Кузьма и барин

— Еще молока, Андрюш? — Не откажусь, — хитро улыбнулся Андрей, и барин доверху налил ему в позолоченную чашку из носатого смешного молочника. Они с барином поели вдвоем в одной из гостиных, за наборным круглым столиком с видами древних руин. Кроме севрских чайных пар, молочника и вазы с печеньем камердинер принес на подносе большую чашу с водой, в которой плавал листик мяты. Андрей сначала удивился, а потом понял — руки же надо помыть. А то, говорят, невидимки хвостатые так и скачут повсюду… Не изменившись в лице, он вслед за барином окунул в чашу ладони. Сидя на тугом шелковом диванчике, Андрей смотрел на барина и не мог налюбоваться. Александр Владимирович даже ел умильно — как белочка откусывал мелкие кусочки и жевал со стиснутыми, казалось, губами. Вот что значит этикет! — Барин. — Да? И… по имени, если хочешь, наверно… — Алексан Вадимович, а вы лучше макайте. — Что?.. — барин захлопал ресницами, и Андрей снова залюбовался, какие они темные и длинные, словно у девушки. — В молоко макайте. Вкуснее так будет, — и тут же показал. Барин попробовал — но с непривычки держал слишком долго, и размокшее печенье отломилось ему в молоко. Андрей негромко засмеялся и показал снова. Во второй раз вышло лучше, барин успел донести до рта. Серые глаза его удивленно расширились. — И правда вкуснее, — тихо сказал он. И снова уронил кусок галеты в золоченую чашку. От теплого молока после долгой голодовки Андрею сделалось хорошо, сонно, как в детстве. Он оглянулся на спинку парадного дивана, в вытканных линялых пастушках: можно ли привалиться или будет совсем неприлично? Барин заметил его взгляд — и сам с улыбкой откинулся назад. Наверно, такое бесчинство он позволял себе тоже впервые в жизни. Андрей устроился рядом, склонив голову ему на плечо. Какое-то время они сидели в тишине, неподвижно, оглушенные своей радостью и непривычно плотной едой. Потом барин осторожно тронул Андрея за руку: — Спишь совсем? Хочешь сейчас принять ванну? — Да, хочу, — проговорил Андрей и покраснел. Барин позвал камердинера, справился, всё ли готово для мытья. Камердинер чинно ответствовал, что необходимые приготовления совершены, как Александр Владимирович и велели. От этих слов у Андрея голова совсем закружилась. Что же такое барин для него выдумал на этот раз?.. В маленькой комнатке было жарко натоплено и влажно от пара. В круглой печке уютно потрескивали дрова. Стены, расписанные в древнем духе пилястрами и алтарями по красному фону, отпотевали крупными каплями. По центру комнаты стояла огромная белая лохань, а вокруг горели свечи в пятирогих подсвечниках. Андрей восхищенно вздохнул — вот какая баня-то у господ! Рядом на столике светлела стопа полотенец, поблескивали пузырьки и какие-то щеточки. На полу возле лохани — ванны, поправился Андрей — исходили густым паром несколько глиняных пузатых кувшинов. — Надо проверить температуру, — серьезно сказал Александр Владимирович, и завернув белый манжет, опустил руку в воду. Андрей впервые заметил у него на предплечье странный узор, будто черную ящерку — моряки так тушью бьют. Но откуда у барина… А руки-то какие красивые — большие, с широкими запястьями… — Должно быть, не слишком горячо, — барин нахмурился. — Попробуй сам, Андрюш. Андрей послушно дотронулся до упругой, показалось на первый миг, глади. — Не слишком, барин. В самый раз. — Вот и хорошо, а после еще теплой добавим. Помочь тебе раздеться? — Да, Алек… сандр Владимирович, — прошептал Андрей. Барин осторожно стянул с него рубаху. Опустившись на одно колено, трепетно снял слой за слоем обмотки, помог справиться с завязками штанов. Андрей вышагнул из них и стоял, улыбаясь и глядя на барина. — Какой же ты Аполлон, — выдохнул Александр Владимирович. — Волосы золотые… Андрей хотел ответить, что прежний барин их с Мишкой так и звал: Феб и Дионис, но сдержался. Черные михины локоны и склонность к вину казались чем-то из совсем другого мира, далекого. — Вот так, — барин поддержал Андрея под руку, помогая забраться в ванну. — Садись. Тебе по грудь будет, не бойся. Андрей неловко присел на корточки. Но дно не было горячим, только приятно теплым, и вода не выплеснулась за край, вопреки опасению. — Молодец, — приговаривал барин. — Сейчас мы тебя помоем всего… Он мягко надавил Андрею на плечи, заставляя сесть на дно. У Андрея от этого прикосновения перед глазами потемнело. Представилось сразу, маняще и ярко, как барин заставляет его лечь и держит под водой. Он быстро наклонил голову и поцеловал руку барина, как раз в черную ящерку. Александр Владимирович засмеялся: — Андрюш… — Соскучился очень, — хрипло прошептал Андрей. Барин сел на край ванны и притянул его голову к груди. Андрей потерся носом о белую тонкую сорочку, чувствуя под тканью горячее тело. — Я тоже, Андрюшенька. Очень. Потом барин сам его мыл — окатывал из ковшика, вспенивал на волосах что-то душистое из пузырька. Андрей забыл, что веки велели держать закрытыми, и немного поплакал, потому что пахло это что-то жасмином, а щипалось как едкая щелочь. Но барин промыл ему несчастный правый глаз чистой водой — а потом вдруг поцеловал в скулу, да так звонко, что сам даже смутился. Андрей с удовольствием поворачивался под сильными большими руками. Наклонялся вперед, чтобы барин потер ему подзажившую спину, встал на четвереньки, позволяя пройтись губкой в густой мыльной пене по внутренней стороне бедер. — Хороший мой, — повторял барин, разворачивая его, как куклу или ребенка. — Совсем кости торчат… — Он коснулся выступающего позвонка в основании шеи, погладил лопатку. Андрею даже неловко сделалось, что он такое с собой сотворил. Кашлянув, он спросил: — А еще потом молока можно будет? Барин ровно и весело ответил, что можно, но обернувшись, Андрей успел заметить в его глазах слезы. Что они оба сотворили друг с другом… Александр Владимирович взял его кисть и густой мягкой щеткой прошелся по ногтям, вычищая запекшуюся кровь, уже почерневшую с того дня, когда Андрей в отчаянии царапал себя. Потом велел снова сесть на дно, и взяв ступню Андрея, положил на нагретый бортик. — Вот так, хорошо, — повторял он, чистя ногти и на ногах тоже. Андрей смеялся: — Полно вам, барин, стыдно… что вы такое… — Мне не стыдно, — сказал Александр Владимирович странным, задумчивым тоном. Он помог Андрею встать, а потом долго окатывал его чистой теплой водой. Андрей улыбался — барин был такой высокий, что ему для этого даже не пришлось ни на что залезать. Просто вытягивал руку с кувшином, и на макушку Андрею лился теплый водопад. — Не горячо, Андрюша? — Нет! Благодарствую, барин… Александр грустно улыбнулся такому официозу, отставляя кувшин. Снова подал руку, чтобы Андрей вылез из ванны, а потом долго промокал его белой мягкой тканью, растирал, поворачивая по-всякому, так что Андрей смеялся от легкой щекотки. Наконец, барин одел его в длинную рубашку из белого полотна, дал легкие туфли, накинул на плечи халат — Андрей таких в жизни не видел, серебристого шелка, с красным шитьем по вороту и рукавам. — И последнее, — голос барина отчего-то вдруг дрогнул. — Возможно, тебе это покажется странным… Андрей напрягся, но тут же почувствовал, как страх сменяется любопытством. — И скорее всего, ты никогда это раньше не практиковал… — Да, Александр Вадимович? — Андрей залился жаром. — Если что, ты можешь отказаться… Вот, — барин протянул ему щеточку с коротким ворсом и жестянку с чем-то белым, как мелкая соль. — А это чего? — не понял Андрей. Барин ему объяснил, что невидимые существа — микробы — есть везде, особенно их много у человека во рту. От них в зубах дырки и прочие беды. Поэтому зубы надо чистить толченым мелом и мягкой щетиной. Он даже набрал немного белого порошка на щетку и поводил возле рта, показывая, как следует растирать. — А после полощешь и сплевываешь. Можно в ванну, там все равно уже грязная вода, — радостно закончил он. Андрей медленно проговорил: — Ну вы и вещи, барин, придумываете. Отродясь такого не делал. — Давай, Андрюша. Сделаешь сейчас в первый раз. Андрей всё ещё сомневался, но барин тронул его за руку и посмотрел, как он умел — грустно и нежно своими мокрыми глазами: — Чтобы был чистым везде для меня. Не бойся, это не больно. — Ну ладно, — Андрей передернул плечами. — Только вы помогите мне. Барин улыбнулся и покачал головой: — Да ты и сам справишься. А я на тебя лучше буду смотреть. Андрей вздохнул и наклонился над ванной. Скрепя сердце, сунул в рот щетку с горкой порошка. Тот оказался пресным, никаким на вкус, но всё равно очень противным. Андрея тут же затошнило, однако он, пересилив себя, начал водить щеткой вверх-вниз, как барин показывал, напротив каждого зуба. Зубы-то были у него почти все (один сбоку Мишка выбил) — редкость для деревенских. И пусть Андрей знал, что на самом деле их портят болотные ведьмы, а никакие там не микробы, — так и быть, ради барина он был готов даже жевать этот мел, если надо. — Молодец, — повторял Александр Владимирович. — Будешь делать так каждый вечер. А теперь пополощи. Андрей с облегчением набрал в рот воды из протянутого стакана и сплюнул в мутную пену. До следующей пытки оставались теперь ровно сутки. Пока Андрей мучился с чисткой зубов, волосы как раз высохли, благо были короткие, но барин всё равно накинул ему на голову тонкий шерстяной платок. Андрей засмеялся — как француз стал закутанный! — Там может быть холодно, — предупредил барин, открывая дверь. И вправду — Андрей поежился, — обычный воздух по сравнению с натопленной купальней показался ему ледяным. Барин провел его не в кабинет, обычно служивший им для наказаний, а в маленькую светлую спальню. В камине ярко горел огонь, кровать под тяжелым парчовым балдахином возвышалась у стены напротив входа, а возле окна замер, как будто испуганная лань, тонконогий столик. На нем теснились стопки книг и чернел микроскоп. Изящный стул рядом напоминал детеныша того же вида, и Андрей на миг даже задумался, как он выдерживает огромного барина. — Р-располагайся, — Александр Владимирович указал рукой на кровать, и тут же, застеснявшись, сам подошел и отогнул стеганое бархатное покрывало, обнажая белоснежную простынь. Андрей повесил платок и халат на резное изножье кровати и скользнул в постель, приготовившись к влажноватому холоду. Но она была теплой! Андрей натолкнулся коленом на что-то мягкое, в тканевом чехле. — Грелка, — виновато пожал плечами барин. — Не могу отказаться от подобного сибаритства… А тут хорошо получилось, что тебе… да. Отчего-то он волновался всё больше, и слова уже плохо складывались. Он накрыл Андрея тяжелым одеялом, расправил покрывало и отошел, весь светясь от гордости, как хорошо всё сделал. Андрей улыбнулся — сам так же радовался в детстве, когда удалось поймать толстого большого котенка. Его он спеленал тряпицей и положил в корзинку «спать», а соседским ребятам сказал, что братец родился. — Таким образом, я… пойду, ведь тебе надо восстанавливать силы, и… встретимся уже завтра… — пробормотал Александр Владимирович, отступая к дверям. Кажется, он был готов приблизить мечту Горшка о социальном возмездии и спать на жестком диване в гостиной, пока его Кузя будет нежиться на перине. Андрей внимательно посмотрел на барина. Тот смутился, потупившись. — А я уж подумал, вы ко мне придете. И не спать. Александр Владимирович порывисто вздохнул и поднял на Андрея свои прекрасные вечно плачущие глаза. — Если ты… — он осекся. — Действительно… Андрей кивнул. — Я только руки помою, — тут же сориентировался барин, и с грохотом задев косяк, вывалился за дверь. Кажется, по анфиладе он понесся бегом. Судя по звуку — радостно подпрыгивая. Андрей с улыбкой откинулся на спину и потянулся. На внутренней стороне синего балдахина были вытканы золотые тусклые звезды — Андрей насчитал ровно дюжину. Представилось сразу, как славно было бы оказаться привязанным к столбикам, словно распятым на кресте — Андреевском, хмыкнул он, — и смотреть в это парчовое небо, пока барин шепчет на ухо про какой-нибудь эксперимент. Он поделал от избытка веселья внутри «снежного ангела» на простыне. Прокатился по кровати кубарем до изножья и обратно. Забравшись по столбику, как в детстве на дерево, спрыгнул, упал плашмя на живот — и тихонько ойкнул, потому что под мягкой периной у барина было сбоку припрятано что-то твердое. Огромная книга!.. Андрей листал её, когда Александр Владимирович вернулся. Судя по влажным у лба волосам, он плескал водой в лицо, пытаясь унять румянец. Но увидев книгу, вспыхнул снова. Андрей отложил её и смотрел на своего барина. Александр Владимирович сел на край постели, неловко оперся — вокруг ладони по темной ткани расползся влажный контур. Андрей подлез к нему и по-кошачьи ткнулся лбом в большое плечо, с силой потерся. Барин улыбнулся робко: — Какой же ласковый ты, Андрюша, — он погладил его по волосам. — Правда не будешь больше сбегать? Андрей аж обиделся на такое: — Да как можно! — и добавил с улыбкой: — Вы меня за прежнее мало еще наказали. Он наслаждался, глядя, как барин пытается снова сдержать взволнованный вздох. Ну право как девица. — Что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал? — хрипло спросил Александр Владимирович. — Высекли, — Андрей смотрел ему прямо в глаза. — Так, чтобы три дня потом сидеть не смог. — Действительно этого хочешь? — Больше жизни, барин, — прошептал Андрей. — Только об этом мечтаю. На самом деле, мечтал он еще много о чем, но начать можно было и с порки. — Давай сейчас выберем, что тебе нравится, — Александр Владимирович наконец вернулся к своему обычному спокойному тону. — Подожди минуту. Он встал и вышел в другую комнату. У Андрея всё внутри сладко замерло — и страшно было, и не терпелось уже, чтобы барин наказал его за все коварства. Зря он, что ли, вино погубил? — Посмотри, — Александр Владимирович разложил перед ним веером на постели инструменты: широкий ремень, плетку с полудюжиной хвостов, небольшой хлыстик, каким светские дамы подгоняют лошадей, растрепанную веревку с узлами и бамбуковую тонкую трость. Он провел по ним ладонью, оглаживая отполированные рукояти, поправил мягкие кожаные ленты. Андрей зачарованно смотрел на руку барина. Большая, но изящной формы, с длинными пальцами и блестящими овальными ногтями… — Ну, Кузенька, что тебе больше любо? — улыбнулся Александр Владимирович. — Веревку пока ведь не пробовал? — Нет… — Андрей помотал головой. — Я… — он прикусил губу — а потом качнулся к барину и порывисто зашептал на ухо. — Даже так?.. — Да, барин. Если вам не тяжко себя трудить… — Для тебя не тяжко, — улыбнулся Александр Владимирович. Он собрал инструменты и отложил на стол. Андрей замер, готовый идти на кушетку, но барин снова сел на постель, пошире раздвинув ноги, и похлопал себя по колену: — Ложись-ка сюда, Андрюша. Андрей присобрал длинную рубашку и послушно переполз через колени барина, лег животом на бедро. Сразу стало хорошо, спокойно. Грудь и ноги опирались на постель, так что у него даже голова не кружилась. — Молодец, — Александр Владимирович мягко передвинул Андрея вперед, чтобы его бедра оказались повыше. Закатал рубашку сзади до пояса (Андрей зябко вздрогнул), положил ладонь на ягодицы, примериваясь, как будет шлепать — сжал пальцы и немного помял, потискал, небольно впиваясь ногтями. Андрей, несмотря на страх и восторг, усмехнулся: как бы не дразнил его Мишка за девичью округлость, дескать, жопа для парня у тебя больно пышная, — барин своей ладонью её очень ладно прикрыл. Не вся, конечно, но приятно ему в горсть легла. Вот что значит «созданы друг для друга»!.. — Сегодня я буду считать, — предупредил Александр Владимирович. — Да, ба… рин… — выщелкнул по-птичьи Андрей — горло сжало спазмом от восторга и нетерпения. — Ты готов? — Готов, — прошептал Андрей. В следующий миг он коротко вскрикнул и вздрогнул всем телом. Большая ладонь ударила хлестко и тяжело. — Ай! — Ушиб тут же звеняще заныл. — Один, — выдохнул барин. — Может, лучше плеткой? — Нет… продолжайте… — Два! — барин ударил опять, и Андрей не удержался от крика: — Ааа! — Три!.. Шлепки растекались болью, отдаваясь в ноги и в пах. Андрей старался дышать равномерно, втягивая воздух сквозь зубы после каждого удара. Очень скоро его повело, подхватило. Вместо боли стал жар, приятный, растекавшийся по телу светлой радостью. Больно было, когда барин не бил. — …Двадцать! — Александр Владимирович остановился и склонил к нему голову: — Ну что, Андрюша, хватит тебе на сегодня? Или еще терпеть сможешь? — Еще, барин, — прошелестел Андрей. — Еще хочу! — Какой же ты стойкий, — улыбнулся Александр Владимирович. — И гордый. И голодный у меня, — он погладил его, провел по горячей раскрасневшейся коже. — Пожалуйста! — застонал Андрей. Было страшно, что барин снова прекратит, как тогда в подвале, чтобы помучить его. И будет прав, конечно — только Андрею казалось, он сразу умрет. — Я не… — он осекся, не зная как сказать, и заплакал. Барин замер. Потом наклонился к его уху и забавно подул, загудел негромко: — Андрюш, тебе же очень больно на самом деле сейчас? — Да! — Может, не стоит… Андрей прорыдал, что стоит, его надо наказать, как никого еще, что он грешник великий и во всем виноват… Барин осторожно гладил его по волосам и шептал: — Ты ни в чем не виноват, это просто так получилось… А вино… да и бог с ним, с вином. Я ведь уже говорил… Андрею хотелось признаться во всем-всем-всем сразу, и что с Мишкой целовались, и что про кухарку как-то подумал, про её груди длинные, и что (но это до болезни, раньше еще) однажды предавался греху рукоблудия, мечтая, как сам барина на четвереньки поставит. Всё это грех, а ему перед барином хотелось быть чистым. Как на Страшном суде. А как это сделать? Нельзя ведь щеткой душу почистить… — Так, — Александр Владимирович мягко повернул его к себе, одернул рубашку. — Что ты, Андрюша? Может, ты лучше спать лечь хочешь? А я побуду с тобой. — Нет, пожалуйста… мне очень… хорошо просто, барин. П-продолжайте, я… — зачастил Андрей. Александр Владимирович покачал головой: — Точно? — Да! Да, барин… Тот понимающе улыбнулся и подмигнул ему: — Сейчас еще лучше будет. Он снова уложил Андрея на колени и сжал, почти до боли, бедро — а потом шлепнул рядом другой рукой. Андрей негромко взвыл. Удар по неподвижному телу казался больней. — Ш-шш, — барин наклонился к нему и вдруг поцеловал место удара. Андрей дернулся сначала от прикосновения горячих губ, но тут же обмяк. — Двадцать два! — объявил барин, выпрямляясь, и ударил снова. И еще раз. И еще… После каждого удара он целовал горящую кожу, чуть прикусывал, и Андрей невольно извивался, потираясь сквозь белую ткань барину о колено. Его совсем уже унесло — странность рядом боли и нежности, сухие губы и чуть колючий подбородок барина, большая тяжелая рука и обжигающие сладкие удары… — …Тридцать два, — произнес чуть запыхавшийся Александр Владимирович и опустил ладонь опять. Тут-то Андрея и накрыло — словно прорвало плотину, будто кто-то сорвал повязку разом со всех его чувств. Свет стал пугающе ярким, собственное дыхание зазвенело в ушах… Он застонал — отчаянно, жалобно, и забился, изливаясь на подол длинной рубашки. Барин продолжал поглаживать его бедро, чуть сжимая, и Андрея вдруг пронзило короткой остаточной судорогой. Он закрыл затылок руками и тихо покачивался, уткнувшись лицом в постель. — Вот так, — приговаривал Александр Владимирович, отсаживаясь и укладывая Андрея на бок. — Всё хорошо, Андрюш? — Да… — Андрей снова вздрогнул — от касания к разгоряченной коже холодного воздуха, и быстро облизал губы. — Я сейчас приду, — пообещал барин и тронул его колено. — Подожди минутку. Андрей промычал что-то в ответ. В голове было кристально чисто, пусто, светло, как на Пасху в детстве после исповеди. Барин принес чашу с двумя тряпицами, одной, приятно теплой, вытер Андрею слезы и обмыл его спереди; другой, холодной, мягко прошелся по наливавшимся сзади синякам. Осторожно оправил рубашку до колен, — Андрей поежился, когда ткань задела горящую кожу. — Вот и всё, — Александр Владимирович отставил чашу на пол и снова опустился на кровать напротив Андрея. Смотрел на него внимательно, будто в первый раз. Андрею от этого сделалось совсем весело и легко. Мог ли он еще с утра знать, что они будут вот так лежать с барином?.. Александр Владимирович залюбовался на него. Погладил по щеке большим пальцем, спросил весело: — Ну что, искупил все грехи, как ты думаешь? — Еще пара осталась, — Андрей поймал его палец губами, мягко прикусил и подержал. Барин засмеялся. — Ах ты! — Александр Вадимович? — Да? — А расскажите, как еще меня накажете. В другой раз. Барин потупился, но тут же снова поднял взгляд. В глазах загорелся озорной огонек. — Я тебя привяжу. Вот прямо к этой кровати. — Да… — выдохнул Андрей. — Чтобы точно не убежал. Руки, ноги… Шелковыми веревками, мягкими. А лежать будешь голый. Печку жарко натопим, не замерзнешь. — Да как с вами, барин, замерзнуть! — Я как раз хотел провести еще один эксперимент, — Александр Владимирович напустил на лицо непроницаемое выражение. — По определению объема семенной жидкости. — А как, барин? Очень больно будет? — Возможно, достаточно дискомфортно. Ты неделю должен будешь воздерживаться от семяизвержения. — Это что ж, неделю не дрочить? — ужаснулся Андрей. — Да. Если потребуется, наденем на тебя специальное устройство, затрудняющее доступ… Андрей снова поплыл. Ему представилось, как барин заковывает его в железа — лично, не обращаться же с этим к кузнецу! — И по истечении недели ты будешь зафиксирован здесь. — Да, барин, — прошептал Андрей. — Я буду через определенные промежутки времени стимулировать тебя, вызывая… — Александр Владимирович снова порывисто вздохнул, — …реакцию. Три, четыре раза. Хоть десять, пока не кончится семя. И ты можешь сколько угодно просить, чтобы я остановился. Если твой penis временно утратит чувствительность, перейдем к массажу prostatae. Мы не прекратим, пока не станет ясен полный объем… Андрей коротко всхлипнул и уткнулся ему лбом в плечо. По всему телу пробежала короткая приятная судорога, и на рубашку снова брызнули горячие капли. — Александр!.. — Тихо, тихо, Андрюша, — барин потрепал его по волосам. — Простите, я… — Все хорошо. С разговоров в следующий раз мы и начнем. А потом перейдем к непосредственной стимуляции. Андрей изнеможенно улыбнулся. Если барин будет ему такие вещи рассказывать, ни на какие эксперименты материала не хватит. Разве можно тут неделю выдержать! — Какой же ты чувствительный… — продолжал Александр Владимирович. — Ты ведь даже не прикасался к себе. — Нет, барин… — Значит, можешь без рук. Андрея от этих слов снова окатило волной внутреннего жара. Так бы и слушал этот голос, строгий и ласковый… — А знаешь что? Мы будем тебя тренировать… приучать, чтобы ты и впредь мог просто по моей команде, даже без предварительной экзекуции… У Андрея сердце зашлось. Он представил, как барин приказывает ему при других, а выдавать себя лицом нельзя. Соседи-гости, барышни в кринолинах, а его аж трясет и выламывает, но надо соблюдать этикет… Андрей шумно вдохнул. — Да, барин. — Хочешь снова сережки? — Александр Владимирович смотрел смешливо и весело. — Могу тебе проколоть. Но не там, где раньше. Посмотрим, насколько ты чувствительный… в других местах. Хочешь? — Хочу, — улыбнулся Андрей. — Я от вас всё хочу. С этими словами он мягко втерся коленом между ног барина. Лицо Александра Владимировича тут же приняло растерянное выражение, словно он из уютной спальни мигом оказался в лесу — или претерпел подобное же потрясение. — А-Андрей… — пролепетал он. — Я от вас всё хочу, — повторил Андрей и поцеловал его в сухие горячие губы. Не зря же он зубы чистил.