We were so much alike Now we’re just distant neighbors V — Slow Dancing
Дождь за окном общежития стучит, точно как его парень задумчиво перебирает пальцами по столу, пока просматривает отснятую хореографию. Ветер подхватывает разноцветные листья со всех уголков парковки, и из стаи выбивается одна контрастная парочка: ярко-рыжий и темно-коричневый. Наблюдая за их медленным танцем, парень глухо вздыхает и перебирает свои каштановые волосы погрубевшими от игры на гитаре пальцами. Бомгю еще никогда не было так одиноко. И чувство это растекается по телу легкой слабостью, но в то же время сердце так отчаянно разгоняет кровь, что лежать без дела просто невозможно. Он балансирует между бессилием и неугомонностью, между желанием запереться от всех и показать себя всему миру. Как выгорание, но гораздо слабее. Может, Бомгю просто перестал строить из себя того, кем не является, и стал спокойнее? Нет, думает он, сидя на полу и перебирая свою коллекцию пластинок. Он тоскует, и само это не пройдет. Бомгю сам попросил Енджуна дать ему немного времени в одиночестве, ибо он почувствовал, что больше не может вкладываться в отношения так, как раньше. Казалось, словно у него не одна работа, а две — музыкант и партнер. Обе любимые, обе выматывают. Когда они были помладше и наивнее, было проще. На людях шутливые Том и Джерри легонько подкалывали друг друга, а за дверями спальни небрежно, страстно, с любопытством исследовали тела друг друга. Со временем игривости стало поменьше, а еще пришло осознание, что серьезные отношения строятся на познании не столько тел, сколько душ друг друга. Проблемы начались, когда они поняли, что говорят на разных языках. Енджун полюбил долгие серьезные разговоры, в которых вечно умалчивал о самом сокровенном, лишь бы не взволновать партнера, а Бомгю — уютную многозначную тишину, которую прерывал самыми нелепыми и забавными высказываниями в мире. Бомгю чувствовал заботу Енджуна, но не мог ответить, во всех смыслах, партнеру тем же. Ему показалось, это означает, что он плох в отношениях. Что его недостаточно. Что его язык любви трудно перевести. Нужно стать любовным лингвистом, изучить язык Енджуна и переводить самостоятельно, чтобы тот чувствовал себя любимым в ответ. Джуни часто дарит подарки? Значит, стоит подобрать что-то особо ценное на его день рождения. Когда Джуни грустно, он заказывает чачжанмен с бокалом красного вина? Значит, это его комфортное блюдо; стоит первому заметить признаки грусти и заказать ему это в номер. Джуни будет счастлив. Джуни и был счастлив. Однако как бы ты хорошо ни знал чужой язык, однажды захочется, чтобы партнер заговорил на твоем родном. А Бомгю запутался, позабыл свой язык. Что именно нравится ему, что заставляет его сердце трепетать? Сам усложнил задачу, и ему некого винить за это, кроме себя. И он отдалился. Но что может произойти, если без каких-либо признаков дискомфорта отдавать всего себя, а затем внезапно исчезнуть? Много вопросов. Долгие разговоры. Желание тишины. Долгожданная тишина, но совершенно не та. Неуютная, пустая, одинокая. Енджуну нужно слышать, видеть, понимать. Енджуна много. Он такой активный в проявлении своей любви, постоянно напоминает о себе и своих чувствах. Бомгю же чувствует все, но выражает это спонтанно и очень мягко. Его знаки внимания редки и прекрасны, как падающая звезда. Было бы проще, если бы они поссорились, но они столько пережили плечом к плечу, что не могут возненавидеть друг друга. Лучшее, что может Енджун дать Бомгю — немножко воздуха, чтобы продышаться, и немножко вакуума, чтобы освободить разум. Оба это понимают. Только вот, привыкший быть привязанным то и дело пугается, когда замечает, что нить разрезана. А привыкший к шуму кривится в тишине от резкого звона в ушах. В этот дождливый октябрьский день Бомгю сидит на полу своей комнаты и ищет саундтрек, который поможет заглушить тот самый звон. Пластинок у него много, они стоят на полке в случайном порядке. Специально не замечает свой любимый альбом, потому что подарил копию Енджуну на день рождения месяц назад. По привычке пальцами оттягивает обложки пластинок, чтобы на них взглянуть, но на деле он помнит каждую. Эту он покупал в туре в Токио, ту ему подарил школьный друг. Здесь джаз и блюз, в середине полки синти-поп, среди которого затесался инди-рок. В голове прокручивает песни, которые заиграют, если он поставит ту или иную пластинку. Все не то, и это пугает. Обычно для Бомгю нет ничего приятнее хриплого пения виниловой пластинки, нотной дымкой заполняющей комнату, пока он лежит на полу и скользит отрешенным взглядом по идеально белому потолку. Парень тянется к своему телефону и листает сохраненные альбомы в Naver Music . Недавно на онлайн-трансляции он включал альбом Ви-сонбэннима, Layover, и его никто не просил об этом — ему искренне понравилось. Помимо мягкого, седативного звучания, его особенно привлекла лирика, словно альбом был написан про него и для него. Если он вдруг столкнется с Ви в коридоре Хайба, размышляет Бомгю, стоит попросить его о релизе альбома на виниле. А пока он помедитирует под вибрации динамика телефона. Бомгю тихонько подпевает песням, не боясь, что кто-то услышит. Дверь его приоткрыта, но все мемберы заняты своими делами, и понять, что происходит, смогут лишь подойдя вплотную ко входу в комнату. Собственно, так и делает только что вышедший из душа Енджун. Пристраивается у стены снаружи и сквозь растрепанные рыжие волосы украдкой смотрит на Гю. Песни звучат одна за другой, а на Slow Dancing он чувственно подпевает и активно жестикулирует, в конце концов не выдерживает и встает с пола; Енджун отклоняется, скрывая из проема свой силуэт. Было это вовсе необязательно, младший так захвачен песней, что поднимает руки в стойку для вальса и начинает кружиться, как балерина в музыкальной шкатулке. В мире есть только Бомгю и вечная мелодия его меланхолии. — Maybe we could be slow dancing until the morning, — протягивает он. Джун не может сдержать горько-сладкую улыбку. Ему бы правда хотелось потанцевать с Бомгю. Последние пару недель он отчаянно пытается понять, как бы ему вернуть расположение любимого. Если Бомгю рассчитывает на безмолвную телепатию, а Енджун понимает только прямой текст, как им синхронизироваться? Как понять, чего именно не хватает партнеру? Как найти ключ к музыкальной шкатулке его сердца? Раньше он видел этого игривого мишку насквозь, но взросление и стремительная карьера так усложнили их характеры, что приходится учиться читать между строк заново. И хотя он пытался найти ответы на свои вопросы в книжках по психологии, которые ему настоятельно посоветовал Тэхен, Енджун чувствует себя таким растерянным мальчишкой, будто бы все лето учился кататься на велосипеде, а на день рождения вместо новенького велика родители подарили ему мопед. Сколько бы полезных советов ни напечатали издательства, среди них нет ключа к сердцу Чхве Бомгю. Песня заканчивается, вместе с ней останавливается и Бомгю. Ноги Енджуна сами движутся прочь, в сторону своей комнаты — по-детски так убегать, но что поделать. Кажется, побег успешен, только Гю уже вышел из музыкального транса и заприметил до боли знакомый силуэт на горизонте. Енджун хоть и уходит к себе в комнату, в мир неона, спасибо его новенькой вывеске с никнеймом, дверь все-таки не запирает. Внутри надеется, что к нему кое-кто зайдет. Верит в судьбу; если нужно, то желанный гость сам придет. В подтверждение, в голове эхом проносятся ранее услышанные строчки:We can start again, open all the doors Don't tell me it's over, we can start it over
Бомгю же выдвигается из комнаты, как если бы охотился за призраком посреди ночи. Идет на кухню якобы выпить воды, а на деле осматривается, не показалось ли ему. Останавливается на полпути. Потерянные парни неловко глядят друг на друга с большого расстояния. Бомгю стоит в полутьме на перепутье двух комнат, а Енджун прячется в голубых оттенках светодиода. Господи, как же он красив. — Извини, я подслушал твою музыкальную медитацию, — признается Енджун. Гю подходит ближе и опирается рукой о проем. Футболка не может скрыть его легкую дрожь — он не знает, чего ожидать от партнера, с которым в последние дни общался только на рабочие темы. — Кажется, тебе хочется поговорить? Енджун отвечает не сразу, слишком занят любованием любимым. Хочется почувствовать кончиками пальцев, насколько мягка ткань его клетчатой рубашки, проскользнуть под футболку и со всей нежностью коснуться прохладной кожи, по которой так скучал. — Позволь мне подарить тебе медленный танец. Смешок. Вот они, два листа с парковки, что пытаются взлететь прямиком из грязной лужи недопонимания. — Не будь таким романтиком, тебе не идет, — полушутливо бубнит Бомгю. — Ну же, Каштанчик, подойди ко мне. Пожалуйста, — Енджун дуется, и Бомгю, сам того не понимая, плетется к нему в объятия, избегает взгляда. Каштанчик. Это дурацкое и очаровательное прозвище возвращает Бомгю все их общие воспоминания. Словно под флейту крысолова, он следует за парнем, разрывом с которым пытался примириться еще пару минут назад. Теплая ладонь Джуна скользит под руку Гю и располагается на спине, у младшего нет другого выбора, как положить руку партнеру на плечо. — Ты как шарнирная куколка. А вторую ручку дать мне не хочешь? — Енджун говорит мягко, без какой-либо претензии, и звучит он искренне. Не может сдержаться от привычной мягкости в сторону младшего. Невольно хочется показать, что между ними все еще может быть по-старому. Пальцы переплетаются, и Джун поднимает их руки; они вот-вот станцуют ленивый вальс. — Не натанцевался на съемках клипа? — Глухо язвит Гю, но глаза у него улыбаются в предвкушении. Енджун его замечание игнорирует. — Ничего, что мы без музыки? Если нужно, могу напеть. — Ну давай, напой мне, что ты запомнил из моей «медитации», — тихо смеется тот. Вероятно, стоило бы еще посидеть в своей комнате, поразмышлять, прикинуть план действий… Однако Бомгю не желает больше слышать завывание вихря мыслей. Вместо этого закрывает глаза и полностью отдается Джуну; тот с удовольствием ведет их медленный танец. Заметив, как сильно жмурится Гю, старший наклоняется ближе и прижимается своей щекой к его. В голове столько строчек, которые хочется пропеть, и столько смыслов, которые хочется передать, что Енджун вместо этого лишь глухо напевает мелодию Love Me Again. Ему хочется, чтобы сердце Бомгю полюбило его снова; никто другой ему не нужен. А Бомгю же тает. Его правую руку бережно, но уверенно сжимают и поддерживают в воздухе — сам бы он не смог найти силы для этой позиции. Его ведут плавно, раскачивая из стороны в сторону и покруживая на месте. Кружится и голова; Бомгю чувствует себя потерянной в открытом море лодкой, и пробивающийся сквозь закрытые веки свет синих ламп лишь глубже топит его в этой фантазии. Енджун другой рукой утешающе поглаживает спину и, вероятно, чувствует сквозь все слои одежды, как сильно сейчас бьется сердце Бомгю. Они танцуют так еще пару минут, пока Енджун не перестает напевать. Не сговариваясь, парни останавливаются и опускают — но не отпускают — руки. В конце их небольшого морского путешествия Бомгю наконец открывает глаза. Вокруг него голубой мрак, а прямо напротив — рыжее солнце. — Мы с тобой видимся каждый день, но мне тебя так не хватает, Гю. Когда твое сердце заживет, возвращайся ко мне, если захочешь, конечно. Я буду рад, — шепчет солнце. Младший не может выдержать горькие лучи его взгляда и пристраивает голову на плече Джуна. — Мне кажется, тебе не нужен такой беспомощный партнер, как я. — Ты такой сильный человек. Ты мой любимый человек, Гю, — он вздрагивает от теплого дыхания в шею. — Если ты запутался, это не значит, что это навсегда. Ты всегда можешь уединиться, чтобы прислушаться к себе, или обратиться за помощью ко мне. — А если навсегда? Если это и есть моя сущность? Найти себя же очень сложно. Мне кажется порой, — Бомгю запыхается от волнения, — что это бесконечно будет продолжаться. Что мне будет казаться, что я нашел себя, и в ту же секунду эта иллюзия разрушится, и мне придется начать заново. Очень утомительно встречаться с таким, как я. Я бы с собой не встречался. — Вселенная все предусмотрела, поэтому ты и не можешь с собой встречаться чисто физически. Чтобы жизнь была сносной, можно встречаться с кем-то, кто будет тебя дополнять, — Енджун нежно обхватывает лицо Бомгю своими ладонями, точно как чашелистик поддерживает бутон. — Если выберешь меня, нам придется поискать компромисс, потому что мы очень разные, но мне кажется, мы уже на полпути. Нам нужно побольше разговаривать о своих чувствах. — И тебе побольше молчать и обнимать меня. — И мне побольше молчать и обнимать тебя, — усмехается Енджун. — И что значит «если выберешь меня»? Мое сердце уже твое. Я просто боюсь, что ты не рад такому подарку. Сердце Бомгю уже принадлежит Енджуну. Взамен Джун отдал свое, но Бомгю слишком ослеплен грустью, чтобы заметить это. Wish I knew how to find the way right back to you , пытается передать в своем горьком взгляде старший. Тишина наполнена бесконечными мыслями Бомгю. Они столько раз разговаривали на самые сокровенные темы, но перебивали друг друга собственными переживаниями. Сейчас Енджун готов выслушать партнера, и тот это чувствует всем своим телом. — Ты хотел, чтобы я рассказал тебе о своих чувствах… Я тебя так люблю, Джуни, но я не знаю, как это выразить. Я теряюсь. Я боюсь, что ты не будешь чувствовать себя любимым, если я буду это выражать по-своему. Я боюсь, что если тебе так важно все выражать словами, то мои маленькие проявления заботы в виде действий останутся незамеченными. Что когда я скидываю тебе песню, ты не вчитываешься в ее текст, что когда я тебе приношу любимые снэки, это выглядит по-дружески, что когда ты хочешь страсти, а я нет, ты разочаровываешься, когда я просто засыпаю в обнимку с тобой… что… Впервые за несколько недель Бомгю плачет. Столько времени провел балансируя между контрастными чувствами, и наконец упал в сторону отчаяния. Но в то же время он ощущает, как освобождается. Как тонкая корка льда вокруг сердца ломается, и хоть это остро и больно, его сердце наконец может биться в своем темпе. Он высказался, хоть и не полностью, и надеется лишь быть услышанным и верно понятым. Енджун не перебивает Бомгю. Он прижимает его к себе покрепче и гладит по спине. Его шея пропитывается слезами; парень и сам вот-вот заплачет. Конечно, Джун до этого умом понимал, что Бомгю частенько слишком много думает и страдает от этой ноши, но представить, что багаж меланхолии настолько тяжел, он не мог. Правда давит на них тяжким грузом, и щемит где-то в груди от осознания того, что его любимый человек страдает от таких разъедающих мыслей. — Гю, милый… Мне очень жаль, что тебя гложили чувства, которых я не заметил. Прости меня за это, и— — Это ты меня прости, — перебивает младший. — Нет, мы… оба не углядели, давай скажем так, хорошо? — Енджун чувствует плечом, как Бомгю легонько кивает на его предложение, хотя самому Джуну хотелось бы взвалить всю вину на себя. — Так вот. Прости меня. И я надеюсь, что после твоего признания тебе станет легче, теперь тебе не придется тащить сомнения на себе в одиночку. Что я могу сделать для тебя, чтобы помочь? — Он поглядывает на пушистую макушку и не может удержаться от того, чтобы не погладить ее. Бомгю почти мурлычет от прикосновения. — Точнее, что нужно тебе, чтобы чувствовать себя комфортнее? А я уже прикину, что из этого мне под силу исправить. Бомгю тепло улыбается. Прилив душевных сил приходит внезапной волной, выбивает двери его комнаты сомнений и заполняет все солеными слезами облегчения. Енджун готов настроить свое метафорическое радио, чтобы уловить звуковые волны Бомгю. «Каштанчик» едва заметно качается в объятии, в небольшом танце триумфа, и обнимает своего спутника покрепче. — Джуни, не думал, что скажу это, но сейчас я очень рад, что ты любишь все проговаривать. Когда я слышу, как ты готов пойти на уступки ради меня, я успокаиваюсь. Вероятно, я просто очень тревожный человек, и мне нужно вечно удостоверяться, что меня понимают. Прости меня за это, — озарение легко облачается в слова; и как он раньше всего этого не понял? — Я постараюсь повторять себе, что ты не разлюбишь меня, если я не всегда буду соответствовать твоим ожиданиям. Частота радиостанции Бомгю не потеряна; радостный Енджун подхватывает «танец» парня. — Верно, все мы люди. Кстати, а что с того, что я разочаруюсь в момент, когда наши желания не совпадают? Это же естественно. Наверняка ты тоже расстраиваешься в подобные моменты. — Ну, да… Естественно… — Бомгю смущается от воспоминаний. — Просто иногда ты так бурно реагируешь, что мне неловко. — Знаю, но это же вовсе не значит, что я на тебя злюсь или еще что-то. Сама досада длится-то минутку, а дальше я не думаю об этом… Ладно, я постараюсь пояснее давать тебе понять, что все хорошо. Бомгю слегка поворачивает голову, чтобы оставить легкий поцелуйчик на шее любимого, затем отстраняется, не выпуская парня из своих объятий. Признание в любви так и тянется соскочить с губ, но зависает на полуслове. Все-таки порой слов бывает недостаточно. Хочется передать всю свою любовь микротоками прикосновений, однако Бомгю немного теряется, неуверенный, как двигаться дальше. — Я так боялся, что потерял тебя, — шепчет Енджун, наблюдая, как сохнут слезы на лице любимого. Две пары карих глаз переглядываются, Енджун не может наглядеться на своего партнера, словно их разлучали надолго, а вот его Каштанчик быстро переключается на озорство. — Да ладно тебе, пару недель не целовались! — Дразнится Бомгю. Это уже больше похоже на его привычное поведение. — Ах, всего-то пару недель? А ты там как, не заслюнявил подушку, пока тебе снилось, как я тебя… — Я сейчас проверю твою пачку влажных салфеток, мистер горячий парень! Мистер горячий парень неловко отводит взгляд. — Она закончилась. От такого признания Бомгю еще больше не находит себе места. Его руки соскальзывают со спины Джуна и хватаются за локти. Делает шаг назад и глядит он куда-то в пол. — Тебе правда меня не хватало, — не вопрос, а растерянный вывод. — Что такое, Каштанчик? Почему тебя это удивляет? — Енджун наклоняется ближе и улыбается, подобно лису из Зверополиса. — Не удивляет, но как-то… Мне это льстит? — Гю вновь ловит его взгляд. — Я и сам сейчас осознал, как мне этого не хватало. Довольно слов, Енджуну большего не надо, чтобы прочесть в тоне Бомгю приглашение. Ощущая чужое-родное дыхание на своих сияющих от бальзама губах, он уже готов зализать все ранки партнера. И все-таки надо убедиться. — Я верно понимаю, ты же сейчас хочешь… — Чхве Енджун, если ты меня сейчас не поцелуешь, я взорвусь от неудовлетворения. И Енджун целует. В нос. Бомгю хоть и фыркает, но все же понимает, что его партнер теперь будет ходить перед ним на цыпочках, прежде чем он заново научится, как правильно любить его. Затем Джун нежно касается своими губами щек Бомгю — солоноватых от недавно высохших слез. Он держит в ладонях лицо младшего, словно распускающийся бутон; глаза Бомгю закрыты, и Енджун не может сдержаться, чтобы не оставить легкий поцелуй на веках парня. Перед тем как наконец слиться воедино в танце мягких губ, Енджун ненадолго замирает в любовании. Гю приоткрывает один озорной глаз. — Не зря я в топе самых красивых айдолов верчусь? — Я бы тебя даже поставил на первое место, Каштанчик. — Врешь, ты бы поставил на первое место себя. — В любом случае, мы вместе — самая красивая пара Кореи, — мягко улыбается Джун. Довольный сладким ответом, Бомгю сам тянется к желанным губам. Они целуются медленно, но жадно; сначала язык Енджуна нетерпеливо рисует страстные узоры, но Гю отвечает на это тягучими, исследующими движениями, напоминая, что у них впереди есть все время мира, и тот сбавляет темп. Бомгю не знает, куда деть руки. Блуждает по талии старшего, его широкой груди, оставляет одну руку на плече, а пальцами другой гладит свежевыбритое лицо. Он так соскучился по Енджуну, что поцелуи, до этого казавшиеся чем-то привычным и даже рутинным, вновь сбивают его с ног. Перед закрытыми глазами сияют фейерверки от слегка поднявшегося давления, так что Гю просто держится руками за Енджуна, лишь бы не упасть. Джун, конечно, это чувствует. В другой день он бы как-то подколол партнера, пошутил про свои сногсшибательные навыки в поцелуях, но сейчас не хочется. С каждой секундой его игривость отступает, уступая место нежности. — Давай ляжем, — предлагает он. Богмю кивает и ложится на односпальную кровать, подкладывая под голову подушку, не оставляя Джуну выбора и места, чтобы тот оказался сверху. Енджун принимает это предложение, а затем прижимается к его лбу своим в безмолвном вопросе. — Все хорошо, Джуни. Прошу, не останавливайся, — шепчет в ответ младший. И они продолжают свой импровизированный танец языков и рук, крепко прижимаясь друг к другу. Енджуну сложно выдержать медленный темп, он то и дело углубляет поцелуй или ускоряется, а Бомгю не просто не поддается, так еще и немного двигает бедрами, нисколько не облегчая им задачу. — Подожди, — Енджун отстраняется, но Гю нисколько не удивляется. Он знает, что это значит. Парень встает с кровати и достает из-под нее большой пластиковый контейнер, в котором хранится все самое необходимое. — Хен, — Бомгю переворачивается набок и неловко перебирает пальцами покрывало. — Я не хочу. Енджун в раздумье вертит в руках пачку презервативов. — Мы… можем и поменяться ролями, — уступает он. — Я не против. Хотя у них, как и в группе, нет закрепленных позиций, все равно есть полюбившиеся партии. Сегодня Джун с легкостью готов отказаться от привычного доминирования, лишь бы Гю был рядом. — Мне твоих красивых пальцев будет более, чем достаточно, хен. Влюбленный взгляд сияющих глаз, запутанные волосы на его шелковой подушке, помятая клетчатая рубашка, прикрывающая разгоряченное от объятий тело, и домашние шорты, которые не в силах скрыть возбуждение парня. Ну разве можно отказать такому Бомгю? Енджун берет только полупустую баночку смазки и пинает контейнер обратно под кровать. — Как скажешь, Каштанчик. — Пора бы мне тоже придумать тебе какое-нибудь глупое прозвище, — улыбается он в ответ. За пару недель, правда, Енджун немного потерял сноровку в предугадывании дальнейших действий Бомгю. Только старший начинает забираться на кровать, тот почему-то перебирается на противоположный край, освобождая место у подушки. Мгновение спустя, Джун лежит на спине и глядит снизу вверх на стоящего перед ним на коленях любимого. На недоумевающее выражение лица, Гю с довольной улыбкой лишь отвечает: — Ты сказал, ты не против поменяться местами. — А еще я хочу, чтобы тебе тоже было приятно, — длинные горячие пальцы скользят по резинке чужих шорт. — Еще бы ты про меня забыл, хен. Но я хочу быть сегодня сверху, — улыбается Бомгю, наклоняясь ближе к Енджуну. — Хотя бы понарошку. Даже если это ничего не изменит в самом процессе. — Тогда я весь твой, Гю, — кивает тот. Теперь же Бомгю точно знает, куда деть свои руки. Музыкальными пальцами сжимает возбужденную плоть через ткань, гладит снизу вверх по всей длине. Будь Джун восковой свечей, расплавился бы под пламенными прикосновениями прямо здесь, на кровати. Он хочет включить свет и рассмотреть лицо любимого в деталях. Или закрыть глаза и отдаться наслаждению. Хочет двинуть бедрами в такт его руки. Или же окаменеть, словно статуя, и ждать, пока волна блаженства сама его накроет. Бомгю наклоняется и поцелуем разглаживает морщинку между бровей Енджуна. Расслабься. Обоим не терпится начать. Так что Гю не раздевает Джуна полностью, лишь спускает шорты с бельем на бедра; парень повторяет его действия. Енджун рвано вздыхает, когда чужие пальцы смазывают его член. Бомгю на пару секунд засматривается на него: в бликах неоновых ламп он выглядит как леденец. Может, стоит коснуться губами и пройтись языком? Однако эта идея тут же уходит на второй план, как только чувствует теплое прикосновение Енджуна на себе. Старший не соврал, когда сказал, что хочет сделать ему приятно. Гю наклоняется и зарывается носом в шею любимого, тем самым приглушая свой же стон. Енджун знает, как нужно двигаться, чтобы Бомгю понравилось; его пальцы медленно танцуют по чувствительному стволу, нежно обхватывая его. Его парень же действует иначе, его захват крепче, а движения немного грубоватые. Енджун обычно без ума от такого темпа — быстрого и жадного. — Гю, не стоит… — Шепчет Енджун, и на него глядят непонимающие глаза. Бомгю же все делает верно? Его руки помнят, как двигаться? Младший замирает в ожидании, а Джун тихо шепчет, мягко улыбаясь: — Я хочу сейчас чувствовать то же, что и ты. Люби меня, словно я твоя копия. Этой фразы достаточно, чтобы Бомгю все понял. Енджун хочет встать на его место во всех смыслах. Хочет пропитаться всем его существом, посмотреть на мир его глазами, ощутить любовь сердцем Бомгю. Все, лишь бы прочувствовать, какого это — быть таким, как Бомгю. Ведь только так можно понять, как правильно выражать к нему свою любовь, которой Енджун полон до краев души. Бомгю оставляет легкий поцелуй на шее Джуна, ощущая мурашки на его коже. Точно так же невесомо касается его виска Енджун своими губами. Теперь же их руки двигаются в унисон. Енджун учится у любимого шаг за шагом, и у него перехватывает дыхание. Ему нравится. Нравится ощущать мир так же чутко, как это всегда делает Бомгю. Ему сложно. Сложно справиться с накатывающим волной наслаждением и не поддаться искушению ускориться и побыстрее кончить, лишь бы избавиться от биения сердца в ушах, от тягучего чувства в груди. Однако видя, как тает Бомгю над ним, как тот хмурится от невыносимости удовольствия, ему хочется растягивать это мгновение вечность. Ловкость пальцев сводит его с ума. Когда Бомгю скользит по головке своей ладонью, меняя захват, Енджун не может сдержать хриплый вздох. Он повторяет то же движение на своем парне и тает вновь — теперь от тихого стона под своим ухом. Бомгю нависает над Джуном очень низко, и уголок его рубашки слегка щекочет внутреннюю сторону бедра партнера, а жаркое дыхание согревает шею. Это возвращает старшего в реальность. Он рядом. Он снова мой. Свободной рукой Енджун тянется к лицу Гю, большим пальцем нежно приподнимает голову парня, чтобы поцеловать его в губы. Бомгю улыбается на это движение. Их горячие губы соприкасаются мягко, но с увеличением темпа сфокусироваться на поцелуе все сложнее, их языки небрежно размазывают слюну по уголкам ртов друг друга. С приближением оргазма, оба замирают, неподвижно впившись друг другу в губы. Енджун заканчивает первым, запрокидывая голову назад, Бомгю прижимается к нему всем телом. Джун на автомате двигает сжатым вокруг члена любимого кулаком, остальной мир для него не существует. Лишь удовольствие Бомгю. А тот активно двигает бедрами в такт, он совсем близко; глаза Гю зажмурены, он хмычет и скулит что-то между «хен» и «пожалуйста». Енджун чувствует каждое движение его бедер через то, как продавливается матрас под ними. В туманный разум закрадывается фантазия о том, как бы Енджун реагировал на те же движения, но внутри себя. Наконец он чувствует, как теплая белесая жидкость растекается по его ладони. Ее много; Бомгю явно ни разу не прикоснулся к себе за эти две недели разлуки. Они замирают, и тишина заполнена их тяжелым дыханием, а воздух — капельками пота. Спустя пару мгновений, Бомгю открывает глаза и ловит взгляд Енджуна, чьи рыжие волосы хаотично лежат на шелковой подушке, словно лучи солнца. Парни устало и бесконечно нежно улыбаются друг другу. — Я скучал, — шепчет Бомгю. Скучал по его прикосновениям. По звонкому смеху над глупыми шутками. Даже по их мелким ссорам. Бомгю скучал по присутствию Енджуна в своей рутинной жизни. Но он всего этого не произнесет. — И я тебя люблю, Гю. Ведь Енджун теперь умеет читать его мысли.***
Разморенные нежностью, воссоединенные любовники не замечают, как за открытой — благополучной забытой — дверью слышится шелест купюр из чьего-то кошелька. — Я же говорил, что они быстро помирятся. С тебя две тысячи вон, — доносится из комнаты макнэ.