Два медведя в одной берлоге

      Екатеринбург. Квартира Кертиса Волка. Снова Дима проснулся. Только уже в середине ночи. Просто от того что замерз и очень сильно. За окном завывала страшная метель. Дима прижал Кертиса к себе, попытавшись об него согреться. Но не получилось. Он тоже не лучше. Дрожа от холода, с неохотой выбрался из кровати. Только босые ноги коснулись пола, он взвыл. Быстро и торопливо добежал до кухни. Включив чайник, приложил к нему руки. Сообразив себе чая, решил попить его, обнимаясь с чайником. Как же тут холодно! Выпил еще кружечку. Едва-едва смог согреть руки. Этого было достаточно, чтобы его не трясло пол ночи от холода. Снова залез под одеяло к Кертису. Сжал его руки своими, согревая. Почти сразу же уснул. Проснулся уже утром от звонка. Не глядя принял его. — Здарова! Ты где, ебаный твой рот этого казино? Ты че там, падла, сдох?!       Голос Лямкина его заставил растеряться на ровном месте. Дима лежал и смотрел на прижавшегося к нему Кертиса. Мягко провел рукой по его щеке. Облизнув губы, тихо сказал: — Возможно и сдох, ведь я в раю… — Слышь, ты охуел? — Никита громко рассмеялся, — А че, мелкий где? — Был последний раз в Екатеринбурге, как мне Саня сказал. И вообще, че доебался с утра пораньше? Иди нахуй, а? — Ну просто тут Саня уже изнервничался весь. Я так… Просто спрашиваю. Для себя. Ему, я подумаю, че сказать. — На фоне послышались параллельные разговоры. Раздался вскрик и недовольный быстрый разговор маленькой девочки, из которого Дима только и понял, что папа-петух. Он тут же зажал рот рукой, чтобы не заржать, когда Никита возмутился тем, что он кто угодно, только не петух. — Завел на свою голову девичий базар. — Никита шумно вздохнул, — Вот еще звания петуха у меня не было. Слышь, Яша, а вы че, блять, опять разругались? Ты не заебался с ним ругаться? Вот че в вашем возрасте можно не поделить? Валидол? — Никита, давай, вот… через пару дней поговорим. Я на больничном, если ты не помнишь. — Когда люди на больничном, они лежат дома на печке и чипсы едят. Я знаю, мне Лиза рассказывала. Просто, ну, — он откашлялся и шепотом добавил, — мы приехали с кубка не одни. — С кубком? — Удивленно спросил Дима, запустив руки в темные волосы. Обкусывая губы, закинул ногу на Волка, прижав его к себе. — С Ротенбергом, блять. И у меня полный рот претензий к тебе. Дима, где ты есть, блять, мне надо с тобой поговорить! — Сане не скажешь? — Шепотом спросил Дима. Мысленно умолял Никиту закончить побыстрее с разговорами. Если сейчас Кертис еще и проснется, то ему придется убегать от него. Не лучшее начало утра будет. — Да нет. Похуй мне на твоего Саню! Мне че с ним, детей блять, крестить?! Говори уже. — Не скажу. — Дима усмехнулся, — Ревновать будешь. — Не понял… — Лямкин растерялся. — Так, если я, вот, стою на Лизу смотрю…и девки мои спать пошли… я не понял. Потом еще раз не понял. — Ты все правильно понял. — Он рассмеялся. — У мелкого спроси. Только ты обещал все в секрете хранить.       Он завершил вызов и задумчиво провел рукой по плечу Кертиса. Да как он это делает? Как можно так крепко спать. Что он такое… Покрывая чужую шею влажными поцелуями, расстегнул рубашку. Рука поскользила по теплой коже, оголяя ее. Не сдержавшись, оставил засос на худом плече. Уже было потянулся к чужим штанам, как снова раздался звонок. Дима тут же принял вызов. Снова Домовой. Да чтоб ему провалится. Словно знает, где он и с кем он. — Слышь, ты не прихуел ли?! — возмутился Никита. А, ну теперь знает. Тут же следом раздался вскрик, — Это моя девка! — Ну да, так-то прихуел. — Признал Яшкин, проскользнув пальчиками по груди, и впалому животу, — Обойдешься. — Да, блять, — Лямкин рассмеялся, — Ну сука, ну выбрал себе девку… Думал, уж, блять, на Волка, то, никто не позарится. Кому этот коротышка-дружочек нужен ваще… На тебе, увели блять! Среди белого дня! — Тебе дохуя сильно девок. У тебя три целых! Зачем тебе еще одна? У тебя и Алина, и Лиза, вот, Полина еще… — Ну блять… — С таким аргументом еще и хрен поспоришь. Но у Никиты всегда есть ответная реакция, — У тебя тоже дохуя! — А у меня только Саня с Ромой. А вот… — А вот Кертис тебе в коллекцию не вписывается. — Лямкин рассмеялся. — Ты всех по фамилии на букву «Р» собираешь. Он даже тут не вписывается. И не богатый, и не высокий, и… Да и ваще, слышь, ну отдай, ты че, падла. Я все Радулову расскажу! — А че ты мне сделаешь, я в другом городе. — Дима усмехнулся, — Слышь, Домовой, самолеты все равно не летают, вот на че ты надеешься? Что тебе что-то достанется? — Он шумно выдохнул, наблюдая за тем, как Волк перевернулся на спину, и закрыл рукой лицо от света. — Вот… тут уже не достанется. — Уже летают, так то! Че там, похуй на эту метель. Че, адрес скинешь, да? Я ща буду! Не мацай его, говорю тебе! — Обойдешься. Мой Волк.       Дима издал тихий смешок, и замер. Кертис отвел руку в сторону и недовольно уставился на него. Прикрылся одеялом, сонно спросив: — Вы, сука, заткнетесь там?! — возмутился Кертис, — Идите нахуй, оба от меня!       Никита задавился возмущением, судя по услышанному. Яшкин громко рассмеялся. Кертис же сонно протер глаза и дал Диме по морде. Он взвыл, и услышал довольный вскрик Никиты, что явно был недоволен тем, что ему еще мало досталось. — Сука, второй день поспать не даешь! Блять, с Никитой так заебись было, он как лег, так и спал, блять, всю ночь. Как лег, так и встал, даже на бок ни разу не повернется. А ты возишься, как уж на сковородке всю ночь, елозишь блять, стонешь, плачешь. — Он перевернулся на бок отвернувшись спиной, и довольно громко сказал по-русски, — Никита, ты лучше! — Слыхал! — Воскликнул Лямкин, — Ручки убрал свои шлюшечьи от него! — Хочешь, я тебе его привезу на новый год? Даже бантик повяжу. — Не надо… Лиза тогда нас обоих повесит на одном суку. — Никита рассмеялся, — От, с-с-сука, уебки блять. Перетрахались во всех позах, а меня опять не взяли. Подруги еще, называется, блять! — Ладно. Раз уж это твой Волк, дам тебе небольшое преимущество. У тебя есть десять часов на то, чтобы добраться до города, и твой Волк не пострадает. — Предупредил его Дима, и провёл рукой по ноге Кертиса, — хотя… — Я тебе сейчас уебу, — предупредил Кертис, — Дай поспать, а, уебок тупой. — Так, Домовой, десять часов у тебя. — Он кратко глянул на время. — Вот. Блять, не знаю сколько в Казани время, но если до наших трех часов не успеешь появится, я за себя не ручаюсь. — Ну сука, ну я понял все! — Никита расхохотался, и, судя по шумному топоту, побежал собираться, — Не мацай его там… за все что у него там выпирает. Ручки свои шлюшечьи убрал от моего Волка!       Дима усмехнулся, и, завершив вызов, обнял Волка сзади, прижав его к себе, попытался согреть руки об него. Почувствовав боль, отдернул руку. Растерянно уставился на ровный след от зубов. — Ах ты, блять… кусаешься еще?! — Пошел нахер. — Кертис усмехнулся, застегнув рубашку обратно, и поджал ноги, обняв подушку, — Дай поспать, а. И только скажи ему где я живу, я тебе откушу все, что ты мне в рот пихаешь. — Поздняк метаться. — Дима закрыл глаза, склонившись к нему, и шумно выдохнув уже было хотел укусить его в шею, но снова получил по лицу, — это же Лямкин. Ему, если время скажешь, он будет минута в минуту. — Лучше б вы на играх были такие быстрые и точные. Глядишь, может чего от вас и получилось бы. Все, заткнись и спи. Иначе на мороз к птицам.       Они вдвоем снова уснули, немного провозившись. Раздавшийся стук дверь спустя какое-то время, разбудил Кертиса. Он пихнул Яшкина в плечо, и сказал недовольно, откинув одеяло и выбравшись из кровати: — Сука, сам не спит и мне не дает. Опять, что ли, Брукса притянуло? Хотя… Он по субботам дома сидит.       Он пошел босиком на выход и, сладко зевнув, скрылся в темноте коридора. Дима сонно уставился в проход, приподнявшись на руках, прислушавшись. Уже на улице начало потихоньку темнеть. Три часа. Кажется, это точно не Мэйсек. — Здарова, шкет! Не помешал? — Яшкин громко рассмеялся, услышав жалобный вскрик Кертиса. — Да ладно, че ты начал, блять, как первый раз со мной?! Ну че, блять, где эта пидоросня?! Ща я дам ему… — В спальню ввалился Никита, с Кертисом на плече, и гордо отбил Диме пять, — Здарова, проститутка, че кого, сучара?! Скучал? А я — нет!       Дима закрылся руками, громко расхохотавшись. Волк, устав возится на плече, обнял Никиту за талию, и, второй рукой взмахнул, заинтересованно спросив: — Я извиняюсь, но вы про меня… — Да заткнись ты, не балакай на своем птичьем. Я тебя все равно не понимаю. Не лезь, падла, когда взрослые мальчики разговаривают. — Усмехнулся Никита, зажав Кертису рот. Яшкина же разбирало со смеху. — Ебать, Дима, а ты че меня не предупредил?! — В чем? — Только и смог спросить сквозь смех Дима.       Яшкин перевернулся на спину и уставился на Никиту. Он стоял счастливый, с фингалом под глазом, в черной худи со значком Ак Барса на ней, и в спортивных штанах. На голове — привычное гнездовье аиста упавшее с фонаря. Он повесил Кертиса себе на плечо, зажав ему рот. Волк этому явно был не сильно доволен, недовольно завозившись. Получив рукой по заднице, притих, начав тихонько скулить. — Что тут погода нелетная! Ебать, я уже был готов к малочисленным народам севера бежать за санями и упряжкой. Ебать, такую девку чуть не отбили! — Он кивнул, и, вытерев руку от слюней, снова зажал рот Кертису, который недовольно завозился, что-то промычав, — А, да, я с подарочком. — Он резко развернулся, едва не выронив Волка из рук, и быстрым шагом ушел до выхода. Кертис, приподнявшись, пригрозил Диме кулаком. Яшкин снова громко рассмеялся, обнимая ноги, укрытые одеялом. Вернувшись, Никита кинул ему бутылку с водкой. Дима присвистнул, — Держи трофей с Питера. — Мне же нельзя… — Дима улыбнулся, рассматривая бутылку. Тяжеленькая такая. Тундра. Теперь с брусникой. Перевернув ее этикеткой вперед, присмотрелся. Два литра. И где нашел только такую… Еще и ледяная. Замерзла, видимо, пока Лямкин на лыжах с Казани в Екатеринбург ехал. Открыв бутылку принюхался к ней. — О, пахнет вкусно. — Он облизнул потекшие слюни. Еще больше пожалел, что ему нельзя пить. Но очень сильно хотелось. — Сука… — Чего это? — Удивился Никита, и шлепнул Кертиса по заднице, — Да не возись ты, ебань, а то уроню. — Дима тут же поднял голову, держа бутылку двумя руками, — А ты че, думал, блять, что тебе таблетки с водкой нельзя? — Лямкин громко рассмеялся, когда Яшкин растерянно кивнул, — Ебать ты баклажан, блять. Те таблетки нельзя, которые тебе прекратили давать. Там пару дней надо было подождать, пока они с организма выведутся, а потом пожалуйста, пей, хоть залейся. — Серьезно? — Удивился Дима. Когда Лямкин кивнул, тут же облегченно выдохнул, — Ебать, я Радулову вломлю!       Он тут же с большим удовольствием начал хлестать водку прям с горла. Кертис изумленно уставился на него, и, пихнув Никиту в бок, указал ему на Диму. Никита же наблюдал за тем, как Яшкин с большим удовольствием пьет так, словно ему принесли минералки с утра. — А, да забей ты, — Он махнул рукой на Диму, опустив голову, — этому оленю нихуя не будет. Ему таких пять надо выпить, чтобы ему что-то сделалось. — Он усадил Волка на койку рядом, и тут же залез сверху, — Ну че, блять, попался, хулиган.       Кертис растерялся, наблюдая расстроенно за Димой. Но… Яшкину уже было не до этого. Дима, пока давится не начал, не отпрял от бутылки. С большим удовольствием и шумно выдохнул, раскрасневшись. Снова принялся пить, медленно опустившись на кровать. Алкоголь лился по покрасневшим щекам. Лямкин наблюдал за ним не без любопытства. Пихнул его в плечо, попросив быть потише. Дима уперся рукой в кровать, с большим трудом оторвавшись от бутылки. Сделал резко жадный вдох прохладного воздуха. Кертис рассматривал его, явно не ожидав такого развития событий. Дима облегченно выдохнул. Вернул полупустую бутылку Никите. Лямкин, усевшись на Кертиса, начал так же жадно пить. На лице у Яшкина появился звериный оскал. Он начал дышать тяжело и быстро, словно готовясь напасть. Волк тут же повернул голову, услышав довольный стон. Вот и Никита отвлекся от выпивки. Вытер влажные губы об рукав. У него так много разом выпить не получается. Никита улыбнулся: — Яша, это моя птичка. Не смотри на него. — Ничего, поделишься. Его на всех хватит.       Дима медленно перевернулся, встав на колени. Дал Никите еще сделать несколько глотков, и отобрал бутылку. Жадно снова начал хлестать водку. — Эй, а вы, ну, ничего не попутали? — Кертис растерялся, переведя взгляд на Никиту, — У меня шесть тысяч есть… я вам заплачу. Только не трогайте меня. — Поздняк метаться. Можешь мне не возмущаться, знаешь же, что я тебя не понимаю. Да э-э-э, блять, Яша, альё, прием, нахуй. Оставь, а то больше нету. У нас получше развлечение есть. — Никита с большим трудом отобрал у Яшкина бутылку, и отставил ее. Они вдвоем уставились на Кертиса, что растерялся, поджав руки и тут же схватился за штаны. Яшкин быстро начал расстегивать верх пижамы, пока Никита потянул вниз штаны, ударив его по рукам. Кертис только и успел дернуться, скинув с ног Никиту. Яшкин ударил его по лицу. Волк взвыл, Никита следом дал ему с другой стороны, — Ахуел?! Ебать, я че, на твои глазки красивые приехал любоваться, давай блять, веселее…       Дима рассмеялся, уперевшись руками о кровать, нависнув над Кертисом, любуясь его красивыми голубыми глазами. Шумно выдохнул. Выпитая с утра водка еще и на пустой желудок быстро даст по голове. Он придержал руки Кертиса, не дав ему начать отбиваться, и с большим удовольствием начал с ним целоваться. Кертис взвыл, дернувшись. Его пальцы больно сжали крепкое запястье Яшкина. Дима отрицательно покачал головой, и хватка тут же разжалась. — Больно! — Взвыл он, изогнувшись. — А, извиняй, у меня больше чем у него. — Никита улыбнулся Диме, — ну иди ко мне. Иди, пока он не сильно сопротивляется…       Солнце скрылось за горизонтом уже после пяти часов. Но вот стоны прекратились поздно вечером. Оперевшись о Волка, что лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку, Никита довольно облизнул губы и спросил, смотря на Диму: — Ты че как? Живой? — Ну, теперь заебись. — Яшкин сложил ноги на спину Кертису, подложив подушку под больную спину. Опьянение так радовало его. У него все щеки покраснели. Он был насквозь мокрый. Уже физически устал. Перевел взгляд на Кертиса, на котором не осталось живого места. У него точно останутся синяки. Потерянно сказал, — А если ты про то, что до этого… ну, такое себе. Нихуя не помню, где я был всю ту неделю… Или больше. Даже не знаю сколько времени прошло. — Ебать, Радик сказал мне следить за тобой. Ахуенно так было! Даже не пожалел, что не отказался. Ебать ты угорал все три дня со мной! Я думал тебе уже психушку вызывать. — Услышав тихое мычание, он опустил голову, и потрепал Кертиса по мокрым волосам, поинтересовавшись, — Живой? — Да. — С трудом по-русски сказал Кертис. — О, заебись, ща научим тебя и татарскому заодно. Слово «Әйе», оно же «да» — Он склонил голову, уставившись на Волка. Повторил медленнее. Кертис похлопал глазами, пытаясь осознать что ему сказали. Все же повторил. Никита улыбнулся Диме, подняв снова голову, — О, ну хоть этот обучаемый попался. Яша, хочешь фокус? — Когда Яшкин кивнул, Никита мягко провел рукой по черным волосам, и спросил, — Эй, Кертис, син минем кош? — Әйе. Мин сезнең кош. — Согласился Волк.       Яшкин искренне удивился услышанному. Никита же счастливо рассмеялся, и гордо сказал: — Всегда можно сказать, что я его татарскому учу, а не… — Он облизнулся, проведя рукой по мягкой спине с засосами, — …другим занимаюсь. Ничего, можно будет его и в Казань дернуть потом. Как дома в Астане будет себя чувствовать. — Он из Канады. — Усмехнулся Дима, и с улыбкой сказал по-английски, — Не смей никому говорить, что ты по-татарски говоришь. Тебя твое начальство сожрет. И в Казани не надо так тоже делать. Там, не дай бог не так звук произнесешь, и даже твои ноги тебя унести не успеют от пиздячек. — Пиздец, Яша, ты ебанутый просто беда. Вот ты как начнешь исполнять… — Че ты доебался до меня? Не порти мне настроение. — Он закрыл рукой лицо, недовольно покачав головой, — Слушай, мы ему же больно сделали. Слезь ты с него, а то он сейчас умрет тут.       Лямкин похлопал Кертиса по голому плечу и спросил: — Че, больно тебе, шкет? — Мне все нравится. — Ответил Волк по-русски. — О, нихуя, а он еще и неплохо разговаривает. Даже понятно. — Удивился Дима. — Я после Чехии долго переучивался. А он, видать, на слух уже понимает что мы говорим, а сам говорить только с трудом. Я ваще первое время был пограничной собакой. Понимать — понимал, а сказать ничего вообще не мог.       Лямкин схватился за мокрые темные волосы, пихнув Кертиса лицом в подушку, усмехнувшись: — Сука, пиздит сидит… иностранец, иностранец, тоже мне. Из меня больший иностранец получится. — Он улыбнулся, смотря на Яшкина, — Але, я с тобой разговариваю. Не отвлекайся на него. — Нихуя себе, не отвлекайся на него! Ты ради него столько километров проебенил, просто чтобы с ним переспать. А я тут вообще случайно оказался. Можно мне хоть посмотреть на него… Ему идет быть уставшим. Он еще красивее тогда. — Я не первый раз у него, если до тебя опять не дошло сразу. — Никита улыбнулся, и вытер липкую руку об темные волосы, — Только это секрет. — Ах ты — проститутка! — Дима дал Волку пощечину, но скорее, погладил его по щеке. Кертис вытащил руку из-под одеяла, и жестом показал ему молчать, — Вот ты изменщица! И че, и давно вы так?! — Давно… с той самой игры. — Он кивнул.       Медленно разогнулся, стоя на коленях. Кертис перевернулся с живота на спину, и Никита снова упер руки в него. Кертис перевел взгляд на Диму, что смотрел на засосы на загорелой коже. Никита на его фоне был бледной поганкой. — Не отвлекайся на него, еще раз повторяю. — Никита помахал рукой, и снова положил ее на впалый живот. — Че, как у тебя эта неделя прошла? Че помнишь? — Да никак. Я просто по жизни потерян был. — Дима шумно вздохнул, проведя пальцами по загорелому плечу, на котором остались следы от его зубов, — Не хочу эту хуйню вспоминать, которую еще и помню. Большую часть вообще не помню. Никита, мне больно от этой хуйни. А да, мы с Сашей разосрались… — Да я уже понял, раз ты тут, а не дома. — Никита усмехнулся, — Твои пидоры ходили по твоему Питеру и обсуждали тебя. — Я знаю. — Дима уселся на колени, сложив ноги под себя. Наклонился, когда Кертис подозвал его к себе, и мягко поцеловал его. Сомкнув ноги пальцами вместе, уселся обратно на колени. — Только вот… правды всей не знаю. — Его рука кратко указала на Кертиса, — Он говорит, что Радулов мне набрехал и свое они там обсуждали. Сам Радулов мне другое сказал. Ну, блять, мне осталось только в Питер смотаться и у Ромы третью версию узнать. Потому что… вот эти разделившиеся мнения меня не устраивают. — О, еще че не хватало в том Питере, так тебя. — Он ударил его больному плечу. Дима взвыл, рухнул рядом с Кертисом, и перевернулся на бок, уткнувшись в подушку. Нет, все еще болело. Он поджал ноги, схватившись за больное плечо. — А ну ша! Никаких Ротенбергов. Пускай они друг с другом хоть твой новогодний подарок обсуждают. Ты че, реально сюда просто поплакаться приехал? К жабе то, я надеюсь? — когда Яшкин с неохотой кивнул, Никита рассмеялся. Дима поднял взгляд на него, — Вот ты вафля! И че, как мелкий? — Он так прекрасно играет… я так рад за него, что его хотя бы в этом Нефтянике любят. Обожают и ценят. Мы с Волком вчера у него на игре были. Вообще, план был другой. Я думал с ним сам поговорю, но Волк меня поставил на путь истинный раньше. — Он медленно разогнулся, почувствовав, как боль начала потихоньку отступать. — А, да, жаба хочет свалить в следующем сезоне, если ему не дадут хотя бы второе место за Тимуром. Не то чтобы я был от этого в восторге, но этот уебан его не пустит. — Бля, да че вы доебалась все дружно до Амира? Ебать, человек только с больничного вышел, имейте совесть! Еще всяких уебков, типа этого, еще попробуй удержи. Я-то за ним угнаться не могу. — Он ударил Кертиса в плечо, — Сука, быстрый, блять, как понос. Сразу видно, что он, блять, Волк. Ноги его кормят. Переломал бы тебе их, уебок. — Вдруг растерялся, опустив голову, — Да не могу… — Что за интонация? — Удивился Яшкин, — Никита…? — Влюбился я тогда. А сейчас пора признать… — С грустью сказал Лямкин, и, наклонившись к Кертису, тихо сказал, — Мин сине яратам, минем кош. — На лице у Никиты появилась улыбка. Он поднял взгляд на Яшкина, уткнувшись носом ему в волосы, — Пиздец, Яша. Не могу. — Радулов тебя отпиздит. — Признал Дима, — Ты же это понимаешь? — Плевать мне на Радулова. Он мне не отец, чтобы пиздить меня, за то что я спутался с какой-то шлюхой. Это не его дело. Он уже закатил мне скандал. Дал мне пиздячек. Порвал мне рубаху. — Он указал на лицо, — По морде въехал. Сказал, только попробуй к нему еще раз подойти. — Вдруг улыбнулся, мягко проведя пальцами по гладкой щеке Кертиса, — Пошел он нахуй. Моя птичка. Будет петь только для меня. — Пиздец. — Дима опустил взгляд, смотря на Кертиса, что явно наслаждался мягкими поглаживаниями, и поинтересовался у него, — А ты любишь его? — Это секрет, Яшкин. — С улыбкой сказал Кертис, — Я ему этого не сказал. Так же как и тебе. Эти секреты будут ждать конца регулярного чемпионата. — Он вдруг усмехнулся, — Да, мне везет, что у меня Трямкин капитан. Иначе от Широкова мне бы тоже прилетело. — Он вдруг поднял голову и спросил у Никиты все так же по-английски, — Ты понимаешь, что мы с тобой как Монтекки и Капулетти? — Да… — Растерялся Лямкин. — Есть какой-то такой вайб. — Я с вас двоих просто поражаюсь. — Яшкин растерялся, — Ты, Никита, не знаешь английского толком. Он, из русского четыре по четыре слова знает. При этом ты его еще и умудрился татарскому научить. И вы… еще умудряетесь понимать друг друга. — Он отмахнулся, — Ладно. Давай… вернемся обратно в диалог. Вы меня вообще сейчас запутаете вдвоем, я и так на ровном месте теряюсь. А да… Амир же! Сучий, блять, потрох, заруинил нам игру! Никита, Артур гораздо лучше Амира. — Дима отрицательно покачал головой, — Я не понимаю, почему от Артура так быстро отказались. Если Артур надумает свалить, я его с радостью поддержу. Потому что я предупреждал, что даже с ними нельзя ставить Амира. — Он указал на Кертиса, — Ну вот нельзя было его, неподготовленного, ставить к этим пидорасам. Они бы его еще на Спартак поставили, а потом всем тренерским штабом искренне удивлялись поражению. Там бы, сука, все одиннадцать наебенили бы. Надо было на какой-нибудь Кунь Лунь его ставить, чтобы он вкус льда хоть почувствовал. Нет, блять… — Я верю, но ты че, так и не понял, что не нам решать? Тренера сказали, так и будет. Кстати, там новички очень классные приперлись! Стеснительные немного. И тебя все так…с опаской обсуждают. Барбер вообще заявил, что боится, что его к тебе в звено пихнут. Иностранцы вообще миленькие! Там один такой… — Он вдруг громко рассмеялся, — у него морда, как полная луна. Я правда ну, не запомнил их еще. Сидят там балакают, как два попугая, еще и Радик с ними. У него такой английский странный, он, сука, на армянина похож сразу. Он будто не хоккей с молодыми обсуждает, а цену на те узбекские помидоры обсуждает. — Они вдвоем синхронно засмеялись. — Кстати, его же на Хенкеля с Барыса поменяли, вроде. Да? — Кертис приподнял голову, посмотрев на Никиту, — Че, ты, блять, очнулся сразу? Услышал знакомое слово? Вот да, только тебя у нас в составе не хватало, казах ебаный. — Никита мягко прижал Волка обратно к койке, — Кстати, капитан, ты уже в январе с нами будешь? Мне их порадовать на игре, чтобы они успели перепугаться и пошли под новый год кидаться под фейерверки и пить паленую водку, чтобы свалить на больничный? — Я… — Дима вздохнул, опустив голову, и раскрыл руку. Кертис молча положил ее, и переплел пальцы. Яшкин растерянно сказал, — С этим пока проблемы, Никита. Я в раздумьях. Ничего не могу пока конкретного сказать. Пока я не готов об этом говорить. — Он второй рукой провел пальцем по покрасневшей щеке Кертиса, и поинтересовался у него по-английски, — Он что, и правда у тебя не первый раз? А как так получилось? — Вы меня вдвоем уже заебали. — Кертис кивнул. — Брукс сдал меня ему. Он, как однажды у меня на пороге дома появился, так я все отделаться от него не могу. Хоть квартиру меняй… — Он приподнял голову, и Никита тут же его довольный поцеловал. — Так что да, это был секрет. — Да, я уж понял. — Дима кивнул, — вот ты парень, конечно, резвый такой. — Эй, шкет! — Кертис тут же приподнял голову, и, увидев хитрую улыбку на лице Лямкина перевел взгляд на Диму, когда рука с тонкими пальцами провела по дрожащей руке, — может мы его… — Так, идите нахуй. — Дима усмехнулся, — я не буду с вами в защите играть. — А че, хули ты с нами сделаешь? Радулову нажалуешься? — Я тебя Ротенбергу продам. — Дима увернулся от размашистого удара, крепче сжав руку Кертиса, и пригнулся. — А, все, поздняк метаться. Этим кошмаром на ночь ты меня уже не напугаешь! — Никита усмехнулся, — Уже бывал у твоего ебыря. Ты меня им не напугаешь. Он абсолютно не страшный. — Тебе так кажется. Ты его еще злым не видел. — Видел. — Лямкин с неохотой слез с Кертиса, — Только вот, не знаю как тебе сказать об этом.       Волк, увидев, как у Димы моментально поменялась реакция, тут же дал Никите подзатыльник и возмущенно сказал: — Нельзя ему ничего говорить. — Ой, иди нахуй, птица-говорун. Тебе бы фамилию поменять. — Никита схватил его больно за руку. В ответ получил по морде. — Ах ты еб твою мать! Я еще только от шлюхи по морде не получал. — Он завозился, пытаясь придушить Волка, вскрикнув от неожиданности, отдернул руку, — Ах, ты, мелкий, еще кусаться удумал! Я тебе сейчас зубки-то подравняю. Выйдешь на следующую игру ко мне в звено, коротышка, уйдешь с нее без зубов! Станет еще меньше чем у Сани! — Никита, что ты хочешь мне сказать. — Дима схватил его за прядь волос, заставив отпрянуть от Кертиса. — Ну, признавайся, блять! Говори! — Ну… — Лямкин растерялся, изогнувшись. — Я не хочу с тобой разругаться по той же самой причине что и ты с Радуловым. — Не понял. — Дима нахмурился, тяжело дыша. Снова неприятные, плохие чувства, брали над ним верх. Он сжал пальцы сильнее, и Никита взвыл, вцепившись в его руку. Он зарычал, — Ты что имеешь в виду?! — Твой Ротенберг… — Никита перешел на шепот, схватившись за чужое запястье, — Совсем не страшный. Даже когда злой. Даже когда очень злой. Мы с Дыней только сидели и угорали страшно с него на лавке. Он пытается командовать, но, как бы. — Никита пожал плечами, когда рука резко разжалась, и сам резко выпрямился, — Ну, его даже свои не слушаются… Подруня твоя, этот… Никишин потом просто на льду кратко объясняет что мы будем делать. И как бы… ну да, ну надрывается. Ну… ну Радулов тоже надрывается. Я не понимаю, из-за чего ты боишься Ротенберга. Я с такой опаской летел в Питер. И пацанов всех на измену посадил. А потом мы в раздевалке с ним столкнулись. Он что-то так громко и грациозно рапортовал… Потом, когда он ушел, парни из других команд лишь покрутили пальцем у виска, сами тихонечко все обсудили, что мы будем делать, а потом, ну… Рома этот, блять, ебандей, стоял и агрессивно орал на нас. Я, честно, после того, как Радулов рвал на себе рубаху, и пиздил меня клюшкой, вообще даже не испугался, когда он меня в коридоре прижал, и начал выставлять мне какие-то претензии. Ну какой-то дурилка картонная, ей богу. Надумал себе че-то. Эти его планы, не знаю, я еще в детско-юношеской последний раз слышал. Я понимаю, что Казахстан с Беларусью не ахти какие соперники, но даже против них бы его «система», как же он заебал за эти игры с этим словом, поломалась. — Он усмехнулся, — Слово «система» у меня скорее с наркотиками ассоциируется, чем с хоккеем. — Он пожал плечами, — Короче, ну, я не впечатлен, Дима. Никто из нас с парнями не понял, почему ты его боишься. — А, — Яшкин растерялся, — понял. Ага, просто все понял. — Он опустил голову и посмотрел на Кертиса, — Водка есть? — В морозилке. — потерянно ответил Кертис, прекрасно увидев как у Димы поменялось настроение, — Только там не тундра. Извиняй, я такую не пью. Там совсем немного… Вино справа от холодильника. — Развлекайтесь. — Отстраненно сказал Яшкин. — Не буду мешать.       Дима поднялся с кровати, и, прихватив свою одежду, ушел со спальни. С неохотой оделся. Принюхался к себе. Класс. Теперь от него пахнет Волком. Достав себе бутылочку Белуги, развернулся к окну, побултыхав ей. Давно лежит. Тягучая такая. Быстро облизнул слюни, потекшие со рта. Будет вкусно! Налил в фарфоровую чашку и тут же жадно выпил ее. Взяв в руки телефон, задумался. Нажав на контакт с эмодзи свиньи, шмыгнул носом. Закрыл рукой лицо, слушая гудки. — Да, Дима. Что случилось? — Судя по голосу, Саша рад был его слышать. Послышался облегченный вздох. — Что ты хотел от меня? — Тихо спросил Яшкин, уставившись в пейзаж за окном. Сделал еще несколько глотков из фарфоровой кружки. — Мне бы, для начала, знать где тебя носит. — Я в стране. Дальше тебе не нужно знать. — Он растерялся, увидев, как рука, потянувшаяся к бутылке, затряслась. — Саша, ты хотел меня услышать. Что ты скажешь мне? — Ты не в том состоянии, чтобы со мной разговаривать. — Я… — Дима зажал рот рукой, чтобы не завыть, давая слезам катиться по щекам. Закончить предложение сил у него не хватило. Он попытался сжать руку, но она была такой слабой. Затряслась. — Дима, хватит от меня прятаться. Хватит срываться. — Я просто хочу любить тебя. Просто… — прошептал дрожащим голосом Дима, — я так… так устал. — Я верю, Дима. — Осторожно сказал Саша, — Ты опять плачешь?       Дима вытер слезы, и склонился к столу. Сдержал в себе вой. Слезы закапали на стол, впитываясь в мягкую скатерть. Его мелко затрясло. Он поджал ноги. Сам себе зажал рот, задыхаясь. Спустя почти минуту с трудом выдавил из себя: — Нет. — Почему ты опять мне врешь? Я же слышу. — Ты же позволяешь себе врать мне. — Он не сдержался, и расплакался, закрыв голову рукой, второй с трудом держа телефон, — Я не могу. Я устал от этого всего. Я так больше не могу, Саша. — Дима, чуть-чуть потерпи. До конца года.       Яшкин замолчал, позволяя слезам катиться по щекам, стараясь громко не выть. Он тут не один. Не стоит портить никому веселье своей очередной алкогольной истерикой. — Признайся мне, Саша. — Он шумно шмыгнул носом. — Ты же уйдешь от меня. Уйдешь, так же как… как все от меня уходят. И я ведь тебе такой не нужен. Сломанная испорченная игрушка. Устал от меня? — Ты сам от себя уже устал, Дима. — Я задал тебе конкретный вопрос. — Он всхлипнул, и быстро налил себе ещё, — И я хочу услышать конкретный ответ.       Быстро сделал несколько глотков. Не помогает. Мало. Еще! Нужно еще! Он тут же отодвинул кружку и начал хлестать прямо с горла. Подавился, закашлялся. От обиды ударил кулаком по столу. Резко выдохнул. Вытер потекшие слезы и слюни. Замер, увидев как на руке осталась кровь. Она потекла по губам и разбавила неприятный привкус от водки. Заболела голова. Он снова завыл. Изогнув спину, жадно дышал через рот. Снова за бутылку. Снова пить. Так мало. Допил все остатки, и слишком громко поставил ее на стол. Она брякнула об кружку. Тут же повернулся на стуле, и, открыв ящик, окровавленной рукой дотянулся до бутылки с вином. Знакомая этикетка. Португальское сухое. Белое. Улыбнулся. Голыми руками открыл бутылку, просто отправив пробку внутрь. Облизнул пальцы и начал пить уже вино. Прыжки по градусам быстро успокоят его. — Ты что… пьешь? — Да. Сука, наебал меня, блять, что мне пить нельзя. Я вообще все таблетки бросил пить. Можно, блять, я уже просто напьюсь и мне полегчает? Отвечай, Саша. У меня времени впритык осталось до конца трансферов. Мне нужен твой ответ. — А мое мнение на что-то повлияет? — Повлияет. На меня. — Яшкин закрыл рукой лицо, тихо признавшись, — если тебя рядом не будет, я вернусь к Роме. Меня в Казани ничего не держит. — О, вот так даже. — Саша растерялся, судя по голосу. Долго и очень осторожно подбирал слова. — Ну, а ты уверен в этом? — Я устал просыпаться в слезах. А Рома… Рома убьет меня быстро. И я уже прыгал в тот омут. Я уже знаю, что от него ждать. А твоя душа для меня осталась загадкой. Он просто тихо и молча устроит мне передозировку и я наконец-то успокоюсь, перестав вам всем нервы трепать. — Я не хочу такие вещи обсуждать по телефону, Дима. Ты хоть себя слышишь? Как ты смеешь говорить, что от тебя все устали и что от тебя кто-то ушел? У тебя такая банда вокруг собралась, которая тебя не дает в обиду. Ты умудрился защиты найти даже в других командах. — Дима шумно выдохнул, вытерев рукой кровь. Сжал руку пальцами вместе, смотря на то, как она капает, скатываясь по губам, в ладонь. — У меня даже шансов не было навредить тебе. За тебя все заступаются. Защищают тебя. Берегут. А ты… словно никого не видишь вокруг себя. Все хватаешься за эту выпивку. Все давишься слезами. Все тебе кажется, что тебя никто не любит. Ты даже, пока, блять, без сознания валялся, приложившись головой во время очередного трипа, лежал весь в слезах, и только и мычал, что тебя все ненавидят, что ты никому не нужен. Но… Ты бы вокруг посмотрел. О такой поддержке сейчас я могу только мечтать. Ты не остаешься один со своими проблемами. Вокруг тебя всегда кто-то есть, кто поддержит тебя. С кем можно посоветоваться, когда ты в сомнениях. Что тебе еще надо от жизни? У тебя есть крепкая семья. Любящая жена. Большое количество друзей. Много лучших и близких друзей. Даже по разным городам раскиданных. К которым ты можешь позвонить и они тебе никогда не откажут. У тебя есть стабильная и очень хорошо оплачиваемая работа. С которой ты идеально справляешься. Почему ты это все обесцениваешь? Что ты прицепился к этому Ротенбергу. Забудь уже про него. Эта часть жизни закончилась. Сам же сказал, что никогда туда не вернешься. Чего цепляешься то тогда? Чего ты вообще думаешь о нем?       Дима молчал. Поднявшись, вылил кровь в раковину, и склонился над ней. Слезы и кровь падали на черную поверхность, собираясь в лужицы. У него не осталось никаких сил. Он так устал. Подперев голову чистой рукой, он отрицательно покачал головой. Шумно выдохнул. Слов у него не осталось. Спустя пару минут тишины, Радулов осторожно спросил: — Мне приехать? — Я прошу тебя дать мне прямой ответ на вопросы, которые сейчас решают всю мою жизнь. Ты устал от меня? Мне уйти? — Я не могу тебе прямо сейчас ответить. Всего стало слишком много вокруг меня. — Отвечай прямо сейчас. — Не только ты делаешь тяжёлый выбор, Дима. А что если мой выбор зависит от твоего? Ты еще можешь посоветоваться с кем-то. Можешь узнать много точек зрения. У меня с моими проблемами есть только я. И я стою и жду твоего решения. От твоего решения зависит почти все в моей жизни. — Ты любишь меня? — Люблю. — Согласился Саша, — Очень сильно, Дима, люблю. Я уже пообещал тебя не давать тебя в обиду. Защищать тебя. Я люблю тебя. Прислушиваюсь к тебе. Что тебе еще от меня надо? Что я могу тебе еще отдать? Я отдал тебе все, Дима, что у меня было. Я отдал тебе капитанскую нашивку, о которой ты мечтал. Отпустил команду, уйдя в тень. Все в команде любят тебя и боготворят тебя. Даже удача на твоей стороне. Ты пробыл три с половиной игры на командном посту и выиграл их. Даже тренера, сука, в самой неуступной команде, пошли тебе на встречу. — Ты устал от меня? Давай я уйду и больше не буду тебе надоедать со своими истериками? Ответь мне, Саша. Это все, что мне надо знать прямо сейчас.       В ответ — тишина. — Если ты мне не ответишь сейчас, я пойду на крайние меры, Саша. И тогда тебе не придется делать выбора. Его тебя лишат. — Чего? — Растерянно спросил Саша, — Ты чего надумал в своей больной голове? Ты что собрался с собой сделать?       Дима взвыл. От этого уебка он никогда не получит прямого ответа. Все какие-то полунамеки. Он устал. Устал от этого морального урода. Завершив вызов, развернулся, и с размаху швырнул айфон в стену коридора. Сорвавшись на крик, закрыл голову руками. Его мелко затрясло. Он расплакался. Снова бессилие сковало его. Начал жадно глотать вино. Не проходит. Не помогает. Он впал в истерику. Стоял и громко выл, упав на колени. Он в очередной раз закрыл глаза и уснул, упав на полу.       Снова проснулся. Нашел себя на полу кухни. Поднял голову. Рядом с ним Кертис с Никитой сидели увлеченно завтракали, переговариваясь друг с другом. Дима растерянно уставился на них, раскрыв рот, помутненным сознанием следя за ними. Никита говорил по-русски. Кертис отвечал по-английски. Они друг друга понимали. А он их нет. Ни одного слова не распознать. Потеряно осмотрелся. Дернув Лямкина за голую щиколотку, упал на спину, и жестом спросил про бутылку с выпивкой. Рука указала в коридор. Дима поднялся и молча потопал вон с кухни, пошатываясь. Схватился за волосы, чувствуя сильную боль в голове. С раздражением уставился на свой айфон лежащий на полу, на ярком экране которого была целая куча уведомлений. Он даже разбить его не смог. Плюнув на него, раздраженно пошел мимо. Усевшись на кровати, схватил бутылку, и начал жадно ее осушать. Свалившись на кровать, осушил все до последней капали. Тело не в силах удержаться. Рухнув на кровать, сразу же отключился.       Снова проснулся. Мягкая рука гладила его по волосам. Медленно открыл глаза. Кертис сидел рядышком с ним, нежно поглаживая его по волосам. — Пить есть? — Нет. Ты все выпил. — Кертис жестом показал молчать, указав на спящего рядом Никиту, — Пей. Это лучше.       Дима приподнялся, и приоткрыл рот, давая себя напоить. Что-то едва сладкое. С чем-то явно разбавленным внутри. Вложил две таблетки следом. Дал запить их таинственной жидкостью. Покорно все выпив, Дима улегся обратно на кровать. Укрыл Лямкина одеялом с головой. Потерянным взглядом уставился в потолок. Его почти перестало тошнить. Он облизнул губы, и начал обкусывать их. С большим удовольствием облизнул проступившую кровь с ран. Снова закрыл глаза. Почувствовал, как чужая теплая рука легла на его руку. Медленно переплел пальцы. — Кертис, Саша ничего не ответил мне. Мне нужно еще мнение. Если я не могу его получить от Саши… — Он открыл глаза, повернув голову, и с грустью посмотрел на Волка, — Я получу его со второго источника. — От кого? — Удивился сидящий. — Я поеду к Роме. — Не смей. Ты что, совсем дурак? — Я устал, Кертис, биться в закрытую дверь, которая никогда в жизни не поддастся мне. Радулов не хочет мне ничего говорить. Я хочу знать что они за два дня обсудили в Питере. Мне надо знать хоть что-то, что позволит мне сделать нужный выбор. — Ты помнишь, почему не хотел ехать на Матч Звезд? Помнишь причину своих поступков? А теперь? — А теперь я вынужден туда поехать. Дай мне адрес Трямкина. — А он-то зачем тебе? — Удивился Волк, сжав его руку. — Ну, мне надо переодеться. А у Трямкина как раз будет та одежда, которая мне нравится. Оверсайз. — Никита не делится одеждой. — Он отрицательно покачал головой, — Ты с ума сошел? Я тебя туда не пущу. — Я тебе руку сломаю. — Предупредил его Дима, нахмурившись, — Лучше не стой у меня на дороге. — Так, спокойно. — Он кивнул, — Тихо. Не давай этой агрессии места. Ты чего резко разозлился? Нет, я тебя не боюсь. Дай мне выяснить что тобой движет. Что ты хочешь у Ромы узнать? — Радулов лжец. И Ротенберг лжец. Но ложь Ромы я могу хотя бы распознать. Я знаю, что он ждет меня. Знаю, что хочет переломать меня окончательно. Взять меня силой и пристегнуть к себе. Если я сейчас докажу себе, что мне это не кажется, и что Радулов мне наврал в очередной раз, я могу смело вернутся в Казань. Кертис, время трансфера уходит. Тренера с обоих сторон готовы к любому моему действию. Билялетдинов будет не против меня отпустить. А Ротенберг с радостью заберет меня обратно. Я прилечу к Роме, и просто выясню, не отказался ли он своих намерений. Если мне не кажется, и вам всем вокруг не кажется — значит я остаюсь в Казани, но смело могу дать отказ Радулову. Я устал прощать его. Мне кажется, что я его не люблю. Так же как и Рому никогда не любил. Не знаю. Может и люблю. Кажется, если я выясню, что он мне наврал о том, что они два дня в Питере обсуждали, я дам ему в ответ с такой силой, что убью, и буду рад этому. Если же я получу от Ромы ответ, который сойдется с мнением Саши, тогда еще проще. Саша ведь мне сказал, что Рома отъебался от меня и что я ему не нужен. Значит, я могу смело отодвинуть вариант сбежать в СКА до конца года, и сесть рядом с Сашей, и доверять ему теперь всегда. — Хорошо, я понял что ты хочешь. — Кертис хмыкнул, — Но ведь… Ты сейчас в плохом состоянии. Я не про физическое, хотя и это тоже. Ты головой двинулся на своем алкоголе. У тебя такие страшные истерики начинаются, когда ты выпьешь даже немного. У тебя последняя психика закончилась на фоне всех этих пьянок. Ты выдержишь Рому сейчас? В таком то состоянии. Ты неустойчивый. И сам говорил, что боишься к нему ехать, потому что он может тебя переломать, и заставить тебя делать что ты хочешь. Я не хочу тебя отпускать. Я лишусь тебя. Это равносильно что тебя сейчас отправить на поле боя. — Я смогу выдержать только в одном случае. — Дима медленно сел на кровать, и взвыл, почувствовав, как разболелась голова. Поджав ногу, облизнул губы, — Блять, ебаный случай… — Он зажмурился, шумно выдохнув, — Блять. Тихо. Дышим. — Дима открыл глаза и осторожно кивнул, — Я не буду пить. Вот и все. — Сможешь? — Он указал на пустую бутылку лежащую в углу, — Тебе Никита ее еще показать не успел, а ты уже весь в слюнях, как голодная собака увидевшая кусок мяса. Дима, ты должен сам понять, хватит ли тебе сил противостоять ему. — Как я, никчемная жалкая тряпка могу противостоять сыну миллиардера, семья которого всю страну в страхе держит? — Яшкин едва заметно улыбнулся, — Я попытаюсь, да. — Обещаешь? — Кертис нахмурился, — А то я же сейчас заберу у тебя паспорт и ты уже никуда не денешься. — Я обещаю тебе, Кертис, что пить не буду, и принимать наркотики не буду. Саша сам толкает меня на этот шаг. Я вынужден сейчас его сделать. — Мне стоит кого-то предупредить? — Он опустил взгляд, сжав его руку в своих руках, — Ты крепкий парень, но все равно сейчас не в лучшем состоянии чтобы туда ехать. — Доверься мне. Я примерно представляю что делаю. — Дима наклонился к нему, — Если я вдруг почувствую, что что-то не так, или что я уже оттуда не выберусь, я тебя предупрежу. Что с этим делать — сам решай. Можешь Саше об этом сказать. Можешь Никите сказать, он до тренеров тут же побежит. Не знаю что вы будете все делать, если я оттуда не вернусь. Но такое и правда может случится. — Может еще раз попробуешь Сашу разговорить? — С надеждой спросил Кертис, смотря в его карие глаза, — Дима, это ведь страшная ошибка. — Саша не станет говорить со мной. Давай, ну, я вот тебе кое-что расскажу. Пару веселых историй.       Он поднялся с кровати, и, взяв Кертиса за руку, потащил его вон из спальни. Закрыл дверь за собой. Они снова вдвоем устроились на кухне. Волк накинул на плечи плед, подвязав его. На кухне было ощутимо холодно. Дима уставился в окно. Там вечерело. Но на небе он нашел несколько звезд. Значит метель успокоилась. Дорога вперед свободна. Он налил кипятка в заварочный чайник, и аккуратно примостился на стул напротив Волка. Протянул ему руки, и тут же улыбнулся, слегка сжав их. — Не знаю, откуда ты знаешь все то, что происходило со мной в СКА, но я уверен, что это еще не все что ты можешь знать. Есть то, что никто кроме нас с Ромой не знает. Я могу рассказать про свой первый раз с ним… Хочешь? — Кертис едва заметно кивнул, — Тогда, когда я только пришел к нему, ну, я помню, что я был нормальный. Честно. Правда. Я был нормальный. Я даже никогда не пил больше, чем с женой на Рождество одну бутылочку шампанского на двоих. Мы с Ромой как-то приехали после какого-то поражения к нему. Это вот было еще самое начало того сезона. Уже даже с трудом это все помню. — Он нахмурился, — А я-то с командой еще так толком не знаком. Ну поиграли пару игр. Хуй знает, на кого можно опираться, на кого нет. С кем можно шутки про снежные хуи шутить, с кем только библиотеку обсуждать. Сейчас, то, конечно, я бы с пацанами переговорил, спросил бы, стоило туда к нему ехать или нет. Ну вот… Тогда мозгов не хватило. Он сказал, что надо поговорить, и вот, типа не тут и не при всех. Ну поехали мы в его красивый дом. Ебать, в его огромную квартиру двухэтажную, блять, с прислугой, и прочей поебенью. И вот… Он предложил мне выпить. Я решил, что это будет нормально. Ну подумаешь, может он сам выпить любит. Ну выпили. Разговорились. А я еще заметил, что ну, я же из-за того что не пил почти, меня выкашивало быстро и конкретно. Я еще жене сказал, что буду очень поздно. А после игры же еще… А она их смотрит. Любопытно же, кто в этот раз любимого мужа отпиздит. — Они вдвоем усмехнулись. Дима отвлекся, налив чай. Они сделали несколько глотков, и он с неохотой продолжил, — Я когда выпью, болтать начинаю много. А еще же разговор легко пошел. Уже никакого стеснения не осталось. Головушка-то не работает после пятого бокала. И я уже не помню как, но Рома начал доебываться до меня о том, что я… — Он растерялся, — Мда, это проще делать, чем с кем-то об этом говорить. — О чем ты? — Кертис нахмурился, отпив чай. — Вот Никита у тебя первый был? — Да. — Кертис вдруг сам усмехнулся, едва чаем не подавившись, — А, я понял про что. Да, это тяжело в слух говорить. Особенно в этой стране. Да, я же говорю, вот ты поэтому следом и отхватил! Уж тебя-то точно должны были выебать, и я мог поделиться своим возмущением.       Они начали громко хохотать. Дима пихнул его в плечо, и сказал: — Ну вот, блять, я же говорю, когда выпившие, тогда легче идет эта хуйня. Я, когда наебенюсь, и не на такое способен. — Да видал я… — О, это ты еще не все видел. Ты даже малую часть моих заебов не видел. Парни хоть видели, как я пьяный с зеркалом дрался, и как с кастрюли воду пил держа ее ногами… И… много чего интересного. — Ты, не отвлекайся, пожалуйста. Я сейчас помру от любопытства. Что ты сказал ему? — А что я должен был сказать? — Дима подпер голову рукой, положив ногу на ногу, — Ну сказал я ему, что такое бывало. Я тогда так упился с той бутылки вина, что даже не помню как дома оказался. Ну да, ага… Рассказ, да. Ну я признался ему в этом. Он сказал, что даже не осуждает такое. Ты знаешь, вот у меня опыт был только с игроками. А вот… с главным тренером спать, это, конечно, история такая себе… Сомнительная. Особенно с тем, который потом будет пользоваться этим. Ну вот мы с ним… поразвлекались и как раз пьяные. Потом я домой приперся. Нади меня просто спать уложила, и все. А через день, то, блять, тренировки пошли. Ну конечно, блять, я стоял красный такой на тренировке, слушал его, пол команды надо мной ржало. Когда со своими спишь, над ними можно тихонько поугарать, да и ладно. А он-то, блять, самоназначеный главный тренер. — О, ты знаешь, ты можешь мне не рассказывать об этом. — Кертис рассмеялся, — Брукс со Стефаном так долго надо мной ржали. Да Коста как пихнул меня на борт, я как упал, как начал выть… — Дима громко заржал, — Суки, блядь, ебаные суки. Меня пока Никита на ноги не поднял, я думал я просто там на льду откинусь. А он-то меня под ручки подхватил, я почти лег на него. Ноги назад выставил, думал так полегче будет. Ага, Мэйсек мне дал по заднице, я чуть не умер там у Никиты на руках! — Я знаю. — Дима склонился к полу, обняв живот, громко хохоча, — Я когда с Радуловым первый раз переспал, ну, блять, прям в раздевалке, хули далеко ходить. С формы-то надо переодеваться… А тут еще эти коньки блядские. Я даже наклонится не мог. — Они сидели и хохотали добрых пару минут, заливаясь смехом. — Сука, с тобой никакой истории грустной не получится рассказать. Вот ты, уебок, блять… — Да че я-то, блять. — Возмутился Кертис, вытирая слезы с лица, — Уебан. Так погоди, ты, получается, не только меня испортил. Ты Никиту тоже в эту хуйню затащил? — Да. — Гордо ответил Яшкин, и только потом до него дошло, с чем же он согласился. — Ну, в смысле, блять, я?! Так-то нас Радулов как шлюх вам продал. И Никиту под тебя никто не кидал. А чего, ты у Никиты тоже первый был? — Кертис тут же кивнул, — Ну, блять, не, вот с ним я не виноват. Саша сказал, что по вам было видно, что вы бы и без нас справились. Даже если бы я отказался, Никита бы все равно кинулся на тебя. Вот, уж не думал, что с Радуловым соглашусь, но да, по вам еще по игре было видно, что даже если бы мы никуда не пошли, один другого бы где-нибудь подкараулил. — У меня такие планы были. — Кертис улыбнулся, — От, сука, палка, блять. — Он вдруг повернул голову, поставив чашку обратно, — Так стоп. Что значит с ним не виноват?! У тебя что, еще кто-то был? — Я тебе не буду говорить! Нет, сука, ты из меня эту хуйню не достанешь! — Да я видал уже, как ты Радулова изнасиловал. Я ваще, блять, до сих пор в ахуе с той фотки. Но… — Нет, я у него тоже был первый. — Кертис раскрыл рот от удивления. Дима же громко заржал, — Да сука, да чего все так этому удивляются?! Почему, блять, я не был удивлен, когда он начал меня ебать?! Сука, у него на морде большими буквами написано, что он та еще паскуда. И что он совсем на это не против. Не я же его, блять, испортил. Его, блять, исправлять надо, там портить уже нечего. — Да, блять, да кто, сука, еще у тебя был?! — Волк подпер голову, с сомнением смотря на Диму, — Ты мне еще сказал, что есть еще те, кто не попал тебе для истории. Но… Кто-то из ваших, да, из Казанских? — Дима с неохотой кивнул, отпив чай, — Ну, блять, а поугадывать дашь? — Да валяй, хули, ты нашего состава все равно не помнишь. — Я ваших ебланов, сука, всех узнаю, даже, блять, по конькам, стоящим под лавкой. — Он задумался, проведя рукой по шее, рассматривая Диму, — Это должен был быть кто-то, кто тоже любит выпить. И кто явно тебе доверяет. На незнакомца ты не кинешься. Я бы сказал, что это должен быть кто-то одинокий, но учитывая нашего с тобой общего знакомого, который не знает про существование расчески, я уже так не уверен. — Кертис замолчал, поджав губы. Нахмурился, остановив взгляд на карих глазах. Дима растерялся. Неужели и правда угадает? — Ты был сверху или снизу? — Сверху. — Тогда Ахтямов.       Дима вскрикнул от неожиданности, искренне удивившись происходящему. Кертис довольный взмахнул рукой, и отпил чай. — Легче легкого. — Ахуеть! — Вскрикнул Яшкин, — Поверить не могу! Как, нахуй, вот как?! А если снизу… — Тогда Шипачев.       Дима резко вдохнул воздух, закрыв рот руками, и замер в шоке. Кертис же искренне улыбнулся. Дима растерялся, не зная, как на это реагировать. — Как… Просто, блять, как… — За тобой можно просто достаточно долго наблюдать. И просто внимательно слушать тебя и твое окружение. Возможно, кстати, ты бы хотел еще себе в постель получить Сафонова или Галимова, но с ними не клеится, да? — Увидев растерянный взгляд, Кертис довольный допил чай, и, положив ногу на ногу, сказал, — по Стефану тяжелее было угадать. Ты сам себя выдаешь. По тебе видно. Даже по тому, как вы друг с другом на лавке общаетесь. Вот, я за вами, всего две игры посмотрел. Они в том сезоне немного другие были. По другому игру строили. И общение другое было. Ты явно привнес сумбур и много своего в команду. Они при тебе поменялись. Но… У вас такие все… Не такие как мы. Дружные все очень. У нас каста легионеров, как нас все называют, она отдельно, а вот остальные все отдельно. Причем, у твоего бывшего клуба, вообще, я не знаю, там кучки общающихся, может, по четверо или трое. Там, тебе, конечно ловить было нехуй, пидорас ты. Дамир у тебя адекватный, на такое бы не пошел даже под страхом расстрела. Никишин тоже не в ту сторону. Толчинский с Гусевым с тобой не общались толком по своей воле, только ты до всех доебывался. А вот в Казани-то да, разлет просто… Тут все открыты друг к другу. В гости все ходят. Шумят. Галдят. Пихаются. Само общение по-другому. Вы друг друга все словно под тысячу лет знаете. — Так, погоди… — Дима нахмурился, — Я себя выдаю? — Да. Я так думаю, что Саша, так же как и Рома, тоже это заметили. Ты же не пойдешь на случайного парня кидаться или отдаваться пьяный. — Он растерялся и тихо дополнил, — Я надеюсь. — Яшкин вдруг громко рассмеялся. — Но ты сам себя выдаешь, да. Ты долго к человеку притираешься. Притаптываешься. Общение если начинается более дружеское, ты сам меняешься. Даже ведешь себя по-другому. У тебя видна разница даже в том, как ты общаешься с тем же Сафоновым или с Кателевским. И у нас на игре было видно, какой ты ненавистью полыхал к своему новенькому вратарю. Блять, пацан просто ни за что получал все это время от тебя. Тебя увезли, ебать, он аж выдохнул морально. Саша-то на него не наседал. Вот, он, правда, еще целую кучу сверху пропустил. Ну так, да… — Он подпер голову, — Можешь с Бруксом поговорить. Лямкин от меня уже никогда, блять, не отъебется. Так что я тебе точно не достанусь. — Серьезно? — Дима усмехнулся, — Ты зачем своих же сдаешь? — Я с тобой пообщался достаточно долго. Я хочу мстить. — Он кивнул, — Шипачев, вот, явно не по своей воле на тебя залез. Тоже, видать, пьяный был, да еще так, конкретно. Так, примерно, когда уже подняться не сможешь. Радулов тут уже виноват. А вот с Артуром… Мелкий-то нахватался от тебя плохого. Явно же сидел, плохой пример ему подавал. Вот он и решил, что раз тебе понравилось, Никите понравилось, то чем он хуже? И тоже он от тебя отхватил, когда вы пьяные были? — Яшкин с неохотой кивнул, отведя взгляд, — Ну, конечно. Он-то тебе друг. Ты с Дамиром же не спал, с Гусевым не спал. А тут друг. Но который сам этого хочет. Он сам полез первый целоваться. — Пиздец, ебаная бабка на лавке, ты, блять, Кертис, не меньше. Заткнись. Хватит моих ебырей обсуждать. — Дима рассмеялся, — Сука, ты чего наделал?! — Я застыдил тебя. — Он приложил руку к его покрасневшим щекам, — А я думал, ты так не умеешь краснеть. — Уебок, блять.       Дима закрыл глаза, чувствуя, как его накрывает стыд. Услышав тихое «ахуеть» тут же поднял голову, и уставился на вставшего за спиной Волка Никиту. — Ты что ему такого сказал… — Никита положил руки на плечи Волку, и, когда тот задрал голову, поцеловал его. — Никита, блять, уведи этого долбоеба от меня. — Он приложил руку тыльной стороной. Как же сильно он раскраснелся. — Я домой поеду, в Казань. — О, не, я тут пока потусуюсь. Там все равно еще все только сегодня вечером на выезд соберутся. Я отсюда полечу. Шкет как раз поесть сообразит мне. — Он улыбнулся, обнимая его за шею, — Ты чего с Сашей надумал? — Разъебу, блять, я твоего Сашу завтра. Пускай его деньги на четверых делят.       Дима взял свой телефон и, откинувшись на спинке стула, полез покупать билеты. Кертис же кратко посмотрел на него, и, закинув голову, сказал: — Иди помойся, бога ради. — Куда ты меня послал?! — Никита схватил его за волосы, — Еще раз. — Съебись, воняешь. — Перевел Дима, рассмеявшись. — Нихуя! Это от него. — Конечно, блять, от меня. Я уже хуй знает сколько в этих вещах хожу. — Дима облизнул губы, и спросил, — Сколько разница во времени? — Два часа. — Тут же сказал Кертис, — Не передумал? — Нет. — Он тут же поднял голову, и улыбнулся, — Ляма… Ты же у меня теперь есть.       Никита растерялся, попятившись назад. Тут же поднял руки. — Пошел нахуй, блять! Че тебе опять надо от меня? — Раздевайся. — Че, опять? — Он отрицательно покачал головой. — Иди нахуй, а. Я тебе Волка уступлю…       Дима, купив билеты на ближайший рейс, посмотрел на время. У него еще четыре часа есть. Жестом попросил Кертиса наклонится, и прошептал ему на ухо: — Я отберу у Никиты одежду. Нам надо отвлечь его, пока я не свалю. Идеи есть? — Всегда. Предупреди меня, когда доберешься. — Кертис кивнул, — Я беспокоюсь за тебя. — Это точно не любовь? — Растерянно прошептал Дима, смотря ему в глаза. — Сначала найди ответ на предыдущие вопросы. На этот я тебе в конце регулярки скажу ответ. — Договорились.       Дима схватил его за волосы, начав жадно целовать. Кертис обнял его за шею, и уселся на ноги, проведя рукой по плечу. — Эй, а я… — Расстроенно сказал Никита. — А я тоже хочу. — А ты иди мойся, вонючка. — Усмехнулся Дима, — Иначе ты будешь следующий. — Ну сука, ну обидно, блять. Ладно, Кертис, встретимся мы с тобой в темном угле. — В темном углу. — Поправил его Дима, с большим трудом оторвавшись от поцелуя. — Не важно, блять, он все равно нихуя не понимает. — Ошибаешься. — Сказал Кертис по-русски, и снова накинулся на Яшкина, скинув с него футболку на пол. — Суки. Просто суки.       Никита скрылся в ванной, громко хлопнув дверью. Кертис тут же отстранился, и, потрепав его по волосам, прошептал: — Я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. — Я тоже на это надеюсь. Вернусь, обещаю. Что не буду пить, тоже помню. Хочу пахнуть тобой…       Кертис слез с него и пошел в коридор. Дима, улыбнулся, увидев, как Кертис прихватил портфель с чужими вещами. Тут же допил залпом чай, и быстро побежал за ним следом. Ввалившись в спальню, быстро стянул с себя штаны, и, схватив Кертиса за пижаму, свалил его на кровать. Жадно поцеловал. — Отдай мне свою уверенность. — Он потянул вниз его штаны, — Отдай мне все свои силы. Забери мою слабость. — Отдаю. — Кертис схватился за его зад, жадно целуя его, — Отдай свою слабость. Она тебе не нужна. Я потом тебе в Казани ее верну. — Он улыбнулся, — Как раз, чтобы ты проебал нам домашний матч. — Пидорас. — Дима улыбнулся, — Ладно, похуй, я согласен.       Спустя почти пол часа, он натянул на себя вещи Никиты. Штаны пришлось подворачивать. Заправив большую футболку в штаны, затянул ремень потуже. Тяжело вздохнул, когда увидел, что в портфеле лишь четыре носка и все разные. Махнув рукой, схватил случайные, и, натянув их, подставил плечо, дав себя набрызгать чужими духами. Отправившись в коридор, быстро сунул паспорт и телефон в карман. Натянул шапку на голову. Накинул быстро пуховик. Шумно выдохнув, уставился на Кертиса, что встал перед ним. — Я боюсь. — Тихо признался Волк. — Не надо. — Дима улыбнулся. — Я напишу. — Смотри, будь осторожнее. А то твоего малыша не с кем оставить.       Дима кивнул. Застегнув пуховик, завязал шарф, и, наклонившись, поцеловал Кертиса на прощание. Быстро выскочил из дома, и побежал вниз, где уже ждало такси. Закрывшись руками, шумно выдохнул. Правильно ли он делает, отправляясь сейчас в логово к дракону? Правильно ли? Выйдет ли он оттуда вообще? Как он устал от вечных вопросов, на которые ни у кого нет ответа.       Аэропорт. Очередной самолет. Как непривычно. Ему больше не хочется плакать. Тяжелая машина с легкостью поднимается в воздух. Вытянув длинные ноги в проход, что не помещались в пространство между кресел, он натянул капюшон худи на голову. Закрыл тканью нос, жадно вдыхая аромат. Опустил взгляд, перерывая всю галерею. Руки мелко тряслись. Он замер, уставившись на фотографию. Был ли хоть когда-то с Ромой он счастлив? Или так только казалось? Как распознать, что он к нему чувствует, если все детали внутри перепутаны? Шмыгнув носом, раскрыл рот, тяжело дыша. Радулов остался для него энигмой, к которой он никогда уже не подберет шифр. А вот с Ротенбергом шифр максимально простой. Но он с ним теряет всего себя.       Откинувшись на кресле, закрыл глаза, спрятав айфон в карман. Попытался поспать. Не получилось. Слишком быстро самолет опустился обратно на землю. — Уважаемые пассажиры! Мы приземлились в Санкт-Петербурге. Местное время — двадцать часов, десять минут. Разница во времени — два часа… — Блять, нахуя я сюда приперся… — Прошептал Яшкин, закрыв руками лицо. — Сука, долбоеб блять. Надо было слушать Волка.       Очередной аэропорт. Очередное такси. Повернув голову, уставился в окно. Привычные фиолетовые облака бегут по черному небу. Тут уже давно темно. Он не пьет. Он поклялся, что не будет пить. Но как назло на всех главных улицах северной столицы все бары сверкают яркой иллюминацией. Тут уже во всю готовятся к новому году. Перевел взгляд на горизонт. Лахта. Сжав руки, опустил голову. Посмотрел на время. Рома должен быть у себя дома. Выйдя с такси решил остаться в отеле до следующего вечера. Надо было снова собраться с силами, которых не сильно-то много и осталось. Поздно вечером следующего дня быстро пошел во двор старого дома. Дворы-колодцы иногда ловили его в ловушку, когда он пытался сбежать с очередного дома в очередном потерянном состоянии смазанном психотропными вещами. Быстро набрал код на домофоне, и тут же открыл дверь. Быстро прошелся по парадной. Ни одной мысли. Он идет опустив голову, ведь знает маршрут наизусть. Рука поднимается около знакомой двери. Он задержал дыхание. Шумно шмыгнул носом. Собрался с силами и постучал в дверь. Спустя минуту ее тут же открыла невысокая женщина одетая в черное. — Привет, Дима. — Улыбнулась она, — Как я давно тебя не видела. — Здравствуйте, Ирина Леонидовна. — Он с радостью обнялся с женщиной. — Рома у себя? — Конечно. Работает сидит. Предупредить, что ты пришел? — Нет, не надо. Он в курсе. — Кушать будешь? — Откажусь. Я ненадолго.       Дима скинул кроссовки. Отдал ей свою куртку, вытащив телефон и паспорт. Уселся на роскошный диван, и, с улыбкой посмотрев на разноцветные носки, быстро набрал Кертису, что с ним все в порядке. Тут же спрятал телефон и, с неохотой поднявшись, быстро пошел по роскошному коридору. Мимо просторной гостинной, мимо многочисленных гостевых и хозяйских комнат. Торопливыми шагами по деревянной скрипучей лестнице, скользя по резному дереву перил, наверх, на второй этаж. Шумно выдохнул, встав в коротком коридоре и уставился на дверь впереди себя. Рабочий кабинет. Ему не страшно. Делая медленно каждый шаг, пытался уверить себя в том, что ему не страшно. Положив руку на ручку, тихо постучался. — Заходите. — Раздался знакомый голос.       Его резко накрыл животный страх. Но рука предательски открыла дверь, не дав подготовится к новому приступу страха. Он переступил порог кабинета, и тут же закрыл за собой дверь. Вжался в нее, и замер, опустив голову. Медленно выдохнул и, подняв взгляд, остановил его на Роме. На его лице появилась счастливая улыбка. — Привет, Ромка. А я в гости.