* * *
Таскаться за гаражи на Вудфорд-стрит Билл привык ― как сынок какого-нибудь мужика, который в салоне тачки бывает чаще, чем дома. Подай-ка разводной ключ, малый. У отца машины не было. А из Крейговой Билл вывалился бы, езжай она хоть и на полном ходу. Так пострадает меньше. Поозиравшись ― никого кругом, ― он запрокинул голову. Горячий выдох растворился в прохладе ― стыли кончики ушей. Мерещилось, что под желтоватым фонарём теплее ― как птенцу, чьи глаза ещё заволочены мембраной под скорлупой. Биллу надо было вылупиться в другое время. Может, на пару лет позже ― и всего этого о-о, записал в дневничок, зайчик? с ним бы не случилось. Он поозирался вновь, цокнув языком, ― как бы не накрыли. Накроют ― за шкирку, как щенка, в участок. Если маманька узнает, то что? Открестится небось. Этот-то блохастый ― а мой, кажется, был чище. Овшивился вслед за папашей. Шмыгнув носом, Билл вгляделся в мокрую дорогу, прочерченную фонарями от дальнего гаража. Парнишка суетился, что прокажённый, ― бегал от плевков света, закапывался в полумраке. Бегал от кого-то? Их хрен разберёт ― копам скалятся в рожи, а невидимых блох разгоняют по всему телу. По всей коже. Паренёк наконец подвалил ― с глазами навыкат и скулами, кромсающими застывший воздух. Предплечье ― да весь бок ― сырое, будто только что пробудился из могилы. Поэтому от света ныкался? ― С хера ли я ж-ждать должен? ― кинул Билл. ― Да прсти прсти ну чё ну… Скок там? ― вскинул он брови. ― Почти семь. Крейг говорит, по нему часы сверять можно ― чуечка, проснувшаяся от бесконечных перебежек. ― Да не время, блин, — бабки, бабки. ― Скок и до-оговаривались, ― прищурился он. ― Спасибо скажи, что не на-накинул за проёб. Хорошо иметь клиентов вроде Грея ― сыпанут ещё бонусом сверху, и без подписания кровью? спермой? всяких договоров. А с остальными Биллу не везло. ― Ты не последний пушер в Портленде. ― Ни хера заг-говорил. Тогда вали на хер о-отсюда. Мало вас, торчков, штоль. До хрена. Выползали по утрам-вечерам, как стая саранчи, и таились, стоило взойти солнцу. Мерещилось, наверное, что глаза при взгляде на него полопаются, как стекляшки. У этого блестели ― пока что. ― Да ладно, ― вздохнул парнишка, ― прсти чё ты. Давай уже. Порывшись в кармане тоненькой куртки, он пихнул Биллу деньги холодной рукой. Приблудный ― потому и глаза ещё блестят. Бывалые-то аристократы сперва просят товар ― а вдруг решишь их кинуть на бабки? Себе дороже. Кинуть на бабки их ― значит кинуть на бабки Крейга. Одно с другим в Билловой голове уживалось влёгкую. Передавая две упаковки бензолки, он вытянул шею, озираясь. Тишина ― где-то вечеру солировала сигнализация. Они с парнишкой разошлись ― тот умыкнул добычу меж гаражей, как шакал, ― и Билл пошёл на зов сигнализации, словно из подземного царства. Свою душу следом не выводил ― осталась. А была ли у него вообще? Продал за безделушки, как герой поучительных сказок для мелюзги. Конфеты-поцелуи и первое вот-это-вот-самое. Ну и как, понравилось? Наверное, у всех взрослых так ― у взрослых, знакомых Биллу. Перепихнуться без особой ласки ― не то вздумается ещё и венчаться, да на что? ― и разбежаться, как два зверя в гон. У Крейга он протекал без сезонов. Билл не помнил, когда в охотку стелился сам. Выйдя со стороны въезда в гаражный комплекс, Билл увидал машину Крейга на заправке по ту сторону улицы. Покосился на проулок, ведущий на Конкорд-стрит, ― нет, не успеет сдриснуть. У Крейга острый глаз. Нюх ― ещё острее. Как ни прячься по всему Портленду, а выйдет на след. Вдобавок не пожалеет тумака или ещё чего покрепче словца? не только хер ли ты, мол, убегаешь. Да с моими деньгами. Да со всем услышанным. Да со всем узнанным. Забавно, что венец Билловой карьеры ― яма в карьере. Вырулив с заправки, Крейг остановился на противоположной обочине. Машина, забрызганная на донце ― вот поэтому узнавал. Подойдя, Билл открыл дверь и рухнул в ямку переднего сиденья. Он никогда не спрашивал ― сколько парнишек его продавило. До него. Лишь бы не давать ему повод для гордости. А-а, ревнуешь, зайчик? Да нет. Пусть бы катился к ним. Избирал бы только тех, которые из могилы уже не подымутся. ― Как? ― каркнул Крейг. Да и весь он напоминал чернопёрую птицу ― от куртки из кожзама до острых глаз и носа с горбинкой. Говорил, выросла ― потому что приходилось тыкаться наружу из городских щелей. И ты попробуй ― не то придавит. Достав деньги из кармана, Билл молча отдал их. Крейг пересчитал, одними губами называя цифры. Словно лавочник, не доверяющий нищему мальчишке ― хрен-то ты получишь свои конфеты, если недочёт. Биллу до них охоты уже не было. Это ра-а-аньше ― вот когда Крейг ему представлялся, ну… Змеем Плискиным. Любимую кожанку порвёт триста раз, а его не даст в обиду и вытащит из передряг. На Крейговой вот ни царапинки. ― Всё? ― уточнил он. Билл кивнул, не глядя на него. В машине пахло резким Крейговым одеколоном. Потирая шею, Билл иной раз скорябывал запах с себя. Коленки прятал ― только бы не тиснулись к ледяному бардачку. По окну ползла изморось ― от дыхания наверно. Биллова, частого. ― Можно я п-по-по… ― Ну как же как же, зайчик. Замки щёлкнули ― отдалось где-то в нутре, под рёбрами. Покосившись влево, заметил ― Крейг хватанул головку рычага коробки передач. Поехали, красавица, ― и вот это всё. Говорил, все замашки ― ещё в стенах колледжа выдубленные. Носил вместе с кожанкой. ― А награда за труды? Я тебе даже сосну. Причешу как следует. Заслужил. Сколько раз потом Биллу отдавать этот должок? Нет уж, научен. Вот такие уроки, не Греевы, лучше не прогуливать. Машина дёрнулась с места, шурша сырым песком под колёсами, ― и Билл спрятал ладони в рукавах куртки. Может, хоть так отогреется. Ну или потренируется-попривыкнет ― к тому, как мужики вроде Крейга сковывают запястья. Всё, что вижу, ― моё.* * *
По стенам дымной хазы полз, кажется, запах перегара. То ли Билл занял фантазии у здешних торчков. Стены плавятся, потолок трескается, пол проваливается. Тысячи разных сознаний ― а рассказывают об одном и том же. Может быть, это симптом ― а не кайф от прихода. Билл дышал неглубоко ― лишь бы не пропитаться. Клетки ― ощутимо, словно мочевой пузырь, когда совсем припрёт, ― наливались тяжестью. Тяжесть кликала боль. А боль ленивая, как старая собака, ― принималась лизать ему сначала голову. Простынь под ним пропиталась ― пот-виски-малафья. Пьяный набор ― джекпот. Билл сегодня не выиграл ничего. Он спрятал нос между твёрдых колен ― не смотреть лишь бы на старую гравюру напротив. Когда нахерачишься, она плывёт. Когда вплывает в комнату перегар ― тонет. Что-то ныло в самом нутре ― кишки? желудок? сердце? Билл не пил ― в него влили, чтоб не вякал. Как в этих девчонок, которые по глупости прыгают в незнакомые тачки по пути домой. Билл по глупости прыгнул в Крейгову. Не сегодня, конечно. Когда ты в это впутался? Давненько ― раз путы затягивались туже. Сколько ни берёг глотку ― и её оплели. Давненько? Плача ― чтоб никому, и рыбаку с гравюры, слышно не было, ― Билл надувал слюнявые пузыри. Сглатывал привкус ― то ли вискаря, то ли… яиц наверно. Волосни. Говорил же ― долг отдавать придётся. ― Ты грёбаный нытик, Билл. Была у меня одна умница, ― выдохнул дымом ему меж лопаток Крейг. Билл сжался в комок поплотнее ― липкий, точно конечности не разъединить. ― Помладше тебя, а скакал будь здоров. Такой, знаешь… жадный. Жадный до всего. До свайки, до кисляка. До смерти, бля, тоже. Жаль, что Крейг не сдох вместо него. Как там его звали? Он не хранит в памяти имён ― рок-звезда, каждую ночь трахающая по пять фанаток. Лучше бы Билл не приходил на этот концерт. Его имя утопнет ― потом, потом, как эта комната, ― в толпе других. Глупышей в потасканных «конверсах». Протащив руку меж ляжек, он вытерся тайком. Макнул промеж ягодиц во влажное тепло, вжав, ― и вроде бы стало легче. Ненадолго. До завтрашнего дня. До следующего воспоминания. Разве его должны возить так по кровати? Словно загремел в руки Рамиресу. А Диснейленд так и не увидел. ― А тебя за что ебать? Только харя и годится. А ты сам ― ни на что. Позади скрипнул матрас ― и ягодицы коснулся тёплый член. Поймав мурашки ― почти в жмени, ― Билл прогнал их прочь. Сначала их. А однажды ― и Крейга. ― Хорошенький ты больно. Вот с этим хер поспоришь. Мокро чмокнув его за ухом, Крейг отвалился. Поморщившись, Билл сглотнул слюну ― точно обернётся рвотой. Осталось прикинуть срок. Может, когда заиграет глухой припев песни-приставучки, пущенной раз в третий-пятый-деся комната плыла ― и Билл в ней тонул. Приоткрыв глаз, поглядел на рыбака с гравюры ― выловит? Как рыбёшку. Или бесполезный хлам с морского дна. Хмурясь, Билл его разглядывал ― напомнил одного старого знакомца. Лицо с морщинами, как черносливина, и ухмылочка ― как у тех стариканов, которые предсказывают новости за неделю. А я же говорил, Уильям. Маманя за ним приглядывала, когда Биллу было шесть. Мистер, у-ух… Симмонс? У Билла тоже память рок-звезды. А у мамаши, интересно, такая же? Старикану вшили в позвоночник какую-то срань ― и вот забава, без вискаря таблетки он не принимал. Смазывал ― не то заскрипит. Как у Железного Дровосека. Билл моргнул, вытерев мокрую переносицу о колено. А Грею, интересно, для таблеток требуется вискарь? У всех Железных Дровосеков одинаковые шрамы.