:: :: ::
Сомнения вкрались в голову Чонгука, ещё когда он встал перед нужной дверью. Но делать ноги не по-мужски. Дурацкая установка, вбитая в голову отцом, не выветрилась из головы и удобно устраивалась рядом с тремя минутами назад усевшимися в нём сомнением и раздумьями о морали того, что он собирается сделать. Но они и даже лёгкое предвкушение того, как полегчает его сестре после совершённого, быстро рассеиваются в его ментальной гостиной под названием «заебавшаяся голова Чон Чонгука», как только перед ним резко отпирается дверь, в которую ещё не постучали. Из квартиры выходит ухоженная дама давно не средних лет. Морщинистое лицо старательно пытались подтянуть косметическими процедурами, а яркий и слегка потёкший макияж совсем не скрывал того, что из среднего тут только попытка омолодиться. Мысли о том, что затея не из самых лучших, что Чонгук когда-либо придумывал, загорается у него в голове всё ярче. Не ярче, конечно, той помады, которая размазана на тонкой улыбке и которую женщина в попытках подправить лишь дальше растирает за уголок губ. — Заходи, милый, — радушно произносит она, когда Чонгук отходит чуть в сторону, чтобы дать ей выйти на лестничную клетку. — Какой ты хорошенький, — добавляет следом, что ему приходится торопливо войти внутрь, так как быть центром оценивающего внимания таких дам он не привык. И как если бы его лёгкого испуга и устроивших внутри мятеж сомнений, что требуют пересмотреть найденного кандидата, было мало, женщина несильно шлёпает его по затрусившей попке, добавляя что-то про то, что такие орешки выращивал её покойный муж в своём саду в восьмидесятые. — Кто там? — слышит Чонгук, когда, неловко топчась на месте, стоит в прихожей и ощущает себя максимально неуместным. Хотя чего он ожидал, когда приходил к эскортнику на место его работы? Явно не пожилую леди. Наверное, Чонгуку стоило конкретизировать свои запросы, когда просил Чимина поделиться контактом мужчины специфической профессии. Симпатичного, до сорока лет, нетупого и имеющего хоть какие-нибудь актёрские способности. Пункт «обслуживающего молодых женщин» он как-то необдуманно опустил. То, что перед ним предстаёт симпатичный мужчина до сорока, сомнений нет. Проглоченный неосознанно комок слюны и прикушенная нижняя губа тому доказательство. Осталось убедиться в том, что он неглупый и умеет играть любовь — и временный кандидат на сердце сестры и хозяин её постели на пару ночей готов. — У вас было открыто, — Чонгук оправдывается, как может, и получает вежливую улыбку в ответ. — Вы Ким Тэхён? — спрашивает на всякий случай. А то мало ли, раньше времени закатал губу, мужчина-то очень даже во вкусе Суён. — Да, проходите. Можете не разуваться, — деловито произносит тот, потуже затягивая узел на пёстром халате, словно не эскортом занимается, а продаёт декоративные растения в горшках. Такой подход более чем нравится Чонгуку, и уже через несколько минут он находит себя сидящим на уютном диване за чашечкой чая. И пока Тэхён переодевается в одной из комнат, старается не думать о том, принимал ли, а точнее, брал ли он своих клиенток на этом самом диване. — Если что, моей сестре всего лишь тридцать четыре, — произносит Чонгук внезапным фактом, когда видит выходящего из спальни мужчину, решив, что эту информацию о Суён стоит указать первой. Ведь если у этого геронтофила не встанет на его кишащую молодостью, но совсем не осознающую этого сестру, деньги будут потрачены зазря. А Чонгук их с трудом наскребал — взял у Чимина в долг, старательно объясняя, что деньги и его интерес к работнику древнейшей профессии никоим образом не связаны между собой. — Так, что ещё? — не без интереса спрашивает Тэхён, насупив брови в задумчивости, и достаёт из кармана спортивных шортов мобильный телефон, чтобы записать факт о потенциальной клиентке. То, что он будет играть ухажёра сестры Чонгука, они с ним обговорили ещё во время вчерашней, точнее сегодняшней переписки на рассвете. И несмотря на запрос, нетипичный для его обычно не продолжающегося дольше одной ночи вида деятельности, интерес и материальная нужда сыграли свои роли. К сожалению, главную роль в театре Тэхён в своё время не получил, играя лишь третьестепенных персонажей, которые ни его, ни его родителей не прокормят так, как это сейчас делает его нынешняя профессия. — Она не любит, когда мужчины носят шорты, — добавляет Чонгук, не поднимая глаз с голых волосатых ног, — и когда они носят кольца или другие аксессуары. Особенно наручные часы. — А с часами что не так? — с искренним недоумением спрашивает Тэхён, всё равно записывая этот необычный пункт. — Мне-то норм, это у Суён такие бзики, — пожимает плечами Чонгук и сдерживает в себе порыв рассказать детальные подробности о суеверных предрассудках, которым иногда предаётся сестра. — Хм… Суён, значит, — хмыкает Тэхён, опуская глаза обратно к экрану телефона. — Кем мне представиться? Пожарным, слесарем, врачом, доставщиком пиццы? — перебирает он варианты и задумывается, чтобы вспомнить, униформы каких ещё профессий есть у него в гардеробе. Щёки Чонгука, какого-то чёрта представившего Тэхёна в этих специфических одеждах, возгораются пламенем и выдают его пошлые мыслишки с потрохами. Ему приходится спрятаться в чашке с уже почти допитым и остывшим чаем и случайно не спросить, не был ли Тэхён актёром порно, раз из всех профессий для перечисления он выбрал именно эти. — Что-нибудь офисное или, может даже, связанное с детьми, — отвечает Чонгук, когда понимает, что от него серьёзно ждут ответа. Да и странно молчать, когда ты делаешь заказ, как бы мерзко сейчас это ни звучало по отношению к любимой старшей сестре. — Она воспитательница в детском саду. И, само собой, обожает детей. Хочет завести своих, не меньше пятерых. Трёх девочек и двух мальчиков. Девочек она назвала бы Даён, Ми… — Стоп-стоп, Чонгук, — задорно смеётся Тэхён, перебивая избыток информации, с волнением вырывающийся из разговорившихся губ, — имена её будущих дочерей, думаю, вряд ли помогут мне на свидании с Суён. Да и это то, о чём женщина сама должна рассказать мужчине. Если посчитает его достойным доверия, конечно же, — поучительным тоном объясняет он, на что Чонгуку приходится согласно кивнуть. Он замолкает на несколько минут, обдумывая факты, знание которых помогли бы Тэхёну поскорее затащить Суён в постель, потому что бюджет у него всего на три свидания. — На первое свидание отведёшь её в кино. На какой-нибудь приключенческий мультфильм рейтинга двенадцать плюс. Не чересчур детский, но с доброй моралью и хорошим концом, — говорит он далее и не успевает добавить того, как ему одеться для первой встречи, как Тэхён, что-то с интересом выискивающий у себя в телефоне, подходит к дивану. — Сейчас в прокате идёт «Освобождение собаки мистера Инглвуд», — произносит он, плюхаясь рядом с Чонгуком, и показывает на экране смартфона постер найденного фильма. Такая отдача покоряет братское сердце парня, который без стеснения берёт чужой телефон в руки и отрицательно качает головой. — Нет, он слишком скучный, я уже ходил два раза… кхм… — Чонгук запинается на полуслове, замечая лёгкую ухмылку в уголках губ сидящего слишком близко Тэхёна, и делает вид, что листает список фильмов, идущих в прокате выбранного кинотеатра. Чонгуку в свои двадцать девять впервые стало стыдно признаваться в том, что он фанат мультфильмов с хэппи-эндами похлеще своей сестры. — Ну скучный это же хорошо. Можно будет занять её поцелуями на заднем сидении, — замечая зарумянившиеся от смущения щёки парня, отвечает Тэхён и без стыда тихо смеётся тому, как лицо Чонгука становится ещё краснее. — С ума сошёл! В зале же дети сидят, — цокает он языком, немного удивляя Тэхёна тем, что дети в зале для него это моветон, а обсуждение постельной жизни родной сестры — вполне обыденная вещь. — И вообще, Суён на первом свидании даже не целуется. Так что на втором тебе придётся покорить её хорошим вкусом в вине и заведениях, где его умеют правильно подбирать к заказанному блюду. — Если ты скажешь, что на втором она так же не целуется и не занимается сексом, то у меня появится слишком много вопросов к тому, насколько вы с ней близки, что ты в курсе таких подробностей, — не скрывая своего издевательского тона, уже громче смеётся Тэхён и расслабленно откидывается на спинку дивана, забирая обратно свой телефон, чтобы записать ещё один пункт, который помог бы ему в построении своего персонажа. Работа оказывается геморройной, ведь обычно после ужина в каком-нибудь ресторане и простой приятной беседы свидания Тэхёна без затруднений продолжаются или в номере отеля, или в снятой на день квартире по типу той, в которой они сейчас находятся с Чонгуком. — Она мой лучший друг, — честно признаётся Чонгук, не поворачивая голову назад к размякшему на мягких диванных подушках Тэхёну, и с грустью улыбается, смотря вперёд. Воспоминания о том, как Суён девять лет назад не просто помогла младшему собрать чемоданы, а также собрала свои и, взяв его за руку, ушла вместе с братом из родительского дома в Пусане, бессовестно заняли его мысли. К ним присоединилась теперь и совесть, которая торопливо отталкивалась самим Чонгуком аргументами о том, что Суён нужен хороший секс с опытным мужчиной. И этот Ким Тэхён кажется ему таковым. Хоть и всего лишь внешне. Проверять на себе было бы как-то чересчур странным даже для самого Чонгука с запросом «чуть-чуть влюби в себя мою сестру, чтобы она дала тебе, но не сильно, а то разобьёшь ей сердце». — Какой она предпочитает попкорн? — Пронизывающий до мурашек бас выводит Чонгука из водоворота мыслей, сомнений, угрызений совести и фантомных лиц заебавшихся друзей. — Хороший вопрос, — усмехается Чонгук и немного расслабляется, так как ему нравится та инициатива, которую проявляет Тэхён. Он также падает спиной на воздушный диван, напрочь забыв о своих страхах того, был ли у этого мужчины на нём секс, и делает короткий обречённый вздох в качестве предисловия к теме об ещё одном извращённом вкусе Чон Суён. — Значит, она любит смешанный. Чтобы обязательно намешали всё, что есть в ассортименте: солёный, сладкий, карамельный, фруктовый, ореховый, шоколадный, сырный. И если в кинотеатре, в который вы пойдёте, случайно подают ещё какой-нибудь новый вкус, ну там лососевый, например, или с васаби, то обязательно и их добавить. — Отвратительно, — через улыбку выносит свой вердикт Тэхён, делая очередную запись в своих заметках. — Скажи а. Что может быть лучше простого солёного попкорна? — без иронии возмущается Чонгук, чью наболевшую тему они только что случайно коснулись. — Только ледяная кола к нему, — добавляет Тэхён, не задумываясь, и неосознанно вызывает у сидящего рядом парня обильное слюноотделение от упоминания такого идеального сочетания. Чонгука не может не радовать тот факт, что вкус в еде у этого Тэхёна не такой аморальный, как в выборе клиенток. И он оставляет в себе свой неуместный вопрос о том, не извращенец ли он в постели, как и его сестра в выборе попкорна. — Так, перейдём к самому главному, — говорит итогом Тэхён через час активных обсуждений того, каких мужчин любит Суён, что ему нужно надеть на первое свидание и как сделать так, чтобы у них якобы случайно совпали музыкальные вкусы. — Деньги я перешлю тебе на карту после первого свидания. Вдруг ты меня кинешь, — отвечает Чонгук и ловит себя на мысли о том, что они с Тэхёном создали просто идеального для сестры мужчину. С его внешностью и теми фактами, которыми тот должен будет ловко жонглировать перед Суён, Чонгук не удивится, если та пойдёт наперекор своим принципам и переспит с Тэхёном уже в первую же ночь их знакомства. — Я не про это. Как я должен познакомиться с твоей сестрой? — Тэхён улыбается уголками губ, показывая своим невозмутимым взглядом то, что они упустили самый важный момент, без которого весь их заговор коту под хвост. — А, тут я всё продумал. Чонгук встаёт на ноги, чуть ли не падая на ватных ногах, ведь сидел в неподвижном положении целый час. Увлекаться личной жизнью старшей сестры слишком нездорово, Чимин определённо отругал бы его, узнай о том, что он удумал. Но Чимин не узнает. Как и другие друзья. Потому что ещё днём, а именно к этому времени он и Суён, не без его же помощи, сумели встать со своих постелей, Чонгук сказал ей, что оставил её телефон в баре. Сейчас, по его легенде, он пошёл за её смартфоном, а на деле, вытаскивает его из кармана джинсов и протягивает Тэхёну. — Значит, заходишь в мессенджер. Там, скорее всего, тридцать сообщений от Асоль, написанных самой Суён. Они вместе работают. И пишешь: «Здравствуйте. Я случайно нашёл ваш телефон в гей-баре «Радужный пони». Хотел бы верн…» — Подожди, Чонгук, — останавливать словесный поток быстро увлекающегося сценарием парня превращается в маленькую традицию их зародившихся рабочих отношений. — Во-первых, этот телефон сдох, — говорит Тэхён, показывая на тёмный экран Самсунг Галакси предпоследней модели. — И пока я его заряжаю, — не убирая лукавой улыбки с лица, продолжает он и ищет взглядом зарядное устройство, — нужно будет придумать то, как я, якобы посещающий гей-клубы, должен заинтересовать и сам заинтересоваться гетеросексуальной женщиной. Судя по отчётливому замешательству на застывшем в одном выражении лице, этот момент Чонгук обдумать не успел. Тэхён тихо смеётся под нос, подключая смартфон к зарядному кабелю, и идёт на кухню, чтобы включить чайник. Кажется, они тут ещё задержатся. А кроме кипятка и чайной заварки в пакетиках ничего другого своему гостю он предложить не может. — Гей, не гей. Какая разница. Скажешь, что мимо проходил, — безразлично пожимает Чонгук плечами, понимая, что отмазка самая что ни на есть идиотская. Если девушки ходят в гей-бары по причине того, что не хотят, чтобы в обычных к ним приставали, то такие, как Хосок, — всеядные — ради новых ощущений. Тэхён же в глазах Суён должен быть утончённым, имеющим к себе и своим партнёрам уважение свободным молодым мужчиной, ищущим глубокую любовь, а не лёгкий перепихон в сомнительных клубах, где получить букет венерических болезней проще, чем чей-нибудь номер. Странно, что у Хосока ни того, ни другого обычно не бывает. — Я так понял, сам ты тоже частенько проходишь «мимо» гей-клубов, да? — уже не скрывая саркастического тона, интересуется Тэхён и кладёт руку на спинку дивана, будто бы приглашая Чонгука в свои объятия. Чонгук надеется, что его неуместные фантазии сейчас несут чушь из-за ещё не выветрившегося из организма до последней унции алкоголя, потому что третья чашка чёрного чая на голодный желудок явно была лишней. — Слушай, это не важно, понятно? Напишешь ей, что хочешь вернуть ей телефон, назначишь время и место. Желательно не возле её рабочего места. У Суён есть ещё бзик насчёт одиноких мужчин, ошивающихся у школ и детсадов. И во время встречи сделаешь влюблённые глаза, — Чонгук с особым энтузиазмом прогоняет вслух свой гениальный сценарий, в который Тэхён с вниманием вслушивается, не желая в этот раз его перебивать, потому что зрелище занятное. Особенно интересно следить за тем, как Чонгук пытается отыграть эти самые «влюблённые глаза», вызывая в несостоявшемся актёре, если не надменную усмешку, то точно умилённую ухмылку. — И пригласишь её на свидание в качестве оплаты за то, что нашёл её телефон. Всё банально, как мироздание. — Ты вновь упускаешь один момент, — произносит Тэхён без желания уничтожать надежды в недоигравших влюблённость глазах. — Что, если она мне откажет? Ты же сказал, что Суён полгода как не может забыть бывшего. — Поверь мне, не откажет. От таких красавчиков, как ты, не отказы… кхм… ваются. — Взгляд в сторону, а потом ещё к окну, за которым солнце неторопливо садится за горизонт, никак не спасают Чонгука и уж тем более не заставляют Тэхёна забыть услышанный комплимент. Не то, чтобы подмечать красоту мужчины другим мужчиной, — дурной тон в обществе натуралов. Чонгук водится в нём уже давно. Однако он же знает себя не хуже, чем сестру. Сказал он свои слова, определённо немного переиграв влюблённость, которую должен бы сыграть Тэхён, да и то, в сторону Суён. — В общем, используй всю свою харизму и заставь её пойти на это чёртово свидание, — приказным тоном продолжает Чонгук, но быть начальником, то есть требовательным заказчиком не его конёк, поэтому смягчается в лице и в более унизительном тоне добавляет: — Пожалуйста. Сделай так, чтобы она забыла Намджуна и продолжила жить, как нормальная женщина. — Ходила на мультики и трахалась. Я тебя услышал, — кивает в согласии Тэхён и смотрит так, словно сделал про себя нужные выводы, которые, по мнению Чонгука, немножко не то, о чём он сейчас попросил. Но не суть. Ключевое слово тут «трахалась». Ну и что, что с обманчивым чувством влюблённости в несуществующего идеального мужчину, который без обещания получить на карту нужную сумму и пальцем не шевельнул бы. — Слушай. Что я ещё хотел у тебя спросить, — неуверенно начинает Чонгук, когда Тэхён провожает его до входной двери. Сама галантность, это хорошо. Значит, открывать дверь машины и пропускать даму вперёд он будет в своей естественности. — Только не говори, что цвет нижнего белья на мне тоже должен быть какого-то специфического цвета? — отшучивается Тэхён с улыбкой, которая моментально исчезает, когда на лице Чонгука появляется задумчивость. — Даже не смей, — пресекает он до того, как ему что-либо озвучат, и Чонгук неловко смеётся. Суён, на самом деле, не любит, когда на мужчине трусы с каким-нибудь мультяшным персонажем, потому что такие носят её детки в саду и иногда её младший брат, но Чонгук сомневается, что у Тэхёна будут таковые. Проверять не будет. — С той тётк… кхм… дамой, вы серьёзно… кхм… — Пытливость Чонгука оказалась не настолько смелой, как ему казалось, поэтому отказывалась сейчас спрашивать напрямую интересующий его уже второй час вопрос. — С госпожой Квон? — усмехается Тэхён и слегка качает головой в укоре. — Нет, конечно. Мы всего лишь целовались. Я просто напоминаю ей покойного мужа в молодости. Вот мы иногда и видимся с ней в этой квартире, пьём чай и обсуждаем орнитологию. Чонгуку сначала становится немножко неприятно. Может, потому что та женщина увидела в нём орех, а в Тэхёне — покойного мужа, выращивающего этот орех. Но сладостное облегчение всё же заставляет его выйти из квартиры налегке, ведь нанятый им за деньги и на короткий срок потенциальный бойфренд сестры не спит со старухами. Всего лишь целуется и обсуждает с ними птиц.:: :: ::
Указ сестры не приходить в детский сад успешно нарушается в очередной раз, потому что лёгкая походка Чонгука уносит его прямо за слабо охраняемую дверь заведения. Он счастлив так, будто дело сделано и змея попала в пещерку. Эту уверенность вселил в него Тэхён, убедивший его в том, что справится со своей задачей по всем пунктам, что немаловажно для Чонгука. Идеальный план по созданию идеального для сестры мужчины не должен потерпеть провал. И если они запланировали то, что у Тэхёна при входящих звонках должны играть Coldplay, значит, он на три свидания поменяет рингтон телефона и в нужный момент, когда Суён будет рядом, получит от Чонгука звонок. Само собой, на экране будет стоять не имя заказчика, а альтруистическое «Директор монастыря-приюта имени Святого Антонио». То, что такого приюта или монастыря не существует, Суён не узнает. Не будет проверять, потому что дважды влюбится в созданный ими образ идеального любовника. — Чонгук, я же говорила не приходить сюда. Ты уже взрослый мужик, вполне сойдёшь за педофила, — сердито шипит на него Суён, увидев в коридоре, когда шла по направлению к игровому классу. А точнее, насильно заметив активно машущую ей ладонь татуированной руки и яркую улыбку на родном лице. — Ты принёс мой телефон? — спрашивает она, не торопясь выгонять его вон. — Нет, я не нашёл его в баре, такая досада. — Чонгуку определённо стоило бы потренировать свои навыки в актёрстве. Можно даже у Тэхёна выпросить какой-нибудь мастер-класс. Хотя навряд ли он согласится сделать это забесплатно. — И ты такой радостный, потому что…? — Эээ… потому что у меня только что был охуенный секс. — Над придумыванием лжи в моменте ему так же нужно поработать. Говорить слово на букву «с» в детсаду для Суён равносильно слову «бомба», произнесённому в салоне самолёта. Поэтому он даже не пикает, когда старшая поднимает ладонь и даёт ему пару болезненных подзатыльников. Как воспитатель, Суён никогда не использовала насилие по отношению к своим ученикам и даже не повышала на них голоса, какими бы сложными они не были. Потому что для этого у неё всегда есть младший брат, который не реагирует на её удары с пубертатного возраста, когда она перестала расти после ста шестидесяти сантиметров, а он продолжал увеличиваться и в длину, и в ширину. — Убирайся вон отсюда! — цедит она сквозь сжатые зубы, оглядываясь по сторонам. Суён не сможет объяснить кому-нибудь из случайно проходивших мимо родителей или руководства того, что этот парень, честно, безобидный. Ну и что, что гей, похожий на резной шкаф, украшенный рисунчатыми орнаментами. Зато за его дверцами запрятано доброе сердце и рьяно охраняется простодушная вера в хэппи-энды. Как в их любимых анимационных фильмах. Чонгук не торопится выполнять приказ старшей и чуть было не проговаривает «йес», когда слышит нужный ритм цокающих по полу каблуков. В их сторону бежит Асоль, протягивая вперёд свой айфон, и Чонгук уже заведомо знает, что в нём. С таймингом у Тэхёна также нет проблем. Чонгук определённо поставил бы ему пять звёзд за это в своём будущем отзыве за полученную услугу. — Онни, тебе тут пише… шь ты, — говорит девушка и отдаёт Суён телефон. — «Добрый день. Я сотрудник клининговой службы. Мои коллеги передали мне этот телефон, найденный на барной стойке во время утренней уборки в клубе «Радужный пони». Так как он был разряжён, я только сейчас увидел ваши сообщения. Хотел бы вернуть телефон хозяйке», — читает вслух Суён, не убирая хмурость своих бровей, и из-под них не замечает того, с каким восхищением раскрываются глаза младшего брата. Тэхён определённо хорош в этом деле — это всё, о чём Чонгук может сейчас думать, потому что легенда в стократ лучше случайно забредшего в гей-клуб натурального натурала. Чонгуку теперь захотелось взять у этого мужчины и мастер-класс по придумыванию лжи. — Уу… как любопытно, — плутовато охает Асоль, играя бровями, и одной её достаточно для того, чтобы катализировать интерес сестры к потенциальному сексуальному партнёру. — Интересно, какая у него швабра между ног? — с напускной пошлостью добавляет девушка, пока Суён задумчиво пялится в экран телефона. Чонгук же забирает хвалящие Асоль мысли назад, потому что это уже перебор, и с обидой во взгляде косится на сестру, чтобы сказала ей что-то. Они же всё ещё в детском садике. — Ей можно, она девушка и воспитатель, — не поднимая головы, отвечает она на его немую ябеду. — Что-то подозрительно это всё. Блокну его, — кивает Суён собственным словам, в пух и прах разнося Чонгуку весь его горе-план. — Ты же в курсе, что ты сейчас блокаешь себя в моём телефоне? — уже без былых ноток сексуального подтекста закатывает глаза Асоль, напоминая своим заебавшимся видом то, почему Чонгук изначально взялся за свой план. — Нуна, что здесь подозрительного? Чувак случайно нашёл твой телефон и вместо того, чтобы продать его где-нибудь в оптовом магазине дешёвой электроники, практически умоляет вернуть его тебе. — Чонгук включает все свои недоспособности в актёрской игре и, кажется, преуспевает в этом, потому что палец сестры застывает в воздухе над словом «Заблокировать». — Вы правы. В том телефоне наши с Намджуном фотографии. Надо вернуть, — с тяжёлым вздохом соглашается Суён и строчит ответ. Конечно, не то, на что рассчитывал Чонгук, но хотя бы пишет вежливое: «Благодарю вас. Где и когда я могу его забрать?» Однако скачки счастья и негодования становятся гвоздём сегодняшнего вечера, потому что Суён, отправив это сообщение, вновь заставляет младшего брата вытаращить в недоумении глаза. — Так, он сейчас напишет адрес. Пойдёшь заберёшь мой телефон, Чонгук, — приказным тоном говорит она и даже не смотрит на то, что ей сейчас приходит в мессенджере. — Что? Я? Почему я? — Потому что ты единственный мужик в моём доме. Был бы Намджун, послала бы его. — Опять Намджун… — едва слышно бормочет Асоль под нос через сердитый оскал. — Я могу забрать. — Что? Ты? Почему ты? — Вопросы из уст Чонгука сейчас отказываются выходить в другом порядке. — Ещё лучше. Оценишь швабру этого уборщика, — безрадостно усмехается Суён, возвращая девушке телефон, и для Чонгука это провал всего. Он, конечно, ещё не заплатил Тэхёну, можно так-то не волноваться о прогоревших деньгах, однако дело было не только в них. Ему искренне понравилось создавать с Тэхёном идеального для сестры мужчину. Суён просто обязана с ним встретиться и заценить то, какой у неё гениальный младший брат. — Асоль, не иди. — Как жаль, что у Чонгука совсем отсутствуют ещё и навыки к аргументированию своих слов, потому что подруга смотрит на него с ожиданием того, что тот всё-таки обоснует свой приказ. — Возьмёшь Чимина с собой, раз этот мужик, — показывает большим пальцем на топчущегося на месте Чонгука, — ещё не отошёл от своего секса и тупит. Суён иногда бывает жестокой, Чонгук только что это понял. Он даже не спорит с ней на тему того, почему ей можно говорить в садике слово на букву «с», а ему нет. Ответ, скорее всего, всё тот же, что и с Асоль. — Да не получится уже, — отвечает та, уставляя внимательный взгляд в экран телефона. — Этот уборщик говорит, что передаст телефон только в руки красивой владелицы, что солнечно улыбается ему на фотографии. А-а-а… — с гротескным умилением в голосе вытягивает она, ещё напяливает на лицо детский восторг и складывает бровки домиком. — Ты обязана пойти, онни. Посмотришь хотя бы. Если урод, возьмёшь телефон и забудешь его как прошлую ночь. А если симпатяшка, то дашь ему отполировать свою раковину, — произносит Асоль и с особой вульгарностью закатывает глаза, медленно облизывая нижнюю губу. Вид подруги в очередной раз показывает Чонгуку то, почему он никогда не сомневался в собственной ориентации. — Так, Асоль, больше с Хосоком не общайся. Ты меня пугаешь. Он же не кусает тебя, когда нас нет рядом? — с ненаигранной настороженностью интересуется Чонгук, укоризненно качая головой на ту грязь, которую только что услышал и увидел. — И с чего вы вообще взяли, что этот чувак — уборщик? Может, он менеджер в клининговой компании? — Мне без разницы. Я заберу телефон и, может даже, пожалуюсь на него в полицию за то, что рассматривает мои фотки в галерее, — говорит Суён, заставляя брата в очередной раз тяжело вздохнуть и неосознанно задуматься о том, что он вообще тут делает. В этом мире в целом, а не в обществе неадекватных молодых женщин. — Нуна, у тебя стоит наша с тобой общая фотка буквально на фоне всех твоих переписок в мессенджере. Как думаешь, сколько времени ему понадобилось для того, чтобы понять, кто из нас та самая Чон Суён, имя которой стразами приклеено к кобуре найденного им телефона? — Ну если тебя причесать и правильно накрасить, Чонгук-и, — оценивающим взглядом рассматривая его, делится своей очередной серьёзной мыслью Асоль, — то тебя бы и Хосок трах… — Милосердный Будда, заткни её, пожалуйста, — буквально хнычет Чонгук и не дожидается выполнения своей просьбы. Просто закрывает ладонью бесстыжий рот несильно сопротивляющейся подруги и вновь обращается к Суён, лицо которой говорит, что лёд хочет тронуться. — Я пойду с тобой, нуна. Я ж всё-таки мужик, — неуверенно и навряд ли достаточно по-мужицки произносит он, чтобы получить смиренное согласие сестры. Спорить долго нет смысла, так как Тэхён предлагает встретиться через полтора часа, само собой, уже зная, что к этому времени Суён выходит с работы.:: :: ::
Место для передачи найденного телефона назначается на территории, которую Чонгук самолично выбирал. Не слишком далеко от детского сада, но на достаточно безопасном расстоянии от подозрений Суён на тему педофилии. На людной площади, но чтобы не было большой непроходимой толпы, в которой сестра могла бы быстро исчезнуть, как только забрала бы свой девайс. Однако Суён и не торопится уходить. Она застывает в нескольких метрах от зазывающего их к себе ладонью Тэхёна, якобы узнавшего брата и сестру по фоновой фотографии мессенджера. Чонгук сам тоже был бы не против застыть на месте, потому что оделся мужчина достойно созданного ими образа. Зачёсанные назад чёрные волосы с одиноко вырывающейся на волю прядью, падающей на бровь, оптические очки с прозрачной оправой, белоснежная рубашка с лишь одной незастёгнутой последней пуговицей, скучный серый галстук в стиле Ким Намджуна и такой же рабочий пиджак, перекинутый на одно предплечье, ладонь которой в слегка уверенной позе чуть выглядывает из кармана тёмно-серых классических брюк. — Это он, кажется, — произносит Чонгук, хватаясь за ладонь сестры, которая в непослушании качает головой, отказываясь идти дальше. — Что такое? — Он… он не урод… — еле слышно лепечет она, не убирая взгляда от мужчины. — Красавчик, да? — довольно усмехается Чонгук, горделиво вскидывая кончик носа вверх, мол, смотри какого тебе любовника нашёл. — Очень, — с полной обречённостью выдыхает девушка, как будто это что-то плохое. — Тогда пошли уже, пока другие не разобрали. Чонгук насильно тянет сестру к Тэхёну, незаметно кивая ему в одобрении его образа, и вежливо кланяется на несколько градусов, как если бы они были совершенно незнакомыми людьми. — Здравствуйте. Это у вас телефон Чон Суён? — спрашивает он, понимая, что сестра временно находится в мире грёз, в который её на время отпустили цепкие воспоминания о бывшем. — Да. А вы, судя по фотографии, Чон Суён? — с хорошо отыгранной усмешкой Тэхён обращается к Чонгуку, начиная знакомство с шутки. Очень удачной, по мнению Чонгука, поэтому он искренне смеётся над ней, больше радуясь тому, что кандидат выполняет техническое задание лучше ожидаемого. К сожалению, Суён не разделяет их чувство юмора, потому что продолжает молча хлопать ресницами, явно обдумывая то, как бы поскорее забрать телефон и исчезнуть из поля зрения, пока этот Тэхён не забрался к ней в голову и не сместил из неё Намджуна. Чонгук определённо рад тому, что пошёл с ней. Ведь без его лёгкого удара локтем в её плечо, сестра так и продолжила бы стоять столбом. — Спасибо, что нашли мой телефон, — произносит Суён на автомате, будто эту фразу озвучил искусственный интеллект её голосом. — Мне только в радость, — используя всю магию своего баритона, отвечает Тэхён, смотря на неё исподлобья, и протягивает ей телефон. Чонгук делает незаметный шаг назад, чтобы не мешать зарождению чего-то волшебного, хоть и прекрасно знает, что Тэхён играет, а у сестры просто давно не было секса. Но его уход всё равно не заметили бы, и это даже не обидно. Кто знает, может, ему повезёт и за третье свидание платить не придётся. То, как Тэхён передаёт Суён телефон, слегка касаясь своими пальцами её кожи. Как та смущённо жуёт верхнюю губу вместо того, чтобы убрать руку, словно ошпаренную, потому что не любит навязанные прикосновения от незнакомцев. Как Суён заправляет пальцами свободной руки выпавшую из сбившегося хвоста прядь чёлки за ухо, научившись, кажется, этому трюку от Асоль. И как Тэхён широко улыбается, смотря теми самыми влюблёнными глазами, о которых говорил ему Чонгук. Всё это происходит перед его глазами в замедленной съёмке, и Чонгук совсем не ощущает себя третьим лишним. Обычным зрителем, которому очень интересно посмотреть, что же будет дальше. — Я же могу рассчитывать на награду? — спрашивает Тэхён, не убирая с лица заинтересованной улыбки. И не даёт Суён ни единого шанса на то, чтобы подумать о чём-нибудь плохом и потом за глаза обвинить мужчину в меркантильности, как выпускает на волю очаровывающий взгляд из раскосых пронзительных глаз. — Награды в виде согласия сходить со мной в кино будет вполне достаточно. Чонгуку, как создателю этой пьесы, хочется в первую очередь похвалить своего актёра, потому что отыгрывает он так, что захватывает дыхание. Так, что, если Суён откажется, он может случайно согласиться сам. Хоть и выбрали они сеанс на тот самый скучный мультфильм про собаку, который Чонгук уже смотрел. — Я… эээ… я не знаю даже, — неуверенно отвечает Суён, кидая короткий взгляд краем глаз на кивающего брата, который, хоть и сам писал сценарий, всё равно не может знать наверняка, пойдёт ли всё по нему. — Я не могу, — сестра собственноручно сжигает весь его труд и торопливо кладёт телефон в карман, пряча там же ладонь. Пальцами второй теребит лямку своей сумочки, свисающей с плеча, и вежливо кланяется в прощании. — Ещё раз благодарю за то, что вернули телефон. Всего доброго. Судя по неохуевшему лицу Тэхёна, он вполне ожидал такого исхода событий. Но не Чонгук. Он ничего такого не ждал, он был слишком самонадеянным и уверенным в сестре. Поэтому широко раскрывает глаза и не сдвигается с места, даже когда Суён показывает ему глазами, что пора уходить. Чонгуку хочется незлобно спросить, не охренела ли она отказывать в свидании такому мужчине, но лишь наигранно кивает беззаботно пожимающему плечами Тэхёну. Его, кажется, совсем не волнует то, что ему только что отказала клиентка.:: :: ::
«Ты почему не стал её добиваться? За что я тебе плачу?!» — строчит Чонгук свои гневные сообщения, уже сидя в кофейне, куда они приходят с Суён после встречи с Тэхёном. В метро во время поездки до назначенного с друзьями места встречи, он успел уже отругать её на не таких уж и влиятельных правах младшего. Однако Суён, не изменяя себе, делала вид, что ей ничего не слышно из-за шумного передвижения вагона по рельсам. «Ты мне не платишь», — получает он ответ в наглой манере. Наглой, потому что следом Тэхён присылает ребячливо улыбающийся во все зубы смайлик. — Чонгук, за пятым столиком нужно убраться! — прикрикивает Чимин, отвлекая Чонгука от написания длинного сообщения-рецензии на сегодняшнюю встречу Тэхёна с Суён. — Я вообще-то в отпуске, хён, — не поднимая головы, отвечает он и тяжело вздыхает, не зная, как написать Тэхёну о том, что вообще-то недоволен его работой, ведь она не завершилась ожидаемым результатом. Но всё, что он смог настрочить, это оды восхваления его актёрскому таланту и нетактичные вопросы о том, такой ли он усердный в постели, как и в выборе образа. — Ну тебе жалко, что ли? — с напускной обидой добивает его Чимин, умудряясь ещё выпятить нижнюю губу, словно капризный ребёнок. Кажется, его супервайзера укусила Асоль, и Чонгуку надо бы попросить друзей перестать уже кусать друг друга. Он смиренно встаёт на ноги, демонстративно вздыхая, и неохотно плетётся к нужному столику. Чонгук мог бы сказать, что выполняет приказ Чимина, который вообще-то в первую очередь его друг, а уже потом непосредственный начальник, из-за чувства денежного долга. Но сердце у него доброе, да и под работу думается лучше. Потому что его, как оказалось, не такой уж и идеальный план провалился ещё на начальных этапах. — Кстати, я узнаю, зачем тебе рано на рассвете понадобился номер жиголо? — как бы невзначай спрашивает Чимин, используя отсутствие посетителей в заведении. Но их отсутствие для Чонгука ничто, потому что в кофейню вот-вот должна прийти остальная часть их компашки, а Суён может в любой момент выйти из уборной. Как сестра она совсем не одобрит того, что Чонгук увлекается услугами представителей такой недостойной её моральных принципов профессии, а как подруга использует все свои силы для того, чтобы выпытать у него подробности того, как прошло оказание заказанных услуг. — Тише ты, хён, — шипит испуганным котом Чонгук, прикладывая тряпку к губам, чтобы продемонстрировать то, что в таких темах рот нужно держать на замке. — Фу, блять, — сдерживает он свои рвотные позывы и подходит к ухмыляющемуся другу, хмуря бровями так, чтобы было понятно. Заткнись и ничего не спрашивай. — Я всё понимаю, Чонгук-и. Трахаться хочется всем, — с противной заботой в голосе, явно неискренней, произносит Чимин и даже с понимаем в глазах кивает. — Хочешь я тебя трахну, если денег нет? Для этого можно и не брать у меня же в долг. — Эм… я что-то пропустила? Само собой, по закону жанра Суён должна была выйти к ним именно на этой фразе. Затем вытаращить свои удивлённо-недовольные глаза и ломаться между любопытством и сестринским беспокойством. Чонгук прям видит эти метания на её маленьком личике. — Не важно, нуна. Это между нами, мальчишками, — хихикает Чимин, опуская голову к монитору секипера, чтобы сделать вид, что он тут вообще-то работает, а они ему мешают. — Ты что, взял у Чимина в долг? — настороженно спрашивает Суён у Чонгука, который своим взглядом пытается наслать на друга все проклятия их и потустороннего миров. — Эй, я же не буду тебя ругать, если ты скажешь, что тебе нужны деньги для своей коллекции плюшевых игрушек. Кого тебе осталось купить? Свена или кого-то из тех троллей? — Деда Пабби, — честно вырывается из него, потому что коллекция реально не собрана до всех персонажей. Но Чонгука слегка обижает то, что Суён даже не подумала обвинить его в том, что деньги нужны ему реально для услуг секс-работника, ну или хотя бы для того, чтобы купить наркотики. Они слишком хорошо знают друг друга. Может, Тэхён был прав сегодня, когда между словом говорил, что вмешиваться в личную жизнь друг друга — это ненормально. — И вообще, почему ты отказала сегодня тому мужчине? — спрашивает Чонгук, выбрав не самую удачную тактику отвода чужого внимания. — Почему ты сейчас вспомнил о нём? — с подозрением вскидывает Суён бровь, потому что, если быть честным, права в своём вопросе. — Ээ… просто увидел Хосока и подумал о сексе. — Очередная попытка придумать ложь в моменте проходит через все этапы стыда за самого же себя, но Чонгук всё же преуспевает в ней, ведь за витринным окном и вправду видит друга, широко улыбающегося им через не совсем чистое стекло. Хоть бы Чимин не заставил сейчас его вытирать. Чонгук всё ещё в отпуске вообще-то. — Ты что сделала?! — с утрированным визгом спрашивает Асоль, когда все члены их компании собираются за столиком кофейни, заранее договорившись, что сегодняшний вечер не должен будет перетечь в алкогольно-клубную ночь, потому что после вчерашней плохо всем. Даже Хосоку, который недовольно морщится и прочищает пальцем ухо, чуть не оглохнувшее от той экспрессии, с которой девушка выказывала своё недовольство. — Заставила меня краснеть от стыда за неё, — с упрёком качает головой Чонгук к словам подруги и всасывает через трубочку холодный фраппучино, которым их сегодня угощает Чимин. Знать бы, что он в итоге может у них за это потребовать, ведь у слов «у меня просто сегодня хорошее настроение» всегда имеются злодейские последствия. Суён молча фырчит под нос и скрещивает руки на груди, уставляя задумчивый взгляд в середину стола, на котором разложено несколько видов десертов. Ни к одному из них она так и не притронулась, и Чонгук понимает, что Тэхён всё-таки смог засесть у неё где-то внутри. Он надеется, что где-то — это между ног. Оттуда лучше всего выгонять сохранившийся в сердце образ Намджуна. — Ну отказала и отказала. Как будто в первый раз кого-то отшивает, — безразлично произносит Хосок, закатывая глаза. — Да и с чего вы вообще взяли, что он красавчик? Потому что Чонгук так сказал? — с надменностью усмехается следом, не получая никаких очков в свою пользу за этот неуместный подкол. То, что у Чонгука было много непостоянных и до обидного мало постоянных партнёров, не даёт Хосоку право принижать его вкус. Уж кому-кому, но не этому мужчине судить о том, красавчик ли Тэхён или так себе. Тем более, тот пришёл в презентабельном костюме. Почти в таком же всегда ходил Намджун, который работает офисным клерком. Чонгук даже не сможет вспомнить, кем именно, настолько этот человек в далёком прошлом, из которого нужно вытаскивать сестру. — Он реально горячий красавчик, — внезапно выдаёт Асоль, отрешённо грызя овсяное печенье. И, не убирая взгляда от телефона подруги, из галереи которой собиралась тайно удалить её совместные фотографии с Намджуном, не замечает того, как, доев печенье, следом пошло обсасывает большой палец. — А ты откуда знаешь? — удивляется Чимин и садится рядом с ними, слегка цокая языком своему работнику, который даже не постарался помочь ему убраться на кухне. Но Чонгук не обращает на него внимания, и не потому, что за два часа так и не перестал быть в отпуске. Асоль протягивает руку с телефоном Суён на середину стола и показывает друзьям его экран. На нём селфи Ким Тэхёна. Он держит рядом с лицом лист бумаги, на котором жирным маркером написан его номер, а над цифрами его имя и вопрос, пойдёт ли Суён с ним на свидание. — Вот же жук! — вырывается из Чонгука в радостном возгласе, потому что эта шикарно отыгранная импровизация не может не восхищать. — И вправду, — согласно кивает Хосок, смотря на фото и недовольно хмурясь, — Ненавижу жуков. Извращенец какой-то, сфоткал себя на телефон одинокой женщины. Чонгук сердито косится на друга, чтобы заткнул уже своего критика. У него нет прав с обвинением называть кого-то извращенцем, ведь сам он номер никому не даёт и ни у кого не просит — сразу берёт и трахает. — Ты дура, онни. Такому красавчику отказать. Да ещё романтичному, — Асоль вновь включает своё умиление, и в этот раз Чонгука не тянет к унитазу от того, с какими сердечками в глазах она вновь реагирует на этого мужчину. Права потому что. Чонгук считает, что Тэхён реально очень красиво ухаживает за дамой, которая ему приглянулась, что аж чуточку завидно. Из-за того, что не он это придумал, конечно же. — А ну-ка, дай сюда посмотреть, — с серьёзной сосредоточенностью вглядывается в экран телефона Чимин, и его выражение лица никто не замечает, так как Суён ломается, выдавая себя неуверенным взглядом и вырывающейся на свободу улыбкой; Асоль подначивает её на то, чтобы быстро написала Тэхёну о том, что передумала; а Хосок пытается доказать, что этот мужчина мошенник и ему что-то от неё нужно. Чонгук сказал бы, что у Суён как раз есть, что ему дать, например, себя. Но задумчивый взгляд Чимина не даёт ему поучаствовать в дебатах. А когда суженные в скептицизме глаза поднимаются именно на Чонгука, он звучно глотает весь запас скопившейся во рту слюны и пытается передвинуть свой стул чуть назад. Желательно куда-нибудь в другую вселенную, в королевство Эренделл, потому что Чимин всё просёк и явно недоволен идеальным, по мнению Чонгука, планом. — Чонгук, можно тебя на секундочку? Тут в подсобке кофе рассыпался. Надо собрать обратно по мешкам, — приторно-мерзким тоном щебечет Чимин, возвращая телефон владелице, которую Чонгуку сейчас добить бы до полного согласия и отправленного на номер сообщения. Но радует уже то, что Чимин решил убивать его в подсобке, а не предавать публичной экзекуции. — Да, конечно, хён, — таким же приторно-мерзким тоном отвечает ему Чонгук и послушно встаёт на ноги, думая о том, сколько минут Чимин продержится перед тем, как сдаст его сестре. — Ты охренел? — шёпотом кричит он, как только за ними закрываются маятниковые двери, ведущие на кухню. Кажется, до подсобки они так и не дойдут, и, пристыженно смотря в сердитое лицо, Чонгук думает, что был бы даже не против, если реально пришлось бы по одному собирать кофейные зёрнышки. На самом деле, охренела Суён и надоела, а ещё волнует своей одержимостью бывшим и нежеланием отпустить его и жить дальше. Поэтому пусть Чимин не удивляется, что её брат тоже слегка охренел и совсем чуть-чуть одержим. — Думал, я не узнаю номер и лицо человека, которого тебе посоветовал? — Хён, ты же с ним не спал, надеюсь? — А вот это уже Чонгуку поважнее всей темы и на время замороженных в мыслях слов для оправдания. Потому что ему казалось, что Тэхён только по женщинам, ведь именно такого идеального партнёра Чонгук придумывал для сестры. О предпочтениях Чимина же знают все, и их даже не назовёшь бисексуальными. Юнгисексуал. И если быть лаконичным, то в целом такая ориентация равносильна тому, как если бы у мужчины стоял на бесчувственный неподвижный камень. — То есть, тебя только это волнует, да? Ты что вообще пытаешься сделать, Чонгук? Быстро рассказывай, пока я не выдал тебя сестре! — требует Чимин, сногсшибательно возвращая тему обратно к насущной. — Пощади, прошу. Всё сделаю, только не продавай меня. — Что-что, а унижаться ради спасения от гнева сестры Чонгук умеет. — Я просто… просто нанял Тэхёна, чтобы он переспал с ней. А ты знаешь Суён. Ей видите ли романтика нужна, чтобы раздвинуть ноги. — На этих словах Чимин чуть морщит нос, потому что для него говорить такое о родном человеке неестественно, а для Чонгука вполне нормально, он вообще-то нанял ей проститута. — Он сходит с ней на три свидания, хорошенько её трахнет и мы все сможем спать спокойным сном, в котором нас больше не будет беспокоить Намджун и его маленький член. По её рассказам, маленький. Чимин некоторое время молчит. То ли обдумывает слова Чонгука, то ли придумывает изощрённые способы того, как красиво сдать его план Суён. Чуть потянувшись на цыпочках, он высматривает через круглое окно двери столик друзей, и Чонгук замечает, что смотрит Чимин на смущённо улыбающуюся глазами в экран телефона Суён. Плутоватую ухмылку контролировать сложно, и она выступает на лице Чонгука, потому что он видит чужое беспокойство за подругу. — Не знаю, ты гений или идиот, но уверен в том, что мы об этом ещё успеем пожалеть, — безнадёжно вздыхает Чимин, возвращая свой вес на пятки. — Гений вообще-то Хосок. Это он мне идею подкинул, — пожимает плечами Чонгук и принимает слова друга за комплимент. — Этот план его рук дело?! — Упаси Будда, — перекрещивается Чонгук, испуганно смеясь. Потому что в их компании известно всем, что Хосок в романтических делах — это Гринч, срамящий Рождество. — Никто не знает, хён. Даже Асоль. Не говори им, пожалуйста. А деньги я тебе обязательно верну, — активно кивает он, чтобы усмирить недоверчивость Чимина. — И как Тэхён вообще на это согласился? — тихо бормочет он под нос и выходит за маятниковую дверь до того, как Чонгук успевает расспросить у него, откуда он всё-таки знаком с этим мужчиной. Друзья уже вовсю что-то оживлённо обсуждают между собой. Хмурый взгляд насупившего брови Хосока говорит Чонгуку, что это что-то хорошее. Потому что Асоль ликующе хлопает в ладони и поворачивается на выходящего из кухни Чонгука, желая разделить с ним радостный момент. — Она написала этому Тэхёну. Сказала, что согласна пойти с ним в кино, — информирует она его, и Чонгук сразу же забывает об их с Чимином беседе. Он садится рядом с подругой и обнимает её за плечо так, словно они только что удачно запустили ракету в космос. До ракеты в космосе, что полгода не исследовался астронавтами, конечно, по плану есть ещё три полноценных свидания, но Чонгуку хватит и того, что Суён согласилась дать Тэхёну шанс. Что-то ему подсказывает, он умеет ими пользоваться.:: :: ::
Свидание назначается Тэхёном на вечер послезавтра. В этот день у Суён утренняя смена. Само собой, об этом её ухажёр уже знал от её брата. Чонгук, вдохновлённый идеями и планами, а также заряженный самовосхвалением того, какой же он хороший брат, не может ровно сидеть на месте. Он выпытывает у Тэхёна адрес, в котором они могут встретиться, потому что нужно обсудить план, стратегию и тактику ведения боя. Для Чонгука всё серьёзно, ведь покорять жемчужинку сестры, строго охраняемую у неё между ног, дело не из простых. Сам Намджун в своё время месяц бегал за Суён, чтобы добиться от неё хотя бы номера. Тогда, кстати, в её голове и завелись тараканы-паникёры, убедившие в том, что одинокие мужчины, которые приходят к детскому садику, — насильники детей, выискивающие потенциальных жертв, а не просто отчаявшиеся влюблённые. — Я надеюсь, ты не после секса с одной из своих клиенток? — настороженно спрашивает Чонгук, когда перед ним открывается дверь квартиры. Совсем другой, находящейся в не самом благополучном районе города. И судя по тому, как обустроена прихожая, с многочисленными осенними куртками и раскиданными на обувных полках туфлями и кроссовками, Тэхён её не снимает ради своих свиданий. Он тут живёт. — Привет, — всё же здоровается он, со смущением улыбаясь уголками губ. Почему-то внутри заседает странная теплота от того факта, что этот мужчина не побоялся позвать его к себе домой. — Я не приглашаю к себе клиенток, — отвечает Тэхён, неосознанно улыбаясь тому румянцу, который еле заметно выступает на щеках торопливо стягивающего со ступней кед парня. — А секс у меня будет вечером, если тебе так интересно. — Не интересно мне, — невнятно бурчит Чонгук куда-то в пол и следует за хозяином квартиры, ведущим его на кухню. Он нехотя подмечает про себя, что Тэхён в домашних трениках и простой футболке, с растрёпанными волосами, как если бы проснулся полчаса назад, остаётся всё таким же красавчиком, каким предстал перед ними вчера на площади с зализанной гелем причёской и в идеально выглаженном рабочем костюме. — И вообще, как это ты не водишь клиенток к себе? А где ты мою сестру трахать будешь? Тэхён даёт себе несколько секунд перед тем, как ответить, чтобы обратить на Чонгука слегка возмущённый такой бестактностью взгляд, и коротко усмехается под нос. — Вообще-то я думал, что сексом мы будем заниматься на её кровати, — произносит он будничным тоном, пока разливает по чашкам кипяток. — Как на её кровати? У нас дома, что ли? — Чонгук не то, чтобы сильно возмущается. Мало, что ли, он слышал, как за стенкой Суён стонет под Намджуном. Но всё-таки слегка возмущается. Но больше из-за того, что Тэхён бросает в кипяток чайный пакетик. — Ну погуляешь часик, — не убирая невозмутимость со взгляда, отвечает Тэхён и кладёт перед Чонгуком чай, от которого хочется лезть на стенку котом, боящимся воды. — Ладно, два часа, если хорошо заплатишь, — добавляет, бесстыдно наслаждаясь тем, как сильнее краснеют щёки, на которых до сих пор сохранилась детская припухлость. — Слушай, может, у тебя рамён завалялся где-нибудь? Меня уже тошнит от чая, которым ты меня опять кормишь. — Чонгук, конечно, не наглый малый, но раз они обсуждают секс, так хотя бы за рамёном. — Чонгук, — с внезапной серьёзностью в тоне голоса обращается к нему Тэхён, садясь напротив, — ты же понимаешь, что я не парень твоей сестры? Что меня не станет, как только я выполню заказ и получу оплату за него? — Что ты пытаешься мне объяснить? Я же не пятилетний, — обиженно отвечает Чонгук и вынужденно пригубляет чашку, чтобы спрятать за ней лицо. Искренне неприятно, когда обвиняют так, словно он пытается в лице парня сестры найти отцовскую поддержку, которой с детства как таковой и не было. А после двадцати так вообще лишился с концами без попыток к примирению. — Я это на всякий случай, — уже в более заботливой манере и мягко улыбаясь, говорит Тэхён и встаёт на ноги. — А рамён есть. У Сокджина должно быть что-то вкусненькое в запасе, — произносит и начинает рыться в навесных полках. — Сокджин — это твой… кто? — без раздумий интересуется Чонгук, хорошо понимая, что ему так-то не должна быть важна жизнь человека, который буквально минуту назад сказал, что их знакомство кратковременное. Но правила приличия никто не отменял, надо же как-то вести светскую беседу. Нельзя говорить только о сексе, да ещё не о своём. — Кузен мой. Это его квартира, — спокойно отвечает Тэхён, понимая чужой интерес к себе. Подобные вопросы он получает от каждой третьей своей клиентки, которые не могут не полюбопытствовать о том, почему такой, по их словам, харизматичный мужчина, занимается эскортом. — Хм, интересно, — коротко произносит Чонгук, держа в себе возгласы о том, что очень интересно, а расскажи ещё что-нибудь о себе. Весь процесс готовки и дальнейшее поедание рамёна они проводят за обсуждением плана, ради которого они и собрались сегодня. Чонгук рассказывал больше о Суён. Про то, что она с детства мечтала стать воспитателем или учителем и как они в дошкольном возрасте частенько играли в ролевые игры, где он был её учеником, а она строгим преподавателем. Поделился тем, какой она может на первый взгляд быть холодной и скептичной, но быстро оттаивает и показывает теплоту своего сердца, как Эльза. Не побоялся признаться в том, что рядом с ней он ощущает себя Анной и знает, что бы между ними не случилось, в их дружбе всегда будет вечное лето. Тэхён же, с интересом вслушиваясь в новую информацию и в этот раз уже не записывая её, внимал каждому слову и понял для себя самое главное. — Так, и сколько сотен раз ты смотрел этот мультик? — спрашивает он итогом, когда Чонгук со звучным хлюпом испивает оставшиеся капли бульона. То, что было не очень вкусно, он не признаётся, но то, что почему-то всё равно понравилось, видно по его довольной размашистой улыбке во все зубы. Аж до сверкающего от масла колечка пирсинга на нижней губе. — Отвечу только, если скажешь, сколько раз его смотрел ты, — неуверенно произносит он, уже выдавая свой фанатизм тем, что не удивляется тому, что цифру спрашивают сразу в сотнях. Чонгук слишком очевиден в том, что число просмотров трёхзначное. — Ни разу, если не считать попытку моей сестрёнки, — без издевательства в голосе улыбается Тэхён, который пытается сопоставить в голове внешний вид жадно облизывающего губы парня и его любовь к таким умилительным вещам, как детский мультфильм и банановое молоко. О втором Чонгук проболтался ещё до того, как перед ним положили пластиковую миску с рамёном. Ему якобы стало интересно, не хранит ли кузен Тэхёна в своём холодильнике что-нибудь и на десерт. — Я не вытерпел дальше первой песни. — Что?! — Ответ Тэхёна ошарашивает Чонгука сильнее, чем то, что тот будет спать с его сестрой у них дома. — Ты просто обязан его посмотреть. Хотя бы пока в кадре не появится взрослый Кристофф и милашка Свен. Дальше ты всё равно не сможешь остановиться, — говорит, торжественно вскакивая на ноги так, будто у Тэхёна нет и не будет никакого выбора на отказ. Чонгука не волнует, что в списке заказанных им услуг не входит просмотр лучшего анимационного фильма в истории человечества. Он как амбассадор «Холодного сердца» не может позволить лже-парню своей сестры оставаться в неведении того, насколько этот фильм шедеврален. Тэхён опускает улыбку в пустые миски, собирая их со стола, и не уверен в том, есть ли способ вежливо отказаться от не самого заманчивого способа времяпровождения. — Только если посмотришь его вместе со мной в… который раз, говоришь? — Сто двадцать пятый, — выдаёт себя сразу же Чонгук, ощущая в руке невидимый белый флаг. Но хотя бы не проговаривается о том, что именно на сто двадцать четвёртом разе он сбился со счёту и на последующих просто перестал его вести. — Подожди, что? С тобой? — спрашивает он запоздало, с непониманием хмуря брови и пытаясь охладить ладонями горячие от неуместного смущения щёки. Но ладони такие же тёплые, поэтому попытка неудачная. Радует, что Тэхён занят тем, что моет кружки из-под так и не выпитого ими чая. — У меня через сорок минут встреча с клиенткой, — изящно игнорирует он вопрос парня, не находящего себе от внезапной неловкости места, и, не поворачивая головы, усмехается под нос. Тэхён не имел намерения вводить Чонгука в какой-нибудь экзистенциальный ступор своими словами, раз сам же ясно дал ему знать, что они не продолжат общение, когда матч будет выигран и нападающий забьёт гол в ворота. Может даже, не один, если заплатят. Но навязчивость парня должна иметь свой предел, и то, что она легко устраняется едва ощутимым флиртом, Тэхён знает лучше, чем таблицу умножения. — И, если ты не хочешь стать участником тройничка, я бы попросил тебя покинуть квартиру. Мне нужно принять душ и переодеться. — Нет, не хочу, — инстинктивно отвечает Чонгук, будто это предложение было сказано с реальной целью получить от него согласие или отказ. — Спасибо за рамён, — неразборчиво бубнит Чонгук в стол и старательно отмахивается от внутреннего голоса, информирующего о том, что на самом деле да, хотел бы. — Не за что, Чонгук. Было приятно с тобой пообедать, — произносит Тэхён, выключая воду, и вытирает руки хлопковым полотенцем, чтобы проводить своего гостя до двери. Такая учтивость не может не волновать сердце, но Чонгук всё ещё в процессе отмахивания от внутреннего голоса, поэтому пока игнорирует тревожащие стуки в груди. — Постараюсь в следующий раз держать для тебя банановое молоко в холодильнике. Если хён не доберётся до него раньше, разумеется. — Чонгук искренне пытается выявить в его голосе издевательский сарказм, но, кажется, Тэхён серьёзен в своих словах. Сердце стучит громче. Чонгук надеется, что из-за его несгораемой любви к банановому молоку.:: :: ::
Чонгук восторженно плюхается всем весом на кровать сестры, не волнуясь ни об ослабленных из-за тяжести его мышц пружин, ни о том, что в этой постели побывал Намджун и должен побыть Тэхён. Всё, что его сейчас интересует, у него на лице, но Суён не торопится рассказывать о том, как прошло свидание, с которого она вернулась три минуты назад. — Может, дашь мне переодеться? — с напускным безразличием спрашивает она, стоя у трюмо, и по одному снимает серьги, надевая на себя самый свой невозмутимый вид. Но Чонгук-то знает. Он же чёртов эксперт в области «Чон Суён». Сестра в восторге от свидания, а Чонгук в необъятном любопытстве узнать прямо здесь и сейчас, насколько сильно она в восторге. — Что я там не видел, — фырчит Чонгук, поудобнее устраиваясь на чужой кровати, и принимает удобную для себя позу, потому что готов провести всю ночь за разговором о мальчишках. — Разве что какие-нибудь засосы на бедре и животе? — игриво двигает он бровями и с реальным вниманием всматривается в тело сестры, без стеснения снимающей свой чересчур летний для середины сентября сарафан. Это, кстати, Чонгук посоветовал ей так одеться и не брать с собой даже курточку, чтобы Тэхён мог по-джентльменски дать ей свой пиджак, в котором он должен был прийти. Судя по тому, что Суён не дрожит от холода и не пришла домой, злобно стуча короткими каблуками, всё шло по плану. Но Чонгуку нужны детали. — Хочу знать всё! — не скрывает он своей пытливости и часто моргает горящими в интересе глазами. Но на Суён это уже не действует, и она с демонстративной усталостью переодевается в пижаму, не забывая иногда кидать лукавые усмешки в сторону брата. Ну чтобы он прямо на её же кровати лопнул от любопытства, не иначе. — Нуна, ну расскажи! С каких пор ты такая жадная, блять? — негодует Чонгук и как непоседливый ребёнок дрыгает ногами по постели, словно его только что послали спать в девять вечера, а он хочет досмотреть интересный мультик. Сейчас же час ночи и держат его в бодрствующем желании послушать о том, есть ли у Тэхёна шанс после похода в кино на фильм о спасении собаки заняться с ней сексом в догги-стайле. — Не хочу сглазить, — неинформативно отвечает Суён, выключая свет в маленькой комнате, которую теперь пытается осветить уличный фонарь за окном. — Если коротко, то было хорошо, — говорит она следом и ложится на свою кровать так, будто она сейчас не занята мускулистой тушей неудовлетворённого талантом сестры в краткости Чонгука. — С каких пор ты веришь в сглазы, Су? — в уже игривом тоне спрашивает Чонгук, которому, на самом деле, одного этого должно быть достаточно. Сестре Тэхён понравился, на второе свидание она гарантированно согласится. — С тех пор, как меня бросил Намджун. Ты же помнишь, за три месяца до этого я подарила ему часы на нашу годовщину, — Суён вновь заводит свою любимую шарманку о бывшем, и Чонгук в привычной форме закатывает глаза, которые как обычно не замечают. — Всё, иди отсюда, Гу. Я устала. — К его счастью, мелодия шарманки оканчивается лишь на наручных часах. Удивительно. — Когда будешь мастурбировать на своего Ким Тэхёна, слишком громко не стони. Стены тонкие, — лукаво хихикает Чонгук, трусливо вставая на ноги, чтобы не получить совсем не лёгкий, как её тело, удар по плечу. Настроение повышается до нужного уровня и отказывается падать из-за недополученной информации о том, как прошло внедрение войска оппонента на плохо охраняемые границы. Потому что он является бесстыдным шпионом наступающей стороны и может узнать нужное другим способом. «Как прошла свиха?» — строчит он Тэхёну, как только закрывает за собой дверь комнаты Суён. Неосознанно пищит в себя от восторга, когда видит три точки, оповещающие о том, что Тэхён не затягивает с ответом, и следом разочарованно охает после того, как получает не тот, который ожидал. «Разве ты не у своей сестры должен спрашивать?» «Я на правах клиента хочу знать, как прошло выполнение услуг», — отправляет он и даже кидает следом строгий эмоджи, мол, отвечай по регламенту. «Ну хорошо, — пишет ему Тэхён и не успевает Чонгук попросить его не опускать мельчайших подробностей, ведь у него зависимость на них до трясучки в руках, как получает короткое: — Приходи в пятницу. У хёна как раз вечеринка». В Чонгуке заводится рой больно жалящих его любопытство вопросов. Что за вечеринка? Почему Тэхён его приглашает на неё? В качестве кого он должен на неё прийти? А что ему надеть? А его хён в курсе того, кем работает Тэхён? Чонгуку как гостю принести бутылку вина или упаковки баночного пива будет достаточно? Понимая, что ни один из вопросов не связан с Суён и его идеальным планом, который и связывает их с Тэхёном, Чонгук смиренно отвечает ненавистным своим равнодушием «ок».:: :: ::
Пятница наступает на пятки слишком стремительно, а всё потому, что Тэхён не держит Чонгука в интриге целых три дня. Он отдаёт мужчине должное, ведь тот всячески отвлекает его от насущной темы, покорно отвечая на другие его сообщения. Даже ни разу не обвинил в раздражительности и навязчивости, что Чонгуку не раз хотелось спросить, он вообще работает? Или, может, так же как и сам Чонгук, может отвечать во время работы? А зная, кем Тэхён работает, получать ответ на свой вопрос ему нешибко хотелось. — В холодильнике есть банановое молоко, — говорит Тэхён, когда открывает перед Чонгуком дверь. — Привет, — добавляет следом и показывает взглядом проходить внутрь, ведь именно там проводится вечеринка, а не на лестничной клетке, на которой парень неуверенно переминается с ноги на ногу. — Я вообще-то с пивом, — отвечает Чонгук, следуя приглашению, и гордо вскидывает вверх кончик носа, надеясь показать этим, что он взрослый молодой мужчина, который ну и что, что живёт со старшей сестрой, интересуется её личной жизнью чуть больше нужного и знает наизусть все песни из «Холодного сердца» и «Рапунцель». — Самое то к курочке, — довольно кивает Тэхён и проходит в сторону гостиной, из которой доносятся шумные возгласы вперемешку с отвязным матом, негромкой музыкой на фоне и резким запахом пота, выходящим из комнаты сигаретным дымом. Чонгуку, привыкшему проводить время с друзьями в ресторанах и танцевальных клубах, такая обстановка не внушает доверия. — Ну же, не стой, как новорожденный олень в свете фар, — произносит Тэхён и слегка шлёпает его по заднице. К счастью, сегодня на Чонгуке не что-то обтягивающее, а свободные джинсы. Да и жест вполне дружеский. Это просто ему опять в голову ударило что-то, что не ударило его перед тем, как он согласился прийти на вечеринку кузена малознакомого проститута. Чонгук держит в себе лишнюю шутку о том, что он не олень Свен, а вообще-то принцесса Анна, и, положив банки пива на один из столов в гостиной, проходит внутрь. Взгляд становится не таким пугливым, когда он насчитывает от силы десять молодых мужчин и женщин, которые не сильно отвлекаются друг от друга при виде Чонгука. — Ребята, это Чонгук. Чонгук, это ребята, — неохотно представляет его Тэхён и забирает сигаретную пачку из рук одного из парней, на коленях которого невозмутимо сидит девушка и активно общается с другой, лениво пританцовывающей у дивана. — Ты что делаешь? — с резким возмущением шепчет Чонгук, не забыв до этого вежливо кивнуть приветственно махающим ему людям, и уставляет удивлённый взгляд на затягивающегося сигаретой Тэхёна. — Э… курю вроде бы. — По его усмешке Чонгук отчётливо видит, что принесённое им пиво явно лишнее. Тэхён был уже достаточно поддатым к его приходу. — Суён не любит курящих мужчин. — А ты вроде бы не Суён, — с неприкрытым издевательством смеётся Тэхён и, замечая лёгкую обиженность на насупившем лице, окрашенном красным то ли от смущения, перемешанного со злостью, то ли от алых гирлянд, которыми Сокджин декорировал гостиную, чтобы создать нужную атмосферу для вечеринки, не имеющей никакого повода. Как и желания на ней присутствовать. Но клиентки на сегодня закончились, а тратить деньги на походы в кафе, которые закрываются раньше, чем Сокджин прогоняет своих друзей по домам, Тэхёну не хотелось. — Пойдём ко мне в комнату, покажу кое-что, — произносит он, смягчаясь в лице, и, не дожидаясь какой-либо от Чонгука реакции, тащит его за ладонь. — Что… что ты мне показывать будешь? — бормочет Чонгук, пытаясь звучать не таким паникующим кроликом-девственником, но выходит хреново, потому что чей-то громкий смех из гостиной притихает, когда дверь в комнату, куда его затаскивают, закрывается звучным хлопком. Тишина приятно обнимает уши Чонгука, который как можно сильнее жалеет о том, что пришёл сюда. Надо было пойти с Асоль на вечерний сеанс педикюра, вот прям чувствовал. Ну или с Чимином после его смены… куда-нибудь. Судя по тому, что он больше не терзал Чонгука расспросами о том, когда ему вернут долг и были ли эти деньги использованы по назначению, с ним можно было вести великосветские беседы на тему того, как же сложно охмурять Юнги. — Почему ты не позвал Суён на второе свидание? — спрашивает Чонгук, понимая, что ответ на свой вопрос он получит, когда Тэхён, продолжающий молча курить и изредка стряхивать пепел в пустую банку из-под пива, включит свой ноутбук. Да и стоит всё-таки наконец поинтересоваться этой темой, раз Тэхён обещал ему всё рассказать при личной встрече. — Вообще-то ещё утром пригласил встретиться в воскресенье, — усмехается Тэхён, не убирая взгляда от экрана медленно загружающегося ноутбука. — Я всё ещё жду, кстати, свою оплату, — добавляет, вспомнив, что собирался купить новый на деньги, полученные от Чонгука. Чонгук старается не показывать того, в каком глубоком замешательстве он сейчас находится, ведь Суён даже не сказала ему об этом. Слабая обида кольнула в груди, но он сослал эту её жадность на очередное суеверие. Сестра всё-таки не молодеет, а значит, стоит дать ей поверить в такой бред, если он позволит ей переспать с Тэхёном. — Как думаешь, ты сможешь трахнуть её на втором свидании? — наигранно заскучавшим тоном спрашивает Чонгук, опустив голову к смартфону, чтобы перечислить на счёт Тэхёна оговорённую сумму за обе встречи. — Какой ты бестактный, Чонгук, — цокает Тэхён языком и вновь оставляет его интерес в стоячем положении, отказываясь так быстро доводить его до разрядки. — Смотри, — показывает он на экран наконец включившегося ноутбука и отходит чуть в сторону. На лице Чонгука медленно расплывается широкая улыбка, желающая достать до ушей и зацепиться на них навсегда. На экране он видит кадр из «Холодного сердца», поставленного на паузу в онлайн-кинотеатре. Нарисованное румяное лицо Эльзы радует его, как если бы он только что увидел родную мать. А с ней он так-то в последний раз виделся пять месяцев назад, когда они с Суён на выходные поехали в Пусан ради тайной встречи с родительницей. — Как видишь, я пытался, правда, — произносит Тэхён, когда понимает, что молчание в не очень просторной комнатке давит на лёгкие, а его собственный взгляд желает надолго задержаться на счастливом лице. — В смысле пытался? — наконец отвлекается Чонгук, возвращаясь в реальность, которую хотелось бы на время остановить, чтобы нажать на «плей» и продолжить просмотр. — Ты что, не досмотрел? — А не видно, что я застрял на пятнадцатой минуте? — смеётся Тэхён и, потушив сигарету, садится на свою кровать. Чонгук убирает взгляд обратно к экрану, чтобы не замечать того, как по-зазывательски этот мужчина сидит, на максимум раздвинув ноги по сторонам и уперев руки в постель по бокам. Вопрос о том, помешают ли ему яйца сесть поприличнее, затыкается, даже не начав своё озвучивание, так как хозяин комнаты всё-таки не Чонгук. — Я решил, что ты всё посмотрел и теперь пересматриваешь, — тихо отвечает Чонгук и хаотично двигает глазами по сторонам, чтобы найти им более достойное применение, чем бесстыдное изучение области между чужих ног. — Ну тогда выбирай. Идём к ребятам, притворяемся, что нам интересны споры на тему того, выгодно ли вкладываться в биткоины, или же я стаскиваю нам добрую порцию куриных ножек с пивом и ты мне на деле объясняешь то, почему на тебе это, — на последнем слове он показывает на принт на груди Чонгука, на которую он опускает взгляд, вспоминая, что припёрся к Тэхёну в футболке с Олафом. — Мне кажется, ты знаешь, каков будет мой ответ, — растерянно улыбается Чонгук, выпячивая передние зубки в довольстве. То, что Тэхён не против посмотреть «Холодное сердце» вместо того, чтобы пообщаться с кузеном и друзьями, заставляет его собственное сердце ломать рёбра. То, что Тэхён выбрал всё-таки не сам фильм, а общество Чонгука, он старательно пытается вытолкать из своей самонадеянной головы. В этом ему должно бы хорошо помочь ещё никогда не подводившее его любопытство. Когда Тэхён выходит из комнаты, Чонгук, не ощущая никакого укора совести за свою наглость, садится за чужой ноутбук и честно не надеется найти там какую-нибудь коллекцию домашнего порно. Всего лишь краем дотошных глаз посмотрит на рабочий стол, узнает, в какие компьютерные игры играет Тэхён, если играет, и как предпочитает называть свои папки. Просто первыми попавшимися под пальцы цифрами и буквами или по существу: «Папка с порно»? Папок как таковых нет. Лишь какие-то файлы с квитанциями, которые он обходит стороной, потому что замечает ярлык музыкального плеера. То, что теперь у Тэхёна в телефоне на Чонгука специально поставлены Coldplay, понятно. В вечер их первого с Суён свидания он всё же позвонил ему и, кажется, даже слышал на фоне глухой визг восторга голосом сестры. Но вопрос остаётся открытым. Что же на самом деле слушает Ким Тэхён? — Хоть бы не какие-нибудь там Раммштайн, — словно мантру бормочет Чонгук, как если бы ему вообще должно быть дело до музыкального вкуса малознакомого мужчины, с которым у них всего лишь деловые отношения. Ну и которого он пытается затянуть в свою религию поклонения королеве Эльзе. Список песен удивляет пуще нужного. Потому что музыкальный вкус у Тэхёна охрененный. А это, на самом деле, противоположность тому, что слушает Суён. — О, ты добрался до моей маленькой тайны. Какой негодник, — слышит он за спиной тихий смешок незаметно вернувшегося в комнату Тэхёна. Судя по тому, с каким спокойствием он кладёт на письменный стол корзинку с курицей и бросает на мягкую постель банки пива, его совсем не злит вторжение в свой ноутбук. — Арми оф Лаверс? Принс? Пола Абдул? Это шутка такая? — Чонгук ощущает себя загнанным в угол реальным оленёнком, потому что такого совпадения не может и не должно существовать. Плейлист Ким Тэхёна не может быть забит песнями зарубежной попсы поздних восьмидесятых и ранних девяностых, по которой Чонгук фанатеет с самого детства. — Тебе Суён рассказала, да? И ты решил надо мной поиздеваться? — Чонгук, я не понимаю, о чём ты, — задумчиво хмурится Тэхён, подходя ближе к письменному столу, который слегка шатается из-за неустойчивой ножки и того, как дрожит ладонь Чонгука на компьютерной мышке. — Что Суён должна была мне рассказать? — У тебя тут в плейлисте… — Чонгук чуть присматривается в экран, пытаясь унять волнение в голосе, — пятьдесят песен АОЛ. А у них в дискографии, с учётом всех ремиксов и радио эдитов, их всего шестьдесят. Ты фанат моей любимой группы, Тэхён, — произносит он, констатируя факт, от которого совсем не становится легче. Потому что Тэхён должен был стать идеальным для Суён. Не для Чонгука. — Ну так давай фанатеть по ним вместе, — с противной беззаботностью отвечает Тэхён и нагибается над плечом Чонгука. Кладёт свою ладонь поверх чонгуковой и его пальцами нажимает на «Crucified». Нечестный ход, по мнению Чонгука, у которого вновь краснеют щёки, которым проще бы просто навсегда оставаться таковыми, потому что с Тэхёном не получается иначе. — Ты всё ещё хочешь узнать о том, как прошло свидание с твоей сестрой? — спрашивает он, обезоруживая Чонгука, который даже не успел подумать о том, как вообще будет защищаться от такого мужчины, беспощадно сметающего своей харизмой всё, что попадается у него на пути. — А как же… холодное… сердце.? — Чонгук это не специально, но голос в своей естественности звучит невинно и по-детски разочарованно. Для Тэхёна, в полулежачем положении устроившегося на кровати, он играет своеобразным триггером, после которого надо бы выключить музыку, включить все лампочки в тускло освещающей комнату люстре и отключить внутреннее полупьяное животное. — Успеется, — лаконично и в этот раз удовлетворительно отвечает он, никак не показывая на лице полного отсутствия желания смотреть этот мультфильм. Чонгук уже не интересуется тем, когда это успеется, если время идёт к полуночи, а он не предупреждал сестру о том, что задержится на всю ночь. Суён, наверное, сейчас отвлечена Хосоком, которому приспичило этим вечером поехать с кем-нибудь из незанятых друзей загород, чтобы поесть тех самых гребешков в прибрежной малоизвестной кафешке. — Начни с того, как ты с ней поздоровался при встрече, — сдаёт позиции Чонгук и объявляет себя проигравшим в негласной битве, садясь рядом с Тэхёном. Стараясь не касаться его тела, тянется за ножкой курицы и звучно открывает банку пива, не замечая того, как любуются его развеселившимся лицом. — I cry, I pray, mon dieu, — с нарочито утомлённым вздохом отвечает Тэхён, не переставая разглядывать довольно жующего Чонгука, и вызывает у него лёгкую усмешку, после которой понимает, что не хочет ничего в себе отключать.:: :: ::
Чонгук искренне не понимает, как так получается, что он находит себя лежащим в кровати Ким Тэхёна. Нет, то, что они с ним разговаривали чуть ли не до рассвета и как он легко поддался на приглашение самого хозяина комнаты переночевать у него, он помнит. Но как у Тэхёна получилось это сделать? Чонгук, конечно, не был блюстителем высоких моральных ценностей, однако редкие напоминания о том, что Тэхён ему не друг, а эскортник, работающий на него ради одной единственной цели — трахнуть его сестру, всё-таки делают своё дело. Самого мужчину в комнате он не замечает и, увидев, даже не будет спрашивать, спал ли тот в своей кровати, то есть рядом с Чонгуком, или имеет всё-таки совесть. Все приказы самому себе и утренняя хмурость лица исчезают, как только он открывает дверь и чувствует запах вкусностей. Задвигавшийся нос, как у прожорливого кролика, унюхивает аппетитный аромат шумно готовящегося на кухне завтрака. — Джин готовит панкейки, — говорит Тэхён, вышедший из ванной комнаты, и улыбается тому, как застывший в коридоре Чонгук, чуть прикрыв в блаженстве глаза, пытается насытиться одним лишь запахом еды. — Надеюсь, ты любишь их со взбитыми сливками, а не мёдом, потому что у нас только взбитые сливки. Не факт, что не просроченные. — Я… что? — Вопрос застревает в глотке, через которую пытается пролезть комок слюны, выделяющейся потоком от упоминания еды. — Я не отпущу тебя без завтрака, — отвечает ему уже другой мужчина, выглядывающий из кухни в цветочном фартуке, и держит в руке грязный венчик, с которого на пол капает жидкое тесто. Чонгук торопливо пытается придумать причины, по которой он не может остаться, потому что слишком домашне-дружеская атмосфера, кузен Тэхёна, заботливо зазывающий его нечестным путём, то есть за желудок, в свои сети, да и сам Тэхён с мокрыми после душа волосами, солнечно улыбающийся ему, — всё это идёт не по плану. — Мне нужно на работу, — произносит он в итоге, но ноги, ведомые запахом, сами несут его на кухню. Ну и ещё Тэхён фамильярно тянет его за рукав футболки в запретный мир еды, из которого Чонгук может не выбраться, потому что сестра так-то не особо готовит дома. Да и он тоже. — Ты в отпуске ещё два дня, — обезвреживает его Тэхён, не поворачивая головы на медленно плетущегося за ним Чонгука, и показывает глазами кузену, чтобы вытер тесто с пола. У них же гости. Чонгук, конечно, понял, что Тэхён — очень внимательный слушатель. Даже когда не делает заметок в телефоне. Запоминает нужную и ненужную информацию о клиентах. Например, в его вчерашнем рассказе о том, как прошло свидание, Чонгук не мог нарадоваться тому, что Тэхён после того, как они с Суён вышли из кинозала, вместо запланированного айс латте купил ей тёплый имбирный чай. Тэхён каким-то образом не забыл о том, что утром Чонгук в одном из своих сообщений вскользь писал о том, как идёт в аптеку за леденцами от болей в горле для сестры. Но такая наблюдательность должна быть в сторону клиентки, которую он обслуживает, а не заказчика, воспринимающего всё это внимание на свой счёт в неправильной для их рабочих отношений интонации. — Да и мы так и не обсудили план того, куда мне отвести твою сестру завтра вечером, — дополняет свои чересчур убедительные аргументы Тэхён, и Чонгук со смирением садится за уже знакомый ему кухонный стол. — Он знает, — произносит следом, замечая то, как раскрывается в панике рот Чонгука, кидающего испуганные взгляды на с песней жарящего на сковородке воздушные панкейки Сокджина. — Твой хён тоже из… этих? — шёпотом спрашивает он, не сумев сохранить свой бестактный вопрос в себе, о бестактности которого узнаёт по недовольно вскинутым вверх бровям Тэхёна, наливающего ему кофе из кофеварки. — Из этих… это из каких? — без толики шутки в голосе спрашивает тот, понимая, что подразумевается под этим словом. Тэхёна задевает подобный вопрос и такое обращение к профессии, которая, на самом деле, несильно ему нравится, но которой он не стесняется, потому что благодаря именно ей его семья в Тэгу может вот точно так же, как и они сейчас, завтракать за столом и с крышей над головой. — Нет, Чонгук. Я не сплю с женщинами и даже с мужчинами за оплату, если ты это хотел спросить, — за Тэхёна отвечает Сокджин, кидающий на стыдливо кусающего губы парня добрую улыбку. — Дай мальчишке поесть. Не видишь, что ли, он туго соображает по утрам, — приказным тоном приказывает он кузену, который покорно кладёт перед Чонгуком тарелку с щедрой стопкой пышных панкейков. — А где обещанные просроченные сливки? — внаглую спрашивает Чонгук, выпячивая снизу вверх на Тэхёна виноватые глазки, и пытается без слов извиниться за сказанное. И Тэхён ведётся на преувеличенную невинность в его взгляде, не информируя Сокджина о том, что этому мальчишке почти тридцать, потому что соображает Чонгук и вправду с совсем не завидной тормознутостью. — Так, и в какой ресторан нам пойти? — интересуется Тэхён, когда панкейки со сливками почти доедены, кофе и со вчерашнего дня ждущее Чонгука банановое молоко выпиты, а гора грязной посуды, оставленная Сокджином с отвратительно неубедительным оправданием «я опаздываю куда-то, где меня ждут, но я не скажу, куда», смирно ждёт того, чтобы её покорили мойкой. — Где подают средиземноморскую кухню, есть свой сомелье и в которые она не ходила с Намджуном, — перечисляет Чонгук и, будь у него на носу очки, с заумным видом поправил бы якобы спадающую оправу. — А ты знаешь, в какие они ходили? — Свой вопрос Тэхён задает с нескрываемым ужасом во взгляде, предвидя ответ. — Нет… Последующие слова «слава Богу» и «к сожалению» звучат из уст обоих одновременно в мелодичной гармонии, совсем не гармонируя друг с другом по смыслу. Между ними застывает короткая пауза молчания, в которую Тэхён укоризненно сужает глаза каменной статуей, а Чонгук недоумевающе морщит лоб, мол, почему «слава Богу». — Серьёзно, Чонгук. У тебя вообще есть своя личная жизнь? — отвечает на его немой вопрос Тэхён. — А у тебя? На самом деле, Чонгуку, наверное, стоило сказать, что вообще-то есть. У него классные друзья, постоянная работа, ненавистное руководство и редкий секс, если повезёт подцепить кого-нибудь на ночь или две. Всё, как у любого среднестатистического корейца. Но сытый после плотного завтрака мозг быстро додумывается о том, что Чонгуку всего этого, как у любого среднестатистического корейца, недостаточно. Что парень, выросший на сказочных мультфильмах и идеальных персонажах, не перестаёт с ежегодно потухающим ожиданием выискивать в толпе других среднестатистических корейцев своего очаровательного принца. Хоть и не на белом коне, можно и с простым проездным на метро. — Ясно, — произносит Тэхён, так как вопросом Чонгука получает ответ на свой. И он отрицательный. — Я, конечно, не тот человек, который мог бы раздавать жизненные советы, но тебе не кажется, что вмешиваться в личную жизнь сестры — это перебор? — Не понимаю твоего недовольства. Ты же за моё вмешательство получаешь деньги. — Чонгук так-то, если не лукавить, понимает, что в словах Тэхёна есть резон, но ему не нравится, когда его в чём-то упрекают. Особенно в том, что он считает идеальным. — Да, ты прав. Что это я. Забыл своё место, — с прожигающим кожу сарказмом отвечает Тэхён, показывая взглядом, что больше он эту тему открывать не будет. Чонгук почему-то не ощущает от этого должного облегчения. — Думаю, тебе уже пора. Мне нужно работать, — добивает он его, показывая на настенные часы. — У тебя бывают клиентки в десять утра? — спрашивает Чонгук так, словно не его только что вежливо послали вон. — Да, некоторые любят хороший утренний секс в начале дня, — отвечает Тэхён, с трудом заставив себя опустить слово «жёсткий», потому что предугадывает то, в какой цвет окрасятся щёки Чонгука. — Попробуй как-нибудь, кстати. Это полезно. — А то, что последнее было лишним и лучше бы он использовал слово «жёсткий» рядом со словом «секс», Тэхён понимает, когда сказанного уже не забрать. — С тобой? — Чонгук ненамеренно делит с мужчиной его глобальное сокрушение по поводу того, что сказанного не вернуть, ведь его вопрос вырывается из него мечтательным шёпотом, а взгляд показывает всю палитру желания получить положительный ответ. Тэхён не знает, стоит ли ему что-то говорить, или Чонгук сам поймёт в каком слове он сделал ошибку. Тот, благо, понимает, как-никак после завтрака голова думает быстрее, хоть и не резвее, чем болтливый язык. Чонгук громко откашливается, чтобы поставить мнимую точку в этой теме, в которой, если глубже поразмыслить, вопрос остался открытым. — Скинешь, короче, мне место, которое выберешь, — произносит он больше в стол, с которого встаёт, чем сидевшему напротив Тэхёну. — Хорошо, — кивает мужчина, не желая как-либо препираться с приказом заказчика, и всячески пытается удерживать Чонгука в своём сознании только таковым. Но уже когда провожает его до двери, понимает, что это не так просто, как в принципе выполнять сам заказ. — Я завтра поцелую твою сестру, Чонгук, — информирует он его и серьёзным тоном голоса показывает, что в нём нет ни капли сомнения в том, что этот план может не преисполниться в жизнь. Тэхён даже сказал бы, что и до секса на втором свидании вполне мог бы дойти. Но решает не говорить об этом Чонгуку, который совсем не замечает того, что этот его план ни капли не идеальный. — Да, обязательно, — рассредоточено отвечает Чонгук, всё не поднимая головы, и как-то умудряется несколько раз промахнуться, пока пытается засунуть ступню в кед. — С языком там и слюнями. Не забудь полапать ещё её за попку. Ты не смотри на то, что она занудная воспиталка. В таких делах Суён любит грязь и пошлость, — произносит он, не понимая, почему внутри всё горит от того, что Тэхён будет целоваться с его сестрой. Наверное, таков вкус победы. Когда внутренности обжигает от триумфа и хочется плакать. Скорее всего, от счастья, раз план такой идеальный.:: :: ::
Не сказать, что Чонгук сильно жалеет о своём плане. Ну может слегка и жалеет. Однако никогда не признается даже самому себе в том, что что-то пошло не так. Потому что это не так. И то, что сейчас он неподвижно лежит в обнимку с плюшевым Кристоффом, прижатым к груди, и каждые две минуты проверяет экран телефона, надеясь увидеть хоть какое-нибудь сообщение от Тэхёна о том, как проходит свидание, совсем ничего не значат. У Чонгука есть личная жизнь. Вон даже друзья написывают ему по очереди и в общий чат, зазывая его не тухнуть в воскресный вечер дома без сестры. Ну и что, что он без зазрения совести игнорирует каждого и каждую, зная, что не сможет сосредоточиться ни на распивании коктейлей, ни на танцах в каком-нибудь клубе, ни даже на назойливых вопросах Чимина о том, когда ему вернут его деньги и стоили ли оно того. Кажется, не стоили. Кажется, Чонгук всё-таки начинает жалеть. Когда дверной звонок в квартиру звучно требует открыть перед прибывшим дверь, Чонгук скачет к ней, как Свен, беспечно бросая Кристоффа на кровать. В подкорках сознания он надеется на то, что это Суён, забывшая код от электронного замка двери их квартиры. А ещё на то, что забыла она код не потому, что окрылена страстным поцелуем в исполнении Ким Тэхёна, а потому что второе свидание прошло неудачно. Циничные мысли вылетают из головы мигом, когда за порогом оказывается весёлая Асоль, чуть ли не виснущая на шее Чимина, который неумело держит своей ладошкой вино за нетонкое горлышко. — Я же говорил, что не пойду никуда, — неприветливо бурчит Чонгук и никак не выказывает друзьям своего гостеприимства. Да и вспоминает, что так-то ничего он им не говорил, а лишь подумал и удалил уведомления об их входящих сообщениях. — Я ей всё рассказал, — беспечным тоном оповещает его Чимин и, не нуждаясь в каком-либо приглашении, входит вместе с нежелающей отлипать от его шеи девушкой за порог. — Блять, хён, блять, — сердито вздыхает Чонгук, чуть ли не рыча от гнева, захватывающего всё его сознание и заменяющее собою мысли о Ким Тэхёне, который всё равно сидит у него в голове, потому что тема вновь напрямую его касается. Он отбирает из ладони Чимина бутылку от греха подальше и смотря на неё понимает, что красное полусладкое, едва оставшееся на толстом дне, — вот, что обо всём проболталось. И Будда наверное сильно любит Чонгука, раз среди пьяных друзей не оказалось Хосока. Тот сдал бы всю контору, в ту же секунду позвонив Суён, чем доказал бы Чонгуку то, что дружбу с ней он ценит больше, чем с её братом. — Не кипишуй, Чонгук-и, — встревает Асоль, спешно снимая босоножки, и разбрасывает их по противоположным сторонам прихожей. Затем выпустив истерзанную своими ногтями шею Чимина, липнет к чонгуковой. — Я считаю, что это восхитительный план, — щебечет развесёлая девушка, пытаясь допрыгнуть губами до его щеки, и наваливается всем весом на его тело, которое идёт в сторону кухни. Чимин же раздражает Чонгука уже не так сильно, ведь достаёт из чёрного пакета непочатую бутылку вина и любимый пармезан. — Скинь мне счёт этого Тэхёна. Я хочу в него вложиться, — с величественным возгласом произносит Асоль, которой Чонгук вынужденно позволяет взобраться на себя, чуть пригнувшись в коленях. Он старается не думать о том, что под «вложиться в него» подруга могла бы иметь и «возложиться под него», и безуспешно проигрывает собственным ревнивым мыслям, даже не борясь с ними. Пьяная, больше от новости о том, что у Суён будет секс с тем самым красавчиком, чем от самого вина, подруга не отлипает от Чонгука, даже когда тот раскладывает на журнальный столик гостиной бокалы, нарезает кусочки сыра, пока Чимин открывает бутылку вина, за которым в их неполной компании всегда есть что обсудить. Сегодня на повестке дня Ким Тэхён и его запланированный на сегодня поцелуй с Чон Суён. — Слушай, она с того дня, как Тэхён ей впервые написал, такой пушистой стала. Однажды, представь, в комнате для персонала закончился кофе, и Суён даже никого не заебала своим рёвом о том, что будь Намджун в её жизни, то он уже через двадцать минут прислал бы ей курьера с айс латте, — жизнерадостно рассказывает Асоль, активно жуя кусочек пармезана, и совсем не замечает того, как потухает жизнь в глазах Чонгука, на чьих коленях она сейчас сидит. Он жадно заливает в себя уже второй бокал вина, которое должно смыть из его головы мысли о том, что он натворил что-то чересчур аморальное. — Если Суён потрахается с Тэхёном, я могу потребовать у неё оплату долга? — спрашивает Чимин, развалившийся на мягком кресле, и загадочно улыбается, многозначительно рассматривая Чонгука. Или Асоль. Сам парень так и не понял, кого Чимин сейчас хочет оттрахать своим взглядом, потому что никто из них не Юнги. То, что он затрахал Чонгука со своим долгом, ясно уже от того, как мощно, почти что со звуком, он закатывает глаза и со вздохом наливает себе третий бокал. — Я так понял, просить тебя купить ещё бутылку вина, себе же во вред, да? — нехотя интересуется он, уже предугадывая то, чем окончится эта ленивая перепалка о том, что долг будет выплачен, Суён оттрахана, а Тэхён исчезнет из их жизни, заменяясь заключительными титрами не такого уж романтического фильма. — Сколько он должен? Давайте разделим счёт, — вмешивается Асоль, и Чонгук крепче прижимает хрупкое тело к своему, укутываясь раскрасневшимся от хмели лицом в её вечно лохматые волосы. Ну почему Чимину нельзя быть таким же хорошим? — Можем даже припахать Хосока и заставить его заплатить за весь год абонемента, — громко смеётся она, чем заставляет уже не такого благодарного парня поднять на себе озадаченный взгляд. — Не надо Хосока. Не надо на год, — мотает Чонгук головой в глубоком отрицании, словно перед глазами пронёсся его самый главный кошмар. И кошмар состоял именно в том, что сестра влюблялась в мужчину, в которого влюбляется он сам. — Я пойду за вином, — информирует он друзей, вставая на ноги вместе с Асоль, которая продолжает коалой цепляться за его торс ногами. — Бери розовое, Суён как раз должна скоро прийти. Обсудим с ней любовь Тэхёна толкать язык чуть ли не до глотки, — вяло кивает Чимин, довольно улыбаясь, и не выдаёт и писка, когда Чонгук грубовато бросает Асоль ему на колени. И вместо того, чтобы оставить друзей посплетничать за его спиной, продолжает стоять перед креслом, на котором подруга теперь ластится к Чимину, прикрыв глаза и обнимая его за шею. — Что… ты… откуда ты знаком с Тэхёном, хён? Расскажи, — требует в умоляющем тоне и готов сесть на другое его просторное бедро ради того, чтобы ещё узнать, откуда Чимин вообще знает, как Тэхён предпочитает целоваться. — Мы с ним вместе… — По закону жанра, который Чонгук смело назвал бы тупой комедией, не заслуживающей даже одной звезды в кинорейтинге, Чимина перебивают на самом интересном моменте. И это даже не Асоль, кажется, заснувшая у него на груди, а специфичный звон разблокировавшегося электронного замка на двери. Чонгук смиряет друга взглядом, который должен оповестить его о том, чтобы он запомнил свою мысль, ведь они обязательно продолжат именно с неё, и плетётся к прихожей, чтобы встретить сестру. Приходится остановиться уже на выходе из гостиной, ведь встречает он её не одну. Тэхён, широко улыбаясь во все зубы, что теперь занимали чуть ли не половину его красиво довольного чем-то лица, придерживал Суён одной ладонью за талию и прижимал её к своему торсу, помогая войти внутрь. Чонгук приглядывается к сестре, чтобы понять: она пьяна или просто по уши влюблена? — Привет, Гу, — довольной ухмылкой здоровается она с так и не сделавшим ни единого к ней шага братом, и нагибается к туфле, чтобы расстегнуть застёжку. — Привет… Чонгук, да? — Нанятый им актёр играет свою роль, достойную всех кинонаград и полученного гонорара, что Чонгук бесконтрольно фырчит под нос и угрюмо скрещивает руки на груди, поневоле став зрителем ещё одного идеально отыгранного перформанса. Тэхён, выпуская талию Суён, но не позволяя её телу отлипнуть от своего собственного, также нагибается к полу и, как бы случайно гуляя пальцами по гладкой коже её оголённых под короткой юбкой бедру, колену и голеням, опускает их к ступне. Встречаясь с ней взглядом, всё так же игриво улыбается и расстёгивает несчастную застёжку. Может, Чонгуку подойти и тоже помочь им в расстёгивании? Потому что ему сильно хочется испортить этим двоим всю романтику, саботировать самому себе же план и получить от Чимина нагоняй за то, что не умеет распоряжаться чужими деньгами. Процесс избавления от обуви оказывается настолько занимательным, что Чонгук даже не замечает того, как эта парочка медленно подходит к нему, ни на сантиметр не отлепившись друг от друга. — Ты не хочешь сходить в магазин… — начинает Суён, кидая на Тэхёна редкие кокетливые взгляды, и Чонгук подмечает про себя, что сестра говорит голосом, на полтона выше своего родного. Как в своё время делала с Намджуном. Это больше расстраивает, чем тешит его эго, раз план протекает в своей изначально ожидаемой идеальности. — За вином, да? — надменно усмехается Чонгук и ещё крепче скрещивает руки, пытаясь защититься от того, как на него смотрит сейчас Тэхён. Прям испепеляет заинтересованным взглядом, который Чонгук считывает, как намёк на то, что ему бы погулять часик или два. Если доплатит, конечно. — Можно и за вином, — хихикает Суён, ближе прижимаясь к Тэхёну, хотя, казалось бы, куда ближе. Чонгук выпускает внутренних демонов на волю, которые устраивают свои танцы в его глазах, потому что секс, на который сестра сейчас рассчитывает, будет обломан. И слава Будде, что не им. — Хорошая идея. Я как раз шёл за ним. Бутылка, которую мы сейчас пьём с Чимином и Асоль, уже закончилась, — не пряча лукавости в голосе, говорит он и даже не задерживается на месте, чтобы насладиться тем разочарованием, что медленно размазывается на тускнеющем лице сестры. — Французское розовое полусладкое, да? — спрашивает Чонгук, добравшись до прихожей, хоть и прекрасно знает, какое вино любит Суён. До каждого названия виноградников, до наизусть запомненных сортов винограда. Сестра никак не отвечает на его вопрос, потому что в этот момент заходит в гостиную. Скорее всего, наивно надеется избавиться от общества друзей, которые раньше трёх ночи не завершают свои собируны, где бы они не проходили. Чонгук в очередной раз ментально благодарит их за вино и за навязчивость и выходит из квартиры, не желая кидать на Тэхёна какой-либо взгляд. Он у него был бы непонятным даже самому себе, слегка пьяным, слегка сердитым, слегка обиженным. Надеется, что совсем не влюблённым. Ещё сильнее надеется, что одобрительным. Ведь всё идёт по плану, Тэхён хорошо выполняет заказ. Чонгук вообще должен был бы помочь Суён выгнать из квартиры друзей, которым так-то тоже выгодно, чтобы та осталась в ней с Тэхёном наедине. Чимину с его деньгами, Асоль с её заёбанной из-за недотраха коллеги головой. В первую очередь, самому Чонгуку, который это всё затеял и хотел бы теперь поскорее закончить. Два свидания даже лучше, чем три свидания. Чем раньше Суён переспит с Тэхёном и он исчезнет из её жизни, тем проще ей будет его забыть, не нырнув глубже в чувства. Но ни один из этих аргументов не останавливает Чонгука, и он оставляет сестру на растерзание друзей. Даже не задумывается о том, что в пьяном угаре они могут выдать себя и его. Ему срочно нужно добраться до круглосуточной винной лавки, притвориться, что он долго выбирает вино и просто дождаться того, когда сердце перестанет так болезненно давать знать о том, что ему нравится Ким Тэхён. — Чонгук, подожди, — кричат ему в спину, и Чонгук не может притвориться, что не слышно, что сердитые шаги в кедах шуршат в ушах громче, чем плавящий внутренности бас, что ему не хочется и вправду подождать. Он резко останавливается, но не оборачивается к подбегающему к нему Тэхёну, потому что не знает, улетучилась ли за десять минут ходьбы в сторону магазина пьяная влюблённость с его лица. Чонгуку кажется, что она лишь сильнее растрескалась на нём, став неотъемлемой частью его теперешнего выражения лица. — Эй, ты почему не выгнал друзей? — сердитым тоном спрашивает Тэхён, сравняв с ним шаг, и заслуженно принимает на себе насупившийся взгляд. — Ты бежал за мной весь квартал, чтобы спросить это? — Само собой Чонгук отвечает на вопрос вопросом, Тэхён был слишком занят собственными мыслями, чтобы самому об этом не додуматься. — Нет. Не хотел отпускать тебя одного пьяным, — честно признаётся он, но честность между ними не в почёте, поэтому отыгрывает свою лучшую саркастическую усмешку. — Конечно, нет. Я попрощался с Суён, сказав, что мне рано на работу. За посиделки с твоими странно оценивающими меня взглядом друзьями ты мне не заплатил, — произносит Тэхён и еле успевает за ещё быстрее зашагавшим вдоль яркой улицы парнем. Уходить, не разъяснившись с ним, ему сейчас не хотелось. Пусть даже за такое тоже не платят. — Не волнуйся. Я заплачу тебе за третье свидание. Успеешь ещё трахнуть мою сестру. Кажется, ты этого хочешь сильнее, чем я тебе плачу, — с уничтожающей насмешкой бурчит Чонгук, не поднимая глаза с грязных носков своих кед, и всё равно чуть замедляет свои шаги, так как Тэхён с поразительной усердностью пытается за ним поспеть. — Я сделал что-то не по плану? — настороженно спрашивает тот. — Нет, всё идеально, Тэхён, — искренний ответ вырывается неохотно, но Чонгук не хочет, чтобы Тэхён думал, что он не справляется. То, с каким усердием он постарался за эти пару недель, как продолжает переписываться с его сестрой, дабы не рушить легенду своей романтической заинтересованности в ней, как общается с ней на свиданиях, поддерживает разговор, как ему пришлось съесть смешанный попкорн и притвориться, что ему не изнасиловали вкусовые рецепторы, — Чонгук, кажется, реально ему недоплачивает. — Спасибо за всё. Ты… ты… Несмотря на всю свою любознательность и имея обоснованные права заказчика, Чонгук никак не может выдавить из себя вопрос о том, смог ли Тэхён поцеловать Суён. Потому что он и без его ответа знает, что да, целовались. Это было видно по одному только размытому взгляду сестры, готовой наброситься на Тэхёна прямо в прихожей. — Откуда ты знаешь Чимина? — Тэхён спасает ситуацию тем, что задает отвлекающий их обоих от неудовлетворяющего никого из них плана вопрос. Встреча с больно знакомым мужчиной в квартире своего заказчика удивила его, что он даже не успел как-либо обменяться с ним вежливым кивком, когда Суён робко представляла Тэхёна друзьям. — Мы с ним работаем в неприступном замке на бесчувственного каменного дракона по имени Юнги, — незаинтересованно отвечает Чонгук, который мог бы сейчас потешить наконец своё любопытство и узнать хотя бы у Тэхёна, целовался ли он и с Чимином. — Это он дал мне твой номер. — Да? — Чонгук замечает глупую улыбку на безупречном профиле Тэхёна, который уставляет уставший взгляд перед собой. — Надо будет поблагодарить, что ли, его как-нибудь. Чонгук с трудом держит в себе саркастическое «за нового клиента с деньгами», разрешая своему пьяному сознанию посмаковать хотя бы этим вечером тщеславные догадки о том, что благодарить будут за их знакомство. — Расскажешь про этот ваш замок? — Тэхён не позволяет Чонгуку утонуть в собственных мыслях и с мягким увлечением в голосе усмиряет злость внутри парня, который не просто любопытен во всём, что хоть как-то цепляет его интерес. Он любит также, когда увлекаются и им. Поэтому он с неизменной дотошностью рассказывает о своём месте работе. О том, как пашет на Мин Юнги уже третий год, а супервайзером почему-то год назад назначили Чимина, который работает на месяц меньше, чем Чонгук. Делится тем, что Асоль, которая спала у друга на коленях, является коллегой сестры, и из всех друзей, если не считать саму Суён, её Чонгук любит больше всех. Не потому, что она его ровесница, а потому что в их компании остаётся Хосок, который как-то непонятно стал её частью пять лет назад, что сейчас никто и не вспомнит того дня, как и где они с ним познакомились. Тэхён же с неподдельной заинтересованностью вслушивается в каждый факт о Чонгуке и его друзьях. Не держит в себе раскрывающие всё больше деталей об этом парне вопросы, чтобы на их пути до магазина и обратно до подъезда понять для себя одно: он не хочет завершать их знакомство на третьем свидании с его сестрой.:: :: ::
Суён продолжает держать негласный обет молчания, отказываясь рассказывать кому-либо из друзей о том, как прошли её свидания. Это удивляет даже Хосока, единственного из их компании, кто был не против, когда она открывала рот и начинала по-новому рассказывать о том, какой же Намджун баран, что отпустил такую восхитительную женщину, как она. Третье свидание ещё не назначено, и Чонгук не торопится спрашивать у Тэхёна, как он собирается затаскивать его сестру в постель на нём. После их последней встречи он вообще больше не тревожит его расспросами о том, как прошло их второе, потому что смиряется с тем, что ничего не хочет об этом знать. Поэтому сидя сейчас в их любимом ресторане в полном составе их компашки, Чонгук единственный, кто не терзает Суён расспросами о её новом ухажёре. — Суён, до какой базы вы дошли? — интересуется Хосок, не прекращая попыток вытянуть из её лукавой улыбки хоть что-то. Удивляет ещё то, с каким приличием он хочет узнать у неё то, не трахнул ли её ещё Тэхён. Чонгук усердно отвлекает себя копанием в смартфоне, притворяясь, что ему интереснее листать ленту, в которой иногда попадаются скрины из любимых мультфильмов, случайные цитаты из которых обычно всегда вызывают в нём умилительную улыбку. Но не сегодня. И не когда на фоне Чимин с Асоль подначивают Хосока на то, чтобы он добил уже Суён до победного. То, что у неё был поцелуй, эти двое, на самом деле, знают от Чонгука, потому что заказчик этого самого поцелуя он, однако молодцы, не палятся. Делают всё, чтобы Суён сама им рассказала, чем сильнее раздражают Чонгука, который перестаёт слышать голоса друзей, когда получает сообщение от Ким Тэхёна. «Когда ты придёшь обсудить план третьего свидания?» Чонгук быстро осушает добрый остаток белого вина из своего бокала, даже не приправляя вкус филе панированного лосося, тухнущим у него на тарелке полчаса, как ему принесли заказ. Пальцы строчат ответ раньше, чем он успевает задуматься над ним. Хорошо хоть не сделал грамматических ошибок в словах. А именно в этих: «Не будет никакого третьего свидания. Я отменяю заказ». Чонгук знает, что совсем не охмелён вином, но почему-то уверен, что на утро сильно пожалеет об этом сообщении, которое слишком быстро прочитывают. Даже не дают и секунды на то, чтобы его удалить. «Почему? Нечем заплатить?» — Ответ заставляет Чонгука сердито оскалится. — Меркантильный козёл, — шёпотом вырывается из него и, само собой, не остаётся незамеченным. — Давайте лучше обсудим нового партнёра моего брата, — воодушевлённо улыбаясь, произносит Суён, кладя ладонь на плечо Чонгука, который в этот момент подзывал к себе официанта ради нового бокала вина. А может и ради всей бутылки. — Что? Партнёра? Что? — Смятение на его лице не волнует никого из вытаращивших в любопытстве глаза друзей. От сестры Чонгук такого удара под дых ожидал в последнюю очередь, и, наверное, он правильно сделал, что лишил только что её потенциального секса с красавчиком, раз она решила придумать такую мерзкую ложь для отвода внимания от себя. — Нет у меня никого. Она врёт, чтобы вы перестали ебать ей мозги. Кстати, как она в своё время ебала мозги нам, — тихо подмечает он, любезно принимая новый бокал шардоне. — Я, если честно, почему-то уверен, что врёшь именно ты. Ты же целый день сидишь в телефоне и с кем-то переписываешься, довольно лыбясь в экран, — поддерживает тему Чимин, неосознанно добавляя себя в список предателей, который сейчас ментально создаётся в голове Чонгука. — И до дыр в моих ушах заслушиваешь в своей комнате «Секс революшн», — добавляет Суён с напускным страданием в лице. У Чонгука так и не получилось вселить сестре любовь к AOL. Он переводит взгляд на любимую подругу, которая непривычно робким смущением в глазах доказывает ему, что в список попадут все. — Чонгук, ты часто витаешь в облаках. Пропадал чуть ли не весь свой отпуск непонятно с кем. А ещё отказался от вечернего сеанса педикюра и девичника у меня дома на той неделе. С кем ты тогда был? — Он в ту ночь был не у тебя? — с материнским возмущением в голосе спрашивает Суён и быстро же заменяет его дружеской пытливостью, добавляя: — Ты был с ним, да? А ну колись, Гу. — Не был я… с ним… — Красные щёки Чонгука предательски отвечают вместо него, что он и их добавляет во всё тот же список, потому что во фразе «был с ним» все отчётливо слышат слово «секс», которого у них с Тэхёном не было. Хоть и Чонгук был тогда с ним, в буквальном и единственном смысле этой фразы. — Чёрт, если Чонгук стесняется, как целка, вспоминая ночь со своим чуваком, то всё серьёзно — он влюблён. — Итог всей этой комедии ставит Хосок, как будто кто-то просил его это делать. Как будто Хосок вообще когда-нибудь любил. И близко нет. — Не влюблён… я… прекратите… — затравленно умоляет Чонгуком писком, чуть ли не всхлипывая от обиды, и за раз осушает бокал, понимая, что заслужил. Его наказывают за этот дурацкий план с Ким Тэхёном в постели его сестры, поэтому он сейчас обязан с мужеством и достоинством, которое отец пытался в нём воспитать в подростковые годы, принять своё поражение. Да, он влюблён в Тэхёна, который вообще-то спит с женщинами, да ещё деньги за это берёт. Достоинства в нём, оказывается, не так много, как хотелось бы. Поэтому строгий голос отца, что за девять лет, которые они не общаются, всё равно чётким баритоном ругает его за очередную оплошность. Ведь Чонгук встаёт на ноги и крепко хватается за свой смартфон, в котором Тэхён пишет о том, что Джин нажарил слишком много пельменей, и спрашивает, не хотел бы он забрать себе половину. Еле держа в себе слёзы обиды, больше на глупого себя, чем на обескураженных его реакцией друзей, Чонгук прощается с ними и, буквально на ходу забрав из гардеробной свою куртку, торопливо выходит из ресторана. На тротуаре, где он пытается поймать такси, его догоняет Асоль, чуть морщась и моментально покрываясь в руках мурашками от усилившегося октябрьского ветра. — Я не обиделся, честно, — произносит Чонгук раньше, чем подруга успевает спросить. У него не было намерения выбегать из ресторана, словно маленькому ребёнку, и затем убегать от всех ответственностей. Просто так получилось. Тело, как обычно, реагировало раньше разума. И дело было не в том, что друзья не поверили в то, что нет у него никакого парня и уж тем более влюблённости к нему. Дело было в том, что у него не получалось убедить даже самого себя в том, что это не так. — Я знаю, — заботливо отвечает Асоль, качая головой, когда Чонгук хочет снять свою джинсовку, чтобы отдать подруге. — Я не задержу тебя. Езжай к своему бойфренду, мы посплетничаем о нём за твоей спиной, не волнуйся. Я просто хотела сказать, чтобы ты попросил Тэхёна поскорее переспать с Суён. Чем больше он тянет, тем хуже. Не хочется, чтобы у неё во второй раз разбивалось сердце. — Она в него влюблена? — удивлённо бормочет Чонгук, практически не озвучивая свой вопрос, который подруга правильно считывает с одного выражения его лица. Она с непривычной ей озабоченностью во взгляде слегка пожимает плечами на прощание и вбегает назад в ресторан, оставив его в полном замешательстве и ненависти к самому себе за то, что такой отвратительный младший брат.:: :: ::
Заманчивое предложение полакомиться жареными пельменями в исполнении Сокджина, который своими панкейками убедил Чонгука в том, что они будут достойны внимания его желудка, уносит его прямиком к квартире кузенов Ким. Но аппетит пропадает и не возвращается всю дорогу на такси от ресторана к назначенному пункту. Он не появляется даже, когда перед Чонгуком открывается дверь и уже на пороге нос трогает сводящий с ума аромат еды. Чонгук приехал к Тэхёну не ради еды. А чтобы заказать у него секс с Суён и заплатить за него. — Я боялся, что ты не придёшь, — радостно улыбается Тэхён, пропуская гостя внутрь. — Привет, — добавляет, замечая задумчивость на хмуром лице, к которому привык так быстро, что успел соскучиться. — Ты вернулся из отпуска, и дракон не выпускает тебя из замка? — А? Что? — рассеянно отвечает Чонгук, разуваясь, и поднимает на него вопросительный взгляд, не понимая, что он своим вопросом имеет в виду. — Ты редко отвечаешь на мои сообщения и после второго свидания ни разу не пришёл в гости, чтобы обсудить план, — с особой честностью признаётся Тэхён в том, что скучал, не употребляя само слово в сказанном предложении. Если Чонгук сейчас голоден, то, скорее всего, и не поймёт этого, потому что и без того туго соображает. — А, да. Юнги припахал Чимина, а тот припахал меня, — нагло врёт Чонгук, потому что на самом деле всё было очень даже наоборот. И редко появляющийся в кофейне Юнги, и Чимин были на удивление добрыми и волшебными, что можно было на полном серьёзе поверить в проклятие ведьм, от которых их расколдовали к его приходу на работу. — И где хвалёные пельмешки? — спрашивает он, желая как можно ловчее оттянуть время до момента, когда он скажет этому мужчине позвать завтра же Суён на третье свидание и заняться с ней сексом. — Твой хён не дома? — добавляет следом, прислушиваясь к тишине на кухне, откуда почему-то не доносится нужного грохота, в сопровождении которого старший Ким в то утро готовил свои панкейки. — Нет. Ушёл гулять с друзьями, — пожимает плечами Тэхён в ответ и идёт на кухню, не осведомляя Чонгука о том, что под словом «погулять», имел в виду то самое «погулять», подразумевающее просьбу не мешать ему проводить время наедине с нагло ворвавшимся в его сердце человеком. — Прости меня, Чонгук, — произносит он неожиданно для самого парня, когда тот молча и с нескрываемой мрачностью на лице садится за стол. Тэхён мысленно радуется тому, что его можно так легко зазвать в своё логово едой и мультиками. Искренне надеется, что Чонгук пришёл всё-таки и ради него тоже. — Я неудачно пошутил, когда писал про оплату. Ты, наверное, решил, что я меркантильный мудак. — Козёл. — Что? — Я решил, что ты меркантильный козёл, — хмурым голосом объясняет Чонгук, следя за тем, как Тэхён накладывает на тарелку огромную гору жареных пельменей, ярко блестевших от масла. Его аппетит реанимируется, а влюблённость в мужчину разрастается сильнее. Лучше бы Тэхён не извинялся перед ним и оставался козлом-мудаком. Хоть и всем ясно, что нет, не остался бы. Чонгука не остановил ни род деятельности мужчины, ни тот факт, что тот ходил на целых два свидания с его любимой сестрой, на чью сторону он всегда готов встать, если придётся когда-либо сделать выбор. — Так даже лучше, — хмыкает Тэхён, ни капли не обижаясь на полученный статус, и садится за стол напротив Чонгука. Тот, не выжидая нужной паузы, берётся за палочки и бросает в рот внушительных размеров пельмешку, явно пытаясь занять ею свой язык. Можно понять, что к какому-либо разговору и, самое главное, к обсуждению плана, он пока не готов. Зато готов Тэхён. В частности, к тому, чтобы рассказать о себе чуть больше того, чем он обычно делится со своими клиентками. — Я начал заниматься эскортом три с половиной года назад. Срочно понадобились большие деньги, которые парню без образования и должного профессионализма в какой-нибудь востребованной сфере можно было бы заработать, лишь отпахав месяц в офисной конторе или горбатясь по двенадцать часов за чаевые. Чонгук, остановившись жевать, поднимает на Тэхёна широко раскрытые глаза и задерживает их на нём. Тэхён продолжает тепло улыбаться, почти всем телом нависая на маленьком кухонном столе, однако Чонгук всё равно улавливает в его взгляде лёгкую грусть. Тэхён делится чем-то сокровенным, даже когда его об этом не просят и не терзают требованием знать чуть больше нужного. — Младшему брату нужны были деньги на операцию. У родителей в Тэгу были кое-какие сбережения, но той суммы не хватало. И как старший сын семьи, который уехал на заработки в столицу, но не добился успехов, я должен был что-то сделать. Сначала это были деньги на операцию и последующее лечение. Затем понадобились средства на восстановление разрушенной из-за сильного ветра старой крыши дома. Потом мне захотелось побаловать сестрёнку новым рюкзаком к школе и маму дорогим парфюмом на день рождения. Всё… — Тяжёлый вздох, прерывающий речь Тэхёна, отзывается в Чонгуке эхом, что он даже не замечает того, как, проглотив дожёванный пельмень, перестал есть, моргать, может даже, дышать, потому что лёгкие начало обжигать болью за этого человека. — Всё как-то слишком затянулось. Получаешь деньги, немного общаешься с изголодавшимися по простому ненавязчивому флирту женщинами, удовлетворяешь их раз или два в постели и где-то там в Тэгу у одной семьи на несколько проблем меньше. Всё было слишком простым до… — Тэхён замолкает, быстро поняв, что сказанное следом не то, чем он, как мужчина в расцвете своих сил, мог бы гордиться. — Тэхён, — шепчет Чонгук, уже хорошо зная, что, скорее всего, плачет, как ранимая девчонка, растрогавшись добродушностью Тэхёна, который, кажется, делает сейчас всё, что может, ради того, чтобы достигнуть пика идеальности в его глазах. Чонгук скользит ладонями по столу и фамильярно хватает за напряжённое предплечье Тэхёна, не зная, как показать ему свою поддержку. Пальцы своевольно поглаживают кожу по росту волос, ощущая то, как нарастает температура чужого тела и заражает этим недугом его собственное. Чонгук больно кусает солёную нижнюю губу и тяжело дышит расширенными ноздрями, чтобы не смел тут реветь в голос. — Ты же не придумал всю эту историю ради того, чтобы я тебе заплатил за третье свидание с Суён? — спрашивает он не в том тоне, с которым можно задавать такие циничные вопросы. Потому что Чонгук продолжает лить бесшумные слёзы и с каждой секундой усиливать хватку пальцев на руке Тэхёна. Тот не показывает своей обиды от услышанного, понимая, что Чонгук просто такой. Говорит, потом немного думает, извиняется, иногда не извиняется, но точно жалеет о сказанном. Тэхён принимает его таким, надеясь, что Чонгук сможет принять его. — Давай… давай на сегодня забудем о Суён и… — неуверенно произносит Тэхён, волнуясь сильнее, чем когда впервые выполнял свои эскорт-услуги три с половиной года назад. Вся его опытность, напускная харизма и защищающая уверенность в себе и своих способностях рассеиваются неощутимым дымом, как будто и не существовали никогда, потому что перед ним по очереди жуёт губы почти тридцатилетний парнишка, любящий мультфильмы и никогда не отказывающий своему любопытству в желании быть ублажённым, — и досмотрим уже тот мультик. Как ты на это смотришь? Чонгука никогда не нужно просить дважды, чтобы посмотреть «Холодное сердце», поэтому он молча кивает и торопливо запихивает в рот слегка остывшую пельмешку. Тэхён тихо смеётся тому, как надуваются его щёки и активно двигается болтливая челюсть. В мыслях он просит у сестрёнки прощение за то, что готов посмотреть этот не особо интересующий его мультик только с Чонгуком. Тарелка разогретых жареных пельменей, за которые Чонгук обещает обязательно расцеловать Сокджина, перекочёвывает в комнату Тэхёна, а сам парень — на хорошо знакомую кровать, где они с легко добываемым удобством устраиваются в полусидячем и почти лежачем положении. Чонгук старается громко не подпевать любимым песням, а Тэхён с трудом себя держит, чтобы не стереть с его в шёпоте двигающихся губ оливковое масло своими собственными. — Смотри, Кристофф сейчас поймёт, что любит Анну, — завороженно бормочет Чонгук так, словно впервые видит эту сцену. Но с Тэхёном впервые, поэтому не может сдержать своих восторженных эмоций, посещающих его при каждом просмотре, как в первый раз. — Что? Этот Ханс оказывается настоящий ублюдок! — с ненаигранным возмущением удивляется Тэхён, чуть привставая локтями в постели, в которой они незаметно для них обоих уже лежат всем телом, уставив глаза в экран ноутбука на письменном столе. Там же стоят несколько осушенных банок колы и полупустая тарелка с пельменями, которые Чонгук всё-таки не осилил, потому что Сокджин и вправду приготовил слишком много. Тэхён не врал, когда зазывал этого парня к себе едой. Чонгук затаивает дыхание, не понимая, почему ему становится приятно от подобной реакции от мужчины, которого практически заставили смотреть не соответствующий его интересам и социальному статусу фильм. Как Чонгуку теперь может не нравиться человек, которому нравится то, что нравится Чонгуку? Настолько, что он позволяет себе отвлечься от происходящего на экране, чтобы полюбоваться тем, как горят глаза Тэхёна из-за отсвечивающегося в зрачках блика от монитора, потому что они пришли к обоюдному согласию в том, что с выключенным в комнате светом приятнее смотреть. Очередная неудачная идея, по мнению Чонгука, потому что в темноте Тэхёна хочется себе сильнее. Они лежат в кровати в небезопасном расстоянии друг от друга, потому что она не такая уж и объёмная для двух мужчин. От этого руки то и дело касаются чужого бедра, пальцы ног в носках с Симбой нехотя щекочут чужие голые ступни, взгляд бессознательно задерживается на идеально красивом лице, с вниманием следившим за происходящим на экране. — Тебе надоело смотреть или как? — с усмешкой спрашивает Тэхён, не поворачивая на Чонгука голову, потому что ему самому сейчас интересно узнать то, разморозится ли Анна после объятий сестры. Кажется, это одна из сцен, на которой Чонгук должен бы лить слёзы. Тэхён видит боковым зрением, что льёт он только слюни на его лицо. — Ты что. Никогда! — с притворной оскорблённостью произносит Чонгук, возвращая внимание обратно к экрану, и лишь в мыслях признаётся себе в том, что смотреть на Тэхёна ему в данный момент интереснее, чем любимый фильм, в котором он так-то вряд ли увидит что-то новое. Тэхён верит ему с трудом, однако оставляет это без комментариев, совершенно случайно хватая чересчур близко находящиеся пальцы Чонгука, когда на экране Эльза отменяет в городе незапланированную зиму. На самом деле, момент не такой уж и волнительный. Тэхён как взрослый серьёзный мужчина ещё в начале фильма понял, что он закончится хэппи-эндом. Однако ладонь инстинктивно обхватывает дрожащие в волнении пальцы, и те не выказывают своего отказа быть обнятыми теплотой, которой на экране делятся персонажи. Никто не торопится вставать и разнимать сплетающиеся пальцы, когда на экране начинаются титры. Чонгук уже не подпевает завершающей песне, а Тэхён продолжает лежать под впечатлением, больше от прикосновений, чем от фильма. — Мне понравилось, как ни странно, — произносит он, всё туже запутываясь в пальцах Чонгука, который в свою очередь запутывается в нём самом. Чонгук не хочет думать о том, что может значить такая нежность между ними. Ведь они даже не друзья. Да и то напряжение, нарастающее с каждой секундой, что они оттягивают, чтобы не завершать совместное времяпровождение, совсем не дружеское. Такое, что Чонгук чуть было не задаёт Тэхёну вопрос о том, что именно ему понравилось: «Холодное сердце» или он? — Вторую часть будем смотреть? — К счастью, озвучивает он другой. — Что? Есть ещё вторая часть?! — со смехом удивляется Тэхён и, чуть привстав, присаживается всё-таки на месте, чтобы увидеть в едва освещаемой экраном лице серьёзность не слишком заманчивого предложения. Видит он лишь безупречные черты, вызывающие в нём сильное желание согласиться, если это ещё на два часа задержит Чонгука рядом. — Не такая же классная, как первая. Но ради любимых персонажей можно посмотреть, — отвечает Чонгук, понимая, что пользуется своей наглостью слишком часто и по отношению к неправильному человеку. А также осознаёт, что ему послушно позволяют это сделать. — Если не хочешь… — Хочу. Хочу, Чонгук, — перебивает его Тэхён и вынужденно встаёт на ноги, чтобы включить свет. Титры закончились, короткая сцена после них показана, а реальность нетерпеливо требует к себе внимания и разъяснений. — Но давай как-нибудь в другой раз. Думаю, нам надо решить то, как я должен буду правильно бросить Суён. Потому что за два часа просмотра она уже несколько раз мне позвонила, — произносит он, показывая взглядом на смартфон в беззвучном режиме, успешно игнорируемый всё это время на прикроватной тумбочке. Тэхён пододвигает единственный стул в комнате к кровати и садится на него, невысокой спинкой вперёд, укладывая на неё предплечья. С трудом держится, чтобы устало не уложить на них отяжелевшую от многочисленных мыслей голову и беспечно не затеряться в мечтательном любовании широко хлопающим глазами парнем. Чонгуку же хочется попросить Тэхёна поменять тему. Можно обсудить фильм, пусть даже они активно комментировали его во время просмотра, что приходилось частенько ставить на паузу ради того, чтобы вдоволь просмеяться с какой-нибудь шутки, от которой Чонгук оттаивал быстрее, чем Олаф без облачка над головой. — Насчёт этого, Тэхён, — невнятно бормочет Чонгук, не поднимая на него голову, и ровно садится на краю кровати, с задумчивостью в глазах оглаживая ладонью ещё не охладившуюся после них постель. — Ты должен переспать с Суён. Мы тут решили с ребятами, что… — Вы с ребятами? — Тэхён перебивает неосознанно, а тон голоса звучит сердитым, не успевая обработать сигналы мозга. Однако, когда приходит осознание, он не расслабляет выражение лица и не перестаёт хмуриться, даже когда получает от Чонгука виноватый взгляд исподлобья. Чонгук понимает, что растерял весь свой запал требовательного заказчика ровно в тот момент, когда впервые посмотрел на Ким Тэхёна именно как на мужчину. Может, тот использовал свою рабочую харизму и на Чонгуке, поэтому вот он сейчас сидит, словно провинившийся ребёнок, который честно жалеет обо всём сделанном, но не знает, как исправить и завершить эту не такую уж и весёлую шалость. Осталось узнать у самого Тэхёна, зачаровывал ли он Чонгука ради какой-то конкретной цели или у него с самоконтролем такие же проблемы. — Да, те самые ребята, на чьи деньги я тебе пла… — Язык самостоятельно замолкает на нужном моменте, хотя лучше бы вообще не начинал это предложение. Теперь, когда Чонгук знает, что Тэхён занимается эскортом, не потому что грязный аморальный меркантильный козёл, он ощущает себя главным злодеем этой сказки, в которой принцессой оказывается Суён. И, как зритель, Чонгук пока не видит никакого намёка на то, что конец её истории будет счастливым. Поющие животные в её окружении, то есть брат и друзья, оказались злыми гиенами, а зачарованный принц — так вообще переодевшимся в костюм королевского представителя разбойником. — Надо следовать первоначальному плану. И… если Чимин согласится платить дальше, то может, ты не будешь так рано бросать Суён? Лучше бы Чонгук продолжал называть Тэхёна меркантильным мудаком, потому что то, что он предлагает, в итоге злит сильнее, чем все его обвинения. Тэхён слишком быстро расслабился в обществе Чонгука, умудряющегося с мягким взглядом больно резать его словами, раз за разом разбивающим ему сердце тем, что смотрит на него не так, как хотелось бы. — И как Чимин вообще на это согласился? — горько усмехается с шумным выдохом Тэхён, не зная, как заставить себя притвориться, что всё в порядке. Что перед ним тот самый парень, пришедший впервые к нему ради того, чтобы заплатить за секс с его сестрой. Ведь именно этим же он занимается три с половиной года. Без осечек и угрызений совести. До сегодняшней клиентки. — С ним ты тоже целовался? — спрашивает Чонгук, услышав знакомый вопрос, и не стал в этот раз затыкать внутреннего исследователя чужих отношений, требующего узнать наконец, откуда эти двое знакомы. Странно, что спросил он всё-таки не это. — С Чимином? — Тэхён слегка наклоняет голову к плечу в лукавой манере. Слышать от Чонгука сначала одно, а потом совсем другое, сбивающее с пути мыслей и предположений, слишком сложно. Хочется процитировать его же любимого Кристоффа и назвать Чонгука чокнутым, но что-то подсказывает Тэхёну, что тот обидится, а то и ударит, как это в фильме сделала Анна. — С чего ты взял? — В отличие от Чонгука, у Тэхёна есть способности держать внезапные вопросы в узде. Он знает, в какой момент их уместно задавать. Поэтому не спрашивает о том, зачем Чонгуку вообще знать о том, был ли у него поцелуй с его другом, раз они ещё даже ни разу не обсудили поцелуй с его сестрой. — Он рассказывал о том, что ты любишь толкать язык до самой глотки, — незамедлительно отвечает Чонгук, не замечая ничего подозрительного в слегка изумлённой ухмылке Тэхёна. Он придвигается чуть вперёд к спинке его стула, чтобы взглядом показать, что сейчас как раз тот момент, когда можно рассказать обо всех подробностях их с Чимином знакомства. — Не волнуйся. До глотки Суён я не дошёл. С ней мы целовались по-другому. — И как же? — Чонгук на самом деле хорошо понимает, что поток спонтанных, но вполне резонных вопросов вылетает из него смертельной снежной лавиной. Но стóит в этот раз не обвинять себя в чрезмерном любопытстве. Об этом он, на всё тех же негласных правах заказчика, должен был узнать ещё несколько дней назад. Но когда Тэхён медленно встаёт со стула, Чонгук понимает, что он всё так же не хочет ничего об этом знать. — Знаешь, я не силён в словах. Как я должен описать поцелуй? — пожимает плечами Тэхён, считая, что ни капли не соврал. Ну, может, разве только о том, что ему самому также не хочется об этом рассказывать. Любой физический контакт с другими людьми вызывает в нём странное отвращение, что Сокджин мог бы вполне оправданно укутать его в тёплое одеяло, засунуть в рот термометр и обвинить Чонгука в том, что сломал ему кузена. Но Джин вместо этого просто заливисто и очень долго смеялся всё утро. — Так покажи! — Приказ из уст Чонгука звучит пугающе. Но пугает самого парня, который даже вскакивает ради этого слова на ноги. Ещё уставляет взгляд, мол, ты мог бы и сам додуматься до этого, раз сегодня твоя способность орудовать словами взяла внезапный отпуск. Чонгуку ли не знать, что Тэхён очень даже силён в них. У него вообще-то есть сестра, в количестве одна штука, которая легко повелась на талант этого мужчины говорить красиво и выглядеть так же. — Ты уверен? — спрашивает Тэхён перед тем, как сделать один короткий шаг к Чонгуку, который выдаёт ответ своей вжавшейся в плечи шеей, задвигавшимся в попытках смочить горло кадыком, приоткрытыми губами, пытающимися собраться в какую-нибудь имеющую смысл букву, и задрожавшими пальцами, что отказываются сжиматься в уверенный кулак. Тэхён уже не ждёт того, чтобы Чонгук как-нибудь перефразировал свои слова или ответил очередной колкостью. Он кладёт одну ладонь на его возгорающуюся от смущения щёку, второй притягивает за затылок к своему лицу. Вдыхает сначала выветривающийся аромат съеденных пельменей, а затем издаёт протяжное мычание, мгновенно потапливаемое в чужих губах. Чонгук на самом деле не должен бы сейчас закрывать глаза, ведь он тут вообще-то проверяет то, правильно ли Тэхён выполнил его заказ. Но когда веки сами по себе прикрываются, не остаётся сомнений в том, что задание выполнено на все двести процентов. Если Тэхён так же целовал сестру, медленно наращивая скорость движения губ, чуть надавливая пальцами одной руки на затылок и поглаживая большим пальцем другой вобравшую в себя всё возбуждение тела щёку, то Чонгук считает, что он заслужил двойной оплаты. Как же Чонгуку повезло, что сейчас ему демонстрируют пробник, от которого сносит крышу так, что не оказывается никакого другого выбора, как ответить требовательным губам, осторожно и в то же время напористо целующим его в непонятном ритме, который, Чонгук уверен, у Тэхёна всё-таки имеется. Отточен и опробован не на одной клиентке. И даже мысли о них и вообще о том, что целуется Тэхён сейчас, потому что отыгрывает желание, направленное не на Чонгука, никоим образом не мешают ему наслаждаться этим пылким поцелуем. — Я не уве… — бормочет он в настойчивые губы, ощущая то, как к их выкрутасам хочет присоединиться тот самый знаменитый язык Тэхёна. Сам мужчина напрочь лишает его каких-либо шансов на использование своего болтливого для накидывания каких-либо аргументов для того, чтобы прекратить поцелуй, на который Чонгук так-то сам по глупости своей наивной и напросился. Наверное, вот это больше походит на его наказание, ведь Тэхён затыкает на полуслове своими губами, утягивая глубже в себя. В чувства к себе. Врывается в рот языком неуверенно, сначала осматривает обстановку, чуть оглаживая кончиком неровные зубы, затем получает разрешение в виде чонгуковой ладони, пытающейся удержать вес слабеющего от напора эмоций тела за худощавые плечи Тэхёна. Надавливает всем языком на язык Чонгука, сжигая без следа за собой здравый смысл парня, забывающего, где он и с какой вообще целью находится в этом месте. Теряющегося в пространстве настолько, что не сразу замечает того, как наглая ладонь порочной змеёй извивается на напрягшейся спине, своим потом намочившей насквозь ткань футболки, и опускается к ягодице, легкомысленно обтянутой в тонкие эластичные джинсы. Чонгук разрешает себе притянуться телом ближе, ощутить вдоволь всю магию несвоего поцелуя, за который заплатил несвоими деньгами. Он будет глупцом, если не воспользуется такой халявой, ведь так? Или будет глупцом, если обманется на устроенный Тэхёном спектакль, в котором Чонгук стал не просто зрителем, а настоящим заложником сцены? Вжился в роль, из которой не знает, как выйти. Тэхён с низкой хрипотцой вдыхает ему в губы свои полустоны и капризно отказывается останавливать созданный им актёрский шедевр. Кажется, желает показать не простой поцелуй в конце свидания, а произведение искусства, лицезреть которое, не то, чтобы ощущать до каждой наэлектризованной клеточки тела, Чонгук недостоин. — Тэхён… — Чонгук не оставляет своих попыток выйти на антракт, жуя свои или чужие губы, потому что окончательно перестаёт чувствовать что-либо, кроме нарастающего между ног возбуждения, на которое они не договаривались, — я понял… — бормочет сквозь прерывистое дыхание, пытающееся вернуть его на землю. Стоит он на ней, продолжая держаться за плечи Тэхёна. — В поцелуе с моей сестрой было столько же страсти, да? — Вопрос звучит едва слышимым, и Чонгук мечтает услышать себя со стороны, чтобы понять, был ли его тон ревнивым. Тэхён заставляет себя чуть отпрянуть от его лица, чтобы Чонгуку можно было дышать ещё чем-нибудь, а не только им. Он с лёгкой заносчивостью усмехается, не убирая губы слишком далеко. Прокручивает в голове недолгие раздумья о том, стоит ли говорить Чонгуку, что не было даже и половины того, что было сейчас. Наверное, Чонгук заслуживает это знать. Наверное, он убежит пугливым кроликом, как только Тэхён признается ему в том, что хочет с ним больше, чем простые рабочие отношения, стёршиеся между ними невидимым ластиком и, он уверен, взаимными чувствами. — Да, — согласно кивает Тэхён, не сумев расплывшимся взглядом разглядеть в часто моргающих глазах Чонгука хоть какой-нибудь намёк на то, что бы тот хотел услышать. Наверное, Тэхён такой же трусливый, как и этот парень. Наверное, Чонгук со своей нездоровой отдачей идиотскому плану не согласится на что-то большее. — Хорошо, — оторопело отвечает Чонгук, беззвучно глотая спёртый воздух, от недостатка которого начинает кружиться голова. Он надеется, что не из-за неуместной зависти, ведь Тэхён молодец, он сделал всё так, как они договаривались. — А за попу ты её так же трогал? — добавляет, продолжая ощущать властную ладонь на своих ягодичных мышцах. Занавес опущен, актёры своё отыграли, цветов никто не подарит. Но Тэхён не торопится расслаблять требовательную хватку. Не убирает даже ладони со щеки Чонгука, обжигая подушечками пальцев мягкое и разнеженное лицо. — И как долго ты её лапал? — спрашивает Чонгук не своим голосом так, словно его под дулом пистолета заставили произнести эти слова, которые должны бы заставить чужие пальцы прекратить эту навязчивую близость, что не должна была затянуться надолго и так пронизывающе углубиться. Тэхён одним движением убирает обе ладони. Отходит назад, делает ещё один шаг на попятную. На случай, если вновь притянет к Чонгуку так, что уже не получится как-то оправдаться. Ведь с Суён всего этого не было. Тэхён не настолько хороший актёр, чтобы сыграть проживаемую с Чонгуком влюблённость с не интересующей его женщиной. Как жаль, что сам Чонгук этого не замечает. — С Чимином мы работали в одном месте, — произносит Тэхён, с большим опозданием давая Чонгуку ответ на его вопрос, которых между ними становится так много, что сложно ухватиться хотя бы за один и задать вслух. — Он… он тоже занимался эскортом? — с гротескным ужасом в глазах шепчет Чонгук и даже прикрывает ладонью рот, потому что новость после сводящего с ума поцелуя никак не помогает унять взбесившиеся мысли. — Да нет, — вольная усмешка вырывается из Тэхёна, и он несколько раз качает головой в лёгком укоре. Больше ругает себя за то, что не может реагировать на этого парня как-то по-другому. — Чимин работал барменом в лобби отеля, где я клеил своих клиенток. Там и сдружились, — произносит он, понимая, что с Чонгуком нужно сразу и в лоб, потому что фантазия у него умеет красиво играть. Получше, чем Тэхён чувства. — Хм. Понятно, — слегка разочарованно отвечает Чонгук, не зная, как незаметно вытереть губы, на которых всё ещё ощущает невысыхающие слюни Тэхёна. Кажется, у него появилась новая мечта. И это не цель собрать всю плюшевую коллекцию персонажей из «Холодного сердца». Это желание вновь вкусить губы Тэхёна своими так, чтобы никогда не переставать ощущать. Чтобы сделать их неотъемлемой частью своего тела. Неудивительно, что сестра продолжает названивать этому мужчине. Ким Тэхён сводит с ума, умело пользуясь своим шармом и опытом. — Может, ответишь уже ей? — приказывает Чонгук и совсем не звучит в том тоне, в котором нужно приказывать. Неуверенно спрашивает, не сумев скрыть в голосе просьбу не делать этого. И Тэхён с лёгкостью её считывает. Но предпочитает проигнорировать, потому что после поцелуя в голову вновь ударяют слова Чонгука о том, что он с друзьями заказал для Суён секс. Заказал Тэхёна. Удивительно, как раньше он, становясь чьим-то заказом, не чувствовал себя настолько омерзительным. Губами Чонгука, бесконечно вкусными и не насыщающими, а наоборот, вызывающими неутолимый голод, этот факт заставляет ощущать на себе грязь, которую ничем не отмыть. Тэхён подходит к тумбочке, не смотря на парня, и молча берёт смартфон. Принимает звонок, едва слышимо отвечает, натягивает на лицо кокетливую улыбку, которую нужно отыграть в голосе, потому что заказчик смотрит. Чонгук требует. Сам того не осознавая, сжимает от ревности и обиды кулаки. Оценивает то, как Тэхён говорит Суён о том, что скучал по ней и хотел бы встретиться на днях, и взрывается. Изнутри, как ни странно для него же самого же, и выдаёт себя лишь багровыми щеками, цвет которых еле заметен от слабо освещающего комнату экрана ноутбука. Этих эмоций Чонгуку вполне хватает. Он достаточно оголился перед человеком, с которым ему не светит никакого будущего. Чонгуку приходится молча слушать приторные ответы Тэхёна на слова сестры, которые он, на самом деле, приблизительно предугадывает. Его экспертность в «Чон Суён» никуда не делась. Появились лишь дурацкие чувства, с которыми нужно покончить так же быстро, как и со всей этой игрой в «сыграй парня моей сестры за деньги». Как вообще Чимин, узнав об этом самым первым, разрешил им всем погрязнуть в этом бардаке? Чонгук рывком выбегает из комнаты и на секунду задерживается у приоткрытой двери, чтобы вдохнуть как можно больше свежего воздуха, не пахнувшего Тэхёном. Отрезвить мысли и с обновлённой системой вернуться к обсуждению третьего свидания, на которое мужчина прямо в этот момент зовёт Суён. Почему Чонгук вообще решил, что Тэхён будет отказываться от него? Ему же за него платят, всё правильно. Тэхён делает всё идеально. Это просто Чонгук идиот, который неидеально интерпретировал его поцелуй. — Чонгук, я… — Тэхён зовёт его, замечая застывшим с тяжёлым и неровным дыханием прямо у двери в комнату, и радуется тому, что тот не ушёл. Задержался хотя бы ради обсуждения плана, уверенность в успешном исполнении которого покинула его, заменившись волнением за разбитое сердце Чонгука, не менее болезненно разбивающего ему сердце взамен. Он не успевает договорить, так как из прихожей по коридору идёт Сокджин, чуть ли не на цыпочках направляющийся в свою комнату. Он останавливается на полпути и удивлённо вскидывает брови, вопросительно хмурясь на своего кузена. — О, вы не спите? — спрашивает старший и уже без попыток быть неслышимым подходит ближе, приветственно улыбаясь взгрустнувшему Чонгуку. — Мы не спим, — на автомате отвечает он. Чонгук знает, в чём было значение вопроса. Не понимает только, почему Сокджин решил, что он вновь останется у Тэхёна на ночь. И не сразу осознаёт то, как двусмысленно прозвучал его ответ. Чонгук кидает короткий взгляд на Тэхёна, который не смотрит даже на двоюродного брата, продолжающего стоять так, словно требует более обоснованных аргументов на такой ответ, и торопливо двигается в сторону прихожей. — Я, наверное, пойду, — произносит он тихо и себе в пальцы ног, которые послушно ускоряются, чтобы как можно быстрее оказаться на улице и получить с самого себя обещание никогда не возвращаться в эту квартиру. — Я его спугнул? — виновато шепчет Сокджин и не получает в ответ ничего, кроме как убегающего вслед за парнем кузена. — Чонгук, а как же… план на третье свидание? — спрашивает Тэхён, догоняя Чонгука уже когда тот, обувшись, открывает входную дверь. — Делай что хочешь. Я доверяю тебе. Утром скину деньги на счёт. Надеюсь, ты хорошенько трахнешь мою сестру. — Последнее предложение, которое должно было прозвучать с позитивной надеждой на то, что заказ будет выполнен на все сто, вырывается из Чонгука чуть ли не воплем и слезами. Тэхён, видя с каким трудом Чонгуку дались эти слова, не бежит за ним с желанием остановить. Ему только что дали знать, что бегать в их отношениях будет только Тэхён.:: :: ::
Видит Будда, Чонгук до последнего отказывался отзываться на приглашение Чимина. И дело было не только в том, что тот почему-то решил праздновать свой день рождения в обширной мажорской квартире Хосока, так великодушно предоставившего своё жилище для бесконтрольной пьянки и безответственного секса молодых мужчин и женщин средних лет. Вечеринка, устроенная под предводительством Чон Хосока, — это всегда залог похоти, непонятного жанра громкой музыки и до вывернутых наизнанку желудков потоков алкоголя. В принципе, в самый раз для Чимина, который был бы не против забыть хотя бы на ночь о том, что он сделал первый шаг по тропе «за тридцать». Удивителен лишь список приглашённых. И если присутствие Ким Намджуна ещё можно как-то объяснить, то явление Ким Тэхёна не должно быть реальностью. Хотел бы Чонгук притвориться и сделать вид, что ему мерещатся бывший и нынешний его сестры в одной вселенной в нескольких метрах друг от друга. — Кто его пригласил? — цедит сквозь сжатые зубы Чонгук, кусая стеклянный краешек бокала, содержимое которого он успел осушить за раз, как только увидел на пороге Суён, довольно прижимающуюся к руке Тэхёна. Как будто настоящая полноценная парочка двух влюблённых. Стоят, общаются с Хосоком как ни в чём не бывало. Как будто так всегда и будет. — Не знаю. Но Хосок, кажется, тоже недоволен тем, что Намджун пришёл к нему домой. Ты же помнишь, они редко ладили, — отвечает ему Асоль, не замечая возмущённо нахмуренные брови друга, которого сейчас мало волнует присутствие бывшего сестры. Чонгук понимает, что оно должно бы его волновать, ведь именно его фантом в голове Суён он заказал у Тэхёна из неё вытрахать. Но судя по тому, как сестра успешно игнорирует Намджуна, о чём-то общавшегося с Чимином в углу зала, у Тэхёна это получалось, даже не трахнув её в буквальном смысле этого слова. Чонгук и не знал, что такой результат совершённых махинаций намного хуже. — Кажется, Суён втюрилась в Тэхёна ещё до того, как он с ней переспал, — Асоль выдаёт свой печальный вердикт, о котором никто её не просил. Чонгук и без этого хорошо видит то, как Суён заворожённо смотрит, глотает каждое слово, которое ей произносят, улыбается так ярко, что Чонгук вообще не должен так-то удивляться тому, что кто-то умудрился влюбиться в Тэхёна. — Ты бы влюбилась в Ким Тэхёна, если бы он ухаживал за тобой? — задаёт он свой очередной насущный вопрос, ответ на который не даст ему ничего, однако всё равно с выжиданием смотрит на Асоль. — Вряд ли, — пожимает та плечами, кажется, специально не замечая в глазах Чонгука его проблемы, которой он не готов делиться, так как достаточно унижен тем фактом, что платит Тэхёну за несвой секс. — И не переспала бы? — усмехается Чонгук, слегка удивляясь тому, что Асоль решила сыграть в целомудренность. На самом деле он просто хотел услышать от неё подтверждение того, что это не он такой идиот, влюбился не в того человека, а Тэхён мерзавец, умеющий влюблять в себя, очаровывая, уж непонятно намеренно или случайно, своей харизмой и поцелуями. О последнем Чонгуку определённо не стоило вспоминать, и пустой бокал, кусать который ему надоело, истерично заполняется очередной порцией красного полусухого. На мгновение в голову даже ударяет идея попросить Намджуна отбить у Тэхёна Суён, но вино пока не настолько глубоко протекло в сознание, чтобы Чонгук объявил этот план достойным к действиям. Опыт показывает, что ему стоит обдумывать и желательно с кем-то обсуждать свои замыслы перед тем, как воплощать их в жизнь. — На данном моменте моей жизни? Нет, — лукаво улыбается Асоль, лениво двигаясь под стихающую музыку, которую Чонгук перестаёт слышать, потому что мысли отвлекаются на его любимое занятие: обсуждение чужой личной жизни. — Ты с кем-то спишь? — слишком громко спрашивает Чонгук то, что его так-то вообще не должно касаться. — На постоянке? — добавляет, чтобы не выглядеть каким-то извращенцем. Он всего лишь близкий друг, который слегка обижается из-за того, что с ним не делятся личным. — Ты, как всегда, сама тактичность, Чон Чонгук, — без обид ухмыляется Асоль и машет Суён, которая вместе с Тэхёном подходит в их сторону. Само собой, оставив интерес друга нараспашку открытым, она усиливает мощь своих недотанцевальных движений и утягивает Суён в сторону танцпола. Чонгук остаётся у столика с алкоголем. Не только потому, что там безопаснее всего и лучший обзор на происходящее и до обидного далеко от выхода на случай, если он всё-таки не выдержит и сойдёт с ума в обществе малознакомых людей, среди которых уже не может увидеть кого-либо из друзей. Ему приходится задержаться на месте и чуть ли не вжаться копчиком в стол, потому что к нему вальяжной походкой приближается Ким Тэхён. Тот самый, который вообще-то должен был позвать его сестру на третье свидание и никак не отзываться на её приглашение на вечеринку по случаю дня рождения Пак Чимина. Почему Чонгук единственный среди их компашки, кому неприятно его присутствие на этом закрытом мероприятии? Ну, может, ещё и Хосоку, который сейчас выясняет отношения с Намджуном, когда Чимин завершает с ним свою беседу и исчезает из горизонта. — Что ты тут делаешь? — шипит Чонгук, пугливо двигая глазами по сторонам в страхе того, что сейчас из-за угла внезапно выскочит сестра и уличит их в обмане. По легенде, общение её ухажёра и брата завершилось на той самой встрече в их квартире после второго свидания. И они вполне могли бы развить его на такого рода вечеринке. Почему же Чонгук ощущает себя голым посреди большого зала, где всё внимание приковано к тому, что оголил он не просто своё тело, но и чувства к чужому парню? — Привет, — добавляет он в уже более мягком тоне, когда принимает на себе приветственную улыбку мужчины, чайными ложечками черпающего из Чонгука последние капли самообладания. Как же он увяз в Ким Тэхёне, как же всё очень плохо. — Суён вынудила прийти, — тот не задерживает свой ответ и подходит максимально близко к взмаливающемуся ко всем богам Чонгуку, который уже достаточно поддат для того, чтобы напомнить себе вкус тэхёновых губ, что так и продолжают кривиться в своей хитрости. — Привет, — шепчет Тэхён мурашками оставляя след от своего голоса на теле Чонгука и, чуть нагнувшись вперёд, тянется к столику за его спиной, чтобы взяться за бутылку пива. Затем медленно отходит чуть назад и пригубляет горлышко, не прерывая взгляда от уже рефлекторно краснеющего в его присутствии парня. Трюк, конечно, занимательный, но Чонгук не оценил. Всё очень банально и даже в полупьяном состоянии ему не смешно. Вот совсем не прикольно, а мерзко. Тэхён своими действия пытается вывести его на… на что? На то, что Чонгук на виду у всех бросится в ненадёжные объятия мужчины, который играет хорошо оплачиваемую роль? И плевать на то, что именно это Чонгук хотел бы сейчас сделать. Отложить в сторону всю мораль, которая почему-то отказалась давать о себе знать, когда он изначально пришёл к своему плану. Всего лишь тупо поцеловать попивающего себе пиво из бутылки Тэхёна, кажется, не догадывающегося о том, как аморально себя ведёт лишь тем, что существует в поле зрения Чонгука. — Я могу попросить тебя кое о чём? — произносит Чонгук, используя все способности своего голоса и глаз для того, чтобы показать прекратившему пить Тэхёну всю серьёзность ситуации, в которую попал и из которой надо срочно всех спасти. В понятиях Чонгука спасение для других может выглядеть не таким, каким его принято считать в рамках этики и морали. Тэхён не сразу отвечает на подобный тон, от которого волей не волей приходится заволноваться так, что шутка по типу не просить у него посмотреть вторую часть «Холодного сердца» даже не появляется в голове. У него получается лишь дать свой молчаливый кивок, подразумевающий своей простотой всё. Тэхён готов на всё, о чём бы Чонгук его сейчас не попросил. Даже если выполнение этой просьбы могло навсегда лишить его всех шансов превратить их отношения во что-то большее и глубокое. Чонгук делает неловкий шаг вперёд и, кусая обветренные и до этого достаточно истерзанные в тревожности губы, недолго моргает в молчаливом выжидании того, что в нём накопится достаточно смелости для озвучивания своих слов. — Сделай это здесь. Прямо сейчас. У… у Хосока дофига спальных комнат, — тараторит Чонгук, смотря куда угодно, только не в хмурые глаза мужчины перед собой, который не может скрыть своего разочарования. Тэхёну не стоит удивляться, ведь лишь ради этой цели он тут находится. Он перестанет быть нужным Чонгуку, как только выполнит план и закроет гештальт, за которым тот так рьяно гонится почти месяц. Три долгих свидания, не ежедневные, но меткие переписки, много искренних комплиментов, ровно столько же лживых фактов о себе, добрая доза флирта и несколько страстных поцелуев по дороге в этот дом — и всё. На этом работа Тэхёна завершена, нужная сумма усажена на счёт, а сухая смска с текстом: «Меня внезапно посылают на неопределённый срок работать в Монголию. Не хочу мучить тебя ожиданиями своего возвращения, поэтому предлагаю завершить наши отношения на этой приятной ноте», заблаговременно придуманная Чонгуком, будет отправлена уже через три дня после выполнения задания. — Хорошо, — коротко кивает Тэхён, в душе мечтая разок ударить этого парня. Толкнуть его в адекватность и показать, что его приверженность плану и попытки устроить чужую личную жизнь, разрушая свою собственную, не должны привести к заветному хэппи-энду. — Тогда я пойду за Суён, чтобы заняться с ней сексом, — неуместно оповещает далее, сам не зная, зачем. — Да, — задумчиво тянет буквы Чонгук и в этот раз задерживает свой взгляд на пронзающих холодом глазах. — Иди. Займись с ней сексом. — А вот и займусь, — кивает в ответ Тэхён, не пытаясь как-либо сыграть убедительность в лице или голосе, ведь совсем не верит в собственные слова. Будь Сокджин рядом, то заливисто поржал бы над фальшивой уверенностью двоюродного брата. — Да. Трахни мою сестру так, чтобы она… — Даже не продолжай, прошу тебя, — тяжело выдыхает Тэхён, ощущая, как к горлу подступает отвращение, которое должно бы посетить Чонгука, с напускным спокойствием говорящим о своей сестре подобные вещи. — Суён очень повезло с таким братом, как ты, — иронизирует он, насмешливо кривя уголки губ. Этот тон Чонгуку совсем не нравится. — Почему мне кажется, что ты не делаешь мне комплиментов? — с недоверчивым прищуром интересуется он, не позволяя Тэхёну сделать и шага в сторону своей цели. К которой Чонгук сам же его только что послал. — Потому что ты мне за них не заплатил, — выдаёт свой саркастичный ответ Тэхён и, не желая слушать каких-либо отговорок, ставит недопитую бутылку на стол, чтобы добить начатое и больше никогда не появляться в этой компании. Они с Чонгуком разменялись достаточным количеством подначек, взаимно разочаровались друг в друге и так и не признались в истинных чувствах. Всё идёт по плану. Понять бы, по чьему именно. Но Тэхён не успевает далеко отойти от стола и останавливается на полпути, когда замечает на другом конце зала Суён, широко улыбающуюся высокому мужчине, что-то шепчущему ей на ухо. Он узнаёт в нём того самого Намджуна, о котором его лже-девушка так часто рассказывала, что его можно и не представлять. Тэхён знал о Намджуне всё: от его внешности до грязных привычек. Слишком много ненужной для него информации, с доставкой которой мог потягаться только брат самой женщины. — Это часть плана? — спрашивает он мрачным голосом, когда ощущает плечо Чонгука, вставшего рядом. — Что?.. — еле слышно бормочет тот в ответ, так как теряется в панике и анархии мыслей, когда видит то же, что и Тэхён. — Этот Намджун — часть плана? — терпеливо повторяет Тэхён, поворачивая голову к нескрывающему страха на лице парню, и без слов получает свой ответ. Нет, не часть. Наоборот, большое неожиданное отклонение, которое Чонгук, само собой, захочет взять в свои руки и самолично всё исправить. Объяснил бы кто ему, что все его попытки делают только хуже. — Как Намджун может быть частью плана, в котором ты трахаешь мою сестру? — возмущается Чонгук, которому бы подбежать к Суён и оттащить от бывшего, а не вести с Тэхёном дипломатичные беседы. — Не знаю. Ты же у нас главнокомандующий, — с напускным безразличием отвечает Тэхён, не торопясь делать шаги к Суён. Он ловит себя на приятной дерзкой мысли о том, что его забавляет то, что план Чонгука идёт по наклонной и его натренированный воин терпит поражение в бою. — Может, я тут вообще в качестве второстепенного героя. Должен вызвать у бывшего твоей сестры ревность, чтобы он захотел её вернуть. — Слушай, идея просто шик, — глухо хлопает в ладони Чонгук, открыто плюясь саркастичным ядом, который невозможно держать в себе, потому что тело даёт сбой из-за хаоса взбунтовавших мыслей. — Но ты прав. Армией руковожу я, и Намджун не часть отряда. Я вообще не хочу, чтобы она к нему возвращалась. — Да? А что ты хочешь? — Тэхён в свою очередь вполне поспевает за едкими ответами Чонгука, обмен колкостями с которым они на сегодня, кажется, не завершили. — Я не понял, ты чем-то недоволен? — Чонгук бросает на него ровно такой же недовольный взгляд, всю палитру которого каждым произнесённым Тэхёном словом он на себе ощутил. Ну почему Тэхёну так сложно взять сейчас его сестру за руку, потянуть в одну из комнат и заняться с ней безудержным вытрахивающим из неё воспоминания об отношениях с Намджуном сексом? Потому что Чонгук каким-то ментальным способом умудрился передать Тэхёну сигналы о том, как сильно ему не хочется, чтобы он это делал? — Я не думал, что мне придётся крутиться в любовном треугольнике, — честно отвечает Тэхён и смотрит на Чонгука задумчивым взглядом, намекая на то, что Намджун и близко не является одним из углов данного треугольника. — И где, чёрт возьми, носит Чимина, когда он так редко нужен? — сердито бормочет под нос Чонгук, успешно игнорируя услышанные слова, которые совсем нет сил как-либо по-другому интерпретировать. Сейчас на повестке дня: безопасно обезвредить Намджуна, успокоить сестру, внедрить вражеские войска, то бишь тэхёновы, на суёнову базу. Чонгук был слишком беззаботен и раззадорен в самом начале, когда этот план в его голове выстроился невинной помощью, о которой, хоть и не просили, но отчаянно показывали, как в ней нуждаются. В какой именно момент всё так усложнилось, что он продолжает стоять пугливым крольчонком, не зная, куда спрятать свой хвостик, чтобы это всё прекратилось? — И Асоль нет, — продолжает Чонгук свои поиски взглядом, не находя среди танцующих нужных ему людей. — А Хосок небось кого-то трахает уже, — выдыхает, чуть ли не крутясь по сторонам. Неужели это паническая атака? Он не знает наверняка. И надеется, что всё-таки она, ведь иначе никак не объяснить того, зачем ему понадобилась поддержка друзей, если он и сам может самостоятельно избавиться от назойливого общества бывшего сестры. — Разве ты не должен сейчас отбивать свою девушку из лап Намджуна? — Но Чонгук решает направить всю обрушившуюся на него лавину негативных эмоций на с настороженностью следившего за ним мужчину. — Суён не моя девушка, — уточняет Тэхён на случай, если Чонгук мог об этом позабыть. — А вот ты… Ты меня пугаешь, — добавляет, с ненаигранным волнением в глазах щурясь, и без должного разрешения хватается за нижнюю часть татуированного плеча. — Пойдём. Он насильно тянет Чонгука в сторону комнат в надежде наткнуться за одной из многочисленных дверей на уборную и старательно игнорирует звучные стоны, доносившиеся из глубин коридора, куда у музыки не получается донести всю мощь своих битов. А если бы и получилось, то стоны не дали бы ей форы. — Чёрт, это стоны Чимина, — информирует Чонгук, кривя лицо так, словно ударился мизинцем об ножку стола. — Слишком много информации, — обречённо вздыхает Тэхён, но продолжает искать с ним ванную комнату, которая находится сразу, но недостаточно быстро, чтобы Чонгук не смог прислушаться к мелодии чужого наслаждения. — Неужели Юнги, наконец, созрел и перестал быть камнем? — озадаченно лепечет Чонгук, даже когда Тэхён толкает его за дверь и запирает её за ними, чтобы затянуть в долгожданную тишину. Домыслы о том, под или над кем Чимин стонал, помогают ему отвлечься от главной проблемы. А затем неторопливо понять, что главная проблема не такая уж главная. Потому что на пьедестале их всех сидит Ким Тэхён, который сжимает ладонями разгорячившееся от навалившихся эмоций лицо Чонгука и уставляет строгий взгляд, пронизывая глазами, пытаясь ими передать смысл бытия. Ну или хотя бы философию их текущего существования. — Прекрати, Чонгук, — негромко просит Тэхён, зная, что должен бы потребовать у этого парня того, что в принципе его не касается. Не касалось. Потому что сейчас, вместо того, чтобы выполнять заказ и уйти восвояси, Тэхён тратит своё время и энергию на то, чтобы показать Чонгуку очевидные вещи, ускользающие от его обычно зорких глаз, которые намеренно закрываются перед ним. Тэхён не может позволить ему вновь притвориться слепым. — Перестань уже вмешиваться в чужую личную жизнь. Прошу, прекрати волноваться о Суён и Намджуне. Не гадай о том, с кем спит Чимин или Асоль. Не думай о Хосоке. — О нет. О Хосоке и его несчастных партнёрах я бы думал в последнюю очередь, — нервно усмехается Чонгук, хаотично двигая глазами по сторонам, так как от проницательного взгляда не получается по-другому спрятаться. Тэхён говорит вещи, от которых тело покрывается дрожью от неторопливо посещающего его озарения. — Как ты не понимаешь, что вредишь себе этим? — Как я себе этим врежу? — недоумевая, спрашивает Чонгук и мало что сейчас соображает. Тэхён выбрал неудачную тактику прикосновениями, которые лишают его без того полупьяное сознание любых попыток привести себя в порядок. Чонгук послушно принимает нежные поглаживания шершавых пальцев по своей коже, ощущая то, как меняется их низкая температура и сливается с огнём его щёк. Тэхён заставляет чувствовать себя беззащитным. Таким, каким Чонгуку никогда не было позволено быть. Его уязвляет так, что приходится льнуть к мужчине, как к единственному спасению. Всё идёт совсем не по плану, и Чонгук на время позволит этому быть. — Лишаешь себя возможности устроить свою собственную? — уже не так уверенно отвечает Тэхён, но пальцы с большей нежностью и с должной напористостью сжимаются на мягких щеках, заставляя губы Чонгука слегка выпятиться вперёд. Этот парень соблазнительно зовёт к себе, даже сам этого не осознавая. Чонгук не понимает всего пять секунд, активно показывая свою фрустрацию без остановки хлопающими ресницами. Ровно столько времени ему хватает для того, чтобы осознать, на что Тэхён пытается ненавязчиво намекнуть вместо того, что сказать прямым текстом. И Чонгуку стоило бы быть ему благодарным за то, что его ментальное здоровье так бережливо охраняют, не напирают взаимностью к своим неправильным чувствам и не лишают рассудка внезапным фактом того, что объект его воздыханий сам неровно к нему дышит. Буквально. Втягивает носом кожу его лица, невесомо и робко прикасаясь кончиком, пока пальцы неторопливо опускаются к шее, собирая с неё мурашки. Чонгук вынужденно прикрывает глаза, так как видеть в глазах Тэхёна ту самую влюблённость, не наигранную, не заказанную кем-то, а искреннюю, молящую её заметить, оказывается для него непосильным. И лучше бы он этого не делал. Осязание обостряется, кожу обжигает от прикосновения чужих боязливых губ, царапающих сердце неправильностью происходящего. Тэхён опасливо целует его щёку, скользя губами к виску, пальцами играет у него на загривке, телом прижимает к столешнице. Чонгук вынужденно упирается ягодицами в мрамор, покорно принимает взволнованную нежность и не может решиться на ответ. Когда губы Тэхёна завершают свой путь на губах Чонгука, они на секунду задерживаются в ничтожном миллиметре, как будто давая ему время на то, чтобы вспомнить, что может последовать следом. Чонгук широко распахивает глаза ради того, чтобы увидеть в глазах Тэхёна предупреждение о том, что сейчас последует не пробник, а оригинал чувств, которых никто не просил. — Отойди от меня, — цедит он, смиряя Тэхёна угрюмостью и наигранным отвращением. Чонгуку стоит дать себе должное, он идеально прокачал свои способности в актёрстве, потому что его слушаются. Тэхён делает шаг назад, но не убирает рук с его шеи. Чонгуку приходится сделать это самому, нехотя крепко сжать чужие запястья, сдерживать на месте суровый взгляд, не выдающий ничего кроме натянутой на лицо фальши. — Ты сам сказал, что исчезнешь, как только получишь оплату за секс. Так что изменилось? — произносит Чонгук, готовый врезать самому себе за такие слова. А может ещё несколько раз, чтобы не смел обманываться и витать в облаках. Он не в сказке своей мечты, таких сказок не бывает. Лишь театр абсурда и неотточенного сценария, достойный того, чтобы быть брошенным в горящий камин, пока никто его не прочитал. — Дело в Суён, да? Ты из-за неё не хочешь видеть того, как сводишь меня с ума от чувств к себе? — Тэхён не наседает. Для начала он выбирает сдаться самому, не требует получить моментального признания взаимности. Чонгук плохо играет безразличие, хоть и факт того, что он пытается это сделать, мелкими ударами ножа разрезают внешний слой тонкой кожи. — Дело не только в Суён. Дело в тебе, Тэхён. В том, чем ты занимаешься. Во всех женщинах, с которыми ты был. Ты — это все они. Сколько их у тебя было? — Чонгук нападает без предупреждения. Смерчем сметает стремительно улетучивающиеся между ними нежность и намёки на какое-либо романтическое продолжение их отношений. — Это я забылся на мгновение и дал слабину, забыв о том, кем ты работаешь, — говорит так, словно нажимает на курок, но смотрит так, словно не ожидал того, что в обойме окажутся нехолостые пули. Тэхён отходит назад, как можно далеко, боясь выжечь себя словами, вылетающими из ядовитых губ Чонгука, сладость которых не выветривалась из вкусовых рецепторов несколько дней. Он истошно дышит, ощущая себя в собственноручно созданной ловушке, потому что понимает, что Чонгук не сказал ничего ему неизвестного. Прямолинейно озвучил правду в привычной себе манере, не забыл изящно истоптать его признание, над которым осталось просто насмешливо рассмеяться, чтобы уничтожить Тэхёна. Несвойственная ему наивность затуманила глаза, убедив в том, что Чонгук сможет принять его. — Я рад, что ты наконец смог высказать свои истинные чувства, — произносит он, еле утихомирив внутренности от разразившегося в них от злости и обиды пожара. — Я хочу, чтобы ты выполнил заказ и всё, — беспощадно добивает его Чонгук и подходит ближе, не зная, как ещё предупредить Тэхёна о том, что чем дальше они ведут этот диалог, тем больнее он может его ударить. Он искренне не собирался играть в самопожертвенность, тем более не ожидал, что в нём сидят мысли о том, что у Тэхёна было много женщин. А может и мужчин. Откуда Чонгуку знать? Как ему быть уверенным в том, что их количество не будет увеличиваться, даже если они возьмутся за ручки и вприпрыжку ускачут за радужный горизонт? Преграда в виде клиентов Тэхёна всегда будет стоять между ними. В сказке мечты Чонгука нет места бессмертным сомнениям. Кусая до отрезвляющей боли нижнюю губу, Чонгук не кидает на Тэхёна прощальный взгляд, а лишь несильно толкает его в плечо, отталкивая в сторону, чтобы выбежать за дверь. Задерживать жгучие слёзы больно, но Чонгук заслуживает этого. Он плохой человек. Самый настоящий злодей, не достойный прощения. Антагонист, предавший родную сестру, унизивший мужчину, который просто хотел от него любви. Радует только то, что в его злодейском плане есть соучастники. И надо их срочно найти, пока он не успел утонуть в пучине самобичевания. Чонгук истерично ищет глазами дверь в нужную комнату, надеясь не попасть под раздачу ярости друга из-за прерванного секса, и, постучавшись, вытирает слёзы, растирая их по лицу, втирая в кожу свои гнусные слова, о которых жалеет до последнего восклицательного знака в интонации. Дверь в комнату открывается не сразу, но удивляет сильнее, что Чонгук на мгновение забывает о том, почему внутри всё бушует от самоненависти. — Асоль? — бормочет Чонгук, увидев улыбающуюся куда-то в сторону подругу в одном нижнем белье, кажется, так же не ожидавшую увидеть на пороге парня, который пытается сквозь влажные глаза вглядеться вглубь комнаты, чтобы понять то, о чём подозревал, но никак не смог спросить напрямую. — Ты что, блять, с Чимином трахалась? — Вопрос вырывается из него не с таким возмущением, с которым звучал в его голове. Слова Тэхёна о том, что его не должно волновать то, с кем спят его друзья, хотят запечататься на теле незаживающим клеймом. — Асоль, кто там? — Голос, не принадлежащий другу, пугает до жути, что глаза Чонгука раскрываются ещё шире, хоть он раньше не замечал в них таких способностей. Он видит полуголого Юнги, который без стеснения подходит к девушке, и ни капли не смущается того, что его работник застал его в такой интимный момент. — Чонгук, тебе что-то нужно? — спрашивает будничным тоном, от которого хочется ещё сильнее разреветься, но уже от обиды за Чимина. Но и та не длится долго, и глаза решают достичь сегодня рекордного размера в своих диаметрах, таращась так сильно, что аж больно. Потому что Чонгук видит за их спинами ворочающуюся в кровати задницу, а следом и знакомую макушку Чимина. Внутри всё чешется от привычного порыва спросить о том, что происходит, заставить друзей ввести его в курс дела, да и со всеми подробностями, что даже худые бледные ноги босса и его не менее тощий торс, совсем не вызывающего сексуальный интерес, не смогли бы отвлечь Чонгука от занимательной, скорее всего, истории о том, как они все оказались в одной постели. — Знаете, что? — произносит Чонгук ещё до того, как заикающаяся Асоль пытается придумать удовлетворительные объяснения. — Я не хочу ни о чём знать. Удачных потрахушек, — добавляет он, понимая, что это явно было лишним, но голос звучит без обид или зла. Чонгук выплеснул весь запас токсичности на Тэхёна, которого краем глаз замечает выходящим из уборной. Не требуя больше ничего от друзей, которые ошарашены не меньше самого парня, Чонгук проходит вдоль коридора и не удивляется тому, что Тэхён уже во всю кокетничает с его сестрой, что-то нашёптывая ей на ухо. Кладёт ей на талию свою ладонь, которая несколькими минутами ранее истощала заботой по отношению к Чонгуку, улыбается губами, что были в секунде от того, чтобы подарить Чонгуку свой сладострастный поцелуй, смотрит глазами, в которых затаилась горечь от услышанного. Тэхён не смотрит в его сторону, однако Чонгук замечает то, что тот недоигрывает. Видит, как из его глаз, несмотря на натянутую шаловливую улыбку, вытекают невидимые слёзы, что сейчас горькими дорожками льются по щекам Чонгука. Он ненамеренно сломал мужчину, которого просто нужно было прижать к сердцу и разделить с ним тепло. Больше следить за этим спектаклем у Чонгука не остаётся сил. Он не пытается выискать глазами Намджуна, которого не видно на горизонте, не прослеживает за тем, куда Тэхён аккуратно подводит его громко смеющуюся сестру, отказывается быть свидетелем чьей-либо личной жизни. Так вот, значит, как ощущается переломный момент, когда взросление резко ударяет в голову, а детская заинтересованность в чужих отношениях резко потухает прямо перед глазами?:: :: ::
Чонгук возвращается домой покинутым, разбитым, как никогда одиноким и не узнающим самого себя. Он становится для себя же чужаком, и, скорее всего, это идеальный исход, который можно было бы заслужить во всей этой истории. Чувства опустошения и раздрая торжественно обещают стать неотъемлемой частью настроения Чонгука, который за всю ночь ни на минуту не смыкает глаза на сон. Подсознанием он понимает, что тело дожидается сестры. Не ради подробностей, а ради одного конкретного взгляда на неё, чтобы понять, что миссия выполнена и план подошёл к своему логическому завершению. Плюшевый Кристофф безуспешно старается убаюкать его своей мягкостью и никогда не спадающей улыбкой. Друзья всё так же назойливо обрушивают на него поток своих сообщений, почему-то оправдываясь перед ним. Неужели Чонгук настолько омерзительный друг, что Асоль извиняется за то, что раньше ему об этом не рассказала, а Чимин пытается как-то поведать хронологию того, как подруга поселилась у него в постели, к которой незамедлительно присоединился Юнги, оказавшийся не таким уж и каменным в плане секса? Но Чонгук продолжает стойко придерживаться своей новой роли друга, которому не интересно, что происходит за дверью чужой спальни. Так ему кажется до того момента, пока он не слышит звук разблокировки электронного замка входной двери. Мягкая и несогревающая голова Кристоффа чуть было не отрывается в судорожном волнении и страхе увидеть сейчас Тэхёна рядом с сестрой, но шаги Суён никто не сопровождает. Чонгук слышит то, как она направляется на кухню, чуть шатается, о чём Чонгук догадывается по тому, как неровно скрипят половицы под её лёгким весом. Какое бы настроение сейчас не играло на её лице, ничто не заставит его отказаться от помощи самому близкому человеку. Он встаёт на ноги и вовремя, потому что Суён умудряется в полутьме споткнуться об стул на кухне, в которую заходила с провальными попытками не разбудить брата. — Я всё равно не спал, — произносит Чонгук, включая свет, и принимает на себе слегка испуганный взгляд Суён, которую поднимает с пола одним движением, обхватив за тонкую талию. — Тебе утром не нужно на смену? — с никогда не испаряющейся в голосе заботой спрашивает она, кидая короткий взгляд на настенные часы. Время шло к рассвету, странно, что Суён вообще решила вернуться домой. Чонгук, замечая, как вытекает из него последняя капля терпения, сдаётся своему подлому любопытству и начинает оценивающе рассматривать её, когда усаживает на стул. Растрёпанная причёска, которую явно пытались привести в бывалый порядок, если не в такси, так на пороге дома. Многочисленные засосы на оголённой шее, являющие себе страсть удовлетворившего её мужчины. Чонгук неосознанно фырчит под нос от этого замечания. Какой любвеобильный. Сначала зажимал его в туалете, пытался поцеловать вне плана и оплаты, а потом спокойно переспал с его сестрой, торчащие соски которой выявляли Чонгуку то, что она забыла после секса надеть свой бюстгальтер. — Нуна, ты, кажется, хорошо поразвлеклась с Тэхёном, — произносит он без каких-либо попыток скрыть в голосе свою совсем не шуточную язвительность. Чонгук не должен ревновать, он самолично отдал полководцу свой приказ. Уж тем более он не имеет права злиться на родного человека, с чьим сердцем так бездушно поигрался в угоду своих извращённых понятий и игр в войнушку. Чонгук обвинил Тэхёна в том, что он занимается чем-то аморальным? Что ж, тому определённо придётся подвинуть свой зад, чтобы сместиться на несколько строчек ниже в этом рейтинге безнравственности, где Чонгук занимает заслуженное первое место. — С Тэхёном? — растерянно переспрашивает Суён, пытаясь скрыть подолом короткой юбки следы от пальцев на своих бёдрах, и выдавливает из себя нервную усмешку. — Да, с Тэхёном. Он в постели господь бог, — активно кивает следом и суетливо смеётся, вставая на ноги. Чонгук видит в её глазах нежелание делиться подробностями, но как хорошо, что именно сегодня их интересы сталкиваются, ведь сам он не хочет знать ничего. Только запереться в своей комнате, неосознанно представлять Тэхёна, на всю длину вдалбливающегося в его сестру, и пропитать своими позорными слезами ткань любимых игрушек. — Не сомневаюсь, — коротко и с напускным безразличием бурчит Чонгук и помогает сестре в громко бьющем по ушам молчании дойти до ванной комнаты. — Нуна… ты… э… ты любишь Тэхёна? — спрашивает он, не разрешая Суён закрыть за собой дверь, и своим вопросом удивляет не только её, но и самого себя. — Иди спать, Гу. Дальше я сама. Спасибо, — произносит она, по-доброму улыбаясь так, что Чонгуку становится стыдно за свой очередной акт выпытывания информации, с которой не захотели делиться. Вполне обоснованно.:: :: ::
К сожалению, подруга пока не в курсе планов Чонгука измениться и стать менее пытливым. Утренняя смена в кофейне не помогала ему избавиться от недосыпа, лёгкой тошноты, то ли от выпитого на вечеринке алкоголя, то ли от давящих на лёгкие чувств вины и ненависти. А ещё от планов по убийству Юнги, который сам на работу не пришёл, так ещё и Чимина сдерживал в своём плену. Сексуальном, подмечает про себя Чонгук, когда Асоль, врывающаяся в кофейню, напоминает ему о том, что дракон теперь трахается с его супервайзером. Поэтому короткая смска друга о том, что Юнги разрешил ему опоздать на несколько часов, уже не заставляет его завидовать тому фаворитизму, который босс оказывал всё это время Чимину. — Мне как обычно, — произносит Асоль, неловко улыбаясь мрачному и опухшему от ночных слёз лицу Чонгука, который мысленно радуется тому, что она решила начать их не такой уж и обязательный диалог с такой простоты, как «сделай мне горячий латте на обезжиренном молоке». — Я немного обижен, — честно выдавливает своё признание Чонгук, когда поворачивается к кофемашине. Забавно то, почему с Тэхёном у него не получилось с такой же лёгкостью поделиться чувствами, говорить напрямую о том, что у него на душе, так же потребовать взять на себя за это ответственность. — Мы не знали, когда тебе сказать. Ты был так занят этим планом с Суён и Тэхёном. Плюс ещё своими новыми отношения, — произносит Асоль, едва умудряясь перекричать звук вспенивателя молока, но Чонгуку и без её громких слов понятны были причины, по которой друзья решили не делиться с ним сменившимся статусом своих отношений. В моральных понятиях Чонгука присутствие третьего, да ещё в лице Мин Юнги, они бы не вместились. А то, что друзья до сих пор считают, что у него появился мужчина, Чонгук уже перестал как-либо отрицать. Может, если притвориться счастливым и имеющим здоровые романтические отношения, они сами как-нибудь найдут его без всяких там махинаций и лжи? — У вас всё серьёзно? — Чонгук старается как можно лаконично выказывать больше даже не интерес, а волнение за друзей. Но всё равно злится на себя за то, что вновь позволяет подобным навязчивым вопросам находить себе место в его без того уставшей от всего голове. Не поднимая глаз, он кладёт на стойку перед Асоль неохотно приготовленный напиток, и получает вполне лаконичный ничего не объясняющий ответ. Самое то для нового Чонгука. Асоль неуверенно пожимает плечами, и на этом он завершает свой короткий допрос, теряя интерес, кажется, не только к чужому тройничку, частью которого, к счастью, не является, но и к жизни в целом. Чонгуку хочется завернуться в толстое тёплое одеяло и забыться перед нескончаемым марафоном любимых мультфильмов, в которых, как он уже заранее будет знать, персонажи, получив своё долгожданное прощение, благополучно достигают хэппи-энда. Вести дальше какую-либо беседу становится непривычно неловко. Чонгук понимает, что дело лично в нём. В его поникшем состоянии и не покидающем его ни на секунду чувстве собственной никчёмности. Он не хочет делиться этой грязью с близкими друзьями. Поэтому позволяет Асоль молча уйти раньше времени на работу, не прося её задержаться рядом и отвлечь от терзающих мыслей. Всего лишь кричит ей вслед о том, чтобы сказала своему бойфренду, то есть бойфрендам, что его сменщик ещё не пришёл на работу. Самому писать боссу и супервайзеру было как никогда противно. Чонгук ощущал себя не просто лишним в кругу друзей. Ему казалось, что не вписывается в этот мир, и просто нужно подождать, когда аниматоры его жизни решат стереть его из кадра, драматично сбросив с обрыва.:: :: ::
Их компания не собирается днями. В общем чате до обидного тихо. Молчит даже Хосок, отчего Чонгук ждёт всемирную природную катастрофу и уже самостоятельно омывает её в одиноком распивании вина по вечерам. Казалось, что их компашка как-то по-странному втихую распадается без должных драматических и громких беспричинных ссор. И если Чимина с Асоль ещё можно понять, у них там конфетно-букетный период с их менаж а труа, за ними не поспеешь, то Чонгуку не хватает Суён. Жить с самым родным человеком под одной крышей, видеть её сонную и натянутую улыбку по утрам, которая, наивно считая, что не видят, исчезает, как только брат отворачивается. Чонгук мог бы догадаться, что причина такого же, как и у него самого, расстроенного состояния кроется в той самой смске, с точностью запланированной быть отправленной Тэхёном через три дня после их секса. Суён должно быть грустно из-за его якобы отъезда в другую страну, и Чонгук обязательно поддержал бы её в этом. Однако сестра такая с самого дня рождения Чимина. И любые попытки Чонгука ненавязчиво поинтересоваться у старшей, что же так сильно её гложет, что она боится поделиться этим, пресекаются ещё до того, как он успевает открыть рот. Чонгуку хватает лишь озадаченно нахмурить брови, посмотрев на Суён, как она уже сходу придумывает какой-нибудь повод уйти из дома или, наоборот, вернуться настолько поздно, чтобы ни у кого из них не было сил даже на простое «что бы тебя не волновало, я хочу забрать это себе». — Она всё знает, да? — пугливо и едва слышно бормочет Чонгук в стойку у кассы, когда Асоль приходит в кофейню одним вечером. Увы, не ради друга, а чтобы забрать Чимина и Юнги на совместное свидание. Чонгук смакует, но не озвучивает своей зависти, которая заседает внутри, отказываясь выселяться так быстро. Понять бы, чему именно. Тому, что друзья больше не собираются компанией в их любимом ресторане, или давно забытому чувству порхающих в животе бабочек, когда ходишь с кем-то на свидания. Последнее у него было год назад, однако память отчаянно пытается назвать свиданиями их с Тэхёном ночные посиделки у него в полуосвещённой комнате. — Суён о плане? Нет. — Отрицательное качание головой от Асоль никак не успокаивает нервы Чонгуку, который морально измучился думать о том, почему сестра не прыгает от счастья после долгожданного, ими, а не ею, секса. — Ты готов? — спрашивает Чимин, подошедший к кассе, чтобы закрыть на сегодня смену. — К чему? — неуверенно спрашивает Чонгук, недоверчиво щурясь, и переводит взгляд на так же вопросительно вскинувшую брови Асоль, чтобы понять, зовёт ли его Чимин с ними. Он надеется, что нет. Потому что Юнги ждёт их в своей машине, а принимать старого и ворчливого дракона в их компанию Чонгук пока не готов. Он вообще настороженно относится ко всем, кто пытается вклиниться в их круг. Поэтому в нём сейчас нет Намджуна, который тщательно старался задержаться в его пределах даже после расставания с Суён. — К признанию того, что план дерьмовый и ты зря похерил мои деньги? — надменно отвечает Чимин, не поднимая глаза от экрана и торопливо тыкая по сенсору секипера. — Хорошо, что я не успела вложиться в этого Тэхёна. Кажется, Суён не понравился секс с ним, — пафосно хлопая ресницами, произносит Асоль и прячет сразу же глаза в сторону панорамного окна, явно не ради того, чтобы найти ими машину Юнги, а чтобы спрятаться от возмущения, с которым Чонгук поочерёдно раскрывает глаза и рот. Не увидев никакого намёка на то, что подруга просто неудачно пошутила, он поворачивает голову к Чимину, без слов требуя у него сказать Асоль что-нибудь. Но по игнорирующему его работающему другу было понятно, что он солидарен с ней в этом вопросе. — С чего вы вообще взяли? И почему вы мне раньше об этом не сказали? — гипнотизируя притупленным взглядом одну точку перед собой, шепчет Чонгук. — И что бы ты сделал? Пошёл бы к Тэхёну и потребовал бы переделать? — Усмешка Чимина и слабая попытка успокоить нарастающее напряжение, дать забыть и отпустить ситуацию, совсем не веселят. Чонгук, конечно, самолично не проверял способности Тэхёна, но почему-то был уверен в том, что он профессионал своего дела. Наверное, стоило всё-таки сначала убедиться в его навыках перед тем, как нанимать. Слишком сложно принимать свою неправоту в том, что и без того медленно рассыпалось на глазах, не доставляя никому из участников какого-либо удовольствия и забавы. Чонгук неосознанно вспоминает в глазах сестры растерянность, с которой она в ту ночь пришла домой, и, задумчиво насупив брови, пытается самостоятельно догадаться о том, что ещё кроме неудачного секса могло её расстроить. Только если Тэхён не рассказал ей о том, что он ходил с ней на свидания за деньги. Нет, если бы тот всё выдал Суён, то Чонгук сейчас не смог бы стоять на месте, она ему определённо сломала бы одну из конечностей. Она в первую очередь разозлилась бы на него, может даже, на несколько дней выгнала бы из дома. В Суён же эти дни живёт не ярость и разочарование, а что-то более томящееся, неприязненно тянущее её туда, куда она не хочет идти. Казалось, что сестра мечется перед каким-то выбором, и Чонгук искренне надеется, что дело опять не в Намджуне. — Намджун в тот день о чём-то с ней говорил. — Чонгук не оставляет попыток перенаправить причину плохого настроения сестры на что-нибудь другое, чтобы подольше отрицать факт того, что план не просто был безуспешным. Он сделал всё только хуже. И Суён, и самому Чонгуку. — Если ты про то, пытался ли он вернуть её или она его, то не волнуйся. Намджуна я пригласил для того, чтобы он попрощался с ней. Его пригласили работать в монгольском филиале его компании, и он не хотел улетать, не увидевшись с Суён, — с раздражающей лёгкой издёвкой в голосе произносит Чимин, всё не поднимая головы от экрана, и, Чонгук вот уверен, наслаждается тем, что выигрывает очередным счётом в пользу того, что дело в плохом сексе с Тэхёном. Чонгук просто не может пока для себя точно определить: он отказывается верить в то, что это он плохой придумыватель планов, или в то, что Тэхён реально плохо трахается? — Почему именно в монгольский?.. — негодующе бурчит под нос Чонгук, сильно царапая коротким ногтем деревянную стойку, без того украшенную следами его бесконечной скуки во время рабочих смен. Наверное, когда Тэхён написал о своём переезде в Монголию, у Суён появилось много вопросов о совпадениях и теориях заговора. Если, конечно, он не успел до этого огорчить её другим. — Это точно связано с той ночью, — продолжает делиться своими потугами в индукции Асоль. — Я тогда случайно столкнулась с ней в туалете после секса. — Своего или её? — саркастично фыркает Чонгука и мотает головой, показывая, что это шутка и в уточнениях он не нуждается. — Не было сомнений в том, что был бурный секс. Осталось понять, насколько херовым он был, — подытоживает Асоль, как будто специально озвучивая то, от чего Чонгук так старательно пытается отмахнуться. Навязчивые домыслы о том, что Тэхён плох в постели, расстраивал его не меньше, чем тревожное состояние сестры. — Он тебе ничего не рассказывал? У жиголо, кстати, бывают какие-нибудь отзовики, где можно оставить комменты об услуге? — Подруга своими неуместными шуточками усердно пытается вывести Чонгука из омута мыслей и догадок. Интересно, кто-то ведёт счёт того, сколько раз Чонгук успел за этот месяц пожалеть о своём дурацком плане? — Он это специально сделал, — спустя пару минут демонстративной паузы бормочет он под нос свои умозаключения и под ожидающие взгляды друзей дополняет их окончательным выводом: — Тэхён намеренно трахнул Суён плохо, чтобы отомстить мне! — Что?! Зачем ему тебе мстить? — Асоль смотрит на Чонгука испуганным взглядом, больше волнуясь не о его словах, а боясь той серьёзности и ярости в глазах, с которой они были произнесены. — За то, что отказал ему из-за того, что он проститут, — слова вырываются из Чонгука с завидной плавностью, но он не жалеет о том, что дал им волю. Надо хоть с кем-то поделиться внутренней желчью, хоть он и понимает, что не заслужил какой-либо поддержки, с нуждой в которой сейчас смотрит на уже удивлённую Асоль, делающую шаг назад, как если с недальнего расстояния могла бы рассмотреть друга по-другому. Нет, всё тот же Чонгук, несущий несусветицу. Он хорошо понимает замешательство в выражении её лица, оно его самого не покидает уже несколько дней. К нему сейчас за компанию присоединяется ещё раздражение, которое никоим образом не вымещает уже давно заселившееся в Чонгуке чувство вины. От подобного коктейля противоречащих и спорящих друг с другом чувств тошно, однако это состояние не мешает ему взяться за мобильник и торопливо найти в списке контактов нужный номер. — Отказал ему в чём? — всё же интересуется Чимин, лениво поворачивая на него свой взгляд, словно его заставили отвлечься наконец на тот бред, который настораживающим безумием играет в глазах вслушивающееся в раздражающие гудки Чонгука. — Пожалуйста, Чонгук. Скажи, что вы не мутили всё то время, что Тэхён ходил на свидания с твоей сестрой, — взмаливается Асоль и порывисто впивается ногтями в его свободную ладонь, требуя этим жестом хотя бы соврать, чтобы её успокоить. — Мы… мы не мутили, — растерянно качает он головой и повторяет звонок, уверенный в том, что первый, проигнорированный, был проверкой. Его нервов и, скорее всего, его настойчивости. Надо напомнить Тэхёну о том, каким назойливым Чонгук может быть. Особенно, когда зол и совсем чуть-чуть скучает. — Детали, Чонгук. Нам нужны твои любимые детали того, что между вами произошло и за что, по-твоему, Тэхён мог бы тебе отомстить, — наседает Чимин, теперь поворачиваясь к нему всем телом, и в любой другой день, Чонгук был бы благодарен за такое внимание к своей персоне. Слегка помучив любопытство друзей в отместку за то, что они замутили за его спиной, да ещё с каменным драконом, Чонгук разделил бы с ними всю ту гниль в сердце, что по капле копилась у него внутри, и покаялся бы, пусть и перед не самыми святыми людьми. Или, наоборот, получил бы какой-нибудь нагоняй за всё, что он наговорил Тэхёну в тот день, раз сам мужчина ослепил его якобы галантным терпеливым безмолвием и просто ударил ножом в спину, то бишь похерил ему план, плохо трахнув его сестру. — Не берёт. Козёл, — сердится Чонгук, в мыслях уже оправдав подобный игнор со стороны Тэхёна. Странно, что не заблокировал. Чонгук на его месте определённо внёс бы его номер в чёрный список, а потом по несколько раз в день удалял бы его из него в надежде получить какую-нибудь смску. По типу той, которую он сейчас сам ему строчит. «Ответь на звонок. Я знаю, где ты живёшь», — пишет Чонгук. Затем перечитывает отправленное и ощущает в собственных буквах угрозу. Но на неё он и уповает. Чонгук грациозно игнорирует вопросы друзей, которые не без тревожности и интереса в глазах обмениваются настороженными взглядами и дуэтом направляют на него сердитые выражения лиц. Он же не убирает нагревающуюся телефонную трубку, которая набирала температуру больше из-за ярости, аккумулирующейся у него в налитой вскипячённой кровью в ухе, чем из-за его безостановочных попыток дозвониться до абонента, и перестаёт замечать кого или что-либо вокруг. — Чонгук, хотя бы форму сними. Юнги тебе яйца оторвёт, если испортишь! — слышит он вслед крик Чимина, когда выбегает из кофейни, забыв в раздевалке свою джинсовку, что смогла бы укрыть его от моросящего дождя, обещавшего превратиться в ливень и реально лишить Чонгука яиц руками босса. Но совесть и рабочая ответственность берут на сегодня выходной, и Чонгук, не смотря в сторону, где припаркована машина Юнги, с первой попытки ловит такси, чтобы продиктовать адрес, а уже потом решить, что он там будет делать.:: :: ::
— Я видел свет в гостиной. Открывай! — Чонгук сердито долбит ладонью по мягкой обивке чужой двери и вовремя останавливает себя, чтобы не ударить по ней ещё и ступнёй. Боль в большом пальце, в которую при входе впечаталась подъездная дверь, убеждает в том, что лучше не совершать резких необдуманных движений. — Вообще-то это свет на кухне. — Дверь, за которую Чонгук чуть было не падает, вовремя удержав наигранно уверенную стойку, открывает не Тэхён. — Здравствуй, хён, — виновато кусая губы, Чонгук в первую очередь здоровается с Сокджином. Он ощущает неприятную неловкость, но не из-за того, что чуть было не перешёл на маты, чего не хотелось бы делать в сторону старшего, к которому у него зарождалось уважение, хоть и не ведущее ни к чему, раз общение с этим мужчиной у них протекало с участием Тэхёна. Сокджин недовольно щурится и скрещивает руки на груди, громко цокая языком и качая головой в неодобрении. То, что Чонгуком были очень разочарованы, он отчётливо ощущает на коже лица, заливающимся стеснительным румянцем. — Он… он дома? — робко спрашивает Чонгук и, вытягивая шею за порог, пытается всмотреться в тёмную глубь квартиры. Он терпеливо ждёт, когда Сокджин пригласит его в дом, и не торопится использовать свою наглость раньше времени. — Я не пущу тебя к нему, Чонгук, — отвечает Джин и своими словами и тоном голоса заставляет Чонгука остолбенеть. Плюс десять злодейской кармы на счёт этого молодого человека, пожалуйста. Голос Сокджина звучит так, словно Чонгук избил его младшего братика и теперь пытается как ни в чём не бывало позвать его погонять во дворе мяч. Но Чонгук не играл в детские игры, хоть и готов признать то, что мог заставить Тэхёна ощутить себя позорно избитым. И чем больше Чонгук думает об этом, тем сложнее злиться на него. Тем сильнее хочется поверить в то, что Тэхён был с ним максимально искренним. Как жаль, что отныне всего лишь «был». — Он рассказал тебе? — невнятно бормочет Чонгук, пряча глаза в дверной косяк, и опускает голову, готовясь к тому, чтобы быть отчитанным за свой проступок. — Тэхёну не нужно ничего мне рассказать. У него же всё написано на лице. Когда ты рядом, мой кузен сияет, как гирлянда на полной мощности. Когда ты ведёшь себя, как избалованная сука, он превращается в апатичного медведя во время спячки. — Ассоциации Сокджина совсем не нравятся Чонгуку. Как и то, что ответил он не на тот вопрос, который ему был задан. Но Чонгук тут не ради этого. Он дал себе твёрдую установку на то, что к Тэхёну у него будет лишь платоническая невзаимная влюблённость, которая никак не может перетечь во что-то большее и глубокое. Даже если сам Тэхён просит об этом. Пусть даже если они будут взаимно страдать. Никто не давал им права привыкать друг к другу так стремительно и бездумно. Страдания — это малость, которой они могут откупиться за весь содеянный план, хоть и ответственность за него на одном лишь Чонгуке. — Ты готовишь, хён? — Чонгук включает своего внутреннего стратега и начинает план по внедрению на вражескую территорию. Он всего лишь потребует у Тэхёна объяснений на то, что испортил его сестре настроение. Может, как младший брат даже ударит мужчину. Может, и не ударит, но представит себе, как бы это сделал. Надо только с ним увидеться. Посмотреть в бесстыжие глубокие наполненные необъятной мудростью глаза и едкой щёлочью выплюнуть в красивое утончённое, словно выкованное из гладкого льда, лицо своё недовольство полученным сервисом. Да, ради этого Чонгук и усыпляет бдительность его охраны в лице Сокджина. — Да, — чуть смягчаясь в тоне голоса, задорно кивает тот и даже не видит того, что его только что облапошили, затронув любимую тему. — Пробую старый рецепт тётушки её фирменных пянсе. Тэхён обожал их в детс… — У тебя, кажется, что-то подгорает на плите. — Чонгуку всего лишь свезло. Не только хорошим обонянием, но и тем, что из кухни реально доносится запах портящегося на горящем масле жареного лука. — Ох ты ж блять, — с этим возгласом Сокджин, оставляя границы незащищёнными, бежит на кухню, а Чонгук, само собой, пользуется чужой наивностью. Нет, он определённо злой. Хитроумный и пакостливый, вредный. Персонаж, по которому никто бы не скучал. Страх перед гневом старшего заставляет его перед тем, как побежать в сторону нужной комнаты, снять испачканные во влажной от дождя грязи кеды. Не вслушиваясь в громкие старания Сокджина спасти кухню от самого же себя, Чонгук торопливо шагает вдоль коридора и застывает прямо перед дверью. Даже поднимает кулак, как чёртов джентльмен, решив сначала постучаться в неё. Ну на случай, если Тэхён неодет или дрочит. Или и то, и другое. Безусловно, мысли о голом Тэхёне, ублажающим себя там, за дверью, никак не облегчают миссию Чонгука обвинить того в некомпетентности. Вылить на него всю злость и неудовлетворённость. Может даже, надменно посмеяться над его чувствами. Кажется, именно этим занимаются злодеи. Но у Чонгука не получается выкинуть придуманную картинку нагого загорелого тела из головы, оглаживающего свой член лаской, как и не получается удалить беспрерывной пластинкой проигрываемые в плеере мыслей слова его двоюродного брата. Подправляет весь этот кавардак короткие воспоминания о прикосновениях самого мужчины, настолько мимолётные, что есть сомнения об их реальности. Глаза безвольно прикрываются, вспоминая безрассудные губы, которыми они соприкоснулись в комнате. За дверью в неё каждый раз происходит какая-то магия. Чонгук теряется в ней, теряет самого себя рядом с Тэхёном. Забавно, почему-то он решил, что в этот раз будет всё иначе. Что он первым делом вместо криков и обвинений не прильнёт к Тэхёну извиняющимися требующими поддержки и милосердия объятиями. Чёрт возьми, Чонгук буквально прямо сейчас готов упасть перед ним на колени и долго вымаливать языком, губами и, может даже, без слов прощение за то, что такой плохой и тупой. И это он ещё даже не постучался в дверь. — Тебе помочь, хён? — Чонгук, размытым взглядом испепеляя пальцы ног в носках, жалко приползает и застывает неуверенным зайчонком у порога на кухне. Кулак так и не решился постучаться, Чонгук унизительно струсил перед серьёзным разговором с Тэхёном. Испугался самого себя и своей реакции на него. Побоялся его чувств, о которых запретил себе как-либо мечтать. Сокджин, всё не оставляющий стараний воскресить испорченную сковородку, кидает короткий взгляд на парня через плечо. Он тяжело вздыхает и положительно кивает. Чонгук готов крепко обнять его за это. Ведь совсем не хочется возвращаться домой, в котором сестры, скорее всего, ещё нет, и прыгать в объятия игрушек, что своим молчанием никак не отвлекут его от терзающих мыслей. В какой именно момент отношения с друзьями достигли того пика, что у Чонгука на руках остался лишь один выбор, и это готовка с кузеном мужчины, в которого он влюблён, но которого сумел как-то сравнять с мусором? Чонгук усиленно раскатывает тесто, стараясь не оставлять комочков, потому что Сокджин в этом плане оказывается намного педантичным, чем в своём отношении к посуде, которая ещё в начале готовки уже накопилась грязной горой у раковины. Сам мужчина стоит у плиты и тушит капусту в другой, пока ещё не испорченной его беспечностью, сковородке. — Знаешь, — сосредоточенно произносит Сокджин, не отвлекаясь от перемешивания лопаткой, — с тех пор как он начал заниматься эскортом, друзья и кое-какие знакомые отдалились от него. Были те, которые узнавали о том, чем он занимается, и сами исчезали из его жизни. Были те, которые не знали, но Тэхён сам их отталкивал, ощущая себя недостойным их круга. А потом появляешься ты, такой милый и общительный, влюбляешь моего младшенького в себя и херачишь к херам ему чувства. — Последнее предложение сказано в совсем недоброй манере, отчего комок слюней и слёз стыда застревает в глотке, вызывая в Чонгуке противный дискомфорт и желание попросить Сокджина просто молча ударить его. Словами бьёт он больнее. — Хён, я понял уже. Я мерзавец, — устало вздыхает Чонгук, утыкаясь вниманием в тесто, и смиренно принимает очередную волну вины, которая прилипла к нему похуже приставучих комочков теста, что застревают у него между пальцев. — Точно понял, да? — Сарказм из едко ухмыляющихся губ Сокджина не заставляет Чонгука поднять на него голову. Он, наоборот, ещё ниже понуривает взгляд, готовый врезаться лицом в тесто, лишь бы спрятаться от угрызений совести, которую Чонгук вообще-то отпустил на отгул, и та отправила вместо себя этого мужчину, не прекращающего давать ему поучительные шлепки по ментальной заднице ремнём-словами. — А то знаешь, из-за тебя Тэхён даже работать нормально не может. Ты ему ещё и карьеру похерил. У него ж тупо перестало стоять на кого-либо последние пару недель. — Эм… что? — Чонгук вскакивает на ноги и случайно сталкивается взглядом с появившимся на пороге Тэхёном, который оглядывает кухню таким же выражением лица. Только более растерянным и сердитым. — Хён! Я же просил никому об этом не рассказывать! — прикрикивает он на старшего, словно обиженный ребёнок. Чуть ли не топчет ногой в негодовании и усердно старается не смотреть на Чонгука. Признаваться во временной импотенции перед парнем, на которого больно стоят чувства, что никак не могут разрядиться и кончиться, до обидного стыдно. Но Чонгук не думает о том, что является причиной чужого полового недомогания. Слегка, конечно, волнуется, ведь в его сознании Тэхён продолжает быть сексуальным божеством, которое должно быть готово везде и всегда. Не для личных целей Чонгука, а на всё тех же, но уже бывших правах заказчика его услуг, разумеется. Глаза неосознанно оглядывают мужчину, цепким взором задерживаются в области паха, что вполне объяснимо. Тема же затронута, внимание не может отвлечься на что-либо другое. Разве только на то, что Тэхён одет в уличные джинсы и бомбер с мокрыми следами от дождя, как если бы он только что пришёл домой с улицы. В руке он держит связку ключей, и Чонгук уже через секунду бросает рассерженный взгляд на игнорирующего обоих Сокджина. — Ты же сказал, что он дома! — Не говорил я такого. Я сказал, что не пущу тебя к нему. Но ты всё равно без разрешения зашёл внутрь, пронырливый кролик, — пожимает он плечами в ветреной манере и в громко насмехающемся тоне присвистывает, добавляя к капусте мясной фарш. Подумать только, Чонгук ещё предложил свою помощь этому подлому богомолу. Даже спрашивать у самого себя не будет, почему Сокджин напомнил ему именно это насекомое, потому что есть дела поважнее. А точнее, есть Тэхён, который по-тихому поворачивается спиной и, громко топча пол пятками, направляется к себе. Что Чонгук должен сделать? Побежать за ним, так как он тут ради Тэхёна, а не дурацкого теста? Может, лучше всё-таки помочь Сокджину? Ведь он явно готов именно сегодня устроить на кухне пожар. Чонгук понимает, что отговорка идеальная, но сознательное признание того, что это всё-таки отговорка, а не его истинные мысли, не даст ему покоя. Да и месить тесто не так уж прикольно, как поедать результат того, что из него получается. — Поэтому Суён была расстроена все эти дни? — озвучивает он свои мысли вслух, стоя над раковиной, пока торопливо отмывает руки, неуклюже отдирая клейкое тесто от пальцев. — Потому что у Тэхёна на неё не встал? Из-за меня? Блять, я даже в этом проебал весь план, что ли? Подожди! А с кем тогда она трахалась в ту ночь? — Чонгук совсем не нуждается в собеседнике в своём личном диалоге с самим собой, однако Сокджин не оставляет его проигнорированным. — Может, всё-таки пойдёшь и поговоришь с Тэхёном вместо того, чтобы продолжать проёбываться, а? — Голос старшего звучит уже не так сердито и раздражённо, больше с отеческой заботой, словно совет от высших сил, эхом отзывающийся в голове от божественного озарения. А Чонгук, хоть и не сильно религиозен, но отцовской поддержки сыщет везде, где только ощутит на неё намёк. Поэтому, никак не пререкаясь и крепко сжимая мокрые пальцы в кулак, быстрым шагом идёт к комнате Тэхёна, надеясь в этот раз всё-таки постучаться в неё. Пусть даже напористый страх остаться без ответа, даже когда точно знает, что за дверью кто-то есть, вновь поудобнее устраивается в нём, подперев под себя свои длинные наглые конечности. Дверь в комнату оказывается слегка приоткрытой, украшая чёрный погруженный в темноту коридор одинокой полоской света из неё. Стучаться придётся всё равно, но тело реагирует раньше, чем Чонгук успевает задуматься о правилах этикета. Он толкает вперёд ничем не защищённую дверь, застывает на две секунды, понимая, что стучаться всё-таки надо было, и отворачивается в сторону, разрешая Тэхёну поменять рубашку на домашнюю футболку. Неловкость между ними ещё никогда не горела настолько ярко. Вслушиваясь в шуршание ткани, Чонгук сдаётся перед самим собой и признаёт, что это не неловкость, а желание. — Что? Пришёл за возвратом оплаты? — Тяжёлая усмешка глубоко заседает в лёгких, выталкивая из них воздух, и Чонгук готов отныне дышать колкими словами Тэхёна, лишь бы он продолжал с ним хоть как-то говорить. — Нет. Я просто пришёл высказать свой недовольный комментарий по поводу твоих услуг, — недостаточно разочарованно отвечает Чонгук, поворачивая к нему лицо, и гулко глотает слюну, когда Тэхён зажимает между губ сигарету и усаживает одну ягодицу на неширокий подоконник. Из Тэхёна бесконтрольно и коротко вырывается звонкая усмешка, и он с укором в глазах поворачивает голову к открытому окну. Какой же Чонгук эгоист, да ещё глупых сортов. — Я… я… ээ… ну я… — Чонгук сегодня явно не в форме. Хотя не то чтобы сегодня. А конкретно прямо сейчас, рядом с этим мужчиной. Состояние металось между волнением за сестру, любимой виноватостью, напыщенной требовательностью и беспокойством за Тэхёна. Он делает несколько широких шагов к окну, и, к сожалению, из-за слишком маленьких размеров комнаты, их становится вполне достаточно для того, чтобы оказаться близко к Тэхёну. Всё к тому же сожалению, тот активно делает вид, что Чонгука в комнате нет. Даже не помогает ему, козёл, и молча курит, не подсказывая нужных слов. — Ты бы это… не налегал так сильно на никотин. Может, от него у тебя и не стоит. — Шутка должна бы разрядить атмосферу, но Чонгук не успел за несколько дней перестать быть идиотом. Он, как мужчина, понимает, шутить на тему достоинства, — моветон. Особенно, когда шутка звучит не в должной интонации, а с такой заботой, как если бы ему должно было быть дело до тэхёнова члена. Наверное, всё-таки дело есть. Телу же лучше знать. Ведь поэтому рука машинально тянется к раскрытому и незащищённому от атак чужому паху, да? — Ты что делаешь, блять? — Благо, его вовремя останавливает Тэхён, крепко смыкая пальцы вокруг татуированного запястья на полпути к заветной башне, которую Чонгук почему-то посчитал, что сможет самолично привести в былой расцвет. — Ничего, — жуя поочерёдно губы, бормочет Чонгук в сторону, пусть и краем глаз продолжает смотреть мужчине между ног. Нет, он определённо не пытался проверить ладонью, всё ли у того в порядке там. Чонгуку же нет до этого дела. — Я просто… ну… Сокджин сказал, что у тебя проблемы из-за меня… Я… хотел бы извиниться за сказанное в тот день. — Так, а этого в краткосрочном плане Чонгука не было. Несмотря на то, что ему по-настоящему было жаль за то, что такой мерзавец, пункта извиняться перед Тэхёном он определённо не добавлял в свой ментальный чек-лист. — Рад, что ты умеешь брать на себя вину, — ледяным тоном произносит Тэхён, задумчиво затягиваясь, и продолжает унижать улицу за окном своим мрачным взглядом, который надо бы направить с ноги на ноги на переминающегося в робости Чонгука. Но боится, что не сдержится и самолично потянет его ладонью к своему паху, чтобы просто показать, насколько он виноват в его прерванной карьере эскортника. — Что-то ещё? — не убирая далеко безразличия в томном голосе, добавляет и отпускает чужую кисть, кинув на неё последний секундный взгляд, пока он не перетёк во что-то большее и неконтролируемое. — Мы ж с ребятами решили, что ты просто плохо трахаешься. — Чонгук же его вопрос не воспринимает как точку в их разговоре. Тэхён слегка давится сигаретным дымом, а Чонгук заботливо ударяет тяжёлой ладонью по спине, пока тот пытается откашляться. Всё в порядке, он сам тоже не смог смириться с тем фактом, что Тэхён плох в постели. — Опять эти твои ребята? — возмущается мужчина, выбрасывая недокуренную сигарету из окна, и недобро хмурится, отталкивая тёплую ладонь со своих лопаток. Если Чонгук не прекратит выказывать столько тактильности его изголодавшемуся по прикосновениям, уж тем более мечтающему именно о его прикосновениях телу, то долго строить из себя обиженного и разбитого у Тэхёна не получится. Он же не каменный всё-таки. — У вас там целый саммит с повесткой о моей сексуальной жизни, что ли? — Ну это же твоя работа, — как ни в чём не бывало отвечает Чонгук, поражаясь собственной беззаботности, ведь сам же обвинял Тэхёна в том, что его клиенты для него — это его бывшие, а не женщины, получившие платную услугу в виде сексуальной разрядки и ничем не обязывающего флирта. — Если бы ты работал садовником, то обсуждали бы мы то, как ты стрижёшь кусты, — оправдывается Чонгук с божественной нелепостью, укоряя себя в мыслях и непонимающе морща лоб, когда на лице Тэхёна незваным гостем появляется лукавая улыбка. — Ты обсуждаешь меня с друзьями? — Не тебя, — отрицательно качает Чонгук головой и как можно активно, чтобы Тэхён не смел дальше развивать у себя в наивной голове эту мысль. — А Суён. Мы думали, что ты плохо её трахнул, поэтому она сама не своя с той ночи. Оказалось, у тебя просто не заработал агрегат. — Чонгук, — шумным вздохом начинает Тэхён и уставляет строгий взгляд исподлобья в вопросительном удивлении раскрывающиеся глаза, — я… я не доставал, как ты говоришь, свой агрегат в ту ночь. После того, как ты любезно поделился своим мнением обо мне… — Я не… — Попытка перебить и оправдаться проваливается с треском, когда Тэхён нежно сжимает между большим и указательным пальцами выпяченные неугомонные губы. Такой жест моментально затыкает Чонгука, и он застывает в послушном молчании, жалея о том, что Тэхён не воспользовался этим способом раньше. — После этого я поговорил с твоей сестрой и признался в том, что не питаю к ней романтических чувств, — завершает свои мысли Тэхён и, ощущая, как губы меж пальцев двигаются в желании как-то возразить, дополняет: — Не волнуйся, я извинился перед ней за то, что не оправдал её надежд и потратил её время. И знаешь, что? Чонгук продолжает послушно молчать, однако со всей экспрессией глаз выражает свой интерес, подпитанный простым, но всегда интригующим «знаешь, что». Тэхён каплями собирает остатки силы воли перед ним, пока большой палец уже начинает своё наступление и слегка поглаживает яркую родинку под нижней губой. — Она сказала, что это взаимно. Что ей нравилось общаться со мной и ходить на ни во что не вытекающие свидания, которые просто помогли ей понять то, что в её жизни может появиться романтика и без Намджуна. Пускай и не со мной. И мне кажется, в её сердце есть кто-то… Чонгук одним движением отвоёвывает назад контроль над своими губами, недалеко отталкивая ладонью пальцы Тэхёна. — Ты врёшь! — уверенным тоном утверждает он, сильнее хмурясь от услышанного. Радости от того, что у Суён всё-таки не разбито сердце из-за Тэхёна, пока нет, но внутренности Чонгука отчаянно её высматривает, зная, что она не заставит себя ждать. — Поверь, если бы я не был влюблён в тебя, это вполне могло бы ущемить мою мужскую гордость, — надменно усмехается Тэхён и опускает глаза к своим пальцам, которые Чонгук, сам того не осознавая, беспокойно теребит подушечками своих. — Перестань так говорить, — понурив взгляд в их словно сильным магнитом сплетающиеся друг в друга пальцы, бормочет Чонгук и усердно старается держать своё дыхание под контролем, но участившееся в битах от услышанного признания сердце вновь портит ему все планы. — Я понимаю, что тебе неприятно слышать это от какого-то там… мужешлюха. Как вы там между собой меня называете с ребятами? — язвит Тэхён, зная, на какие кнопки нажимать, потому что Чонгук без замедления поднимает свой гневный прищур. — Никак мы тебя не называем. Они вообще думали, что я с кем-то встречаюсь, потому что много с тобой общался, — невнятно бормочет Чонгук, готовый лопнуть, но не признаться вслух Тэхёну в том, что так же в него влюблён. Хоть и всячески делает всё, чтобы об этом не узнали, он понимает, что Тэхён видит его насквозь. Смотрит глубже в него, раз ещё не прогнал из своей комнаты или не выбросил из окна, перекинув через себя. — И вообще, как ты можешь влюбиться в меня, если ты спишь только с женщинами? Ну спал, — последняя фраза добавляется вместе со взглядом на открывающийся вид между раскрытых широко по сторонам ног. — Может, я не спал с мужчинами, именно потому что сторонился того, во что вляпался с тобой? — Тэхён не позволяет глазам Чонгука долго пялиться в свой член, готовый напомнить о своей жизнеспособности от одного лишь интереса к себе. Он проводит пальцами по свежевыбритому гладкому подбородку Чонгука, незатейливым узором опускает их к шее, задевает хипстерский коричневый галстук-бабочку в белый горошек, подмечая про себя, что рабочая форма у Чонгука умилительна. Млеет от осознания того, что он припёрся к нему второпях, не соизволив сначала её переодеть. — Я так зацепился за тебя, Чонгук. Запутался в тебе, — шепчет, приблизив лицо, которое обжигается от усиленных вздохов Чонгука ртом. — С первой нашей встречи не мог думать ни о ком другом. Жалел о том, что согласился на твой план, и одновременно не мог отказаться. Пальцы застревают где-то между горячей кожей шеи в области кадыка, активно двигающегося в потугах намочить горло, и хлопковой тканью воротника светло-кофейного цвета рубашки с широкими короткими рукавами. Тэхён уже думал о том, какой Чонгук очаровательный в ней? Даже открывающий вид на татуировки, сюжет которых он успел за время их знакомства изучить на зубок, не придают Чонгуку грозности, с которой он нестарательно хочет прогнать его из своего сердца. — Но… ты же сам говоришь, что исчезнешь, как только выполнишь заказ, — с отчётливой хрипотцой произносит Чонгук и подаётся лицом вперёд, чтобы просто почувствовать кончиком носа чужую кожу. Дать себе знать, что Тэхён настоящий, не плюшевый. Может, в отрезвляющем осознании вновь оттолкнуть его и сбежать, поджав хвост и остальные отростки тела. Чонгук никогда не думал, что будет бояться чувств. Он хорошо понимает, что в этот раз они будут утягивающими в бездонный колодец неизведанной любви. — И что ты сделал? — тихо спрашивает Тэхён с завидной терпеливостью, позволяя Чонгуку робко тереться носом, чтобы принюхаться к нему, словно пугливому крольчонку к не менее напуганному израненному хищнику, что просто хочет подружиться и обещает быть преданным только ему. — Что я сделал? Послушал с тобой любимую музыку? Посмотрел любимый фильм? — Чонгук хотел бы, чтобы тон его голоса звучал саркастичным, однако уже на первых буквах озвучивания этих слов понимает, что увяз в Тэхёне не меньше. — Влюбился как лузер? — Любить меня — это, по-твоему, лузерство? — Тэхён не может не подметить этот момент и выдыхает ему в лицо горькую усмешку. Чонгук, прикрывая глаза, отрицательно качает головой, размашисто трётся носом, вдыхает полюбившийся запах никотина. Он принимает тот факт, что разговорчивость и бескостность его языка не научили его использовать слова правильно. Выговаривать их в безошибочном порядке и с должным посылом. И в этот раз Чонгук не позволит Тэхёну подумать о том, что он его недостоин. Чонгук наговорил уже достаточно глупостей. Слегка трясущиеся в волнении ладони обрамляют собою тёплые щёки Тэхёна, чуть царапаясь кожей о выступающую на подбородок щетину. Пальцы сжимаются в настойчивом желании доказать мужчине, что Чонгук не против быть лузером. Истерзанные за эти несколько дней зубами губы находят тэхёновы и осторожно целуют, словно сначала прося разрешения, потому что боятся самих себя и волнуются, что из них вновь вырвутся ранящие их обоих слова. Разрешение Чонгук получает в виде ответа на поцелуй. Ну и ещё тем, как Тэхён, цепко схватившись за ткань его рубашки, тянет торсом к своему телу. Требует этим движением его тепла, не стесняется своей нужды в нём. Нерешительный темп губ Чонгука нарастает с каждым миллиметром, на который опускаются игривые пальцы Тэхёна вдоль его напрягшейся спины, будто бы исполняя незатейливую неслышимую мелодию на позвонках. Чонгук целует торопливо так, что хочет за один раз объясниться перед Тэхёном, вымолить его окончательного прощения, пообещать принять его и его клиенток. Тэхён отвечает на его бессловесную болтовню, врываясь языком, который уже знаком с полостью чонгукова рта. Он больше не тратит времени на то, чтобы осмотреться вокруг и кончиком распробовать вкус парня. Язык нападает на язык Чонгука, требует своего, требует его. Чонгуку поцелуем дают знать, что, может быть, его дерьмовый план не такой уж и дерьмовый, если стал причиной того, как подкашивают в нападающем возбуждении ноги, как ладони опускаются с щёк к плечам, груди, как задевают пальцами соски через тонкую ткань домашней футболки, как они перебирают слегка выпирающие рёбра, как рука наконец трогает то, куда до этого было устремлено его любопытство. — Он… живой… — бормочет Чонгук в мокрые губы, когда накрывает ладонью пах Тэхёна и нащупывает ею вдохновляющую твёрдость. — Ты же не думал, что я… вообще сломан? — с горделивой надменностью усмехается тот, целует ещё, чтобы дать Чонгуку время подумать перед тем, как вновь ляпнуть какую-нибудь глупость, не сдерживается и слегка толкается в его ладонь, отдаваясь своей жадности и небольно закусывая его нижнюю губу. — Если честно… думал… — с трудом кивает Чонгук и пытается набрать в лёгкие воздуха для ясности разума. Безуспешно. Перед глазами уже всё поплыло, голова закружилась, собственный член потребовал ласки. — У меня не стоял на других не из-за стресса, Чонгук. А потому что хочу я только тебя, — немного нетерпеливо объясняет Тэхён и, опустив обе ладони, сжимает их на упругих ягодицах в доказательство своим словам. Чонгук ему охотно верит. Обещающий разорвать молнию джинсов у него под ладонью член старательно демонстрирует ему это. Самолюбие тешится сполна, губы искривляются в довольной улыбке, которая теряется в очередном влажном поцелуе, слова взаимности их не таких уж потаённых желаний выталкиваются глухими полустонами, когда Тэхён, убрав ладонь Чонгука со своего паха, толкается им в его возбуждение. — Я хочу сделать ему искусственное дыхание. Ну чтобы оживить уж наверняка, — плутоватой улыбкой шепчет Чонгук и не дожидается того, чтобы до Тэхёна дошёл смысл его озорных слов. До Тэхёна вообще мало что доходит, он предпочитает не говорить и ничего не слышать. Зачем нужны другие органы чувств, когда тело требует только осязания? Когда каждый сантиметр крикливо просит прикоснуться к себе. Но он даёт шанс своему зрению, которое не может не насладиться видом того, как Чонгук мучительно медленно опускается на колени, Тэхён уверен, специально упираясь в пол одним и уж затем, дождавшись нетерпеливого вздоха, вторым. Но Тэхён не выдаёт своей несдержанности, что нарастает тяжелеющими яйцами в, как оказалось, слишком узких джинсах. Он обязан налюбоваться тем, с каким животным прищуром на него смотрит Чонгук, подняв вверх свои якобы невинно-виноватые глазки из-под пушистых ресниц. Тэхён видел, какие танцы в них могут исполнять его черти, и оттого теряет рассудок от контраста ролей, которыми, пусть и не слишком убедительно, владеет этот парень. Он стоически выдерживает намеренно неторопливый ритм того, как Чонгук расстёгивает пуговицу его джинсов. Как, чуть приподняв низ футболки, проводит указательным пальцем изучающую дорожку вдоль опускающейся с пупка полоски жёстких волос. Как с дьявольским оскалом оттягивает резинку боксёров. Как тихо хихикает под нос, когда Тэхён, упираясь назад ладонями о подоконник, требовательно шипит на него. — Если ты надеешься на то, что я кончу раньше того, как ты прикоснёшься ко мне, то знай, у меня шикарная выдержка, — с напускной самоуверенностью шепчет Тэхён, ни капли не веря собственным словам, и ощущает через эластичную ткань боксеров то, как, неспешно застревая на каждом сантиметре, молния скользит вдоль его члена. — Ну значит, я могу тебя ещё помучить? — Чонгук будет не Чонгуком, если не использует его слова против него. Однако шаловливый настрой не оценивают по достоинству, потому что чужое достоинство упирается рогом ему в прикрытые губы, когда Тэхён по-юношески рассеянно подаётся бёдрами вперёд. — Твою мать, мне тебе заплатить, что ли, за то, чтобы ты взял уже его наконец в рот? — подвывает Тэхён, скользя вспотевшими ладонями по подоконнику, и одним движением тянет вниз джинсы, цепляя с ними и нижнее бельё. Может, Чонгуку наглядно показать то, как сильно его хотят? — Ты всё равно мне должен за невыполненный заказ. — Сам парень хочет оставить последнее слово за собой. Однако бормочет его без должного шутливого тона, потому что налитый кровью и обещанием грубо оттрахать его рот член, выявляющий свою мощь и изнывающий в желании, мешает ему придумывать очередные оттягивающие момент подколы. Чонгук припадает губами к испачканной в предсемени головке, так же лишая Тэхёна каких-либо ответок на свои слова, и несмело обнимает пальцами горячий орган, будто боясь, что от крепкой хватки тот может взорваться. Становится сложным как-либо продолжать свои пыточные игры, потому что Тэхён грубым и противоречиво приятным движением сжимает пальцами его завившиеся от уличной сырости отросшие волосы на макушке. Он выжидательно позволяет Чонгуку самому скользнуть губами вдоль его члена, и в этот раз парень не теребит его терпение своей кокетливой медлительностью. Чонгук активно двигает головой, вбирая в рот всё могущество чужого достоинства. Хочет подметить про себя, что рад тому, что Тэхён всё-таки не импотент, ведь такой член, сладко-кисловатый на вкус, оглаженный продольными венками, было бы слишком жалко терять из числа достойных воинов. То, что воин способный, Чонгук понимает, когда Тэхён рывком толкается в его рот, нападая, но не уничтожая, а забирая в плен добровольно сдающийся в подчинении вражеский фронт. Пальцами он обхватывает мешочек мошонки и ожидаемо получает ещё один толчок, в этот раз метко ударяющимся головкой в стенки глотки, что не торопится звать за собой рвотные рефлексы. Тэхён самолично настраивает нужный ему ритм, берёт их бой в свои руки, хоть и таким образом, что Чонгук не ощущает себя ведомым. Между ними нет противостояния или навязанной покорности. Тэхён совершает свои фрикции редкими порывами в старательный рот, что с пошлым хлюпом вбирает в себя полностью его желания, еле успевая сдерживать стекающие вниз по подбородку слюни. Чонгук упивается шепелявыми стонами сквозь сжатые зубы над головой, поднимает глаза, чтобы насладиться ещё видом опущенных век и дрожащих в экстазе ресниц. Улыбается с членом во рту тому, как Тэхён отрывисто поскуливает покинутым щенком от полученных ощущений. Умиротворяющий диссонанс рядом с тем, что Чонгук всё это время олицетворял Тэхёна у себе в голове опытной секс-машиной, которая сейчас бормочет под нос его имя, словно молитвенную мантру. Он решает добить Тэхёна последним актом реанимирования его достоинства. С разочарованным мычанием сверху выпускает член изо рта, не давая ему остыть жадно обхватывает ладонью, припадает губами к мошонке и, сам еле держась на уставших коленях, вбирает в рот яички, в редких участках покрытых тонкими волосками. — Твою мать, Чонгук, это запрещённое колдовство. Философский камень, мать его! — взрыкивает Тэхён, крепче придерживаясь за край подоконника, и неосознанно оттягивает к себе мягкие пряди Чонгука, который протяжно мычит от слабой боли в корнях волос. Чужая ладонь на члене и тепло, которым обнимают его мошонку, аккуратно убивают последние клетки его уставшего рассудка. Ладонь Чонгука активно скользит вдоль члена, пока он нежно посасывает яички, ласково играя языком и давящими кожу пальцами держась другой рукой за подрагивающее бедро мужчины. Тэхён не даёт ему до конца распробовать языком его мошонку, вытаскивая её из мокрого рта. Не выпуская из хватки измученные корни волос, неохотно убирает ладонь с пениса, чтобы вернуть его в на редкость молчаливый рот. Толкается в него во всю свою внушительную длину и спонтанным порывом извергается в глотку, чем неосознанно заставляет Чонгука слегка подавиться тёплой жидкостью, что, смешавшись с густой слюной, вязкими тонкими потоками вытекает за край его губ. С громким хлюпаньем Чонгук освобождает из плена своего способного не только в говорливости рта чуть подрагивающий в оргазме и перепачканный слюной и спермой член. Продолжая сидеть на коленях и выжидающим взглядом смотреть снизу наверх, он собирает кончиками пальцев стекающую на рабочую рубашку остатки жидкости со своего подбородка, чтобы с демонстративным аппетитом облизать их. Тэхён мало что различает из-под влажных от стёкшихся со лба пота ресниц, но вид Чонгука стоит у него перед глазами чёткой картинкой в самом высоком разрешении. Он одобрительно поглаживает кавардак взлохмаченных им же смоляных волос на макушке и, шумными попытками возвращая дыхание в норму, улыбается. — Мы… мы словно… — Сбившееся дыхание не стоит в списке преград перед его желанием озвучить свою мысль после ошеломляющего оргазма. — Мы словно кусочки сэндвича, — смущённо смеётся Тэхён и упирается голыми ягодицами в покрывающий дрожью кожу холодный подоконник. В нём обустраивается пылкая цель как можно скорее уложить Чонгука на кровать, включить ему вторую часть «Холодного сердца» и под его восхвалительное урчание выцеловывать поджарое тело. Это желание нарастает в геометрической прогрессии, когда парень вскакивает на ноги, ошарашенно улыбаясь во все зубы, прижимает губы к своему плечу, чтобы бессовестно вытереть их и испачканный ими двумя подбородок об рукав, и тянется за поцелуем, бормоча что-то про то, что Тэхён читает его мысли. Но планам между ними, кажется, никогда не свойственно претворяться в жизнь должным образом. Поэтому Чонгук, вместо того чтобы быть прижатым Тэхёном в его податливую кровать, с разыгравшимся аппетитом уплетает сейчас на кухне горячий капустно-мясной пирожок, манящий запах которого и заставил его отвлечься от мужчины, что просил продолжения операций по возвращению его члена в атакующую позицию. — Вкусно? — спрашивает Сокджин, по глазам которого и без того видна его уверенность в своих кулинарных способностях. Как жаль, что убираться за собой и творить свои поварские ритуалы без потерь, старший не умеет. Тэхён даже не смотрит в сторону грязной посуды, за которую придётся отдуваться ему. Она его не сильно тревожит, так как внимание здесь, сейчас и, наверное, навсегда зациклено на торопливо подумывающем на пянсе и довольно откусывающем очередной кусок Чонгуке, который, несмотря на обожжённые подушечки пальцев и язык, не останавливает пир желудка ни на секунду. — Тэхён, ты иногда запивай, что ли. — Что? — едва расслышав своё имя, рассредоточено переспрашивает тот, не удосуживаясь даже повернуть на Сокджина голову, так как перед ним открыто зрелище позанимательнее. — Я говорю, иногда запивай, а то подавишься. — Я не голоден, хён. Что мне запивать? — отмахивается Тэхён, кинув быстрый взгляд на Сокджина, который стоит у столешницы со скрещёнными к груди руками и следит за тем, как эти двое нежатся между собой. — Ну я бы не сказал. Ты ж пожираешь его глазами с очень заметным аппетитом. Исчезнет же мальчишка, оставь на завтра, — осуждающе цокает Джин и получает наконец должное к себе внимание в виде нахмуренных бровей и немых просьб оставить Тэхёна наедине с его ужином, который не пирожки. — Не пропаду, — невнятно бормочет Чонгук, не замечая в набитых едой щеках каких-либо препятствий для произношения этих слов. Он торопливо заглатывает прожёванный кусок и непрерывно смотрит на Тэхёна, не чувствуя должной неловкости от того, с каким голодным нетерпением его изучают. Ждут, когда Чонгук насытит свой желудок, чтобы затем самим насытиться его стонами под собой. — Не пропаду, честно, — серьёзно повторяет, проглотив содержимое своего рта, и для убедительности кладёт ладонь поверх неслышно отстукивающих назойливый ритм пальцев Тэхёна. — И вообще, я требую политического убежища. Потому что Юнги, скорее всего, не без помощи Чимина, узнает мой домашний адрес и спалит своим драконьим дыханием мой дом за то, что я вышел из кофейни в рабочей форме. — И умудрился обляпать её в йогурте, — подмечает Сокджин. — Когда ты, кстати, успел его поесть? Я ж его не покупал, — задумчиво хмыкает, косясь на холодильник. А когда получает на себе две похожие в своей хитрости плутоватые ухмылки, с искривлённым от ужаса лицом принимает нежелательное осознание. — Блять. Я… короче… я пойду погулять. Всю ночь буду гулять, ага, — безумцем бормочет он под нос и торопливыми шагами чуть ли не убегает в прихожую. Когда уже через пару секунд слышится громкий хлопок входной двери, Чонгук оглядывается назад к окну, за которым слышны негромкие стуки капель дождя, и возвращает растерянный взгляд на тихо смеющегося под нос Тэхёна. — Не волнуйся. В домашних тапочках он максимум уйдёт «гулять» к соседям сверху. Порадовать их собою десертом на вечернее чаепитие. Кухню дяденьки Бан он как раз ещё не успел привести в аварийное состояние, — отвечает Тэхён и, когда Чонгук хочет со спокойной совестью взяться за следующий пирожок, крепко захватывает оба его локтя, чтобы притянуть его всем телом через стол. Урвать короткий поцелуй из вкусных губ, слизать с них остатки масла, которым Сокджин так любит перебарщивать, по-хитрому улыбнуться в недовольно хмурящее и ненаевшееся лицо, которое уже через секунду оттаивает от той нежности, с которой в него смотрят. — Ты же останешься на ночь? Отстираем рубашку, высушим, чтобы к утру злой дракон ничего не заподозрил, — зазывающим тоном говорит Тэхён, опуская глаза к сухим белесым пятнами на груди и рукаве Чонгука, и для самого парня это звучит слишком заманчивым планом. Ему до безумия нравится намёк на домашний уют, которым Тэхён хочет завлечь его в своё хищное логово. Но суровая реальность не может дать о себе забыть. — Мне нужно вернуться домой. Хочу поговорить с Суён. Если ты её не трахнул… — Ты можешь не произносить это каждый раз так грубо? — с лёгким недовольством морщится Тэхён и несильно надавливает большим пальцем на внутренний изгиб украшенного чернилами локтя. — Тебе самому не противно? — Теперь, когда я знаю, что у тебя не стоит на неё и даже на других женщин, то нет, — довольным котом улыбается Чонгук, но резко переменяется во взгляде, когда резко понимает одно: — Подожди, а… как ты теперь будешь зарабатывать? Или будешь… эээ… ублажать своих клиенток языком и пальцами? — От секунды назад одарившей его лицо самодовольством улыбки не остаётся и следа. Теперь Чонгук с честным откровением делится ревностью в прищуренных глазах. Тэхён укоризненно качает головой, хоть и уголки губ предательски выявляют его умилённую этим парнем ухмылку. — Я больше не занимаюсь эскортом. Ни в каком его виде. На этот счёт можешь не волноваться, — с теплотой в голосе и с не меньшей нежностью в подушечках поглаживающих кожу рук пальцев отвечает он. — Я устроился парт-таймом в одном отвратном фастфуд-кафе и мою полдня там посуду. Без образования и связей в моём возрасте не так легко найти работу, — с неконтролируемой грустью произносит Тэхён. Не сразу, но замечает следом то, какими виноватыми глазами смотрит на него Чонгук, и ощущает болезненный захват пальцев его обеих рук на своём предплечье, кожа которой слегка краснеет от коротких впивающихся в неё ногтей. — Это всё моя вина, — лепечет Чонгук, готовый вновь на этом месте разрыдаться от того, с какими сложностями этому мужчине приходится сталкиваться ради своей семьи. — Я бы хотел возразить, но совру. — Тэхён натягивает на лице успокаивающую усмешку, которая не успокаивает Чонгука нихера, потому что нижняя губа уже вздрагивает от усиленных потуг не разреветься от несправедливости мира. — Но так не должно было продолжаться дальше. Эскорт не должен был стать чем-то постоянным. Поэтому спасибо тебе, Чонгук за то, что избавил меня от него. Буквально лишил меня какого-либо шанса легко зарабатывать деньги членом. — Не за что. Ты же всё-таки не молодеешь. Член твой, хоть и шикарный, — тоже, — с нарочитой серьёзностью хмыкает Чонгук и заслуженно получает болезненный щипок по нижней части плеча, за которым нетерпеливо следует властный поцелуй через стол и остывающих на них пянсе.:: :: ::
Под настойчивым требованием себя проводить Чонгук доезжает домой ближе к полуночи. Он не уверен, дома ли сестра, однако сегодня он в твёрдом настроении поговорить с ней на тему того, что с ней происходит и кто, если не Тэхён, оставил ей все эти засосы, которые она старательно скрывает ежедневно BB-кремом. Чонгук ещё утром видел выброшенный в мусорную урну использованный тюбик, что говорил о том, что уходит крема подозрительно много. Тогда он не придал этому значения, но вернувшееся на время любопытство делает догадки о том, что старые засосы должны бы уже зажить. Суён пытается скрыть новые. — Нуна, я принёс нам вкуснейшие пянсе! — радостным криком приветствует он старшую ещё в прихожей, когда видит её ботильоны у порога и висящее на вешалке пальто. Суён, может, не так легко раздобрить едой, как Чонгука, но он попытается. Да и пирожки реально вкусные. Как хорошо, что не ему приходится сейчас мыть посуду после их готовки. — Домашние, — добавляет, когда сталкивается взглядом с сидевшей в полутёмной кухне сестрой и в угрюмом одиночестве лакающей вино из бокала. Судя по бутылке на столе, Суён только начала, но явно планировала добить её до последней капли. — Откуда? Никто из наших знакомых не умеет готовить, — усмехается она, определённо выдавливая из себя эту усмешку, но всё равно выглядит слегка заинтересованной, когда Чонгук кладёт перед ней ещё тёплый контейнер. Он недолго думает, следя за тем, чтобы Суён притронулась к еде. И когда та даёт пирожкам шанс и пробует первый кусок, садится напротив. Требуя у сестры искренности, Чонгук должен в первую очередь сначала поделиться ею самому. — Его приготовил кузен моего… моего молодого человека, — произносит он и неосознанно хватает пирожок, чтобы заполнить чуть ли не половиной свой рот. Оказалось, для Чонгука принятие этого факта вслух вызывает компульсивный голод, хотя он успел объесться досыта ещё в квартире Ким. — Гу. — Усталая грусть в глазах сестры медленно рассеивается радушным ликованием. Суён с заботой берёт обеими ладонями его огромную для её миниатюрных пальчиков руку. — Я так рада, что ты наконец признал его существование. Он, кажется, любвеобильный, — игриво хихикает она, кидая взгляд на следы спермы у него на груди, отчего Чонгук смущённо откашливается, поперхнувшись кусочком нашинкованной капусты в саднящем после Тэхёна горле. — Как и твой, — дожевав пирожок и полностью освободив рот от еды для начала серьёзного разговора, отвечает он и тыкает точно таким же взглядом, указывая на следы проскакивающих из стёршейся с кожи шеи BB-крема засосов. — Я знаю, что с Тэхёном ты рассталась, — добавляет, чтобы даже не пыталась отвести внимание на этого мужчину. Его мужчину. Потому что её ложь о том, что в ту ночь она вернулась домой после стараний Ким Тэхёна, стоила Чонгуку доброй половины нервных клеток, не одной плюшевой игрушки, испорченной его слезами обиды и ревности, и чуть ли не на крови данных самому себе обещаний больше не заниматься устройством чужой личной жизни во вред своей собственной. — Он… — Суён запинается на полуслове, с паникой в глазах убирая ладони под стол, и туда же упирает свой растерянный взгляд, без остановки двигая по сторонам глазами. Чонгук понимает, что сестра хочет скрыть имя этого человека. И самое обидное, это то, что скрывает она это что-то именно от него. Дело определённо было не в её страхе сглазить. — Вы познакомились на дне рождения Чимина, да? — с крадущейся интонацией спрашивает Чонгук, стараясь не давить резкими словами или требовательным выражением лица. Как бы ему не был неприятен факт того, что у Суён есть от него секреты. Впрочем, как и у него от неё. Неужели так будет всегда? Чонгук будет отдаляться постепенно, так плавно, что почти незаметно, от родной сестры, которая больше не хочет делиться с ним секретами и обсуждать мальчиков? Суён не торопится отвечать. Только молча делает короткие глотки из бокала и, меланхолично хмурясь, доедает пирожок. Чонгук неосознанно радуется тому, что хотя бы не притворяется, что не голодна, и по достоинству оценивает старания Сокджина. Он использует эту паузу, чтобы включить внутреннего аналитика, так как отсутствие ответа для него тоже ответ. И он положительный. Чонгук, кроме близких друзей, мало кого смог бы назвать по именам, хоть и приблизительно помнил по лицам присутствующих на той вечеринке гостей. Это мог быть кто угодно. Ну кроме Тэхёна, само собой. Это мог быть даже Чимин, а то и Юнги. Чёрт знает этих извращенцев. И если это они, то Чонгук вполне мог бы понять, почему Суён стесняется признаваться ему и ходит с тяжёлым балластом на плечах, явно ощущая себя плохой сестрой за то, что врёт самому родному человеку. От этого Чонгуку становится в очередной и, кажется, нескончаемый раз стыдно перед ней. Он-то радостным ходил, когда придумывал и претворял в жизнь свой план, который не такой уж дерьмовый, если сопоставить слова Тэхёна о том, что она ему сказала в их последнюю встречу, и итог, что сейчас у них на руках. — Ты мне не признаешься, да? — с нежеланным смирением интересуется Чонгук, не выдержав должного количества минут для драматичности, потому что их проходит слишком много. Настолько, что Суён успевает уплести два больших пирожка и приступить ко второму бокалу вина. — Там ничего серьёзного, Чонгук, — качает она головой и ни на каплю не убеждает его в этом. Даже наоборот. Чонгук широко раскрывает глаза в осознании, о котором Суён заведомо догадывается. Она вновь берётся за его ладонь и мотает головой ещё сильнее, выбивая короткую прядь отросшей чёлки из растрёпанного конского хвоста. Суён влюблена в этого таинственного любящего клеймящие засосы незнакомца и не может признаться в этом даже самой себе. Чонгук понимает, что всё-таки наседает, как бы он не старался этого не делать. Внутренности горят от зудящего любопытства, в груди болезненно ёкает за сестру, лица мужчин торопливо крутятся в памяти, вызывая головную боль. Кто бы там не был у неё, у Чонгука нет права вытягивать информацию насильно. Потому что если взвесить чашу справедливости, то он, как и Суён, скрывает от неё имя человека, который заполняет сейчас собою его мысли, не без потерь борется с его демонами и, одерживая над ними триумфальную победу, взбирается на неприступную башню его разрастающихся цветочными лианами по всему телу чувств.:: :: ::
— Признавайтесь. Кто из вас трахает мою сестру? — требовательный тон Чонгука, а точнее его слова, сказанные конкретно в этой последовательности, заставляют друзей почти одновременно вскинуть брови вверх. Асоль чуть ли не давится листиком латука, который повар не удосужился нарезать помельче ради вот таких речей, а Чимин держится стойко и достойно и лишь норовящими вывалиться из орбит широко распахнутыми глазами показывает своё удивление, продолжая аристократично отпивать из своего бокала красный шираз. — И если это Юнги, то я сожгу дотла его заведение, просто знайте! — дополняет Чонгук свои слова на случай, если тон прозвучал недостаточно убедительным. Выражение лиц друзей становится более выразительным, но Чонгук их уже не замечает. К их столу в этот момент подходит Хосок, чуть ли не вприпрыжку. Выглядит посвежевшим, довольным жизнью, отдохнувшим от суеты, как если бы всё то время, что он отмахивался от друзей, отказываясь от совместных собирунов, пошло ему на пользу. Чонгуку стоило бы порадоваться за радушное состояние Хосока, но всё равно слегка обидно. Он что, настолько плохой друг, что, чтобы собрать друзей наконец в общую компанию, ему приходится прибегать к крайним мерам? К очередной лжи в виде отправленного общей рассылкой сообщения о том, что он уезжает на заработки в Монголию. Чимин ему не поверил. Само собой. Куда ж Чонгук убежит, он же всё ещё торчит денежный долг своему другу, который ни в какую не хочет его прощать. Даже человек, ради ненадобных услуг которого этот долг был взят, отказывается ему помогать. Наказывает, видите ли, чтобы впредь думал сто раз перед тем, как вновь засунуть свой пытливый розовый носик с кроличьими вибрирующими при запахе пикантности усиками в чьи-либо трусы. Кроме как тэхёновы, само собой. Не поверила и Асоль, которая пришла в назначенное место встречи ради интереса. Подруга, которая видит Суён чаще, чем её родной брат, никак не помогает Чонгуку в исследовании правды, беззаботно отнекиваясь пожимающими плечами, мол, мне также ничего не рассказывают. Не верит, кажется, и Хосок, который совсем не выглядит расстроенным, когда садится за их стол. Вопрос Чонгука он пропускает и с довольным видом подзывает к себе официанта, до этого обрадовав друзей тем, что счёт сегодня на его плечах. — А Суён ещё нет? — с интересом спрашивает Хосок, не поднимая головы с меню. Что он там высматривает, Чонгуку непонятно. Они в этот ресторан уже второй год ходят, и меню за этот период ни разу не изменилось. — Чонгук решил устроить нам допрос за её спиной, потому что она счастливо с кем-то трахается, притворяясь несчастной. А он, как брат-неудачник, хочет узнать, кто это, но не может, так как растерял свои способности следопыта, потому что ему вытрахал все способности его новый бойфренд, — без запинки тараторит Чимин, на лице которого не вздрагивает ни одна морщинка, а в глазах не даёт знать о своём существования ни одна капля совести. Не то, чтобы он о чём-то соврал. Объективно выдал факты, избавил Чонгука от подробных рассказов о событиях прошедших недель. Но Чонгук обожает подробности, а Чимин взял и бездушно лишил его возможности поговорить с Хосоком и затянуть этот прекрасный вечер в обществе друзей на несколько часов. Да и признаваться в том, что он брат-неудачник, Чонгук навряд ли собирался. — Суён несчастна? — первое, что спрашивает Хосок настороженным полушёпотом, и, кажется, единственное, что в чиминовой речи его заинтересовало. Ведь он не цепляет своё внимание ни на то, что Суён с кем-то спит, ни на то, что с кем-то встречается и Чонгук. Официально, без всяких навязчивых догадок по типу той, что они устроили ему в последний их визит сюда. — Хён, ты, может, знаешь. С кем она встречается? Этот кто-то, с кем она познакомилась на вечеринке в твоём доме, — ловко игнорируя подозрительно резко поникший взгляд друга, интересуется Чонгук и у подошедшего официанта просит принести Хосоку двойной бурбон с одним кубиком льда. Вряд ли тот сегодня захочет что-нибудь другое на место своего неизменного аперитива. — Не знаю я, — задумчиво бурчит Хосок, утыкаясь в свой смартфон. Чонгука никак не настораживает его реакция. Само собой, он также будет переживать за подругу. Как-никак из всех друзей Хосок ближе всего общается именно с Суён, а значит, её состояние и скрытность не могут его не беспокоить. Чонгук искренне рад, что позвал его на сегодняшнее неизвестно какое по счёту заседание по обсуждению личной жизни Чон Суён. — Он думает, что её трахаем мы, — надменно усмехается Чимин, чем вновь возвращает внимание Чонгука к своей кандидатуре. — Мы… это? — неуверенно спрашивает Хосок, отвлекаясь от экрана своего телефона, и, коротко поблагодарив официанта за принесённый напиток, заранее просит принести ещё один. — Я, Юнги. Асоль, может быть, — пожимает плечами Чимин, и Асоль с наигранной обидой цокает, качая с укором головой. — Я же не настолько извратилась, боже мой. Я с коллегами не сплю, — отвечает она, гордо вскинув вверх кончик носа. — А с друзьями и камнями твои принципы не работают. Удобно, — усмехается Чонгук и отпивает из бокала вино, от которого тошно уже на самом деле, но терпеть сегодняшнее собрание в чистую трезвость становится сложнее. Правда отчаянно отказывается им открываться, а Чонгук — сдаваться. Бороться с ней он будет до победного, хоть и обещал себе, а точнее Тэхёну, что это будет последний раз, когда он вмешается в жизнь сестры. Даже не вмешается. Просто убедится в том, что она в достойных руках, и успокоится. Тэхён тогда ему слабо поверил, но Чонгук постарался заверить его в этом своими губами на его члене. — Тэхёна уже в счёт не берём? — с лёгким смешком спрашивает Хосок, осушая за раз полбокала. Чонгуку нравится то, что друга не пришлось долго затягивать в обсуждение и он начинает накидывать варианты. Пусть и до банального ошибочные. — Не берём. Он сейчас предпочитает трахать мужчин. Конкретно одного, — отвечает Асоль беззаботным тоном, пока пытается проткнуть вилкой скользящий на тарелке обмасленный кусочек томата черри. Лицо Чонгука окрашивается в кровавую злость. Во-первых, это не совсем правда. Потому что Тэхён ещё не трахал Чонгука. Разве что только в рот или руку. Но не суть. Обсуждать свою сексуальную жизнь он разрешения не давал. Ну и что, что сам он умудрился обсудить чужую не раз, как за спиной, так и в присутствии самих объектов темы. Никто не докажет Чонгуку то, что это правило этикета должно работать в обе стороны. А во-вторых, сейчас на них уставляются удивлённо-ошарашенные глаза Хосока, который, кто бы сомневался, потребует достоверных аргументов и детальных объяснений того, откуда им известна данная информация. — Удачно я припёрся на эту встречу, — всё ещё изумлённо, но уже навеселе хохочет Хосок, у которого, кажется, поднимается настроение от этого факта. И он решает понизить его остальным присутствующим за столом. — Суён почти доходит. Вот она охренеет. — Что?! — Возмущение Чонгука вырывается негромким вскриком и вскакиванием на ноги, что стул под ним слегка отшатывается, чуть не рухнув спинкой на пол. Устраивать очередную сцену в роли истерички в любимом заведении ему не хотелось бы, но что поделать, друзья вынуждают. — Зачем ты позвал её? — Затем, что обсуждают её постель, — пожимает плечами Хосок, раздражая Чонгука тем, что даже не захотел понять всего масштаба пиздеца, который входит сейчас в ресторан в лице сердито хмурящейся сестры. Суён явно недовольна тем, что за её спиной устроили мини-комиссию её половой жизни. А зная Хосока, он уже успел рассказать ей в сообщении всё. В следующий раз Чонгук обязательно заставит каждого из друзей сдать ему телефоны, чтобы не смели нагло нарушать правила конфиденциальности их заседаний. — Чон Чонгук! — Разумеется, первым под раздачу попадает младший брат обсуждаемой героини, и, скорее всего, он будет и последним, потому что гнев в глазах Суён не сулит ничего обнадёживающего. Чимин и Асоль одновременно вжимаются шеями в плечи, а плечами — друг в друга. Стоит Суён только посмотреть на них, как они выдадут Чонгука со всеми его внутренностями, до последней косточки, не оставив ни кусочка мяса. Ему определённо стоило пересмотреть свою ментальную тетрадь предателей, чтобы просто напомнить себе о том, что он окружён ими со всех сторон. Хосок лукаво улыбается подошедшей, а точнее, чуть ли не взлетевшей разъярённой банши над их столом Суён, но она не смотрит на него, а тычет ногтем указательного пальца на обессилено упавшего обратно на стул Чонгука. — Какого хрена я узнаю от Хосока, что ты пытаешься выпытать у них то, с кем я сплю? — Суён с оглушительным успехом привлекает внимание посетителей ресторана, и Чонгук надеется, что сегодня не последний вечер, который им позволяют в нём ужинать. Когда-нибудь они своими собраниями добьются того, что их внесут в чёрный список гостей их любимых заведений. — А ты знала, что твой Тэхён спит с мужиками? — навеселе спрашивает Хосок — единственный, кого, как выходит, не пугает разъярённая Суён. Ну или же он выбрал вполне себе продуманный план по отводу внимания от того, что также сидит уполномоченным членом круглого, буквально, стола их симпозиума на тему «Половая жизнь Чон Суён». — Что?! — И у него прекрасно это получается, потому что указательный палец скрючивается к ладони, перестав уже пугать взволнованно кусающего губу Чонгука, который чуть было не выговаривает совсем неуместное: «Тэхён не её!» Суён с недоверчивой задумчивостью садится рядом с Хосоком, с интересом оглядывая перешёптывающихся между собой Чимина и Асоль. О чём бы они там не секретничали, Чонгуку совсем не интересно. Уж лучше бы на таком же уровне громкости они и выдавали предпочтения Тэхёна, который вряд ли обрадуется, узнай он, что повестка их тайной вечери вновь сменилась на обсуждение его постели. Серьёзно, Чонгуку нужно лечение от обсуждения чужого секса. Он обязательно примется за него. Но не сейчас. — Нуна, мы знаем, с кем ты спишь, — выдаёт он резко, но стратегически обдуманно. Лукаво щурится, скрещивает руки на груди и не поворачивает голову к Чимину с Асоль, которые бросают на него свои охреневшие взгляды. — Нет, не зна… — начинает было Хосок, расслабленно отпивая из своего бокала кентуккийский виски, который моментально проливается ему на рубашку, когда Суён даёт ему хлёсткий подзатыльник, что даже слышен звук смачного удара ладони о высовывающуюся из-под воротника рубашки кожу. А ещё того, как бокал, упав на пол и, к счастью, не разбившись, перекатывается по полу. — Ты сказал им?! Чонгук честно не хотел вновь привлекать внимание персонала, но тело реагирует инстинктивно, и он вновь вскакивает на ноги. Смотрит на Хосока, огрызающегося и пытающего осознать, что вообще только что произошло. С неторопливо посещающим его голову осознанием смотрит на друзей, которые переглядываются между собой и одновременно заливаются тихим смехом. — Так значит, хён, ты всё это время знал, да?! — сердитым тоном выдаёт Чонгук свой вывод и слышит ещё один шлепок кожи о кожу. В этот раз это удар чиминовой ладошки о его необъятный лоб. И судя по его закатывающимся в сторону Чонгука глазам, этот жест обращён именно на него. — Что? — нетерпеливо спрашивает он и пытается одновременно посмотреть на каждого из друзей. Задача из непосильных, но он старается усиленно, краем глаз замечая, как Суён недовольно хмурится на Хосока, щипая его за бок. Слава Будде, не Чонгука, сестра щипается просто невыносимо больно. Он подмечает то, как Асоль показывает указательным пальцем сначала на Суён, а потом на Хосока, и затем опять на Суён. Что этот жест должен вообще означать? Чимин определённо знает, ведь именно с таким выражением лица он изгибает одну бровь, кивая в сторону сидевших вплотную друг к другу Суён и Хосока. Последний самодовольно хихикает, как если бы совершил шалость, по типу той, которые обычно придумывает Чонгук, и своевольно перебирает пальцами прядь её отросшей чёлки. До Чонгука всё ещё не доходит, он продолжает с глубоким непониманием хмуриться и переводить взгляды, что слегка кружится голова и побаливают глаза. Ему приходится их закрыть, чтобы хорошенько подумать и придумать очередной план. План по лишению самого себя памяти, где он мутузит себя так, что теряет сознание, засыпает и во сне придумывает машину времени, которая перенесёт его на начало этой встречи. А лучше так вообще на день где-то пять лет назад. В вечер, когда в их жизни появляется мерзкий и побывавший у полгорода между ног Чон Хосок. Мужчина, который, как оказывается и что Чонгук будет отчаянно отрицать, трахает его сестру. — Нет, вы шутите. — Заставлять себя смеяться, когда хочется плакать, оказывается, не так уж легко. А Чонгук так и не получил нужных уроков актёрского мастерства от Тэхёна, поэтому выходит у него это слабо. Его попытка рассмеяться расценивается, как подготовка к драке. Или его выдают сжимающиеся до белых, как скатерть под ними, костяшек кулаки на столе. В одном из них он даже держит нож для стейка. Совершенно случайно. Чонгук даже не сразу замечает его в руке, но не торопится его выпускать. И как бы Чимин не пытался отобрать у него нож своими до смешного детскими пальчиками, Чонгук нуждается в этом приборе. Ему скоро должны подать говядину средней прожарки. Он никогда раньше не пробовал прожарку слабее, но прямо сейчас ему захотелось поесть стейка с кровью. Конкретно с кровью животного, что сейчас сидит рядом с его любимой и ранимой сестрой, и пытается обнять её за плечо. — Онни, я была о тебе лучшего мнения, — неодобрительно качает головой Асоль, и Чонгук обязательно расцелует её за поддержку, когда нож в его руке перестанет быть холодным оружием и вновь превратится в средство для разрезания мяса. Говяжьего, а не хосокова. — Скажите уже наконец, что вы, блять, пошутили, — скалится Чонгук и обращает внезапный хищный взгляд на Чимина, усмирив его коротким рыком, что тот откидывается на спинку своего стула и по-тихому просит официанта принести им водки. — Я люблю Суён. И уже очень давно. — Откровения на сегодня отказываются завершаться, и Чонгук, наверное, уже не удивится, если откуда-то из-под стола выскочит Юнги и скажет, что после работы он надевает чулки в сеточку и идёт покорять столичные караоке-бары с женским париком на голове. — Что?! — Кажется, это признание удивляет и саму Суён, потому что смотрит она на Хосока растерянно, чуть отсаживается, чтобы с дальнего расстояния посмотреть ему в глаза. Чонгук надеется, чтобы получше прицелиться и дать ему сочную пощёчину за такие слова. Хосок не умеет любить, он только трахает. А Суён не трахается без любви. Значит ли это то, что она любит Хосока? — Мне нехорошо, — бормочет Чонгук, неповоротливо вставая на ноги, и с громким шумом роняет всё-таки стул за собой. Он остолбенело смотрит по сторонам, забыв на мгновение то, как это делается: поднимать упавшие на пол стулья. Не замечает ни того, с какой тревожностью на него смотрит встающая следом Асоль; не слышит того, что вторит ему Чимин, щёлкающий пальцами перед глазами; несильно отталкивает преграждающую ему путь Суён и уже сильно ударяет кулаком по лицу вставшего рядом с ней Хосока. Не оглядывается на то, куда тот падает. Судя по звуку, на принесённый официантом поднос со стейком. И только на улице Чонгук замечает, что всё ещё крепко сжимает в кулаке нож, которым должен был разрезать его, стейк, на кусочки.:: :: ::
Ноги сами приносят в безопасное место. В зону комфорта, где всегда пахнет вкусной едой, неназойливыми нотками никотина и любимым мужчиной, который встречает на пороге с широкой улыбкой. Надолго она на его усталом и всё таком же красивом лице не задерживается, когда за дверью перед ним предстаёт с опущенной головой стоявший на лестничной клетке Чонгук. — Это Юнги, да? — уже без должного приветствия угадывает Тэхён, ведь последним полученным от Чонгука сообщением было уверенное предложение о том, что сегодня он наконец узнает, с кем спит его сестра. — Хуже, — бормочет Чонгук в пол, лениво входя за порог, и сразу же падает лицом на острое плечо, покорно принимающее его печаль и не желающие вытекать из тела слёзы. Чонгук считает, что он должен уже вовсю реветь, ведь его сестра влюблена в самого последнего человека, достойного её сердца. И это даже не нанятый им эскортник, а Чон, мать его, Хосок. Главный блядун города. Если Тэхён спал с женщинами ради материальной стабильности, Хосок делает это потому, что неразборчивый сексоголик, что, наверное, успел уже не раз изменить Суён из-за своего недуга под названием «сексуальное недержание». Тяжёлый случай на самом деле, и, как друг, Чонгук искренне сочувствует Хосоку. Как брат женщины, которую он умудрился ещё обнадёжить своим неуместным признанием в любви, — в глубокой ярости. Такой, что нож для стейка выбросил лишь у подъезда дома, проехав с ним всю дорогу в такси и не заметив частых испуганных поглядываний таксиста через зеркало дальнего вида. — Кто может быть хуже Юнги? — с ободряющей усмешкой спрашивает Тэхён, который так-то лично не знаком с этим драконом. Только заочно и лишь по рассказам своего бойфренда, которому лучше на слово не верить так сразу, потому что Чонгук любит преувеличивать, утрировать, приукрашивать, придумывать и раскрашивать без того ярких персонажей слепящими блестящими гелевыми ручками. — Тот, кого я никогда бы не заподозрил, — бубнит в ткань тонкой футболки Чонгук. Нагибает голову так, чтобы зарыться лицом во влажные после душа длинноватые волосы на затылке, которые Тэхён недавно окрасил в вызывающий зов аппетита цвет золотисто-румяной жареной курочки. Обнимает за шею. Виснет на нём чуть ли не всем своим нелёгким весом. Навязчивыми прикосновениями требует утешения и поддержки. — Хосок что ли? — с усмешкой предполагает Тэхён, выпалив первое имя, которое стояло в списке лиц, что могли бы претендовать на роль парня Суён. За время их с ней общения он смог хорошо её узнать. Поэтому у него не занимает особого времени догадаться о том, что Хосок мог стать тем, с кем у Суён могли бы завязаться романтические отношения, которые ни при каких обстоятельствах нельзя выдавать её младшему брату. — Как?.. — заворожено и одновременно сердито шепчет Чонгук, отстраняясь чуть назад, чтобы вглядеться в любимые глаза, в которых не хотелось бы видеть предателя. Однако он сейчас слишком уязвим. Враги мерещатся на каждом шагу. Он определённо сойдёт с ума, если Тэхён окажется одним из них. — Я просто предположил, Чонгук, — торопится успокоить его Тэхён и с ласковой улыбкой кладёт ладони на разгорячённые щёки, притягивая надутые губы к своему лицу. Коротко целует, даёт время вновь увидеть в себе союзника, а не внедрённого в свои войска вражеского агента. Далеко не отходя и не убирая поглаживающие мягкие щёки пальцы, повторяет в глазах успокаивающую заботу. — В тот вечер у него дома Хосок чуть было не подрался с Намджуном. — Что?! — Чонгуку откровенно осточертело так часто удивляться. Слишком много новостей за один вечер. Можно он просто ляжет в кровать Тэхёна, зажмёт его в объятиях, которыми одаривает обычно своего плюшевого Кристоффа, и заснёт под принсовский «Purple Rain»? — Это случилось после того, как ты ушёл. Точнее, не случилось, а могло случиться. Намджун просил Суён поехать с ним в Улан-Батор… — Мерзавец! — Негромкий вскрик вырывается из Чонгука машинально. И если бы не всё ещё поглаживающие его словно дикого звери по росту шерсти ладони Тэхёна, то он уже выбегал бы из квартиры, звал бы такси до дома Намджуна и только в машине вспомнил бы о том, что тот три дня как должно быть уехал из страны. И раз Суён всё ещё в Сеуле, пусть даже, как оказалось, в постели Хосока, его план заставить её забыть бывшего достиг своей изначальной цели. Самым мерзким и неожиданным путём. — Хосок, услышавший их разговор, — продолжает Тэхён во всё той же спокойной интонации, — разозлился на него и чуть было не ударил Намджуна. Суён тогда их разняла и увела Хосока в комнату. А дальше я не знаю. Но уверен, что знаешь ты, — слабо смеётся, не разрешая недовольной хмурости на лице Чонгука на себя повлиять. — Это нормально, что мне забавно от того, что ты узнаёшь всё не сразу, а то и последним? — Очень смешно, — недовольно бурчит Чонгук, несильно толкая Тэхёна в плечо, и хотел бы искренне обидеться на то, с каким откровенным издевательством в глазах на него смотрит Тэхён, явно наслаждающийся тем, что он тут проживает. Чонгук безболезненно и без жертв проживает стадию гнева, на смену которой должна бы прийти стадия торга. Надо бы поговорить с Хосоком, выяснить у него, что за игры он пытается намутить с его сестрой, и как заботливый брат потребовать у него не тревожить Суён обманчивыми признаниями в любви. Раз всё равно уже смог залезть ей в трусы и на удивление не раз, так хотя бы пусть не притворяется, что будет заботиться о ней и любить. — Я, кажется, ударил Хосока, — тихо признаётся он, когда понимает, что поговорить с другом не получится. Как минимум, потому что тот вряд ли скажет: «Спасибо, Чонгук, твой отрезвляющий удар по челюсти и моё позорное падение на поднос с едой при всеобщем внимании, — это то, о чём я все эти годы мечтал. Я обязательно перестану встречаться с твоей сестрой». Это же не так работает, да? — Кажется? — переспрашивает Тэхён, вскидывая вверх бровь в удивлении. Чонгук никогда не казался ему настолько неадекватным, что мог бы использовать накаченные соблазняющие своей мощью мышцы ради того, чтобы использовать их для насилия. Да ещё по отношению к другу. — Я не знаю, как это произошло. Я, наверное, должен попросить у него прощения, — виновато бормочет Чонгук, притупив взгляд, и Тэхён притягивает его обратно к себе, обнимая поверх плеч так, чтобы укутать в тепло своего тела и поддержать так, как он в этом нуждается. Совершать импульсивные действия и жалеть о них уже через час — это так типично для Чонгука, что Тэхён не удивляется тому, почему не смог в своё время должным образом сдержать своей обиды на него. — Хочешь, я поговорю с ним? — предлагает он, не зная, что такого сказать, чтобы Чонгука перестало терзать изнутри то, каким он является и безуспешными попытками хочет изменить. — Ты? Нет, ни в коем случае! — Вновь разорванные объятия и испуг в широко раскрытых глазах говорят сами за себя. Но Чонгук торопится оправдаться и объяснить Тэхёну, что его отказ не связан с тем, чем он раньше занимался, ведь мужчина всё продолжает считать себя недостойным общества обычных людей. — Я… точнее не я, а Асоль рассказала им о том, что ты… эээ… встречаешься с кем-то… своего пола, — еле внятно произносит он следом и уже предугадывает то, что Тэхён вновь обвинит его и друзей в том, что обсуждают его половую жизнь. — Но не то, что это ты? — терпеливо интересуется Тэхён, стараясь не делать поспешных выводов, так как пока не может для себя до конца определить, хотел бы он быть частью их компании. Судя по тому, что они бесстыдно обсуждают между собой, то не хотел бы. Чонгук отрицательно качает головой и тяжело вздыхает, возвращаясь в объятия Тэхёна, чтобы забыться в них и, если можно, никогда не возвращаться в реальный мир. Выбираться в него после встреч с Тэхёном оказывается сложнее, чем смиряться с тем, что сказочной страны Эренделл не существует. — Я останусь сегодня у тебя? — спрашивает Чонгук в шею мужчины, который размеренным темпом гладит его спину, делясь зарядом электричества и насыщает смыслом все его дурацкие планы. Добавляет к своей ласке сигналы возбуждения, когда пальцы, с каждым завершённым путём поглаживания, опускаются ниже к ягодицам, пока не задерживаются там и сжимаются на упругих мышцах после услышанных слов. — Только если дашь наконец проверить мощь этих орешков, — шепчет Тэхён и припадает губами к согретой им же шее, царапая слегка кожу жадными зубами, чтобы дать Чонгуку понять, что они свой лимит трёх свиданий давно перешли. Хоть и свиданий у них как таковых и не было, потому что Чонгук боится быть засечённым сестрой в каком-нибудь кафе или кинотеатре рядом с её якобы бывшим. — Хён скоро вернётся, но я могу отправить его погулять на всю ночь, потому что хочу распробовать тебя всего. Если позволишь. — Тэхён покрывает Чонгука мурашками, слегка кусая мочку уха, в которое заколдованно бормочет свои слова. Неторопливым темпом не забывает целовать каждый сантиметр его лица на пути к губам, которые не смеют делать лишних глотков воздуха, чтобы не пропустить момент поцелуя на них. — Я давно позволил тебе это сделать. Просто ты почему-то не торопился взять то, что тебе уже дали в подчинение. Решил забесплатно сыграть в джентльмена? — лукаво ухмыляется Чонгук, не позволяя заткнуть себя влажными поцелуями. Наступая на пятки, стягивает со ступней кеды. Не отвлекаясь, нетерпеливо снимает куртку, чтобы беспечно бросить её куда-то на пол и поскорее добраться до нужной комнаты, пока Сокджин не вернулся домой. И даже если тот не уйдёт гулять, Чонгук не обещает, что сможет сегодня быть тихим и сдержанным. — Я не торопил события, потому что… — Тэхён запинается на полуслове, задерживается на полпути, когда Чонгук небрежно толкает его в сторону его спальни, хаотично зацеловывая шею, и тянет воротник футболки, чтобы добраться губами до ключиц, словно над их головами тикает таймер, оставшееся время которого нужно срочно использовать по назначению, — потому что не хотел, чтобы во время секса ты представлял себе то, как на твоём месте побывало триста двад… — Стоп! — Чонгук резко останавливает необдуманный поток явно лишней информации. Поднимает сердитый взгляд на Тэхёна, начиная понимать, как иногда прекрасно молчать. — Я не думал об этом. Но спасибо, теперь обязательно буду, — недовольно выпаливает он и уже не норовит обсыпать тело Тэхёна поцелуями на ходу. Просто заходит в его комнату, давно пропахшую его парфюмом из-за того, как часто он её посещает, и плюхается на не раз смятую под тяжестью своих мышц постель. — Эй, не делай так, — слышит он виноватый голос Тэхёна, макушка которого выглядывает за дверью так, словно комната не его, а кровать чонгукова. И стоит тому сказать слово — Тэхён будет обязан выйти из квартиры, закрыв за собой дверь, и не возвращаться, пока Чонгук не перестанет думать о том, что в послужном списке сексуальных партнёров его бойфренда почти столько же, сколько у Хосока. Хосоковых Чонгук, конечно, не считал, а может только предполагать, но не сомневается в том, что та цифра также может перевалить за триста с чем-то. — Не делать как? — с напускной обидой в голосе бухтит он, поворачиваясь лицом к стене, чтобы в очередной раз рассмотреть занимательные узоры на обоях, которые успел вдоль и поперёк изучить за время своих визитов. — Вести себя как ревнивая принцесска, — не услышав должной хмурости в тоне голоса, кокетливо усмехается Тэхён и ложится рядом. Без надобного разрешения тянет Чонгука за талию к своему торсу, обнимает ложечкой, вдыхая запах кожи его шеи, танцует пальцами на ткани его фланелевой рубашки, чтобы так же нагло проскочить ими под застёгнутые пуговицы и зарядить очередной дозой мурашек нижнюю часть напрягшегося пресса. — Почему ты говоришь так, словно это что-то плохое? — пытаясь скрыть улыбку, спрашивает Чонгук и не поворачивает голову, чтобы хотя бы голосом продемонстрировать Тэхёну весь спектр своей серьёзности в данной теме. — Прости. Быть принцесской — не что-то плохо. У тебя есть право быть ею, если ты ощущаешь себя таковой, — вполголоса отвечает Тэхёна, давая пальцам простор и опуская их ниже к пуговице джинсов, от которых нужно срочно избавиться, потому что он не лукавил, когда говорил Чонгуку о том, что ему жизненно необходимо ощутить его изнутри. — И прости за мою шутку. Я не знаю, сколько их было, и не хотел пугать тебя количеством. Считай, что все они — это кусты, которые я состриг. Ты же сможешь? Слова из нагло еле касающихся чужого затылка губ покрывают всё тело Чонгука ласковыми мурашками, и он нехотя улыбается в обои, которые внезапно окрашиваются в нудные мотивы, заставляя поскорее отвернуться от них, резво повернуть голову и занять зрение более интересным видом на произведение искусства, что прямым текстом даёт разрешение прикоснуться к себе. Чонгук глухо угукает, инстинктивно толкаясь вперёд, чтобы дать стянутому в потёртые джинсы возбуждению ощутить мощь требующего его тепла пах. — Видишь? — тихо вышёптывает в покрасневшее от волнения ухо Тэхён, не скрывая игривых ноток в ворсинках своего бархатистого голоса. Использует его магию во всю позволительную силу, чтобы заставить Чонгука прижаться всеми напрягшимися мышцами к своей груди, не желая оставлять между ними ни миллиметра свободы. — Что… вижу… — прикрыв глаза, бормочет Чонгук и уже готов потерять рассудок от того, с каким участившимся ритмом выдыхают в его шею горячее дыхание и шумными вдохами насыщают свои лёгкие его кожей. Как Тэхён одним движением расстёгивает пуговицу и молнию его джинсов, не теряя ни секунды и накрывая властной ладонью уязвимый до долгожданных ласк пах из-под нижнего белья. Наверное, натренировался в этом деле. Опытный же, чёрт его дери. И в этот раз мысли об этом тянут Чонгука не в пучину глупой ревности, а, наоборот, будоражат кровь от того, каким Тэхён может быть в сексе. Ведь всё, что Чонгук знает о его навыках в постели, он и его друзья уже обсосали, выдумали, предположили, не оставив нетронутым ни один стереотип. — Просить прощения несложно. Видишь, как иногда приятно другому человеку его получить. Думаю, твой друг и сестра хотели бы услышать от тебя эти несложные в произношении слова. Как думаешь? — загадочным тоном спрашивает Тэхён, и в любой другой момент Чонгук обязательно разозлился бы на него за такое отношение. Опять к нему обращаются, как к пятилетнему, которого нужно наставлять и воспитывать. Чонгуку может не хватать некоторых социальных навыков поведения во взрослом обществе, однако поучать себя он не позволял. Он обязательно выскажет Тэхёну своё недовольство и признается, что ему сейчас хорошо не потому, что тот извинился перед ним, а от неторопливых поглаживаний по своему возбуждению. Так и сделает, поэтому чуть отстраняется разгорячённым от злости и неконтролируемого желания телом, вглядывается в любимое лицо, плутовато улыбающееся, путается в мыслях, спотыкается в словах и накрывает губы Тэхёна поцелуем. Старается вдохнуть в него свою ярость и негодование, в итоге целует с нежной любовью, звучно втягивает носом воздух, не желая отрываться от отвечающих с большей напористостью губ, едва слышно постанывает в них и потирается пахом о бедро в домашних трениках, не предугадав того, что одним этим не совсем невинным движением может бесповоротно свести с ума. У Тэхёна сносит крышу, и с протяжным рыком он нависает над Чонгуком, широко распахивающего пугливые глаза, в которых всё ещё без усталости танцуют черти и зазывают в свой шабаш. Тэхён послушно ведётся на это приглашение, когда веки прикрываются, словно прячась. Целует диким зверем, легонько покусывает губы, оттягивает каждую на себя, иногда ударяясь зубами о стальное колечко на нижней, вбирает в рот так, словно хочет засосать Чонгука всего в себя и никому никогда не отдавать. Ни другим мужчинам, ни друзьям, ни сестре, ни глупым демонам, что придумывают идиотские провальные планы. — Хорошо. Я поговорю с ними, — запоздало отвечает Чонгук, отрываясь от приятно болезненных губ, и, нехотя открывая глаза, делится поплывшим взглядом по наигранно сердито хмурящему лицу. — Я оставил свой телефон в куртке, мне нужно… — Не сейчас, — приказным тоном перебивает его Тэхён, не позволяя ему даже начать свои игры, которые действуют так удачно, что удивительно, как так получилось, что в составлении планов Чонгук настолько плох. — Не сегодня, — шепчет в шею следом, когда руки неуклюжими нетерпеливыми движениями стягивают с расплывающегося от возбуждения тела футболку. Чонгуку играть больше не хочется. Мучить и перебирать очередные идеи по закалыванию чужого терпения — тоже. Хочется только этого мужчину, что, встав на ноги, подходит к навесным полкам и копошится там. — Я так давно ими не пользовался в этой комнате, что и забыл, куда их обычно кладу, — бормочет под нос Тэхён, пытаясь отыскать в полках смазку и презервативы, надеясь, что у них не короткий срок годности. Заниматься сексом бесплатно, без надобности отрабатывать оплату, без чувства долга перед семьёй — до будоражащей внутренности приятной тряски волнительно. Заниматься сексом с человеком, которого хочется любить не только телом, но и всей душой, защитить от него же самого, не отдавать в плен вражеским мыслям и переживаниям — до оглушительных ударов психующего сердца непривычно. — Не волнуйся. Я верю в то, что ты не трахал клиенток в своей комнате, — шаловливо усмехается Чонгук, вставая следом, чтобы снять с себя рубашку. Свободные джинсы долго не держатся на ногах и самостоятельно падают к щиколоткам, что у Чонгука не получается использовать их в качестве причин продления адских мук в своём предводительстве. — Ты как всегда красноречив в выборе нужных слов, — хмычет под нос Тэхён, найдя баночку со смазкой, и тихо радуется тому, что смог отыскать целую связку презервативов. Его желание распробовать Чонгука во всех вкусовых оттенках теперь ничто точно не прервёт. Разве что Сокджин, если не уйдёт погулять без должных просьб и решит всё-таки назначить незапланированный пожар кухни именно этой ночью. Тэхён поворачивается к кровати, не скрывая румянца на лице от предвкушения, и смачно облизывается открывшемуся виду твёрдых бёдер, надеясь на выносливость этих мышц. Без промедления сокращает между ними расстояние, бросая боеприпасы на кровать, затягивает Чонгука в очередной всё такой же ненасытный и голодный поцелуй, доказывает силу своего желания тем, как пробирается властными пальцами под эластичную ткань нижнего белья, успев до этого разглядеть на них нарисованного мустанга. Кажется, анимированного персонажа из мультфильма «Спирит: душа прерий». Короткие ногти непреднамеренно царапают упругую кожу крепких ягодиц, вырывая из ни на секунду не понижающих темп поцелуя губ едва слышимый скулёж, а требовательные ладони опускают бельё ниже, чтобы избавить его от этого барьера на пути к завоеванию вожделенного тела. Подколенные ямки незаметно утыкаются в край невысокой кровати, давая Чонгуку знать, что они, отвлёкшись и заняв себя хаотичными поцелуям, размазывающими их друг о друга, достигли поля битвы. О том, что пора начать бой говорит ещё его готовый к сражению высвободившийся из-под белья твёрдый член, сочась предэякулятом и слегка касаясь украшенного бледными линиями пресса живота. Тэхён, нечестным путём используя беззащитность врага перед собой, решительно хватается ладонью за него и получает в отместку скользкий укус по не устающему в схватке языку. Нагло водит ею по всей длине, изредка задерживаясь большим пальцем на влажной набухшей головке, чтобы почаще наслаждаться мелодией тонкого голоса, выстанывающего у него невнятные просьбы добить его без мучений. Одновременно с этим Чонгук отказывается сдаваться без должной настойчивости и спешно тянет толстую резинку домашних треников, порыв избавления от которых застревает на полпути, когда она застревает на голом члене Тэхёна. Осознание того, что мужчина всё это время бесстыдно ходил без белья, заставляет Чонгука лукаво улыбнуться в довольные губы, и поскорее прижаться к нему горячим телом. Потереться всем своим нутром, вобрав в себя чужое. Побороться с Тэхёном так, чтобы победить и одновременно проиграть эту бессмысленную войну, где призом окажется лишь взаимная любовь друг к другу. Тэхён с трудом разрывает поцелуй, не позволяющий своей накаляющейся страстью дать им надышаться вдоволь, и, слегка подталкивая Чонгука за плечи, осторожно опускает его на кровать. Прикусывает нижнюю губу, слизывая с неё кончиком языка его слюну, и быстрыми движениями избавляется от треников, чтобы предстать перед предвкушающим свой безоговорочный проигрыш Чонгуком, который ступнями стягивает с себя своё идиотское нижнее бельё. Он замечает в глазах мужчины лёгкую издевательскую ухмылку, когда тот изучающе смотрит на морду нарисованного персонажа на отбрасываемой под кровать ткани, и невольно сглатывает, подмечая дикость необузданного жеребца в меняющемся от вида его незащищённой неприкрытости взгляда. Упираясь в постель согнутыми локтями, Чонгук принимает на себе весь вес тела Тэхёна. Умышленно капитулирует ещё до начала битвы и стонет в проигрышном тоне. Ощущает то, с какой напористостью обхватывают его ягодицы, разводя их по сторонам. Как толкаются ему между разведённых по сторонам ног, скользя твёрдым членом по его собственному. Как опускают бесшабашные поцелуи по обжигающей шее, чтобы остановить на них своё клеймо в виде бессмысленных засосов, от которых Чонгук не хотел бы когда-либо избавляться, чтобы остаться навсегда принадлежащим лишь этому мужчине. Едва держа себя в рассудке и ровно так же держась на одной ладони, продавленной в постель под ними, Тэхён находит другой рукой баночку со смазкой и старается не давать внутреннему зверю волю, когда ощущает требовательное бедро Чонгука на своём боку. С титаническим усилием разлепляет свои губы от измученной многочисленными гематомками шеи и встаёт коленями на краю кровати. Улыбается тому, с каким вожделением и нетерпением смотрит на него снизу вверх Чонгук, двигая голенью по его талии и специально дезориентируя своей пяткой, что задевает ягодицу. — Не дразни меня, Спирит, — сквозь жадный вздох бормочет Тэхён, еле держа себя в руках, чтобы не трахнуть этого наглёныша без нужной подготовки, и второпях выдавливает на пальцы вязкую смазку, без промедления нагревая её трением. — А то что? — Чонгук продолжает свои бесстрашные игры и в излюбленной циничной манере поднимает другую ногу, чтобы с напористой наглостью уложить её на плечо Тэхёну. Ответом на свой вопрос он получает указательный палец, одним рывком входящим в него по первую фалангу, и довольный оскал на то, как морщится его лицо от подобной резкости. Тэхён поворачивает голову к сильнее прижимающейся к его шее лодыжке. Мокрым укусом по рельефной икроножной мышце отвлекает Чонгука, короткими аккордами подвывающего от наступательных фрикций. Вводит одновременно средний палец, вступающий в союз с первым, с которым они сплочённой командой двигаются в менее щадящей атаке. Языком водит по образовавшемуся узору своих зубов на икре ноги, на которой волосы встают дыбом. Чонгук отказывается так легко сдаваться и подталкивает пяткой другой ноги Тэхёна ближе к себе, сбоку от себя нащупывая пальцем в созданном на смятом постельном белье хаосе пакетик презерватива. Тягучим стоном принимая в себе третий палец, отрывает пакетик от связки других и необузданным зверем разрывает фольгированную упаковку, чтобы поскорее приступить к сражению, потому что подготовка к нему вот-вот заставит его без хотя бы притворной настойчивости поднять белый флаг и кончить, так и не прикоснувшись к своему оружию, что пачкает предсеменем его вздрагивающий от каждой фрикции живот. — Должен ли я предупредить, что с выдержкой у меня похуже, чем у тебя будет? — бормочет Чонгук, едва узнавая собственный голос и вообще язык, на котором говорит. Получает в ответ коротенькую усмешку довольства и разочарованно рокочет, когда приятная наполненность покидает его, не торопясь возвращаться. Продолжая сдерживать ногу на удобном плече, он чуть приподнимается на месте, готовый упасть всем телом в кровать, словно в бездонную пропасть, и голодным взглядом оглаживает пугающий и интригующий своей мощностью член Тэхёна. Натягивает на него освобождённый из упаковки латекс, слегка целует лобок, демонстрируя натренированную растяжку обеих ног, запутывается кончиком языка в пружинистых волосках и резко оказывается вдавленным спиной в мягкую постель. Руки собственнически окольцовывает загорелую шею, украшенную выпирающими венками, что лоснятся от пота под светом уличного фонаря, выдающего через окно всему миру противостояние двух тел. Пока губы Чонгука пытаются отыскать нужную точку, чтобы выплеснуть в неё всё своё напряжение, Тэхён совершает свой первый набег чуть ли не до середины своей длины. Не получает ожидаемого сопротивления и толкается во всю силу, заводя войска в самую глубь чужой территории. Выпрямляется на месте, заставляя себя не упасть на упирающихся в постель коленях, и входит под новым выбивающим воздух из лёгких углом, придерживая скользящую от пота голень на своём плече. Заботливо целует щиколотку, успокаивающе-щекотливо гладит ладонью ступню, перебирает своими пальцами сгибающиеся пальцы ног Чонгук. Тэхён увеличивает количество толчков в минуту и показывает своим усиливающимся ритмом скорость того, как быстро бьётся пугливое перед вторжением сердце Чонгука от чувств, что заглатывают его полностью в себя без шансов на спасение. Чонгук в нём и не нуждается. Он отдаётся во власть Тэхёну, дезертируя и убегая от собственных демонов на вражескую территорию. Не притворяется шпионом, не плетёт политических интриг, не желает больше вести какие-либо войны. Пальцы одной руки желают порвать на части пропитывающиеся его потом простынь, а другая тянется к собственному члену, требующему моментальной сдачи позиций. Чонгук похрипывающими завываниями стонет, с трудом различая что-либо перед глазами из-под капелек пота, скопившихся на ресницах словно утренняя роса, и ласкает свой член, не замечая того, как Тэхён проигрывает ему в их мнимой войнушке. Не видя того, как тот часто моргает и кусает нижнюю губу от желания ворваться всей армией в него, словно бесстыдный завоеватель, претендующий не на свои земли. Не смотря на то, что творит с Тэхёном один только вид его податливого и готового на любые бездумные планы тела. — Чонгук… — не останавливаясь ни на миллисекунду зовут его, и глаза с трудом разлипаются, чтобы вглядеться в оргазм, в ярких красках украшающий собою без того бессовестно красивое лицо, что искажается во внезапной капитуляции. Показывают в какой разгром чувств ввели оппонента. Низким свирепым рыком оглушают Чонгука, кончающего следом от этой картинки, которая в реальности оказалась намного выдающимся шедевром, чем он когда-либо мог себе представить. А представлял он себе Тэхёна во время секса с первого дня их знакомства. Как в качестве заказчика его услуг, что хотел приблизительно понять, за что он платит чужие деньги, так и как унизительно вкрашившийся в несуществующего персонажа мальчишка, которому оставалось то и дело самостоятельно дополнять любимый образ с экранов, ведь нельзя было прочувствовать и увидеть воочию того, как создатели умеют создавать ювелирные композиции. Вязкая сперма противно липнет к животу, учащённо поднимающегося и опускающегося из-за старательного дыхания, которое никак не помогает признать себя живым. То, что творит с Чонгуком Тэхён за гранью человеческого, что-то нарисованное и магическое, вселяющее надежду и незамедлительное желание вкусить это волшебство во второй, в сотый и в трехсотый раз. Тэхён обессиленно падает на поджарое тело, блестящее от пота и восхищения, утыкается лицом в покрытую его же отметинами шею, пробует кончиком языка солоноватость кожи, небрежно вытаскивая своего воина из чужой территории. — Люблю жаркие объятия, — бормочет он в Чонгука и слухом упивается тихим смешком, позволяя обнимать себя в ответ на не менее высоких температурах. Животом измазывается в его семени и никак не отлипает от него. Захватывает Чонгука в свой плен закинутым ещё сохранившим силы бедром на живот, выдающим своим учащённым вздыманием и впадением попытки вернуть дыхание в строй. — Ну что? Я смог отработать свою оплату сполна? — отшучивается Тэхён, приподнимаясь на одном локте, чтобы насладиться недовольством на разморенном лице. — Я заставлю тебя отрабатывать каждую твою клиентку, Тэхён, — с фальшивым недовольством хмурится Чонгук, укладывает ладонь на мягкую ягодицу, слегка щипает за кожу и получает ожидаемое недовольное рычание сквозь сжатые зубы и насупившиеся густые брови. А также настойчивые ладони на своих мягких щеках, воинственный поцелуй на с демонической хитростью улыбающихся губах и грубый толчок бедром, обещающий выполнить только что данный ему приказ до дотошной точности, а то и больше.:: :: ::
О возвращении Сокджина в квартиру они узнают не самым приятным способом. А точнее громкими стуками посуды друг об друга, когда окончательно просыпаются в реально жарких объятиях от звука разбивающегося об пол стекла. — Доброго нам утра, блять, — сердито бормочет Тэхён, не поднимая слипшихся век, и тычет носом в лохматую слегка влажную макушку, чтобы вдохнуть запах собственного шампуня. Чонгук сейчас в полной его власти: в его кровати, в его домашних шортах, в его скучных немультяшных носках, в его объятиях. И Тэхён всё равно ощущает себя частью плана, в котором стал послушной пешкой, готовой на любой приказ, который ему может дать этот не самый великий стратег. Сейчас приказом было провести ночь, без остановки на обед занимаясь совсем не сказочно-нежным сексом, чтобы встретить рассвет в ленивой беззаботности и заснуть под какую-нибудь пошлую балладу в исполнении Army of Lovers. План проснуться в естественных условиях, без звонков от сестры или босса, так как у Чонгука выходной, рушится уже через несколько часов после того, как он наконец закрывает глаза. Чонгук обещал Тэхёну, что обязательно поговорит сегодня с Суён, извинится перед Хосоком и просто поступит как взрослый осознанный мужчина, признавшись в своих деяниях перед ними. Не только потому, что должен это Тэхёну и хотел бы показать в первую очередь ему, что не стесняется ни того, чем он занимался, ни того, что влюблён в него посильнее, чем принцесса Анна в Кристоффа. — Есть ли какой-нибудь способ передать ему телепатией приготовить мне панкейки? Я готов съесть слона, — еле внятно лепечет Чонгук, двигая носом, чтобы понять по запаху через щели закрытой в комнату двери, чем их сегодня должен порадовать Сокджин на завтрак. — У меня есть прекрасная альтернатива слону, если ты ещё не насытился за ночь, — ехидно усмехается Тэхён, не совладав с собой от такой шутки, и наступает бедром, толкаясь пахом в открытые ворота завоёванной им башни, то есть в не раз обрушенную и заново отстроенную им же задницу Чонгука. — Чёрт, твоё неджентльменство подкупает так, что я мог бы отказаться от панкейков ради твоего «слона», — с искренностью смеётся Чонгук, не разлепляя глаза, и выгибается в спине, чтобы дать свою ответку в виде задницы, выпяченной к готовящемуся к продолжению сражения члену. — Но мне нужны силы ради того, чтобы набить Хосоку его смазливую морду, — разочаровывает он уже настроившегося Тэхёна. — Эй, ты же обещал, что будешь хорошим, — произносит тот в нарочито строгом тоне и разворачивает за плечо к себе лицом Чонгука, с детским непослушанием морщащим лоб, выдавая то, что вставать на путь добра не так легко, как это показывают в мультиках. Потому что желание реально ударить ещё раз друга всё также неприкрыто сидит в его прячущих взгляд в сторону глазах. — Считай, что я был околдован чарами искусного мага, то есть тебя, и нёс всякую пургу, когда твоя волшебная палочка творила магию у меня в злодейской пещере, — бесстыдно пожимает плечами Чонгук и совсем не противится тому, как его ягодицу, истерзанную вчера пальцами, зубами, нередко шлепками, вновь берёт во власть поучительная ладонь. Тэхён притягивает её к себе, прижимая Чонгука к своему телу и сталкивается с ним лбом, пока пальцы другой руки начинают играть хорошо знакомую им обоим незатейливую мелодию на клавишах податливых чувств, щекоча безоружную шею. — Чонгук, я не тороплю тебя и не заставляю признаваться сестре в том, кого ты днём и ночью сводишь своим существованием с ума. Я могу оставаться в тени, если ты будешь возвращаться ко мне каждый день. Но с Суён тебе нужно помириться. Не тебе упрекать её в том, с кем встречаться. У тебя тут под боком вообще-то бывший проститут лежит, — с отчётливой грустью усмехается Тэхён, вышёптывая свои слова так, что Чонгуку вновь хочется разреветься при нём и превратиться в хлюпкую размазню от услышанного. Игнорируя утреннее дыхание, урчащий от голода желудок и внутреннего упёртого оленя, что не должен бы так легко соглашаться с Тэхёном, Чонгук тянется за поцелуем и обнимает его за шею. Валится всем весом на худощавое тело и отказывается слышать то, как громко скрипят пружины под ними, которые вот-вот сдадут под напором их ненасытных тел и того, что они без остановки вытворяли всю ночь на этой не самой выносливой кровати. — Мой и самый любимый проститут, — улыбается в отвечающие на поцелуй губы Чонгук и раздвигает по бокам Тэхёна свои ноги, чтобы проехаться задом, не перестающим желать его мощи в себе, по члену под толстой трикотажной тканью треников, кажется, уже накопившему силы на очередное сражение. Чонгук опускает лицо ниже, выцеловывает следы своей страсти на смуглой коже в виде розоватых царапин зубами на шее и голых ключицах, тихими полустонами выдаёт своё нарастающее и никак не покидающее тело возбуждение, когда ощущает игривые пальцы на своих позвонках. — Мальчики, вы просто обязаны попро… — Незапланированная утренняя битва, обещающая затянуться хотя бы до полудня, прерывается резко открытой дверью в комнату. — Чёрт, я должен был догадаться о том, что меня тут будет ждать, — с недостаточным укором в голосе цокает Сокджин языком и наглым образом игнорирует то, с каким недовольством смотрит на него кузен, собирая языком ниточку слюны, тянущуюся от губ приподнимающего голову Чонгука. — Вы что, всю ночь не выходили из комнаты? Тут воняет спермой и какими-то ягодами. Предполагаю, той самой смазкой, которую я дарил тебе на позапрошлое Рождество, — тараторит Сокджин, ни капли не стесняясь того, за чем застал младших, и по-хозяйски подходит к окну, чтобы впустить через него осеннюю прохладу, незваным ветром врывающейся в комнату. — Хён, может, вый… — начинает было Тэхён, желая поскорее выпроводить неторопливо возвращающегося к двери Сокджина, по довольному лицу которого можно сказать, что он горд своей шалостью, из-за которой голые торсы обоих парней без промедления покрываются гусиной кожей. — Хён, что на завтрак? — перебивает мужчину под собой Чонгук, в свою очередь не особо расстроенный прерванным утренним сексом и, ничуть не смущаясь чужого присутствия в комнате, клюёт губами в раскрытый от недоумения рот Тэхёна. — Я пробую новый рецепт омлета с сыром, поэтому быстро мойтесь, если не хотите есть его холодным. — Ну или пока после тебя на автопилоте не взорвалась кухня в желании самовыпилиться наконец, — угрюмо бормочет ему вслед Тэхён, провожая взглядом, когда старший выходит из комнаты, и зажимает между большим и указательным пальцем сосок Чонгука, пытающегося встать с голодной улыбкой на своём хитром лице. — А с тобой мы ещё не закончили, — предупредительно добавляет, когда тот вскакивает на ноги и без должного разрешения надевает на себя домашнюю футболку Тэхёна, чуть ли звучно не простонав от того, как ароматно она пахнет его потом, смешавшись с запахом дезодоранта. — Я сильно на это надеюсь, — игриво хихикает Чонгук, закусывая передними зубками нижнюю губу, и кроликом выбегает вприпрыжку в сторону кухни. Новый рецепт и то, как Сокджин справился с ним, как обычно уносят Чонгука в иной мир, из которого Тэхён одержимыми поцелуями в шею то и дело пытается затащить в свой, устроившись на стуле позади него. Нежелание отрываться от его разнеженного им же тела сильнее смущения перед кузеном, который даже не ругает Тэхёна за его бесстыдство и лишь по-доброму улыбается во влюблённые глаза. Тэхён знает, что означает эта улыбка напротив них, которую он игнорирует тем, как льнёт носом в украшенную небрежно яркими засосами кожу. Сокджин будет только рад видеть двоюродного брата таким, до тошноты неприлично влюблённым. Пусть даже эти чувства стоили ему хорошо оплачиваемой работы и слегка потоптанной гордости, что на самом деле ещё ни разу не приносила Тэхёну какой-либо выгоды, кроме детских затянувшихся обид и разочарований в самом себе. — Кстати, хён, — Чонгук нарушает тишину, слегка приправленную вульгарными звуками смачных поцелуев Тэхёна у себя на коже. Иногда тот отвлекается от своего любознательного исследования его шеи и затылка, когда Чонгук подносит к своему плечу ложку, заранее подув на неё, чтобы Тэхён, второпях заглатывая по-настоящему вкусный омлет с сыром, не обжёг язык в желании поскорее прожевать предложенную еду и вернуться к поеданию едва сохраняющих рассудок адекватным нейронов парня перед собой, — как так получилось, что я до сих пор не знаю, кем ты работаешь? — спрашивает Чонгук, вслушиваясь в то, как ему в наливающееся кровью ухо басит своё удовлетворительное мычание Тэхён. Он откровенно наслаждается сегодняшним завтраком и в качестве наглядной похвалы обхватывает ладонями торс Чонгука, прижимается всей грудью к его крепкой спине и умудряется целовать засосы на шее, ни на секунду не останавливаясь жевать приятно тающий во рту расплавленный между яичным омлетом сыр. Сам Чонгук проигрывает в попытках скрыть то, что еда ему нравится на одну ступеньку меньше, чем то, что Тэхён вытворяет своими ладонями у него на напрягшемся лобке, бесстыдно проталкивая свои пальцы под резинку домашних шортов, под которыми нет нижнего белья. Его башня в полной незащищённости, о чём вражеские войска в виде пронырливых ладоней в курсе и нагло пользуются этим, отвлекая Чонгука от поедания завтрака, без которого, он уверен, не сможет сделать и шага вон из квартиры в полном бессилии. — Тэхён не рассказывал, что ли? — с наигранной обидой во взгляде хмурится Сокджин, укоризненно качая головой на кузена, который даже не смотрит на него, слишком глубоко увлёкшись рассматриванием своих отметин на шее, покрывающейся мурашками удовольствия. — Он менеджер в клининговой компании, — коротко отвечает Тэхён и только после этого поднимает глаза на старшего. — Теперь рассказал. Тэхён предпочитает особо не распространяться о жизни своих близких в отличие от Чонгука, который любит трещать языком так, что хотелось бы на мгновение оглохнуть, чтобы дать ушам отдых от лишней информации по типу той, что Чимин, например, иногда плачет после секса, а Асоль после многолетней работы в детском садике решила стать чайлдфри. — Клининговой компа… Ты что, притворялся Джин-хёном, когда знакомился с моей сестрой? — Чонгук, в силу своей дотошности и безмерной любви к деталям, резко поворачивает голову вбок, чтобы поделиться с Тэхёном нахмуренным взглядом. Ему всё это время казалось, что у Тэхёна богатая фантазия и он самостоятельно выдумал этот образ. — Ну ты же не смог сам что-нибудь придумать, — беспечно пожимает Тэхён плечами и лукаво улыбается тому, с каким недоверчивым прищуром на него косится Чонгук. Коротко чмокает в его надутые губы, возвращается к ним более требовательным к продолжению утягивающих в глубину чувств и взаимных ласк поцелуем и всё-таки просовывает свою ладонь дальше к безоружному члену Чонгука, который глухо стонет от приятных ощущений на гладкой головке. — Кхм-кхм, — старательно громко кашляет Сокджин, не сразу возвращая к себе чужое внимание. Чонгуку надо бы задать несколько вопросов старшему о его жизни, раз с он удовлетворённой наглостью уплетает его еду, но Тэхён своими поцелуями забирает всё его любопытство, сжигает дотла своей страстью, уничтожает весь его знаменитый интерес к жизни других тем, что занимает всю его пытливость лишь одним собою. Чонгук поворачивает голову назад к столу, берясь вновь за ложку, чтобы добить наконец свой завтрак и попросить у Сокджина добавки, на приготовление которой потребуется преодолеть вершину первой партии немытой посуды. Взгляд случайно касается за экран мобильного телефона, лежащего на столе, и пока он пытается вытащить из шортов требующую большего ладонь, читает входящее сообщение. — Хён, а ты не хочешь погулять? — спрашивает Тэхён, не скрывая хитринки в своём голосе, и выдаёт рассредоточенным взглядом мотив сказанного предложения, уже совсем потерявшим свой подтекст. — Тэхён, мне кажется или я… — начинает было Сокджин, строго насупив брови в поучительной манере, но оказывается бесстыдно перебитым громким возгласом Чонгука, в панике поднявшим на него глаза. — Хён, притворись моим парнем! — громко приказывает он, широко раскрывая глаза в накатившей на него панике, и для пущей драматичности хватается цепкими пальцами за ладонь Сокджина. Так, что тому приходится слегка застонать от неожиданной боли из-за резко впившихся в кожу до красных вмятин ногтей. — Ты охуел, Чон Чонгук?! — кричит на него Тэхён и вскакивает от злости на ноги, чтобы прямым взглядом уставиться в бесстыдные глаза своего парня, что, игнорируя факт того, что его член секундами ранее стимулировал и окутывал любовью не Сокджин. Тэхён, конечно, догадывается о том, что в сумасшедшую голову Чонгука пришёл очередной хреновый план по типу того, что в принципе собрал их всех на этой кухне в такой обстановке. Но ему казалось, что тот уже сдал свои полномочия ошибочно нарекающего себя гением стратега и перестанет придумывать всякое ради блага сестры. Ведь судя по тому, что Тэхён краем глаз смог увидеть в экране чужого телефона, очередной бред из сладких и чересчур болтливых уст связан именно с Суён. — Лишь на этот вечер, — умоляет Чонгук, включая вновь в себе невинного крольчонка, даже жалостно хлопает пушистыми ресничками и выпячивает губы бантиком. В мыслях благодарит Асоль за этот трюк, потому что суровый взгляд раздражённого Тэхёна медленно смягчается и выдаёт его преувеличенную рассерженность глубоким выдохом. — Мы даже целоваться не будем. Только за руки подержимся, чтобы Суён ничего не заподозрила, — активно кивает следом, наивно считая, что эти слова убедят Тэхёна дать ему своё разрешение на эту аферу. — Нет, блять, — сердито бормочет тот в липкой фрустрации, сжимая по бокам кулаки, полные разочарования, ревности и недоумения, потому что Чонгук смотрит на него с настоящей серьёзностью взять его кузена за руку и привести к сестре со словами: «Это мой молодой человек, а ты бесстыдно встречаешься с Чон Хосоком». — Во что ты опять пытаешься вляпаться, Чонгук? — требовательным тоном интересуется Тэхён и передвигает свой стул перед ним, чтобы сесть напротив виноватого лица и, изучая красивые черты, понять мотивы так часто врать самому близкому человеку. — Она пишет… пишет, что хочет встретиться с моим молодым человеком. Зовёт типа на двойное свидание, чтобы доказать мне, что Хосок заслуживает моего доверия, — еле слышно бормочет Чонгук, выпуская ладонь Сокджина из плена своих хватких пальцев. Поворачивается всем телом к Тэхёну, слегка касается выглядывающей из-под шортов голой кожи внутренней части бедра его согнутого острого колена, более нежно берёт ослабленные от кулаков пальцы, чтобы утихомирить злость, которую отчаянно пытаются скрыть. — А я знаю же, для чего она зовёт моего бойфренда. Думает, я буду вести себя прилично рядом с ним и не смогу убежать посреди встречи, оставив его там. — Я так понял, я должен буду притвориться эскортником, чтобы баланс лжи во Вселенной не был нарушен? — напоминает о себе Сокджин неловкой шуткой, от которой не смешно ни кузену, ни его партнёру. Чонгук от этого вопроса замечает то, что творит и как в очередной раз мерзко поступает по отношению к мужчине, которого хочется просто защитить от гнева сестры и издёвок друга. Само собой, ему хотелось бы ходить с Тэхёном на двойные свидания с Суён и её ухажёром. Если бы Тэхён не был уже с ней знаком и если бы она не встречалась с любовным чудовищем по имени Чон Хосок. — Хён, ты шёл гулять, как мне помнится, — в уже не таком игривом тоне скалится на него Тэхён, мрачными глазами показывая Сокджину в сторону выхода как минимум из кухни. К счастью, тот оказывается понятливым, да и вряд ли будет согласен на участие в идиотском плане. По одному разбитому Тэхёну можно понять, что Чонгук не умеет их составлять должным образом. Чонгук следит за тем, как Джин послушно встаёт на ноги и быстрыми шагами покидает кухню, не скрывая в своей походке облегчения от того, что не обязан играть какую-либо роль. Чонгук, конечно, сомневается в том, что у него получилось бы сделать это должным образом. Тэхён хоть и не был актёром, заслуживающим высших наград, но его преданность своему персонажу, внимательность к мелким деталям, выскакивающим во внезапные, но правильные моменты, цепляющие чужой интерес к себе, вряд ли передалась бы его двоюродному брату. Да и сам Чонгук не хотел бы притворяться и натягивать влюблённую улыбку, обращённую к кому-либо другому, кроме как к Ким Тэхёну, что сейчас сидит с опущенной вниз головой в неприкрыто поникшем настроении. Убеждать Чонгука и просить его взять с собой на это свидание, представить его в качестве своего бойфренда, опустив подробности того, как они пришли к этому статусу их отношений, Тэхён вряд ли сможет. Чонгук был слишком упёртым, а сам он недостаточно уверенным, пусть даже знает, что ни в коем случае не откажется от своих чувств к нему. Загвоздка была в том, что это мог сделать сам парень, ведь никогда не скрывал того, что готов ради благополучия сестры на всё. Как жаль, что у Чонгука нет предположений о том, что такое чужое благополучие. — Тэхён, я знаю, как это выглядит, — начинает Чонгук, решая сделать первый шаг, так как его желание стать взрослее и брать на себя ответственность за свои ошибки никуда не исчезало. Пусть он и несколькими минутами ранее показывал обратное. — И ещё я… я не знаю, как мне быть дальше, — тяжёлый вздох вырывается вместе со словами, и он, нагибаясь вперёд, падает лбом на плечо, принимающее весь вес его отяжелевшей от переживаний головы и его демонов на себе. — Прости меня. Я такой идиот. Конечно, я не собирался заставлять Сокджина притворяться моим парнем. Я бы так хотел познакомить тебя со своими друзьями и сестрой в качестве любимого мужчины, ты не представляешь. Говорливые губы осторожно прикасаются шершавой кожи шеи, мягкий нос щекочет нервы, глаза прикрываются, чтобы дать ушам насладиться вдоволь мелодией чужого дыхания, шумно вырывающегося через расширенные крылья носа. Ещё минута в таком положении, и Чонгук наплюёт на все свои идеи, переедет навсегда в комнату Тэхёна, сделает его своим единственным планом на жизнь. — Ты же знаешь. Я не хочу давить на тебя. Но… — Тэхён запинается на полуслове и притягивает Чонгука за спинку стула, подталкивая к своему требующему его тепла телу, — но мне не нравится то, что ты так часто врёшь и придумываешь всякую чушь. Суён несколько дней скрывала от тебя правду о своих отношениях. Что ты почувствовал, когда она наконец открылась? — Нужду выбить Хосоку его виниры, — честно отвечает Чонгук, стискивая зубы в кратковременной ярости, так как вспоминает вчерашний вечер в ресторане. Но когда слышит тихий смешок, скорее нервный, чем весёлый, протяжно вздыхает, понимая, что злится чуточку меньше, чем вчера. Перед глазами появляется поникшее и растерянное лицо избегающей общения с ним сестры, которая, скорее всего, так же как и он сейчас, до последнего не хотела признаваться в том, кто завладевает её сердцем. — Над твоей тягой к насилию определённо нужно будет поработать, — задумчиво бормочет ему в макушку Тэхён, обнимая за талию, и коротко целует в уже высохшие и слабо завившиеся волосы. Он понимает, что Чонгук в своих угрозах несерьёзен, ведь слушал его признания в том, как жалеет, что поднял руку на дорогого ему друга, как сокрушается из-за сильной вины перед сестрой, как благодарен Чимину и Асоль за то, что поддерживают его такого, плохого и злодейского. В такого Чонгука Тэхён и влюбился изначально и продолжит любить дальше, искренне веря, что именно таковым он является под защитной коркой не умеющего слушать и беспрекословно идущего напролом своих идей инфантильного парня. Без всяких планов и ролевых игр. — Пойдёшь на встречу с сестрой и Хосоком. Выслушаешь её внимательно, извинишься перед другом и, если не потеряешь после этого сознания, признаешься им в том, что нанял меня ради свиданий с Суён, — размеренным тоном произносит Тэхён, заколдовывая и убаюкивая в своих объятиях Чонгука, которому приходится лишь послушно кивать, не поднимая головы с родного и не отказывающего в своём уюте плеча. — Звучит как план, — горько усмехается Чонгук, не желая как-либо пререкаться с тем, что ему предлагает Тэхён, хоть и ощущает, что мог бы потерять сознание ещё на моменте, когда увидел бы Суён, влюблённую в Хосока, или Хосока, гадко влюблённого в Суён. Он давно знает этого мужчину, и Хосок никогда не преступил бы своей дружбой с ними ради грязных целей. Братская ревность и порыв защитить Суён от плохого затуманила Чонгуку глаза и не позволила увидеть того, что плохим во всей этой истории был лишь он один. — Никаких планов, Чонгук! — с ненаигранной строгостью ворчит Тэхён и крепче сжимает пальцы на ткани своей же футболки на расслабившемся в его руках теле, которое подрагивает от ехидного хихиканья. — Ты заставляешь меня следить за собой двадцать четыре на семь. Это тоже твой очередной план, да? — спрашивает он, слегка улыбаясь. Слишком сложно долго выказывать своё недовольство, когда так ловко играют на чувствах, даже своими промахами увеличивают их по отношению к себе. — Почти, — отвечает Чонгук и поднимает голову, чтобы выдать уже не совсем плутоватыми глазами свой очередной план, который находится пока на стадии разработки. — Я думал попросить Чимина сказать Юнги взять тебя на работу к нам в кофейню, — признаётся он, зная, что Тэхён вряд ли сейчас погладит его по головке или даже попке, похвалив за такую инициативу. Поэтому и разрешает себе открыть перед ним все карты, решая поступить по-взрослому и в первую очередь спросить у самого Тэхёна, хочет ли он работать с ним. Судя по тому, как густые брови пытаются столкнуться друг с другом на переносице, он не хочет. — Рад, что ты самостоятельно додумался до того, насколько провален этот план. — Почему же? Если бы ты работал со мной, мы могли бы в перерывах заниматься любовью в подсобке, — пожимает плечами Чонгук, довольно улыбаясь, и на секунду задумывается о том, что мог бы совершить несколько попыток заставить Тэхёна согласиться. Убеждать Юнги взять его бойфренда на работу будет легко — этим займётся Чимин, которому Чонгук будет должен больше, чем просто деньги. Ну и на крайний случай Асоль, которая никогда не откажет любимому другу в желании выпускать сексуальное напряжение во время работы. — Чонгук, ты… — Тэхёну хочется сказать, что сейчас нагло испытывают его хвалёное терпение, однако Чонгук лишает его каких-либо шансов возгордиться своей выдержкой. — Не волнуйся. Чимин с Юнги постоянно там сношаются. Мы будем не первыми, — дополняет свои аргументы Чонгук, заведомо зная реакцию Тэхёна, поэтому дьяволёнком смеётся, когда тот кусает его в шею, оставляя очередной след своей страсти, смешавшейся с раздражённостью. — Ты вынуждаешь меня трахнуть тебя прямо в присутствии недоеденного омлета, Чонгук, — глухо шипит на него Тэхён, сминая пальцами ягодицы, что нахальным образом устраиваются на его еле сдерживающим чужой вес бедре. — Я как раз всегда мечтал осквернить кухню Джина чем-то кроме сожжённой и сломанной посуды. — Я просто хочу как-то помочь тебе с работой, раз ты лишился из-за меня своего заработка, — торопливо объясняется Чонгук, хоть и хотел бы подольше поиздеваться над Тэхёном ради обещанного секса на кухонном столе. Однако доносящийся из гостиной звук включённого телевизора не позволит ему воспользоваться добротой Сокджина на таком уровне. — А госпожа Квон лишилась собеседника в обсуждении орнитологии, — произносит Тэхён и поднимает голову, чтобы посмотреть с нежностью в волнующиеся глаза. Ему приятен факт того, что Чонгук пытается исправить свои ошибки. Пусть даже хреновым образом. — Может, мне тогда назначить ей платное свидание? — Я задушу тебя во сне, если ты сейчас же не удалишь номер этой старухи! — цедит сквозь сжатые зубы Чонгук, показывая своё ревнивое бешенство в помрачневшем взгляде. То, во что играет Тэхён, ему так же ясно, как выглядывающее за окном солнце. Однако в эту игру может играть только Чонгук. Разве этот пункт не указан в её правилах? — Давно удалил, — лукаво ухмыляется Тэхён, утягивая парня в ласковый поцелуй. Затем отрывается от магнитом зовущих обратно к себе губ, делится любящим взглядом и решает признаться в том, о чём несколько лет не мог позволить себе даже подумать. — Я хочу… хочу вернуться в актёрство. Я подал заявку на кастинг в одной театральной пьесе. — Ты это серьёзно? — Радость в глазах Чонгука оказывается ослепительной и красивой, что Тэхёну приходится несколько раз моргнуть, чтобы только после этого дать свой положительный кивок. — Почему ты лишь сейчас об этом говоришь? Ты же не наврал мне про кастинг, чтобы отмахнуться от моей идеи? Я знаю, что ты сейчас подумал о том, что только я могу так мерзко врать. Даже не смей озвучивать эту мысль! — тараторит он, не зная, как выплёскивать ликующее возбуждение от таких мелких и ещё не произошедших событий. Но Тэхёну хватает и этих моментов, чтобы в который раз понять, что он не жалеет ни об одном своём поступке или принятой клиентке, ведь иначе без них в его губы восторженным поцелуем не впивался бы этот пытливый парень, любящий везде совать свой кроличий нос.:: :: ::
Встреча с сестрой и её новоиспечённым молодым человеком проходит напряжённо. И дело не только в том, что назначили её почему-то именно в том же ресторане, где все они вчера так некрасиво опозорились. — Я так понял, место свидания вы выбрали специально, чтобы напомнить мне о том, какой я мерзавец, да? — с нарочитым хладнокровием нарушает Чонгук тишину, смотря на то, как Суён прижимается плечом в беззаботно изучающего меню Хосока. Наверное, пора признаться ему в том, что его игру в «притворюсь-ка я незнающим список подаваемых блюд, ведь Чонгук не поймёт, что этим я пытаюсь скрыть перед ним свою трусость» ещё вчера раскусили. — Нет. — Да. Отвечают они одновременно. Поразительная дисгармония, которой Чонгук надменно ухмыляется, следя за тем, как сестра хмурится, поворачиваясь к пожимающему плечами Хосоку. Тому в принципе не стоило стараться в своей цели вызвать в нём пыточную в предводительстве совести, потому что синеватые следы на подбородке прекрасно справляются с этой отвратительной задачей. Чонгук уверен, что Хосок намеренно не стал как-либо замазывать итог его как оказалось внушительного удара, чтобы как можно подольше поиграть в великого мученика. — Где твой бойфренд? — внезапно спрашивает Суён, кидая короткий взгляд на шею брата, которую тот безуспешно попытался прикрыть воротником распахнутой рубашки, надетой поверх футболки. Этот взгляд убеждает Чонгука пересмотреть содержимое своего гардероба, раз Тэхён так любит оставлять бездумные засосы. А также неосознанно и, к счастью, мысленно усмехнуться создавшейся иронии, ведь у сестры на шее под тонким слоем BB-крема ровно такие же следы. — Мы же собирались устроить двойное свидание. Да и, может, рядом с любимым мужчиной тебе было бы намного комфортнее. — Сестра переводит тему. Очень ловко. Чонгук даже похлопал бы ей, но у него занята рука тем, что он пытается за раз осушить содержимое своего стакана. Там, к сожалению, лишь безалкогольный мохито, потому что администрация ресторана запретила подавать ему напитки с повышенным градусом. — Хён, вчера ты сказал, что любишь нуну и уже давно. Что за хуйню ты нёс, я могу узнать? — Чонгук, являясь её биологически родным братом и деля с ней похожие ДНК, так же изящно игнорирует заданный ему вопрос. Ему срочно нужны аргументы, которые сдержат его от того, чтобы перепрыгнуть через стол и приложить к горлу Хосока тупой нож для масла. Да, острые предметы ему также запретили подавать, уже по просьбе старшей сестры. — Не хуйня это! — негодующе ворчит Хосок и откладывает наконец меню, перестав выглядеть как идиот. Все, даже официанты, в курсе того, что в итоге он закажет вонючий буйабес и жульен с крабом. — Знаю, это для тебя неожиданность. Как и для Суён, но у неё получилось меня понять. Надеюсь, и у тебя получится, Чонгук. Я честно не держу на тебя зла за то, что ты меня ударил, — произносит он и, разумеется, Чонгук окидывает его недоверчивым взглядом со вздёрнутым вверх кончиком носа. Что-то тут нечисто, но он ещё послушает. — Я… я влюбился в Суён с самого первого взгляда, — добавляет он следом, но Чонгук не сдерживается и напыщенно смеётся, откидывая голову назад. — Хён, ты бы реально продумал свою легенду, что ли. Я тебя, блять, пять лет знаю. И уж про любовь с первого взгляда я не куплюсь. Мне реально казалось, что мы с тобой друзья, — разочарованно говорит Чонгук, качая головой, и поворачивает её к Суён, которая растерянно смотрит на него и в противовес его словам кивает. — Это правда, Гу, — отвечает она и нагибается над столом, чтобы показать искренность сказанного в своих настороженных глазах. — Он мне признался ещё в первый день. В том клубе, где мы познакомились. Мы там отмечали твой день рождения, помнишь? — Дай мне Будда суперспособностей об этом забыть, — неслышно бурчит под нос Чонгук, смутно вспоминая тот вечер, после которого Хосок как-то подозрительно незаметно влился в их компанию, где в тот период были лишь он, Суён и Асоль. — Я тогда… не восприняла его слова всерьёз. Мы просто переспали в ту ночь… — Что, блять?! — Неконтролируемый вскрик вырывается на инстинктах. Тело же проживает свою отдельную от разума жизнь, поэтому Чонгук вскакивает на ноги, привлекая внимание охранника ресторана, суровый и предупредительный взгляд которого сажает его назад на месте. — Не волнуйся. Суён даже не помнила о той ночи, пока я не вернул ей воспоминания о ней во время вечеринки в честь дня рождения Чимина, — с довольным коварством в глазах произносит Хосок, игриво косясь на краснеющую Суён, пока Чонгук продумывает в голове способы навсегда лишить друга так улыбаться кому-либо на этой планете. — Чонгук, я готов руку на отсечение дать на то, что сейчас ты думаешь о том, как незаметно ударить меня так, чтобы я перестал смотреть на твою сестру, да? — Ты как всегда проницателен, хён, — не скрывает своих мотивов Чонгук, радуясь тому, что его планы кто-то озвучил до того, как они претворились в жизнь. Значит, Хосоку будет не так больно, когда он всё-таки доберётся кулаком до его лица. — Как жаль, что не смог проникнуться хотя бы элементарными законами морали, которые гласят, что влюблённые люди не трахают всё, что движется, а иногда и не движется. — Ты чертовски прав, Чонгук, — соглашается Хосок, понурив взгляд, чем удивляет Чонгука, потому что он не был готов к тому, что его правоту так быстро и без ожидаемого боя признают. Это приятно, поэтому он выпрямляется на месте и даже замолкает ради того, чтобы выслушать его аргументы. — И я поплатился за свои ошибки. Следил за тем, как меняются парни Суён, слушал её рассказы о том, как она любит кого-то не меня, сходил с ума от ревности и всё равно старался быть рядом. Хотел крушить и убивать каждый раз, когда она проливала слёзы из-за всяких недостойных гондонов, ведь боялся, что окажусь в одном с ними списке. Я бы не пережил, если бы стал причиной её горьких слёз. Но последней каплей моего терпения стал Ким Тэхён. — Речь в размеренном темпе прерывается, когда к их столу подходит официант с заказанными блюдами. Чонгук использует эту паузу, чтобы стыдливо вжаться шеей в плечи при упоминании имени своего партнёра, потому что произнесено оно с нескрываемой озлобленностью. Он следит за тем, как Хосок благодарит за еду, просит налить даме ещё вина и вообще начинает казаться в глазах Чонгука не просто дурашливым другом, с которым всегда весело, а взрослым тридцатипятилетним мужчиной, что с искренним желанием хочет получить одобрение младшего брата любимой женщины. Кривая улыбка едва сдерживается напряжёнными мышцами лица, ведь в голову прокрадывается пронырливая мысль о том, что план его всё-таки сработал. Суён любит, её любят. — Так что там с Ким Тэхёном? — как бы невзначай спрашивает Чонгук, опустив глаза к своему ризотто, якобы совсем не заинтересованный в том, почему это имя всплыло в их разговоре. Как хорошо, что Тэхён в нём не участвует, ведь он ясно дал знать, что ему не нравится то, как часто его обсуждают в их компании. — Он был таким обходительным и галантным, — без должной драматической паузы и долгих задумчивых взглядов в пустоту продолжает свою речь Хосок, получая в свою карму несколько благодарственных очков от Чонгука, — но он не смотрел на мою Суён так, как она того заслуживала, — объясняет он следом, а Чонгук автоматом усмехается на фразе «моя Суён». Если бы он сейчас не был зол, то обязательно умилился бы этому. — Я бы даже сказал, что на тебя он в тот вечер смотрел с большей заинтересованностью, чем на неё. Как оказалось, не без повода. — А вот это уже было лишним, поэтому Чонгук забирает свои очки кармы назад. Говорить при Суён о том, что мужчина, ходивший с ней на свидания, не смог скрыть своей влюблённости в её младшего брата, — это совсем несмешно. Она вряд ли осилит на сегодня факт того, что эта влюблённость взаимная и что разрослась так широко и глубоко, что Чонгук в страхе как-либо причинить Тэхёну вред своей противной правдой с удовольствием сейчас поступил бы, как типичный он: встал и вышел бы из ресторана, как королева драма. Однако обещание, данное Тэхёну, и его разочарованные взгляды, попытки не показывать того, что он боится быть брошенным или вновь униженным, то и дело вскакивают в голове. А пока Хосок оживлённо обсуждает с Суён то, какой же его буйабес вкусный и что она обязана его попробовать хотя бы раз. Та согласно кивает, берясь за его ложку, хотя у Хосока за пять лет не получилось никого из друзей убедить в том, что этот мерзкий суп, намешавший в себе все позволительные и непозволительные морепродукты, достоин какого-либо шанса. Кажется, Суён и вправду любит Хосока, а он, наглый притворщик, ни разу за вечер не взглянул ни на одну юбку, которых в пятничный вечер собралось в этом ресторане достаточно, чтобы всё-таки вернуть его на неверный путь и отвлечь от сестры. Нет же. Смотрит только на неё, беспрерывно улыбается полоумным идиотом, берёт за ладонь, целует тыльную сторону, что-то шепчет в ухо, вгоняет её в краску и получает лёгкий невинный поцелуйчик в щёку. Суён проживает с Хосоком заслуженную романтику, а Чонгук понимает, что хочет так же. — Насчёт Ким Тэхёна, — произносит наконец Чонгук, потому что блюда за их столом слишком быстро поедаются, бутылка вина, к которой он даже не притронулся, уже почти осушена, а он так и не произнёс ничего взрослого. — А что с ним? — Суён поднимает на него голову, отвлекаясь от поставленной перед ней тарелки буйабеса. Теперь этого пахучего убожества в двойном количестве на их столе, и Чонгук гулко глотает слюну в нарастающем страхе быть втянутым в секту поклонения морепродуктам. — Только не говори, что он приставал к тебе, Гу? — хмурится сестра и могла бы вполне сейчас встать на ноги, взять Чонгука за ладошку и пойти к Тэхёну жаловаться на то, что тот мог обидеть её младшего. Как жаль, что Суён даже не допускает того, что в их истории Чонгук — главный антагонист, который обижает невинных людей. — Вы так узнали, что ему нравятся мужчины, да? — поддерживает её тон Хосок, удивляя Чонгука сильнее, потому что смотрит он настороженно. Вот же хитрая белка, пытается показаться в его глазах заботливым старшим братом, с отеческой поддержкой заступиться и поделиться опорой, которую не смог дать ему родитель. — Нет, — коротко качает головой Чонгук, понимая, что такого лаконичного ответа будет недостаточно для ответа. Он бы самому себе голову оторвал за него. Чонгук всего лишь хотел сказать, что нанял Тэхёна, какого чёрта они начали обсуждать его ориентацию? Да ещё умудрились самого Чонгука вплести в неё. То, что он так-то имеет к личной жизни Тэхёна причастность, да ещё колоссальную, он знает, но эти двое — нет, и им пока рано что-либо об этом знать. — Я хотел просто признаться кое в чём… — мямлит он в свой недоеденный ризотто, и, пока он пытается быстро придумать предисловие к своей речи, в голове появляется коротенькая мысль предложить Сокджину приготовить ему что-нибудь наподобие, потому что сегодня шеф ресторана совсем не захотел постараться. Ну или администрация ресторана решила наказать Чонгука, подав пресный рис с недожаренными грибами. — Ну тут такое дело. Помните… — Слушай, а это не Ким Тэхёна за ручку тянет наш Чимин? — нагло перебивает его Хосок и, прищурившись, уставляет внимательный взгляд в сторону входа в ресторан. — С отвратительным цветом волос. Может даже, не он, — задумчиво добавляет, чем заставляет Чонгука резво повернуться всем телом назад. Цвет вообще-то волшебный, Чонгук обожает новую причёску своего бойфренда, но суть не в этом. И даже не в том, что Чимин реально тащит Тэхёна, вцепившись в рукав его куртки так, что тот вот-вот разойдётся по швам, потому что мужчина явно пытается воспротивиться происходящему. Судя по взгляду, Тэхён совсем не понимает, в чём дело. А Чонгук немного понимает, потому что Чимин безбожно направляется в сторону их стола. — Только не говорите, что Тэхён встречается с Чимином, — с напускным ужасом во взгляде бормочет Суён. Ещё прикрывает ладонью раскрывшийся на всю свою небольшую ширину рот. И, как если бы такой реакции было мало для громко забившегося сердца Чонгука, хватается пальцами свободной ладони за плечо Хосока, будто бы готовая вот-вот потерять сознание от шока. Но сознание сегодня разрешено терять только Чонгуку. И больше не от того, что сестра ошибочно решила, что у машущего в их сторону в потенциале бывшего друга отношения с его мужчиной. А от того факта, что вслед за ними в ресторан входят Асоль и какого-то хрена Юнги. Босса за ручку никто не тащит, но нескрываемая пасмурность на его лице явно выдаёт его сильное желание спалить заведение дотла своим огненным дыханием окаменелого дракона. — Что, блять, происходит, — едва слышно лепечет под нос Чонгук, медленно вставая на ноги. Когда перед ними останавливаются Чимин и недоумевающе качающий головой Тэхён, он начинает постепенно догадываться о том, что же всё-таки происходит. А точнее, пытаются сотворить. Наверное, это было плохой идеей признаваться сегодня днём Чимину в том, что он очень хотел бы сделать Тэхёна членом их компании, без зазрения совести ходить с ним на общие свидания, познакомить с сестрой в качестве своего молодого человека и сделать полноценной частью его жизни. Наверное, Чонгуку реально стоит иногда мало говорить. — Добрый вечер, — вежливо здоровается Тэхён, чуть кланяясь в приветствии, и с неловкостью смотрит на убирающую с лица свою ладонь Суён. Затем поворачивает взгляд к недоверчиво хмурящемуся Хосоку, который скрестив руки на груди, оценивает его глазами. И всячески избегает смотреть на немой рыбой открывающего и закрывающего рот Чонгука, пытающегося без слов прочитать мысли Чимина, который, определённо довольный собой, усаживается за свободный стул за столом. — Вы можете принести ещё два меню? В нашей банде пополнение, — нагло игнорируя созданный им цирк, просит Чимин официанта и даже любезно улыбается ему. — Хён, какого хрена? — цедит Чонгук сквозь сжатые зубы, нагибаясь над его плечом. Коротко здоровается с подошедшим Юнги, сердито морщит нос на вставшую рядом с ним Асоль и возвращает своё недовольство на Чимина. — Так вы реально встречаетесь? — вмешивается со своим неуместным интересом Хосок, показывая пальцем на Чимина и переминающегося с одной ноги на другую Тэхёна, который не находит себе места и продолжает ожидать приглашения сесть за стол. Уходить так же внезапно, как он тут появился, будет слишком странным. Тэхён сейчас мало что вдупляет. Не понимает, как вообще оказался прямо сейчас в этом самом месте, ведь выходя из дома после неожиданного звонка старого знакомого, он сначала не ожидал, что его практически насильно посадят в чужую машину со словами: «Давай прокатимся, Тэхён. Надо наверстать упущенные годы», вынудят познакомиться с тем самым именитым камнем, который и вправду смотрит как древний измученный тысячелетиями ящер (Чонгук не преувеличил, как ни странно), заставят выслушивать болтовню второго после Чонгука разговорчивого человека, представившейся близкой подругой его парня. Не так себе представлял Тэхён знакомство с друзьями Чонгука в качестве его молодого человека, а не эскортника, деньги за услуги которого Чимин не постеснялся потребовать назад в конце их поездки на машине Юнги. И уж явно Тэхён не ждал того, что его затащат в ресторан, где в дальнем углу он встретит Чонгука, его сестру и новоиспечённого бойфренда его сестры, с которыми он совсем не планировал сегодня видеться. — Что? Нет, ты что, хён, — звонко смеётся Чимин и льнёт котом к Юнги, который недоверчиво косится на Тэхёна, скорее всего, желая озвучить вопрос о том, какого хрена тут творится. Но Чонгук уже задал его, и пока никто не торопится давать на него ответ. — Клянусь, это не мой план, — шёпотом оправдывается он, оставляя свой первый выбор на том, чтобы объясниться перед растерянным Тэхёном. Тот тепло улыбается ему в ответ, одобрительно кивая, из-за чего Чонгук ощущает себя ещё большим ублюдком, ведь в нём даже не сомневались. И даже не обидно от того, что Тэхён и не подумал о том, что он мог бы вполне себе придумать настолько нелепый план. Ведь Чонгук хотел бы. Потому что идея позвать всех артистов их маленькой цирковой труппы не такая уж и провальная, какими обычно они бывают в его исполнении. Потому что когда Тэхён со смущением на лице садится за стол, за ним становится шумно из-за болтовни Асоль, громкого смеха Хосока, вопросов Суён о том, что происходит, привередливых уточнений Чимина официанту, берущему у него заказ, и ворчливого бурчания Юнги на то, что он хочет домой. Никто не видит того, как Тэхён, севший рядом с Чонгуком, кладёт свою поддерживающую ладонь ему на бедро, по-доброму кивает, давая знать, что готов к любой его дьявольской задумке. — Я заплатил Тэхёну, чтобы он сходил с тобой на свидания, нуна! — громко признаётся Чонгук. Даже закрывает глаза, боясь, что Вселенная сейчас схлопнется перед лицом от того, что он наконец выдал правду. Пока не всю, поэтому конец мироздания всё ещё в планах высших сил. — Я взял у Чимина в долг, нанял Тэхёна, заплатил ему за то, чтобы он переспал с тобой, Су. — Слишком много подробностей и, наверное, стоило остановиться лишь на первом предложении. Так как Суён, пребывая в сильном удивлении, застывшем на её неморгающем лице, страшит уже не так, как Хосок, с угрожающей размеренностью встающий на ноги, сжимает по бокам кулаки. Чонгук надеется ради того, чтобы ударить его за то, что такой идиот, а не Тэхёна, пальцы которого слегка сжимаются на его напрягшемся бедре. — Вам определённо стоило выбрать другой ресторан. Я не хочу быть в чёрном списке, это место мне очень нравится, — как бы между делом произносит Чимин и пригубляет свой бокал с вином. — Хосок-оппа, ты не волнуйся. Они же не переспали. Тэхён просто влюбился в Чонгука, всё хорошо, — торжественным тоном произносит Асоль, кажется, искренне веря в то, что этой фразой смогла разрешить надвигающийся над их столом мрачной тучей конфликт. Лишь создала новый и лишила Чонгука шанса признаться в этом самому. Не то, чтобы он против. Говорить правду — отвратительно. Чонгук обязательно потом проблюётся и избавится от невкусного ризотто, подарив его белому чудищу в уборной комнате этого ресторана. Как только Суён, вскочившая на ноги, перестанет молча пыхтеть, меняя взгляд от брата к лже-бывшему. — Слушайте, так интересно. Я рад, что пришёл, — совсем не в тему делится своими впечатлениями о вечере Юнги, на которого никто не обращает внимания, потому что слишком заняты тем, что пытаются переварить сказанное и услышанное. — Чонгук… Как ты мог?.. — с сильным разочарованием шепчет Суён, и Чонгук в секунде от того, чтобы упасть перед старшей на колени, потому что её глаза влажнеют, а голос дрожит. Он готов был отречься от родителей навсегда, лишь бы никогда не видеть такого взгляда в свою сторону от самого близкого человека. — Су, я… я… я… — Заикаться Чонгук начал в сегодня лет и немного сокрушается от того, что не обладал этим недугом всю жизнь. Может, он помогал бы ему выигрывать время на то, чтобы думать перед тем, как что-либо говорить и делать. — Суён, я понимаю, что не виноват в этой истории, — вмешивается Тэхён, беря на себя ответственность, но каким-то неправильным образом. — Что? — тихо спрашивает он, пожимая плечами, когда Чонгук бросается в него недовольным взглядом исподлобья. — Но Чонгук нанимал меня из хороших намерений. Глупых, как пробка бутылки этого вина, конечно, однако из самых любящих. Наверное, во всём мире не нашёлся бы брат, настолько помешанный на своей сестре. — Как будто это что-то нормальное, — тихо подмечает Чимин, язвительно скалясь, и заслуженно получает с двух сторон синхронные удары локтями в бока. На долю секунды Чонгук впервые за три года службы ощутил что-то позитивное к Юнги, который внимает чужую драму с поразительным интересом. — Нуна, прости меня, — уже более внятно бормочет Чонгук, торопливо вставая на ноги, еле выполняющие свою многолетнюю функции, то есть направляющие его к сестре, которая сжимает ладонь Хосока так крепко, что тот глухо постанывает от боли из-за врезавшегося в кожу результата её маникюра. — Я… я… я кретин. Настоящий. Это было так по-идиотски нанимать эскортника, чтобы… — То есть, Тэхён ещё и проституцией занимается?! — ужасается Суён, так громко и демонстративно, что не привлечь на себя внимание других посетителей становится невозможным. Некоторые из насильно ставших зрителями их пьесы укоризненно цокают и, кажется, даже знают, кто именно из «актёров» Тэхён, о ком идёт речь. Тот в свою очередь вновь жалеет о том, что вышел из дома и вовремя не притворился больным или мёртвым, потому что сейчас его актёрские способности не позволяют ему поднять руки над головой со словами: «Я в домике». Остаётся лишь вжаться шеей в воротник куртки, обнять себя за плечи и, если получится, незаметно написать Сокджину, чтобы забрал его, ведь тут его обижают. — Я крайне недоволен тобою, Чонгук, — произносит Хосок, звонко цокая языком, качает головой для пущего эффекта и окидывает печально-озадаченным взглядом явно для того, чтобы добиться максимальной результативности от совести, уничтожающей Чонгука жгучей щёлочью. — А если бы они переспали, и Тэхён заразил бы Суён чем-нибудь? — возмущается он следом, заставляя в этот раз Тэхёна всё-таки встать на ноги, потому что это уже слишком. Для Чонгука, который буквально всю ночь занимался с ним сексом, это ничем не аргументированное высказывание также кажется перебором, но он не успевает даже сделать шага к Суён. Она вытягивает перед ним ладонь, останавливая одним движением и тем, как прячет взгляд в пол, тяжело дышит и растерянно качает головой в отрицании происходящего. Чонгук считывает её состояние как просьбу заткнуться уже наконец и желательно очень долго не переставать этого делать. Хосок, сузив глаза в недоверии, крепче прижимает ладонь Суён, тянет на себя, чтобы вывести из-за стола, и с гротескной обеспокоенностью на лице идёт вместе с ней в сторону гардеробной. Та даже не смотрит на брата, послушно перебирая маленькими шагами за ним, и Чонгук уверен, что Суён, скорее всего, уже начала плакать. — Хотели как лучше… — начинает Асоль. — …а получилось хуёвенько, — дополняет Чимин, обречённо вздыхая, и поднимает виноватые глаза на Чонгука, который непрерывным взглядом следит за тем, как Хосок и Суён, надев верхнюю одежду, торопливо покидают ресторан. Чонгук и не знал, как это, оказывается, хреново, когда убегают во время разговора. Хоть и у Суён было вполне оправданное объяснение, ведь находиться в обществе предателей, бывшего эскортника и дракона, бесстыдно пожирающего заказанного мягкого ягнёнка в остром томатном соусе, выворачивает наизнанку. А учитывая, что главным предводителем этого общества суперзлодеев является её родной брат, то удивительно, как Суён не заколола его бессердечное сердце ножом для стейка. Ах да, его же нет на столе. Иначе точно заколола бы, Чонгук уверен. — Я пойму, если ты захочешь меня бросить, — тоскливо произносит Чонгук, когда ощущает тяжёлую ладонь на своём плече. Тэхён озадаченно смотрит на своего парня, сжимая уголки губ в терпении, и хотел бы многое сделать и сказать, но явно не бросать его. — Я не собира… — Слушайте, в этом месте божественно готовят! — восклицает Юнги, беспощадно перебивая речь Тэхёна о том, что он останется с Чонгуком до последнего и что, если надо будет, вместе с ним вымолит прощение у Суён. — Он мне больше нравился вечно всем и всеми недовольным камнем, — бурчит с улыбкой Чонгук, косясь на босса, оживлённо жующего своё мясо. В театральных репликах от Тэхёна он так-то и не нуждается, потому что получает свой ответ в виде того, как тот ласково обнимает его со спины, зарывается лицом в растрёпанные волосы, сжимает поперёк плеч, укутывая в теплоту и надежду на то, что всё наладится. В такие моменты Чонгук на время отключает внутреннюю кнопку «Вина» в чертогах своих чувств и позволяет себе насладиться результатами совершённого плана. — Суён остынет, дай ей время. Она обязательно тебя простит. Я уверен, — утешает его Тэхён, убаюкивая своим шёпотом, который утягивает Чонгука назад, на вчерашнюю ночь, в уют чужой кровати и горячей нуждающейся в нём близости. — Мне нравится то, как красиво ты врёшь. Продолжай, — с лёгкой издёвкой отвечает Чонгук и, вытерев пальцами края увлажнившихся в слёзы глаз, поворачивается к нему лицом. — Эй, я честно в это верю вообще-то. — Тэхён не скрывает своей обиды от сказанной шутки, но всё равно нежно улыбается, убирая пальцы Чонгука с лица, чтобы заменить своими. Вытирает усиливающийся поток слёз большими пальцами, оглаживая ладонями жгучие щёки. — Если я и узнал что-то из всей этой истории, так это то, как сильно Суён тебя любит и, несмотря ни на что, продолжит любить и поддерживать. — Она должно быть ненавидит меня, — уже не сдерживаясь в своём плаче, мямлит сквозь тихий рёв Чонгук, шмыгает носом и еле успевает втягивать в него воздух, потому что эмоции запутывают ему дыхание и мысли. Он готов побежать сейчас к Хосоку, к которому, он уверен, Суён сейчас поехала, чтобы случайно не столкнуться с Чонгуком в их съёмной квартире, и просидеть побитой дворняжкой у двери в чоновские апартаменты, пока не убедится в том, что сестра будет разговаривать с ним, даже через нельзя. — Не волнуйся. Думаю, Хосок поможет ей с этим, — утвердительно кивает Тэхён, пытаясь натянуть на лицо хоть какое-то подобие улыбки, потому что если он сейчас выдаст то, как его ранили обвинения этого мужчины, Чонгук вряд ли на сегодня успокоится. — Знаешь, я всецело поддержу тебя, если ты там… ну захочешь ударить Хосока, — отвечает Чонгук, умудряясь сквозь слёзы выдавать свою любимую Тэхёном заговорщическую улыбку. Даже хлюпает носом, втягивая сопли обратно, и кривит уголки губ, чуть прикрывая глаза от того, с какой гладкостью и успокоением Тэхён мажет большим пальцем по его влажной от слёз коже. — Не захочу. Думаю, я начинаю привыкать к унижениям со стороны твоих друзей, — слабо смеётся Тэхён, кидая короткий взгляд в сторону, где за столом продолжает сидеть тройка обсуждающих между собой философию произошедшего и то, как Чонгуку всё-таки нужно было бы поступить. Вслушиваться в совсем не гениальный вариант плана, в котором Тэхёну стоило переспать с Намджуном, чтобы Суён забыла о бывшем, совсем не хочется. — Главное, ты этого не делай. — Я? Да никогда, — уже без слёз, лукаво улыбается Чонгук и тянется лицом к терпеливо сжимающимся губам, чтобы сдержать своё недовольство и напомнить Тэхёну о том, как он любит говорить и уже потом думать. — Слушайте, а кто за счёт платить-то будет? Тут, блять, две порции буйабеса, а он, знаете ли, недешёвый, — бурчит Чимин, отвлекая Чонгука от желания поцеловать своего мужчину и поставить, если не точку, так многоточие на этой истории. Ему кажется, несколько килограммов изнуряющего груза всё-таки упали с плеч. По канону жанра, Суён должна держать пару дней обиды на него и в итоге всё-таки простить, потому что сильно его любит. — Я угощаю, — отмахивается Юнги, вальяжно устраиваясь поудобнее на своём стуле, и определённо не собирается на сегодня завершать этот нелепый вечер. — Но если будете почаще приглашать меня на такие собируны, — довольно улыбается и не замечает того, с каким раздражением закатывает глаза Чонгук. Однако он не успевает осведомить своего босса о том, что Юнги и на этот никто не приглашал, так как сидевшие рядом с ним Чимина и Асоль радостно кивают на слова своего папика. — Я хочу домой, — коротко, чуть ли не требовательно информирует Чонгук Тэхёна, — к тебе домой, — добавляет на случай, если по его разбитому состоянию могло быть непонятно то, где именно сейчас располагается его зона комфорта. Получает в ответ молчаливый кивок, крепкую хватку за ладонь, обещающую защищать несмотря ни на что, и безразлично прощается с друзьями, которые, к счастью, не выказывают никакого интереса к тому, что Чонгук покидает их компанию. Теперь, когда у каждого из них своя личная жизнь, запутанная, не самая морально-нравственная, Чонгуку уже не кажется, что их дружба как-либо разваливается. Лишь приходит к осознанному состоянию, когда чужие отношения не переплетены с любопытством, когда каждый друг пытается быть взрослым и уважать не свои границы.:: :: ::
Каноничные пару дней незаметно перетекли в неделю. Многочисленные попытки дозвониться до Суён канули в лету уже на третий день, когда вместо гудков ожидания звонки автоматически сбрасывались, оповещая Чонгука о том, что его номер добавили в чёрный список. Его. Родного брата. Добавили в чёрный список. Но всё это померкло на фоне того, что Чонгук увидел, когда в тот же вечер недобрым ураганом ворвался в их с сестрой квартиру, чтобы вылить на неё свою обиду и злость. На пороге, конечно, ураган чудесным образом развеялся, заменившись родным чувством вины. Поэтому, когда Чонгук входил за порог и отчаянно звал Суён, наивно полагая, что она всё-таки вернулась домой, готовился к тому, чтобы упасть на колени и вцепиться пальцами в её ноги, не позволив ей вновь убежать от его непривычного для его личности порыва признать то, какой же он долбоёб. Как оказалось, ураган ярости не был подавлен полностью, и разразился он ещё более катаклизмическими последствиями, когда Чонгук, зайдя в комнату сестры, заметил нараспашку открытый пустой шифоньер: Чон Суён, торопливо собрав свои вещи, покинула их квартиру. Не оставила ни записки, даже не разгромила его комнату. Могла бы хоть оторвать его плюшевому Кристоффу голову, чтобы как-то отомстить ему за сделанное. Месть, конечно, неравная, Чонгук хорошо понимал, но уходить из их квартиры, кинув его номер в чёрный список, а ещё предупреждать арендодателя о том, что отныне ежемесячную оплату за квартиру будет платить Чонгук один — Суён определённо его ненавидит. И это мерзко. Ураган стремительно превратился в разрушительное торнадо, голова Кристоффа, хоть и осталась на месте, продолжая прилипать к плюшевому телу, взмокала насквозь от того, что Чонгук навзрыд плакал целый час. И проплакал бы он ровно столько же, обняв следом плюшевую Эльзу, представляя на её месте Суён. Однако Тэхён не позволил ему этого сделать, найдя своего бойфренда в позе эмбриона на кровати в одной из комнат квартиры, дверь в которую была открыта. Без слов понял, что ободряющие слова о том, что Суён его обязательно простит, сейчас никак не помогут ревущему парню, который умудрялся в перерывах от слёз, накапливая влагу для следующей партии, крыть себя матом. А заодно и всех, кто участвовал в его плане, потому что вот такой он. У Чонгука всегда виноваты все. Даже Тэхёну досталось, но не так сильно, как Хосоку, который так-то даже не был введён в курс дела. Тэхён разрешил ему побыть таким. Помог собрать вещи, не давая Чонгуку даже подумать о том, что ему будет дозволено остаться в этой квартире в полном одиночестве, потому что: «Оставь меня тут гнить во мраке своих поступков». Насильно посадил в такси и отвёз домой. Даже отпросил его через Чимина от работы, чтобы дать Чонгуку «прогнить» не в одиночестве, а на своей кровати под успокаивающие поглаживания и утешительные поцелуи. — Тэ, закрой, пожалуйста, дверь, — произносит Чонгук в один из вечеров, когда по привычке водит пальцем по узорам на обоях, ставшим уже любимым произведением искусства, что они частенько снятся ему во сне. А спит он достаточно много, потому что слёзы, видите ли, отнимают слишком много энергии. Как и попытки дозвониться до сестры или Хосока, который также его блокнул. Чонгук почему-то уверен, что сделала это Суён, чтобы у него не было каких-либо шансов выйти с ней на контакт. Но больше всего Чонгук уставал от того, что часами стоял у двери в апартаменты Хосока, в ожидании того, чтобы подловить кого-нибудь из них и вымолить уже своё чёртово прощение на коленях. Специально даже ради этого надевал джинсы с порванными коленками, чтобы было больно, и надеялся, что у Хосока в доме есть рис, на котором Чонгук готов был стоять часами до кровавого мяса, если это убедило бы Суён в том, насколько глубоко ему жаль. Однако очередной план развалился карточным домиком после того, как однажды Чонгук оказался выдворенным за двери лобби жилого комплекса, потому что Суён приказала охране не впускать больше этого назойливого парня за порог. Сестра превратилась в истинное воплощение Снежной Королевы, которая выгнала брата, натравив на него Зефирку, громким рыком пугающего Чонгука своим снежным дыханием и ледяными клыками. Из мыслей Чонгука выводит резкий звон разбивающегося стекла, а может и керамики. Чёрт его знает, что в этот раз Сокджин удосужился разбить, но за неделю, что он живёт в их с Тэхёном обители, не было ещё ни дня, когда на кухне старшего что-нибудь не ломалось. Однажды это что-нибудь, а точнее, любимую кружку Тэхёна, разбил Чонгук, когда ночью зашёл на кухню попить воды и вспомнил о том, что в детстве Суён часто оставляла для него стакан воды на прикроватной тумбочке, чтобы младший брат в лишний раз не вставал с постели. — Тэ, ты меня не слышишь? — добавляет он чуть громче, решив, что Тэхён, перечитывающий свои реплики для небольшой роли в пьесе, куда его недавно позвали играть, не услышал его просьбу. Странно, что его самого не раздражают звуки борьбы Сокджина с кухонной утварью. — Закрой, пожалуйста, дверь, — повторяет Чонгук, не оборачиваясь, но ощущая Тэхёна где-то рядом с дверью, расхаживающим по комнате и коридору, так как хаос движений помогает ему сосредоточиться. Завидная выдержка, подмечает Чонгук, но у него такой нет. — Сокджин трещит своими тарелками похуже барабанщика дэт-метал бэнда. Это отвлекает меня, — произносит следом, понимая, как по-идиотски звучит его последнее предложение, ведь он буквально ничем не занимается. — Не закрою, — безразличным тоном бурчит свой ответ Тэхён и останавливается у косяка двери, прижимаясь к нему плечом. Устремляет свой непрерывный взор в широкую спину и опускает руку со сценарием, потому что уже давно перестал его читать из-за своих переживаний за Чонгука. Видеть то, как страдает любимый человек и не знать, чем ещё ему помочь, — невыносимо. Чимин в один из дней, когда Тэхён приходил к нему в кофейню с целью порадовать Чонгука каким-нибудь его любимым кофейным напитком, предложил ему просто попинать друга, чтобы поднял свой сексуальный зад с кровати. В прямом смысле. Пнуть его пяткой, а то и всей ступнёй. Если есть, за что подержать, так лучше обеими. Способ действенный, ведь, по словам Чимина, он так заставил Чонгука год назад пережить расставание с парнем, с которым тот встречался всего три недели. Но Тэхён не собирается применять такие жестокие меры по возвращению жизненного стимула. И не только потому, что Асоль, в тот день также находившаяся в кофейне, сказала, что Чонгук тогда похандрил всего день, а ещё чуть было не выкинул Чимина из окна за такие выкрутасы с пинками. — Что… — нехотя открывая палец от обоев, шепчет Чонгук и медленно поворачивает голову к Тэхёну, чтобы просто убедиться в том, что исчерпал весь подаренный ему лимит потаканий его капризов. Вполне обоснованно, он признаёт. Ведь Тэхён даже не поругал его за разбитую кружку и тогда лишь нежно поцеловал его пальцы, когда Чонгук пытался собрать в темноте мелкие осколки. — Ты же… — он не успевает озвучить свои домыслы о том, что сейчас его начнут пинать, ведь знает, что Тэхён недавно общался с Чимином, как принюхивается и понимает, что тут пытаются сделать. И саботаж его апатии заключается не в шуме, который, как ему кажется, Сокджин создаёт сейчас искусственно, а в аппетитном аромате, что сейчас доносится от результатов его дэт-метал концерта. — Это подло, Тэхён, — Чонгук недовольно щурится, укоризненно качая головой, и показывает то, как сильно разочарован в своём мужчине. Потому что живот урчит так громко и протяжно, завывает в беспомощности, требует обратить на себя внимание, просит дать ему хоть что-то, ведь Чонгук в последний раз ел больше суток назад. Да и то, всего лишь выпил банановое молоко, которым забит холодильник, из-за чего Джин частенько ворчит себе под нос, что ему негде класть кулинарные шедевры, которые Тэхён в одиночку не успевает съесть. — Я закрываю твою запланированную голодовку, Чонгук, — отвечает Тэхён и довольно ухмыляется уголком губ, ведь его действия заимели нужный результат. Чонгук не удержится перед вкусной едой, да ещё любимым ризотто с грибами. Но тот пока не торопится поднимать белый флаг в проигрыше и злобно хмурится, качая головой. Для пущего эффекта крепко сжимает подушку Тэхёна, притягивая к груди, чтобы показать, что не встанет с этой кровати, даже если желудок сейчас выскочит из его рта и, отрастив ноги, самолично побежит на кухню. — Иначе позову Джина. А он хорошо орудует скалкой, уж поверь. Я её ещё потом час буду отмывать от твоей крови, — добавляет Тэхён свою угрозу и скрещивает руки на груди, дабы показать, что сегодня он также непреклонен в своих словах. Баловать Чонгука и идти на поводу его инфантильности, на самом деле, приятно. Тэхёну искренне нравится заботиться, холить и лелеять его обиженность и печаль, собирать поцелуями солёные слёзы, обнимать размякшее тело, которое лишилось своей важной частички, то бишь сестринского внимания. — Утром ты не был таким жестоким. Что с тобой делает актёрство? — с нарочитым разочарованием во взгляде произносит Чонгук, не забывая с особой драматичностью закатывать глаза, и старательно пытается не дышать, потому что пахнет, чёрт возьми, жареными грибами. Если Сокджин ещё приправил его шафраном, Чонгук будет вынужден жениться на нём. Таков негласный закон браков по расчёту, не он придумывал. — Утром у меня в ладони был твой член, а твои губы были на моих, — с честностью отвечает Тэхён и пожимает плечами, всё не расслабляя скрещённых рук, пальцы одной из которых мнут листки со сценарием. Он вызубрил его до каждого восклицательного знака, случайным образом до реплик не своих персонажей. — Я бы отдал свой член и губы на твоё попечение, если ты не будешь таким же плохим, как я, но всё, о чём я могу сейчас думать, это то, с шафраном ли ризотто или нет, — обречённо признаётся Чонгук, чуть ли не хныча от собственной беспомощности перед едой, и ощущает себя как обычно недостойным любви злодеем, ведь сейчас хотел бы насытить желудок, а не нежиться с Тэхёном в кровати и подбадривать его перед первой репетицией в театре, что запланирована уже на завтра. — В этом был весь наш план, — лукаво ухмыляется Тэхён и, опустив руки, подходит к кровати. Садится на корточки перед ней на одном уровне с печальным лицом Чонгука. Осторожно гладит мягкую щёку тыльной стороной пальцев. Улыбается по-родному и с удовольствием оставил бы на ритуальном жертвенном алтаре свою роль в пьесе, если знал бы, что получит в обмен тоску Чонгука. Однако Тэхён уже хорошо изучил этого парня. Чонгук самолично вычтет из своей кармы минус сто очков за то, что вновь стал причиной того, по которой Тэхён лишился карьеры, даже если его убедить в том, что выбор сделан не им. — Мне не нравится слово «план», — бормочет Чонгук, прикрывая глаза, и отдаётся нежности ласковых пальцев. Подаётся чуть вперёд, но не слишком, чтобы случайно не упасть в хитрые сети, что хотят вытащить его из кроличьей норы, то есть, из тэхёновой кровати. — А мне не нравится то, что ты называешь себя «плохим», — отвечает Тэхён, строго насупив брови, и уставляет пристальный взгляд исподлобья в поникшие глаза. Приближается, трётся носом по лицу, вдыхает запах кожи. — Ты, конечно, не ангел, Чонгук, но хватит считать себя самым главным плохим парнем во Вселенной. Что плохое для одного, может стать хорошим для другого. И то, что ты, глупыш, посчитал, что делаешь добро, но в итоге навредил, не значит, что ты не заслуживаешь элементарного ужина, — шепчет он, прикрыв глаза, и оставляет невесомые прикосновения губами на подставляемом лице. — Да и Суён вполне счастлива с Хосоком, а этого могло бы и не произойти без твоего вмешательства, — улыбается следом, чуть отстраняясь от обласканной щеки, и открывает глаза, чтобы увидеть в чужих робкую заинтересованность. — И своим глупым планом ты сделал ещё одного человека счастливым, — слабо смеясь, показывает на себя большим пальцем. — И твои друзья, Чимин и Асоль, тоже вполне счастливы. Хотя это, конечно, не твоя заслуга. Но ничего, можем сделать вид, что это итог твоего плана. Видишь, Чонгук, скольких людей ты осчастливил. Злодеи так могут? — подытоживает Тэхён свою речь и вглядывается в часто моргающие влажнеющие глаза, одаривает их заботливой улыбкой, делится влюблённостью своих глаз, искрящих ненаигранными чувствами. — Ты счастлив со мной? — единственное, что вырывается из дрожащих губ Чонгука, который готовится к очередной слезливой волне, но больше от радости от услышанных слов, что даже не хочется обвинять Тэхёна в том, что он это специально говорит. Чтобы Чонгук поднял наконец уже свою задницу с его провонявшей им кровати и перестал быть таким ничтожеством. — Конечно, глупыш, — широко улыбаясь, активно кивает Тэхён и не даёт Чонгуку задать очередной неуместный вопрос, накрывая болтливые губы приторным поцелуем, мощными импульсами окутывающим нежностью каждый сантиметр уставшего от безделья тела. — Иначе думаешь, почему я тут маюсь с тобой, выхаживаю, как новорожденного птенчика? — усмехается он, когда нехотя отрывается от медленно наращивающих настойчивость губ. — Я думал, тебе Чимин за это заплатил, — хитрым чертёнком смеётся Чонгук и торопливо вскакивает на ноги, чуть ли не толкая охреневшего от его неудачной шутки Тэхёна на пол. — Чон Чонгук! — сердито прикрикивает он, пытаясь удержаться на месте, но не успевает ухватиться за растянутую ткань пижамных штанов с далматинцами, потому что Чонгук трусливо выбегает из комнаты и явно доволен тем, что совершил очередную шалость, за которую обязательно поплатится этой ночью.:: :: ::
Попытки Тэхёна вдохнуть в Чонгука жизнь и былой запал оказываются успешными, потому что тот выходит на работу уже на следующее утро. Предварительно ублажает своего мужчину утром перед репетицией, провожает его до здания театра, возвращая ему его бескорыстную поддержку, и обещает на работе хорошо себя вести. Обещание нарушается уже через два часа после начала скучной смены. — Я пойду к ней в детсад, — произносит Чонгук, не смотря на Чимина, поэтому не замечает, как тот с тяжёлым вздохом, заебавшись от его нытья, закатывает глаза. Есть, конечно, вероятность того, что Чонгука может не пустить охрана. Суён, являясь его родной сестрой, обязательно подговорит дяденьку вахтёра на это. Поэтому остаётся вариант прождать её на холодной улице, обещающей им в этом году беспощадную зиму, и прослыть среди работников детского сада педофилом, ожидающим выхода своей очередной жертвы. Суён из злости, может даже, самолично вызовет полицию ради того, чтобы проучить младшего брата. Но Чонгук готов пойти на такие риски, поэтому поднимает голову к ближайшей камере видеонаблюдения, как если бы смотрел на Юнги, который через неё частенько следит за своими работниками, когда не приходит в кофейню. Натягивает фальшивую улыбку вежливости, якобы выказывая своё уважение боссу. И наконец смотрит на Чимина, чтобы попросить его отпросить у своего мужчины непутёвого работника, который без того халтурил всю неделю. За что, само собой, будет огребать, ведь пообещал, что отработает все пропущенные часы. — Если ты сейчас сдвинешься с места, Чонгук, то можешь больше сюда не возвращаться, — безразличным тоном произносит Чимин, не поднимая головы с витринного холодильника, в котором поправляет десерты. — Твой Тэхён попросил меня обращаться с тобой помягче, ведь ты, цитирую: «В последние дни в уязвимом состоянии и можешь натворить дел похуже тех, что уже совершены под твоим предводительством», — говорит он следом, пытаясь пародировать баритон Тэхёна, на что Чонгук раздражённо хмурится, потому что получается у него хреново. Да и обвинения в том, что он может всё ухудшить, хоть и правдивые, всё-таки бьют по самолюбию. — Но мне ли не знать, что ты заслуживаешь хороший такой пинок, — добавляет Чимин, не позволяя Чонгуку вставить слово наперекор, потому что именно это он собирался сделать, вдохнув побольше воздуха в лёгкие и открывая свой бесконтрольный рот. — И пинаю я тебя сейчас в сторону подсобки. Там нужно прибрать мешки с кофейными зёрнами. Мы с Юнги вчера пошалили немного, когда он всадил в ме… — Я не хочу ничего знать! — кричит в паническом испуге Чонгук, мотая головой в бешеном ритме, и сильно жмурится, чтобы не увидеть на лице друга пошлую ухмылку. Как же, оказывается, отвратительно интересоваться чужой постелью. Почему Чимину пришлось начать спать с Юнги, а Суён — с Хосоком, чтобы Чонгук наконец это осознал? Он вынужденно находит вход на кухню с закрытыми глазам, и благо трёхлетний стаж помогает ему сделать это без травм и падений. Подсобка и вправду оказывается в отвратительном состоянии. Но больше не из-за потрёпанных мешков и небольшого количества зёрен, рассыпанных по полу, а от того, что Чонгук теперь не может не представлять того, что стало причиной такого беспорядка. Однако у фантазий о чужом сексе не получается пересилить мощь мыслей о сестре, поэтому Чонгук торопливо убирается и составляет в голове очередной план того, как незаметно выскользнуть из кофейни через чёрный вход, не попавшись под камеры видеонаблюдения всевидящего дракона. Юнги, которого с какого-то хрена добавили в их общий чат друзей, стал теперь частью их компашки. Пусть даже в чате нет Суён и Хосока, Чонгук успел добавить в него Тэхёна, потому что почему это камням можно, а бывшим эскортникам — нет? Полный кавардак отношений, безобразие ролей и извращение дружбы. Но Чонгук даже не сомневается в том, что Юнги его сдаст в этом же чате, когда увидит, не просто убегающим со смены, но убегающим к Суён в детский сад, где его уже перехватит Асоль, а вечером дома ещё Тэхён даст нагоняй за то, что не смог усидеть на ровном месте хотя бы день. Осталось ещё добавить Намджуна в общий чат и попросить во время отпуска принести каждому из них по магнитику из Монголии. Ведь именно этим занимаются друзья, не так ли? — Чимин сказал, что ты хочешь пойти к Суён. — Родной голос вырывает Чонгука из процесса мозгового штурма с самим собой, где он в одном лице в роли и стратега, и переговорщика, и пленного. Пока все трое успели знатно посраться между собой, не придя к какому-либо адекватному плану. Впрочем, как обычно. И в этот раз внутренний критик Чонгука даёт о себе знать и, управляемый тётушкой совестью, ставшей полноценным членом его ментальной оперативной группы, не позволяет ему предпринимать каких-либо необдуманных действий. Чонгук одним движением поворачивается к двери, у которой в излюбленной позе стоит Тэхён, прижавшись плечом к косяку и скрестивший руки на груди. — Только не говори, что ты пропустил репетицию из-за меня и прибежал сюда, потому что Чимин тебе наябедничал? — с ужасом в голосе шепчет Чонгук, делая медленные шаги к Тэхёну. Интересно, у Чонгука осталось что-то в копилке кармы или он успел истратить весь данный ему Вселенной кредит на свои злодеяния? — Чонгук, репетиция моей роли продлилась три часа. Ты проторчал в этой подсобке целых два, — с доброй усмешкой вздыхает Тэхён и подходит ближе к Чонгуку, знатно удивившемуся временным махинациям, которыми обладает это помещение, потому что ему казалось, что он тут всего лишь полчаса. — Но да, Чимин мне уже наябедничал и отправил сюда, чтобы я вправил тебе мозги, — добавляет следом, недовольно щурясь и цокая языком. — Я не собирался идти к ней на работу, — внаглую врёт Чонгук и прекрасно понимает, что его ложь чувствуют. Аж осязают на коже. Отчего Тэхён окидывает его вопросительным взглядом, мол, даёт ему шанс самолично признаться в правде, если хочет, чтобы в кармовую копилку начислили хотя бы два балла за чистосердечное. — Я хотел. Но не собирался, — добавляет, не дожидаясь того, чтобы Тэхён что-либо сказал, потому что его изогнутая в недоверии густая бровь и хищная походка красноречивее любых слов. — Это не одно и то же. Я пока только обдумывал план того, как ещё могу встретиться с сестрой. Тэхён, я скучаю по ней, как вы не понимаете! — чуть ли не хнычет Чонгук, которого молчание мужчины мучает сильнее, чем если бы он осуждал его за желание пойти на место работы Суён и устроить там очередное шоу, ведь именно этим он всегда занимается, когда пытается сделать «как лучше». — Мы понимаем, Чонгук. Конечно, понимаем, — по-доброму смеётся Тэхён, подойдя ближе, и тянет его к себе, прижимая крепкими всеподдерживающими объятиями, дабы показать, что молчал он не потому, что хотел осудить невнятно оправдывающегося парня, а потому что хотел, чтобы Чонгук сделал честность своей привычкой. — Но за план ты у меня огребёшь, — произносит он и отходит от не успевшего вдоволь насладиться любимым телом Чонгука, который только-только приложился щекой к комфортному, словно созданному именно для него, плечу. — Лишишь меня еды? — настороженно предполагает Чонгук, и на самом деле такое наказание вполне могло бы заставить его на всю жизнь вычеркнуть из словарного запаса слово «план» и синонимы к нему, раз и навсегда забыв их значения. — Ну что ты. Я ж не изверг какой-нибудь, — усмехается Тэхён, коротко хохотнув с выражения лица Чонгука, который облегчённо выдыхает от его ответа. Он подходит к двери, чтобы закрыть её, и встаёт посреди комнаты, сжимая руки по бокам. — Так. И где же мы с тобой должны были заняться любовью? — спрашивает следом с наигранно задумчивым выражением лица, от которого Чонгук первые секунды застывает юнгиподобной статуей в оторопевшей реакции, а потом выдаёт шаловливую улыбку и игриво кусает нижнюю губу, хватая передними зубками колечко пирсинга на ней. — Здесь, — послушно отвечает Чонгук и даже показывает пальцем на один из мешков с кофейными зёрнами, совсем не волнуясь о том, что отправили его с целью как раз наоборот тут прибраться, а не наводить хаос, который обязательно произойдёт, потому что смотрит Тэхён так, как если бы сегодня утром у них не было секса. А ещё ночью и вообще каждый день, потому что, именно когда в Чонгуке находится член Тэхёна, он перестаёт грызть самого себя от того, что такой плохой. Наоборот, наслаждается этим своим проявлением озорного чертёнка с мнимыми красными рожками и острым трезубцем в руке. Тэхён некоторое мгновение смотрит на джутовый мешок, внешний вид которого не внушает никакого желания натирать задницу о жёсткий материал. Однако Чонгук уже звучно плюхается на мешок, подминая под своим телом кофейные зерна, принимающих форму стула, и хитрым взглядом исподлобья зазывает Тэхёна в свой адский котёл аморальности, изгибая указательный палец. Тэхён долго не мешкает и нависает над этим соблазнительным сатанёнком, чуть толкает его за плечи, укладывая спиной на неустойчивый мешок, и, придерживая свисающую с него голову, властно обхватывает пальцами затылок, чтобы притянуть острые на слова губы к своим. Вожделенно целует, усиливая ритм до хаотичного, потому что они так-то находятся не в его комнате, где единственным, что могло бы прервать их совместный путь к сладострастной разрядке, может быть лишь внезапный пожар. Да и то, не факт, что он мог бы отвлечь их друг от друга в такие моменты. В моменты, когда руки блуждают по крепкому телу, так податливо изгибающемуся навстречу торопливо опускающихся к паху изворотливых пальцев. Когда торс из-под тёплого свитшота притирается к груди, взмокающей от пота усиливающегося возбуждения, что беспечно портит рабочую рубашку, за которую Юнги в этот раз обязан оштрафовать Чонгука. Когда ощущается твёрдое желание лишь к одному себе, упирающееся в бедро и следом толкающееся в пах в непонятном ритме так, что любое движение вот-вот свалит их обоих на пол, рассыпав на него же зёрнышки кофе. И даже эта неуклюжесть не остановила бы беспрерывные поцелуи, выдыхаемые друг в друга признания и неразбериху ощущений. — Там… — с придыханием бормочет Чонгук, которому язык Тэхёна у себя во рту мешает нормально произнести нужные слова, — там в ящике у стола в углу… должна быть смазка и презервативы… Даже не спрашивай, чьи они, — с лёгкой усмешкой произносит он, когда Тэхён послушно вскакивает на ноги и чуть было не падает из-за затёкших конечностей, потому что целоваться в бешеном ритме на мешках — очень плохая идея. — Я и не собирался, — отвечает он, так как прекрасно помнит рассказы Чонгука о том, что они будут не первыми, кто занимается сексом на кофе. Не то, чтобы Тэхёну так же интересна чужая личная жизнь, как его партнёру, но ему просто не повезло быть внимательным к деталям. В особенности тем, которые ему рассказывает Чонгук, ведь Тэхёну важно всё, что касается этого парня. Поэтому он не спрашивает то, откуда Чонгук вообще знает о том, где Чимин и Юнги хранят контрацепцию и лубрикант. Просто берёт один пакетик, мысленно надеясь на то, что Чимин не пересчитает свои запасы, и флакон-дозатор со смазкой без запаха, слегка расстраиваясь, потому что ему нравится, когда задница Чонгука пахнет клубникой. Когда Тэхён возвращается к нужному мешку, Чонгук уже без должной аккуратности стягивает с себя рабочие брюки, не волнуясь об их чистоте и сохранности, и отправляет к ним на пол нижнее бельё. — Садись, — приказным тоном произносит он, показывая глазами на джутовый мешок песочного цвета, за ворсинками которого можно различить молящие о пощаде кофейные зёрнышки. — Что? — вырывается неосознанно пугливо из губ Тэхёна, который застывает на полпути. — Садись, говорю, — повторяет Чонгук, хорошо понимая, что его услышали с первого раза. Поэтому тянет руку к ремню чужих брюк, чтобы потянуть отрицательно качающего головой мужчину к мешку, на котором они будут трахаться. Чонгуку нравится то, что его план, хотя бы этот, вот-вот преисполнится в жизнь. — Слушай, может, давай у стены? Или на том же столе? — Тэхён не оставляет своих попыток спасти свою задницу от натирания, а может и аллергической реакции. И, упаси небеса, от в отместку протолкнувшихся в него кофейных зёрен. — Хочу на кофе! — капризным ребёнком отвечает Чонгук, которого Тэхён всё-таки слишком избаловал. Понимает он это слишком поздно, когда терпеливо расстёгивают пряжку его ремня и, не забыв зацепиться пальцами и за нижнее бельё, опускают его вместе с брюками к щиколоткам. Не разрешают даже полностью снять нижнюю часть своего гардероба и просто толкают на чёртов мешок. — Блять, — обречённо шепчет Тэхён, падая на дурацкие зёрна, которые, вот он уверен, обещают устроить ему травму, как физическую, так и моральную. Но он всё равно держится стойко, послушно принимает на своих коленях нелёгкое тело Чонгука, который смотрит непреклонно и лукаво улыбается, явно затеяв это всё лишь ради того, чтобы затем похвастаться перед друзьями, что у него был секс на кофе, которым он их угощает. Почему-то мысль об этом заставляет Тэхёна по-глупому улыбаться, поэтому он больше не сопротивляется происходящему и снимает свитшот, давая Чонгуку волю на то, чтобы руководить сегодняшней битвой. Тэхён откидывает голову назад, с трудом удерживаясь ладонью за шершавую стенку рядом, и подставляет шею под настойчивые поцелуи Чонгука, потирающегося твёрдым членом о его член. — Оставь, — бормочет Тэхён, накрывая ладонью пальцы Чонгука, который пытается расстегнуть галстук-бабочку на шее. — Ты чертовски милый в этой рабочей форме. — Только милый? — озорно усмехается Чонгук и, обхватив вспотевшей ладонью сочащийся предсеменем член Тэхёна, смыкает вокруг него пальцы, чуть надавливает, задевает слегка ногтем уздечку, вырывает из него протяжный стон на низких нотах. — И горячий. И умный. И любимый, — обречённо лепечет свои комплименты Тэхён, словно околдованный, и готов вот-вот упасть из-под тяжести чужого веса и нежности поглаживаний на своём возбуждении. — Да? — с неприкрытой радостью переспрашивает Чонгук, понимая, что сказанное могли озвучить лишь под напором сильного желания и, может, лёгкого дискомфорта меняющих форму мешка зёрен. — Господи, конечно, да, — с толикой раздражённости отвечает Тэхён, ощущая, как джут терзает кожу его истерзанных ягодиц, а устающее тело медленно сползает ниже, так как мешок плавно превращается в черти что под их весом и тем, как Чонгук нагибается к его лицу, обхватывая обеими руками лоснящуюся от пота шею. — Я бы в жизни не согласился на всё, что ты мне каждый раз предлагаешь. Чонгук беззаботно хохочет, коротко чмокает сжатые в лёгком недовольстве губы, властно берётся обеими руками за запястье Тэхёна и с особой соблазнительностью в глазах, в которых всегда блестит остро ощутимая безуминка, облизывает чужие пальцы. И пока Тэхён своим взглядом покорно делится тем, как же сильно Чонгук сводит его с ума одним своим существованием, тот поднимает с пола рядом флакон со смазкой и пшикает из дозатора несколько липковатых капель на высвобожденных из плена своего горячего рта пальцев. — Давай поторопимся, пока дракон не вернулся в башню, — тихо произносит Чонгук, прижимаясь к подрагивающему от неудобного положения телу, и впитывает в без того влажную ткань своей рубашки пот Тэхёна. — Если тебя уволят, я знаю неплохое место для заработка. Работал там раньше, — со слабой усмешкой отвечает Тэхён и, не обращая внимания на насупившие брови, приближает измазанные в лубриканте пальцы к ягодицам Чонгука. Несколько раз ударяет двумя пальцами по разгоряченному сфинктеру и вводит указательный, плавно скользя в податливую теплоту, преданно принимающую спешно входящий следом средний, так как страх быть засечённым Юнги хорошо так играет на адреналине, усиливая не только волнение быть засечённым, но и желание поскорее оказаться самому в Чонгуке. А ещё его подначивают к активным действия кофейные зёрна, след от которых, Тэхён уверен, ещё надолго запечатается на его ягодицах. — Я устроюсь работать организатором свиданий в какое-нибудь агентство по знакомству и буду сводить людей друг с другом. Думаю, у меня это хорошо получается, — шаловливо хихикает Чонгук несколько секунд, следом протяжно заныв от того, как приятно пальцы Тэхёна задевают кончиками его простату. — Прошу тебя, нет, — качает головой Тэхён, следя за тем, как Чонгук, разорвав пакетик с презервативом, натягивает его на напряжённый от сильного желания заткнуть собою поток идей этого парня член. — Я буду сам тебя обеспечивать. Мне сегодня предложили роль в рекламе, — с глухим подвыванием шепчет он в пересохшие от частого глотания ртом губы Чонгука и, вновь не давая ему осознать услышанного и что-либо на это ответить, втягивает их в пылкий поцелуй. Со звучным хлюпом вытаскивает пальцы, чтобы поскорее заменить собою. Сдерживая Чонгука за бёдра, одно из которых пачкается в слизкой бесцветной жидкости, насаживает на свой член, обтянутый латексом. — Подожди… как… — пытается что-либо ответить Чонгук на такую прекрасную новость, но головка члена, упирающегося в анус не даёт ему никаких шансов. Он в безвыходном положении. Поэтому оставляет неуместные беседы на потом и медленно садится на всю длину. Игнорируя то, как из мешка звучно покатываются кофейные зёрна, отчего Тэхён, заведя руки назад и удерживаясь ладонями об пол, постепенно падает на него, Чонгук наращивает свою скорость на члене. До красных пятен на загорелой коже надавливает на всегда готовые к его тяжёлой и частенько неумной голове плечи. Активно двигает задом, упиваясь мелодией шлепков, создаваемой ими в полутёмной подсобке, что у Чонгука отныне будет теперь ассоциироваться только с его сексом, а не чужим. Припадает клейким поцелуем к любимым губам, ни на секунду не замедляясь в своём темпе, и рокочет, когда Тэхён ухитряется несколько раз толкнуться так, что задевает всё задеваемое и незадеваемое. Когда рушит на Чонгука шквал эмоций, обливает его чувствами к себе и неизведанной ранее любовью. Заполняет собою не только его тело, но и голову, грудную клетку, каждый орган. Заменяет каждую мысль и каждый идиотский план, создаваемый лишь ради вот таких моментов, что отвлекали бы Чонгука от его глупых демонов. Тэхён с наслаждением вслушивается в глухие полустоны Чонгука, втягивая носом запах кофе, который так-то не особо любит. Но с Чонгуком, скачущем на его члене, теперь полюбит. Как и боль на ягодицах, как и затёкшие кисти рук, как и вспотевшие ладони, скользящие по полу. Полюбил весь дискомфорт, создаваемый Чонгуком, случайно или специально. Каждый его план, каждую совершённую им шалость. Тэхён хочет забрать обиды Чонгука и сделать его экспертом лишь их личной жизни. Прижатые к губам зубы неосознанно кусают нижнюю, когда Чонгук, так и не прикоснувшись к себе, кончает на живот Тэхёна и умудряется испачкаться самому, совсем не боясь того, что скрыть следы своего преступления уже никак не получится. Он продолжает двигаться на члене мужчины, уже упираясь коленями в пол, на котором во всю рассыпаны кофейные зёрна, и даже наслаждается той болью, с которой они впиваются в кожу. Не рис, конечно, но тоже сойдёт за самонаказание. Тэхён понимает, что в мешке практически не осталось зёрен, и они буквально сидят на пустом джутовом мешке, однако осознание этого не мешает ему отдаваться долгожданному оргазму. Он лишь надеется, что сексуальная разрядка отныне не будет ассоциироваться у него с болью в заднице, ведь трахали сейчас не его. — После этого сексом мы занимаемся только на кровати, — произносит Тэхён сквозь учащённое дыхание, пытаясь собрать мысли воедино, что слишком сложно сделать, когда на него смотрят с проказливой улыбкой и ластятся к лицу, носом размазывая по нему пот. — Для разнообразия, можем на кровати Джина. — Ты мог отказаться, — отрешённо отвечает Чонгука, не желая сейчас вставать, потому что за дверью его ждёт работа и, если не увольнение, так реальные пинки от Чимина. — Чонгук, ты серьёзно думаешь, что тебе легко отказать? — усмехается Тэхён, приобнимая одной рукой его за талию. Целует в макушку, поддаёт шею пронырливым губам, в итоге всё-таки падает спиной на чёртовы зерна за собой, но не ощущает должного неудобства, потому что Чонгук на нём ни на миллиметр не отлипает. Создаёт собою уют внутри, отвлекая от внешних раздражителей. — Я хочу тебя всегда, везде, в любой позе. Настолько, что готов впервые в жизни быть в принимающей позиции, если первым и последним членом в моём анусе будет только твой, — произносит он, ласково поглаживая влажную спину Чонгука, который сдавленно охает ему в шею от подобного романтичного признания. — Тебе повезло, что я до кончиков пальцев пассивен. Как агрессия, исходящая от Чимина. Или курение, которому я предаюсь в твоём присутствии. — Прости, я постараюсь при тебе не курить, — виновато отвечает Тэхён, чуть приподнимаясь на локтях вместе с головой Чонгука, и от этого действия, кажется, всё-таки ему между влажных ягодицы закатывается пара зёрен. — С ума сошёл? Ты это слишком сексуально делаешь. Я буду идиотом, если откажусь от такого бесплатного зрелища! — с нарочитым недовольством говорит Чонгук, строго хмурясь. — Мне в тебе всё нравится. Всё твоё. Всё, за что мне не приходится тебе платить, — добавляет, зная, какую получит реакцию. И она не заставляет себя ждать, отчего Чонгук звучно ойкает, когда Тэхён больно щипает его пальцами за высыхающую от пота ягодицу. — Кстати, насчёт роли в рекламе. Ты же не ректальные свечи будешь рекламировать? Чонгук после оргазма всегда язвительный и падок на дурацкие шутки, но Тэхён обречённо вздыхает, никак не пытаясь скрыть машинально появляющуюся улыбку. Просто смиряется с тем, что ему ещё долго возиться с этим парнем. Надеется, что всегда.:: :: ::
Ожидаемого увольнения не случается. Как и пинков от супервайзера или даже босса. Лишь незапланированный собирун в пятничный вечер в одном из клубов, куда Чонгука заводят насильно, потому что он вообще-то всё ещё в депрессии. Ну и что, что на отъебись ходит на работу. Ну и что, с аппетитом уплетает завтраки и ужины, заботливо и в слишком большом количестве приготовленные Сокджином. Ну и что, что есть регулярный секс два раза в день с мужчиной, который заполняет светлой бескорыстной любовью тёмные участки злодейской души Чонгука. Пока Суён не участвует в его жизни, он не может ощущать себя полноценным. Наверное, именно по этой причине первое, что Чонгук делает, когда видит сестру, сидевшую за столиком в зарезервированной, как оказалось, не Чимином, а Хосоком чилаут-комнате, — это плачет. Неосознанно, как-то отдельно от разума, даже не сразу ощущает, как влажнеют щёки от того, как сильно соскучился по самому близкому человеку. — Он уже растрогался. — Закатывает глаза Чимин, насильно проталкиваясь в помещение, так как Чонгук загораживает собою проход внутрь. То же самое приходится сделать и Юнги, толкаясь чуть сильнее, потому что всё ещё зол на своего работника за испорченную рабочую форму, за которую мог бы и уволить, но Чимин слишком убедительно сосёт. Следом за ними, пританцовывая на месте под глухо доносящуюся с первого этажа клуба музыку, заходит Асоль и как ни в чём не бывало здоровается со слегка прихеревшей Суён, которая продолжает выжидающе молчать. И увидев Тэхёна, подошедшего последним и так ещё обнимающего Чонгука за талию, она окидывает сердитым оскалом пожимающего плечами Хосока, который пытается скрыть свою лукавую ухмылку в бокале бурбона. Тэхён же насильно толкает Чонгука в комнату и закрывает за ними дверь, чтобы погрузиться в тишину, в которой они все собираются поговорить. — И что это всё значит? — Первой её нарушает Суён и, насупив брови, оглядывает по одному друзей, старательно избегая взглядов в сторону брата. Чонгук замечает это и продолжает стоять на ногах, пока остальные удобно устраиваются на свободных местах. Юнги даже успевает взять меню и принимается к чтению списка напитков. — Это я их позвал, — беззаботным тоном отвечает ей Хосок и коротко кивает Чимину, с которым они это всё запланировали. Затем ввели в курс дела Тэхёна и дали ему задание вывести Чонгука из дома на общее собрание. Он такие любит. Любил когда-то, пока всё не запорол. — Я не буду общаться с предателями! — беспрекословно восклицает Суён и, не убирая сердитого взгляда, встаёт на ноги. — Но со мной же общаешься, онни, — немного неуместно подмечает Асоль, которая до этого, уткнувшись в меню в руках Юнги, помогала ему выбрать напитки. — Только по работе, — объясняют ей, но девушку это не волнует, и она всё равно безразлично улыбается. Наверное, ощущает себя особенной. Нет, Чонгук совсем не завидует. Он в бешеном отчаянии, поэтому всё-таки идёт по давно придуманному плану и падает перед Суён на оголённые из-под рваных джинсов колени, забыв перед этим попросить кого-то насыпать под ними немного риса. — Нуна, прости меня. Я так скучаю по тебе, — лепечет он губами, вибрирующими от сдерживаемых слёз, которые всё равно бесшумно текут гладкой дорожкой по раскрасневшимся щекам. Суён, слегка опешив от подобной драмы, делает полшага назад и растерянно оборачивается в сторону жалостливо качающего головой Хосока, пока Тэхён торопливо подбегает и пытается поднять на ноги переигрывающего жертвенность Чонгука. Подхватывает его под подмышками и не сдвигает ни на сантиметр, потому что тот упирается рогом в желании именно таким способом вымолить своё прощение. Но способ оказывается действенным, отчего удивляются все присутствующие, ведь Суён припадает к ногам брата и также садится колени, аккуратно прикрыв подолом своего платья оголившиеся бёдра. — Я очень зла на тебя, Гу, — тихо произносит Суён, но в голосе совсем не чувствуется озвученная эмоция. — И сильно разочарована. — Ты меня ненавидишь… — бормочет больше в утверждении, чем в вопросе Чонгук и не решается взять сестру хотя бы за ладонь. — Нет. Я всегда буду любить тебя, идиота такого. Как можно было додуматься до такого кретинизма? — И знатно облажаться, влюбившись в мужчину, который должен был переспать с Суён, — невзначай подмечает Чимин, как если бы у него кто-то просил это подмечать. — Спасибо за краткий обзор, мы все там были, — нервно отвечает Чонгук, которому так-то не нравится то, что он облажался. А ещё то, с каким обвинением в тоне, произнесён факт того, что он влюблён в Тэхёна. — Вообще-то, если вдаться в детали, то первым влюбился я, — неуверенно вмешивается Тэхён, оставив свои попытки поднять Чонгука, и просто садится на край дивана, чтобы слишком ярко не выделяться на фоне сидящих. — Знаете, для меня это всё кажется таким диким, что до безумия нравится, — радостно хохочет Хосок, никак не пытаясь скрыть своего развеселившегося настроения. Чонгук окидывает его мрачным выражением лица и, вернув взгляд к Суён, смягчает его, пытаясь увидеть в родных, таких же как у него, глазах какую-нибудь надежду на их примирение. — Я не злюсь из-за того, что ты встречаешься с Тэхёном, — устало вздыхая, произносит она в понимающем тоне. — Я злюсь из-за того, что вы заплатили ему за свидания со мной. Я настолько жалкая? — Если бы мы знали, нуна, мы бы заплатили Хосоку, само собой, — отвечает Чимин в слишком серьёзной манере, словно составитель плана, то бишь Чонгук, когда-либо мог бы позволить этому случиться. По крайней мере, тогда. Когда ещё не видел того, с какой влюблённостью смотрит на сестру Хосок. С теми самыми влюблёнными глазами, с которыми Тэхён должен был смотреть на Суён по плану Чонгука, но в итоге смотрит ими теперь на него самого. — Кстати, спасибо, хён, за то, что вернул долг этого балбеса, — добавляет Чимин, заставляя Суён и Чонгука одновременно повернуться к себе с одинаковым выражением лиц, что ни у кого не появляется сомнений в том, что они родные брат с сестрой. — В смысле? — робко бормочет Чонгук, нехотя меняя взгляд на Хосока, который сидит в вальяжной позе, положив ногу на ногу, и подозрительно по-доброму улыбается. Чонгук хотел бы обвинить его в том, что это всё наигранно. Что Хосок пытается унизить его за удар в челюсть, синеватый след на которой стал теперь грязно-жёлтым. Но у него не получается. Не получается увидеть врага в любящем его сестру друге. — Я что, в этой компании единственный, кто благодарен Чонгуку за весь этот спектакль? — усмешливо спрашивает Хосок в искреннем недоумении и вновь коротко пожимает плечами, когда получает на себе сердитое метание молний из нахмурившихся глаз Суён. — Не единственный, — едва слышно произносит Тэхён, без желания привлекая к себе внимание, и неловко улыбается уголками губ, когда всё оно приковывается к нему одному. — Знаешь, нуна, а Тэхён же больше не занимается эскортом. Он теперь играет в театре и даже снялся в рекламе чипсов, — активно кивая своим словам, на полном энтузиазме тараторит Чонгук и тыльной стороной ладони вытирает высыхающие следы остановившихся слёз. Разрешает себе ещё немного наглости и всё-таки берётся обеими руками за её крохотную ладошку. Притягивает к груди и чуть шмыгает носом. — Я надеюсь, ты сможешь когда-нибудь простить меня. И не обижаешься на то, что я украл у тебя парня. — Что?! — Суён звонко хохочет на последнее предложение, никак не пытаясь отцепиться от крепкой и слегка болезненной хватки на своей ладони. — Ты не крал у меня парня, Чонгук. Вот же ребёнок. Я поняла, что неравнодушна к Хосоку ещё до того, как пошла на день рождения Чимина, и хотела после этого прекратить встречаться с Тэхёном. — Подожди, онни. Так это ты из-за этого сама не своя была столько дней? — задумчиво интересуется Асоль и, когда получает положительный кивок от Суён, переводит виноватый взгляд на хмурящегося Чонгука. Он с лёгкостью считывает её мысли, потому что в вечер, когда Тэхён впервые его поцеловал и разрушил ему все стратегические башни, ворвался в его внутреннее королевство и взял контроль над троном, Асоль и внушила Чонгуку то, что план должен быть претворён в жизнь до конца. — Упс, — добавляет она и прикусывает нижнюю губу. — Я ж чуть было не заставил любимого мужчину переспать с тобой, Су. — В Чонгуке от воспоминаний о том, что ему пришлось наговорить Тэхёну, разгорается ярость. Пусть и к самому себе, но выливает он её, как обычно, на других. Конкретно сейчас на сидевшую ближе всего Суён. — Ты могла бы сказать это мне раньше. — Ага, видели мы, как ты отреагировал, когда узнал про её с Хосоком отношения, — усмехается Чимин, не скрывая явного сарказма в своём ядовитом голосе. — Должны ли мы обсудить то, что ты назвал Тэхёна «любимым мужчиной»? — настороженно спрашивает Суён, недоверчиво косясь на вжимающегося в спинку мягкого диванчика Тэхёна, который пытается сделать вид, что ему интересно послушать то, какие напитки заказывает Юнги через внутренний телефон клуба. — Нет. Мы не будем обсуждать мою личную жизнь, — твёрдым тоном отвечает Чонгук, замечая то, в каком замешательстве находится сейчас его бойфренд, и, поцеловав ладонь сестры, тепло улыбается. — Мы не будем обсуждать ничью личную жизнь. Даже этих троих, — добавляет, показывая на друзей, и быстро прячет голову вниз, когда сталкивается с окаменелыми глазами резко повернувшегося на него Юнги. Чонгук в последний раз кривит губы в ласковой улыбке, обращённой на сестру, которая одобрительно кивает, потому что такой план всем по душе. Затем встаёт на ноги, чуть ли не спотыкаясь на ходу из-за затёкших из-за дурацкой позы на коленях ног. Мысленно обещает себе впредь наказывать себя другими способами и благодарит Будду за то, что не попросил никого насыпать ему под колени риса. Чонгук подходит к Тэхёну, садится рядом, обнимает одной рукой за плечи и утыкается лицом в горячую приятно окутывающую обоняние простым гелем для душа шею. Демонстрирует сестре и друзьям, что не лукавил, когда называл его любимым. Негласно просит их принять и Тэхёна в их компанию. — Кстати, хён. Почему ты выбрал именно это место для встречи? — интересуется Чимин, когда им приносят заказанные напитки и закуски к ним. — Тут не подают стейки и ножи к ним, — отшучивается Асоль, не сдерживая своего смеха, который подхватывает Суён и Чонгук. Его пытается подхватить и Хосок, но у него это не получается. Его смех звучит нервно, а задвигавшийся кадык, к которому Чонгук чуть не приложил тот самый нож, выдаёт лёгкий страх. — Не поэтому, — запоздало отвечает он и притягивает еле успокоившую свой смех Суён ближе к своему телу. Тэхён бросает короткий взгляд на прижавшегося к его груди Чонгука и замечает страшную вещь. Дьяволята в глазах у них это семейное. Потому что улыбаются они с одинаковой хитринкой во взгляде, явно намекая на то, что Хосоку несдобровать, если его бывшая сущность блядуна даст о себе знать. — В этом клубе мы пять лет назад встретились, забыли? Я хотел, чтобы мы встретились в нём, так как это важное для нашей дружбы место, — добавляет Хосок и поднимает бокал любимого бурбона, выявляя намерение чокнуться. Но никто за ним повторяет. — Какую дружбу? Меня тогда в ней не было, — недовольно и с напускной обидой в голосе бурчит Чимин, скрещивая руки на груди, но успешно игнорируется Хосоком, который смотрит на Чонгука. Тот несколько секунд молча моргает, смотрит через стол на сестру, которая также молчит, а затем они в унисон смеются, понимая, что да, забыли и навряд ли когда-либо вспомнят тот день, когда познакомились с Чон Хосоком. — Зато тогда была я, — добавляет Асоль, которую не смущает то, как брат с сестрой заливисто смеются, и не замечает вопросительного выражения лица Хосока. — И это не тот клуб, оппа. Тот клуб вообще-то в другом конце города. От её слов смех в кабинке разрастается в большей громкости, потому что к Чонгуку и Суён присоединяются Тэхён и Юнги. Тэхён пытается сдерживаться, пряча губы в плечо, так как всё ещё новичок в их компании и знает, как Хосок недоверчиво к нему относится. А Юнги вовсю заливается смехом, откинув голову назад и обнажив дёсны, чем заставляет Чонгука смеяться пуще прежнего. Он впервые видит, чтобы этот дракон показывал настолько яркую весёлую эмоции на своём каменном лице. — Теперь я понимаю, почему ты с ними дружишь, — говорит Тэхён, когда они после активных споров о том, где же они с Хосоком всё-таки познакомились, выходят из чилаута. Чонгук упирается копчиком о перила на балконе, на котором Тэхён в размеренном темпе курит и любуется тем, как полная луна освещает красивое подуставшее лицо, подставляющееся под отрезвляющий хмельную голову прохладный ветер. — Потому что они такие же идиоты, как я? — со слабой усмешкой отвечает Чонгук, не отрывая глаза от того, как соблазнительно затягивается Тэхён. — Рад, что ты самолично это озвучил, — честно признаётся тот и получает несильный удар в плечо. Тэхён свободной рукой быстро перехватывает ослабленную ладонь, притягивает Чонгука всем телом к своему, делится сигаретным дымом, когда неторопливо целует мягкие губы, не желающие как-либо пререкаться с услышанным заявлением. То, что друзья — идиоты, Чонгук и сам понимает. Самое главное, что Тэхён готов их принять и стать неотъемлемой частью их компании. — Мы обязаны познакомить их с Сокджином. — Внезапная идея громко озвучивается, прерывая поцелуй, который Тэхён так-то не хотел прекращать, успев выбросить недокуренную сигарету в мусорную урну и обхватить обеими ладонями любимое лицо. — Звучит, как план.