Книжный фестиваль. Второе свидание.

«Уважаемые встречающие! Скорый поезд «Баклан», номер 348, Москва — Санкт-Петербург, прибывает на 5-й путь!» — прогундосил в громкоговоритель противный омежий голос. После разлуки длиной почти в месяц, рецессивный альфа Толик ждал на перроне своего драгоценного нетипичного омегу Дмитрия, притоптывая от счастья и нетерпения. Рыжие кудряшки трепал прохладный сентябрьский ветер, сдувающий с перрона всех, встречающих утренний восьмичасовой скоростной «Баклан». Толика, в связи с объемной округлой комплекцией едва вмещающегося в размер ХХL, ветер не одолел и стыдливо переключился на других, более худосочных альф, омег и бет. Момент встречи был всё ближе, а нетерпение альфы — всё больше. Ради этого долгожданного момента прилежный студент Анатолий Ежов даже бесстыдно «морально разложился», и прогулял первую пару в универе. Что само по себе было делом невиданным! Омега Дмитрий вообще влиял на альфу Анатолия крайне негативно. По крайней мере, так сказали двое знакомых Толиных альф: староста группы Стас, и Толин друг — однокурсник Вадим. Прежний, тихий и безотказный недоальфа Толик, нравился им гораздо больше. Тот Толик безропотно тащил на себе немалую часть обязанностей старосты: вёл журнал неявок, оповещал группу об отмене пар, бегал в деканат… И никогда, никому, не говорил слово «нет». Но вернувшись с летних каникул и снова нырнув в учебный процесс истфака СПБГУ, четверокурсник Анатолий от навешанных обязанностей стал откровенно отлынивать. Ссылаясь на вечерние смены в магазине «ANANAS» и необходимость в «личной жизни», Анатолий Ежов бессовестно вернул старосте Стасу обратно его законный функционал. Само собой, счастья, значительно расслабившийся за последние курсы староста, от этого не испытал. У друга и сокурсника Анатолия, доминантного альфы Вадима, были к рыжему недоальфе свои претензии. После знакомства с омегой Дмитрием, которого из окружения Ежова никто так и не видел, Толик резко поменялся. И это не могло не напрячь его приятеля. Во-первых, запах. Недоальфа Толик внезапно стал пахнуть совсем по-другому. И вроде, ароматы малины и мяты никуда не делись. Но теперь к ним добавились терпкая горечь рома и яркий, дразнящий оттенок лайма. И из этих ингредиентов получился такой крышесносный, освежающий и вкуснейший коктейль, что омежки-одногруппники, до этого несколько лет вообще не замечавшие Анатолия Ежова, как будто вместо него в аудитории сидело белое размытое нечто, вдруг чересчур оживились. Вот и вчера, на первой паре, вместо того, что бы окучивать красавца-спортсмена, доминантного альфу Вадика и игриво хихикать над его заезженными шутками, омежки дружно оккупировали место тихого Толика. — Толечка, а ты же конспектировал прошлую лекцию Пименова? — нежно проворковал блондинчик Костик, по записям в трудовой книжке — официант, а по призванию — модель. Томно потеребив прядь выбеленных до льняного цвета волос, он манерно наклонился к недоальфе, почти ложась грудью на стол. — Можешь дать переписать? А то я не успел, надо было на показ бежать, такая досада! — Костян, а нахрена тебе лекция Пименова по истории Древнего Рима? Ты же по нему доклад купил у задрота Синицына! У тебя автоматом зачет стоит за эту тему! — разоблачил невезучего Костика неформал-панкушник Артём Троицын. Отпихнул блондинчика в сторону, уселся на край стола, прямо перед Толиком. Загадочно сверкнул подведенными графитовым карандашом, колдовскими тёмными очами. И вызывающе медленно закинув ногу на ногу, задумчиво покачал остроносым сапожком-казаком. Толик вздохнул. Тренированные подкачанные бёдра и задница панкушника и рокера, обтянутые кожаными черными брючками, были невозможно секси. — Толян, мейт, — пропел бархатистым, музыкальным, хорошо поставленным тембром Артём, — я в субботу в клубешнике «Островский» «джемлю» с парнями. Приходи, чё дома сидеть? Зажжём! — и для убедительности, окутал недоальфу ароматом крепкого кофейного ликера и корицы. — Не слушай их, Анатоль! — нежно проворковал голос справа. Это тихо подкрался со спины непризнанный поэт и лирик, будущая звезда Фикбука Андрюшенька, творящий под романтичным ником «Омега_Твоих_ Грёз». — Зачем тебе этот, прости Господи, омега низкой социальной ответственности Костик? Он же ни одного альфы мимо не пропустит! И ты, Тёмыч, тоже отойди от Анатоля! Ему твои пивные рокерские тусовки не интересны. Толик у нас натура утонченная, коренной питерец. Не то что некоторые, понаехали тут! Разогнав конкурентов, Андрюшенька заговорщицки прошептал: — Анатоль, в пятницу, в Кривокопытном переулке на 7-й линии Васьки, в рамках Книжного фестиваля, состоится презентация книги великого поэта современности, Велиомира Лопухова. Ну, того, что на Фикбуке в 2022-м аж три дня был в ТОПе-100 за стихотворение «Рваное сердце алфьей любви»! И представление сборника произведений прозаика Димитрия 0555, чей душещипательный рассказ «Двое. Пёс я, иль омега дрожащий?» занял призовое место на литературном конкурсе «Рыдать и плакать». Приглашаю присоединиться к данному перфомансу! На десерт обещал прибыть из заграницы сам знаменитый писатель Paris Vоdоvоzоfff! И лично зачитать отрывки из своего нового романа «50 оттенков омежности, или прикуй меня цепями к батарее». Или приковай? — засомневался поэт. — Короче, пофиг! И продолжил, с придыханием: — Это небывалое событие! Сенсация! Разоблачение сезона! Ты же наверняка слышал — никто и никогда не видел Parisa Vodovozofffa «вживую»! Никто не знает, как он выглядит, и кто он такой! Говорят, что в Москве от его имени с книжными издательствами общается его агент. А сам писатель живет отшельником в хижине на берегу океана в Танзании. Для вдохновения. Ну, один в один, как Гоген! — Гоген жил на Таити… — машинально пробормотал Толик. — Да? — искренне удивился поэт. — Ну, неважно. Ты главное, приходи! И всунул Толику в руку пригласительный. — Тут на троих проходка. Можешь с собой ещё симпотных друзей-альф привести. Вон, Вадика, например! — стрельнул глазами в капитана университетской сборной по футболу поэт-омега. — Но главное, сам приходи, Анатоль, ок? И послав Толику воздушный поцелуй, Андрюшенька удалился. Ну, и как можно было спокойно смотреть на такое, скажите, вашего ж альфьего отца?! Когда такие омеги: топ-модель Костенька, гитарист и фронтмен Артемий, гениальный поэт Андрэ — все вдруг, как репей, прилипли к Толяну! А на него, Вадика, доминантного альфу, брутального капитана спортивной команды и звезду группы — ноль внимания?! Вадик вздохнул и уткнулся носом в конспекты. Четко решив для себя, что во что бы то ни стало разгадает секрет неожиданной популярности приятеля. *** Наконец, «Баклан» подлетел к перрону, как хищная серебристо-серая птица. И в дверях головного вагона, одним из первых, показался нетипично высокий и нетипично спортивный омега Дмитрий Гончаров. Со счастливой улыбкой кругленький рыжий Толик устремился навстречу высоченному Диме. Протянул ему заготовленный букет ярких разноцветных астр. И смущаясь, и краснея, потянулся за поцелуем. Потянулся… И тут же резко отпрянул. Ибо неожиданно за спиной Димы низкий, глубокий баритон лениво пропел, по-московски гламурно растягивая гласные: — Димон, мне сро-о-очно-о-о необходим двойной эспрессо-о-о. Или ночью можешь на меня не ра-а-ассчитыва-а-а-ать. Слегка ошеломленный и голосом, и смыслом услышанного, Толик застыл, как памятник Пушкину на площади Искусств. А из-за плеча высокого Димы неспеша выплыл альфа. То, что это альфа, да ещё и сверх доминантный, было понятно сразу. Даже не принюхиваясь. Пронзительный взгляд, горделивая осанка, маскулинность и мускулистость присутствовали в изобилии. Белая накрахмаленная рубашка практически рвалась на мощной груди, а бугрящиеся мышцы рук завораживающе перекатывались под закатанными рукавами. — Знакомься, Толя! — почему-то слегка смущаясь и отводя глаза, проговорил Дима. — Это мой коллега и личный помощник, Борис. Боря будет помогать мне в организационных моментах во время предстоящего форума. Экономический бизнес-форум «Ломать точка ne строить», на который, по счастливому стечению обстоятельств, от лица компании «ANANAS» был командирован из Москвы региональный директор и по совместительству, любимый омега Толика, Дима Гончаров, проходил в Северной столице четыре дня. И все четыре утра и четыре вечера этих самых дней Толик втайне надеялся провести с Димой тет-а-тет. Наивный! Видимо, у самого Димы были на этот счет другие планы. Иначе зачем тут, на продуваемом ветрами перроне вокзала, стоял вот этот вот, с позволения сказать, «помощник»? Толик, обладая отличным воображением, моментально, очень достоверно и в деталях представил, в чём именно может заключаться «помощь», да ещё по ночам, омеге-региональному от данного мускулистого альфы. Между тем, лениво потянувшись и расправив широкие плечи, так что пуговицы на белой рубашке, натянувшейся на груди, тут же собрались отскочить и навеки остаться на перроне, «помощник» возвестил: — Господа! А рванули-ка в «StarАlfus»! Вон, их вывеска справа от входа. Поразительно! Я думал за МКАДом цивилизация закончилась… А тут, на болотах, даже приличные кофейни есть, вот чудеса! Мне срочно требуется кофе и шоколадный Брауни, предупреждаю. Правда, я не уверен, как тут, в провинции, с качеством… Ну, может повезёт, и не отравимся. Толик сжал зубы и скрипнул внезапно удлиняющимся клыками. Слышать такое было выше его сил. Ладно ещё, вместе с любимым омегой получить неожиданным бонусом высокомерного и до отвращения сексапильного альфу с подозрительным функционалом. Тут он, Толик, ещё посоревнуется, кто кого! И вообще, может не всё так плохо, как кажется. Но слышать, как пренебрежительно отзываются о твоем любимом городе — это уже чересчур! Запах горькой мяты, издаваемый рецессивным альфой, стал таким насыщенным, что это невозможно было не заметить. — Толь, всё в порядке? — тихо шепнул Дима, пока все трое пробирались сквозь вереницу пассажиров, чемоданов и тележек грузчиков к кофейне. Рецессивный альфа сверкнул яркими, изумрудными, пронзившими Димино сердце насквозь при первой встрече, очами в спину шагающего впереди «помощника», и ровным тоном ответил: «Абсолютно в порядке!», мысленно кровожадно представляя, как хватает доминантного альфу за шкирку и душевным пинком заталкивает в чудесный «Баклан», едущий в обратном направлении, СПБ — Москва. — Нет, я же вижу, что что-то не так! — омега повёл носом и огорчённо нахмурился. — Ты же пахнешь, как рецептурный отдел в аптеке! Одна лекарственная мята, а малину я даже не чувствую! Толь… Это ты из-за Бори так… расстроился? Да? Крепкая изящная ладонь нетипичного омеги на секунду сжала теплую, широкую ладонь недоальфы. Хмурое утро вдруг сразу заиграло разноцветными красками. И Толе стало даже почти наплевать на раздражающего Бориса. — Извини, я должен был тебя предупредить, — покаянно прошептал Дима, пряча лицо в яркий букет астр, — но я замотался и забыл. Ты не волнуйся, Боря нам не помешает! И как же, как же Дима ошибался… Это стало понятно с первых минут. В кофейне «личный помощник» опасливо принюхался. Присел за столик, поморщился, вытащил из изящного кожаного кейса влажные салфетки, и тщательно протер столик и принесенные официантом приборы. И судя по взгляду, охотно протер бы и Толика, но тут его отвлек официант, уточняющий какие-то мелочи по заказу. Дальше — больше. На поставленный спустя пять минут перед Борей «Брауни», тот посмотрел с таким ужасом, словно ему на блюде преподнесли голову Медузы Горгоны, а не невинный шоколадный десерт. — Это что? — трагическим тоном вопросил у омежки-официанта «личный помощник». — Ваш «Брауни»… — недоумевая, пролепетал официант, каменея под давящим взглядом доминантного альфы. — Нет, любезный! Это не «Брауни»! Это какой-то кошмар, а не «Брауни»! Где сахарная пудра? Где сливочный пломбир вместо крем-брюле? И почему этот «псевдобрауни» кривой на один бок? У него что, врожденный сколиоз? — и Боря возвел глаза к небу, точнее, к потолку кофейни, не в силах лицезреть подобное несовершенство. — Простите, — пролепетал несчастный официант. — Насчет мороженого вы не уточ… — Чтооо???! — тихо проговорил альфа. — Ничего, ничего! Мы сейчас всё исправим! Простите, пожалуйста! — и испуганный официант, схватив дрожащий десерт, поспешно скрылся в направлении служебных помещений. Боря повернулся к Диме. — Ну, что? — спросил он негромко, почему-то абсолютно другим, обычным, «негламурным» тоном. Дима поморщился: — На мой взгляд, ты перегибаешь, Борь. Боря шумно вздохнул. Рубашка снова затрещала на груди. — Ладно, понял. Но потренироваться-то мне где-то надо? Такое событие предстоит. Я волнуюсь, Димас. Правда. — Тренируйся не на омегах-официантах, Боря, хорошо? — в тон ему, тихо отозвался Дмитрий. — Сам должен понимать, что так нельзя. Ты ж бедняжку чуть до нервного тика не довел. — Не, а что они? — пробормотал «личный помощник», сдаваясь. — Не, ну я правда «Брауни» обожаю, а тут же фиг знает, что принесли! Толя сидел и абсолютно не догонял, о чем идёт речь. Какие тренировки? Почему Боря сначала выделывался, а потом так резко поменял манеру поведения? Может, у него раздвоение личности? Почувствовав недоумение и дискомфорт своего альфы, Дима незаметно опустил руку под стол, и мягко коснулся колена Толика. Нежно погладил, а потом посмотрел прямо в глаза, откровенно и счастливо улыбнулся, и внезапно легонько ущипнул альфу за бедро. Это заставило Анатолия отвлечься от бесячих мыслей о «личном помощнике» Боре, и обратить наконец внимание на своего омегу. А обратить его точно стоило. Только сейчас, влюбленно окутав взглядом и ароматами малины и лайма долгожданного омегу, нетипичный альфа осознал, какой же тот красивый. Любимый рыжеватый джемпер, тот самый, что послужил когда-то невольной причиной их жаркой первой встречи, идеально подчеркивал ровный загар, тёмные блестящие волосы и золотисто-карие глаза Дмитрия. Тонкая золотая цепочка, подаренная Толиком при прошлом расставании, с известным лишь им одним медальоном, притягивая вспыхнувший взгляд альфы, уходила вниз, в вырез джемпера, и можно было только додумывать, как сладко было бы нырнуть руками вслед за ней. Коснуться напрягшихся сосков, провести пальцами по серебристому колечку пирсинга в правом, а потом скользнуть ниже, по татуировке дракона, оплетающий загорелый бок… Уплыв в приятные мысли, альфа Толик издал тихий предвкушающий рык. Аромат малины стал сильнее. Региональный директор Дима повел носом и порозовел. Они встретились взглядами… Но нетерпеливый голос неугомонного «личного помощника» вырвал обоих из сладких грез. — Ну всё, нам пора. Димовский, нас ждут на открытии Форума в двенадцать. Сейчас уже почти десять, а нам еще в отель заехать, переодеться. Анатолий, вы с нами? — Нет, — поспешно ответил за Толика Дима. — Толе нужно в универ, на вторую пару. — О, Анатолий, вы студент? Грызёте, так ска-а-ать, гранит науки? — снова тем же противным тоном протянул Боря. И снисходительно добавил: — Похвально, похвально! Не глядя на Борю, Дима повернулся к Толику: — Толя, кажется, ты хотел предложить мне культурную программу на эти четыре дня? Мы освободимся около шести вечера. Может, сходим в «Эрмитаж»? Он же допоздна работает? Анатолий, готовый пойти с долгожданным омегой куда угодно, лишь бы вдвоем, радостно закивал: — Да, да, сегодня вторник, сегодня до 20.00! — Ну, и отлично. Тогда до встречи у входа в Главный Штаб? На том и распрощались. Кое-как отсидев оставшиеся пары, Толик рыжим кабанчиком метнулся домой. Быстро переоделся в красивую новую рубашку, стильные строгие брюки, приобретенные в родном магазине «ANANAS» с изрядной скидкой, и накинув на плечи любимую ветровку, полетел на желанную встречу. Крылья любви пронесли Толика по Дворцовой площади. И сбросили у входа в Главный штаб в жёсткие объятия очевидности. Любимый омега ждал Толика у входа не один. Рядом с ним, одетый в немыслимо гламурный бархатный пиджак, маячил тошнотворно-красивый, доминантный альфа Борис. — У Бори сорвалась встреча, и он решил пойти с нами. Ты же не против? — вопросительно проговорил Дима. По лицу рецессивного альфы пробежала тень. Но он быстро взял себя в руки и по-петербуржски учтиво ответил: — Разумеется, я не против! Новая экспозиция очень интересная. Вам, Борис, обязательно понравится! И конечно, он ошибся. Борису не нравилось ничего. Спасибо и на том, что видимо, получив жёсткий инструктаж от Димы, «помощник» бродил по залам Эрмитажа хоть и с унылым лицом, но хотя бы молча. — Не обращай внимания, — тихо сказал Толику Дима, когда они перешли в очередной зал, не вызвавший у Бори ожидаемого энтузиазма. — Он очень нервничает, вот и ведет себя так… неприветливо. Через два дня у Бори важная встреча, и он заранее, как на иголках. — Что за встреча? — удрученно спросил Толик. — По работе. Очень важная. В таком формате впервые, и Боря страшно переживает. На лице мускулистого альфы Толик не заметил никаких признаков тонких душевных страданий. Только высокомерие и скуку. Но может, Диме виднее? Впрочем, даже несмотря на такую компанию, вечер прошел неплохо. А уж когда Дима и Толик уединились наконец, в гостиничном номере, все проблемы с «личным помощником» забылись мгновенно. Дима умело и с энтузиазмом скомпенсировал своему желанному альфе потраченные за день общения с Борей, нервные клетки. Практически сразу, как они ввалились в номер. Прямо в прихожей. И кажется, такая компенсация Толика вполне удовлетворила. Соблазняюще проведя пальцем по припухшим Диминым губам, удовлетворенный альфа поспешил переместить омегу в постель и вернуть компенсацию с процентами. *** Следующие два дня проходили аналогично. С утра все занимались своими делами, а после шести вечера встречались в центре города, и шли на очередное «культурное» мероприятие. Сказать, что Толика к концу третьего дня от вида доминантного альфы Бориса уже откровенно подташнивало — значит, ничего не сказать. Тот ходил за парочкой хвостом, ни на минуту, вплоть до возвращения в гостиницу, не оставляя их наедине. Таким поведением только укрепляя Толика в его ревнивых подозрениях. Ничем иным, как скрытой влюбленностью в коллегу, это прилипчивое внимание Толя объяснить не мог. Обидеть Диму недоверием и потребовать не брать с собой Борю он также не мог, и поэтому переживал тайно. И вот наконец, наступил вечер четвертого дня. *** Этим вечером в планах Толика было отвести Диму в новое здание «Мариинского театра». Открылась новая сцена несколько лет назад, и Дима ещё ни разу там не был. Опера Римского-Корсакова «Снегурочка» пользовалась неизменной любовью зрителей. Поэтому решено было рискнуть и потратить три с половиной часа жизни, очаровывая московских гостей знаменитой современной постановкой. Но в этот вечер всё изначально пошло не по плану. А насколько глобально, никто из участников пока просто не догадывался. Началось с того, что к огромному удивлению, и ещё большему счастью Анатолия, Боря от посещения «Мариинки» отказался. Дима ждал Толика у театра один. — Извини, Боря не смог прийти. Как раз сегодня у него та самая, ответственная встреча, — сказал Дима. — Очень жаль! — фальшиво посокрушался Толик, с трудом сдерживая довольную улыбку. И они направились ко входу. Только странное дело: почему-то всех зрителей строгие омеги-служащие методично разворачивали обратно. Выяснилось, что по техническим причинам спектакль неожиданно отменён. И вечер в компании Римского-Корсакова не состоится. Дима был огорчен. А вот Толик — не очень. Омега Дима, в элегантном тёмном костюме-тройке, в белоснежной накрахмаленной рубашке, с замысловатым галстуком на длинной шее, выглядел так роскошно-соблазнительно, и источал такие чарующие ароматы ванили и орхидеи, что все мысли Толика утекали исключительно в одном, никак не связанном с искусством, направлении. Сам Толик тоже принарядился, конечно. Надел тот знаменитый, парадно-выходной костюм, в котором было их первое свидание в ресторане. К костюму подобрал голубую рубашку, идеально подчёркивающую белоснежную фарфоровую кожу альфы. А изящно и аккуратно уложенные рыжие завитки волос (спасибо о-папуле и средствам для укладки!), и главное — сияющие от счастья, изумрудно-зелёные глаза, делали Толика удивительно привлекательным и нестандартно красивым. Все встречные омежки уже носы и головы свернули, но альфа этого даже не замечал. Он видел только своего Диму, и весь мир для Толика был в нём одном. И вот, едва Анатолий, наплевав на скромность и тактичность, решил предложить огорченному Диме поехать прямиком в отель, и продолжить вечер в более интимной обстановке, раз уж Боря в этот раз не висел у них камнем на шее, как телефон в кармане парадных толиных брюк громко завыл. «Don't Stop Me Now» Queen стояла у Толика лишь на один контакт. И этот контакт сейчас бессовестно названивал и не желал умолкнуть. — Толян! — радостно заорал в трубке голос Вадика, капитана футбольной команды, — Ну, ты где? Я тут у входа стою, через двадцать минут начнется, а тебя всё нет! — Где стоишь? Что начнётся? — недоуменно спросил Толик. — Как где? Тут, на Кривокопытном, в Арт-центре. На Ваське. В семь вечера же эти… Как их, вашего отца… Чтения, вот! Ну, на которые тебе Андрюха пригласительные дал! Чёёёрт!!! Ну конечно! Как же он забыл! Схватившись за рыжие кудри, Толик попытался отговорить сокурсника от мероприятия: — Вадик, а ты точно хочешь пойти? Там же ни футбола, ни пива. — Меня пригласили! Сам Андрюха сказал — приходи с Толькой! Я, может, с первого курса на Андрюху дро… нравится он мне, ясно! — упрямо не сдавался Вадик. — Да даже если не с ним, пофиг. Вон, тут у входа такие «краши»… — Да ты же совсем не любишь поэзию. И прозу тоже! Придется сидеть часа три, слушать! — попытался воззвать к его разуму Толик. — Ну и чё? Зато я омег люблю, — ухмыльнулся в трубку Вадик. — А на эти ваши заумные перф-ро-ман-сы, и прочие извращения — всякие там чтения, одни омеги и ходят. Да их тут тьма! У меня уже нос чешется от их охуительных ароматов. Хватай — не хочу! Поняв, что переубедить приятеля не получится, Толик покачал головой. И предупредил Диму, что сейчас они вызывают такси, и несутся в Кривокопытный переулок, где будут наслаждаться литературными перлами. А вместо отсутствующего Бори компанию им составит Вадим. *** Небольшой зал при достаточно известном Арт-центре, где должны были состоятся сенсационные чтения, на удивление, оказался забит под завязку. Пришедшая за пару минут до начала, наша троица с трудом нашла свободные места в самом дальнем ряду. Поэт Андрэ, а точнее, одногруппник Андрюша, приветствовал их из первого ряда изящным взмахом руки. Правда, увидев рядом с Толиком красивого взрослого омегу, поэт слегка расстроился, но предстоящее событие планетарного масштаба было слишком великим, и личное отошло на задний план. Наконец, все зрители уселись, и действо началось. Первой на небольшую сцену вышла мрачная длинноволосая личность, вся в чёрном. Видимо, тот самый легендарный поэт Велиомир Лопухов. Первые ряды зрителей, и правда, состоящие преимущественно из омег, приветствовали поэта-альфу бурными аплодисментами и восхищёнными вздохами. Дальние ряды, большей частью занятые случайно приглашенными и любопытствующими, как наша троица, скептически молчали. Дождавшись окончания аплодисментов, легендарный поэт прикрыл глаза. Отработанным жестом откинул назад свою потрясающую чёрную гриву. И неожиданно для такого худосочного тела громко, взвыл басом. Так, что Толик подпрыгнул, Дима дёрнулся и пролил кофе, купленный в фойе, а Вадик, на колени которому прилетело выплеснувшимся кофе, достаточно звучно и совсем нелитературно матюгнулся. — Рваное сердце альфьей любви Рядом с тобой от зари до зари! В страсти горячей тебя утоплю, Только отдай мне душу свою! Запахом терпким укрою твой дом, Будем с тобой мы только вдвоём! Метку поставлю в но̒чи любви! Истинный рядом — лишь позови! После секундной паузы первые ряды взорвались аплодисментами и воплями: «браво», «брависсимо», «гениально», «шедеврально»! Один особенно впечатлённый омежка даже выскочил на сцену и вручил суровому поэту роскошный веник из алых роз. Мрачный Велиомир мрачно усмехнулся, но веник из дрожащих рук принял. Насупился, набрал в лёгкие воздуха и заорал ещё громче: — Разорву тебя на части, Ставя метку навсегда! Твоё сердце в моей власти, Ты омега, я звезда! Новый всплеск оваций породил новые шедевры. Первые ряды неистовствовали, задние — хихикали. Когда Дима устал беззвучно хохотать, уткнувшись Толику в плечо, и давясь смехом, прошипел, что у него уже живот заболел, на сцене произошла смена состава. Мрачного альфу Велиомира сменил нервный тощий омега в очках, и с папкой подмышкой. Неожиданно откуда-то взявшийся конферансье возвестил: — Друзья! С искренним восторгом представляем: новая сенсация «Фикбука», прозаик Димитрий 0555, лауреат и победитель легендарного ежемесячного литературного конкурса «Рыдать и плакать»! Это его первое выступление на публике! Поприветствуйте автора аплодисментами! Первые ряды старательно окатили втянувшего голову в плечи прозаика волной оваций. Прозаик не то, чтобы обрадовался. Скорее, ещё больше скрючился, задрожал и сделал слабую попытку сбежать за кулисы. Но был пойман за рукав ловким конферансье и водворен на место. Поняв, что пути к отступлению отрезаны, лауреат вздохнул, раскрыл папку, обдал слушателей слащавым до приторности ароматом медовых пряников и роз, и высоким писклявым голосом начал читать свое великое творение: «Двое. Пес я иль омега дрожащий?» «Однажды, в суровую зимнюю пору, я вышел из соснового леса. Был сильнейший мороз. Оборачиваюсь. Гляжу — за спиной моей лошадка, медленно везущая в гору воз. С дровами для дачи соседней». — Странно… — задумчиво пробормотал Вадик. — Вот я же, как будто, это уже слышал где-то… Что-то прям знакомое такое… Может, я его рассказы в метро, у кого из-за плеча, читал? — Угу… — хрюкнул от смеха Дима, стараясь не захохотать в голос. — А зовут его Некрасов Николай Алексеевич. Nekrasoff. Известный такой «фикбукер». Не слыхал? Судя по тому, что половина первых рядов захлестнула прозаика овациями, а вторая половина задумчиво примолкла, смутные сомнения возникли не у одного Вадика. И кто не прогуливал в школе уроки литературы — тоже стало понятно. Но озвучивать подозрения дрожащему прозаику никто не стал. Поаплодировали от души, и отпустили с миром. И вот пришла очередь долгожданной сенсации! Глядя на то, как забегал конферансье и возбужденно загомонили первые ряды, стало понятно, что таинственный и неуловимый Автор, лидер чартов и ТОПов, был уже на «низком старте». После длительной и нервной паузы, конферансье, наконец, вышел на сцену. И торжественно провозгласил: — Господа! С величайшим трепетом и почтением, не веря в такое счастье, и заранее предвкушая небывалое эстетическое наслаждение, прошу вас поприветствовать легендарного, неподражаемого, единственного в своем роде, бессменного лидера и звезду всех ТОПов и литературных конкурсов! Представляю: загадочный и великолепный, Paris Vodovozoff! Прямиком к нам с берегов Танзании! Аплодисменты, прошу! У-у-у, что тут началось! Первые ряды вскочили, затопали ногами, заголосили, захлопали. Даже дальние ряды оживились и поддержали первых аплодисментами. Засверкали вспышками невесть откуда вдруг взявшиеся фотографы, и блогеры стали протискиваться ближе к сцене. — Ого! А про него даже я слыхал! — удивленно пробормотал Вадик. На сцене появился высокий статный альфа. Загорелый, мускулистый, в нереальном по красоте и стильности, костюме, с каким-то потрясающим цветным шарфом на мощной шее. Он накрыл весь зал божественным ароматом терпкой горячей смолы и тёплого Индийского океана. Снял чёрные стильные очки от Гуччи. Сверкнул белоснежной улыбкой… И Толик упал, где стоял, аплодируя. Ибо на сцене, гордо расправив плечи, царил никто иной, как личный Димин помощник, Боря. — Это же… — прошептал Толик, не отводя глаз от сцены, на которой знаменитый писатель раскланивался, и устало и слегка иронично сиял зрителям ослепительной улыбкой. — Ну да, это Боря, — спокойно отозвался Дима. — Как это мы удачно попали! Я же говорил, что у него важная встреча сегодня. Ну вот. И тут Толик понял, что всё кончено. Ни к чему были ни эти свидания, ни цветы, ни ночные прогулки вдоль Невы. Ни страстные поцелуи на Мосту Влюбленных (прим. — Поцелуев мост), ни замочек, подвешенный «навсегда», и ключик, выброшенный в реку Мойку… Всё это меркло на фоне ослепительного сияния великолепного Диминого коллеги Бориса — знаменитого писателя и красивого сверх-доминантного альфы. Понятны теперь стали и смущение Димы при встрече на перроне, и его беспокойство и заинтересованность в личном помощнике. Что ж… Подобное тянется к подобному. Успешный региональный директор, успешный знаменитый писатель… Надо было тут же встать и уйти. Раньше бы Толик так и сделал. Но за последние месяцы что-то в нем неуловимо поменялось. Он уже не был прежним, пугливым робким тюфячком. Теперь он был настоящим альфой, готовым сражаться с соперником, даже явно превосходящим его по всем мыслимым и немыслимым параметрам. Бывший рецессивный альфа схватил Диму за руку. И не отвечая на его удивленные вопросы, потащил к выходу из зала. По такому знаменательному случаю, как литературные чтения, Арт-пространство было закрыто для обычных посетителей. И в залах, увешанных картинами, и в холле, царили тишина и пустота. Оглядевшись по сторонам обалдевшим взглядом, Толик увидел на стене скромный указатель «Гардероб». Из-за необычайно теплого сентября гардероб не работал. Свет в небольшом помещении был выключен, и в полумраке едва различались ряды вешалок. Туда Толик Ежов и уволок своего регионального директора Дмитрия Гончарова. — Толя, ты что? — недоумевающе вопросил омега Дима, когда его нежно пихнули за ряды вешалок, в самый дальний угол. — Толь, мы что тут де… — Трахаемся. — Чтоооо? — глаза у омеги стали, как чайные блюдца. Нет, как суповые тарелки. — Ты спросил, что мы тут делаем? Трахаемся мы тут, Дим. Точнее, сейчас будем. Если не хочешь, можешь вернуться, и послушать своего Боречку Водовозофффа. Но я за первый вариант. — А эт-т-то входит в программу вечера? — начиная понимать, что к чему, кокетливо усмехнулся омега. И игриво провел пальцами по щеке альфы, а потом запустил в красиво уложенные медно-рыжие кудри всю руку. — И входит, и выходит… — задумчиво промурлыкал альфа. Пиджак омеги полетел в сторону. Ряд пуговиц на белоснежной Диминой рубашке сдался уже натренированным альфьим пальцам практически без боя. Наконец-то можно было коснуться гладкой теплой кожи. Провести губами влажную дорожку от подрагивающей омежьей шеи до груди. Чуть задержаться на серебристом колечке пирсинга. И снова обнаружив на левом, поджаром боку новую, свежую татуировку в виде крадущегося гибкого леопарда, восхищенно вздохнуть и очертить её языком. Тихий звук расстегнутой молнии. Ненужные сейчас брюки соскальзывают вниз, за ними — нижнее белье. Белые тёплые руки разворачивают мгновенно откликающееся тело, оглаживают возбужденно подрагивающую загорелую спину. — Как же я по тебе скучал… — мурлыкает низкий, томный альфий баритон. Губы снова целуют шею, язык касается уже почти исчезнувшей тёмной метки. Острые белые зубы прикусывают, и омега издает нежный, просящий стон. — Обязательно… — шепчет альфа. — Но немного позже… Упругая омежья задница прижимается плотнее, прозрачно намекая, что можно не тратить слишком много времени на прелюдии. Что ж, быстрее — так быстрее… Пара настойчивых движений — и омега выдыхает, откидывает голову назад, ловит неспешный четкий ритм. Подается назад, насаживаясь, но не перехватывая инициативу. Ему нравится быть ведомым, нравится отдаваться, чувствовать себя тем самым отзывчивым инструментом, на котором играет умелый и талантливый музыкант. — Давай, посжимай меня, малышшш… — ласковый, но властный тон заставляет полыхать румянцем, возбуждение накатывает с новой силой. Напрягая гладкие упругие мышцы, охватывая изнутри, омега ловит нереальные, восхитительные, обжигающе-дерзкие ощущения. Постепенно ритм ускоряется. Движения становятся сильными, рваными. Желание уже руководит инстинктами, и разум отключается, оставляя место только страсти. Наконец, острые белоснежные клыки скользят по коже, секунда — и под лёгкий омежий вскрик они вонзаются в покорно подставленную шею. Последнее яростное движение бедрами, и синхронно застонав, оба практически одновременно приходят к финалу. *** Спустя минуту, тяжело дышащий, сползший на пол альфа, и прижимающийся к нему обессиленный омега, постепенно начали возвращаться к реальной жизни. И естественно, именно в такой восхитительный и интимный момент, альфе Толику срочно понадобилось расставить точки на «и». — Дим… — пробормотал рыжий альфа, — Скажешь мне теперь правду? Что у тебя с этим твоим… Борей? В маленьком гардеробе сразу стало напряжённо, темно, тесно, пыльно и очень тоскливо. Длинный омега Дима встрепенулся, и повернувшись, внимательно посмотрел в глаза своему альфе. В изумрудных глазах он увидел много, слишком много: и ревность, и недоверие, и боль, и страх потери. Но, кроме этого, там сияли и другие, гораздо более светлые, оттенки: любовь, надежда, нежность и уверенность, что всё — не зря. — Толь… Ты мне не веришь? — серьёзно и немного грустно спросил Дима. — Тебе — верю! — искренне рыкнул Анатолий. Но тут же кровожадно сверкнул белыми алфьими клыками, и закончил: — А ему — нет! Дима вздохнул. Встал, нашарил белье и брюки, кое-как надел впотьмах. Застегнул рубашку, расправил смятый пиджак. Подвинулся ближе к также одевшемуся Толику, прислонился к его плечу. И сказал: — Ладно. Это не моя тайна, но видимо, без этого не обойтись. Наверное, надо было сразу тебе признаться про Борю. Но кто же знал, что ты у меня такой… ревнивый. Вступление прозвучало двусмысленно. Толик напрягся. Что это ещё за тайна? И в чём это, связанным с мерзким помощником, Дима хочет ему признаться? — Я просто не знал, как ты отреагируешь. И не уверен был в твоих взглядах на такие вещи. Я-то с Борей давно знаком, и для нас это нормально. И к запахам его я давно привык. Хотя в первый раз мне с ним было не очень комфортно, конечно. Пришлось ему помочь даже. Направить, куда надо. Сам бы он не справился. Его всё на разные эксперименты тянуло, а я его на классику уговорил! И правильно! Вот как хорошо получилось! Теперь он полностью удовлетворён! И я тоже! — убедительно сказал Дима. Перевел взгляд от пустых гардеробных вешалок на своего альфу и… застыл. Из ноздрей Толика только что дым не валил клубами. Медные завитки волос встали дыбом. Уши покраснели, но отнюдь не от смущения, а от ярости. А изумрудно-малахитовые глаза огненным мечом пронзали омегу насквозь. — В чем это таком ты ему помог? — низким рыком обманчиво мягко пророкотал рыжий альфа. — Может, расскажешь поподробнее? Про вашу классику. И особенно про эксперименты. Очень интересно! Жажду услышать! — Как в чем? — искренне удивился омега, слегка ошарашенный такой реакцией альфы на вполне логичные, по Диминому мнению, объяснения. — Я помог Боре подобрать подходящие ему ароматы альфы, конечно! А то после омежьих подавителей Боря совсем ничем не пах. На него тогда вообще не реагировали! Ни альфы, ни омеги! Он для всех, словно пустое место, был. Вот и пришлось с ним по парфюмированным магазинам для альф пройтись. Мы, наверное, тысячу разных феромонов перенюхали! У меня тогда чуть крыша не поехала! А он ещё всё какую-то экзотическую гадость выбирал. То Гуччо-Альфаччо приторный, то Альфас Бандерас удушливый. Фе! С трудом его на Baldessarini Альфео уломал. И не зря! Вон, как ты отреагрировал! Ты что, и правда не понял, что Боря — омега? Тут-то Толик и осознал значение выражения: «земля ушла из-под ног». Всё вокруг закружилось и реальность куда-то поплыла. — Как — омега? — прохрипел альфа, пытаясь не грохнутся на пол. — Почему — омега? — В смысле — почему? Потому что омега. Родился он омегой, что тут непонятного, Толь? — пожал Дима плечами. — И жил себе спокойно до… до позапрошлого года, кажется. Когда вдруг стал звездой литературы. И его стали все издательства и поклонники дёргать. А агент — прессовать. Ну, как так, такие романы — секс, детектив, драки, гонки — и пишет омега! Непорядок. Омеги что писать должны? Романы любовные, стишки для детишек, ну, ещё про кулинарию и вязание. Или по искусству. Это я тебе сейчас слова агента цитирую, Толь. Ты ж понимаешь, я бы сам его за такие слова… Ладно, проехали. Но против концепции и общественного мнения не попрёшь. А издательства настаивали на обязательных творческих встречах с читателями. Это повышает продажи в разы. Бизнес, ничего личного. Омеги хотят читать романы, написанные брутальным и сексуальным альфой Parisом Vodovozofffым, живущим на берегах экзотической страны. А не помощником регионального директора сети магазинов одежды «ANANAS», омегой Борей Водовозовым, понимаешь? — Жесть…– кивнул Толик. Ещё бы он не понимал! Сам жертва стереотипного мышления, рецессивный «неправильный» альфа, он-то отлично понимал! — В этом месяце на Борю надавили уже конкретно. Отвертеться не получилось. Вот он и обдолбался подавителями омежьих ароматов, а сверху напрыскался духами с феромонами альф. Это-то ладно! Так ему ещё и вести себя нужно было научиться, соответственно стереотипу о доминантах! Вот с этим было в разы сложнее. В жизни Боря — уравновешенный и спокойный омега, мухи не обидит. Типичный интроверт. А ему надо из себя звезду и брутала изображать. Вот он и тренировался на тебе, и прочих. Прости, что не предупредил. Но для чистоты эксперимента… — Так он не альфа? — ещё раз на всякий случай уточнил Толик. — Абсолютно точно — нет! — И у вас с ним… ничего… — Толя! — И всё-таки? — Толя! Во-первых, Боря мой друг. Во-вторых, он омега. А в-третьих… Нет, это — во-первых и в главных! Во-первых, я тебя люблю, Толя! Тебя, и больше никого. — Я понял… — прошептал альфа Анатолий. Притянул к себе своего потрясающего омегу и хитрого заговорщика Диму. И увлекая в обжигающий поцелуй, жарко прошептал: — Молчи, молчи… *** Спустя ещё полчаса, когда литературные чтения уже подошли к концу и зрители, покинув места, оккупировали знаменитых авторов, выстроившись к ним с книгами для получения автографа, счастливые и слегка помятые альфа и омега, Толик и Дима, вернулись в зрительный зал. Там их ждал странно взволнованный спортсмен Вадик. — Парни, вы куда пропали?! Всё самое офигенное пропустили! Этот Paris… Он… Он… Охренеть… Это полный отвал башки!!! Я в ауте… Аргентина — Ямайка 5:0! Всухую и по пенальти… Охренеть!!! — Что это с ним? — удивлённый Толик повернулся к Диме. — Кажется, я понял… — улыбнулся нетипичный омега. Протиснулся сквозь болтливую омежью толпу к великому писателю. Взял его за локоть и привел в уголок, где стояли Толик и Вадим. — Давайте я вас познакомлю! — просто сказал порозовевший после посещения гардероба, и очень довольный, Дима. — Вот, Боря, знакомься — это Толин друг, любимец всех омег, звезда футбольной команды исторического факультета СПБГУ, Вадик. А это — наш знаменитый писатель и легенда, Борис. Paris-Борис посмотрел на высокого широкоплечего Вадика задумчиво, взмахнул ресницами, почему-то зарумянился щеками, и протянув холёную загорелую руку, тихо проговорил: — Боря. Вадим осторожно и с благоговением коснулся тонких артистических пальцев, и прошептал: — Вадик. Оба вздрогнули, и в воздухе внезапно сверкнула яркая вспышка и послышался лёгкий треск. А потом всю компанию моментально накрыл томно-соблазнительный аромат цветущей магнолии. Писатель и спортсмен отпрыгнули друг от друга, как два испуганных зайца. Снова встретились взглядами, и … Толик и Дима быстро переглянулись. Дима поспешно схватил Толика под руку и потащил к выходу из Арт-центра, на ходу громко сокрушаясь: — Ох-ох, я же совсем забыл! Толя, у нас же с тобой сегодня запланировано очень важное дело! И мы уже катастрофически опаздываем! — Они что… Они Истинные, что ли?! — лопотал Толик, оглядываясь назад. — Но как… Но… Так же не бывает! А Дима, смеясь, тащил его прочь… *** В номере сьют в отеле на Литейном проспекте царили покой и тишина. Омега и альфа, обнявшись, мирно сопели в подушку. Как вдруг в ночи̒ телефон Толика заорал бодрым хитом группы «Queen». Толик дернулся, схватил смартфон, и метнулся в ванную. Хотя мог и не стараться: вымотанный и крайне довольный Дима спал, как младенец, и даже не пошевелился. Сев на крышку унитаза, Толик переставил режим телефона на беззвучку. Посмотрел на пропущенный и хмыкнул. Да, похоже кое-кто явно не спал в три часа ночи… Или уже утра? Толик набрал номер, послышались длинные гудки вызова. А потом трубку сняли, и в ухо недоальфе зашептал взбудораженный Вадиков голос: — Толян… Ты прости друг, что ночью… Но тут видишь, какое дело… В это время, на заднем плане, смутно знакомый Толику низкий баритон что-то сказал. То ли: «иди сюда, малыш!», то ли «хочу ещё, мой альфач!». Толик не расслышал. Вадик как-то странно икнул, вдруг задышал часто, и сдавленным голосом пробормотал: «я перезвоню!». Перезвонил он только через полчаса, и судя по эху — тоже уже из ванной комнаты. — Что случилось?! — обеспокоенный Толик готов был вызывать полицию, скорую и МЧС. — Ты куда пропал? И вообще, ты сейчас где?! — Я? Неважно, где. Тут… В отеле… — прошелестел Вадик. — Не в этом дело… Слушай… Я только тебе могу признаться. Это жесть, Толян. Это просто аут. Я размазан, штрафные и пенальти пропущены, и я в жопе! — Что? Ничего не понял… Какие штрафные и пенальти? Что ты натворил?! И где Боря?! Что ты сделал с Борей?! — Где Боря? Да тут он. В номере. Я от него в ванной спрятался. Заперся изнутри. — Ты спрятался от Бори в ванной?! Вадик, что ОН С ТОБОЙ сделал?! — Ничего. Дело не в этом. Толян… Я извращенец, Толян. Я больной. Мне нужно срочно к психиатру. Не знаешь, там по записи, по талончику или нас, психов, без очереди пропускают? — Да что случилось-то?! — закричал Толик. — Страшное. Случилось страшное, Толь. Я трахнул альфу. Я, чёткий пацан, трахнул АЛЬФУ!!! Ох.еть. Никогда не думал, что это случится. Папой клянусь, я ж никогда… Ни за что… Да у меня столько омег было! Я ж по омегам, Толь! Я ж всегда… Ну, хоть ты скажи! Твоего папу… Толик выдохнул. Чёткий пацан Вадик был спасён, но ещё не подозревал об этом. И продолжал исповедоваться в трубку: — И самое стрёмное, Толь, что мне ПОНРАВИЛОСЬ! И ему похоже, тоже! Он хочет ещё! И я! У меня никогда и ни с кем так офигенно не было! Он такой… Страстный, нежный, а пахнет… Как омега, я аж дурею! Нет, Толь. Психиатр мне уже не поможет. Веревка и мыло есть? Вадик что-то ещё шептал в трубку, но рецессивный… Нет. Самый что ни на есть, настоящий альфа Толик уже его не слушал. Он поднял глаза к потолку, молча удивляясь иронии судьбы. Потом вздохнул, нажал на отбой вызова. Открыл список контактов и, улыбнувшись, поменял песню на контакте «Вадик» с группы «Queen» на другую. «Когда зимой холодною в крещенские морозы, Щебечет песню соловей и распускаются мимозы. Когда взлетаешь к небесам и там паришь, пугая звезды, А над окном твоим совьют какие-нибудь птицы гнезда. Когда девчонка толстая журнал приобретает «Мода», И снит, как будто юноши ей в школе не дают прохода. Когда милиционер усатый вдруг улыбнется хулигану, И поведет его под руки, но не в тюрьму, а к ресторану. Знай, это любовь, С ней рядом Амур крыльями машет! Знай, это любовь, Сердце не прячь — Амур не промажет!» Ведь Толик точно знал, что где-то там, над старинным отелем на Литейном, прямо над гостиничным номером великого писателя Parisа-Бориса, над рассветными питерскими крышами, сейчас кружил один весёлый и ехидный приколист-амур.