Залив Свиней

      Для него это должно было стать лёгкой прогулкой.       Вся карта мира растелилась у его золотых ног, подобно красной дорожке, что вела его к бессменным богатствам. Вся карта мира — замысловатая, но разгадываемая карта сокровищ.       А у берегов его необъятных — сокровищница, самая настоящая, в молчаливой гавани, где песок подобен золотому рассыпчатому бисеру, а волны отливают подобно опалу под изумрудными пальмовыми листьями, глянцево сияющими под бесконечным солнечным морем.       Но здешние пираты — бессовестные смутьяны. Дикие животные, что научены безжалостными джунглями такому же безжалостию, воспитаны преданным клинком и окропляющие блестящее невинными звёздами золото алым ожерельем из жертвенных капель.       Он видел эти налитые кровью знамёна.       Они готовы были всё отдать ради отчего дома. Преданность путалась с очевидной наивностью, но в его глазах он никогда не видел искреннего доверия. Слишком глубоко кровавые, свистящие розги въелись в спину, всколыхнув душевные фибры. С громким рёвом зверь встал на мощные дыбы, но сорвался с цепи, метаясь в кровожадном безумии.       А он это сумасшествие лишь излюбленно подчёркивает.       Он знаком с этой болью, но не станет сочувствовать. Выживет лишь сильнейший, а он — Господин в этом месте. Все остальные — его задний двор       Они не поймут очевидных благ, ведь слишком одичалые. Скверна течёт тёмным ручьём из вен по индейским степям, а он отмылся от этого уже давно.       Они посмели укусить руку, которая их кормила, но при этом подсыпала яд, чтобы сломить окончательно. Он знал, что сменилась лишь его крыша, всё ещё скрывающая от него свободное небо.       Его главным пиратским сокровищем была собственная честь, слишком далёкая от материальных богатств. Слишком непонятная для него.       Но за каждое непослушание следует наказание. За каждую дерзость приходится по удару плетью. За каждый побег — принудительная голодовка.       А он решил закончить с этим раз и навсегда.       Ему противно и он не скрывает.       Отчужденно и осуждающе тлеющая сигара впивается в нежную бумагу, сжигая по краям и рассыпаясь невидимым пеплом. Пожирает полностью мятежный остров, отдавая запахом гари и мертвечины, закоптившейся кровью и пьянеющим триумфом.       В последнем он уверен безусловно.       Лишь сгорает беспомощно и быстро само место погребления ослушившихся душ, оставшись одним лишь чернеющим словом на карте. «бухта Кочинос»... ...залив Свиней «Смерти ищешь?»       Безвылазный капкан, зарывающий кости навеки в пляжный песок. Берег охраняет мутная вода в ночной тиши, уходящая за самый горизонт, пока райская гавань дальше утопает в голодной трясине болот, что охотно разинули свою огромную пасть для наивных душ — для этих джунглей не более, чем мошек.       Они шли в бой, потому что их ненависть специально вскормили любыми обещаниями. Желали изменить то, что осталось для них родным, но опирались, словно на костыли, на пустые обещания. Подобно червям они рассекали вновь эти воды, чтобы после ускользнуть в траву и задушить в засаде       Он — искуснослов и манипулятор. Его хоровод кукол послушно пляшет под рог войны, в который они сами трубят. Простые слова рождают сложные действия, которые не имеют обратного отсчёта.       Господам отведена роль зрителей в подпольных боях без правил, которые можно превратить в театр, что будет идти по написанному сценарию с денежным мешком наперевес.       От его авторской руки будет очерк — прекрасная легенда о том, как взъелись на неугодных бородачей настоящие герои, коими двигала лишь сакральная справедливость для их родины. Утихнет свист гильотин, высохнут реки крови, а сокровища вернутся к законному владельцу.       С ближайших берегов перестанет маячить тревожный призрак паранойи, что так не давал ему здорового сна.       Его роль лишь наблюдательная, пока рука под столом управляет куклой.       Он просто задавит назойливую муху, что так настырно жужжит над ухом.       Ночную карту звёзд обжигает молодой рассвет. Уже растопчили песок гусеницы танков, джунгли пожрали заживо чужие тела, загнав в охотничью ловушку. Капкан скоро должен захлопнуться.       Неожиданность пугает до смерти, сбивает с толку и разрывает на части осколочной гранатой. Ясное, нежное небо сотрясает шум двигателя, пока море беспокойно волнуется, полностью проглатывая раненные судна, подобно заженной сигаре сжигая все несбыточные надежды.       Шоу вышло из под контроля. Всë вышло из под контроля.       Огонь сожрал всё без остатка, каждый волос на нём и затронув хрупкое эго, но это уже не остановить. В жадном пламени догорела карта сокровищ, перекинувшись на одежду и ползунком приступая к самой беззащитной шее. Обличилась вся тайна, как и собственное пекло раздело его догола.       Джунгли всё ещё трясёт дикий жалобный вой брошенных собак, что забивали по очереди и топили тела в столь красивом лазурном море. Стонали вслед ускользающей за линию горихонта помощи, что так и не вытряхнула туза из рукава.       А он трусливо бежит, спасая собственную шкуру и остатки гордости. На глазах у всего мира, в ответе перед всеми, что теперь видят всё своими глазами.       Проклятый пиратский остров, дикий и непокорный, знающий себе цену и оттого страшным позором обернулось недооценить его дух.       Огромное разочарование для многих, как публичная демонстрация бессилия перед маленьким, но гордым клочком земли.       Он просто скрывается от собственного морального линчевания на кучу неуверенных клочков.       Ему лишь вслед смотрят волчьи глаза из самых недр зарослей, что сливаются с её зеленью своим хищным изумрудом. Провожая из гиблого для чужого имени места, не ждя больше домой, забрав всех предателей на страшный суд, меняемых лишь на ценности для своего народа...       К утру залив вновь тих и мир.       Для него это должно было стать лёгкой прогулкой, но превратилась она в громкий провал.