Someday in that Summer

Честно? Сёко хочет напиться до беспамятства. Может, ей стоит предложить Сатору – он вряд ли откажется. Смерть Хайбары-куна, уход Сугуру и объявленная на него охота. Слишком много дерьма за столь короткий период – она не вывозит, только скуривает по пачке в день. Что плохо, потому как собственная заначка заканчивается, а покупать не позволит ни Яга-сэнсэй, ни отобранное им поддельное удостоверение. “Это плохая привычка, – говорит сэнсэй, – лучше уж брось эту гадость”. А Сёко жизни без этой “плохой привычки” представить не может. Честно? Жизнь – то ещё дерьмище. Её выкрутасы настолько не смешны, что Сёко в который раз пришла в университет без зажигалки или хотя бы спичек. Чёрт, неужели придётся вновь просить у этих старпёров? – Огоньку? Ох, нет. Забудьте. Жизнь любит отвратительные подставы, подобно неироничным топам десять-аниме-предательств. (Так-то Сугуру действительно их предал, не?) – Йо, – она хватает сигарету – привычка. И так же привычно язвит, воздвигая стены. – Это же преступник. Тебе что-то нужно от меня? В ладони Сугуру – лично им выработанная привычка – так нужная ей сейчас зажигалка. Впрочем, как и всегда. Сёко всегда их забывает, из-за чего парень взял эту ответственность на себя. (И кто же теперь будет таскать специально для неё такой нужный огонёк?) На них странно косятся, но она уже привыкла – старшеклассница среди “взрослых и серьёзных” студентов всегда привлекала внимание. Однако после злобного взгляда бывшего одноклассника все от греха подальше расходятся. – Наверное, просто проверяю удачу. Он привычно щёлкает зажигалкой, она так же привычно закуривает. Никто из них уже не морщится: Сугуру – от едкого дыма, на который жалуются все, кому не лень, а Сёко – от внезапного внимания этого лопоухого преступника-красавчика с забавной чёлкой и серьгами. “Проверяет удачу” он, ага. Их короткая перебранка “из интереса” заведомо провальная. Иэйри, может, и нравится Гето, но не настолько, чтобы соглашаться на геноцид. Школьная дружба школьной дружбой, но здравый смысл можно и нужно воздвигать на пьедестал. Когда она находит нужный номер, не мешкается ни на секунду. – Ах, Годжо? я встретила Гето в Синдзюку, – палит она, не оборачиваясь на тихий хмык справа. Привычно воздвигает стены – привычно зовёт по фамилиям. На просьбу удержать, отсекает: – Ни за что. Я не хочу умереть. Сёко знает, что режет прямо в сердце. Плевать. Ей так плевать. Привычный мир рушится не по дням, а по часам – ей так сильно хочется выкурить всё это дерьмо из жизни, что она роняет сигарету изо рта, а Гето его ловит. Она не сдерживает смешка. Её колотит. Ох, как же ей хочется собственными руками покрошить этот сошедший с ума привычный мир. Гето также ухмыляется своим мыслям и всё же бросает наполовину докуренную сигарету в мусорку. Правда, из-за этого ему приходится отойти в сторону, и Сёко предпринимает неудачную попытку сбежать. Этот несносный шаман с ударившим в жопу юношеским максимализмом удерживает её за запястье с привычной лёгкостью и лаской. Она уверена – шрама не останется, никогда не оставалось. Но, господи всемогущий, как же ей хочется отдёрнуть руку и растереть этот ожог, оставленный такой родной заботой. – Так сильно не хочешь меня видеть? Сёко на него не смотрит. Подозревает (знает), что не выдержит. Что сорвётся. Что заревёт посреди зоны для курения и будет бить в грудь Сугуру. (Утешит ли он, прижимая к груди сильнее, или жалостливо, сочувственно похлопает по плечу? “Ты прекрасная подруга, Сёко, но не больше”?) Потому что больно. Потому что страшно. Потому что горько. И всё – из-за этого дурака Сугуру. Ну что, ну что ему мешало обратиться к ней? К Яга-сэнсэю? К Сатору в конце-то концов? Не они ли бессмертный дуэт идиотов, а не сильнейших, чьей единственной задачей является портить кровь своими детскими выходками близких? Среди них не один Годжо дурак – Гето не сильно-то и отстаёт от друга. – Не хочу, – честно отвечает она. “Иначе не выдержу”, – недоговаривает она. Гето привычно понимающе кивает – или Сёко это всё напридумывала в голове. Проводит ладонью выше по локтю и плечам к шее – и обнимает со спины. Как и всегда, когда успокаивал Сёко от самой себя, когда она настолько разъедала саму себя мыслями о ничтожности и бесполезности, что на душе от одного взгляда больно. Как и всегда, по привычке. Сёко почти ненавидит его в этот момент. – Прости, – шепчет он в макушку, – ты ведь не любишь чужие прикосновения. “Ты не чужой”, – хочет возразить она. – Прощай, Сёко, – и уходит так, чтобы не попасться ей на глаза. По привычке не хочет ей докучать, томясь в нерассказанных чувствах. А она по привычке ему не отвечает, хотя очень хочется. Пальцы ищут сигарету в пачке, но последнюю выбросил Гето. Ах, как же мерзко на душе. (Почему это случилось именно с ними?)