Окруженные ярким сиянием света, на троне величественно восседали Всеотец и Матерь.
Их сын, как и подобает, опустился на одно колено и почтительно склонил голову:
— Я хочу поговорить о том, что произошло, — начал младший он, наплевав на должное приветствие, однако не смея подняться и буравя взглядом пол.
И дело было даже не в излишней сыновьей почтительности, а в том, что для его смертных глаз наполняющий зал Божественный Свет был слишком ярким и резал глаза.
— Поднимись, дитя моё, — мягко попросила Мать, приглушив свой свет и уменьшив свой рост, чтобы было возможным обнять сына. Отец приглушил свою мощь, но остался всё в той же форме и с весьма недовольным выражением лица.
— Почему ты так поступил со мной? Баал и Мотон забрали у меня все, а ты просто запер меня в пустыне! — выдвинул претензию Отцу Мельхиор, чувствуя себя в безопасности в тёплых объятиях Матери. Он и не догадывался, что безумно соскучился по ней.
— Насколько Мне известно, ты не без помощи со стороны устроился с комфортом, или будешь спорить и с этим, сын мой? — Элохим пристально смотрел на своего сына.
— Да… но в Атлантиде были люди. Хорошие люди, которые погибли из-за козней Мотона и его планов на Астарту! И я понимаю, что тебе плевать, но подумай о том, сколько невинных жизней бы удалось спасти, если бы я только смог связаться с моей женой и сообщить, что жив и со мной всё в порядке! — прокричал Мельхиор в бессильной ярости.
— Тебе прекрасно известно, что то, что должно произойти, то должно произойти, однако и без того многие жители Атлантиды успели спастись, благодаря тебе и даже прозвали тебя Спасителем… Что касается того, что после натворила Астарта, то признаю, что недооценил её характер и возможности, но у твоей сестры и жены будет более чем достаточно времени подумать о своём ненадлежащем поведении.
Не следовало ожидать, что Отец признает свою ошибку и принесёт хотя бы крошечное извинение.
— Мои дети, Ямон и Шапаш со своими… они всё ещё живы? — голос Мельхиора предательски дрогнул.
— Конечно, живы и за ними присматривают со стороны, — Мать ласково погладила его по голове.
— Есть ли возможность привезти их ко мне в Египет? Я… Я скучаю по ним и мне бы очень хотелось увидеть их, — он с отчаянием смотрел на Отца, зная, что тот редко позволял Матери решать что-либо… а следовательно, не имело смысла злиться на Мать, если Отец вынудил её игнорировать собственного ребёнка… однако с нарастающей болью в сердце он видел, что Отец, как всегда, откажет, а Мать даже желании не сможет ничем помочь. Мать уже оставила его мольбы без внимания и не на что рассчитывать и теперь.
Столь очевидный отказ уже собирался прозвучать, но тут произошло нечто, чего Мельхиор никак не мог ожидать, потому что Мать прижала сына ближе к себе и со злостью посмотрела на Элохима:
— Если ты сейчас откажешь нашему ребёнку, то даже не рассчитывай, что я не устрою тебе скандал. Скандал, на который ты давно нарываешься, Эль, потому что из-за Твоей мимолётной прихоти, наш бедный мальчик не смог дозваться даже меня и думал, что я его бросила, в то время как я не находила себе места, тщетно пытаясь выяснить, что с ним, и уже навыдумывала себе всяких ужасов. И я до сих пор очень хочу знать, почему о том, что с МОИМ мальчиком всё в порядке, мне сообщил Бештар, простой солдат, а не мой муж. И ты понимаешь, что именно твой новый командующий армией, видя, что я ничего не знала, сам сказал мне, что добровольно разделит супружеское ложе с нашим сыном, чтобы наш с тобой ребёнок имел хоть какую-то возможность поговорить с нами! Возможность, которой лишил нашего сына именно ТЫ, Эль!
Мать понесло, и Мельхиор понял довольно многое. Мать не знала о том, что он отрезан от мира, однако никогда бы не попросила кого-то возлечь с кем-то, и наверняка винила себя в том, что не смогла отговорить своенравного Бештара, потому что ей никогда не было плевать не простых слуг. И именно эту черту унаследовал от неё Мельхиор.
И вместе с тем, он неожиданно припомнил, что последние его годы в Звёздном Дворце застать Отца и Мать в одной комнате являлось крайне трудной задачей по разным причинам.
Глаза Мельхиора расширились от понимания того, что Мать вовсе не случайно оказалась в тронном зале, а Бештар не просто так просил подождать с визитом ещё день.
— Ладно, встреча состоится в ближайшее время, — сдался Элохим, хотя в этом и не было ничего удивительно, потому что никогда не любил шумных ссор и скандалов с женой. Особенно, на глазах у кого-то из детей.
— И, пожалуйста, не наказывай Бештара за это, Отец, ведь решение по поводу нашего с ним союза всё же принял я, — Мельхиор отважился на ещё одну просьбу.
— Если ты до сих пор не понял, то твой новый супруг является одним из моих лучших солдат, поэтому я крайне не заинтересован в том, чтобы его терять. Особенно, теперь, после того, как Самаэль, на которого я возлагал большие надежды, не смог оправдать оказанного доверия, — вздохнул Элохим, устало подперев лоб рукой. — И полагаю, что мне всё же следует предупредить тебя о том, что Самаэль, Габриэль и тот, кого ты зовёшь Бештаром, являются в своём роде тройными близнецами, а это значит, что если один из них устроил масштабную кровавую резню, не щадя ни стариков, ни младенцев, то и с остальных глаз спускать не стоит.
— Кровавую резню? — Мельхиор недоумённо нахмурился, потому что слышал об этом впервые, хотя и помнил, что однажды, когда они уже обжились в Египте, Хор рухнул перед ним, окровавленный и изрядно потрёпанный. Крови было слишком много, и Тот перепугался от мысли, что ему не удастся спасти друга, который лишь прохрипел «не моя» и отключился… кровь действительно не принадлежала крылатому, на котором всего было несколько ран и то не очень опасных.
— Твой новый супруг не рассказал тебе о том, что именно Самаэль, его брат, был тем, кто вполне осознанно поднял вооружённый мятеж и со своей армией убил за каких-то полдня людей и других существ больше, чем пострадало из-за того, что твоя жена не подумала о последствиях? По твоему лицу вижу, что нет, но даже то, что именно твой ненаглядный Бештар стал тем, кто смог остановить Самаэля и скоординировать подавление мятежа, вовсе не делает твоего друга и небесного супруга по совместительству милым, нежным и пушистым.
Даже в успокаивающих объятиях матери, Мельхиор невольно сглотнул, потому что и сам знал, что Бештар по-своему опасен, но вместе с тем доверял крылатому духу. Доверял, потому что тот о нём, пусть порой и своеобразно, заботился. И даже тогда, когда Мельхиор решил в свою очередь хоть немного уравнять их в союзе и позволить взять над собой верх, Бештар, не смотря на то, что мог запросто причинить вред, пользуясь представившейся возможностью, вместо этого нежно и умело любил его, не позволив испытать лишнего дискомфорта.
Казалось, Отцу прекрасно было известно то, о чём думает младший бог, поэтому Он немилосердно припечатал:
— Твой милый, нежный и пушистый, разозлившийся на Иштар из-за того, что та воспользовалась Семиазой, выбрал удачный момент для лести во время устроенного на двоих чаепития и, усыпив бдительность, на краткий миг подчинил её своей власти и стёр из её памяти моё имя.
— Не пытайся настроить меня против него, Отец, — процедил Мельхиор, — потому что даже если у Бештара есть ко мне какие-то претензии, то это уже наши с ним личные проблемы и мы сами сможем с ними разобраться.
В конце концов Бештар был с ним достаточно откровенен и относился к тем немногим, кто готов решать проблемы разговором, а не мечом. И это значило, что они вполне могли сначала поговорить по-человечески, а потом уже убивать друг друга, если не договорятся.
— Я и не пытаюсь настроить тебя против него, лишь хочу обезопасить тебя, сын мой, — вздохнул Элохим, — поэтому помни, что Бештар и никто другой из Детей Света не сможет солгать на прямой вопрос, подразумевающий ответ «да» или «нет».
Мать перевела разговор в безобидное русло и они втроём поговорили ещё немного и ни о чём серьёзном. На памяти Мельхиора это был один из самых длинных разговоров, когда Отец не диктовал каких-либо условий, вёл себя вполне спокойно и под конец даже произнёс следующее:
— Я всего лишь хотел обезопасить тебя, сын мой, но, похоже, что гнев ослепил меня и я причинил тебе боль, которую не хотел причинять… Не переживай, все те, с кем ты хочешь встретиться, смогут безопасно добраться до тебя, хотя это и займёт больше времени.
Отец едва ли умел просить прощения, но даже простое признание неправоты было со стороны Верховного редкой драгоценностью.
Однако, как бы не хотелось оттянуть миг прощания, живой не мог слишком долго пребывать в царстве духов.
***
— Ты очень сильно провинился и должен понести наказание за это, мой дорогой земной супруг, — чужая рука мягко скользнула по груди бога мудрости, а потом острые когти впились в сердце, силой вырывая то из груди.
Тот захрипел и резко подскочил на кровати, схватившись за грудь и пытаясь хоть как-то успокоить дыхание и сердце, бьющееся в груди перепуганной птицей. В последнее время сердце особенно расшалилось, хотя кажется во всём были виноваты многочисленные стрессы, которые терзали его последние семь месяцев, а кроме того, переход на куда более скудное пропитание давал о себе знать, создавая дополнительную нагрузку на и без того изнурённый организм — и в последний месяц, после разговора с родителями, ему стало нездоровиться ещё чаще.
Пусть ему и было всего лишь тридцать три года, но для многих простых египтян это было уже достижением. На самом деле хорошо и долго жили только богачи, но он, не смотря на то, что бог, таковым не являлся — у и без того бедных людей ему было совестно забирать последнее, а дары богачей всегда скупы, хоть и позволяют долго не волноваться о деньгах.
— Ты не упоминал о том, что тебя мучают кошмары.
Бог мудрости невольно вздрогнул от тихого голоса Хора и с затаённым страхом уставился на крылатого, сидящего у его кровати и смотрящего на него слишком уж пристально.
После того разговора с Отцом Тот, боясь услышать ответ на вопрос, так и не смог заставить себя поговорить со вторым супругом, однако его стали преследовать ночные кошмары, в которых дух сжигал, душил, топил и убивал его всеми возможными способами, не давая ни единого шанса на сопротивление.
— И ты стал избегать меня. Почему? — Хор кошачьим движением перебрался к нему в постель, которую они не делили уже немногим больше месяца. И насколько это было неправильным Тот не знал.
Некоторое время в комнате царила тишина, а потом бог мудрости, чувствуя необъяснимую дрожь во всём теле, всё же начал:
— В моих снах ты говоришь, что я сильно провинился и должен понести наказание, поэтому убиваешь меня снова и снова. И… я хочу знать, ты действительно хочешь меня убить?
— Нет, я не хочу тебя убить и не имею никаких таких планов по отношению к тебе, поэтому тебе стоит прекратить мучить себя подобными глупостями, которыми ты делаешь хуже только себе, — фыркнул Хор. — И если ты не заметил, то твоё истощение носит не только физический, но и духовный характер, поэтому тебе нужно набраться всех необходимых сил и наконец-то отдохнуть. В противном случае твои близкие проделают длинный путь лишь затем, чтобы возложить цветы на твою могилу.
Губы Хора нежно коснулись губ Тота, а сам бог мудрости в следующий оказался сидящим на чужих бёдрах, чувствуя мягкие прикосновения холодных рук на своём теле.
— И мой дорогой земной супруг, только тебе решать, отправишься ли ты в добровольное небольшое путешествие, или же я встану у дверей дома и буду находится там ровно столько, сколько потребуется для твоего полного восстановления, при этом убивая каждого, кто придёт к тебе потревожить твой покой.
— Не похоже, что у меня есть выбор, — отозвался Тот, охотно отвечая на ласки партнёра.
Впрочем, учитывая, что его тесная лачуга крайне нуждается в дополнительных комнатах для его близких, ему всё же нужно было спокойно обдумать, как и где сделать две-три пристройки, а ещё разыскать место под дома для Ямона и Шапаш и троих их детей — десяти богам в одном доме будет не очень уютно, не говоря уже о том, что самому Мельхиору будет продолжать наносить весьма специфические визиты Бештар. И не то, чтобы бог мудрости стыдился такой грани отношений, но старался не афишировать по ряду причин.
Во-первых, египтяне не очень хорошо относились к мужеложству, считая принимающего «женой», и отношение к такому мужчине было крайне презрительным и тот терял право принимать вообще какие-либо мало-мальски важные решения.
Во-вторых, Мельхиор не собирался рассказывать о том, в какую цену ему обошлась возможность увидеться с Отцом. Ему до сих пор было стыдно за содеянное, потому что он никогда не являлся сторонником насилия и не считал, что информацию, способствующую насилию, следует сообщать вообще хоть кому-либо.
Кроме того, у Мельхиора и Бештара не было необходимости регулярно вступать в супружескую связь, чтобы обмениваться энергией, а кроме того Бештар оказывал ему редкие знаки нежного внимания лишь наедине, поэтому не имелось особых проблем с тем, что кто-то узнает, что их отношения имеют ещё и такой характер.
Не смотря на фактическое принуждение к отдыху, путешествие длиной в месяц лишь на пользу пошло богу мудрости, потащившему за собой временами несносного крылатого: он неожиданно преисполнился сил и почувствовал себя в разы лучше, чем прежде.
Ещё месяц по возвращении ушёл на контроль стройки и ремонта и, не смотря на повышенную занятость, он старался не забывать об отдыхе. Сначала лишь потому что Хор в любой момент мог появиться из ниоткуда, чтобы лично проконтролировать соблюдение режима дня, а потом это как-то стало полезной привычкой, позволяющей оставаться в тонусе.
Хор опять пропадал неизвестно где, но о том, что крылатый всё-таки где-то поблизости, всякий раз свидетельствовали свежие фрукты и овощи из далёких земель, или редкие крупы, или рыба, плещущаяся в посудине, которые он находил на кухне два-три раза в неделю, почему-то неловко улыбаясь всякий раз.
***
Тот сидел на песке, щуря глаза от палящего солнца и наблюдая из-под руки за спокойной водой.
О том, что следует ждать гостей, ему сообщила короткая записка — крошечный кусок папируса, оставленный Хором рядом с огромной корзиной круп, фруктов и овощей, соседствующей с солидным запасом лекарственных трав в другой и тремя убитыми зайцами в третьей. Хотя этим утром сначала его внимание привлекло то, что из-под его ноги в сторону побежала перепуганная дикая курица, потревожившая сразу десятерых своих соседок по несчастью, из-за чего в его доме поднялся переполох, на который выглянули ещё и четыре петуха, решивших, что их дам атакуют… в общем, пришлось постараться, чтобы успокоить птиц, которых он, к своему стыду, даже не сразу узнал, потому что на этом континенте таких не водилось… и ему очень хотелось обматерить Хора за оставленный «подарочек».
Однако, одна вполне конкретная крылатая сволочь вежливо сообщила во всё той же оставленной записке, что они не увидятся ещё очень долгое время по причине грядущего сражения… что ж, это по крайней мере, объясняло столь щедрый подарок, но не избавляло от желания насолить чем-нибудь в ответ при первой же возможности. Впрочем, в волнении перед встречей с близкими он позабыл о своих планах мести.
Наконец у берега показались две папирусных лодки.
Из первой выбрались четверо путников, которых Тот тут же узнал: Эгия, Элия и Цидон, на поясе которой висел его меч, за эти месяцы стали совсем взрослыми женщинами, ещё больше похожими на мать, а Мельтор, который тащил за спиной материнское копье, тоже заметно вытянулся, хоть и все ещё был ребенком.
Дети единодушно кинулись обнимать отца, проливая слёзы и доверчиво прижимаясь к нему. И богу мудрости было даже страшно представить, что ещё несколько месяцев назад его дети считали себя сиротами.
Сошедшие с другой лодки, Ямон и Шапаш казались уставшими, Решеф заметно повзрослел и, похоже, вместе со своим младшим братом, Котаром, не спускал глаз с малышки Талай, казавшейся странно взрослой.
Не смотря на усталость путников, радость встречи вышла по-своему бурной, потому брат, сестра и племянники тоже были безумно рады его видеть и вместе с его детьми никак не могли перестать спрашивать о том, как ему удалось выжить в той заварухе.
— Я бы не справился без своего Советника, — и, подумав немного, Мельхиор, добавил, — Бештара.
