Малина, или как приручить Миньярда

- Я не люблю говорить об...этом, - Нил передвинул стул подальше от стола психолога и хмуро посмотрел за окно. Аромат какао немного успокоил его взбудораженные нервы. Сюда он приходил два раза в месяц. Чаще отмалчивался или отделывался общими фразами. До сих пор в нем сохранялась эта уверенность в бесполезности профессии женщины, сидящей напротив и невозмутимо потягивающей горячий напиток. - Как же я тогда помогу тебе? - резонно поинтересовалась Би. - Видимо, никак. Я зря сюда пришел, - в синих глазах мелькнуло раздражение на самого себя. - Если ты не решишь проблему, она вырастет до размеров космического корабля. - Да и похуй, - дернулся он, вставая. Почему-то все стало как-то безразлично. Белые стены, часы в серебряной рамке, нестерпимое солнце. Он уходит. Навыдумывал себе не пойми чего и явился на каком-то импульсе, ожидая чуда. В холле, как только за ним закрылась дверь кабинета, сразу стемнело, и солнечные памятки в виде ярких пятен поплыли перед глазами. Нил прислонился спиной к стене и дал себе время на адаптацию к реальности. Надо принять... Ему двадцать. Он капитан команды; уже успешен и четко представляет себе будущее. Игра, карьерный рост и...все. Солнечная дурнота отпустила. Сейчас он вернется в комнату, которую они делят с Эндрю, пока не вернутся Кевин и Аарон, умотавшие куда-то решать свои личные проблемы...Пока идут каникулы... Нил отлепился от стены и неторопливо пошел к выходу. Где-то за спиной открылась дверь, и голос Би заставил его остановиться: - Нил. Прошу тебя, вернись. - Зачем? - Я не могу просто так отпустить тебя. Решение твоего вопроса где-то на поверхности. Вернись. Давай попробуем еще раз. И вот он снова сидит на удобном стуле для посетителей; жалюзи предусмотрительно спущены, и солнце больше не травмирует сетчатку. Перед ним горячее какао в белой чашке; аромат шоколада плавится в воздухе. Слова сами слетают с губ: - Он ненавидит прикосновения... Психолог невозмутима. Попивает свое какао и чуть заметно кивает: - Это все, чего ты хочешь от него? Чтобы он позволил коснуться себя? - Нет. Нил опускает глаза в чашку. Кто бы смог произнести это вслух?! Как описать свое желание услышать от Эндрю хоть какое-нибудь признание их чувств. Вместо этого, память издевательски рисует сцену в кафе накануне, и злобные слова Эндрю звучат в ушах так отчетливо, что и думать о них не хочется. Он словно окатил его ледяной водой, и непонятно, стоит ли теперь вообще возвращаться. Вчера Нил зашел в кафе после тренировки, даже не надеясь увидеться с Миньярдом. Он, не глядя в меню, сделал заказ и устало откинулся в кресле. Напротив плюхнулся Ники, обложившись батончиками, гамбургерами и подозрительными бутылочками, способными вызвать передоз глюкозы в считанные секунды. Нил почувствовал вдруг тепло. Так бывало всегда, стоило Эндрю оказаться рядом. Тепло и стояк. Неизменный. Сидеть стало неудобно. Искры желания взорвали пах и теплой волной разбежались по всему телу; даже кончики пальцев занемели. Он влюбился. Ясно дело. Больше года прошло, как они первый раз поцеловались, и чувства нарастали, катясь снежным комом через все его страхи, травмы, недоверие, запечатывая память и стирая шрамы. Наверное, просто пришло время. Излечившаяся от вселенского недоверия душа осознала потребность в любви. Он поднял глаза: Эндрю сел рядом. Похорошевший за этот год, подросший, нарастивший охренительные мышцы и научившийся нормально улыбаться. Нил смотрел на его покрытое загаром, красивое лицо и боялся только выдать свое желание, уже становящееся невыносимым. Точеный подбородок приподнялся в нетерпеливом жесте: - Чего? - Ничего. - Долго рассиживаться собираешься? - Пять минут...Эндрю? - Ну? - Мы можем нормально поговорить? Миньярд сощурился. Подумал. Дернул головой вбок, взглянув на Ники, и тот, моментально собрав свою инсулиновую бомбу на поднос, исчез, пересев за соседний столик. - Чего? - Эндрю внимательно посмотрел Нилу в глаза. - Скажи, мы так и будем никем... - краснея, шепнул Нил, - вокруг все как-то показывают свою любовь; я везде натыкаюсь взглядом на эти объятия и поцелуи; слышу признания. А мы с тобой, Эндрю... кто мы? Миньярд чуть побледнел. Молчание застыло в сиропном воздухе. Нилу начало казаться, что Эндрю уже не выскажется, но вдруг сильные пальцы сомкнулись на его запястье чуть выше ремешка часов: - Мы никто. Всегда были никем и останемся... Ты тот, на кого у меня стоит. Это все. Не морочь себе голову, и станет легче жить. - Это...Но это же неправда! - он чувствовал, как щеки начинают пылать под проницательным взглядом Миньярда. - Я чувствую, Эндрю. - Не говори глупостей. Пока. Я в общагу... Он ушел, оставив легкий аромат своих горьковатых духов и больную тягу к нему, смешавшуюся с разъедающей злостью. Смех летел над столиками. Парочки обнимались, держались за руки. Какой-то паренек - совсем юный первокурсник - склонился к своему другу и украдкой коснулся губами виска. Сияющий взгляд, и пошел обмен счастьем, и руки потянулись, сплетаясь. Нил делает глоток. Какао нежное и вкусное, а еще - горячее, как он любит. Би смотрит на него и не торопит. Нил благодарен ей за эту молчаливую поддержку; и мысли начинают оформляться в мозгу, чтобы сорваться с губ: - Я хочу услышать, что он меня любит. - Зачем? - вопрос звучит так неожиданно, что чашечка дергается в его пальцах. - Признаются в любви, когда действительно любят. Ты не сможешь заставить человека говорить то, чего он не чувствует. Тебе надо решить, на что ты готов, оставаясь с ним рядом. И выяснить, что он может тебе дать. - То, что он может...соглашается дать, мне мало, - вздыхает Нил. - Тогда тебе придется поискать другого партнера... - Нет! - он резко вскидывает глаза, - ни за что! - Спокойно, - Би осторожно отодвигает от края стола его чашку. - Скажи, он совсем-совсем не позволяет касаться себя, или... - Через раз. Выборочно... - Так! - в голосе ее отчетливо звучит азарт. - А ну-ка, положи руки на стол и закрой глаза. - Что? - Давай! Нил выполняет ее просьбу. Ресницы подрагивают; он уже готов к любым экспериментам. Острое прикосновение причиняет небольшую боль, и он отдергивает руку, возмущенно распахивая глаза: - Что это? - Это не я, - улыбается Би и показывает ему заточенный до состояния иглы карандаш. - Понимаешь, к чему я веду? - Но...карандаш ведь у вас в руках. Это все равно... - Да, но это можно обыграть... Он выходит в солнечный день. Ему надо подумать. Мысли мечутся, и это страшно раздражает, ведь у него теперь появилась цель. Вся жизнь связана с Эндрю. Без него не будет ничего. И никого рядом не будет, потому что Эндрю ему не заменит никто. Его доверие - штука капризная и требовательная. Не заметив, как закончились жилые кварталы, Нил спускается с дороги к лесополосе. Тень и свет. Здесь дышится несравнимо легче; аромат сосен и травы излечивает от суеты. Только его любовь - причудливая, как росток тополя, пробившегося сквозь асфальт, не исчезает, а крепнет, наливается силой и потребностью во взаимном чувстве. Приятная усталость опускает его в траву рядом с тропой. Листья кустарника, окутанного нежными сиреневыми цветочками, щекочут кожу. Нил ложится и смотрит в синее небо. Где-то журчит ручей. К запахам цветов и теплой коры присоединяется какой-то будоражащий сексуальный аромат. Нил лениво осматривается. Ага. Есть. Малиновые кусты сплошь в крупных ягодах. Под летними лучами они налились всеми оттенками: от красного до светло-фиолетового и манят, дразня. Нил поднимается, собирает ягоды в ладонь. На языке свежий вкус, напоминающий губы Эндрю... В его мире все сломано. И он сам, и его доверие к людям, и потребности, которые он упорно отрицает. Эндрю сидит на подоконнике и курит, выпуская колечки дыма в открытое окно. Внутри что-то царапается, как запертый в темноте зверь. Больно... Ну что там еще может болеть, спрашивается? Все уже и так понятно: надо как-то дожить до финала. Дождаться, когда потухнет солнце, заткнутся посторонние голоса, и он рванет на свободу. Только вот...больно. И где шляется это лекарство от всех его припадков, страхов и боли? Конверсов у двери нет, футболка с подлокотника кресла исчезла... Уже почти ночь. Где Нил? Где этот, мать его, Джостен?! Эндрю потирает грудь ладонью. Там в рваном ритме бьется его боль. Страх перерастает в панику. Где Нил? Сука! С ним так нельзя, а он наговорил ему чего-то днем. "Что между нами?" Раньше Джостена не волновал этот вопрос; он проявлял терпение... Эндрю прикрыл глаза, погружаясь в болото своих воспоминаний. Они тянули его, уговаривая сдаться, опутывая ветвями подземных растений, никогда не видевших солнечного света. "Никто". "Ничто". "Не говори со мной". "Не трогай меня". "Не смотри". Синие глаза под пушистыми ресницами, искусанные пухлые губы. Нахуй он их так прикусывает? Смотрит безмятежно; и легкий румянец разгорается на худых щеках. Спортзал только помог нарастить мышцы, а в остальном - все такой же хрупкий и стройный. Все пялятся на него, будто и нет в его жизни никакого Эндрю! Миньярд вдруг резко выпрямляется, словно озаренный новой для него мыслью. Блядь! А ведь его и нет! Он сам сегодня четко и внятно дал это понять. Просто вычеркнул год их свиданий, поцелуев на крыше, горячего секса - такого...безопасного пока. Твою мать! Длинные пальцы отшвыривают сигарету. В темнеющей бездне под окном она чертит светящуюся дугу и гаснет погибающим фейерверком. Хлопает дверь. Сердце разгоняется, возвращая его в тот вечер в Колумбии. Наглые синие глаза, дерзость во всем его новом облике. Еще этот голос, от которого по всему телу поднимаются волоски, и пах взрывается желанием...впервые за долгое время. - Где лазил? - голос предательски дрожит. - Гулял. - Скоро ночь, какого хера? Подходит близко-близко. Сощурившись, смотрит прямо в глаза. Блядь, что это за охуенный аромат?! И как же не хочется спалиться, что у него стоит... Рука дергает рыжие кудри на затылке и притягивает его еще ближе. Губы...малина - вот это что! - Ты где ее взял? - шепчет Эндрю, прижимаясь губами к этому одуряющему коктейлю из его нежных губ и ягод. Язык поневоле слизывает подсохший сок... - Там, - ладонь застывает в воздухе, указывая в непонятном направлении. - Хочу завтра набрать побольше. - Зачем это? - Эндрю уже ничего не соображает, стаскивая с него футболку и дергая пряжку ремня. Такой теплый, а плечи прохладные; и густые волосы, как шуба лисы: так же искрятся под пальцами. - Хочу кое-что попробовать, - шепчет Нил. - Ну ладно, - Эндрю обнимает его за спину и тихо вздыхает. Зрение вдруг мутнеет. Только слез еще не хватало! Пусть только попробует догадаться! Он обхватывает член Нила ладонью и, слегка надрачивая, прижимает к своему. Рука скользит, разгоняя страсть и чуть-чуть увеличивая давление. Нил стонет ему в шею. Малиновый аромат мучает его вместе с неудовлетворенным пока желанием. - Сильнее, - шепчут губы, лаская его шею. Приостановившись, Эндрю хватает ртом воздух, сглатывает, прогоняя дурман, и доводит их до экстаза, напоследок обведя нежным пальцем головку, как обожает Нил. На следующий день Эндрю опять потерял его из виду. Хотя рыжий, разнеженный ласками наглец, проспал у него на плече до рассвета. Объявился Нил перед ужином, когда Эндрю уже готовился убить его на полном серьезе, и притащил целую миску малины. Миньярд вытаращился на эту алую, подернутую капельками росы гору, и развел руками: - У тебя все нормально? - Да. Иди сюда, - повелительно заявил Джостен, чем окончательно вогнал Эндрю в ступор. - Ты мог бы лечь? - Что-что? - в золотистых глазах вспыхнул огонь, - издеваешься? - Нет. Ляг, пожалуйста. Нил зацепил пальцами его мизинец и повел к постели. Потом, по-видимому, словив кайф от своего лесного питания не пойми чем, просто толкнул Эндрю в грудь и уселся ему на бедра. - Ниче не попутал?! - возмутиться не получилось. Член-сука предательски налился тяжестью; даже яйца затянуло от предвкушения процесса. Медленно расстегнув пуговицы на его рубашке, Нил облизал губы и положил одну ягоду себе в рот. Взгляд Эндрю заметался; зрачки расширились. - Да или нет? - шепнул Нил. Сегодня он был в черной рубашке, и свет заходящего солнца стекал с нее на постель. Эндрю потянулся к глянцевой ткани, но Нил качнул головой: - Я спросил, да или нет. Малину любишь? - Да, - не подумав, ляпнул Миньярд, и тут же нежный ароматный бочок ягоды коснулся его губ. Он забрал ее из пальцев Нила. Этот поцелуй свел Эндрю с ума. Теплые губы, влажный язык, нежно проталкивающий ему в рот очередную ягоду... А тут еще эта сволочь Джостен, быстро разобравшись, что к чему, поерзал на его члене, усаживаясь поудобней, и улыбнулся. Улыбнулся! Че за нахуй здесь творится?! - Закрой глаза, - склоняясь к его уху, шепнул Нил. - Да ты заебал! - Пока еще нет. - Ты поехавший! - выдал Эндрю, но глаза закрыл. Незнакомые ощущения взорвали мозг. Распахнув длинные ресницы, он увидел, как Нил не спеша раскладывает малину по его груди, расчетливо касаясь уже твердых сосков и рельефного пресса, пристраивая ягоды между кубиков и в ямочке пупка. - Трогать... - прохрипел Эндрю, пытаясь напомнить о запрете, но замер, когда Нил стал собирать ягоды губами. Горячий и шершавый кончик языка задел сосок, потерся об него и пропал, заставив Эндрю застонать, теряя власть. - Нил! - в глазах его сверкнуло наслаждение. - Да или нет? - малиновые губы прижались к его губам. Ягода вторглась в измученный ожиданием рот. - Да! - Эндрю рванул ремень на джинсах Нила. - Рано, - синие глаза блестели от нежности и возбуждения. Рыжие кудри, щекотавшие грудь, добавили ощущений, пока губы и язык, издеваясь, ласкали его живот и нежную полоску кожи над ремнем. Нил расстегнул его джинсы, перецеловал все кубики, собирая малину губами, а потом спустился к паху и потеребил зубами жесткие белые волосы, невзначай задев готовую взлететь в космос подрагивающую головку. Язык молнией обвел ее по кругу, и горячий влажный рот взял его всего, чуть не до горла. Эндрю подался к нему, вцепившись в рыжую челку и шепча что-то невразумительное. Язык то облизывал его член, с видимым удовольствием летая, то вверх, то вниз, а то жгучий, наглый рот вбирал его полностью, от чего Эндрю вцеплялся в руку зубами и хрипло умолял: - Да...да, Нил... еще... В голове зашумело, когда он увидел, что Нил неторопливо надрачивает свой член, продолжая эти выкрутасы. Сволочь коварная! И он его трогает! Нет, Миньярд, дебил ты ебанутый, он тебе отсасывает... Да так, что хочется умереть от счастья. Заколотившееся сердце чуть не затмило вихрь оргазма. Эндрю кончил прямо ему в рот, а Нил еще и облизывался с видом гурмана, дорвавшегося до деликатесов. - Выебу тебя - ходить не сможешь! - простонал Эндрю и упал на постель, успев заметить, что Нил тоже кончил и пока не слышит его угроз. Зрение и слух возвращались постепенно. Нил открыл глаза, нащупал руку Эндрю и сплел их пальцы. - Ты меня трогал, - зачем-то сказал Миньярд, и сам же фыркнул, не сдержавшись. - Это не я. Это малина. Эндрю склонился над ним: - А сейчас буду я. - Хочу тебя, Эндрю, - шепнул Нил. - Всего хочу. И еще хочу, чтобы ты передумал насчет нас. Их поцелуй одурманивал и без малины. Эндрю осторожно перевернул Нила на бок и приказал: - Расслабься. Хрустнул колпачок на тюбике смазки, обнаружившимся в тумбочке у Аарона. Совсем хорошо... Но они подумают об этом позже. Теплые влажные пальцы вошли ненамного. Нил медленно выдохнул, пропуская их еще глубже. Он ничего больше не опасался. Вот разве что - сдать Эндрю свои слезы после нескольких слов, сказанных ему на ухо нежным шепотом: - Эй, будет больно, не молчи. Ты у меня такой...худенький... - Эндрю, - в ужасе и экстазе простонал Нил, когда горячая, влажная от смазки головка проскользнула в узкий ход и стала по миллиметру продвигаться дальше. Боль обожгла и отступила. Вернулась опять, но головка уже постукивала в жестком ритме по простате, и кайф накрыл жаркой волной. Эндрю ускорил темп, уткнувшись в рыжий затылок, а ладонью обхватил член Нила. Секс - ни фига не нежный - даже не требовал дополнительных действий рукой. Мокрый и гладкий член входил в его ладонь, как в растопленное масло, и достигнув пика чуть раньше его самого, излился нежной влагой. Рваное дыхание, стон и почти вопль. Эндрю кончил, обняв Нила за талию и, падая на него, вдруг выдал: - Я люблю тебя. Это было пиздецки круто! - Чего? - обессиленно шепнул Нил. - Чего слышал, - сжав его еще крепче, ответил Эндрю. Этот август... Нил поворачивает голову на звук отворяющейся двери. На пороге стоит Эндрю. Его загорелое лицо такое родное. Хочется вскочить и зарыться в белые волосы, выгоревшие под солнцем до платинового шлема, хочется перебирать их целую вечность; целовать нежную кожу... Хочется обнять, пройтись пальцами по рельефным мышцам спины и погладить шелковистые ягодицы, сунув руки под джинсы... И он блаженно вздыхает, потому что теперь можно. Нил улыбается ему - своему любимому, признавшемуся в чувствах так неожиданно. Эндрю подходит, серьезно смотрит ему в глаза, целует. И ставит на столик у кровати миску, полную малины. Как тайный знак, намек или призыв.