и вдохнул аромат от худи. Буквально видел, как он сидит и сомневается, что ему говорить, облизывая свои тонкие губы. — А ты сам-то определился, кого ты любишь, чтобы учить младшего, что ему делать, а что нет? — Ну, я, как минимум, понял, что Рому я никогда не любил. Что это просто болезненная привязанность. Просто… — Он хмыкнул, остановившись перед калиткой дома, ища ключи в кармане, — с тобой ничего не понятно. Сам Артур сказал мне о том, что я просто привязался к тебе, как к доброму прохожему, что покормил меня на морозе. Меня, брошенного одинокого щенка. Твои теплые руки легко вытащили меня из бездны. Такого не было у меня ни с кем. Даже Дамир, что вытаскивал меня из притонов, не вызывал у меня столько чувств хороших в свою сторону. Я боюсь, что мелкий не прав. И тот факт, что Радулов от меня отвернулся… — Иди нахуй, Дима. Если тебя еще сегодня не посылали, то я буду первым у тебя хоть где-то, и пошлю тебя нахуй. Я обещал тебе дать ответ в конце регулярки. Вот и жди ее, раз сам не хочешь искать ответа. — Кертис устало вздохнул, — У тебя таких чувств никогда не было, потому что Дамир тебя ругает, а я нет. Вот и вся разница. Ты бы лучше к Дамиру наведался, все равно в этой Казани таскаешься без толку. А пока у Авангарда идут домашние матчи, сгонял бы, поговорил бы с ним. И отъебись от меня, и своему Никите с Артуром это посоветуй. Я хочу жить один, Дима. Я не виноват в том, что вы давно не получали теплых чувств в свой адрес. Мне это все не надо. Я на должность главного шута города не претендую — у нас эту должность Да Коста и его русский занимает. И мне с Екатеринбургом хотелось бы еще остаться, а то, ты мне сейчас все реноме подпортишь, меня потом только в СКА возьмут с колпаком позора. Ты словно не ожидал, что Радулов может тебе отказать. Ты можешь мне рассказать хоть что-то поподробнее. Например то, что чувствуешь. — Волчонок, что, ну, я не могу этого понять. Да, приходил к нему домой, и уже буквально чувствовал что он не пойдет мне на встречу. Да, я услышал его «нет» и оно просто с размаху внутри меня рассыпало карточный домик моей психики. Он обещал, конечно, что подумает над моим предложением. Я заставил его это сделать. Не могу я принять его отказа. Это очень больно. Я сделаю вид, что меня это не задело. Но я прям чувствую, как внутри меня все разваливается. Он отказал мне. Взял и просто отказал. А причины не сказал. Я что должен из этого понять? — Он растерялся, тихо признавшись, — Я люблю его и очень сильно. Больше, чем Нади. Я и привязался к нему и люблю его. К Роме я только привязался, потому что он был ласковым, слушал меня и шел мне на уступки, а только потом начал издеваться, и варианта соскочить безболезненно уже не осталось. Пришлось срываться с насиженного места, плюнуть на урон, нанесенный этим капканом спрятанном в конфетах, и бежать без оглядки. С Сашей все не так. Он важен мне. Я беспокоюсь за него. Не хочу, чтобы его убили на льду. Не хочу давать ему лишних поводов, чтобы злиться, и всячески ему стараюсь только помогать на льду, как и по игре, так и с командой. А он просто берет, и со всей силой отталкивает меня! Я пришел к нему израненный, искалеченный, после победы над давним врагом, а тут выясняется, что я ему вообще не всрался со своей любовью. Что у него нет никакого желания рядом со мной оставаться! Что ему не нужна моя помощь! Ты как это предлагаешь расценивать? Я себя сейчас так ощущаю, словно мы уже в ЗАГС пришли, и на вопрос, типа, будешь ли ты рядом и в горе и в радости и любишь ли ты меня, он ответил «нет», встал, и ушел, блять! У него у самого, видать, какая-то херня в жизни творится. Нахуй тогда от помощи отказываться? Даже от такой никчемной как я. Ну посидели бы, ну, покумекали, может чего и придумали вдвоем. Я даже понять не могу, даже теоретически прикинуть, что у него может быть не так. Ну он расстроенный, что у команды все рухнуло, ну… не знаю. Он же вот такой прям вкладывающийся в каждую игру и тренировку, у него нет ничего проходного. Ему каждый матч важен и нужен. Это вся его жизнь. Ну, блять, да и похуй, ему что, как капитану, привыкать, что его команда на дне? Казань и в том сезоне там же была. Не знаю. Не понимаю я почему ему может быть плохо. А сам он молчит. Ну, я знаю, что тонуть в одиночестве, не прося помощи — опасно. Уже тонул так. Нахуй. — Он шумно шмыгнул носом, — Знаешь, Волчонок, я ваще ахерел, когда он мне еще претензию выставил, что я, чтобы выбраться, вытянул все силы из других, сделал все, чтобы восстановится. Ну да, а че, я блять, опять подыхать как скотина в одиночестве должен? — Он не тот человек, который будет просить помощи, Дима. Он никогда не выдаст своих слабостей. Не подаст вида. Он будет просто тихо и молча терпеть бедствие. Ты плескаешься, кричишь, дергаешь всех за руки и за ноги, брыкаешься, и за счет этого всегда вылезаешь. Да, я думаю он прав. Ты можешь вытащить все силы из других, чтобы вылезти самому. Я лишь однажды встречал человека, который был готов убить кого-нибудь, лишь бы не умереть самому. Ты второй такой. — Я не готов убить, но я готов полезть даже по головам, лишь бы не сдохнуть. Нет, нихуя. Я да, я буду сопротивляться. Скакать, срываться, убегать. А зачем, попав в ловушку, сидеть и молчать? Нахуя делать вид, что ничего не произошло? — Если ты попадешь в ловушку в темном лесу и начнешь орать, что тебе нужна помощь, можно не только помощь приманить, а смерть в виде голодного хищника, который найдет тебя по крикам гораздо быстрее. Промолчи в таких случаях — больше шансов выжить своими силами, просто разжав руками хватку капкана. Стратегия Радулова «умирать молча» выгодная для тех, кто привык жить сам по себе. Он же капитан. Он лидер. Если он окажется в ловушке, и начнет об этом орать, его просто добьют, сожрут и так далее. — Хочешь сказать я не капитан? — Вы разные. Ты капитан. И он капитан. Но вы разного рода капитаны. Я думал, ты это понял уже, поэтому не вижу смысла тебе это говорить. — Я помню, что Билялетдинов сказал, что мы с Сашей очень разные капитаны. Он передает слова тренера команде, а я скорее выражаю мнение команды тренеру. — Ты слушаешь большинство, выражаешь его власти и за счет этого сам становишься лидером. А он умеет говорить так, чтобы большинство его слушало и не возмущалось. Разные. Чувствуешь? — Дима согласился, — Ты умеешь орать и привлекать внимание. За счет этого внимания держишься на плаву сам и вытягиваешь остальных тонущих, но тебе плевать, что ты можешь на кого-нибудь залезть, и этот кто-то утонет. Он молчит, когда надо бы крикнуть, потому что знает, что слушают все, а не только те, кто должны. Дима, дай ему время. Пожалуйста, просто дай ему время. Держись сам и жди. Ты сможешь? Как внутренне ты себя ощущаешь? — Мне кажется, я больше не вывожу. Этот его отказ добил меня. Я… меня явно надолго не хватит, если ситуация не выпрямится. Я потерплю день, третий, не знаю, дай бог дотерплю до конца года. Но это больно и очень сильно. — Что ты думаешь может случится? — Все как обычно: я сорвусь и снова начну спиваться. — Дима облизнул губы, перейдя на шепот, — Эта боль станет для меня катастрофичной. Последний раз было так больно, когда Рома моего отказа не принял, и начал надо мной издеваться еще сильнее и больнее. Переломал меня всего. Кертис, я думаю, что эту боль можно будет заглушить чем-то тяжелее чем алкоголь. Критичную боль только так можно заткнуть. Может…? — Он остановился, уткнувшись в пол около лифта. — Если ты подумал сейчас про наркотики — не смей этого делать. Это убьет тебя окончательно. Я понимаю, что тебе больно. Дима, послушай, не надо. Ты справишься без алкоголя и наркотиков. Еще ничего не решено. Дай Саше время. Он же согласился подумать — он подумает. Ты от него отстанешь и он просто подумает. Дай ему просто время. Если он напорется на тебя, пока ты будешь пьяный или обдолбанный, это плохо кончится. Дима, я тебя прошу, не надо. — Ты сказал… — Он хмыкнул, зайдя в лифт, — Дамира навестить? Слушай, отличная идея. У мелкого вроде бы будет матч с Омском. — Дима усмехнулся, — Да, быть может это и поможет. А если нет, даже если я сорвусь и начну спиваться, он хотя бы удержит меня от пропасти. Я боюсь, что тот факт, что я победил Ротенберга ничего не изменил. Проблема была в Саше. Я так хочу просто любить человека. — Он прижался плечом к металлической поверхности, — Волчонок, может все-таки скажешь, у нас с тобой любовь или привязанность? — Он снова получил отказ и улыбнулся, — Сука, я не дотерплю до конца регулярки. Вы с Радуловым мне все нервы вытреплете своими паузами. — Ты потом это сам поймешь. Пока сейчас не лучшее время. Доверься мне. Все будет нормально. И не смей приставать ко мне! — Эй, Волчонок. — Он усмехнулся, — А я тоже знаю, как тебе хорошо и приятно сделать. — Он улыбнулся, услышав тихий смешок, — Ты же боишься меня? Вот и бойся меня. — Только на льду, детка. Моя фамилия на вашем языке — это хищный зверь. А вот кусаюсь я больно, как на льду, так и в жизни. Не лезьте на меня. А ты можешь не бояться. Я не буду трогать твоего мелкого. Мне это не интересно. У меня так-то тоже девушка есть. — Спасибо, Волк. — Яшкин усмехнулся, открывая дверь, — Хищник он. Тоже мне. Тряпка ты половая, Кертис. — Мне Трямкин как-то сказал, что я больной. Тряпкой меня еще никто не называл. Ничего, верну себе свою уверенность, и ты у меня за все отхватишь. Спокойной ночи, Дима.       Яшкин отложил телефон и ключи, с неохотой снимая обувь. Прислушался. Раздеваясь на ходу, пошел по квартире. С улыбкой посмотрел на Артура, что крепко спал с очередным сериалом. Усевшись рядом с диваном на колени, он быстро нашел график игр Авангарда. Активировав экран Ахтямова, посмотрел на график игр Нефтяника. А вот и попался. Разница всего в день. Сначала он играет, а следом и Дамир. Завтра они отпразднуют, и можно ехать. Вот и развлечение до конца недели появилось. Тут же улыбнулся, и, решив не выключать телевизор, чтобы не будить ребенка, пошел в спальню, набрав Дамира. Опять не угадал с разницей во времени. — Яша, ты ебанулся? — Растерялся Жафяров, сладко зевнув, — У меня, блять, три ночи. Чего случилось? Кто сдох? — Пустишь меня переночевать? — Ебанутый. Да, приезжай. — Он хмыкнул, — О, у тебя же праздник. С днем дня тебя… А чего за повод, что ты меня вспомнил? — Ну у меня мелочь играет с вашими… А на следующий день ты играешь. Хочу посмотреть. — Так у твоих же выездные матчи. — Я с травмой валяюсь, как еблан до сих пор. — Заебись, гений. И че, до конца сезона тебя опять скосило? — Нет. — Яшкин переоделся в пижаму, и, закрыв за собой дверь в спальню, рухнул на кровать, что таинственно скрипнула, — Я после январских праздников вроде как выхожу. Пустишь на стадион? — С радостью. Сам давно Артура не видел. Все хорошо у него? — Да, у него все хорошо. Спасибо, Дамир. Спи. — Падла. — Рассмеялся Жафяров. — Че, когда тебя ждать? — Ну завтра у меня весь день занят, так что я с утра скорее всего послезавтра прилечу. Посмотрим, как карты лягут. И у меня много новостей к тебе. — Я разговаривал с Ники недавно. И я знаю из-за чего СКА надолго осталось без своего главного тренера. Я горжусь тобой, Яша. Вот теперь спокойной ночи.       Дима улыбнулся, и, отложив телефон на зарядку, устало закрыл глаза, шумно вздохнув. Ему уже начало казаться, что у него что-то не то с головой. Неужели не в Роме была проблема? Неужели только в Радулове? Неужели это очередная болезненная привязанность, что мимикрировала под любовь? Он честно и искренне любил Сашу. Но Саша ему отказал. Больно. Очень больно внутри. Его слова ничего не стоят. Все, кто с ним давно знаком знают, сколько десятков раз он бросал пить, а потом начинал заново в два раза сильнее. Если алкоголь перестанет помогать, можно было бы заткнуть ее наркотиками. Точно так же, как сделал с ним Рома. Просто посадив его на наркотики — сгладил внутри всю боль. Радулов от него отказался. Какой смысл теперь от этого всего? Просто сидеть и ждать как голодный пес на морозе под дверью, надеясь, что хозяин все-таки передумает его вышвыривать?       Он устал от этого. Ему хотелось просто сидеть и любить человека. Просто любить. Осталось надеяться на то, что психика удержится от очередного падения в пропасть. Сам знает что любое его дотягивание до бутылки заканчивается плохо. Но боль. Боль настолько раздирающая внутри. Ее тяжело будет заглушить. У него была только надежда, что Радулов одумается и поманит его к себе раньше, чем он в очередной раз рухнет. В впадении не было никаких вопросов. Саша просто должен успеть принять решение раньше. Под эти мысли он уснул прямо на кровати поперек, не став и одеялом накрываться.