Atropa

      Вспышка за спиной, отозвавшаяся негромким звуком — врата Заап позади так и не погасли. И продолжат ждать до тех пор, пока через них не решит пройти следующий человек. Кем он будет?.. Едва ли кто-то решится при наличии выбора пройти по тому же пути, что и она. А значит… То станет новая жертва Сира Момора, пытающаяся спастись? Кто-то из команды искателей приключений либо просто ворья, которые не успели притронуться к проклятому сокровищу? Гадать можно было бесконечно. Врата, странно расположенные, никогда не гаснущие — фальшивая, жестокая надежда для тех, кто обрёк себя на преследование духа в доспехах. Не имеющие иного выхода, кроме как здесь — а эти врата, в свою очередь, вели лишь в шахты Эребории. Когда-то она думала, что это — насмешка той, чьей магией был порождён демон… Но Итспи хрипло расхохоталась и ответила, что врата Заап даже древнее её.       А ведь её обитель считается по легендам древнейшим местом с сотворения Мира Двенадцати.       Из-за порыва ветра ткань капюшона затрепетала, и Лизме сбросила его. Смысла в нём теперь уже не было: Эфедрия опустела столь давно, что даже если кто-то случайно и забрёл в эти края, то не сможет её узнать. Впрочем, этого в любом случае можно было не опасаться… И слишком велик остров.       Лизме бросила взгляд на врата за спиной. Руны, высеченные на камнях, и теперь ей были непонятны. Даже если Итспи Коварная и солгала о возрасте Заап, то, похоже, и правда не имела к ним отношения… Письмена чёрного огня выглядели иначе, хоть и прослеживались общие черты.       Знала ли мать о том, что королевство и тайник с сокровищами соединены вратами? Может, и нет, ведь Эфедра слишком тщательно оберегала тайну расположения острова и знай, как легко на него можно попасть, то вполне была способна передумать использовать его в качестве укрытия… Но Лизме даже спустя годы хорошо помнила мать: порой та была излишне самоуверенна. Кто знает, возможно, считала, что до сокровищ всё равно не добраться… Да и эта часть острова никогда не была заселена. Отец объяснял это сложностями логистики и связи с другими частями королевства, но, возможно, истинная причина была немного глубже?.. Лизме чувствовала тёмную силу остатков проклятья вокруг. Окружённая горами гибельная земля. Пусть даже проклятье Ратроска и не коснулось Эфедрии… Находится здесь было тяжело. Да и пройти перевал — сложно. Вряд ли так далеко заходили в былые времена даже охотники… А ведь их могла и разворачивать королевская стража: в конце концов, Лизме мало знала о делах королевства. Но теперь время изучить материалы у неё будет… Ведь там может оказаться подсказка.       Впрочем, даже если мать и рассчитывала, что со стороны королевства до сокровищ не добраться, то не так уж и ошибалась. От тайника до врат вёл лабиринт и шахты. Чудо, что Лизме когда-то удалось сбежать оттуда… Вторым испытанием стало добраться до людей. Не будь у неё познаний в ботанике, то она бы не выдержала путь в несколько недель через перевал — просто умерла бы от голода. С другой стороны, и на этом сложности не закончились, но стали уже совсем иными.       Вырвался тихий вздох. Вряд ли земли близ гор поменялись за прошедшие годы, они и прежде были нежилыми. А вот территория королевства… Но Лизме хотела увидеть всё. Можно было бы сразу переместиться ко дворцу… Но желание было сильней. Да и расстояние, в юности казавшееся гигантским, наверняка не такое больше, ведь над всем островом свободно парят птицы… Сколько же лет она здесь не была.       — … Раз ты не можешь вернуть Густава к жизни, то освободи его душу. Верни её в цикл перерождения.       Итспи прикоснулась пальцами к щеке. Лизме не видела хранительницу одного из путей в Экстернам прежде, но описание, данное погибшим любимым, оказалось верным.       Живой сгнивший труп женщины, от которой тянет тёмной силой. Будь Лизме такой же, какой до всего, то вряд ли смогла бы смотреть на Итспи без содрогания.       — О-о-о… А ты всё же правда хочешь спасти его от страданий, принцесса погибшего королевства, — протянула та. — Только… Для того, чтобы сделать это, надо уничтожить моё заклинание. А я не нарушаю заключённых сделок. Впрочем…       Лизме сбежала с Эфедрии, не прошло и года с событий на Эребории. Боялась рисковать, знала, что её ищут… И не хотела оказаться в королевстве, когда ищущие добьются истинной цели.       Тем, кто не видел кошмара, сложно его представить. А события в далёкой пещере отпечатались в памяти навек… Ещё в трюме корабля Лизме начала догадываться, что её ждёт, хотя и не знала наверняка, а матушка практически ничего не говорила. Однако Густав, пока они готовились к отравлению, рассказал всё, что было в треклятом Алом Походе. Тогда Лизме ещё ничего не ведала об Итспи, но знала, что с такой магией не шутят… По договору мать определённо получила бы бессмертие, и то, что она его не подписала, стало одной из главных надежд.       Когда та обмолвилась, что теперь, возможно, дочь сможет понять всё её величие и запомнит навечно, то у Лизме уже практически не осталось сомнений, что корабль идёт к Эребории. А договор подпишут её кровью. Такие вещи не срабатывают, если использовать чужака, магия искажается… Но Лизме несла кровь Эфедры.       И стала бы Сиром Момором, если бы не высокомерие матери и жертва Густава. По щеке скатилась слеза, одинокая — Лизме давным-давно всё выплакала.       Её вели к сокровищам связанной, бесцеремонно подгоняли верные солдаты Эфедры. Стала бы та снова их убивать, если бы всё прошло так, как задумала?.. Вряд ли, ведь, в отличие от времени после выгрузки сокровищ, теперь бы они были под защитой… Мать, при всей жестокости и деспотичности, была рациональна. Отчасти поэтому у Лизме до последнего теплилась надежда… Что Эфедра её просто убьёт.       Совсем робкая. Ведь мать не лишила бы себя наследницы просто так. Ей нужны были потомки, чтобы удержаться на престоле, притом потомки по линии отца Лизме. Но можно было бы найти подходящего вельможу… И тем более бы мать не стала оставлять безнаказанными тех, кто пытался совершить на неё покушение. К моменту, когда Лизме вытолкнули на Эреборию, уже не было сомнений, что Эфедра приготовила ей участь куда хуже смерти. Знать бы, какую — Густаву…       Его, в отличие от Лизме, не стали тогда связывать. Наверное, мать в высокомерии и самоуверенности посчитала, что калека с одной рабочей рукой, да ещё и удерживаемый крепкими стражниками, не сможет вырваться и помешать. Но он, ведомый отчаянием, сумел. Кинжал, что вот-вот бы разрезал глотку Лизме, вместо этого оказался у Густава. Всё произошло слишком быстро, чтобы стража успела вмешаться, но мать всё равно не сдалась без боя. Просто во время него пергамент обагрился кровью той, что заключила сделку, и кровью её свидетеля.       Мать развеялась пурпурным огнём, что поселился в доспехах чернотой, практически сразу же. Случилось ли бы то же с Густавом?.. Но в драке Эфедра успела повалить его на россыпь монет. Он прикоснулся к сокровищам и соблюл условие. Демон выполнял сделку хитро: прикоснуться, будто вопреки договору, к сокровищу мог любой. Только вот после этого становился частью Сира Момора — сливался с заключённой внутри душой Алой Королевы.       И в итоге прикасалась к сокровищам только она.       Густав успел крикнуть Лизме, чтобы она бежала. Она и сумела извернуться, благо шокированная стража ненадолго растерялась. Каким-то чудом ничего не задела. И бросилась в шахты, прочь от верных людей матери, демона, в которого она обратилась, и криков.       Были ли следом поглощены души стражников?.. Сир Момор не трогал непричастных до тех пор, пока те не мешали ему, пусть Лизме и узнала об этом много позже. Кто вообще принёс тогда весть о смерти Эфедры в королевство? Кто-то из тех стражников, что видели всё воочию? Или кто-то с корабля всё же отправился спустя время проверить, что происходит, и уже среди них оказались выжившие, догадавшиеся об остальном? Конкретную историю появления Сира Момора сейчас знали будто только Итспи и Лизме, но…       А ведь забавно… Сир Момор формально был женского рода, но все называли его в мужском.       В любом случае, тогда Лизме было не до выяснений и предположений. Каким-то чудом добежав со связанными руками до Заап, не упав в развалинах, не разбившись, она всё же смогла выбраться с Эребории.       — … Впрочем, это не значит, что его не может уничтожить кто-то другой, — растянула губы в улыбке Итспи.       — Это пытались уже сделать, — холодно возразила Лизме. — Успеха, как сама знаешь, не добились.       Стражница врат Экстернама рассмеялась.       — А ты не думала, почему? — наклонила она голову. — В конце концов… — оскал обнажил гнилые зубы, — Сир Момор — лишь живые доспехи. Да, их не так просто расплавить, даже жар драконьего огня, думаю, не справится… Ведь он отчасти порождён магией, а доспехи нечувствительны именно к ней.       А многие полагаются в своей силе на дары богов либо артефакты.       — Однако я вижу способы справиться с ним, — добавила Итспи, дождавшись от Лизме кивка, что та всё поняла. — Но дать тебе силу для этого не смогу. Видишь ли, Сир Момор весьма органично сплёлся с проклятьем Эребории и теперь черпает силу и в нём… А значит, даже дар от меня не позволит с ним справиться в бою. Ведь Сир Момор не почувствует и его…       — Однако любые чары можно разрушить. Если ты сплетала свои на основе магии смерти, то это должны суметь жнецы.       Лизме долго искала путь в обитель Итспи. И готовилась.       — Хе-хе… А ты всё же наивна, дочь Алой Королевы! Жнецам не сравниться со мной. Они всей своей оравой проводят души мёртвых… — Итспи повела рукой к вратам Экстернама, — … а я же делала это в одиночку и была близка к госпоже. Нет, им не разрушить моё заклятье. Разве что могут вывести из-под него отдельные предметы… Если не ошибаюсь, в их числе есть кольцо с изумрудом?..       — Какое тебе дело?       — И правда что… Однако мыслишь ты в верном направлении, — неожиданно кивнула Итспи.       На пути уже начали мелькать отдельные дома. Достаточно редко, всё же Лизме хоть хотела добраться быстрей до дворца, но и осмотреть остров — тоже. Конечно, в горах никаких заметных поселений не было, только отдельные хижины охотников… А разве не в той она когда-то переждала грозу?.. Лизме подошла к старому домику. Покосившийся, уже готовый развалиться… И всё же она толкнула дверь — всё одно внутри никого — и зашла внутрь.       Затхлость и сырость ударили в нос, но Лизме осторожно вдохнула глубже: запах мог рассказать очень о многом… Но ничего нового. Быстрый взгляд тоже сначала мало что дал. Печь, которую не топили уже явно очень много лет, изгрызенное одеяло на кровати, пыльный стол… Взгляд зацепился за высохший букет на дереве столешницы, тщательно завёрнутый в простую, грубую ткань. Лизме, чуть поколебавшись, подошла ближе и взяла его в руки. Она знала много лет назад из историй, что если чем-то пользуешься в хижине охотника, то дай знать хозяевам и постарайся оставить что-то взамен. У неё практически ничего с собой не было, чтобы расплатиться за найденную здесь одежду. Даром что она была мужская и великовата, особенно сапоги… Но холщовое платье, которое когда-то ей кинула мать в клетку, к тому времени уже истрепалось и запачкалось, было изорвано: бинтов у Лизме не было, а израненные ноги пришлось лечить несколько дней, чтобы не охрометь. Когда она добралась до хижины, то стало уже всё равно, что обувь может натирать — лишь бы хоть какая-то!.. Лизме не могла оставить что-то сопоставимое, но потратила несколько часов, чтобы отыскать в округе лекарственные травы и написать, как ими можно пользоваться. Из аптечки в хижине, что странно, была только чистая ткань и две склянки каких-то зелий… Лизме тогда не решилась ими воспользоваться: всё равно не знала, что это такое и как применять. Сундучок до сих пор стоял на полке… Не запертый, просто откинуть засов.       Внутри по-прежнему лежали две склянки, в которых виднелась мутная жидкость. Магии в них уже давно не осталось. Да и то, что травы лежат так же… После неё здесь никого не было? Пожалуй, не так и удивительно… В конце концов, это место было достаточно далеко от ближайшего города, а вскоре уже было не до того, да и бежали люди, скорее всего, к портам…       — … Пусть жнецы и не в силах развеять мои чары и освободить души внутри Сира Момора, это вполне могут попробовать сделать те, кто сильнее их. О-о, я вижу, куда ты смотришь… — протянула Итспи. — Госпожа Танафина сможет наверняка, но она едва ли станет покидать Экстернам ради такой малости, даже если я по какой-то прихоти позволю тебе войти туда живой.       — … Разве души поглощённых Сиром Момором не заперты там? — Голос всё же дрогнул, вопреки всем стараниям держаться отстранено.       Итспи приподняла брови. С гнилой, розовой, отравленной чёрным огнём кожей это смотрелось отвратительно, но всё же не так отталкивающе, как улыбка-оскал.       — А разве ты испытала это, чтобы утверждать? — прищурилась она. — Да и ты должна была видеть, как они поглощаются, хотя бы раз… Они действительно заперты в Экстернаме, но с оболочкой Сира Момора связаны неразрывно. Тому, кто захочет развеять моё колдовство, придётся ворожить рядом с доспехами.       Которые, проклятье, нечувствительны к магии из-за силы Итспи…       — Кто может развеять его?       На лице Вероломной заиграли желваки.       — Хм… Как я уже говорила, Танафина. В конце концов, это она научила меня всему. Она не покинет Экстернам, но всё же не одна обладает той силой, что тебе нужна. Например, её сыну, Ратроску, это должно быть по силам. Правда, — она усмехнулась, — я его следов давненько не видела, да и поглощённые Сиром Момором не попадают под его проклятье на Эребории, а значит, моё сильнее… Но я осознанно плела, а он в ярости обратил всё в пепел…       Чтоб… Если даже Итспи врёт, следов Серой Руки и впрямь почти не найти!.. Раз Лизме практически ничего не отыскала до сих пор…       — О, не надо печалиться, я же не закончила… Не вздрагивай, твой страх столь притягателен, что я едва сдерживаю голод!.. — Итспи хрипло рассмеялась. — Считай мой совет даром. Твоя мать столько сделала для чёрного огня, что, пожалуй, я позволю себе даже быть немного благодарной её дочери… Знаешь ли, что Смерть — дочь хозяина стазиса?.. Поспорить с её властью могут только её же родичи, а я приобрела свою силу именно от неё, пусть я и куда слабее, но всё равно… Если выбираешь развеять мои чары, ищи не тех, кто следует за чёрным огнём. Ищи тех, кто несёт в себе кровь Великого Дракона. Не дальше двух поколений, иных я уже, хех, сильнее… Про Ратроска и Танафину ты уже слышала. Из линии Призмарадота разве что Спирития, хотя стихии нейтральны… А вот другая… Хм, даже не знаю…       — Как найти тех, о ком ты говоришь?       Итспи пожала плечами.       — Не ведаю. Могу обещать, что если ты проживёшь достаточно долго, то встретишь. Но…       Покачав головой, Лизме вернула всё на место и вышла из хижины. Пора двигаться дальше… Совсем короткий ныне путь в то время занял пару недель: потом она, измождённая, всё же добралась до небольшого поселения. Счёт времени сумела не потерять, но не знала, где находится… Да и разница? «Слава» Алой Королевы гремела по всему Миру Двенадцати, и если бы хоть кто-нибудь понял, что Лизме — её дочь… Она не для того выбралась, чтобы её линчевали! И всё же усталый разум путался… Когда у неё спросили имя, то оборвала она себя не сразу. Но в итоге обошлось. Да и позже она нередко представлялась так. Уже заботясь о своём образе и том, какое впечатление производит… Пусть мало кто знал, что у Эфедры была дочь — забылось в легенде матери — рисковать не стоило и спустя годы. Образ не должен был и намёком ассоциировать ни с хрупкой принцессой, любящей цветы, ни с тем, какой могли бы вообразить плоть от плоти Алой Королевы.       Но тогда Лизме почти что представилась своим именем, оборвав себя только на полуслове.       Лиз. Лилия. Цветочное имя… Кто из родителей дал имя «Лизме»? Вряд ли отец, тот не испытывал к растениям ровным счётом ничего, хотя и построил для дочери прекрасную оранжерею… Осталось ли от неё хоть что-то? Даже от маков, которые посадила в одинаковых клумбах мать?       Ещё немного вперёд — долина, огромное, каменистое поле. Красивое, полное цветов… Лизме когда-то очень хотела остаться на нём навсегда. И только последние слова Густава заставляли идти дальше. Собственный стержень найти удалось куда поздней. Наклонившись, Лизме сорвала один из цветков и с наслаждением вдохнула аромат. Эти цветы росли по всей Эфедрии, но именно в этой долине их запах был особенно притягателен… Быть может, из-за воспоминаний?       А ведь как минимум одна команда искателей приключений благодаря этому полю спаслась… Услышать из первых уст историю не удалось, но рассказавшему всё же обычно стоило доверять. А тот утверждал, что Сир Момор не решился наступить на эти цветы, дав передохнуть спасающимся… Потом, конечно, он получил свою жатву, но большая часть команды, что так и не притронулась к богатству, всё же спаслась.       Интересно, от чего Сир Момор не стал тревожить это поле?.. Неужто… Лизме прерывисто выдохнула. Неужто всё-таки души внутри в сознании? Густав был лишь вторым поглощённым и вдобавок окропил кровью договор, он вполне мог влиять на поведение демона и когда-то пообещал не делать то, что огорчило бы Лизме… И вдруг ещё, каким-то чудом, могла с ним договориться мать, «сердце» Сира Момора? Она тоже любила растения, хоть и не испытывала к ним и десятой доли того трепета, что царил в сердце Лизме… Но всё же за садом дворца ухаживали тщательно и даже после уничтожения оранжереи с ним ничего не сделали… Может, конечно, потому что он не так был дорог Лизме, она занималась тогда прежде всего своими цветами… Но за него и при жизни отца, и после его смерти несла ответственность мать. Да и не совсем уничтожила она оранжерею. Самые редкие и красивые цветы Эфедра не пустила на компост, не бросила гнить, а одарила ими часть знатных домов. Жалкое утешение, лишь расчёт на выгоду — и всё же правда. Да и на месте, где были раньше буйства растений, не сделали тренировочный плац или аллею подвигов королевы, а посадили в пусть неестественных и одинаковых клумбах маки, алые, как доспехи матери… Её знак, злая насмешка, что не все цветы могут быть приятны.       А ведь и имя… Эфедра. Степная малина, хвойник. Он не рос на Эфедрии, но Лизме видела его на просторах Амакнийского континента. И родители матери были оттуда… Лизме практически ничего о них не знала, погибли они, как говорили, когда ей, внучке, не было и двух лет, а Валония была слишком далеко, чтобы навещать могилы. Лизме не задумывалась тогда, как и мать ни разу не приехала туда… Попробовать отыскать, где они? Всё же даже если спустя года она неверно помнит имена, можно отыскать по приметам… Они были достаточно знатным родом, но всё же угасающим и в глубинке, а бабушка была садидой. Насчёт деда уже уверенности не было, но если помнит верно, то он был фека…       Как и Эфедра. Лизме покачала головой. В юности она и не задумывалась о народности матери, просто не до того было, лишь несколько раз отмечала то, что говорили другие: сама Эфедра не спешила вносить ясность. Но если матушка и была одной из последовательниц Хранительницы Небесных Стад, то проявляла это разве что в юности и далеко не рьяно, раз не отразилось на облике. К сознательному же возрасту Лизме — она не на первом году брака появилась — от былой веры если и осталось что-то, так это стремление ревностно защитить то, что считала своим… По такой же логике мать можно было бы посчитать и садидой за одну только слабую любовь к макам. Глупо, ведь мировоззрение может за жизнь не раз измениться…       Сейчас, спустя годы, Лизме бы и вовсе посчитала мать одной из форжелансов. Она не испытывала трепета к богам, смело вела в бой свои войска (уж в этом ей дочь не отказывала. Пусть Густав и запомнил только грабёж беззащитных деревень… Алый Поход был не так прост, судя по словам очевидцев и документам) и стремилась оставить после себя наследие памятью. И, в конце концов, Сир Момор использовал своё оружие и на манер копья… Хотя при жизни это был меч.       «Ох… Матушка, неужто вы всегда были такой?..»       — … Но ты слишком зациклена на одном варианте, — развела руками Итспи.       — О чём ты говоришь?       — М-м-м… Я же сказала, что души неразрывно связаны с оболочкой Сира Момора. Находятся одновременно и в Экстернаме, и в ней… Поэтому не могут покинуть. Если же доспехи, пока в них злой дух, разрушат… — из-за губ вновь показались гнилые зубы, — то души перейдут в Экстернам целиком и смогут вновь начать цикл перерождения.       Оставшаяся часть перевала когда-то была уже более жилой. Именно там Лизме встретила впервые людей… А когда они довели её до поселения, то она едва смогла сдержать крик.       Замок, в котором выросла, она бы узнала всегда. Пусть он и был далеко, но прекрасно виден, пусть и затерянный в туманах… Но она всегда бы узнала силуэт.       Отец, казалось, был не очень доволен, что родилась дочь, но всё же заботился о ней. Лизме помнила, как он иногда вечерами, когда не было никаких дел, водил её по замку и с гордостью рассказывал ей его историю. Что замок принадлежал ещё Артодану, легендарному королю Валонии, что после раскола острова предки отца и Лизме наконец смогли забрать своё наследие, ведь они потомки племянника Артодана и первые наследники… Маленькая, она тогда не всё понимала, но всё же слушала отца. А мать… Мать… Она что-то рассказывала? Что-то делала? Да… Или всё же нет?.. Уже не вспомнить…       В памяти куда ясней были картины прочих лет. Как ей стало любопытно, почему так громко кричит отец. Вот только подслушать не удалось: вскоре он прекратил, а из комнаты практически вылетела разъярённая Эфедра. Заметила Лизме… Прошипела-прорычала, что ненавидит, как дочь похожа на своего отца… И невероятно рада, что это всё же так!       Отец заподозрил матушку в измене? Вряд ли… Скорее, наоборот, Эфедра была слишком ревнива, и на очередное обвинение отец решил ответить тем же. Хотя Лизме была уверена, что у матери не было любовников при живом муже… Но она и правда даже в поздней зрелости оставалась невероятно привлекательной женщиной, а в молодости так и вовсе слыла писаной красавицей… Лизме, к собственному удивлению, ощутила лёгкую тоску: мать, жаждущая избавиться от любых намёков на прошлую слабость, уничтожила своё лицо на всех старых дворцовых портретах… Потому и позвала когда-то Густава… Попробовать отыскать, не сохранились ли более ранние картины? И обязательно, обязательно собрать все картины Густава…       Однако Эфедра даже при всей своей красоте всё же была слишком гордой. И слишком большой собственницей. Крутить какие-то тайные интриги она бы не стала… Да и достаточно ей был постыл брак, чтобы вовсе отбить всякую охоту к отношениям. Даже удивительно, что она всё же положила глаз на Густава…       Впрочем, мать была права, когда говорила на Эребории, что отец среди её недостатков забывал ревность. Позднее тех криков Лизме ничего не помнила. Просто некоторые дамы исчезали незаметно со двора. А придворные с гостями и дальше, желая польстить королю, восхваляли красоту его жены и очарование дочери. Утверждали, что Лизме взяла от внешности родителей лучшее…       Густав же когда-то сказал, что Эфедра красива и притягательна, но отвратительно жестока, и даже её внешняя красота — розы, бордовые от крови тех, на чьих костях растут. Красоту же Лизме он сравнивал с первым лучом солнца на рассвете, таким же нежным…       Увы, как показало время, прав был всё же не сколько художник, сколько придворные. Лизме провела рукой по волосам… Рыжина волос, которую влюблённый Густав считал подобным тёплому, согревающему пламени, уже давно обернулась холодной сединой… Но на лице всё же возраст оставил куда меньшую печать. Возраст.       Ах, Густав… Считал бы он и ныне её красивой, любил бы ныне?..       Ещё немного пройтись вперёд — вот и то поселение, жители которого тогда её приютили. Рассказывая о себе, Лизме смешала правду с ложью. Сказала, что родители погибли от монстра: отца доконала полученная на давней охоте рана, а жестокость и жадность матери вполне могли назваться так, как и Итспи. Что сама едва смогла сбежать, практически не помнит последние недели. Что хорошо знает ботанику и за кров может помочь в чём-нибудь. Лизме недолго оставалась в этом поселении, но всё же то было важное время…       Но сейчас пустые улицы не вызвали практически никаких эмоций. Лизме в удивлении приподняла брови. Немного странно… Запустение некогда живого места настраивало на лёгкую печаль… Но не больше, чем для какого-то абстрактного города. Что же, раз так… Лучше продолжить путь. До дворца осталось не так уж и много.       — Но доспехи невозможно разрушить, — стиснув кулаки, процедила в ответ Лизме. Итспи потеребила прядь.       — А вот это в договор не входило… — усмехнулась она. — Эфедра сказала, что хочет вечно хранить своё сокровище, но я всё же не отец и уж тем более не мать творения, чтобы за всё отвечать. Магией ты их не разрушишь, что верно, то верно, тут и боги не справятся…       Они не могут и вытащить уже поглощённую душу. Только предотвратить, не больше. Если мать когда-то отвернулась от божества оттого, что оно не слышало молитвы, то Лизме теперь уже и не находила сил осуждать…       — … Однако грубая сила иногда всё же решает проблемы, — закончила Коварная.       Наконец — высокая стена из жёлтого камня, обвитая уже много лет плющом… Лизме подошла вплотную к стене и огладила растение. Следы Сира Момора ощущались даже спустя столько лет, как же, должно быть, тяжело цветам… Ничего, теперь она сможет о них позаботиться. Лизме запрокинула голову, но главную башню отсюда не было видно. До Артодана Валония не была единым королевством, войны часто сотрясали большой остров, и крепость строили как раз с расчётом на это… Даже башня когда-то была именно донжоном, без связи с жилой частью, ту достроили поздней…       Впрочем, неважно, что не видит. Главное — знает о ней. Тряхнув головой, Лизме направилась к воротам. Могла ли она тогда, смотря из окна, как уходит прочь мать с войском и необычный художник, подумать, как всё обернётся?.. Видя потом, после возвращения с Эребории сквозь туман — он в ту пору, будто предвещая, стоял очень часто — свой бывший дом, Лизме иногда вздрагивала от одной мысли, что придётся вернуться туда.       Благодаря слухам удалось всё узнать. Пока она переходила перевал, корабль с выжившими солдатами вернулся на Эфедрию и донёс весть о гибели королевы и наследной принцессы. Подробностей в поселении не знали, но общая суть произошедшего стала известна острову: они погибли от рук демона, ныне хранящего богатства.       Власть взял свои руки один из герцогских родов. Лизме поморщилась. Спустя столько лет она уже не помнила ничего… Разве что отец когда-то хотел посватать её за их наследника, чтобы наконец объединить семьи: те тоже были какими-то дальними родственниками легендарного короля… Однако отчего-то дальше однажды оборонённой фразы дело не пошло. Разве что…       Лизме резко остановилась. Нет же… Нет! Пальцы на мгновение сжали подол чёрного платья. Отец не стал бы!..       Но с нуля помолвка не заключается одними письмами. Эфедра брала Густава с собой повсюду, и в Аструбе остановок не было. Так когда она договорилась с Астором?..       Вдох. Выдох. Губы растянулись в горькой улыбке. А всё же и сейчас прошлое ей открывает тайны даже там, где она не ждала… Аструб был весьма выгодным портом для всего архипелага. Вряд ли отец хотел отдать её замуж именно за главу города, тот и правда был очень стар и болен, да и наследники королевства тогда бы перешли туда, но за кого-то из его младших ненаследных родичей — вполне… Да и слишком быстро мать объявила обо всём. А через посыльных развить и немного изменить договор всё же можно…       Впрочем, стоит идти дальше. До ворот осталось немного…       Такие же, какими она их помнила. Прочное дерево, укреплённое металлом. Разве что увитые теперь… Лизме постучала ногтем — ржавое железо глухо отозвалось. Снаружи ворота не открыть просто так… Впрочем, тех, кто хотел укрыться в замке, это всё равно не спасло. В конце концов, Сир Момор мог и просто перепрыгнуть даже через высокую стену.       Долго герцогский род тогда не продержался. Вернее, не продержался в качестве самостоятельной политической единицы… Позже Лизме иногда посещали мысли, что, возможно, стоило бы вернуться в дворец и заявить о своих правах. У неё их было даже больше, чем у матери, ведь она была дочерью прошлого короля и несла его кровь. Его всё же любили в народе за умелое правление, хотя позже пришлось узнать, что его мягкость порой приносила беды… И жёсткости Эфедры отчасти даже обрадовались. Восхищались её походом… А что она жестока, знали только во дворце. Правила мать всего несколько месяцев, да и всё же была умна и вполне умела манипулировать общественным мнением.       Народ бы скорее поддержал законную наследницу, чем нет. Немногочисленных аристократов же Эфедра успела полностью подчинить себе, и покажи Лизме, что она — дочь своей матери, то вполне могла бы взойти на престол… И с тем же успехом могла получить обвинение, что в неё вселился демон, стерегущий богатства и стремящийся разрушить королевство. Да и не собрала она тогда себя ещё из осколков. И с острова она вскоре сбежала не зря…       Чтобы теперь вернуться. Пальцы привычным ощущением чуть закололо. Лёгкий кивок — ворота распахнулись.       С этой стороны дорога вела напрямик к полуразрушенному замку.       — Я бы не слишком рассчитывала на иопов, всё же они следуют за богом, но вот, скажем, форжелансов питает Изначальное Копьё. Близкое к богам, но не настолько, а форжелансы берут свою силу внутри себя, — добавила Итспи.       — Хочешь сказать… — медленно проговорила Лизме, обдумывая информацию, — что если найдётся герой из тех, кто берёт свою мощь не от Двенадцати, обладающий достаточной силой, то он может одолеть Сира Момора?..       — Не только Двенадцати. Есть и боги, не входящие в пантеон… О некоторых и я не знаю, но они всё же в счёт. Так что если решишь идти этим путём, то будь внимательна…       Ныне уже не было нужды перемещаться магически. Идти осталось не так много, можно пройтись пешком. Разрушенные статуи, высокая трава, заросли лоз… Заброшенный сад вызывал тоску в душе. Почему люди настолько жадны?..       Вскоре после возвращения Лизме к людям стали говорить, что во дворец зачастили гости из Аструба. Что семья Астора хотела отомстить за расправу без доказательств, но виновники уже были мертвы. Однако, как вскоре пришлось понять, компенсация им показалась привлекательной…       Солдаты, верные матери — а иных она не взяла на Эреборию — не стали служить «узурпатору», часть смогла затеряться на острове. С одним Лизме даже встретилась… Пересеклись взглядами, но ничего друг другу не сказали.       Были в одной лодке. Ведь аструбцы искали выживших в резне. Знали бы, к чему приведёт жадность… Очередной истлевший труп заставив тяжело вздохнуть. И без того разруха, так ещё и скелеты… Надо будет потом убрать их, магия места вполне может породить…       А, нет, уже породила. Лизме недовольно цокнула языком. Впрочем, подобное ей уже не страшно. Щелчок — чаферы разлетелись на кости. Голова одного подкатилась к ногам, и Лизме чуть наклонилась, рассматривая её. Кожа тонким пергаментом обтягивала череп, а редкие волосы напоминали внешне скорее солому. Тонкая диадема сверкала жутким блеском. Хм, а что с туловищем?.. Понять бы, какое именно… А, вот. Фасон разорванного лозой истлевшего платья подтвердил, что это был кто-то из знати. Наверное, молодая девушка, замужние или просто зрелые женщины носили цвета темней…       Что же, они все сами нашли свою погибель. Пожав плечами, Лизме продолжила идти. Скелетами в саду займётся после того, как разберётся с дворцом, желание провести ночь под открытым небом или в окружении чаферов — а там они наверняка будут — отсутствовало.       Переделали ли что-то внутри?.. Вряд ли успели, слишком быстро всё произошло. Лизме покинула остров, едва только объявили, что ищут выживших на Эребории. Достаточно завуалировано, но вполне понятно… Пришлось постараться, чтобы её отъезд выглядел естественно, но преследования удалось избежать. Она не боялась, что её будут искать как принцессу: к тому моменту дочь Алой Королевы, как и саму мать, уже похоронили и даже оплакали. Однако быстрый отъезд сразу после зова… Он мог выглядеть странно.       Спастись удалось, как ни странно, в Аструбе. Город искателей приключений помог затеряться, а потом — начать новую жизнь. Было сначала сложно, но потом проблемы исчезли.       Ведь всё же Лизме была дочерью своей матери. Пусть и прежде от осознания становилось очень горько. Теперь же… Зачем стыдится? Её сумасшествие, к счастью, всё же обошло стороной, а среди прочих качеств были и полезные.       Хотя и деяний Эфедры ничто не отменяло… Только была ли матушка изначально столь жестка, столь яростна? Была ли она просто подавлена королём, освободившись с его смертью, или всё же была какая-то причина, что вытащила болезнь на поверхность?..       Но и после воцарения жестокость, самолюбие и рационализм причудливо переплетались в ней… Арка над тропой, вся в сколах, заставила скривиться. Её установили в тот же день, когда мать объявила о переименовывании острова и королевства в свою честь, нарекла его Эфедрией… В тот же день, когда мать вернулась из похода, когда объявила о помолвке Лизме. Та новость затмила прочие… А теперь что? Астор давно мёртв, арка со сценами из легенд об Артодане — мать явно хотела показать преемственность — изуродована, но деяния Алой Королевы и правда помнят. Остров до сих пор носит её имя и продолжит впредь… Даже странно, что аструбцы не поспешили вернуть прежнее название.       Хотя и у них было не так много времени. Первые вести разнеслись быстро, но Лизме годами собирала сведенья, что именно тут произошло. И не знай сама начало истории, то так и не поняла бы…       Похоже, кого-то из выживших на Эребории всё же нашли. Тот, добровольно или нет, провёл ищущих к Сиру Момору… А дальше каким-то чудом они донесли мешки с золотом до Эфедрии прежде, чем демон в доспехах их настиг. Если двигались по морю, то вполне могли, ускорив корабль магией. Вряд ли Сиру Момору была страшна коррозия, но под водой ему точно было тяжело передвигаться, а понять, что стоило бы воспользоваться вратами Заап, и человек бы, не зная пути корабля, не смог… Пока он добирался, то камы уже разошлись по Эфедрии.       Деньги очень легко переходят из рук в руки. И не имеет значения, сколько раз потрогали часть проклятого клада до тебя. Совсем непричастных Сир Момор не трогал, Лизме это хоть с трудом, но выяснила в поисках. А вот тех, кто пытался защитить обрёкших себя на проклятье… Впрочем, немного беженцев всё же, как слышала Лизме, смогли прибыть на континент или Альбуэру.       Прочие же жители были поглощены Сиром Момором. Пустое королевство манило мародёров, но проклятье отпугивало многих. Боялись, что притронутся к части сокровищ — вдруг остались? — и пропадут. Лизме позволила себе усмешку. Демон возвращал богатство на место, в точности так, как оно лежало прежде. Итспи подтвердила, что такое вполне вероятно, а пройдя мимо гор сокровищ совсем недавно, Лизме в этом убедилась. Пришлось, правда, постараться, чтобы не привлечь внимание нимбос, то ей было совсем не нужно… Раз слухов о них практически не было, то на случайных искателей приключения они внимания не обращали, вот только Лизме бы едва спутали с ними.       До её прибытия остров был уже много лет опасен только монстрами, порождёнными следами Сира Момора, и диким зверьём.       Двери дворца тоже были заперты, но это не стало препятствием для Лизме.       — И если проживёшь достаточно долго, то обязательно встретишь кого-то из тех, кто тебе нужен. — Итспи внимательно посмотрела на Лизме. — У тебя есть ещё вопросы?       — Только один. Ты слишком охотно всё рассказываешь и даже утверждаешь, что не включишь в счёт сделки. Зачем?       Хранительница врат Экстернама рассмеялась.       — Я с лёгкостью не раскрою все подробности договора, но посчитать за него несколько вопросов?.. Я не настолько мелочна, — оскалилась Итспи. — Тем более что мне это нерационально, а отвечать я и не обязана. Твоя мать заключила очень выгодную для меня сделку, а ты преподнесла мне достойный дар. Даже если Сир Момор благодаря моим словам и исчезнет… — она сделала паузу, — то успеет собрать большую жатву. Я в любом случае в выигрыше, Ведьма Цветов.       — Почему ты меня так называешь?       Уже дважды. В начале встречи, в приветствии — и теперь, в практически завершении разговора.       — А говорила, что лишь один вопрос… Ты же ведаешь свою силу. Да и какое вам, умирающим, дело до очередного прозвища, если в кругу перерождения всё равно вечно меняете имена?.. — спокойно возразила Итспи. — Итак, повторю… Хочешь освободить поглощённые души — ищи потомков Великого Дракона либо героя, что не следует за богами. А теперь… Какую сделку ты хотела заключить?       Оскал гнилых зубов вызывал отвращение. Но какую это играет роль?       — Я хочу…       Монстры во дворце легко уничтожались. Природа, захватившая его, радостно откликалась на зов. Не дело, что по стенам вьюн… Но Лизме многого не надо. А если захочет же восстановить дворец до конца, то у неё теперь много времени впереди.       Впереди почти что вечность.       Лизме тщательно сформулировала просьбу, памятуя, чем оборотилась сделка матери. Итспи оправдала прозвище, но и соблюла всё. Лизме осталась удовлетворена. Бессмертие она действительно получила, а что до того, что придётся иногда платить за него цену… Не такая уж она и значимая.       Растения убирали свои стебли и листья со старых картин, написанных кистью множества великих мастеров, в том числе и Густава… Узнал бы он Лизме сейчас? Хотя и говорят, что любящее сердце всё поймёт, да только была ли любовь?..       Сейчас Лизме склонялась к мысли, что скорее нет. Разве что влюблённость. Её, сполна вкусившей в те месяцы жестокость матери, добрый чужак очаровал. Он же, похоже, создал у себя в голове прелестный образ. До Алого Похода практически не были знакомы… Но в последующие тяжелые недели, полные неотвратимости, Густав всё же стал добрым другом.       Ступеньки лестницы казались ненадёжны, но Лизме уверенно стала подниматься.       Она стремилась освободить его уже не из любви. Много лет прошло, много изменилось. Но хотя бы из благодарности за то, что тот спас и был рядом. А раз для этого надо уничтожить Сира Момора… Что же, она проследит, чтобы результат деяния матери однажды исчез из Мира Двенадцати.       С вершины башни, как и в прежние годы, было видно всю округу. Идеально. Лизме сейчас нужно подходящее место, где ей никто не помешает. Если кто-то и желал завладеть островом… То теперь она уже не отдаст своё королевство. Отсюда легко достичь Эребории и, более того, она сможет отчасти следить за тем, сколько выжило: вряд ли бегущие от Сира Момора захотят возвращаться к сожжённым, а значит, им останется лишь путь через Заап.       Отныне Эфедрия — её вотчина. По полному праву. И однажды она добьётся своего… К тому моменту, конечно, найдя ещё причины жить. Да и сейчас зачем на одном зацикливаться?       Случилось бы всё это, не реши когда-то Лизме отравить Эфедру ядом белладонны?..