***
Рилиан неотрывно глядела на Аллена, и не могла поверить собственным глазам. Перед нею словно стояла она сама, её отражение в зеркале – принцесса с ангельским ликом, в пышном дорогом платье белых и жёлтых цветов. Светлые волосы собраны в высокий хвост, а голубые глаза сияют, словно два огонька. Та, что железным кулаком правила вверенным ей королевством и славилась как грозный, не терпящий неповиновения монарх. Та, что развязала войну, и совершила непростительную ошибку, отказавшись отступить. Та, чья судьба в тот миг уже была решена. Аллен демонстративно покружился, и лёгкая юбка платья слегка приподнялась над полом. Он смог прочесть на лице Рилиан всё, что она чувствовала, глядя на него, и был удовлетворён тем, что принял облик принцессы в совершенстве. Мальчик знал, каков будет его следующий шаг. — Ты так похож на меня… – только и смогла вымолвить Рилиан, протягивая руку, не веря, что это он, всего лишь её слуга. Ей казалось, это иллюзия, что вот-вот рассеется, едва она нерешительно прикоснётся, но Аллен стоял перед ней совершенно настоящий, одаривающий принцессу своей искренней, ласковой улыбкой. — А вы – на меня, – голосом, полным нежности и теплоты, ответил он. – Мы с вами словно две капельки воды. Это действительно было так. Две капельки воды, единое целое, разделённое на двоих. Сходство, что попросту не могло быть случайностью. Рилиан обернулась к зеркалу и окинула себя оценивающим взором. В коричневом камзоле поверх ослепительно белой рубашки и брюках она выглядела ничуть не хуже его настоящего. Принцессе и слуге не составило бы труда поменяться местами, выдать себя друг за друга. — Как близнецы, – прошептала девочка, взяла Аллена за руку и подвела к зеркалу. С неким трепетом она осознала, что различий между ними даже меньше, чем она предполагала до этого – их почти нет. — Ваше Высочество, – голос Аллена вдруг стал тихим и слабым. Рилиан ахнула, широко распахнув глаза – впервые в жизни она отчётливо увидела, как в его глазах блеснули слёзы. Губы мальчика дрожали, но он по-прежнему улыбался, только уже с болью, ощущая приближающийся конец. — В моей одежде вы можете сбежать. — Что это значит? – ошеломлённо спросила Рилиан, резко поворачиваясь к Аллену. А слуга взял её руки в свои, сделал глубокий, прерывистый вдох, и произнёс: — Я готов занять ваше место, а вы, притворившись мной, сможете сбежать. Этот обман никто не раскроет – нас с вами не отличить. Мы не просто мальчик и девочка, похожие друг на друга. Мы – близнецы, рождённые одной матерью, в одну ночь. Рилиан стало дурно: ноги её подкосились, в глазах потемнело. Она замерла, силясь понять сказанные её слугой слова. Лишь одно было для неё ясным – после сегодняшних событий жизнь прекрасной, беззаботной принцессы уже никогда не вернётся в прежнее русло. — Мы – близнецы? О чём ты говоришь? — Вы были не единственной претенденткой на престол, – печально ответил ей Аллен. — Меня называли принцем Алексиэлем. Мы с вами были неразлучны в детстве, но случилось так, что в вас вселился злой дух, заставивший забыть о моём существовании. А когда погиб наш отец, меня, как законного наследника на трон, пытались убить. Королева была вынуждена спрятать тогда ещё шестилетнего мальчишку среди простолюдинов, где мне дали новое имя – Аллен Авадония. — Но… – объятая ужасом Рилиан попыталась было дрожащим голосом возразить, но он призвал её к молчанию, подняв руку. — Вы не помнили о том, что у вас был брат-близнец, но я помнил всё. Поступая к вам на службу во дворец в день вашего восхождения на престол, я поклялся, что буду защищать вас до последнего вздоха. Даже тогда, когда вы пожелали смерти того, кого я называл своим отцом, я покорно избавился от него, вашего предателя. Даже тогда, когда вы приказали мне убить мою любовь, я не возразил вам – ведь вы не могли жить спокойно, пока та девушка была жива, и страдали. Я не смел ни в чём вас упрекнуть, потому что любил вас, и… Снизу раздался ужасающий грохот, заставив их обоих вздрогнуть. А позже – победный клич врагов, всё же пробравшихся во дворец. Считанные минуты оставались до падения великой Люцифении, родного дома принцессы Рилиан и её слуги. — Бегите, прошу вас! – слёзы заструились по щекам Аллена. — Быстрее! Они вот-вот будут здесь! — А… а как же ты? – испуганно спросила Рилиан. — Они же убьют тебя! — Пускай, — вздохнул тот, прикрывая глаза. — Зато вы будете жить. Я исполню свой долг, с которым явился в этот мир. Рилиан всё ещё не могла поверить в происходящее. Всю жизнь она думала, что была одинока, словно солнце на дневном небе, и порою чувствовала, что обладает лишь частичкой своей души. А её родная кровь, единственное, что у принцессы осталось, всё это время ходил за ней, словно тень, готовый сделать для неё что угодно. Но Рилиан, не зная этого, ведомая лишь собственной гордыней, не ценила ни единое мгновение, проведённое с Алленом, подвергала его унижениям, глумилась над его чувствами, считала его не более, чем слугой, обречённым вечно прислуживать ей. И только теперь, когда он намерен пожертвовать собой ради неё, осознание собственной чудовищной вины было мучительно и горько. — Но Аллен… Почему ты не рассказал мне раньше?! – теперь плакала и Рилиан, чувствуя, как душа её разрывается на части. Она больше никогда не увидит улыбку Аллена, всегда робкую, но столь живую и искреннюю, его тёплого и нежного взгляда, обращённого лишь к ней одной. Не услышит тихого, но всегда уверенного, полного решимости голоса, убеждающего её в том, что она любима и защищена ото всех невзгод, норовящих обрушиться на неё. — Я хотел, чтобы ты жила в счастливом неведении. Чтобы не беспокоилась о том, как же так получилось, что мы были разлучены. Беги же, Рилиан, подальше от этого места! Прощай… Аллен стремительно пересёк королевские покои. Рилиан, наконец скинув с себя остатки оцепенения, бросилась было к нему на трясущихся ногах, но не успела – слуга в обличии принцессы вышел, захлопнув за собой дверь и, судя по щелчку, запер её. Рилиан прижалась к двери, едва не падая. — Постой! – жалобно позвала она. — Я же впервые за столько лет обрела брата, и всё ради того, чтобы эти варвары растерзали тебя на месте?! Сперва ответа не послышалось. Но не было слышно, как Аллен уходит, и это означало, что он всё ещё стоит прямо за дверью, не решаясь уйти, бросить её одну. Теперь их разделяла уже не тайна, что он был вынужден хранить, а лишь жалкий кусок древесины. — Другого выбора нет, – тихо произнёс Аллен. — Беги, Рилиан. В другую страну. Куда-нибудь… очень далеко.***
Выросший в семье простолюдинов, Аллен не привык к той роскоши, к которой привыкла Рилиан. И всё же, маленькая тюремная камера при дворце было худшим местом, что он мог себе представить. Казалось, грязные серые стены непрерывно сужали пространство меж собой, точно хищники, окружающие свою беззащитную добычу, а низкий тёмный потолок ныне заменял ясное голубое небо. Лучи солнца едва пробивались сквозь маленькое отверстие наверху, да и то было оснащено решётками. За эти три дня Аллен сильно изменился внешне. Мальчик заметно исхудал, на миловидном его личике обострились скулы, кожа из здоровой молочно-белой стала отдавать в болезненно серый, волосы растрепались. На запястьях он вскоре обнаружил красные отметины, что порою напоминали о себе ноющей болью. Но всех поражало то, что Аллен улыбался, а глаза его искрились. Он ни разу не заплакал, не попросил пощады, не покаялся в грехах, в которых был обвинён, а в то же время с Площади Тысячелетия доносился, не умолкая, глухой стук – это готовили гильотину для свергнутой принцессы Рилиан Люцифен д’Отриш, как они полагали. Никто, за исключением двоих человек, не знает, что принцесса спаслась бегством, а в камере смертников вместо неё сидит мёртвый, по мнению горожан, принц Алексиэль. Но все знали его как Аллена, её преданного слугу. Люцифения пала. Аллен слышал, как сверху доносились весёлые голоса, смех, аплодисменты героям революции и музыка. Захватчики праздновали свою победу. И не только они, всё королевство было радо избавлению от гнёта Дочери Зла, которой они окрестили Рилиан. А позже состоится зрелище, от удовольствия понаблюдать за которым никто не откажется – её публичная казнь, прямо перед всем честным народом, жаждавшего это дня с самых первых дней её правления. Но Аллен улыбался потому, что знал – его сестра, частичка его души, в безопасности. О подмене почти никто не узнал, и всему виной не только поразительное сходство близнецов, но и то, что необходимо было прилюдно казнить хоть кого-то, дабы утолить неистовую жажду возмездия беспощадно угнетаемых людей. Аллена передёргивало от отвращения, когда он думал об этом. И он в который раз убеждался в верности своего решения: он готов пожертвовать жизнью ради Рилиан. Не ради той Рилиан, которой она стала, а ради той, что он помнил. Закрывая глаза, Аллен вспоминал их детство. Картинки, проносящиеся перед его глазами, были настолько живыми и яркими, что казалось, что вернуться в те времена можно в любой момент, стоит лишь пожелать этого. Вот близнецы совсем ещё юные и беззаботные, сбегают через тайный проход, чтобы вместе поиграть на лунном пляже. Они совсем не волновались о том, что король с королевой рассердятся на них, когда обнаружат пропажу. Аллен помнил невинную лучезарную улыбку маленькой Рилиан, и то, с какой любовью она смотрела на него. Тогда ему казалось, что они всегда будут вместе. Он помнил, как блестели её глаза от восторга, когда она впервые увидела его после долгой разлуки. Рилиан и не догадывалась, кто Аллен на самом деле, но была поражена тем, как он на неё походит внешне. А потом они, как в детстве, начали играть, носиться по замку – именно тогда принцесса ненадолго стала собой, скинув маску сильной и властной правительницы. В те мгновения Аллен был на вершине счастья, вновь прикоснувшись к любимой сестре, услышав тот самый смех и увидев детский задор в небесно-голубых глазах… Но эти счастливые воспоминания были прерваны отчаянной просьбой: — Аллен, прошу, ты ведь ещё можешь избежать незаслуженной смерти! Аллен медленно перевёл резко похолодевший взгляд на Жермен. Названая сестра сразу узнала его, как только спустилась в темницу проведать, как она думала, пленную принцессу. И сейчас она, прежде воинственная и грозная, выглядела подавленной и опустошённой. Жермен всё никак не могла смириться с тем, что Аллен твёрдо решил взойти на эшафот вместо той, что отдавала чудовищные приказы, развязала кровопролитную войну и трусливо убежала от заслуженного возмездия. — Жермен, ты ведь знаешь, – бесцветным тоном ответил Аллен, едва слышно вздохнув. — Я уже всё решил. Я умру ради Рилиан. Жермен и не надеялась на иной ответ. В Аллене с детства преобладало упрямство, и если он что-то решил, то уже не откажется от этого. И если сейчас он пошёл на столь тяжёлый шаг, как самопожертвование, то ей бесполезно его переубеждать. И всё же, Жермен не хотелось обрекать на смерть дорогого ей мальчика, зная, что он совершенно чист перед Богом и людьми. Они не были братом и сестрой, у них не было такой необыкновенной связи, какая была у Аллена с Рилиан, но воительница любила его, казалось, больше своей жизни. А сейчас, зная, что Аллена не станет совсем скоро, она дала волю горьким слезам, раздирающим горло. — Аллен, – повторила Жермен ослабевшим голосом. — Тебя вот-вот выведут на площадь и обезглавят на потеху кровожадному народу, неужели ты даже не попытаешься этого избежать? Ещё не поздно сбежать, я помогу тебе! Аллен грустно улыбнулся, и эта улыбка принесла ей ещё больше душевных мук. Он не пытается бороться, покорно ожидает казни, которую не заслужил! — Прости меня, Жермен, – промолвил Аллен, ощущая странное спокойствие, а вовсе не страх неуклонно приближающейся смерти. — Но я был рождён именно для этого. Для того, чтобы умереть, но не просто так, а ради собственной сестры. Моя жертва угодна Богу, и я не чувствую ничего, кроме осознания того, что так и должно быть. — Богу угодно то, что невинный человек умрёт, а настоящее чудовище останется на свободе и не понесёт никакого наказания за содеянное?! – наконец, не выдержала Жермен, с ужасом осознавая, что это последняя их встреча. Стрелки часов неумолимо приближались к трём часам, времени искупления Дочери Зла за свои грехи. Аллен резко посуровел. — Моя сестра – не чудовище, – твёрдо заявил он. — Я знаю её лучше, чем кто-либо из вас, и я не позволю тебе оскорблять её. А теперь попрошу тебя уйти, я устал. У Жермен не нашлось что ему ответить. Не хотелось начинать спор, ведь он глубоко убеждён в правоте своего решения, и она уже не переубедит его, даже если приложит все мыслимые усилия для этого. Раз так, то может, эта жертва действительно была его судьбой. — Стражники совсем скоро спустятся за тобой, – лишь сообщила Жермен, отворачиваясь. — Они выведут тебя на площадь, и ты будешь обезглавлен на гильотине, как только пробьёт колокол. — Пускай поторапливаются, раз так, – невесело усмехнувшись, ответил Аллен. Названая сестра покинула его, со скрипом закрыв дверь темницы и вновь оставляя его в кромешной тьме, дожидаться своих палачей. Мальчик обессилено откинул голову, касаясь макушкой холодной серой стены, и, прикрыв глаза, тяжело вздохнул. Он предрекал для себя множество исходов. Полагал, что будет служить Рилиан до самой своей смерти, всегда оставаясь подле неё и всё так же готовый ради неё совершить невозможное, как в детстве. По ночам, переполняемый эмоциями, представлял, как вырастет и вступит в ряды войска Люцифении, и будет храбро сражаться за славу и честь Рилиан, что бы не встало у него на пути. Узрев новую сущность порабощённой демоном сестры, Аллен беспокоился, гадая, как скоро она обвинит его в предательстве и отправит на гильотину, как десяток других провинившихся слуг. Но он никогда бы не подумал, что займёт её место, взойдёт ради неё на эшафот, и ответит за её преступления перед народом Люцифении. Завтра Аллену не исполнится пятнадцать. Внезапно к удаляющимся шагам Жермен добавились ещё одни, уже приближающиеся. Судя по звукам, человек было двое. Жермен остановилась, и Аллен услышал, как она испуганно выдохнула. Но уже вскоре, собравшись с духом, пустым голосом произнесла: — Она готова. Двое неизвестных и явно не люцифенских стражников со скрипом отворили тюремную камеру, впуская в неё тусклый свет, и остановились на пороге. Аллен с непередаваемым презрением взглянул на них и встал, дабы придать себе подобающий гордой принцессе вид. — Принцесса Рилиан Люцифен д’Отриш, – заговорил один из стражников, заставив мальчика едва слышно усмехнуться. — Напоминаю вам о том, что вы вам предъявлены обвинения в военных преступлениях против народа соседнего государства и преступлениях против собственного населения. Вы злоупотребляли своим положением правителя, вгоняя крестьян в нищету высокими налогами и приказывая казнить придворных за мелкие провинности. Вы развязали кровопролитную войну между королевствами Люцифенией и Эльфегортом, поощряли убийства мирных жителей и сожжения городов и сёл. За эти тяжкие преступления вы приговорены к смертной казни через обезглавливание. Аллен прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Как бы стражник не старался говорить спокойно и холодно, в конце в его голосе послышалась ярость, а кулаки сжались. Мальчик в который раз убедился в том, что Рилиан желали и желают смерти. Стражники быстрым шагом настигли Аллена. Один завёл ему руки за спину и туго перевязал запястья верёвкой, после чего оба выволокли его из темницы и устремились к выходу. Аллен поморщился, ведь запястья оказались скованы намертво, так, что пошевелить руками не представлялось возможным. Он понимал, что стражники сделали это намеренно, с желанием причинить ему побольше боли. Не думают же они в самом деле, что щуплый и худощавый подросток сможет оказать им хоть какое-то сопротивление? Стражники явно старались выполнить всё быстро, и уже спустя несколько минут они, крепко держа, вывели Аллена на улицу. Он, привыкший к темноте, был вынужден то и дело щуриться – стоял совсем не подходящий погожий тёплый день. К процессии присоединились ещё несколько солдат с мечами, и Аллена окружили со всех сторон, дабы он раньше времени не стал жертвой обуянного гневом народа. Улицы были почти безлюдны – горожане хотели посмотреть на казнь Дочери Зла. Наконец Аллен завидел вдали Площадь Тысячелетия, где он и должен был быть обезглавлен. На площади собралась огромная толпа, сквозь которую, казалось, невозможно было пробраться. Люди шумно и возбуждённо обсуждали предстоящее зрелище, кто-то выкрикивал проклятия в адрес Рилиан, а кто-то весело смеялся. Немыслимо, казалось бы, чем могла четырнадцатилетняя девочка заслужить такую бурную всеобщую ненависть? — Смотрите! – одновременно закричали несколько человек, заметив Аллена в сопровождении стражи. — Она идёт! Аллен почувствовал на себе сотни, нет, тысячи взглядов, пронзивших его разом, словно стрелы. Собравшиеся на площади разом повернули головы к нему, кому-то приходилось подниматься на возвышенности, залазать друг на друга, чтобы увидеть ненавистную принцессу. Аллен невольно покрылся мурашками, а по его спине пробежал холодок. На пару мгновений всё стихло, прекратился шум и смолкли голоса. Люди молча осматривали мальчика с ног до головы, порою перешёптываясь между собой. Даже стражники, сопровождающие его, ощутимо замедлились, давая им возможность узреть «Дочь Зла» во всей красе. Затем… — Предательница народа! – завизжал какой-то мужчина. — Убийца женщин и детей! Толпа мигом подхватила его обвинения. Начался сущий кошмар: горожане проклинали Рилиан, перебирали самые грубые оскорбления, желали невыносимых мук в уготованном ей Аду. Вскоре Аллен перестал различать отдельные голоса – всё слилось в единый гул, от которого грозилась расколоться голова. Мальчик запоздало ужаснулся. Если бы не солдаты, то, наверное, толпа бы без промедления бросилась на него и растерзала. — Тихо! – попытался было утихомирить людей один из стражников, но его приказ потонул в озлобленных выкриках собравшихся, и он решил позволить им выражать свою ярость. Стражники вновь сосредоточились на том, что должны сделать. Они, ослабив прежнюю хватку, повели Аллена к эшафоту. Тот поднял глаза – острейшее лезвие гильотины сверкало в солнечном свете. И он, наконец, почувствовал страх. Неприятный и липкий, он медленно, но верно сковывал всё его тело. Сердце Аллена заколотилось, дыхание участилось, потемнело в глазах. Это был страх смерти. Страх того, что уже через несколько минут, как только прозвенит церковный колокол, его короткая жизнь оборвётся, словно нить. Он ведь хотел, чтобы она была долгой и счастливой, и Рилиан всегда была бы с ним! „Я не хочу умирать” – эта мысль отчётливо прозвучала в голове Аллена. Всё вокруг для него замедлилось, время стало мучительно тягучим, а крики толпы лишь изредка доносились до его ушей. В целом мире остался лишь неумолимо приближающийся эшафот. К гильотине Аллену пришлось пройти тринадцать ступеней на ватных, дрожащих ногах. Он сглотнул, лишь сейчас обратив внимание на палача, стоявшего у чудовищного орудия – мрачного вида мужчину в чёрных одеждах. — Ваше Высочество, – глухо произнёс он. — Казнь состоится, когда пробьёт три часа. Двое стражников подвели Аллена к гильотине, поставили на колени и зафиксировали руки и голову. Теперь мальчик мог с возвышенности смотреть на взревевшую в тот же миг толпу. Он поморщился, подумав, что эти пронзительные крики вот-вот оглушат его. Вдруг Аллен вспомнил о Рилиан. И почувствовал новый прилив страха – что, если свергнутая принцесса пришла увидеть его в последний раз? Если её заметят и разоблачат, то убьют, не жалея, уже собственными руками, а весь этот спектакль… Аллен нервно обвёл взглядом собравшихся людей, вглядывался, надеясь не обнаружить среди них невысокую светловолосую девочку. В его голове тут же возник образ Рилиан. Стоя там, среди обезумевшей, проклинающей её толпы, скрывая лицо за капюшоном тёмной мантии, она смотрела на брата заплаканными, полными горя и отчаяния голубыми глазами, а губы её беззвучно повторяли одно лишь его имя. Но, внимательно оглядев толпу, Аллен с облегчением выдохнул. Рилиан здесь нет. Должно быть, она уже сбежала верхом на Жозефине. Далеко-далеко, туда, где её никто не найдёт. Слабая улыбка тронула губы Аллена. Она не увидит, как оборвётся его жизнь. Затем мальчик перевёл взгляд на часовую башню, что высилась над всеми головами и неумолимо приближала стрелки часов к трём. Оставалось пять минут. Сердце Аллена вновь болезненно сжалось, и он закрыл глаза, не желая лицезреть кровожадный народ. Прозвенит колокол – и для него всё закончится. Вдруг до его ушей донеслась тихая неясная музыка, постепенно становясь всё громче и отчётливее. Она, казалось, поглотила все остальные звуки, но стоило Аллену только распахнуть веки, и это наваждение отступило, а его слух прорезало очередное грязное ругательство, брошенное кем-то из собравшихся. И он вновь закрыл глаза, позволяя приятному спокойствию, пришедшему вместе с ангельской мелодией, окутать его. Крики вновь потонули в ней, нежной и слегка печальной. Аллен почувствовал, что его руки стали совершенно свободны. А затем ощутил ласковое и тёплое прикосновение к ладони. Когда он вновь открыл глаза, его сердце быстро забилось от радостного волнения – перед ним стояла Рилиан, держа его за руку. Такая же, как в детстве. Его нежная, добрая, милая сестра. — Не бойся, Аллен, – ласково улыбнувшись, сказала Рилиан, и её глаза наполнились теплотой и нежностью к брату. — Мы с тобой снова будем вместе. Будем играть, как в детстве. Ты только дождись меня… — У тебя всё получилось? – хрипло спросил Аллен. — Ты сбежала? — Я теперь свободна, – заявила Рилиан. — Скоро будешь свободен и ты. Я провожу тебя в прекрасное место, где будет наш дворец, наши слуги, и много-много сладкого, как мы с тобой любим! Ты только не бойся этих людей, они нам с тобой нипочём! — Я их не боюсь, – возразил Аллен, и протянул руку, чтобы коснуться её личика. — Но я не хочу жить там, где нет тебя! — Сказала же, что скоро мы воссоединимся на небесах! А пока тебя встретят наши мама с папой, они тоже там живут! Ты ведь дождёшься меня, да, братик? Рилиан взглянула на него серьёзно, ожидая ответа на свой вопрос. Аллен с готовностью кивнул. Он будет ждать её, даже если потребуется целая вечность. Прозвенел колокол, возвращая мальчика к реальности. Люди затихли, затаили дыхание, ожидая мига, когда к их ногам покатится голова «Дочери Зла». — Принцесса, – сурово сказал палач. — Каковы ваши последние слова перед казнью? На мгновение Аллен задумался о том, каким же будет его последнее слово. Он знал, что люди хотят услышать: мольбы о прощении, заверения об искреннем раскаянии. Но он не намерен удовлетворить их желание. Пробило три часа. Время, когда слуга Аллен должен был преподносить принцессе Рилиан на подносе её сладости. Мальчик усмехнулся, зная, что должен сказать. — Ах, настало время пить чай. Он не успел ни увидеть, ни услышать реакцию толпы. В то же мгновение лезвие гильотины опустилось вниз, на его шею, обрывая жизнь единственного слуги Дочери Зла, что остался верен ей до самого падения Люцифении. Верен настолько, что пожертвовал ради неё своей жизнью.